Продолжаем наш экскурс в японскую магию, вдохновлённый игрой Sekiro: Shadows Die Twice. В прошлый раз мы обсудили духов-хранителей Нио. Сегодня речь пойдёт о воде Первоисточника.
В символической логике ритуала земля часто бывает источником силы сама по себе. См. Антей, Илья Муромец и другие герои, получающие силу от прикосновения к ней.
Огонь олицетворяет силу человека, отдаваемую в ритуале. Это жертва, которая питает чудо.
Но вода почти никогда не бывает ни тем, ни другим. Её роль – проводник силы.
Иногда – проводник туда. Жертвы и подношения бросают в воду. Мертвецов отправляют вниз по течению на лодке или плоту.
Но чаще всё-таки проводник оттуда.
Чтобы освятить воду, в неё погружают нечто священное. Христиане – крест. Древние греки гасили в ней церемониальный факел, и так же делают некоторые современные буддисты. Виккане сыплют соль. Мусульмане смывают в воду строчки святого Корана, написанные специальными нестойкими чернилами. Это, судя по всему, общесемитская практика – похожий обряд описан в Библии.
Ещё мусульмане делают вот такие печеньки.
Выглядит аппетитно? Не торопитесь облизываться – это высушенная земля с могилы почитаемого святого. Такие лепёшечки разводят в воде, и эта вода считается целебной. Она помогает от болезней и отгоняет шайтанов.
Но, разумеется, лучше всего, если вода сама собой омывает нечто священное, а затем сама же свободно течёт к людям. Например, источник, бьющий возле корней священного дерева – или пробивающийся из-под священной скалы – тоже будет непростым.
У южных и восточных славян, как утверждают, был интересный обычай. Девушка, которая хотела придать себе красоты, здоровья и плодовитости, выходила в дождь танцевать обнажённой под большим дубом.
Дуб – и у славян, и у греков, и у германцев дерево Громовержца, бога оплодотворяющей мужской силы. Дождь тоже посылает Громовержец. Вода, льющаяся с неба, омывает дуб и тем самым напитывается божественной мощью – и передаёт её девушке.
Ну а в синто вода считается чистой стихией, смывающей любую скверну. Омовение – мисоги – непременная часть любого синтоистского обряда.
В «Секиро» вода Первоисточника – первоисточник, простите за тавтологию, практически всего чудесного в землях Ашина.
Когда-то давно почва и вода этого края привлекли к себе божественного Дракона Сакуры. Он поселился на самой высокой горе, пустил корни и превратился в дерево – исполинскую сакуру Вечноцвет. Из-под его корней забил Первоисточник, образовав глубокое озеро, а затем его воды потекли вниз, в долины Ашина.
Здесь нужно рассказать о трёх существах: дракон, карп и сороконожка.
Драконы по всему Востоку ассоциируются с водой. Это водные существа, и они повелевают водами, как земными, так и небесными.
Впрочем, я выразился не вполне точно. На самом деле дракон – разновидность змея, а змей связан с водой по всей планете. Это только европейцы, увлёкшись геральдикой, придумали себе каких-то других драконов, совершенно не похожих на свой мифологический прототип.
Связан змей и с горами (поэтому в русских сказках он Горыныч, то есть «сын горы»). Так что источник, текущий из-под корней дракона-дерева, поселившегося на высокой горе, просто обязан был оказаться священным, а его вода – невероятно могущественной, способной даровать бессмертие.
А вот для питья она, вероятнее всего, будет непригодна. Дело в том, что самой чистой (и потому самой святой) в синто считается не любая вода, а прежде всего солёная. Она больше всего похожа на воду изначального океана, из которого поднялись рождённые богами Японские острова.
Поэтому тории – ворота, обозначающие вход в синтоистское святилище – иногда ставят у моря или даже прямо в море.
Такие "морские ворота" можно назвать прямо-таки символом синто
В «Секиро» не сказано, что воды Первоисточника – солёные. Однако сказано, что жители деревни Мибу, где протекали эти воды, никогда их не пили, а когда начали – их всех обуяла такая жажда, что они один за другим бросились в реку, чтобы наконец напиться. Когда Волк научится нырять, вы с содроганием убедитесь, что эта история – чистая правда. Из ила на речном дне торчит целый лес ног.
Цветной карп кои с лёгкой руки японцев популярен по всему миру. В классическом японском доме обязательно должен быть дворик, а во дворике иногда заводят бассейн с карпами. Их кормление составляет часть повседневного ритуала.
Связано это с тем, что морда кои немного напоминает человеческое лицо.
Дратути
А
в японском фольклоре есть существо, которое выглядит именно как рыба с
человеческим лицом. Оно называется нингё («человек-рыба»), и его иногда
переводят как «русалка». Тот, кто отведает мяса нингё, станет
бессмертным – или хотя бы чрезвычайно долгоживущим.
А вот поцеловать такое не рискнёт, пожалуй, ни один принц. Хотя голоса у нингё, если верить фольклору, очень приятные.
Легенда гласит, что один японец как-то поймал нингё и задумал угостить ею своих друзей. Но все они побоялись её есть – а чтобы не обидеть хозяина, втихомолку завернули свои порции в платки и унесли с собой, а потом выбросили. Лишь один забыл выбросить, и жареную рыбу съела его дочка, маленькая Яо.
Впоследствии она получила прозвище «монахиня Яо» – Яо-бикуни. Под этим именем она прожила, как говорят, восемьсот лет, оставаясь молодой и красивой.
Японцы, вслед за китайцами, верят, что любое животное, сумевшее прожить дольше положенного ему века, обретает волшебные силы. Но карп кои выделяется даже на общем фоне. Дотянув до ста (или, по другим сведениям, до трёхсот) лет, он может стать драконом.
Поэтому тело восточного дракона покрыто не змеиной, как на Западе, а рыбьей чешуёй. Причём иногда ещё дополнительно уточняется, что именно чешуёй карпа.
Сороконожка (мукаде) – совсем другое дело. Она служит в синто олицетворением кегарэ – скверны, нечистоты. Это тоже сила иного мира, но загрязнённая, искажённая и потому вредоносная.
О-мукаде – сороконожка, которая раскормилась до немыслимых размеров и стала ёкаем. Она пожирает людей, но её основная пища – змеи и даже драконы.
Хотя змея также пользуется в Японии дурной славой и считается демоном, сороконожка от этого не делается более уважаемой. Поедая змей, она не избавляет людей от их яда, а вбирает его в себя и становится ещё опаснее.
Легенда гласит, что, когда герой Фудживара-но-Хидесато переходил по мосту через озеро Бива, к нему явилась огромная змея. Она попросила героя отомстить чудовищу, убившему всех её детей.
Чудовищем оказалась о-мукаде, поселившаяся на соседней горе Миками. Хидесато выпустил в неё две стрелы, но они отскочили от панциря сороконожки. Третью стрелу он, догадавшись, смочил в собственной слюне – это единственное, к чему тварь оказалась уязвимой.
Дракон – чистота, сила и истинное бессмертие. Сороконожка – нечестивая имитация всего этого.
Однако нет такой силы, которую не попытался бы приспособить к делу изобретательный колдун. В Японии, как и в Китае, есть легенды о чёрных магах, которые использовали силу кегарэ, чтобы причинять вред и убивать.
Если японские ведьмы заручаются поддержкой лис-кицунэ, то колдуны используют многоножек. Их они выращивают в специальных сосудах и выкармливают другими ядовитыми тварями. Затем, по приказу хозяина, многоножка отправляется на дело. Она поселяется в доме – или прямо в теле – жертвы, и начинает вредить.
Как и многие другие повествования такого жанра, эти истории всегда рассказывают от лица жертвы. Определённые разновидности безумия и в самом деле сопровождаются такими галлюцинациями – больному кажется, что вокруг него, по нему и внутри него ползают черви или змеи. В Японии у них ещё и лапки есть.
В землях Ашина мукаде тоже особенные. Они, конечно, поселяются в теле хозяина, но в качестве компенсации делают его бессмертным – вернее, не дают умереть, поддерживая даже мёртвое тело, скажем так, анимированным. Кто видел вторую стадию Обезьяны-Стража, тот не забудет.
Отсюда
