Духовные практики Востока

Sekiro: Shadows Die Twice – необычная игра для «фромов». Во всём Соулсборне (включая сюда и Elden Ring) они придумывали собственные миры с собственной оригинальной метафизикой. Однако действие «Секиро» происходит в Японии периода Сенгоку.

Для игры, где водятся люди-рыбы, бессмертные монахи с четырёхметровой сороконожкой в пузе и змеи длиной отсюда до Бибирево (две штуки), «Секиро» на удивление точен в исторических деталях. Одежда, причёски, архитектура, каллиграфия, оружие и верования – всё по возможности следует реалиям того времени и места.

И поэтому сегодня у меня начинается цикл статей необычного формата. Я буду рассказывать о магии «Секиро» – точнее, о реальной японской магии, которую туда органично включили.

Протагонисту она доступна в трёх видах:

– леденцы, дарующие благословение духов;
– священная вода Первоисточника;
– эмблемы духа.

Начнём мы с леденцов.

У входа в японские буддийские святилища можно увидеть изображения двух свирепых воинов. Один из них, с широко открытым ртом, держит в правой руке поднятое оружие (чаще всего дубину). У другого рот закрыт, а оружие в левой руке опущено вниз. Свободные руки они иногда держат в предостерегающем, останавливающем жесте: ладонь с растопыренными пальцами выставлена вперёд.

Иногда вместо них красуются скульптурные львы. У них, естественно, нет оружия, но вот пасть у одного всегда открыта, а у другого закрыта.

Эти статуи известны как Нио. Они – два лика гневного бодхисаттвы Ваджрапани. А ещё они олицетворяют собой самую знаменитую индийскую мантру «Аум». Точнее, «Аун», как её произносят в Японии.

Первый слог мантры – «А» – произносится с открытым ртом. Соответствующего Нио зовут Агё. Второй слог – «Ун» – произносится с закрытым ртом, и соответствующий Нио носит имя Унгё. Вместе они составляют единство, наподобие греческого выражения «Альфа и Омега».

Кстати, бодхисаттву Ваджрапани я не зря назвал гневным. Его, в отличие от большинства прочих, в принципе всегда изображают свирепым полуголым великаном с палицей.

Как полагает большинство буддологов, Ваджрапани (носящий палицу) – индийское имя Геракла. Сын Зевса, обретший прибежище в Дхарме, стал телохранителем Будды, защитником истинной веры – и одним из самых почитаемых буддийских божеств.

Вот примерно так происходила эта трансформация. Слева направо: статуя Геракла из Лувра; изображение Геракла на монете буддийского Греко-Бактрийского царства; Ваджрапани-Геракл рядом с Буддой на рельефе из Гандхары; Ваджрапани (Шуконгошин) из Японии.

Агё – олицетворение активной силы, ярости, сметающей преграды с пути буддиста.

Унгё – олицетворение внутренней силы, стойкости, помогающей противостоять ударам судьбы.

В их честь получили свои имена леденцы Ако и Унго. Вполне логично, что первый из них усиливает атаку, а другой – защиту.

Разница в звучании – не результат неграмотной транслитерации. Оно так и в японском оригинале. Название леденца Ако заканчивается кандзи «атака», а Унго – кандзи «защита».

Но чтобы получить благословение духа, Волк не просто раскусывает леденец. Он ещё и принимает особую стойку – имитирует позу, в которой принято изображать божество-покровителя. Точно так же он делает, когда получает возможность взывать к духам напрямую, без конфеток.

Экзотический ритуал, придуманный исключительно для игры?

Вовсе нет.

Знакомьтесь – Нио Дзен.

Это направление буддизма было основано Судзуки Шоосаном, который жил в 1579-1655 годах – как раз в те годы, когда происходит действие «Секиро».

Для Судзуки-сенсея Ваджрапани был идеальным божеством для поклонения. Яростный, активный, наполненный жизненной силой, он мог даровать буддисту решимость и стойкость, чтобы идти по Пути, преодолевая все преграды.

Чтобы получить благословение Ваджрапани, последователи Судзуки Шоосана медитировали на образы Агё и Унгё. В ходе медитации они подражали их боевым стойкам и свирепому выражению лиц.

Вот только освящённые леденцы они при этом не раскусывали. Дело в том, что в 16-17 веках в Японии уже были ружья и пушки, но не было технологии очистки сахара – не только привычного для нас белого, а даже коричневого. А из сырого тростникового сахара – его называют чёрным, и не зря – леденцов, увы, не сваришь.

Такой вот парадокс: в игре про самураев и ниндзя один из немногих настоящих анахронизмов – не петарды, мушкеты и пистолеты, а леденцы.

Другое имя Агё и Унгё – Конгорикиши. На горе Конго в игре находится храм Сэнпо, обитель бессмертных монахов. Это они производили чудесные леденцы и распространяли по всем землям Ашина искусство взывать к духам.

На территории храма Сэнпо на каждом шагу можно наткнуться на изваяния Нио – а также и других трёх божеств, придуманных «фромами» для леденцов: Гокана, Гачиина и Яшарику. По всей видимости, до того как удариться в изучение бессмертия, здешние монахи были последователями Нио Дзен.

Гора Конго («Нерушимая»), однако же, и в самом деле существует – она высится в префектуре Осака. Когда-то там находился один из главных центров учения Сюгэндо – синкретической синто-буддийской школы, последователи которой стремились обрести магическую силу через аскезу в горах.

Монахи с горы Конго, как и в некоторых других местах, практиковали изуверскую технику прижизненной мумификации – Сокушинбуцу. Аскет, желающий превратиться в мумию, переходил на диету, которая убирала из организма почти весь жир – в основном это были сосновые иголки. Затем переставал ещё и пить, чтобы должным образом иссохнуть. В конце концов он умирал, сидя в медитативной позе и повторяя особую мантру, а его тело, просмолённое, обезжиренное и обезвоженное, могло оставаться нетленным в течение столетий.

Исполнить ритуал Сокушинбуцу не так-то просто. За всё время нам известно меньше тридцати удачных попыток... хотя, если подумать, то три десятка человек, добровольно ушедших из жизни таким способом – это всё-таки многовато. А ведь были и другие, которым удавалось себя уморить, но потом они всё равно испортились.

Бессмертные монахи храма Сэнпо выглядят в точности как те мумии – правда, ведут себя несколько живее. Один даже разговаривает.

Угадайте, где из них кто

Осталось только сказать пару слов о леденце Яшарику.

Те, кто играл в русскую версию «Секиро», уже заметили, что я написал название этого леденца с ошибкой – в игре он называется Якшарику.

Однако ошибки нет ни там, ни тут. Русские локализаторы проявили здесь внезапную находчивость и вернули это название к его древним корням.

Якши – индийские волшебные создания, что-то типа фэйри или троллей. Они могут быть прекрасными или безобразными, дружелюбными или злобными. Они даже составляют свиту некоторых богов, например, Куберы.

Слово «якша» сложно записать японской слоговой азбукой, неприспособленной для закрытых слогов. Обычно они переиначивают такие слова, вставляя между согласными почти непроизносимое «у», как в имени Сас(у)ке, или «и», как в фамилии Уч(и)ха. Однако здесь поступили иначе и выкинули «к» совсем.

Имя главного персонажа манги «ИнуЯша» буквально обозначает «пёс-якша». Ну а название леденца переводится либо как «убийца якшей», либо как «якша-убийца». Вполне подходящее имя для баффа, который удваивает твой урон, но при этом уполовинивает здоровье.

Отсюда

Здесь я должен рассказать о Салмане Бабе. Много лет назад, зимой, мне довелось провести неделю в его ашраме. Это был маленький город на севере Индии, окруженный горами и озерами, скрытый за тихой холодной дымкой. Об этом ашраме я узнал от друга, который только что оттуда вернулся в полном восторге, а он в свою очередь узнал о нем от Амира.

Первый же момент, увиденный в ашраме, меня поразил. Там все было выкрашено в зеленый цвет, на стенах красивые арабские надписи, строгие мусульмане, сидящие при входе. При этом, Салман Баба начитывал четки с изображением Ганеши, которые ему дал индуистский саньяси. Северная Индия молчаливо разделена на индуистскую, мусульманскую и сикхскую части, они сосуществуют, но чаще в разных ритуальных плоскостях, не особо пересекающихся. Индуисты привыкли к нашидам, звучащим из соседних дверей домов с зелеными стенами, а мусульмане спокойно проходят мимо звуков колокольчиков, мимо доносящихся от соседей гимнов матери Дурге. Храмы Кали соседствуют с сикхскими гурудварами и мечетями. Это все сосуществует, но ритуально не пересекается, особенно в малых городах. Традиционно мыслящие родители крайне против смешенных браков, не одобряют дружбу индуистской дочери с мусульманским юношей, а о дружбе наоборот: мусульманской девушки с индуистом, – даже речи не идет. Как они будут жить, праздновать семейные праздники? Поедем в гости к бабушке на Дурга пуджу. Мусульманский муж постоит у алтаря с изображением многорукой богини, восседающей на льве, порадуется вместе со своими новыми родственниками, попоет гимны? Нет, конечно. Серьезная тема, на которой выстраивали игру политики разных времен. Если спросить кого из молодых, они ответят, что это пережитки прошлого, уже все ускорилось и упростилось, но на деле не все так радужно, эта актуальность не способна исчезнуть даже под сильным напором современности.

Это то, что удивило в ашраме. Мусульмане ближних деревень регулярно приходили в ашрам, чтобы послушать нашиды в исполнении Салмана Бабы. Туда же приходили за своими заботами тантрики в красных одеждах, шафрановые саньяси. Да и простые местные жители – за благословением на процветание, за волшебной приправой, за отваром, за советом. Салман Баба начинал прием посетителей-паломников утром, заканчивал, когда уже темнело – целые дни он проводил в беседах с людьми, в организации жизни ашрама. В общении с ним часто складывалось впечатление, что он читает мысли – он досказывал непроизнесенное, но подуманное, складывалось впечатление, что он разговаривал внутренними жестами, заламывая себе руки, принимая при этом необычные позы. Возможно, это были лишь психологические трюки. Одна моя близкая знакомая, побывав в его ашраме, рассказа о чуде с запахами. Все вокруг было наполнено запахом сандала, этот запах был в самом воздухе, в людях, в деревьях, везде. Салман Баба собрал вокруг себя учеников, включая ту мою знакомую, поднес ладонь к своему лицу, объявил: «жасмин», и подул. И все-все-все изменилось – аромат жасмина заполнил собой все пространство.

Там существовало несколько кругов приближения к учителю, все эти посетители-паломники входили во внешний круг, а внутренние круги были заняты адептами, которые находились при ашраме не первый год.

Мне довелось понаблюдать в этом ашраме своеобразные акты экзорцизма. Как у нас в церкви используется кропило, там использовались павлиньи перья, и вообще обряд был внешне похож на то, что проводят у нас. Меня тоже почистили. Показалось, что «за компанию», но видимо, это была подготовка перед инициацией. Очень серьезный индиец с павлиньими перьями, с мантрами-заклинаниями, провел этот ритуал. Честно признаюсь: был легкий приятный ветерок и до, и после, и я ничего не почувствовал от этого ритуала. Ну, малость страшно было, конечно, но все равно. После этого ритуала мне дали инициацию, и я воспринял эту чистку как необходимую подготовку.

Жизнь в ашраме также впечатлила. Там было несколько адептов внутреннего круга, которые занимались изготовлением отваров, эликсиров из ягод рудракши. Один раз довелось пообщаться с человеком, проходящим там многомесячный курс лечения – он мазался эликсирами, совершал специальные омовения, читал данные ему учителем мантры, соблюдал посты. И за месяцы жизни в ашраме он переосмыслил практически все.

В последний день общения с Салманом Бабой, он дал наставление, чтобы я следующие сорок дней провел при полном воздержании от пищи и воды от рассвета до заката – как ураза во время Рамадана. И со всей строгостью и внутренней радостью я исполнил повеление, ощущая прикосновение к таинственному и волшебному.

В следующие годы я неоднократно видел во сне Салмана Бабу и этот ашрам – в благостном свете, загадочности, примерно так, как это воспринялось наяву. Но в одном сне все сложилось не так, как обычно. Это была неизвестная комната в двухэтажном здании с длинными коридорами. Я дрожал от страха, понимая, что в этих комнатах происходит нечто страшное. В комнату зашел Салман Баба, но вместо привычной благостности он скалился, это была гримаса ужаса, а из-за его спины проявлялась темная воздушная стихия. Прошло еще несколько лет. В одну ночь я не мог уснуть, метался по комнате, сам не понимая причины беспокойства. Когда закрывал глаза, в предсонном состоянии видел Салмана Бабу, вскакивал, снова бесцельно ходил по комнате. Так и не уснул до утра. Оказалось, в эту ночь Салман Баба ушел. Узнав эту тяжелую новость, я связался с Амиром, попросил разъяснить некоторые моменты происходящего в ашраме. Он входил в ближний круг и знал то, что было скрыто от обычных посетителей. То, что мне ответил Амир, заставило многое переосмыслить.

Салман Баба был одним из самых известных колдунов тех мест, его боялись, уважали, и слава была далеко не только доброй. Он создал свою магическую систему на основе суфийского оккультизма. Система выстраивалась на практике, он шел оптимальными путями, постигая экспериментально, что многие аспекты магического мира легче раскрываются при использовании исламских или еврейских мистических тем, нежели индуистских. Он синтезировал то, что считал работающим, его ближний круг видел много странного, необъяснимого. Например, индуистские ягьи с использованием фраз из Торы вместо традиционных ведических гимнов. Ученики получали от него секретные практики, мантры, наставления. В этих наставлениях были и нетрадиционные посты, и мантры с Божественными именами еврейской мистической традиции, и йогические асаны.

Это была работающая магическая система, интуитивно выстроенная одаренным чувствительным человеком.

Основания лежат в доисламском персидском и арабском мистицизме. Ближе всего к системе Салмана Бабы находится джалали – оккультная суфийская система.

Амир подробно рассказал о практиках, предупредив перед этим, что без присмотра со стороны знающего человека это делать небезопасно. Практика начиналась с чистки – строгого поста, воздержания от любой пищи животного происхождения, воздержания от лишних разговоров, контроля над чувствами, а полный ее круг практики занимал 15-45 дней, в зависимости от практикующего. По ночам необходимо повторять определенные тексты. Желательно проводить практику скрыто от людей, находиться в основном на природе. После каждого посещения туалета необходимо делать ритуальную чистку пяти конечностей.

Примерно на 7-9-й день перед практикующим появляется джинн. Джинн остается до 60 дней. Он может общаться, может просто присутствовать. Амир сказал, что подходящее санскритское обозначения джинна – четака. Данная практика может быть крайне разрушительной, ее желательно совершать под строгим наблюдением опытного учителя.

Спустя время я познакомился с интереснейшей книгой индийского психоаналитика Судхира Каркара «Шаманы, мистики и доктора» (Shamans, Mystics and Doctors). Каркар проводит детальный параллельный сравнительный анализ методов западной психотерапии и индийского целительства, разбирает множество историй и методов. Один из его героев – Баба – мистик, целитель, к которому идут люди. Читая эту книгу, я поражался совпадениям написанного с тем, что видел своими глазами в ашраме Салмана Бабы, что слышал о нем от Амира. Может быть, Каркар описывает именно Салмана Бабу? Кажется, нет.

Часто вспоминаю Салмана Бабу с теплом и интересом. Амир рассказал подробности его последнего года и ухода – странные и страшные. Не чувствую уверенности, что могу здесь их изложить.

Ох, через какое же состояние ума я проходил! Когда я впервые получил это переживание, я не мог осознавать наступление дня или ночи. Люди говорили, что я ненормальный. Что они еще могли сказать? Они принудили меня жениться. Я был тогда в состоянии Божественного опьянения. Поначалу я чувствовал тревогу по поводу своей жены. Потом я подумал, что она тоже может есть и пить и жить так же как и я.

Я посетил дом своего тестя. Они устроили киртан. Это был большой религиозный праздник, и было много воспеваний святого имени Бога. Иногда я желал знать о своем будущем. Я говорил Божественной Матери: "Мать, я приму мои духовные переживания за истинные, если землевладельцы этой округи проявят ко мне уважение". Они тоже пришли ко мне в свое время и беседовали со мной.

Ох, какое это было экстатическое состояние! Даже малейший намек мог пробудить мое духовное сознание. Я поклонялся "Прекрасной" в образе четырнадцатилетней девушки. Я видел, что она была олицетворением Божественной Матери. В конце поклонения я склонился перед ней и положил рупию к ее ногам. Однажды я наблюдал представление Рамлилы. Я видел исполнителей, как настоящих Ситу, Раму, Лакшману, Ханумана и Бибхишану. Тогда я преклонился перед актерами и актрисами, которые играли эти роли.

В это время я часто приглашал сюда девушек и поклонялся им. Я находил в них воплощения Самой Божественной Матери.

ПРОВОЗВЕСТИЕ РАМАКРИШНЫ

Глава 11

«С ПОКЛОННИКАМИ В ДАКШИНЕШВАРЕ»

По окончании турецкой войны (1877-78 гг.) я совершил ряд путешествий на Восток. Посетив сначала не столь примечательные места на Балканском полуострове, я пустился в путь через Кавказ в Центральную Азию и Персию и в конце концов в 1887 году отправился в Индию, удивительную страну, которая привлекала мое внимание еще с детства.

Целью моего путешествия было познакомиться с народами Индии, изучить их нравы и обычаи и в то же время исследовать благородную и таинственную археологию и величественно грандиозную природу этой чудесной страны.

Странствуя без всякого определенного плана из одного места в другое, я добрался до горного Афганистана, откуда вернулся в Индию по живописным дорогам Волана и Гернаи. Затем я вновь поднялся по Инду до Равалпинди, путешествовал по Пенджабу, стране пяти великих рек, посетил Золотой Храм Амритсары, гробницу царя Пенджаба Ранджита Сингха близ Лахора и направил свои стопы в сторону Кашмира, «долины вечного счастья».

Оттуда я отправился в дальнейшие странствия, и моя любознательность вела меня, пока я не добрался до Ладака, откуда намеревался вернуться в Россию через Каракорум и Китайский Туркестан.

Однажды во время посещения буддийского монастыря я узнал от ламы-настоятеля, что в архивах Лассы хранятся очень древние записи, касающиеся жизни Иисуса Христа и народов Запада, и что некоторые крупные монастыри располагают копиями и переводами этих писаний.

Поскольку тогда казалось весьма маловероятным, что мне когда-либо вновь доведется посетить эту страну, я решил отложить возвращение в Европу и coute que coute [любой ценой] найти эти копии либо в уже упомянутых крупных монастырях, либо поехав в Лассу. Путешествие в Лассу далеко не так опасно и трудно, как мы склонны считать; оно доставило лишь те трудности, с которыми я был хорошо знаком и которые не смогли удержать меня от этого предприятия.

Во время пребывания в Лехе, столице Ладака, я посетил большой монастырь Химис, расположенный в предместьях города, в библиотеке которого, как сообщил мне лама-настоятель, хранились некоторые копии разыскиваемых мною манускриптов. Чтобы не возбуждать подозрения властей относительно целей моего визита в монастырь и избежать всевозможных препятствий моему дальнейшему путешествию по Тибету – ведь я русский, – я объявил о своем намерении вернуться в Индию и сразу же покинул столицу Ладака.

Неудачное падение с лошади, вследствие которого я сломал ногу, дало мне совершенно неожиданный повод вернуться в монастырь, где мне была оказана первая помощь. Я воспользовался своим коротким пребыванием в обществе лам, чтобы получить согласие их главы показать мне рукописи, имеющие отношение к жизни Иисуса Христа. Таким образом, с помощью моего толмача, который переводил с тибетского, я смог скрупулезно записать в блокнот то, что читал мне лама.

Ни на минуту не сомневаясь в подлинности этих летописей, с большим тщанием написанных брахманскими, а большей частью буддийскими историками Непала и Индии, я принял решение опубликовать их перевод по возвращении в Европу. С этим намерением я обратился к нескольким известным богословам, попросив их проверить мои записи и высказать свое мнение о них.

Его Святейшество преподобный Платон, знаменитый митрополит Киевский, высказал мнение, что это открытие имеет огромное значение. Тем не менее, он отговаривал меня от публикации мемуаров на том основании, что их появление может вызвать пагубные для меня последствия. Более полно объяснить, каким образом это может случиться, почтенный прелат отказался. Поскольку наша беседа имела место в России, где цензура наверняка наложила бы вето на подобную работу, я решил ждать.

Год спустя, оказавшись в Риме, я показал свои записи одному кардиналу, который находится au mieux [в наилучших отношениях] с его Святейшеством Папой. Он ответил мне дословно следующее: «Что хорошего принесет эта публикация? Никто не придаст этому большого значения, а вы приобретете себе толпы врагов. Однако вы еще очень молоды! Если для вас представляет интерес денежный вопрос, я могу испросить для вас компенсацию за ваши записи, которая возместит понесенные затраты и потерянное время». Естественно, я отказался.

В Париже я говорил о своих планах с кардиналом Ротелли, с которым ранее познакомился в Константинополе. Он также был против публикации моей работы, под мнимым предлогом, что это будет преждевременно. «Церковь, – добавил он, – и так уже очень страдает от новой волны атеистических идей. Вы только предоставите свежую пищу клеветникам, порочащим церковную доктрину. Я говорю вам это, отстаивая интересы всех христианских конфессий».

Затем я отправился к господину Жюлю Симону. Он нашел мое сообщение интересным и порекомендовал мне попросить совета господина Ренана относительно лучшего способа публикации записей.

На следующий день я сидел в кабинете великого философа. Наш разговор закончился так: господин Ренан предложил мне доверить ему обсуждаемые записи с тем, чтобы он сделал доклад о них в Академии.

Можно представить, что это предложение было весьма заманчиво и льстило моему amour рrорrе [самолюбию]. Тем не менее, сославшись на необходимость повторной проверки, я забрал свой труд. Я предвидел, что если соглашусь, то приобрету лишь славу первооткрывателя летописей, в то время как прославленный автор «Vie de Jesus» [«Жизни Иисуса»] заберет себе все почести, комментируя летописи и представляя их широкой публике. Поэтому, полагая, что я сам совершенно готов опубликовать перевод летописи и снабдить его своими комментариями, я отклонил сделанное мне таким образом любезное предложение. Однако, дабы никоим образом не задеть чувствительность великого мастера, которого я глубоко уважал, я намеревался дождаться его кончины, печальное приближение которой, как я предвидел, – судя по его ослабленному состоянию, – не заставило себя ждать.

Когда случилось то, что я предвидел, я поспешил навести порядок в заметках, которые теперь публикую, оставляя за собой право подтверждать подлинность этих хроник и развивая в своих комментариях доводы, которые должны убедить нас в искренности и добросовестности буддийских составителей.

В заключение я предлагаю: прежде чем начинать критику моего сообщения, любое научное общество могло бы в относительно короткий срок снарядить научную экспедицию, имеющую своей целью исследовать эти манускрипты на месте и установить их историческую ценность.

Порядка 100 монахов-практиков принимают участие в исследованиях электрической активности мозга в процессе медитаций, которые проводятся учеными Института медико-биологических проблем (ИМБП) РАН с целью поиска способов временного погружения экипажа космического корабля в состояние искусственной гибернации для длительных полетов. Об этом ТАСС сообщил доктор медицинских наук, профессор, заслуженный врач РФ и заместитель директора ИМБП РАН Юрий Бубеев.

Группа монахов отобрана при поддержке духовного лидера буддизма Далай-ламы. "Мы попросили у Далай-ламы дать нам возможность изучить электрическую активность мозга у наиболее успешных практиков-монахов в процессе различных видов медитаций. Для исследования медитации нам дали более 100 монахов - наиболее результативных практиков", - сообщил Бубеев.

Исследования влияния медитации на работу мозга и организма человека проводятся в Индии группой специалистов под руководством главного научного сотрудника ИМБП академика Святослава Медведева, их планируется завершить в 2025 году. Две постоянно действующие российские лаборатории по исследованию медитации и измененных состояний сознания созданы на юге Индии, где располагаются семь монастырей и проживают около 12 тыс. монахов.

"Наиболее интересными для нас являлись практики индукции необычных, измененных состояний сознания. Эти состояния достигались многочасовыми медитациями, сенсорной депривацией, монотонией, глубокой концентрацией. Наша задача - выйти на такой уровень понимания их медитативных технологий, чтобы произвести межпарадигмальный перевод - из идеалистической плоскости в психотехнологическую, отдавая себе отчет в неизбежных потерях ряда эффектов", - сказал Бубеев.

Исследования осуществляются в рамках государственного контракта с Роскосмосом, заключенном в июне 2022 года. Соглашение предполагает проведение научно-исследовательских работ по отработке технологий освоения космического пространства и совершенствования медико-биологического обеспечения дальних полетов в космос.

Источник

Ну вот смотри. Если ты атеист, то для тебя духовность - это вообще странное слово, непонятно о чём, некая фантазия. Если ты верующий, или верующий но сомневающийся - то для тебя духовность вроде как имеет смысл, но тоже не очень понятно о чём, скорее всего о некоем потустороннем мире: душа, дух, ангелы, светлые силы, тёмные и т.д. Раз уж мы поднимаем вопрос духовности в контексте просветления - пробуждения, то вершина духовности - это Бог. Или Абсолют. Все учения о пробуждении - просветлении к нам пришли из Индии и Тибета в основном. И все эти учения показывают конечную точку постижения истины - это недвойственность, или адвайта. Или даже Параадвайта. Объяснять там совсем нечего, поскольку это недвойственность не сама по себе, а недвойственность Бога или Абсолюта. И вот есть некое переживание, где Бог переживает себя в этом организме. Но если ты всю духовность сведёшь к неким социально - бытовым условностям, то тебе просто не нужна вообще эта тема пробуждения, тебе в другую сторону.

А теперь смотри. Ещё недавно, буквально месяц назад, я тоже слабо понимал что такое духовность. А когда Мастер (гуру) говорил что последний шаг делает Бог, то думал что это приходит некое состояние или некое видение. И что это является вершиной постижения. Даже как то не осознавал, что он называл там Богом, Абсолютом, есть вот некая типа реальность, а есть реализация, и т.д. А тут как - то вдруг пришел порыв искренности, и в этом порыве я сказал Богу, что мол я в тебя не особо верю, что нет никаких доказательств, ты мол уж извини, но как есть. И хотел бы с тобой поговорить. Потом ум затих, я почти заснул. Вдруг приходит Бог и отвечает. Прямо в ощущениях, прямо такие разные энергии, приятные пускает по организму. Потом на следующий день такой же диалог, слова и смысл другие, но искренность самая глубокая, на которую я способен наедине с собой и с Ним. Энергии в ответ немного другие каждый раз. Иногда не приходит, тогда я грущу как на свидании, когда девушка не пришла. Но это светлая грусть. И вот теперь мне абсолютно не важно, кто что понимает под термином "духовность", что происходит в мире - где то на задворках внимания. Я даже не знаю, как это осознать полностью, в уме не вмещается, как это? Это Бог приходит и отвечает на мои порывы, на мои слова. Ну просто в этом мире вообще нет ничего грандиознее, ничего интереснее, ничего роднее и любимее, чем Он. Все пробуждения - об этом. Я даже вчера ему говорю: ты можешь себе представить, как это, вот я, некое ограниченное существо, горстка атомов - молекул, и ТЫ, который даже в фантазию не помещается, в уме не хватает места, я говорю, ты можешь наше соотношение как то постичь? Я - не могу, просто это всё афигенно градниозно, парадоксально, вот она мистика в своём апогее, вот это можно назвать финалом пути к пробуждению чего - то там от чего то, от какой то иллюзии, или реальности. А он в ответ окутывает очень тонкой светлой энергией, как отец своё дитя. И ему абсолютно не важно, кто я по жизни, какой я, во что верю, потому что в него верить уже не надо, я его уже знаю и общаюсь с ним. Всё, жизнь удалась! Слава всем Мастерам! :)))

Да, привет тебе от Него! :)))

Учитель (поклонникам): "Почему же человек не способен достичь духовности, живя жизнью домохозяина? Но это чрезвычайно трудно. Такие мудрецы как Джанака вступали в мир после достижения Знания. Но тем не менее мир - это место ужаса. Даже беспристрастный домохозяин должен быть осторожным. Однажды Джанака потупил взгляд при виде одной бхайрави. Он избегал смотреть на женщину. Бхайрави сказала ему: "Джанака, я вижу, что ты еще не достиг Знания. Ты все еще проводишь различие между мужчиной и женщиной".

Если вы ходите по комнате полной сажи, вы испачкаете свое тело - хотя бы немного - какими бы чистыми вы не были. Я видел поклонников-домохозяев, переполненных религиозными эмоциями во время исполнения своего ежедневного поклонения в шелковых одеждах. Они сохраняли это отношение даже до времени принятия пищи после богослужения. Но потом они вновь становились прежними рабами. Они обнаруживали свои раджасические и тамасические натуры.

Саттва порождает бхакти. Даже бхакти имеет три стороны: саттву, раджас и тамас. Саттва в бхакти - это чистая саттва. Когда поклонник приобретает ее, он не направляет свой ум ни на что иное, кроме Бога. Он уделяет ровно столько внимания своему телу, сколько абсолютно необходимо для его поддержания.

Но парамахамса выше трех гун. Хотя они существуют в нем, - тем не менее, они в сущности своей являются несуществующими. Подобно ребенку, он неподвластен никаким гунам. Вот почему парамахамсы позволяют маленьким детям сближаться с ними - для того, чтобы перенять их природу.

Парамахамсы не могут заготавливать впрок, - но это правило не применимо к домохозяевам. Они должны обеспечивать свои семьи".

Тантрический поклонник: "Сознает ли парамахамса добродетель и порок?"

Учитель: "Кешаб Сен тоже задавал этот вопрос. Я сказал ему: "Если я объясню это тебе, тогда ты не сможешь удержать своей организации". "В таком случае, нам лучше остановиться здесь", - сказал Кешаб.

Ты знаешь значение добродетели и порока? Парамахамса видит, что именно Бог дает нам злые наклонности точно так же, как и хорошие. Разве ты не замечал, что существуют как сладкие, так и горькие плоды? Некоторые деревья дают сладкие плоды, а некоторые - горькие или кислые. Бог создал манговое дерево, которое приносит сладкие плоды, - и также свиную сливу, которая приносит кислые плоды".

Тантрик: "Да, господин. Это правда. С вершины холма человек видит обширные сады роз, простирающиеся настолько, насколько хватает глаз".

Учитель: "Парамахамса постигает, что все Это - хорошее и плохое, добродетель и порок, реальное и нереальное - только великолепие Божественной майи. Но это очень глубокие мысли. Постигший это не может удерживать организацию или что-либо в этом роде".

Тантрик: "Но закон кармы существует, не правда ли?"

Учитель: "Это тоже верно. Хорошее производит хорошее, а плохое производит плохое. Разве ты не чувствуешь жжения во рту, если ты поешь красного стручкового перца? Но это все лила Бога, Его игра".

Тантрик: "Тогда каков путь для нас? Мы должны будем пожать результат нашей прошлой кармы, разве не так?"

Учитель: "Это может быть так. Но с поклонниками Бога происходит иначе.

Послушай песню:

О ум, не знаешь ты как землю обработать!

Лежит невспаханным поле твоей жизни.

Если бы его ты только обработал хорошенько,

Какой бы урожай богатый ты собрал!

Именем Кали огради его вокруг

Если хочешь сохранить свой урожай, -

Из всех это самая крепкая ограда,

К ней подойти не может Смерть сама.

Рано или поздно день наступит

Когда лишишься ты прекрасного надела своего -

Срывай, О ум, тот плод что можешь ты.

Сей семена Божественного святого имени

Что гуру твой отдал тебе,

Любовью преданно их орошая, -

И если трудна задача эта для тебя,

Зови на помощь Рампрасада.

ПРОВОЗВЕСТИЕ РАМАКРИШНЫ

Глава 11

«С ПОКЛОННИКАМИ В ДАКШИНЕШВАРЕ»