Истории из жизни

Помню, везу как-то своего сына, тогда ещё пятилетнего, на санках на занятия. На улице лютый мороз. Мы накутанные во сто одежд, из-под которых видны только красные лица. Ресницы покрыты инеем, мы шмыгаем отмороженными носами и катимся по сугробам. Благо, ребёнок у меня в новом финском комбинезоне, который по словам производителя выдержит и не такое.

Везу, значит, а сама мечтаю только об одном: сейчас ребёнка на занятиях оставлю, сама пойду в магазин какой-нибудь погреюсь. И тут мой ребёнок, который до этого даже пошевелиться не мог, подаёт признаки жизни: «Я в туалет хочу».

А мы как раз уже на полпути. Если возвращаться домой, то на занятия точно опоздаем. Если ускоримся, то есть шанс, что успеем и в туалет, и на занятия. В кустики, как летом, нельзя, потому что холодно и комбинезон ещё этот, у которого верх снимать полностью нужно.

Я остановилась, как вкопанная, не понимаю, в какую сторону бежать. Говорю: «Потерпи, сынок, сейчас что-нибудь придумаем». в

Смотрю на него, а он терпит уже из последних сил, глаза из орбит потихоньку выкатываются, ещё чуть-чуть — и всё случится. Прямо посреди улицы. На морозе. Прямо в новый комбинезон.

Решила, что надо рискнуть, рванула в сторону центра, думаю: если бог есть, то всё благополучно сложится. Несусь, волосы назад, морозный воздух грудью разрезаю, пар изо рта пускаю. «Только бы дотерпел».

Врываемся в центр, пулей пролетаю с ребёнком подмышкой мимо изумлённого вахтёра в сторону туалета с криком: «Потом всё объясню».

Подбегаю, а там записка на двери на тетрадном листе, от руки написанная: «Туалет не работает по техническим причинам».

Перевожу взгляд на ребёнка и понимаю, что в общем-то можно уже никуда и не спешить. Разве что домой возвращаться, штаны переодевать.

Эта и другие истории автора в тг канале: Что нового, Кать?

Свела меня жизнь недавно с колючей женщиной.

Так я называю людей, которые стараются тебя по любой мелочи вывести из себя.

Пришла заявка с пометкой "перезвонить". Сразу перезваниваю:

- Вы уже приехали? - сразу выдает тетя на той стороне провода.

- Нет, конечно. Вы же только что позвонили. Только выезжаю.

- А зачем звоните?

- Так сказать, что выезжаю. - И добавляю: чтобы не волновались.

Этим, видимо, спускаю очередной выплеск уже заготовленных дамочкой слов, и ей только и остается сказать нечто типа:

- Пффффф...

Приезжаю, звоню:

- Я подъехал, через минуту подойду. Откройте подъездную дверь.

- В смысле? - с предъявой бросает мне женщина. - Вы мастер по замкам, или кто?

- Да, по замкам, - не понимаю я ее логику, - я же вам звонил.

- И что, дверь подъездную сами открыть не можете?

- Ну, - начинаю я подстраиваться под тетю, - могу, конечно, но вам это будет стоить дороже.

- Хм, ладно, открываю.

Стою у подъезда.

Жду.

В это время просматриваю сообщения в телефоне.

Звонит:

- Вы где?

- У подъезда, - отвечаю я.

- А почему не заходите?

- Так жду, пока вы мне двери откроете.

- Ну вы даете, - возмущается она, - я вам и открываю. Вы на домофон-то смотрите.

И бросает трубку.

Смотрю на домофон, а там загорается надпись "Открыто".

Она, оказывается, домофон с телефона открывает, а я и не догадался.

Поднимаюсь.

Тетя оценивает меня взглядом:

- Что, мастер по замкам, - с усмешкой говорит она, - первый раз видите домофон, который открывается с телефона?

- Нет, - честно отвечаю я, - не первый, но попадаются нечасто, поэтому не ожидал. Да и люди обычно предупреждают...

- А такие замки хоть видели? - перебивает она меня и кивает на свои двери?

- Приходилось, - отвечаю я, - а что у вас случилось?

- Какой-то вы странный мастер, - начинает закипать тетя, - хотите что бы я вам рассказала, что случилось с замками? Я думала это вы мне расскажете...

- Конечно, расскажу, - вклиниваюсь я в паузу, которую она делает, чтобы набрать побольше воздуха для дальнейших тирад. - Но надо знать предысторию. Знаете же, врачу, чтобы поставить диагноз, нужно знать предысторию, симптомы. Вот и с замками также.

- Вы хотите сказать, что мне надо к врачу? - уже с некой злобой говорит женщина.

- Причем здесь врач? - даже несколько теряюсь я, хотя внутри кто-то шепчет: "Давно пора". - Я как пример сказал. Чтобы было понятно. Можно и не с врачом, а другой пример: я вот приезжаю в ремонт с машиной и тоже сначала рассказываю, почему приехал, что безпокоит или не работает. И уже исходя из этого, мастер понимает, где копать.

- Копать, слово то какое, - успокаивается женщина и добавляет устало: не знаю. Не открывает ни один замок.

Вставляет ключ в замок и пытается провернуть:

- Вот, - отдает мне связку ключей, - и все симптомы.

Беру ключи, смотрю на дверь и понимаю, что она просто перепутала скважины и сует ключ от нижнего замка в верхний и наоборот.

- А вы собственник? - спрашиваю ее.

- Да, а вы думаете я чужую квартиру открываю? - язвительно спрашивает она.

- Я должен выяснить, это вопрос перед вскрытием, - начинаю уставать я от ее выпадов, - это обязательно, и думаю, вы это сами понимаете...

- Вскрытием, слово-то какое.. - но достает паспорт и показывает прописку. - Всю жизнь тут живу.

- Тогда, - стараюсь как-то аккуратнее рассказать ей о причинах ее ситуации, - видимо, жизни просто нужно было вас тормознуть в подъезде и от чего-то уберечь.

- Что? - недоумевает она.

- Вот, смотрите, - решаю я показать наглядно.

Вставляю ключ, который она совала в верхнюю скважину в нижнюю сердцевину и открываю.

Потом открываю верхний замок.

Тетечка даже рот открыла.

Через минуту приходит в себя:

- А кто их поменял местами? - спрашивает она, с прищуром, подозрительно глядя на меня.

- Не знаю, вероятно никто. Ключи просто похожи, а в подъезде темно.

- Вы хотите сказать, - взрывается она, - что я дура, и не понимаю, каким ключом открывать?

- Нет конечно, - ищу я как бы вывернуться из этой щекотливой ситуации, – знаете, сколько у меня таких случаев. Как-то даже доктор наук в такой ситуации недавно оказался, - привираю я. Он же точно не дурак?

- В замках есть нечто мистическое, - продолжаю я и стараюсь добавить в голос таинственные интонации. - Много раз сталкивался с тем, что рабочие замки часами просто не открываются, а проходит время и начинают нормально работать; или люди не могут по полдня найти ключи которые лежат в кармане. Видимо так провидению удобно от чего-то оградить человека.

- Думаете я такая глупая, что поверю в эти сказки? - скорее уже на автомате говорит она.

А я вижу, что она уже спрятала свои колючки, и пробую немного переписать ее программу:

- Почему вы думаете, что я могу плохо о вас думать? Я считаю, что все мы на самом деле добрые, хорошие люди. А если человек ведет себя как-то странно, то это жизнь его немного деформировала.

- Ой, да ладно, - закатывает она глаза, - знаете сколько злых людей?

- Знаю, - перебиваю ее я, - потому, что мы живем в мире, где много зла, и оно постоянно нас искушает и старается сделать подобными себе. Сложно оставаться добрым когда тебя постоянно стараются вывести из себя. Но возможно именно для этих уроков мы здесь и родились.

Она немного подвисает:

- Интересный вы мастер по замкам. Даже какой-то неожиданный, - с улыбкой говорит она.

- Много у нас таких неожиданных встреч. Просто не всегда мы их распознаем и проходим как нужно. Вся жизнь - это урок и , корректировка нашего движения....

Глядя на нее понимаю, что я как всегда не смог остановиться вовремя и испортил все волшебство ситуации.

Замолкаю и возвращаюсь к бытовым деталям:

- А с замками у вас все в порядке. Пользуйтесь дальше.

Она меня благодарит, рассчитывается.

И я еду дальше, раздумывая: как же мне, наконец-то, научиться вовремя останавливаться в подобных ситуациях, а не закапываться в философскую эквилибристику?

Ваша Шумак была не самым хорошим комсоргом. Взносы собирала через пень-колоду, на отчетных собраниях страдала, исподтишка читала Дюма, Сабатини, Пикуля или Каверина. Словом, до поры, до времени относилась к исполнению обязанностей формально.

История, про которую вы сейчас узнаете, произошла в 1989-90гг. Веселые девятнадцать-двадцать лет: комсомольский значок на груди и разные глупости, на которые толкают книжный умище, энергия, гормоны в крови, нищета и общая придурь.

Не поверите, но Наташка еще не писала стихов. Они пришли ко мне через несколько лет. Кто б их звал… Впрочем, об этом расскажу в другой раз.

Пахала санитаркой в онкологии два ночных дежурства в неделю, плюс сутки в выходные, параллельно училась на медицинскую сестру.

Как раз получила третий по счету конверт с отказом из ВГИКа. Со страшным текстом приговора: Ваша работа не прошла творческий конкурс… Хныкала, жалела себя…

А Саня помирал в нашем отделении. Рак четвертой степени, химию он переносил хреново.
Брэд Пит, если поставить рядом – смотрелся бы так себе, просто симпатягой.
В моей капризной памяти навсегда не только золотая лохматая челка Сани и огромные синие очи с шикарными черными ресницами, но и выразительные брови. Левая взлетала вверх, когда он щурился, подмигивал или лихо улыбался.
Разумеется, он ничего не красил, не те времена, не тот характер. Просто шутка генетики, каприз природы. Рост, белозубая улыбка, роскошная спортивная фигура. Не парень – картинка.
Служба в десанте за плечами, а также участие в ликвидации аварии на Чернобыльской АЭС. Саня связывал свой рак с облучением, которое перенес.

Он был одним из самых ярких людей в моей жизни. А ваша Шумак повидала многих, в том числе актеров, которых принято считать фантастически привлекательными. Старше меня всего лет на пять. Прекрасно шутил. Хотя и довольно саркастично, чего не отнять. Говорил, что даже не со школы, а чуть ли не с детского сада его уверяли, мол надо ехать в Москву и пробиваться в кино.

Спрашивал, поддразнивая:
- Кого могу сыграть в твоем фильме? На Грэя в «Алых парусах» потяну?
- Легко.
- А Дон Румата получится?
- Фехтовать умеешь?
- Саперной лопаткой, разве что.
- Разве это оружие благородных донов? Осваивай бой на мечах, дружище.

При этом Саня прекрасно знал, что у вашей Шумак очередной отлуп из главного киновуза, новый провал попытки поступить.
А я, соответственно, была в курсе его диагноза и неутешительных прогнозов…

Нравился ли мне Саня? Очень. Была ли влюблена? Ни капли. Тело реагировало. Душа тоже отзывалась. И ум поддакивал, что наш человек. А сердце молчало.
Наверное, сложись все иначе – могли бы сблизиться, дружить… Поехать покорять столицу вместе.
Но, история не имеет сослагательного наклонения.

О Комсомолке Маше мне рассказал Саня. Они познакомились в Чернобыле.

Напуганный вдрызг, знающий, что схватил дозу и не одну, давно перебрал все допустимые нормы. Ведь неглупый мальчик, читал учебники, увлекался физикой в школе. Однажды запаниковал… Орал что-то мол:
- Мы все умрем. Мы обречены.

Товарищи по несчастью тряслись бледными тенями, поглядывали на него, но не перебивали. Саня пользовался нешуточным авторитетом. Истерика могла вызвать волну бунта, но была неожиданно погашена мощной оплеухой.
БДЫЩЬ!!!

Затрещину прописала жилистая рука фельдшера тети Маши. По факту годилась большинству солдатиков в бабушки, но звали именно тетей. Ей было слегка за шестьдесят, выглядела моложаво, хотя и сильно морщинистая. Такой ее запомнил рассказчик.

Оглушенный Саня, слетел с табурета на пол, шлепнулся на пятую точку, глупо моргал, держался за щеку, отрыл рот оскорбить?
Понял, что схлопочет еще и по губам. Фельдшер стояла над ним напряженная как пружина. Правая рука слегка отведена назад, полная готовность повторить целебную процедуру.
- Все сказал?
Он подумал и кивнул. В голове все еще звенело.
- Встал, пошел со мной.
Суровая фельдшер обвела всех ледяным взглядом.
- Команду отбой слышали?
Выключила свет. Вышла.
Как волк барашка – уволокла с собой зачинщика не случившихся беспорядков.

В сестринской было тепло и тихо. Мария Анатольевна выдала сорвавшемуся с резьбы лидеру взвода какие-то капли, плеснула столовую ложку сухого красного вина в стакан крепкого горячего чая, кольнула в плечо витамины, в ягодицу что-то еще не называемое вслух. Потом вдруг обняла Саню.

Села рядом на кушетку. Ткнулась лицом в макушку юноши.
- Родненький, если бы я только могла спасти тебя и твоих дружочков. Собой заменить. Вместо вас сгореть… Не получится. В топке мы все, рядышком. Я-то хоть пожила. Но вы ж почти не… И многие не будут. А кто-то и вытянет, справится. Осилит эту дрянь. Почему не ты?

Саня пожал плечами, хотел освободиться, тетя Маша не пускала.
- Нельзя срываться такому как ты.
- ?
- Тебе в рот остальные смотрят. На тебя равняются.
Он вздохнул.
- Молчи. И других успокаивай. Ври, что шансы три к одному на то, что все будет в порядке. Что вы сильные, получаете нужные лекарства, радиация и выведется…
- Врать?
- Обязательно.
Какое-то время пили чай в тишине, потом Тетя Маша заговорила.

Рассказывала, как ее отец остался прикрывать отход своего полка… И больше его никто не видел, нет могилки, куда можно приехать.
Как старший брат угодил в плен, был казнен за попытку побега.
Как младший брат пропал без вести.
А муж вернулся без обеих ног и страшно запил. Пару недостающих зубов, вместо которых Маша щеголяла металлическими коронками, ей выбил именно он в моменты отчаяния. Потом каялся, просил прощения, руки целовал. Маша не разводилась. Тянула лямку до последнего. Хотя жалеть супруга перестала в первые же пять лет после войны…

Жизнь этой искалеченной, но не сломленной женщины была горькой и… веселой? Полной тепла?
Маша вспоминала и пересказывала Саньке проказы своих дочек и маленького внука.
Шептала какую-то страшную чушь про пылкую многолетнюю тайную влюбленность в актера Вячеслава Тихонова. Которая повлекла за собой идиотическую ситуацию.
- В прошлом году поехала в Москву за колбасой… Старая дурища. Увидела Его случайно в двух шагах от себя на улице и в обморок грохнулась.
- Теть Маш? Серьезно?
- А зачем мне врать?
- Ну… Не знаю.
- Если б я его лет в двадцать встретила, а то… Перечница древняя. Но и он уже не свежий огурчик. Ха. И такой же красавец.

Глаза Тети Маши затуманились счастливым воспоминанием.
- Я рот открыла, гляжу на него, моргаю. И оп… плыву. Прежде, чем отключиться, слышу голос. ЕГО ГОЛОС. Как в тумане.
- Что с вами?
И ладонь на моем лбу. Прохладная. А второй рукой затылок придерживает... Спрашивает.
- Вам плохо?
- А я шепчу, мол, ох хорошо, так хорошо, лучше не бывает. Теперь и помереть можно.

Тетя Маша описывала ситуацию в лицах.
Саня хохотал вместе с ней. Голос у фельдшерицы был молодым, совсем не вязался с морщинами и сединой.
Вдруг сказала нежно.
- А ты, Санечка, чума девичья, ведь в три раза его красивее… Вот зачем тебе Бог такую рожу выдал? А?
- Не знаю. Я не просил. Нечаянно вышло.
Снова засмеялись вместе.

На прощание тетя Маша сказала: как комсомолка – комсомольцу.
- Ну вот надо. Надо. Надо было моему папе остаться, чтобы полк смог отступить и окопаться. Надо было старшему брату не сдаваться, а бежать к своим. Надо было младшему идти добровольцем. И мне…
- Что вам?
- И мне. Санитаркой. В поезд. Сопливая совсем была… Но замужем. Расписались в день призыва жениха Мишки на фронт.
Из обрывистых рассказов Тети Маши вырисовывалась горькая судьба. В ней были спаяны храбрость, собранность, цепь жестоких обязательств, долг, выполнения приказов, жертвенность и отвага, доброта и нежность.

- А как же со счастьем?
Спросил солдатик. Фельдшер пожала плечами. Снова ткнулась в макушку Сани.
- «Как закалялась сталь» читал?
Он честно ответил, что нет.
- Ну и кто из нас дурак в итоге?

В этом общении Саня заново обрел цельность. Тетя Маша как-то исхитрилась, положила гипс на сломанный внутренний стержень духа.
И больше ничто не могло раздавить его волю. Никогда.
- За одного битого двух не битых дают. Слышал?

Теперь слово в слово он повторял это мне. Имея ввиду неудачные попытки поступить во ВГИК.
- За одну битую двух не битых дают. Слышала?

Мы разговаривали еще раз десять, даже больше за те несколько месяцев, что ему оставались.

Саня много читал, наверстывал. Я приносила дефицитную американскую фантастику, которая только-только стала появляться в зоне доступа. И, как сейчас помню, драгоценный томик «Стажеры» братьев Стругацких, который купила в комиссионке за бешеные по моим понятиям деньги.

Как-то в очередном нашем долгом ночном диалоге за чаем в сестринской Саня потребовал:
- Наташка, поступай. Пиши, снимай. За меня, за себя, за нас…
-…
- Слово дай!
- Зачем?
- Занадом.
- Ну…
- Не слышу.
- Даю.
- Принял. Помни.
И руку пожал. Как боевому товарищу…

Что теперь?
Только выполнять. Ведь обещала.
Как он – тете Маше.
Как она – главному врачу в санитарном эшелоне, когда он ее соплюху семнадцатилетнюю из петли вынимал… Но это совсем другая история.

Только вперед. И не дождутся. Ни обстоятельства, ни враги.

.
Ваша Наталя Шумак

Telegram Натали Шумак