Как- то пришлось полежать в терапии. Ночевал в палате четыре ночи, потом домой стал уходить. Не суть. В палате три старичка и двое от пятидесяти. Еврей лет девяносто, армянин лет семьдесят и наверное татарин, тоже лет под семьдесят. Национальности определил по фамилиям. Я грекус и Андрюха неизвестной национальности)) Первую ночь я проспал и пропустил все. Днем Андрей приколол меня, я уже приготовился и ждал ночи. Короче, после отбоя армянин засыпал, дико храпел и каждые примерно полчаса пердел. Армянин пердел, еврей вставал и открывал окно, а чуть позже татарин вставал и закрывал окно. Так всю ночь. А Андрюха ржал. Самое интересное, что старички днем общались без всяких упреков и возмущений. Только подкалывали армянина: « Сурен, из всей палаты ночью спишь только ты». Сохранить бы и нам с вами такое взаимоуважение в их года. Все время улыбаюсь, вспоминая
Подруга по делам была недалеко от квартиры сына. С делами справилась, купила вкусняшки и пошла проведать сына и внуков. Жена сына после декретов на работу не пошла. Мама невестку не особенно любит, типа та мало о сыне заботится. Зашла мама на кухню: плита грязная, столешница грязная, пол грязный. Захотелось ей порядок навести (сынок и внуки в грязи живут!), взяла губку и стала столешницу протирать. Неожиданно вспомнила, что у неё так же на кухне, да ещё обои в комнате отклеились. Положила губку на место. Решила, что сын и невестка в своей квартире как-нибудь сами приберут, и пошла пить чай с вкусняшквми, которые принесла внукам.
Летом 1959 года, когда мне исполнилось 8 лет, родственники решили, что меня необходимо получше оздоровить после окончания первого в моей жизни учебного года. Быстрая на дела, моя тётя, у которой мы с мамой гостили в городе Львове, немедленно кому-то позвонила, о чем-то договорилась. И уже на следующий день кто-то из ее друзей усадил маму и меня в шикарное авто модели Москвич-401 ярко-зеленого цвета, и повез вон из города. Туда, где меня ждали чистый деревенский воздух, парное молоко и овощи с огорода.
Водитель привез нас в село с прекрасным названием Большая Тисса. Съехав с шоссе на большую травяную поляну посреди села, водитель предусмотрительно остановил машину в тени росшего на краю поляны дерева и, оставив меня стеречь транспортное средство с вещами, отправился с мамой в один из домов, знакомиться с хозяйкой, у которой нам предстояло прожить три недели.
Только они ушли, как я обнаружил себя в окружении группы детей, до того игравших на поляне. Таких же малявок, каким был и я. Дети молча разглядывали меня и машину. Я же, чувствуя одновременно и неловкость, и желание наладить отношения на ближайшее будущее, лихорадочно соображал, с чего бы начать знакомство. Войдите в мое положение: я – москвич, лишь слегка «подшлифованный» недолгим пребыванием в среде львовских детишек, даже не знал, на каком языке эти сельские дети разговаривают! Поэтому я решил разыграть пантомиму. С видом «деловой колбасы» прошелся я вокруг автомобиля. По-хозяйски распахнул водительскую дверь и, усевшись на сидение, нажал кнопку гудка. Наблюдатели ахнули, а те из них, кто стоял перед капотом, шарахнулись в сторону. Этого мне и надо было. Я захлопнул дверь и, вцепившись в руль, ударил ногой по стартеру.
Во время поездки я заметил, что, прежде чем завести двигатель, водитель бил ногой по маленькой педали, расположенной рядом с педалью газа. От удара по этой педали машина делала рывок вперед, а водитель быстро переносил ногу на педаль газа и, нажимая ее, запускал двигатель. И когда я ударил по педали стартера, машина тоже рванулась вперед. Но на газ я не жал, поэтому она, проехав пару метров, остановилась. Вздох восхищения достиг моих ушей. Чтобы закрепить успех, я повторил финт еще раз, прежде чем выйти из машины. А, выйдя, просто назвал свое имя. Дальнейшее происходило как у всех детей: посыпались вопросы на смеси украинского и русского языка, на которые я с удовольствием отвечал. А если не понимал вопроса, то это также вызывало восторг у моих новых приятелей и приятельниц.
Вернулись мама и водитель. За мной и за вещами. И очень удивились, что машина стояла под горячим солнцем, а не в тени. Водитель посмотрел на меня долгим взглядом, покачал головой…и уехал. А мы с мамой пошли в дом, обживаться.
Это теперь я знаю, чем село отличается от деревни. А тогда для нас с мамой место, в котором мы оказались, было деревней – и точка. Место же это было восхитительное. Недалеко, за огородом и полосой дикого поля с пахучими полевыми травами, текла быстрая, каменистая река – Тисса. Противоположного берега у реки не было, а сразу из воды поднимались скалы. Ниже по течению реки, за селом, был виден железнодорожный мост, упиравшийся в склон горы. Было забавно смотреть, как поезда исчезали внутри горы или как, наоборот, паровоз, весь в дыму, вырывался из тоннеля на простор горной долины.
Тиса примерно в тех местах, в нынешнее время. В русском языке река имеет две буквы С в названии.
Мои отношения с сельскими сверстниками сложились однажды и навсегда благополучно. Мы часами носились по поляне, гоняли мяч и играли во все то, во что в те годы играли дети. Появился у меня и дружок – ровесник, живший в соседнем доме. С ним мы проводили вечера за беседой обо всем на свете. Тогда я получил интересный опыт общения, о парадоксе которого много позже прочел в научных статьях. Представьте себе пацанчика, который родился и жил в том месте и никогда прежде не бывал где-либо дальше недлинного маршрута местного автобуса. Ему я рассказывал о Москве, о других местах, в которых уже успел побывать за свою недолгую жизнь. В чем парадокс? В том, что я так и не сумел объяснить моему дружку, что такое лифт и зачем он нужен. К этому вопросу мы с ним возвращались не один раз, но так он и не понял, зачем такое городить, если по приставной лестнице можно легко вспорхнуть даже на чердак! Социологи и этнографы различают подобный феномен: невозможность объяснить что-либо хорошо известное представителю одной цивилизации – представителю другой, имеющей иной опыт бытия. Мой дружок никогда не видел домов выше двух этажей.
Интересными для меня были поездки на рынок. Ездили туда на рейсовом автобусе, битком набитом людьми, гусями, курами и поросями. Нас с мамой смешило, что рынок – признак процветания, находился не в Большой Тиссе, а в Малой Тиссе. И что село это – Малая Тисса, было в несколько раз больше Большой. Народ местный, еще совсем недавно ставший «советским», хотя и был громкоголосый, но еще был лишен грубости и выглядел общительным и беззаботным.
Примерно в середине нашего отдыха произошло у меня новое знакомство. Мы, как всегда, играли во что-то на поляне, когда я заметил мальчика и девочку, наблюдавших за нашей игрой. Хотя они были одеты лучше, аккуратнее, чем остальные деревенские, у меня не появилось сомнения, что и они – местные. Через некоторое время меня заинтересовало, почему они не присоединяются к играющим и почему остальные дети будто не замечают их. Мой статус в деревенском обществе был достаточно высок. Ведь не только моему дружку, и другим детям тоже доставались мои рассказы о «большой жизни». Поэтому я взял на себя труд вовлечь в нашу игру новичков. Они с радостью присоединились. Хотя, не без удивления заметил я, что некоторые ребята сразу вслед за этим из игры вышли. Но я был не в том возрасте, чтобы о чем-то таком надолго задумываться.
На следующий день, когда я пришел на поляну, мальчик и девочка уже ждали меня. И, подойдя, пригласили меня к себе в гости. Я уже хорошо понимал тот язык, на котором они говорили, дети быстро учатся. Новые знакомые повели меня к высокому, глухому забору, из-за которого был виден лишь второй этаж большого деревянного дома. Все другие дома в селе имели вместо заборов плетни. И были одноэтажными.
Нам открыли высокую деревянную дверь сбоку от мощных ворот, и мы вошли во двор. Оказалось, за забором было не одно строение. Виден был за ними и фруктовый сад. Меня поразила лестница, по которой можно было подняться на второй этаж большого дома. Такие лестницы я видел только на картинках из книжек сказок. Широкая, односкатная, она располагалась снаружи дома и имела собственную крышу, которую поддерживали резные деревянные колонны. Во дворе хлопотали несколько женщин. Одна из них была матерью моих новых знакомых. Они меня с ней познакомили. После чего мы были усажены за деревянный стол, стоявший во дворе. Первое время ничего особенного не происходило. Я быстро сориентировался, что в этом доме есть какие-то правила, отличные от деревенской улицы. Вспомнил, что я – «воспитанный городской мальчик» и решил, что в грязь лицом не ударю. Могу и сидя вести беседу, не держа руки в карманах и не сплевывая под ноги.
Мы разговаривали с ребятами о том, о сем. Кто-то из женщин принес нам фрукты. А позже женщины и мама ребят подсели за наш стол и завели между собой разговор. И разговор этот меня насторожил – я услышал слова, значения которых не понимал. Хотя женщины, до этого кудахтавшие на местной, специфической «мове», за столом заговорили по-русски.
- Какие Симочка получила дары на именины? – спросила одна из них.
- Это уже третий у нее! – вступила другая женщина.
- А Якову что приготовили к его именинам?
Дети сидели молча, а я, не чуя беды, пытался понять, о чем идет речь. Не успел. Любопытная женщина обратилась ко мне:
- А у тебя какие есть дары?
Я молчал, не находя ответа. Мама детей пришла мне на помощь:
- Тебе ведь дарят что–то. Расскажи, что?
На прошлый день рождения тётя подарила мне альбом с марками, а подруга мамы клюшку для хоккея. О чем я и сообщил. За столом повисло молчание. Брат и сестра сидели, опустив глаза куда-то ниже крышки стола. Женщины поднялись из-за стола и отошли от нас по своим делам.
- Что такое дары? – спросил я у ребят.
Помню, что кто-то из них ответил:
- Дары – это такие святые подарки.
Чем поверг меня в еще большее недоумение. Я не знал, что бывают святые и несвятые, думал, все подарки – одинаковые.
В это время, по изменившимся голосам женщин я понял, что происходит что-то важное. Оглянулся в их сторону и увидел, что во двор с улицы вошел мужчина. Это был стройный человек, темноволосый, с аккуратной бородой. Он был необычно (для меня) одет в длинную одежду черного цвета. На его груди, на блестящей цепи, висел большой крест с цветными камнями. Женщины, все кроме мамы детей, стали целовать ему руку! И дети, встав из-за стола, тоже подошли к мужчине и поцеловали ему руку. А он поцеловал их, совсем так же, как мой папа целовал меня.
Я сидел за столом и с интересом наблюдал за происходящим. Как мужчина, не спеша, пошел вверх по широкой лестнице в дом, как женщины, суетясь, заторопились за ним, но держались на расстоянии. Дети же вернулись ко мне, и мы еще недолгое время о чем-то говорили, когда мужчина вновь спустился во двор и подошел к столу. При его приближении я встал, вслед за детьми. И так мы, стоя, его приближение встретили. Положив руки на головы своих детей, мужчина стал смотреть на меня. Я же разглядывал его. Ничего он мне не сказал. Лишь велел детям следовать за ним, в дом.
Когда они шли вверх по лестнице, ко мне подошла одна из женщин, взяла за руку, вывела через дверь на улицу и шепнула на прощание:
- Не приходи сюда больше!
Ошеломленный, поплелся я по сельской улице, не понимая, что я такого сделал, что меня выставили вон. Ведь на родной, рабочей Пресне я, «мальчик из приличной семьи», был желанным гостем в квартирах всех моих приятелей. Не найдя объяснения, я вприпрыжку помчал к маме, чтобы рассказать о случившемся.
Выслушав меня, мама сказала только два слова: наплюй и забудь! Но, видите, не забылось. Позже я попросил объяснений еще и у своего дружка-соседа. Но и он был не многословен.
- Мы с ними не водимся – так, примерно, ответил мне пацанчик.
Больше я этих мальчика и девочку не видел, они не приходили на поляну. Через несколько дней тётя приехала забирать нас с мамой, потому что приняла решение, что дальнейшее оздоровление мне предстоит пройти в пионерском лагере.
Я вырос в религиозной православной семье. И в 17 лет, поступив в шарагу в другом городе и простившись с родителями, я сделал ряд необычных и удивительных открытий:
- Мясо можно есть каждый день. В смысле - вот вообще в любой день недели, в любой месяц. Неважно, что на календаре - среда, пятница, пост или не пост.
- Можно вставать и ложиться спать когда захочешь. В смысле, можно встать в учебное заведение\на работу ровно за столько, сколько необходимо на быстрые сборы и на дорогу. Не нужно все время вставать на час раньше, и читать утренние молитвы, которые у православных достаточно длинные. То же самое с вечерними молитвами - можно сразу ложиться спать, не читая перед этим, таких же длинных как и утренние, молитв.
- Воскресенье - это выходной. В смысле - полноценный день отдыха, в который ты можешь делать, что угодно: отсыпаться, смотреть сериалы, уйти гулять на весь день. Тебе не надо вставать в 6 утра (раньше, чем в школу!), тащиться через весь город в церковь, полтора часа слушать невнятный бубнеж на плохо понятном языке, а потом еще и сидеть несколько часов в душном классе воскресной школы, слушая то, что ну вот вообще никак не пригодится тебе в жизни.
- С девушками приятно. Общаться, дружить, строить отношения. Оказывается, это не грешные и распущенные вертихвостки, а обычные люди - они разные, не всегда идеальные, но ничего порочного в них нет.
- Я не преступник. В смысле, я обычный человек. Да, у меня есть недостатки и слабости, как, думаю, и у всех. Но они не делают меня страшным грешником. Оказывается, можно просто жить своей жизнью. И нет, я не обязан со слезами на глазах каяться и замаливать страшные придуманные грехи. Не обязан испытывать постоянное чувство вины за то, что появился на свет.
К чему я это пишу - дорогие родители, если вам вдруг захотелось удариться в религию - это ваше право, но это исключительно ваше дело. Не стоит втягивать в ваше увлечение детей. Да, можно возразить, что Иисус говорил "Не мешайте детям приходить ко мне" (Мф 19:14), но "не мешать" не равно "тащить силой". Насильно мил не будешь.
Не писалось ничего хоть убей. Четыре дня уже. Ну всё, думаю, прощайте миллионные тиражи, Букеровская премия прощай, остров, самолёт, и рыдающий у моих ног Абрамович тоже прощай. И тут раз, комментарий в точку. В болевую. Ну и вот...
Как бы это не звучало странно в сегодняшней интерпретации, но в раннем детстве я ходил в детский сад под названием Радуга. Мало того, он ещё и был раскрашен в соответствующие цвета. Ну да бог с ним с названием.
С тем Гришей, что мы неудачно украли яблоки в школе, мы ещё с детского сада знакомы, как и со многими одноклассниками. Так вот, у Гриши был папа. Надеюсь и есть до сих пор. Папа у него был шофёром и по этой причине, только у нас в третьей группе, была деревянная машина с деревянным рулём. Именно благодаря Грише, а точнее его папе, а ещё точнее благодаря рулю, я первый раз получил, скажем по морде. В юности это по другому называлось, но мы же в садике были.
После того как Гриша, имея авторские права на папин руль вдоволь его накрутился, на покрутить руль стали претендовать несколько человек. Руль один, а детей несколько. Почва для конфликта готова. Это я сейчас добрый и рассудительный и уступаю всем руль. До второго класса я был каким-то неспокойным ребёнком, а это ещё одна капля удобрения в почву конфликта. Руслан мне казался добрым поэтому он выпал из очереди первым. Вот эти вот ранние выводы всю жизнь меня подводят. И по сей день. Доброта Руслана оказалась обманчивой и как только он выпал из очереди я получил от него по морде. Крику было понятное дело. Люди из соседних домов повыбегали в противогазах. Думали тревога, сирена, бомбоубежище. Нет. Это я так орал лёжа на траве, причём не от боли, а от того что я ошибался в Руслане. А это блин больно. Психологически.
А ещё я с детства был излишне любопытен, и это не прошло до сих пор. Тогда же в садиках был живой уголок. Ну чтоб детей приучать любить животный мир. Людей любить было не обязательно, а хомяков и черепашку прямо очень важно. В общем, в один из дней к нам в живой уголок принесли клетку с хомячками. Ну как можно было не сунуть в клетку палец? Кстати, у меня и во взрослой жизни уже дома были хомяки и та же блин история. Хомячку то плевать морковка это или палец. Каа-ак схватил меня за палец. Кровища хлыщет, я ору, соседи опять... Не сложилось у меня с хомяками с детства, в общем.
А первый курс сельскохозяйственной академии я закончил экстерном ещё в садике. Было это так. В садике был специалист по воспитательной работе. звали её Эмма отчество не помню, но знаю кто помнит. Спрошу. Значит Эмма Владимировна, (неожиданно сам вспомнил) придумала, что воспитательному процессу никак не помешает выращивание картошки детскими невинными тогда ещё руками. Мы, насильственным образом были усажены за столы и вышеупомянутая мадам начала проводить инструктаж по посадке картофеля. Детям. 5 лет которым. Подозреваю, что у неё на огороде был неурожай и она решила таким образом отыграться на детях. Фиг с ним. Нам выдали по половине картофелин. Экономию продуктов никто не отменял. И мы пошли на приусадебный огород сажать. По команде специалиста по воспитательной работе, мы запихали половинки клубней в ямки и по второй команде закопали их надёжно. Советские лейки были значительно тяжелее пятилетнего ребёнка, а с водой тем более, поэтому операцию "Полив" пришлось отменить. Что там в итоге выросло, или не выросло я не помню, но блин землю под ногтями я ненавижу лютой ненавистью уже 37 лет.
Ну и самым ярким впечатлением моего пребывания в Радуге, как для меня, так и для всего персонала, включая директора нашего разноцветного сада было то, что я лизнул железную трубу, она же перила при выходе из группы на улицу. Всё бы ничего, но на дворе была зима, а зимы тогда были не то что сейчас. Так, или иначе прилип я качественно. А уж орать мне было не привыкать. Ирина Борисовна воспитательница наша аж сигарету в гитару уронила. Ну она курила в предбаннике обычно и на гитаре играла, пока дети мёрзли на улице. Мы с ней в караоке пели пару раз во взрослой жизни в соответствующем состоянии. Не помнит меня. Люблю её до сих пор.
Так вот, прибежали все, и докторша в предобморочном состоянии с ваткой нашатыря для себя, и директорша, и Эмма Владимировна со своими новаторскими идеями, мол, а давайте попробуем оторвать. Спасла меня наша музыкантша. Нет не Ирина Борисовна, профессиональная. Она сказала что надо как-то это дело отпарить. А повариха отобрала ватку у докторши, ей не до кипятка. В общем экстренный консилиум постановил, что за кипятком должен бежать дворник, потому что в обморок не падал только он и Эмма Владимировна всё это время пытавшаяся воплотить свою идею, отодрать меня от трубы силовым методом. С горем пополам меня отпарили от трубы, и вечером маме всыпали по первое число за плохое воспитание ребёнка, и по этой же причине по то же первое число у меня болело ниже спины уже от мамы.
А тогда фотограф приходил в садик один раз в год. Чего чаще то? А у меня был друг Дима. Его фамилию я точно не вспомню, но по фото видно, что другом он мне был так себе. Так как у меня была привычка отбирать у согрупников транспортные средства, а предыдущие ошибки меня ничему не учили, Дима пошёл в "женское" отделение игрушек, надыбал там хоть и детскую, но железную сковороду и засадил мне ей по роже, что и отразилось на первой в моей жизни цветной фотографии, в виде осветительного прибора под глазом.
P.S. Говорила же мама, подписывай сынок фотографии. Вспотеешь потом искать. Вот мама всегда оказывается права в итоге. Нужную фотографию так и не нашёл, но я там с фингалом по глазом.
Почему дамы не отвечают на сайтах знакомств? Нет, тут я не смогу дать ответ. Не швартовался я в этих бухтах, где дамы прохаживаются меж рядов "избранников", как на невольничьем рынке, и осматривают белизну зубов, крепость мышц и диаметр лысин жаждущих. Я познакомился со своей супругой в реальной жизни, и в реальной же жизни не ищу себе лучших вариантов - очень люблю жену.
Но всё же, кое что и у меня есть сказать на эту тему, на тему "не ответов". Есть у меня страница в ВК, где я, в основном и веду общение относительно своих окололитературных дел, общаюсь с дикторами, представителями Литрес и так далее (простите, я не понтуюсь, просто это площадка для меня наиболее удобна, а в плане своей... кхм... великости литературной - нет ничего такого), ну и выкладываю, соответственно, на этой же странице некоторые из озвучек своих текстов, если дикторы не против.
И вот... Относительно этой самой страницы. Нет-нет, да и кто-нибудь стучится ко мне в друзья. А сами прекрасно понимаете, что из этих постучавшихся, как минимум треть, - это всякого разного рода: "СТАВКИ НА СПОРТ!", "Я ВЕЛИКИЙ КОУЧ КРИПТОВАЛЮТ" и прочее в том же роде. Причем, зачастую, многие из них устраивают именно "холодную подписку", молчат, и просто добавляются - выжидают. Не хотелось бы прибавлять в весьма немалый список уже имеющихся "друзей" и таковых. Поэтому всегда спрашиваю: "Чем обязан?".
Мужчины, что именно хотят подписаться-добавиться в друзья, как правило сразу отвечают: "слушал вас там то и там то, хотелось бы "задрузиться"". Само собой - добро пожаловать! Нажимаю кнопочку добавить. Всякого рода коучи, сетевой маркетинг - тоже почти сразу проявляются, соответственно - извини подвинься. Отклоняю предложение к дружбе.
А вот с прекрасным полом - тут сложнее. Взаимоотношения гораздо более путанные. Пишу: "Чем обязан?" и долгая-долгая тишина в ответ. Долгая - это порядка полутора недель, именно столько, как правило, удерживаю неотозвавшийся народ в списке предполагаемых друзей. Потом всё - отклонение запроса и тут то и начинается самое веселое! Спустя пару тройку недель их пробивает на разговоры.
- А почему вы меня не добавили?
- А с какой целью вы добавлялись ко мне в друзья?
- Я слушала ваши произведения, и думала что вы будете интереснее.
- В смысле?
- С вами можно будет поговорить.
- Я вам задавал вопрос: "Чем обязан?" - вы молчали.
- А что я должна была написать?
- Причины добавления.
- А какие могут быть причины, мы же с вами не общались? Почему вы не написали других вопросов.
- Каких?
- У меня на странице множество (тут идут различия: фотографий, увлечений, цитат и прочее и прочее и прочее), вы могли бы сделать выводы.
- Простите, но я не заходил на вашу страницу.
- А почему? Вам разве не интересно?
- Извините, но не очень. Если человек действительно желает добавиться в друзья, то он напишет ответ на мой вопрос, если нет... Зачем мне искать точки соприкосновений?
- А кто должен?
- Тот, кто заинтересован.
- А я вам не интересна?
- Простите, но нет.
Ну и тут, в зависимости от настроя таких "подписчиц" может быть и обзывание "хамом", "быдлом", может просто игнор - то бишь забивание меня в черный список (о, боже, какой удар!), либо попытки раскрутить меня на диалоги из разряда: "А ты меня повесели".
Что хотел я сказать этим длинным и душным постом. В первую очередь этими всеми многочисленными словами я хотел сказать, что некоторая часть женщин (весьма не многочисленная - не обобщаю ни в коем случае), ценность своего общения поднимают до несколько завышенных высот, и даже если сами желают добавиться в друзья, требуют того, чтобы ты был у них на роли массовика-затейника. Не проявляют инициативы общения, а действуют в стилистике "меня должны добиваться" и к месту и, соответственно - не к месту.
Еще раз повторюсь. Таких не то что не большинство, а очень даже немного - процентов 20, не более. Но их блокирую, добавляю в черный список, почти всегда, потому как они начинают себя считать оскорбленными, в виду не проявления интереса к ним. А оскорбленная женщина... Это, зачастую, - страшное дело.
Родилась еще при советах. Хоть в магазине мясо не продавали, бабка стала держать свиней. Сало, мясо копченое всегда было. Помню как мы к Коптителю (мужик, который сало и мясо коптил) везли пол-свиной туши на детской коляске. Не помню, сколько было закоптить один килограмм. В голове всплывает сумма 40 копеек. Но разве это не много для СССР? Не помню.
Зимой морозили пельмени мешками - дело было в Сибири (интересно, сейчас можно в Сибири гарантированно наморозить мешок пельменей на улице, или всякие оттепели будут?). До сих пор помню стол, гору теста под полотенцем, тазик фарша и лепишь с утра до вечера. Взрослые выпивают под это. Самые вкусные пельмени бабка делала в виде вареников. Туда шел мясной фарш и своя квашеная жареная капуста с лучком. Просто восторг! Но мясоедом я не была. В супе никогда не ела мяса. Хорошо, что в столовых СССР (в которых я обожала есть) была опция "пол-порции супа без мяса". И стоила эта опция сущие копейки. Также я всегда брала только гарнир и просила полить подливкой из-под поджарки или гуляша. Подливка тоже шла бесплатно.
Перестройка, потом 91-й. Я немного поработала и уехала в Москву поступать. Поступила на бюджет (повезло, я попала в тот момент, когда из-за разрухи очень мало студентов ехало поступать в Москву). Потом у меня немного протекла крыша и я решила стать вегетарианкой. Искренне. Мне было жаль всех живых существ. Вегетарианкой я решила стать в 90-е. Когда ничего для этого не было приспособлено. И я год была вегетарианкой. Ну че. Я проебалась во всех сферах жизни. Учебу еле тянула, чуть не выгнали. Стала слабой, малахольной. Я, обычно, агрессивная девушка, не могла и слова сказать, когда на учебе и в общежитии меня затравили. Плаксивая и раздражительная. Сил не на что нет. Но я упорно отбивалась от всех, кто говорил мне что все, что происходит - нездорово. Словно в свою собственную секту попала. Мать испугалась меня, когда я приехала домой, потому что была похожа на тощую панду. Да, синяки под глазами. Но мне казалось, что все прекрасно. Счастье, что я тогда в настоящую секту не попала.
Я здесь уже писала где-то, как все закончилось. Устроилась вожатой в пионерлагерь. 90-е. Тайга. Еда только макароны с котлетами с небольшими вариациями. Через пол-месяца поедания одних серых макарон я сдалась и стала есть котлеты. Поварихи были в восторге, они ставили пари когда я сдамся.
С тех пор я стала мясоедом. Могу жрать только одно мясо. Могу жрать сырое мясо. Обожаю тартар, карпаччо и самый непрожаренный стейк. И, когда я ем мясо, я становлюсь стабильнее по голове. В тибетской медицине очень тяжелое мясо, типа баранины, рекомендуют всем, кто медитирует. Чтобы они слишком головой в облака не уносились.
И, да. Как привет из вегетарианского прошлого, низкий гемоглобин, если я не принимаю препараты железа.
П.С.
Настоящие здоровые вегетарианцы не принимайте на свой счет. Я знаю, что у вас сбалансированная диета, где хватает всех нутриентов.
Дело было в августе 2022 года. Стояло довольно жаркое даже в наших широтах лето, поэтому я удивился, что трупы пролежали в квартире два месяца, прежде чем соседи вызвали полицию. Когда последние вызвали нас, тела уже убрали, но вонь стояла на весь подъезд и чувствовалась на улице, хотя окна квартиры выходили на другую сторону дома. Следователь, мужчина с чёрной папкой, единственный встречавший нас сотрудник полиции, тоже удивлялся, как долго все терпели этот запах.
Для чего вызвали психиатрическую бригаду? Чтобы осмотреть женщину, которая прожила два месяца с трупами своих родителей. Старички умерли примерно в начале-середине июня, а на момент развития события стояла середина августа. Поведение женщины очень не понравилось сотрудникам, и они решили показать её психиатрам.
Пациентка открыла нам двери без вопросов – даже странно, что полиция дала ей запереться после случившегося. Странности бросились в глаза сразу: женщина не снимала повязку с глаз и ходила по квартире наощупь, хотя свет в прихожей горел. Ей было пятьдесят с небольшим, но выглядела значительно старше, лет на семьдесят. Женщина впустила нас и тут же продолжила заниматься своим делом: собирала разбросанные бумаги. А бумаг было немало – вся квартира уставлена пачками листов, связанных верёвочками, каждая пачка толщиной в полметра. Поставленные друг на друга, эти архивы местами доходили до потолка.
В комнатах света не было. Видимо, поэтому в первой же комнате я и наступил на тёмно-красную слизь – здесь пролежало одно из тел. Санитар в этом месте не выдержал и попросился обождать на улице. Вообще-то, такое нельзя, но я не возражал. В конце концов, оставались ещё мы с фельдшером плюс следователь, а пациентка – хрупкая и даже одряхлевшая женщина. Проблем она нам впоследствии действительно не доставила.
Старые деревянные окна были открыты нараспашку, но это не сильно спасало. Я прошёл в смежную комнату – здесь лежало второе тело, от него на деревянном полу осталось чёрное пятно, уже без слизи. Во всех помещениях я находил пачки бумаг до потолка, ещё больше бумаг было в шкафах, дверцы которых все были открыты настежь. Мебель, как и обстановка, вся исключительно советская, я словно в прошлое попал. Полы деревянные, крашенные, но краска во многих местах уже облупилась от старости, старые обои по большей части ободраны до голых стен.
Начали осторожно расспрашивать женщину, которая была занята приведением рассыпанных бумаг в порядок. Видимо, какие-то стопки опрокинули, пока выносили тела, а теперь она снова собирала аккуратные пачечки и обвязывала их верёвочками. Отвечала женщина спокойно, без негатива, но довольно кратко. На расспросы, почему не обратилась никуда после смерти родителей, отвечала, что те вовсе не умерли, просто спят. Зачем приходили все эти люди, куда унесли её родителей – не понимала, но полиция её заверила, что так и надо, так что она не переживаела. Запах? Нет, никакого неприятного запаха не замечала. Почему была уверена, что родители спят? Ну так они время от времени просыпались и с ней разговаривали. Не вставали, правда. Зачем завязала глаза?
Вот на этот вопрос так и не ответила, отвечала лаконично: «Надо». Решил я рассмотреть поближе листы бумаги, которыми забита квартира. На всех от руки написано что-то несвязное: «Они говорили, что я распутная, но это ложь, ложь, ложь! Они говорят неправду! Это Лариса распутная, а не я!», и всё в таком духе. По большей части именно теме «распутности» и посвящены все увиденные мной записи.
Женщина позволила себя осмотреть, при этом ничего плохого не нашли. Повязку уговорили снять ненадолго, с глазами всё было в полном порядке. При первой же возможности пациентка снова завязала глаза, по-прежнему не объясняя, зачем это делает.
Следователь тем временем объяснил, что личность женщины под большим вопросом. По документам, у почившей пожилой пары никаких детей не было, жили они одни. Соседи, в том числе пожилые, других жильцов квартиры никогда не видели. Тем не менее, женщина с завязанными глазами явно чувствовала себя тут как дома, у неё было своё место, свои вещи, предметы быта, ориентировалась в квартире она хорошо. Свои имя-фамилию, дату рождения называла твёрдо, но подтвердить информацию было нечем. Данные умерших также называет, причём без ошибок, ведь паспорта обоих легко нашлись.
Также от следователя я узнал, что квартиру осмотрели довольно бегло. Тогда я предложил поискать ещё документы. В глаза скоро бросился письменный стол, такой же старый, как и всё остальное. Следователь сказал, что стол не открывали, тем более что сверху он завален всё той же бессмысленной писаниной, что и вся квартира. Начинаем копаться, находим старый пакет из-под молока, обвязанный резинкой. В нём – документы на квартиру, а ещё старое свидетельство о рождении. Ещё раз уточняем у женщины данные. Так и есть – свидетельство её. Но где же остальные её документы?
Несмотря на вонь, потратили ещё довольно много времени, прежде чем убедились, что документов нигде нет. При этом нашли кучу денег. Ну как сказать, кучу… Несколько пачек толщиной в четыре пальца каждая, тысячные и пятитысячные купюры, сколько там – одним старикам было известно. Но нигде, ни рядом с деньгами, ни рядом с документами на квартиру, не было паспорта или иных документов пациентки. Не то, чтобы это впервые случалось: пациенты у нас любят свои паспорта сжигать, рвать или просто выбрасывать, но только и в найденных документах на квартиру имя женщины не встречалось, хотя по свидетельству о рождении было похоже, что она действительно дочь владельцев жилья. Ни медицинской карты, ни полиса, ни СНИЛС, ничего. Следователь ещё раз подтвердил, что у них никакой информации о таком человеке нет.
Побеседовали ещё с женщиной. Характерные нарушения мышления, вербальные галлюцинации, махровый персекуторный бред. Налицо явная параноидная шизофрения, и с учётом отсутствия критики и сложившихся обстоятельств, госпитализировать нужно в обязательном порядке. Женщина, конечно, возражала, но не очень сильно. В основном переживала, что деньги украдут. Довели мы её с фельдшером до машины нормально, а там она и вовсе умолкла, только прислушивалась к чему-то, да иногда бессвязно бормотала себе под нос. Санитар уже отдышался на улице, так что в стационар мы поехали спокойно.
Рассказал я дежурному врачу всю историю, и та стала женщину искать в своей базе. Не помню, был ПРОМЕД тогда или что-то другое, но, по идее, данные на пациента ищутся без проблем, в том числе если тот и не обращался за помощью в конкретно это учреждение. Но на женщину, как вы уже догадались, никакой информации не нашлось. Словно и не было её.
Дежурный доктор пообщалась с пациенткой и госпитализировала её без вопросов. В принципе, тут история и заканчивается, но есть один нюанс. Очень уж меня заинтересовало, почему ни в одной базе, ни у полиции, ни у врачей, этой женщины не было, и почему никаких документов у неё не нашлось, хотя документы умерших были в порядке и в наличии. Спустя какое-то время я побеседовал с врачом отделения, куда попала пациентка, и получил очередное подтверждение, что до госпитализации никто о существовании дочери у тех стариков не знал. Полиция с главным врачом плотно по ней общались, масса запросов была в разные учреждения, но нигде ничего не обнаружилось. И соседи, повторюсь, никогда её не видели.
В итоге остановились на следующей версии: женщина действительно была дочерью покойных, и у неё действительно не было никаких документов. После роддома она квартиру не покидала все пятьдесят с чем-то лет. Старики никого к себе не пускали, а выходили всегда одни. Они не производили впечатление очень скрытных людей, но на вопросы знакомых всегда отвечали, что детей у них нет.
Каким образом девочка выпала из поля зрения медиков и других структур, мне непонятно. Возможно, тогда с этим было проще, а после распада СССР настал такой бардак, что про человека просто забыли. Хотя ей на тот момент было около тридцати лет, на секундочку. В общем, внятного объяснения у меня нет, есть лишь факт: человек прожил в квартире пятьдесят лет или безвылазно, с самого рождения, или выходил тогда, когда никто не видел. Никогда не обращался за медицинской помощью, не только психиатрической, но и никакой другой. Ни у кого уже не вызывало сомнений, что родители женщины тоже были не совсем в своём уме, хотя в поле зрения психиатра также не попадали.
Признаюсь, если бы я о таком прочитал, то не поверил бы. Но так уж вышло, что ситуацию я увидел собственными глазами. Впрочем, чего удивляться, если два трупа на жаре два месяца вылежали, прежде чем соседи забили тревогу. Всё это время женщина питалась купленными ранее консервами, макаронами и крупами. Что было бы потом, когда продукты бы закончились? Ответа на этот вопрос я уже не получу, как и на многие другие. Как может человек за пятьдесят с лишним лет ни разу не попасться никому на глаза? Покидала ли она, действительно, квартиру? Как прошло её детство? Каким представляется ей теперь окружающий мир и люди в нём?
Странно думать, что у тебя за стеной пара добродушных на вид стариков могут десятилетиями прятать человека. Так ли хорошо мы знаем соседей, в самом деле? Но это всё риторика. Что было с женщиной дальше, я не знаю – подозреваю, что её оформили в дом-интернат, поскольку к самостоятельной жизни она была совершенно не приспособлена.
