Лига психотерапии

С рождения сына она знала, что с ребёнком у неё что-то не так. Старший был ближе к сердцу, роднее, хоть и ершистый; младшая была ласковая, болтушка и проказница. А со средним она знала - не складывается.

Свою тонну книг по воспитанию детей она перечитала ещё в молодости. Сыну, казалось, ничего от них не надо: ни подарков, ни объятий. С детьми во дворе особо не играл, сторонился. К отцу тянулся, ездил с ним на рыбалку. Остальное было ему не интересно.

У неё попросил однажды набор инструмента для резьбы по дереву. Это было в его седьмом классе. Она удивилась, стала узнавать, что лучше купить. Никаких денег было не жалко, билась одна мысль - хоть так дать то, что не додала, не вложила, не долюбила. Поиски свели её с мастером резьбы по дереву, у него сын и перенял основы ремесла.

В школе учился сам, хорошо. После школы сын уехал из их маленького города в большой, поступил. Домой не приезжал, - начал подрабатывать. В гости не приглашал, а они показаться дома и не уговаривали - знали, что давить бессмысленно. Пообещает под нажимом, чтобы отвязались, а в последнюю минуту всё переиграет так, чтобы вырулить по-своему.

Когда её мальчику было десять, она разговаривала с психологом о том, в чём её вина, что она сделала не так, что он таким вырос.

Где совершила ошибку?

Психолог задавала пугающие её вопросы - страшным было то, что психолог как будто сына знала, предчувствовала то, как он поступит в разных ситуациях. Потом говорила с ней про то, что ошибки никакой нет, что между людьми бывают разные отношения, и у её мальчика - такой вот тип привязанности, избегающий.

Она шла домой, повторяя про себя слова про то, что он таким уродился и она в этом не виновата. Чувствовать себя недоматерью она перестала только в его шестнадцать, когда он, волнуясь, подарил ей собственноручно вырезанную липовую шкатулку.

Она обомлела, а сын показывал кто где: на крышке скульптурно изображены были и отец, и брат с сестрой, и она с ним у костра, все вместе на рыбалке. Всю композицию он придумал и сделал сам.

После вуза сын приехал один раз повидаться и сказать им, что на Родину не вернётся.

Работать устроился вахтами, чтобы скопить на квартиру в большом городе. Не пил, не курил. С тем, что он проживёт всю жизнь один, она не могла и не хотела смириться.

Раз в неделю она ему звонила, ненадолго. Денег он накопил, квартиру купил, зарабатывал сначала на ремонт, потом на хорошую кухню. Всё сам, без женской руки, - когда речь зашла о кухне, она твёрдо сказала, что после выходных приедут с отцом на новоселье.

Спрашивала, что привезти, что подарить. "Не надо ничего везти, у меня все есть", - как же ранил её раньше этот ответ! Сейчас она ответила спокойно, мол, поняла.

В выходные на базаре столкнулась с учителем по резьбе. Он сильно сдал. Спрашивал, как у сына дела, рассказывал о своих многолетних хворях. Уговорил их с мужем поехать к нему прямо с базара.

В подарок сыну повезли от него тяжёлый мешок грушевых чурбачков. На словах просил передать, что высушена древесина на совесть, сушил для себя.

Дверь по адресу сына им открыла пухлая белокурая девушка. Отец только крякнул.

- Спустись к машине, гостинцы поможешь поднять. Тебе там мешок кой-чего передали, - попросил сына.

Всю дорогу домой она проплакала.

Соседки завидовали, какой он у неё ответственный, разумный и самостоятельный, а ей не хватало его ребячьей открытости, желания прильнуть к маме, того, что было в отношениях с другими детьми - души, тепла. Так и вырос, в своём дому хозяин и при хозяйке теперь. Навсегда взрослый.

- Не угодишь тебе! То один он - плачешь, то женат он - плачешь, - не мог взять в толк, отчего у неё льются слёзы, муж.

Она плакала не о нём, а о себе. О третьем ребёнке, которого у неё не было.

Младшая дочь взяла дело в свои руки, навела мосты, подружилась в Фейсбуке с невесткой. Приходила, показывала ей на компьютере фотографии, которые та выставляла.

Сын тоже там в Фейсбуке был, вёл страницу. Лица его там не было, только на снимках - вырезанные из дерева фигурки. Непостижимо живые.

Она заходила на его страницу каждый день. Научилась лайкать его посты.

Написал он на своей странице только один раз.

На смерть мастера, у которого учился.

Про то, как много этот человек ему дал. Про то, как важно ему было встретить человека, который чувствовал сокровенные движения его души, даже когда словами он не мог их сказать. Про то, что в жизни таких людей у него было только двое - мастер и мама, которая подарила ему первые инструменты, поддержала в учении, всегда верила в него.

Что она не похожа на других мам - она не любит пустые разговоры. А однажды привезла ему тяжеленный мешок дров в подарок, а не занавески и кастрюли на обзаведение хозяйством. Но это был самый желанный подарок на свете, потому что древесину сушил далеко в другом городе его учитель, и это его наследство. Это его дух делает такими чудесными его скульптурки.

В комментариях к посту чужие люди восхищались ею и пели осанну её материнству.

Она молча легла пластом и не могла сдвинуться с места два дня. О том, что она передумала внутри себя, она никому никогда не рассказала.

Источник

Цикл статей о разрушающих отношения стилях поведения в группе и об инструментах влияния, которые помогут терапевту справиться с этим явлением.

Из книги Ирвина Ялома "Групповая психотерапия: теория и практика". Кажется, что тут автор принял сторону монополиста и сказал очень много по этому поводу, я, как мог, сокращал этот текст.

Другие стили: молчаливый, шизоидный, самодовольный моралист

Стиль монополиста

... трещать без умолку — bete noire для многих терапевтов. Эти пациенты начинают нервничать, когда они замолкают; когда начинают говорить другие, монополисты встревают в разговор любыми способами: пренебрегая всеми правилами приличия, они вклиниваются в малейшую паузу, реагируют на каждое брошенное другими замечание, постоянно проводят параллели между проблемами говорящего и своими собственными, неизменно повторяя «Вот и у меня то же самое». Монополист может упорно описывать в мельчайших деталях разговоры с другими (часто в лицах) или представлять отчеты о прочитанных газетных или журнальных статьях, которые могут иметь слабое отношение к проблеме, обсуждаемой группой. Некоторые берут слово, принимая на себя роль следователя, ведущего допрос, а другие привлекают к себе внимание остальных, приманивая их эксцентричным материалом или пикантными сексуальными подробностями.

... они регулярно оповещают группу о значительных переворотах в своей жизни, что предполагает привлечение к ним необходимого внимания на длительное время. Остальные испуганно замолкают, так как их собственные проблемы на этом фоне начинают казаться им незначительными. («Трудно прервать «Унесенных ветром», как отметил один из моих пациентов.)

Влияние на группу

Члены недавно образовавшейся группы не склонны утихомиривать такого пациента, опасаясь того, что им придется говорить самим. Это типичный пример возражения типа «Хорошо, я помолчу. Ты говори». И, конечно, трудно говорить в напряженной атмосфере осмотрительности. Если в группе нет особенно напористых пациентов, она может какое-то время не бороться с монополистом открыто; вместо этого они могут тихо закипать или делать косвенные враждебные выпады.

Навязчивая болтовня монополиста представляет собой попытку совладать с беспокойством; если он ощущает повышение напряжения и негодование группы, его беспокойство только усиливается, и соответственно усиливается его навязчивая потребность разговаривать. Некоторые монополисты отдают себе отчет, что используют слова в качестве дымовой завесы, отвлекающей группу от прямого нападения.

Когда члены группы обращаются к монополисту, они могут быть не сдержаны и грубы; говорящий от лица группы обычно получает единодушную поддержку. (Я видел, как он сорвал аплодисменты.) Монополист может надуться и замолчать собрания на два («Посмотрим, как они без меня») или покинуть группу. В любом случае терапия приносит ничтожную пользу.

Терапевтические соображения

Несмотря на раздражение и сильнейшее искушение наорать на пациента или приказать ему замолчать, такое нападение не принесет никакой пользы, кроме временного облегчения для терапевта. Пациенту это не поможет: он ничему не научится. Беспокойство, являющееся причиной его навязчивой речи, не исчезло и обязательно проявится в очередном потоке речи.

Группе это тоже не поможет; несмотря на обстоятельства, остальные чувствуют угрозу в том, что терапевт грубо принуждает молчать одного из пациентов. Терапия начинает восприниматься как представляющая потенциальную опасность, а осторожность и страх внедряются в мысли каждого члена группы, иначе их постигнет та же участь.

Часто терапевт с полным правом может подождать, пока группа сама не возьмется за решение своей проблемы; однако пациент-монополист — это не та проблема, с которой группа, особенно молодая группа, может справиться.

... работа с группой

Принимая во внимание группу, терапевт должен помнить о том, что пациент - монополист по определению не может существовать в вакууме; он постоянно пребывает в динамическом равновесии с группой, которая допускает или поощряет его поведение. Следовательно, терапевт должен поинтересоваться, почему группа допускает или поощряет то, что один пациент тянет на себе все собрание. Такой вопрос может напугать пациентов, которые воспринимали себя исключительно в качестве пассивных жертв монополиста. После того, как их первые возражения проработаны, члены группы могут приступить к эффективному исследованию того, как они эксплуатировали монополиста; например, он мог избавлять их от необходимости принимать участие в групповых обсуждениях. Они могли оставлять монополисту все самораскрытие, позволять ему делать из себя идиота или выступать в качестве громоотвода для группового гнева, в то время как они освобождали себя от ответственности за достижение целей терапии. Когда члены группы выявили и обсудили причины своей пассивности, они приобретают большую включенность в терапевтический процесс. Они, например, могут обсудить свою боязнь проявления настойчивости, страх повредить монополисту или получить ответный удар от какого - нибудь члена группы или терапевта; они могут избегать привлечения к себе внимания группы, чтобы их жадность не была разоблачена; они могут получать удовольствие от бедственного положения монополиста и от причастности к пострадавшему и осуждающему большинству. Раскрытие этих проблем пациента, до сих пор связанных с деятельностью группы, является показателем прогресса и большей вовлеченности в терапию.

... и работа с монополистом

... терапевт не хочет заставить монополиста замолчать; он не хочет слышать от него меньше, а, наоборот, хочет слышать больше. Кажущееся противоречие исчезает, когда мы принимаем в расчет тот факт, что монополист прячется за своей навязчивой речью. Проблемы, которые пациент представляет на рассмотрение группы, не отражают его глубоко укоренившиеся личные проблемы; он выбирает их по другим причинам: чтобы развлечь группу, чтобы привлечь к себе внимание, чтобы подтвердить свое положение, чтобы пожаловаться и т. д. Этим монополист приносит в жертву возможность получения эффекта от терапии ради неутолимой потребности во внимании и руководстве.

Хотя каждый терапевт по своему оформит свое вмешательство, он должен донести до монополиста главное: своей навязчивой речью он держит группу на расстоянии вытянутой руки и не позволяет остальным членам группы приобрести значимость для него. Его не отвергают, но приглашают стать полноценным членом группы.

Кажется, что монополист абсолютно не представляет себе, какое влияние он оказывает на окружающих и как они на него реагируют; более того, ему не хватает способности или склонности ставить себя на место другого.

Данные исследований подтверждают эти выводы:

Пациенты и студенты - наблюдатели должны были заполнить опросники по окончании каждого собрания группы. Исследовалась в том числе и активность; участники должны были проранжировать членов группы, включая самих себя, по количеству сказанных на собрании слов. Сходство между ранжировками пациентов и наблюдателей оказалось поразительным, только оценки активности терапевта, данные пациентами, сильно варьировались (действие функции переноса; см. главу 6) и пациенты-монополисты поместили себя на значительно более низкие позиции, чем остальные члены группы, которые единодушно назвали монополиста самым активным участником собрания.

Обратная связь.

терапевт должен помочь монополисту понять, что он из себя представляет, добиваясь от остальных членов группы обеспечения постоянной обратной связи; без поощрения руководителя группа может, как мы уже продемонстрировали, обеспечивать обратную связь только урывками и в виде самозащиты. Это имеет низкую терапевтическую ценность и просто резюмирует представление, в котором пациент брал на себя слишком много:

Во время первой беседы один мужчина-монополист жаловался на свои отношения с женой, которая прибегала к «тактикам кувалды», публично унижая его или обвиняя в неверности перед их детьми. «Лобовой» подход к этому пациенту был абсолютно неэффективным; как только синяки проходили, он и его жена начинали все заново. На первых собраниях группы начало происходить нечто подобное: из - за его монополистического поведения, склонности к осуждению и неспособности слышать отклики остальных на его действия группа оказывала все усиливающееся давление до тех пор, пока его не заставили слушать, а то, что ему хотели сказать, носило жестокий и разрушительный характер.

Поэтому терапевт должен повысить восприимчивость пациента к обратной связи. Он может убеждать и направлять, например, словами: «Марк, я думаю, тебе будет лучше не говорить больше, потому что я чувствую, что в группе возникли некоторые важные чувства относительно тебя, и я думаю, тебе будет полезно услышать об этом». Терапевт также должен помочь группе раскрыть свое отношение к Марку, а не интерпретацию его мотивов. Намного более полезной и приемлемой будет фраза «Когда ты так говоришь, я чувствую...», а не «Ты ведешь себя так потому что...».

Мягко, но решительно пациента следует ставить перед лицом противоречия: несмотря на то, что он хочет, чтобы остальные члены группы приняли его и относились к нему с уважением, он ведет себя так, что вызывает только раздражение, отвержение и фрустрацию.

Клинический случай в терапевтической группе одной из лечебниц, где содержались насильники:

Рон, пробывший в группе семь недель, долго расхваливал заметное улучшение своего состояния, достигнутое им. Он предоставил подробное описание своей главной проблемы — неспособности понять, какой вред его поведение приносило окружающим, и того, как, достигнув понимания этой проблемы, он получил возможность покинуть лечебницу. Терапевт заметил, что некоторые члены группы проявляли нетерпение, один пациент постукивал кулаком по ладони, а остальные откинулись назад, выражая безразличие и смирение. Он прервал монополиста, поинтересовавшись у членов группы, сколько раз они уже слышали отчет Рона. Те подтвердили, что слышат его на каждом собрании, фактически начиная с самого первого, на котором появился Рон; более того, они никогда не слышали, чтобы Рон говорил о чем-либо еще, и знали только эту «сказку». Члены группы обсудили раздражение, которое вызывал у них Рон, свое нежелание критиковать его из - за боязни причинить ему вред, потерять над собой контроль или получить от него сдачи. Некоторые говорили о том, что считали безнадежными попытки достучаться до Рона, и о том, что считали его просто бездушной куклой. Еще они говорили о своей боязни говорить и открывать душу перед группой; именно поэтому они приветствовали монополизацию, осуществляемую Роном. Несколько пациентов говорили об отсутствии интереса и веры в терапию; они не прерывали Рона из - за безразличия.

Таким образом, процесс получил новое обусловливание. Каждый пациент приблизился к состоянию включенности в группу; Рону больше не позволяли принимать участие в деятельности группы таким способом, так как это не могло принести пользы ни ему самому, ни группе в целом.

Необходимо завербовать пациента в качестве союзника в терапевтической работе. У него должны быть свои причины для изменения монополистических паттернов поведения, даже если не эта проблема заставила его обратиться к терапии. Например, ему можно оказать содействие в рассмотрении последовательности событий в группе. Когда он пришел в группу, какую реакцию он хотел получить от участников? А что получилось? Как он может объяснить это противоречие? Нужно помочь ему сделать соответствующие выводы.

Он наверняка недооценивал важность знания о том, какую реакцию он вызывает у группы, или предполагал, что группу составляют неполноценные люди.

Необходимо правильно выбрать время; нет смысла проводить эту работу с закрывшимся, защищающимся пациентом в крайней степени возбуждения. Многократные, легкие, разумные вмешательства — это то, что нужно.

Ворон летит вдоль берега провоцировать Сокола. Гнездо Сокола над крутым скалистым обрывом. Сокол и в спокойном состоянии клекочет высокими и частыми звуками. Кажется, что чем-то возмущен. А когда в опасной близости Ворон...

Сокол истерично клекочет и кидается на Ворона. Ворон садится на склон и поворачивается навстречу Соколу огромным клювом. На склоне Сокол теряет свои преимущества скорости в воздушном бою. Он помельче будет. Сокол вертится около склона, садится на ветку, ждет, когда Ворон взлетит. Но выдержки меньше, чем у противника, поэтому момент взлета пропущен. Опять Сокол кричит и пытается атаковать в воздухе, и опять Ворон успевает сесть. Так шумными пересадками метров по пятьдесят — сто они проходят склон над нами и удаляются.

Сначала думал, что Ворон нацелен на птенцов Сокола, но сцена повторяется несколько лет по несколько раз в неделю и летом, и осенью. Иногда дважды в день. Либо Ворон доведет Сокола до инфаркта, либо обоим этот ритуал давно нравится. Хотя, когда изредка Сокол настигает Ворона в воздухе, перья летят от обоих и орут уже оба.

Похоже на наши экстремальные развлечения. То есть экстрим нужен не только людям? Значит, это имеет какой-то смысл? Даже для Ворона, который, минимум, лет на пятьдесят старше меня.

— Зачем они это делают?

— Развлекаясь, Ворон проживет дольше.

— Но экстрим зачем?

— Еще дольше. Если, конечно, не подорвет здоровье или не убьется.

— И люди также?

— Многие провоцируют окружающих неосознанно для того, чтобы просто получить впечатления.

— Неэтично. Лучше с экстремальными природными условиями.

— Конечно. Но не у всех есть для этого сила и смелость.

Из книги  психолога, профессора Северного международного университета в Магадане Владимира Серкина "Хохот Шамана"

Как думаете, провокации и экстрим - это нужно Вам по жизни?

БМ ругался на картинку

Последнее время начал натыкаться в интернете (в разных пабликах вк, на пикабу и т.д.) на посты подобного содержания:

Не оканчиваю жизнь самоубийством, потому что еще 250 фильмов, которые нужно посмотреть. Плюс еще что-то новое постоянно снимают;

Ежегодно во сне умирают 30 тысяч человек. Так что, иди спать. Возможно, в этот раз повезет и тебе.

- Кошелек или жизнь?!

- Ооо... жизнь, пожалуйста) Хотя, почему бы не все сразу?

- Вам не приходило в голову, что в будущем хакеры смогут взламывать секс-роботов, чтобы убить вас?

- Две услуги по цене одной? Люблю такой сервис!

Обидно, когда переставляешь будильник на попозже, но в итоге все равно не успеваешь умереть во сне.

Таких постов (в виде текста, диалогов, комиксов) немало. Насколько немало? Ровно настолько, чтобы появилась возможность обратить на это внимание.

И они собирают тысячи лайков, десятки и сотни репостов. Т.о. есть возможность, что часть людей, пусть и небольшая от общего количества лайкнувших, увидев подобную запись, нашли ее не просто забавной, но и понимающе кивнули, разделяя эту точку зрения.

И мне интересно, чем вызвано это явление.

Возможно, конечно, это банальное нытье из разряда "мне так тяжело, я такой усталый, мне нужно работать и быть ответственным, скорей бы это все закончилось". Возможно - очередной способ выделиться и сказать, что я никакой  не такой как все. Вполне вероятно, что одно другому не мешает.

Но вдруг тут скрыто еще что-то? Какой-нибудь формирующийся взгляд на жизнь и смерть.  Попытка через юмор показать нарочито пренебрежительное отношение к смерти. Не видение  смысла в жизни, обесценивание ее. Попытка пока еще робкая, неуверенная, потому и выраженная в форме шуток-мемасиков.

Понятно, что никто из нас, даже если и найдет забавным и "жизненным" комикс, например, про "кошелек или жизнь", никогда не поступит так в реальности и встретившись с вооруженным грабителем жизнь ой как полюбит.

Не отрицаю, что я ищу логические цепочки там где их нет, страдаю так называемым СПГС.

И все же, вдруг они таки есть, эти цепочки? Как думаете вы? Особенно люди, шарящие в психологии. А вдруг это вообще уже давно называется каким-нибудь умным психологическим термином, емко все объясняющим?