Лига историков

Когда 17-й век подходил к концу, при Версальском дворе начали происходить странные вещи. Представители французской знати начали таинственным образом умирать один за другим, никого не предупреждая о своей безвременной кончине. Несмотря на то, что практика вскрытий находилась ещё в зачаточном состоянии, экспертам удалось обнаружить весьма тревожную деталь: внутренние органы у всех трупов были почерневшими – явный признак отравления.

Следователи пребывали в недоумении, пока не выяснилось, что сеть прорицателей – по сути, ранних европейских фармацевтов – поставляла яд тысячам граждан. История приобрела неожиданный поворот в 1672 году, когда полиция провела обыск в лаборатории недавно умершего армейского капитана, ставшего алхимиком, Жана Батиста Годена де Сент-Круа. Предполагалось, что он умер в результате воздействия смертоносных химических веществ. Де Сент-Круа оставил после себя ряд улик, которые привели к масштабной охоте на ведьм среди высших слоёв общества. В красном кожаном сундучке, принадлежавшем армейскому капитану, хранились письма, в которых подробно описывались случаи отравления. В них были замешаны де Сент-Круа и его любовница, замужняя аристократка по имени Мари де Бринвилье. Мари числилась пропавшей без вести. После обнаружения писем она стала главной подозреваемой в смертельном отравлении родного отца и двух братьев.

В возрасте 21 года Мари вышла замуж за Антуана Гобелена, став маркизой де Бринвилье. Брак был заключён по расчёту, и вскоре она ушла от своего мужа, заядлого азартного игрока, чтобы броситься в объятия лихого армейского капитана Годена де Сент-Круа. Когда семья Мари узнала об этом романе, её влиятельный отец арестовал де Сент-Круа. Отбывая срок в Бастилии, любовник Мари познакомился с заключённым по имени Эджидио Эксили, экспертом по отравлениям, который поделился с де Сент-Круа своим богатым опытом. После освобождения армейский капитан тайно воссоединился с Мари и подался в алхимики, что позволило ему работать с ядами. Именно в лаборатории своего возлюбленного Мари начала строить планы мести семье и экспериментировать с ядами. Позже её обвинят в убийстве более 30 невинных людей, которые поневоле стали «подопытными кроликами». Говорят, она находила своих жертв в парижских больницах, в частности в Отель-Дьё, недалеко от Нотр-Дама.

После того как отец Мари и два брата умерли по схожим причинам в течение очень короткого промежутка времени, власти заподозрили нечестную игру. После того как в лаборатории де Сент-Круа в ходе обыска были обнаружены письма, дело возобновили, и маркиза де Бринвилье стала главной подозреваемой, которую разыскивала вся Франция. Мари удавалось скрываться от властей в течение нескольких лет; она сбежала из Парижа и поселилась в соседней Бельгии. Через четыре года её нашли в монастыре и привезли обратно во Францию, несмотря на то, что она пыталась совершить несколько попыток самоубийства по пути в Париж. Говорят, что среди её личных вещей были найдены письма, в которых она признавалась во многих своих грехах. Суд над ней привлёк внимание всего Парижа. Он представлял особый интерес для мадам де Севинье, которая освещала сплетни о французской знати.

Впоследствии Мари подвергли пыткам. После того как она признала себя виновной, её обезглавили и сожгли на костре. Перед смертью она якобы произнесла: «Из стольких виновных людей я стану единственной, кого предадут смерти? Половина города замешана в этих тёмных делах, и я могла бы погубить их всех, если бы захотела».

Смелые заявления Мари можно было бы отвергнуть, если бы многие жители Парижа, включая представителей аристократии, не собрались, чтобы стать свидетелями казни маркизы де Бринвилье. Скандал быстро стал горячей темой для обсуждения среди ближайшего окружения короля. Последние слова Мари вкупе с подозрительными смертями при Версальском дворе заставили Людовика XIV собрать специальный трибунал, чтобы найти тех, кто был замешан в этом грязном деле, и быстро ликвидировать их.

Пришло время познакомиться с Кэтрин Дешэ Монвуазен, или Ля-Вуазен, как её стали называть. Днём акушерка, а ночью предсказательница (гадалка) и профессиональная отравительница, Ля-Вуазен приобрела печально известную репутацию по всему Парижу и за его пределами за то, что поставляла богатым аристократическим клиентам яды и афродизиаки, делала аборты и предлагала услуги чёрной магии, включая сатанинские ритуалы.

Что касается незаконных абортов, поговаривали, что плоды сжигали в доме Ля-Вуазен, а пепел закапывали в саду, но это никогда не было доказано. Стоит отметить, что король Людовик XIV приказал своему трибуналу не углубляться в дела Ля-Вуазен, связанные с незаконными абортами – возможно, это были личные интересы.

Самой известной клиенткой Ля-Вуазен была мадам де Монтеспан, любовница короля; многие называли её «истинной королевой Франции» из-за влияния, которое она имела при дворе в то время. Монтеспан стала постоянной клиенткой Ля-Вуазен после того, как одна из её печально известных церемоний чёрной мессы якобы помогла подающей надежды придворной даме завоевать сердце Людовика XIV. Говорят, что с тех пор Монтеспан регулярно поила короля различными зельями и афродизиаками, чтобы он не обращал внимания на других женщин.

Согласно свидетельским показаниям, Ля-Вуазен неоднократно проводила ритуалы и призывала дьявола в ходе кровавых церемоний над обнажённым телом Монтеспан в доме Кэтрин Трианон, хорошо образованной прорицательницы, которая выступала за однополые отношения и была самым важным партнёром Ля-Вуазен. Говорили, что в ходе одного из сатанинских ритуалов, чтобы выразить благодарность дьяволу, Монтеспан пожертвовала жизнью новорожденного, выпив часть его крови. Остальную использовали в приготовлении различных зелий для Короля-Солнца.

Когда Монтеспан начала переживать по поводу того, что Людовик XIV найдёт себе новую любовницу, она обратилась к Ля-Вуазен с просьбой помочь ей убить короля. План состоял в том, чтобы отравить петицию, которую вручат монарху, но, в конечном счете, он провалился. И пока Ля-Вуазен и Монтеспан планировали второе покушение на жизнь монарха, королевские охотники на ведьм всё ближе становились к разоблачению сети прорицательниц и отравительниц. В январе 1679 года была арестована сообщница Ля-Вуазен, Мари Боссе, вместе с коллегой-отравительницей Мари Вигоро. Следующей была сама Ля-Вуазен; она быстро призналась в том, что снабжала ядом и предоставляла различные услуги чёрной магии королевским придворным.

Предполагается, что Ля-Вуазен решили не подвергать пыткам из опасения, что она может раскрыть имена влиятельных людей, даже самого короля. Когда выяснилось, что его бывшая любовница мадам де Монтеспан также была замешана в этом деле, Людовик XIV решил распустить комиссию, чтобы избежать неловкости. Тем не менее, Ля-Вуазен была признана виновной в колдовстве вместе со своими многочисленными сообщниками и приговорена к казни через сожжение. Предположительно, члены её сети убили от 1000 до 2500 человек.

Почти через год после того, как Ля-Вуазен арестовали, её казнили на глазах у жаждущей крови толпы. Повторяя слова своей предшественницы Мари де Бринвилье, Ля-Вуазен заявила перед смертью: «Париж полон подобных вещей; существует огромное количество людей, втянутых в это коварное дело».

«Дело о ядах» повествует нам о малоизвестном преступном мире Парижа конца 17-го века, но что скрыто между строк? История имеет забавную манеру повторяться. Независимых, сексуально раскрепощённых женщин, аборционистов и гомосексуалистов судят за колдовство? Факты этого 300-летнего заговора, унёсшего вдвое больше жизней, чем процесс над салемскими ведьмами, остаются неоспоримыми.

Одной из из групп, объявивших войну системе, были не очень известные сейчас "Синоптики"(Weathermen), они же Weather Underground Organization. Эти служащие подпольного "гидрометцентра" появились на арене революционной борьбы в самом конце 60-х, объединив в под своими знаменами студентов прогрессивных (как им тогда казалось) взглядов и борцов за свободу и права очень загорелой части населения.

Название пришло из музыкальной нетленочки от Боба Дилана: "You don’t need a weatherman to know which way the wind blows". Композиция носит название "Subterranean Homesick Blues".

Сложно не согласиться с Бобом: "Вы не нуждаетесь в синоптике, чтобы знать, куда дует ветер..."

Хочется отдать должное самопровозглашенным леворадикалам - движение они развернули по всем правилам и с большим размахом. Идейные люди видели будущее своей группировки в создании соответствующей политической силы, партии, так сказать. Кроме пьяных воплей в подвалах и на сходках, имело место быть полноценное воззвание к согражданам о создании "массового революционного движения... основанного на полном участии и вовлечении народных масс в практику совершения революции; движения с полной готовностью приступить к насильственной и незаконной борьбе." Шло лето 1969 года, студиозусы радикальничали, как могли!

Слова подкрепились делом. Так, в полном соответствии с заветами Ильича, товарищи из Соединенных Штатов решили учиться, учиться и ещё раз учиться. Лучшим местом для "революционных университетов" виделся Остров свободы, куда и направилась делегация "синоптиков". Гости из-за пролива попали в распростертые объятья camaradas и неплохо позагорали на кубинских пляжах, совместив приятный отдых с фуршетом на котором присутствовали... северовьетнамские друзья по духу и политической платформе! Последние, совершенно случайно проплывали мимо Гаваны под парусами на джонке, доверху груженной динамитом.

Примерный диалог социалистов разных континентов приведен ниже:
- Так вы боретесь со своим правительством за прекращение войны в нашей стране?
- ДА! (и тут же выпили)
- Ну, и сколько копов вы уже убили? Сколько зданий взорвали? Сколько массовых стачек организовали с целью нагнуть ВПК империалистов?
- Ээээ.... Зато мы текст манифеста накропали!
- Понятно. П*здоболы!
(И все тут же выпили. Не чокаясь.)

Азиаты поймали попутный ветер, и джонка поплыла дальше в сторону Панамского канала, а товарищи из американского леворадикального гидрометцентра засобирались домой, умудренные опытом и ведомые пламенными моторами в сердцах.

В начале октября того же года Синоптики впервые громко заявили о себе в Чикаго. Сначала взрыв превратил в руины памятник, посвященный сотрудникам полиции, погибшим при разгоне бунта работяг в 1889 году (да-да, памятники страдали задолго до BLM и прочих движей XXI века- они ведь не могут дать сдачи). Однако это была лишь прелюдия к "Дню гнева", объявленному радикалами, собиравшимися "принести войну в каждый дом".

Горожане не оценили слоган, да и методы им не очень понравились, а люди в погонах столь сильно обиделись на акт вандализма, что через пару дней в очень грубой форме отмудохали всех собравшиеся у разрушенного мемориала, заодно пристрелив для острастки шесть человек. "День гнева" оказался "получасом гнева", потому как сил подпольной организации хватило лишь на 30 минут беспорядков. Первый блин комом? Не совсем - для восстановления нормального внешнего вида города, властям пришлось опустошить местный бюджет на 200 000 зелёных. В ценах 1969 года это совсем не смешная цифра.

Несмотря на относительный не успех, верхушка WUO оказалась вполне себе обучаемой. Даром, что многие были студентами. После Чикаго ребятки ушли в подполье и настолько успешно справились с конспиративными задачами, что организация продолжала существовать вплоть до своего самороспуска в конце 70-х годов. За это им тоже огромный респект: "Товарищи, мы боролись с войной во Вьетнаме? Да. Война закончилась? Да. Всем спасибо, все свободны!"

Небольшая ремарка: лишь в 1983 году боевые студенты вновь напомнили о себе, устроив взрыв в... Капитолии! Ну не понравилось им, что США полезло с войной в Гренаду. Намекнули, мол, не делайте так, не надо!

Меж тем за те годы, прошедшие между Днём гнева и саморассасыванием, Синоптики стали одной из самых разыскиваемых ФБР организаций. Оно и не удивительно - подпольщики смогли устроить взрывы даже в Доме Гарри Трумэна (штаб-квартира Госдепартамента США) и Пентагоне (так они отметили день рождения Хо Ши Мина). Конечно не весь Пятиугольник взлетел на воздух, но одно из хранилищ секретной информации смыло в канализацию, вместе с этой самой секретной информацией.

Были и другие громкие "бабахи": "побеспокоили", например, полицейское управление Нью-Йорка, кроме того динамитный гость постучался в двери одного из судей, взявшегося за политическое дело... Всего порядка трёх десятков акций с фейерверком. Причем каждая была приурочена к какому-то конкретному поводу, например к началу очередной военной операции во Вьетнаме.

Агенты ФБР из костюмов вон лезли, чтобы прекратить деятельность столь оголтелых ребят. Однако у федералов мало что получилось - верхушка Синоптиков так и осталась недосягаемой для Бюро. Просто для информации: один из главных вдохновителей WUO (Джон Джекобс) благополучно помер своей смертью на воле в 1996 году. Остальные тоже в тюрьме так и не побывали. ПП - полнейший провал. И Фокс Малдер съедает свой галстук от злости...

При всём бомбическом прошлом, нельзя не уважать их позицию по части отношения к людям - об акциях всегда предупреждали, и жертв не было. За все годы существования организации погибли лишь три человека, да и то из состава WUO - несчастный случай при подготовке одной из бомб.

Вернувшись с войны, 17-летний Мориц попытался обустроить себе уютный домашний очаг, но на пути его мечты встали его многочисленные братья и сёстры. Особенно с учётом того, что отец, пока сын "кровь проливал" отписал всё мужьям своих дочерей. Но молодого и горячего героя нашего повествования голыми руками взять было сложно: с помощь верных слуг (что уже говорит само за себя, ибо они предпочли именно его всем прочим отпрыскам Бенёвским) выгнал родственничков вон.

Проблема была в одном. Он не учёл что в его семейке все такие же как он, "молодые и горячие". Родственники, видя такое беззаконие со стороны наглого братца собрались и накляузничали императрице Марии-Терезии, обвинившей его в самоуправстве, неуважению к воле отца и ещё (что уж там мелочиться?) ереси. Мориц, лишённый наследства и преследуемый св. Инквизицией скрылся и женился в Польше, где занялся изучением географии и намеревался отправиться в Индию. Но его путешествию не дано было сбыться, т.к. в 1768 году началось восстание Барской конфедерации (поляки так любили всякого рода конфедерации, что клепали их по поводу и без), где наш юный авантюрист отличился в боевых действиях и получил ценные связи с руководителями конфедерации (в частности с Казимиром Пулавским). Барская Конфедерация вредила Российской Империи как могла и где могла, даже туркам помогала в русско-турецкой войне 1768-1774 годов. Конечно, так долго продолжаться не могло и русские разгромили конфедератов, которые упорно и порой даже успешно сопротивлялись (немногочисленные победы они раздували до таких размеров, что Бородино казалось мелкой стычкой), но русские полководцы (Суворов в том числе) всё таки одолели противников (взять хотя бы сражение под Лянцкороной, в которой Суворов напрочь разгромил равные силы противников (в числе которых были наёмники французского генерала Дюмурье, лучшие регулярные воины Европы (по мнению самого Дюмурье, конечно)) потери конфедератов 500 убитых, русских 10 раненых, вот что такое гений Суворова!).

Или взять ещё более крупную победу, окончательно положившую конец восстанию, бой при Столовичах, в которой Суворов (ок. 900 человек) разбил последние боеспособные части конфедератов (ок. 4000 человек) и потерял всего 8 убитыми и ок. сотни ранеными, а противник 1000 убитыми и 700 пленных. Сам Мориц так же попал в плен, но был отпущен "под честное слово".

Но что такое "честное слово" Бенёвскому было неизвестно и он вернулся в строй, но был второй раз пленён и отправлен в Киев а потом в Казань. Там Бенёвский с приятелем шведом Адольфом Винбланом и бежал из Казани, выкрав документы. Беглецы решили податься в Санкт-Петербург, как единственный доступный порт в котором могли найти корабль для бегства из России. Уже в столице они попытались выдать себя за английских матросов и уплыть на голландском корабле, но денег уже не было, а капитан, видимо не ожидая получить достойного вознаграждения за молчание и опасности решил что выгоднее сдать "сомнительных личностей" властям, не смотря на все заверения расплатиться в первом же порту... В Петропавловской крепости граф Панин, начальник следственной комиссии предложил беглецам свободу в обмен на "честное слово" и обещание не поднимать оружия против русских и выехав из России не возвращаться.

Однако, 4 декабря 1769 года вместо освобождения беглецов повезли на Камчатку «чтобы снискивали там пропитание трудом своим» (ибо нефиг обманывать!). Видимо Панину вовремя сказали добрые люди о представлениях Бенёвского о "честном слове".

А теперь представим где Санкт-Петербург и где Камчатка. Да, ехали они 8 месяцев. Во Владимире к ним присоединили поручика гвардии Панова, капитана Степанова, полковника артиллерии Батурина. В Охотске ссыльных посадили на корабль «Святой Пётр», гружёный товарами для Камчатки. Ещё даже не ступив на корабль, Бенёвский уже задумал захватить корабль и плыть в Японию. В хитрый заговор удалось вовлечь часть экипажа, но у Бенёвского была не просто чёрная полоса, а чёрный квадрат (видимо Казимир писал свой шедевр с этой самой части его биографии) и корабль попал в шторм. Изрядно потрёпанный "Святой Пётр" прибыл 12 сентября 1770 года в Большерецкий острог (это недалеко от Петропавловска-Камчатского). Острог был немаленький, в нём помещалась канцелярия коменданта капитана Нилова, церковь, 4 кладовых амбара, 23 купеческих лавки и 41 обывательский дом на 90 «постояльцев» — и 70 человек гарнизона, из которых 40-50 всегда были в разъездах. Помимо обывателей, в Большерецке находилось несколько десятков ссыльных разных чинов и званий — от придворных и гвардейских офицеров до мастеровых и крестьян, живших в условиях относительной свободы — на съёмных квартирах.

Хитрый Бенёвский очень быстро сделался "своим человеком", даже у самого коменданта, не говоря уже о каторжанах. Особенно сдружился с гвардейским поручиком Петром Хрущёвым, который в 1762 году попытался сотворить переворот, но был приговорён к казни, заменённой на ссылку. Именно Хрущёв давно разработал план побега с захватом корабля, что на тот момент было нереально.

Бенёвский в внёс изменения своём репертуаре. "Захват корабля и бегство? Зачем так мелочно? Давай сразу восстание и захват власти в остроге! А уж потом и корабль между делом можно подготовить". Заговорщики активно, но ОЧЕНЬ аккуратно (ибо "эффект граблей" они усвоили на 5+) начали "вербовать" в свои ряды каторжан и даже местных жителей-камчадалов. Приятели старательно пускали пыль в глаза Нилову, усыпляя его внимание: заходили в гости и давали уроки его сыну. Нилов был хорошим человеком, но с тоски сильно пьющим и особо не обращал внимание на настойчивые слухи о готовящейся "перемене власти". Постепенно число заговорщиков стало достаточно многочисленным для активных действий и одновременно опасным из-за большей вероятности что кто-то проболтается. Бенёвский так же придумал легенду, что восстание поднимается не просто так, а за великого князя Павла Петровича (Павла пока ещё не I) и махал у всех перед носом каким то бархатным конвертом, якобы от великого князя с письмом к Императору Римскому с просьбой жениться на его дочери и что он, Бенёвский обязательно должен выполнить поручение и доставить послание.

Весной 1771 года бунтовщики неплохо вооружились, что не ускользнуло от Нилова, которому подробно рассказали о готовящемся бунте. Мгновенно протрезвев комендант послал солдат для ареста Бенёвского, после чего, считая свой долг исполненным, вновь попал в плен к зелёному змию. Но солдат самих арестовали, разоружили и в 3 часа ночи 27 апреля 1771 года ворвались к Нилову. Спросонья тот схватил Бенёвского и чуть не придушил, но Панов путём создания в голове несчастного коменданта пулевого отверстия усмирил бедолагу. Бенёвский был провозглашён "Командиром Камчатки". К оправданию словака нужно заметить, что кроме Нилова никто больше не пострадал.

После основательной подготовки (снаряжение галиота "Святой Пётр" пушками, оружием, боеприпасами, инструментами, казной острога, провиантом) 7 мая 1771 года каторжане были готовы к отплытию. Но стоит сделать лирическое отступление и обозначить то, чем занимался Бенёвский ещё несколько дней, а именно писал "Объявление в Сенат", в котором написал всякие гадости о царствовании Екатерины, её двора и фаворитов. В «Объявлении» упоминалось о том, что «законный государь Павел Петрович» неправильно лишён престола, о бедствиях российского народа и «несправедливости» распределения общественных благ, о «гнёте самодержавия» (видим вспомнил польские "блага цивилизации") и бюрократического строя, мешающего развитию ремёсел и торговли. Это «Объявление» — уникальное совместное политическое обвинение от имени дворянства и простого народа. Генерал-прокурор, получив это «Объявление» через много месяцев, по повелению Екатерины II собственноручно написал: «Сей пакет хранить в Тайной экспедиции и без докладу её величеству никому не распечатывать. Князь А. Вяземской». Утром 12 мая «Святой Пётр» вышел в море и взял курс на Курильские острова. На его борту было ровно семьдесят человек.

Через 5 дней беглецы сделали остановку на одном из необитаемых островов Курильской гряды, на котором запаслись водой, напекли хлеба и основательно занялись швейным делом, а именно начали шить английские и голландские флаги. Между тем, не все были довольны положением и часть экипажа попыталась "отдать концы" и уплыть самим, оставив "товарищей" играть роль Робинзона Крузо. Но как то не задалось. Их поймали и Бенёвский хотел казнить мятежных мятежников, заменив в итоге казнь поркой плетьми.

А потом Бенёвский включил фантазию на полную и решил что мятежники сами должны сыграть роль Робинзона и Пятницы (кто есть кто предоставил выбирать им самим) и оставил их на острове, снабдив их небольшим количеством провианта, чтоб они "не отдали концы" (но уже в другом смысле).

Они вновь попали в шторм (Бенёвский всё таки прогневил чем то Посейдона), у них кончилась вода и еда, но в начале июля каторжане всё-таки прибыли в точку назначения, в Японию. И тут начались проблемы, так как японцы хотя и снабдили беглецов всем необходимым, но на берег не пустили. После ещё одного скитания их всё таки весьма неплохо приняли на Рюкю, где "Бенёвский и Ко" отдыхали от тяжёлого пути.

Следующим местом высадки был о. Формозы (он же о. Тайвань). День был чудесный, ничто не предвещало неприятностей и часть экипажа отправились за водой. Но внезапно, откуда ни возьмись напали туземцы и убили Панова, ещё нескольких русских и ещё нескольких ранили. Бенёвский в ярости с зловещим хохотом заправского злодея навёл пушки на деревню туземцев и обстрелял её, потопив ещё пару проплывавших мимо лодок. Павших русских похоронили на Тайване и отплыли дальше.

Но Посейдон не дремал и да... Снова шторм. Десять дней злосчастных беглецов носило по морю. Даже сам Бенёвский, знаток географии понятия не имел где находится. Наконец, когда шторм утих русские увидели рядом лодку, в ней был китаец, указавший им путь к берегу. "Везде одни китайцы" буркнул Бенёвский и 23 сентября "Святой Пётр" оказался в бухте Макао.

Сразу же сойдя с трапа, Бенёвский нанёс визит вежливости губернатору, представившись подданным польского короля. Он рассказал заранее выдуманную легенду о том, что в исключительно "научных целях" совершил путешествие на Камчатку и купил судно с русским экипажем, на коем и возвращается домой. Губернатор, очарованный его "преувеличением" предложил отдельный дом для проживания и познакомил с местной элитой, т.е. судовладельцами и купцами. Тут же хитрый словак продал всю пушнину и закупил провиант, купил себе новомодное тряпьё "от гуччи и версаче" и отправился на светский приём к губернатору. А вот экипажу пришлось значительно хуже. Из-за резкой смены климата и ослаблением иммунитета они начали болеть тропическими болезнями, унесшими 15 жизней. А Бенёвский гулял у губернатора и местной аристократии практически не появляясь у своих товарищей-беглецов, которые совершенно перестали понимать что Бенёвский творит и что задумал.

Бенёвский же пошёл во все тяжкие. Что там пушнина! Давай ка я корабль продам! Со всем грузом и имуществом. Возмущённые русские, узнав что их продали, подняли мятеж. Даже верный швед Винблан резко осудил своего товарища и примкнул к экипажу "Св. Петра". Надо добавить, что Мориц изрядно потрепал нервы всем, но опасность погони, тяготы перенесённые вместе сплотили всех. Теперь же когда беглецы оказались вне опасности, все разногласия вышли наружу. Бенёвский нажаловался губернатору и тот рассадил их по тюрьмам "покуда не одумаются". Коварный словак начал вновь общаться со своими товарищами по несчастью и через некоторое время его пламенные речи о "равенстве и братстве, дружбе и верности" возымели действие (а может русским просто не нравилась перспектива сидеть в тюрьме). Команда согласилась и дальше подчиняться капитану. В тот же миг решено было отплыть в Кантон, где их уже ждали зафрахтованные французские корабли. 16 марта 1772 года корабли прибыли в Маврикий, где запаслись водой. Из-за политической ситуации (Россия и Франция в те времена была мягко говоря не в дружеских отношениях), Мориц чувствовал себя в безопасности на территории, подконтрольной французам. Разумеется он нанёс визит вежливости губернатору Маврикия, который и рассказал о Мадагаскаре. Губернатор был, судя по всему рассказчиком от Бога и сумел переплюнуть даже видавшего виды в красноречии Бенёвского, раз последний зажёгся навязчивой мечтой посетить этот благостный остров.

7 июля 1772 года бывшие камчатские острожники благополучно добрались до столицы Маврикия (являвшегося заокеанской колонией Франции), где, как пишет Рюмин, «определена нам была квартира, и пища, и вина красного по бутылке в день». Из 70 человек, отплывших с Камчатки, во Францию прибыли 37 мужчин и 3 женщины.

Бенёвский оставив своих спутников в Порт-Луи, отправился в Париж, где стал очень популярным из-за его путешествия, о котором было рассказано с изумительным красноречием, присущим словаку. Барышень, для которых был романтическим героем, он менял аки перчатки, рассказывая о том, с каким трудом вырвался из "страшной Сибири". Вполне логическим итогом подобных рассказов и прославления собственного ума и доблести было предложение перейти на французскую службу и титул графа. Бенёвский тут же выступил с проектом завоевания Алеутских, Курильских островов и Формозы до кучи. Однако министры тактично намекнули, что намного лучше будет возглавить экспедицию на Мадагаскар. Бенёвский, вспомнив о своей мечте, мгновенно позабыл о завоевании холодных островов и согласился. Прибыв в Порт-Луи словак уже ничего не мог поделать со своей командой, каждый уже заранее всё для себя решил. С Бенёвским остались 11 человек: 7 рабочих, приказчик Чулошников, матросы Потолов и Андреянов с женой и верный ученик тёмного владыки Бенёвского Ваня Устюжанинов. Остальные отправились в Париж, где их ждал русский резидент Хотинский, заверивший всех что им ничего на родине не грозит. Екатерина II, памятуя об "Объявлении" решила, что лучше оказать милосердие, чем ещё больше распалять воображение красноречивого словака. К тому же она была растрогана тем, что люди пережили ТАКОЕ путешествие полное тягот и лишений, выпавших на долю беглецов, чьё наказание уже было исполнено самой судьбой и ещё и захотевших вернуться на родину. А ещё, как только она получил журнал путешествия тут же его прочла.

27 марта 1773 года 18 человек из бывшей команды Бенёвского отправились домой. Пешком дойдя до Парижа, встретившись с Хотинским, 30 сентября 1773 года они увидели форты Кронштадта. Винблан вернулся в Швецию, несколько русских поступило на французскую военную службу.

В феврале 1774 года Бенёвский высадился на Мадагаскаре с отрядом из 21 офицера и 237 моряков. Не встретив СЕРЬЁЗНОГО сопротивления, они приступили к постройке "столицы" Луибура. В 1776 году, 1 октября 62 старейшины местных племён избрали Бенёвского "новым Ампансакабе", т.е. верховным властителем Мадагаскара (интересно, что стало со старым?).

Под чутким руководством и обаянием Бенёвского колония росла как репка, не по дням а по часам. В порт всё чаще заходили корабли, торговля процветала. Новоиспечённый король был на пике популярности и славы. Но на таких вершинах и обвалы случаются чаще. Близлежащие острова, в частности Маврикий наоборот теряли популярность и клиентов в лице капитанов торговых судов, предпочитающих останавливаться в более удобном и богатом порту Мадагаскара. "Конкуренты" стали строить всевозможные козни: писали кляузы в Париж о Бенёвском, распространять разные слухи и сплетни среди капитанов и пр. К тому же в 1776 году умер покровитель нашего авантюриста Людовик XV. Помощь из метрополии перестала поступать. Начали свирепствовать тропические болезни, сократив контингент "королевской" свиты до 63 человек. Деваться было некуда и словак был вынужден отправиться в Париж.

Бенёвский, прибыв в столицу ожидал всякого: от полного презрения до казни, но был приятно удивлён тем, что интерес к нему ещё больше возрос! Новый король жалует ему титул и звание бригадного генерала, орден своего имени и гору золоту в придачу. Однако из-за отсутствия обещанных "несметных богатств" на Мадагаскаре дальнейшее освоение было свёрнуто.

Несколько устав от придворной суеты, Бенёвский решил тряхнуть стариной и поучаствовать в "войне за баварское наследство" на стороне Австрии. За это венский двор "простил" его за все его прегрешения и одарил титулом графа. Вернувшись в наследственные владения (загодя со злорадной усмешкой выпроводив своих сестёр) он пишет мемуары. Потом его вновь потянуло "в свет" и он приехал в Париж, где увлёкся шахматами и на этой почве сблизился с американским посланником Бенджамином Франклином, который впоследствии принимал деятельное участие в воспитании его детей. Стоило "посланнику" заикнуться об Американской войне за независимость, как искатель приключений загорелся желанием в ней поучаствовать. В мечтах он уже сражался за идеалы свободы, равенства и братства вместе с Пулавским. Он выехал в Америку из Гамбурга вместе с 300 гусар, завербованными Франклином. Это могло бы стать героической страницей о 300 спартанцах польских гусарах, если бы англичане не задержали корабль и не высадили всех в Портсмуте. Бенёвскому удалось всех перехитрить и избежать участи задержанных наёмников гусар, но он оказался абсолютно без связей, денег и средств к существованию. Но те кто думает, что его это остановит, глубоко заблуждается! Не таков Бенёвский. Он отыскал всё таки Пулаского, но, увы, на смертном одре. Хирург впоследствии рассказывал, что старые друзья долго травили байки о былых временах, битвах и страданиях перенесённых вместе.

После смерти Пулавского Бенёвскому не оставалось ничего иного, как вернуться в Европу. Но на месте усидеть не мог и предложил свои услуги лично Джорджу Вашингтону. Авантюрист предложил завербовать несколько тысяч европейских наёмников (кавалерия и артиллерия) и создать "Американский Легион" для борьбы "за свободу", но англичане, испугавшись такого грозного соперника, капитулировали 19 октября 1781 года.

Вернувшись в Европу, Бенёвский не мог усидеть на месте и снова загорелся снаряжением новой экспедиции на благословенный остров Мадагаскар. Первой "жертвой" авантюриста стал австрийский император, который, как оказалось тоже был не дурак и сказал примерно следующее: "Ты молодец! Конечно одобряю проект! Да, да, разрабатывай, готовь всё. Но денег я тебе не дам". Вторым был Магеллан (нет не тот самый, а его далёкий потомок) а потом ещё для верности он приманил американцев.

25 октября 1785 года Беневский вышел в море, но Посейдон вновь вспомнил о своих обязанностях и закинул авантюриста аж в Бразилию. Устранив все неполадки он всё таки доплыл до Мадагаскара.

Там он предложил местным жителям изгнать французов, после чего основал новую столицу, которую от скромности назвал своим именем.

Обескураженные французы, оправившись от шока, отправили карательный отряд. По чистейшей случайности они нашли тайную тропу к новой столице и утром 23 мая 1786 года штурмовали её. "Бенёвский пал как герой на стенах цитадели, отбиваясь от сотен французов лезших со всех сторон, убив при этом не менее тысячи человек" хотел бы сказать я, но Бенёвский по роковому стечению обстоятельств был убит шальной пулей в самом начале атаки. Какая бесславная смерть для такого лихого героя!

Похоронили же его рядом с двумя русскими товарищами, с которыми он бежал с Камчатки. Ещё долго ходила легенда что Бенёвский выжил, награбил несметные сокровища, за которыми охотились многие подобные ему авантюристы и искатели приключений.

Он оставил свои мемуары, изрядно приукрашенные, пользовавшиеся огромным успехом. Так же на основе этих мемуаров были поставлены многочисленные пьесы, переведённые на многие языки мира. И ещё один интересный факт: в 1814 году на американской премьере пьесы "Граф Бенёвский" впервые прозвучал гимн США.