* Об этом можно почитать здесь
Мы с Фирочкой женаты уже три года, у нас семейный бизнес, приносящий неплохой доход. А еще мы скоро станем родителями – четыре продолговатых оранжевых яйца в плотной кожистой оболочке ждут своего часа в лучшем инкубаторе, который мы только могли себе позволить.
Межрасовыми браками на Черизе никого не удивишь, но вот чтобы они приводили к появлению потомства, такого еще не случалось. Так что мы с Фирочкой в этом смысле первопроходцы, и наш семейный врач, межрасовый генетик профессор Кужудаг с нетерпением ждет рождения наших малышей.
- Ужасно интересно увидеть, на кого они будут похожи, - как-то признался он. – Это же уникальный эксперимент! Я прославлю свое имя в веках!
Меня это тоже очень интересовало, хотя совсем по другим причинам. Все-таки Фира – типичная черизийка, я – типичный землянин. И хотя внешне мы чем-то похожи – одна голова, две руки, две ноги – различий у нас больше. Хотя бы на уровне физиологии, не говоря уже обо всем прочем. Поди угадай, чем дело закончится? Какими будут наши дети?
Полгода назад, когда первое яйцо заняло свое место в инкубаторе, профессор Кужудаг предложил провести всесторонний скрининг.
- Малоинвазивный метод, - горячо убеждал он. – Сделать малюсенький прокол, отщипнуть крошечный кусочек плоти, и мы будем знать все! Госпожа Нунгут, ваши замечательные детки даже ничего не почувствуют, обещаю вам! Никакого вреда! Зато наука в моем лице будет вам глубоко признательна!
Фирочка весьма непочтительно высказалась насчет науки в любом лице и отказалась наотрез. И я, кажется, догадываюсь, в чем дело. Все эти полгода, раз в неделю, к нам заглядывает один разбитной юнец, весь обвешанный видеоаппаратурой. Он флиртует с моей женой, пьет моё пиво (между прочим, настоящая контрабанда! с Земли!), а потом на «Первом Черизийском» появляется репортаж, бьющий все рекорды по рейтингу, и на наш семейный счет падает приятная кругленькая сумма. Полагаю, что репортаж о рождении «чудо-младенцев» еще больше обогатит нас.
Фирочка всегда была весьма практичной особой.
… Наш инкубатор был полностью автоматизирован. Контроль температуры, влажности, давления – все делалось без участия родителей. Так же инкубатор сам переворачивал яйца. Мало того, он рассказывал им сказки и пел колыбельные – это, по утверждениям психологов, очень способствовало гармоничному развитию будущих малышей. Иногда Фирочка брала то одно, то другое яйцо на руки, баюкала и нежно ворковала над ними. Она и мне предлагала, но я каждый раз отказывался под благовидным предлогом – я не мог заставить себя полюбить эти мячи для регби. Может быть, потом, когда-нибудь… Когда они все вылупятся и скажут мне – «папа».
- Тебе не придется ничего делать, - говорила Фирочка, подвивая и подкрашивая усики. – Просто подходи иногда к инкубатору и проверяй, не отключился ли он от сети… Мне идет этот цвет?
- Да, дорогая, очень… Но что делать, если инкубатор отключится?
- Ничего страшного, он рассчитан на три часа автономной работы. За это время ты вполне успеешь вызвать техника… Дурацкая помада, зря я столько денег за нее отдала.
- А если техник не успеет? – с тревогой допытывался я.
- Он успеет! В крайнем случае, есть инструкции, я скачала их тебе на уником.
- А если что – я на связи, - отрезала Фирочка. – Кстати, не вздумай звонить доктору Кужудагу. Знаю я его! Он упрячет наших малюток в свою клинику, и мы не увидим их до самого совершеннолетия!.. Не паникуй, дорогой. Ты со всем чудесно справишься! Я в тебя верю!
Она еще раз осмотрела себя в зеркало, довольно кивнула, ободряюще куснула меня за ухо и упорхнула по своим делам. А я остался. Один на один со своими детьми. Растерянный и, чего там скрывать, слегка испуганный.
Она в меня верит… Очень мило, конечно, но я сам – верю ли я в себя? Я посмотрел в висевшее на стене зеркало – там отражалась моя бледная встревоженная физиономия. Я счел своим долгом приободрить себя.
- Не трусь, Джим! – громко сказал я. – Ты бывал в переделках и похуже!
На самом деле, я врал – ничего страшнее со мной не случалось.
А вдруг дети начнут вылупляться прямо сейчас? А что если они наглотаются кожистой скорлупы и задохнутся? Вдруг случится пожар, наводнение и землетрясение? Инкубатор вон какой здоровенный, вытащить его из дома я не смогу. Как спасать детей? Можно ли их вынимать из инкубатора? Вдруг им это повредит? А если все же вынуть, как транспортировать эти четыре яйца? В охапке? Можно помять! В сумке? В чемодане? Есть ли у нас дома чемодан подходящих размеров?
Короче, я был в панике. Больше всего мне хотелось бежать, теряя тапки, за женой и умолять ее вернуться. Молодые отцы меня поймут, а все остальные, пожалуйста, можете смеяться и показывать пальцем.
Лишь огромным усилием воли я заставил себя успокоиться. Ну в самом деле, что мне стоит посидеть несколько часов даже не с детьми – с яйцами? Которые лежат себе спокойненько в инкубаторе? Есть они не просят, животики у них не болят… а если вдруг что-то пойдет не так, умная автоматика тут же просигнализирует, куда следует, и через короткое время здесь будет целая армия специалистов!
Черт тебя возьми, Джим, вы же ходите с женой гулять! В рестораны выбираетесь, на пляж. И все это время дети оставались одни, под присмотром инкубатора. И ничего с ними не случалось! Значит, не случится и теперь!
Эта простая мысль здорово меня подбодрила, я повеселел и уже без страха смотрел в будущее. Между прочим, даже неплохо побыть одному! Выпью пивка, посмотрю какой-нибудь боевичок или триллер, расслаблюсь. Мне до смерти надоели эти бесконечные лекции по истории, культуре и социальному устройству Черизы, призванные, как утверждает жена, обогатить меня духовно и сделать полноценным членом черизийского общества. А еще уроки черизийского языка, который я вынужден изучать по старинке: мне, как представителю семейства гоминид, были недоступны черизийские гипнокурсы.
Честно говоря, я бы даже заморачиваться на этот счет не стал, универсальный межрасовый переводчик меня вполне устраивает. Но Фирочка вбила себе в голову, что ее муж должен в совершенстве владеть черизийским, как какой-нибудь местный Цицерон. А сама, между прочим, родной язык мужа учить отказывается! Отговаривается всякой ерундой – мол, она молодая мать, у нее и без этого забот хватает. А то, что я молодой отец, ее ни капельки не волнует! Говорит, это другое.
Итак, я остался один. Я накрыл себе роскошный стол в гостиной. Я достал из холодильника пиво. Я тоненько нарезал сырокопченую кейчу и почистил вяленую кужагу. Выбрал парочку фильмов с многообещающими названиями: «Резня микротомной пилой» и «Призраки в подпространстве». А потом с довольным вздохом развалился на диване.
Да, перед этим, я, как ответственный отец, заглянул в детскую. Инкубатор встретил меня приветливым жужжанием и умиротворяющее подмигнул зелеными огоньками: мол, все в порядке, папаша, можно расслабиться. Не до конца доверяя черизийским механизмам, я лично пересчитал яйца – вся четверка была на месте. Сквозь тонированную крышку я видел, как вздувается и опадает кожистая оболочка яиц, как по ней проходят волны дрожи – это малыши крутились в своих тесных обителях, готовясь появиться на свет. Таймер показывал, что сие счастливое событие произойдет через пять дней, так что я, успокоенный и умиротворенный, на цыпочках вышел из детской, прикрыв за собой дверь.
- Попался, Джим! – рычал сержант Поллак. – Теперь ты за все ответишь! Я упеку тебя в одиночную камеру до конца твоих дней!
Он горой нависал надо мной и, радостно скалясь, светил мне в глаза мощным фонариком.
- Не имеете права! – кричал я. – Я – гражданин Черизы!
- Ха-ха-ха! – демонически рассмеялся сержант. – Нет никакой Черизы, это все тебе приснилось!
Фонарик раздражающе мигал. От ярких вспышек я почти ослеп, но все же ухитрился разглядеть за спиной сержанта приоткрытую дверь. Изо всех сил пнув сержанта в голень, я рванулся к спасительному выходу…
… и свалился с дивана, больно ударившись локтем.
Слава богу, я был дома, на Черизе! В доме было темно и тихо, и только ослепительные вспышки молний за окном заливали гостиную мертвящим светом – над курортным городком Валлиз, где мы с Фирочкой купили виллу, бушевала гроза.
Вообще грозы здесь, на побережье, не редкость, но сегодня это был настоящий конец света: деревья гнулись чуть ли не до самой земли, в небе метались какие-то обломки, ветки и легкие пляжные шезлонги, а пол у меня под ногами едва заметно дрожал от мощных раскатов грома. Черные тучи угрожающе нависли над землей, готовясь обрушить на город потоки воды, и там, снаружи, царила самая настоящая ночь, прорезаемая яростными всполохами молний.
Я был само спокойствие – Фирочка никогда не экономила на комфорте, и наш дом был оборудован умной системой безопасности. Сейчас эта система перевела дом в режим полной автономности, изолировав меня от внешнего мира, и что бы там, снаружи, ни произошло, лично мне ничего не угрожало. Ну, если только прямое попадание астероида.
Вдоволь налюбовавшись буйством стихии, я подумал, что неплохо было бы выпить чаю. И поесть. И позвонить Фирочке – просто чтобы сказать, что у меня все в порядке, чтобы она не беспокоилась.
А потом меня словно током пронзило – инкубатор! Как я мог о нем забыть?!!
- Свет! – крикнул я, бросаясь в детскую.
Свет загорелся, но как-то неохотно, вполсилы. Дверь в детскую оказалась заблокирована, и напрасно я стучал кулаками, пинал ногами и бился о преграду всем телом.
Такого ужаса я не испытывал, пожалуй, никогда. Я – здесь, а дети – там! Одни! И неизвестно, что с ними происходит! Живы ли они? И что скажет Фирочка???
Вот именно, что она скажет? Надо срочно звонить ей, уж она-то все уладит! И я рванул в гостиную. Отыскал уником, дрожащим пальцем ткнул в сенсор вызова… Ничего! Сплошной треск помех! Зарычав от ненависти, я швырнул уником на пол. Проклятая бесполезная железяка! Проклятая гроза! Ни связи, ни помощи! И что мне делать?
Конечно, можно было разбить окно – стекла в них анизотропные, как раз на случай срочной эвакуации. Выберусь из дома, добегу до соседей, попрошу помощи… В это время ураганный порыв ветра швырнул в окно вывороченное с корнем дерево, да так, что содрогнулось даже сверхпрочное стекло. Я тоже содрогнулся и отказался от самоубийственной затеи – не хотелось мне оставлять детей сиротами, а жену – вдовой. Кому от этого будет хорошо? Разве что сержанту Поллаку?
Нечеловеческим усилием воли я заставил себя успокоиться и рассуждать здраво. Фирочка говорила о трех часах автономной работы инкубатора. Сколько уже идет гроза? Вряд ли больше получаса. Значит, детям пока ничего не грозит, умная автоматика позаботится о них куда лучше, чем паникующий отец. Тогда что мне остается? А остается мне сохранять спокойствие и ждать окончания грозы – бури в Валлизе мощные, но короткие.
«А что если она продлится больше трех часов?»
- Заткнись, - свирепо сказал я. – Слизняк! Тряпка! Хочешь свалить проблему на хрупкие женские плечи? Стыдись! Ты же мужчина, Джим!
Я гордо вскинул голову. Я втянул живот и расправил плечи. Я был противен сам себе, потому что больше всего на свете мне хотелось, чтобы жена была рядом.
Я замер. Челюсть у меня отвисла, и я весь облился холодным потом.
Тоненький голосок звучал очень жалобно, он явно молил о помощи, а я не мог заставить себя пошевелиться. Мне было так страшно, словно со мной заговорила кошка.
Дети вылупились?! Раньше срока? Ладно, пусть, с человеческими детьми тоже такое случается. Но как они сумели выбраться из инкубатора? Из заблокированной детской? Или они вылупились раньше, еще до грозы, когда я спал? О, боже, только не это! Фирочка меня убьет. Доверила, понимаешь, детей папаше, а тот проспал их рождение! Позорище!
«Ты долго собираешься торчать тут столбом?»
В самом деле! Раз уж дети вылупились – ну, один из детей уж точно! – их нельзя оставлять без присмотра. Их нужно одеть, хотя бы в подгузники, согреть, накормить… что там еще? Что обычно делают с новорожденными младенцами? Мама моя дорогая, я же ничего не знаю, не умею!
«Спокойно, Джим! Ты же ходил на курсы молодых отцов»
Ну да, ходил. Целых два раза. И оба раза папаши-черизийцы пялились на меня и задавали дурацкие, а то и просто неприличные вопросы. На бедную врачиху никто не обращал внимания, так что в конце концов она попросила меня больше не приходить. Я с радостью согласился, тем более что Фирочка скачала весь курс мне на уником.
«И ты до сих пор не удосужился его посмотреть, болван!»
Да, не посмотрел! Ну и что? У меня было в запасе целых пять дней! Кроме того, я не рассчитывал, что попаду в такую ситуацию!
«Хватит оправдываться! Подойди уже к ребенку, папаша»
Затаив дыхание, я на цыпочках прокрался в коридор, откуда доносился детский голосок, осторожно выглянул из-за угла. Аварийное освещение было довольно тусклым, но я все же разглядел маленькую фигурку на полу.
- Эй, малыш, - хрипло проворковал я. – Иди к папочке.
Фигурка не пошевелилась, и тогда я, собравшись с духом, сделал первый шаг. Я так был ошеломлен своим неожиданным отцовством, что напрочь забыл о большой напольной вазе, стоявшей в коридоре. С размаху я врезался в нее ногой; ваза рухнула со страшным грохотом, а я, заорав от боли, свалился сверху. Панически заверещав, малыш метнулся в кухню.
Он двигался быстро. Слишком быстро для новорожденного младенца, на мой взгляд. Земные дети на это не способны. А черизийские? Насколько я помню, тоже нет. Они вообще мало чем, кроме внешности, отличаются от человеческих младенцев и такие же беспомощные. Тогда почему мой ребенок бьет рекорды скорости? Может, дело в том, что он гибрид двух рас?
Шипя сквозь зубы и хромая, я двинулся следом. Встав на пороге кухни, я внимательно осмотрелся. Малыша нигде не было видно. Вдруг шевельнулась длинная, в пол, занавеска на окне.
Честное слово, сам не знаю, как я оказался на столе. И тем более понятия не имею, откуда у меня в руке взялась поварешка. Увесистая такая штука, на длинной ручке. Но она очень пригодилась: собравшись с духом, я протянул поварешку и осторожно отодвинул занавеску.
Он был там, мой ребенок; и мы с интересом оглядели друг друга.
Был он чем-то похож на цыпленка-переростка, покрытого редким желтым пухом. Его птичьи ноги оканчивались длинными гибкими пальцами с когтями, такие же когти, только поменьше, были на руках. Ни черизийского хоботка, ни человеческого носа на его лице не было, вместо них угрожающе горбился мощный клюв. А черные бусины глаз беспокойно шевелились на длинных волосатых стебельках.
Ну конечно, с грустью подумал я. А что ты еще хотел? С самого начала никто не знал, на кого будут похожи гибриды двух рас. То есть предположений была масса, но точно никто ничего сказать не мог. Об этом нас и доктор Кужудаг предупреждал. Мол, будьте готовы ко всему. Мне казалось, я готов. Оказалось – лишь казалось: все-таки такого радикального результата я не ожидал. Бедный парень!
И все же это был мой ребенок, мой сын. И он нуждался в моей заботе. Я осторожно спустил ноги со стола.
- Цып-цып-цып, - с фальшивой ласковостью позвал я. – Иди к папочке, малыш.
Я изо всех сил старался разбудить в себе нежные отцовские чувства, но этому мешал грозный клюв моего отпрыска. Если он долбанет, мало мне не покажется! Наверное, что-то не так было с моим лицом, потому что мальчишка посмотрел на меня с подозрением и опаской и снова скрылся за занавеской. Только два глаза на стебельках внимательно следили за мной.
Присев на корточки и бормоча всякие ласковые глупости, я протянул руку. Мальчишка вдруг заверещал, затопал ногами, а потом клюнул меня. Брызнула кровь; боль была такая, словно кто-то тюкнул меня ледорубом.
- Ах ты, зараза! – взревел я, тряся поврежденной рукой и окропляя все вокруг кровью. Насмерть перепуганный мальчишка свернулся клубком на полу и трясся, тихонько попискивая.
Не обращая на него внимания, я отыскал в аптечке гемостатик и залепил рану. Потом сходил в ванную и взял большое банное полотенце. Я был полон решимости позаботиться о своем первенце, и ничто не могло остановить меня.
Он сопротивлялся, как дикий звереныш, извиваясь, пинаясь и оглушая меня резкими воплями. Лишь с большим трудом мне удалось справиться с ним: я туго-натуго запеленал его в полотенце, обмотал сверху для верности рулоном лейкопластыря и, придерживая рукой клюв, перенес вопящий кулек в гостиную. Там я положил его на диван и сел рядом, на всякий случай отгородившись подушкой. Я тяжело дышал, руки у меня были расцарапаны, словно после драки с котом. Мальчишка затих: то ли смирился со своей участью, то ли готовился к новому нападению. Я погрозил ему пальцем здоровой руки.
- Глупыш, - попенял я. – Разве можно драться с папочкой? Папочка все равно сильнее тебя!
Мальчишка пропищал что-то почти членораздельное, душераздирающе вздохнул и закатил глаза. Я решил, пусть это будет извинением. И счел инцидент исчерпанным.
Я позвонил Фирочке – связи все еще не было, хотя гроза явно шла на убыль. Я чувствовал себя ужасно беспомощным и одиноким. С другой стороны, чем жена-черизийка сможет помочь в этой ситуации? Для нее наш сын будет точно такой же загадкой, как и для меня. Пожалуй, только доктор Кужудаг, межрасовый генетик, смог бы разгадать ее. Но в этот дом ему хода не было, во всяком случае, в отсутствие госпожи Нунгут.
В горле у меня пересохло. Я взял со стола недопитую бутылку пива, глотнул. Мой сын, вытянув шею, внимательно следил за мной. И тут меня осенило.
- Слушай, парень, а может, ты есть хочешь? Ам-ам? Хочешь?
Мальчишка заволновался, запищал, пытаясь выбраться из полотенца. Ну, конечно! И как я сразу-то не сообразил! Ребенок просто голоден, вот и капризничает. Ничего, это мы быстро исправим, и станет мой малыш просто лапочкой.
- Лежи здесь, - строго сказал я. – Скоро папа придет и покормит своего мальчика.
- Папа! – звонко сказал малыш, с надеждой глядя на меня.
Я умилился – какой умный ребенок! Только час назад выбрался из яйца, а уже пытается разговаривать. Да, Джим, тебе есть, чем гордиться!
Предусмотрительность моей Фирочки была выше всяческих похвал, она заранее приготовила все, что может понадобиться младенцам: всякие там распашонки, подгузники и, самое главное, сухую молочную смесь и бутылочки для кормления. Увы, все это хранилось в недоступном для меня месте. С минуту я растерянно топтался на пороге заблокированной детской, а потом с размаху хлопнул себя по лбу.
- Ты идиот, Джим! Загляни в холодильник – наверняка там найдется молоко!
Молоко нашлось, а вот подходящей бутылочки – нет. Да и есть ли на свете такие бутылочки, из которых можно накормить моего клювастого отпрыска? Конечно, нет – их еще только предстоит сконструировать. Но разве такая ерунда может служить препятствием для супер-отца?
Я налил молоко в соусник, подогрел его в микроволновке и с торжеством вернулся к своему голодному малышу. Я ужасно гордился своей изобретательностью.
- Сейчас мой мальчик будет ам-ам, - объявил я.
Вы пробовали когда-нибудь напоить из соусника орла? Голубя? Цыпленка, в конце концов? Нет? И не пробуйте, мой вам совет. Уже через несколько минут мы с сыном выглядели так, будто приняли молочную ванну; молоко лилось куда угодно, только не в жадно разинутый клюв. А когда несколько капель попадало все-таки по назначению, мальчишка начинал чихать, кашлять и пускать пузыри. Я ему сочувствовал. Еще бы! Если ты произошел от млекопитающих предков, если инстинктивно ищешь грудь или хотя бы соску, а сам при этом родился с совершенно неподходящим для этого ротовым аппаратом… Конечно, с первого раза ничего не получится! Ну, ничего, вот приедет мама, она-то уж точно что-нибудь придумает!
Когда соусник опустел, я подумал, не сходить ли за вторым, но отказался от этой мысли – где-то когда-то я слышал, что детей нельзя перекармливать. Да и я, если честно, остро нуждался в передышке. К тому же от возни с ребенком у меня разыгрался зверский аппетит, и я чувствовал, что прямо сейчас упаду в голодный обморок, если что-нибудь не съем. Что-нибудь вкусное, вредное и калорийное.
Из-за особенностей своей биохимии я сижу на строгой диете. И не потому, что черизийская еда может мне навредить. Просто каждый местный продукт заставляет мои потовые железы выделять разные запахи. Сам я этого не чувствую – пот он и есть пот. А вот черизийцы разницу улавливают очень хорошо, и некоторые мои запахи им нравятся. Настолько, что они готовы платить за это деньги. Вот мы с Фирочкой и затеяли семейный бизнес по производству разного парфюма.
Сидеть на диете, это трудно, муторно и тоскливо. От этого портится настроение и характер – это вам кто угодно подтвердит. Как сидящий на диете, так и его домашние. Поэтому моя Фирочка, умница, чтобы не портить себе нервы, изредка позволяет мне кулинарные безумства. И держит для таких случаев готовые наборы. Никакой молекулярной кухни, никакой синтетики и прочей химии – исключительно натуральные свежайшие продукты, замороженные особым образом!
Бифштекс, решил я. Сочный, в меру прожаренный бифштекс с коричневой карамельной корочкой, это будет хорошо. Это будет прекрасно! А к нему – густое овощное рагу, остренькое, ароматное. И рюмочку холодной водочки. Ну, ладно, две. Но не больше! У меня, как-никак, младенец на руках, не годится с первого же дня подавать ему дурной пример.
У нас самый современный кухонный автомат. И он подавляет меня своим интеллектом. Каждый раз, когда я хочу приготовить себе что-нибудь вкусненькое, он читает мне длинную нудную лекцию по диетологии, настойчиво предлагает прислушаться к его рекомендациям, а когда я настаиваю на своем, в отместку за самостоятельность выдает абсолютно несъедобную гадость. Фирочка утверждает, что я просто набираю неправильную комбинацию на панели заказов. Что ж, может быть. Но запомнить абракадабру, состоящую из чисел, букв и символов, да еще написанных на черизийском, я не в состоянии. В конце концов, Фирочка, добрая душа, сжалилась надо мной и записала нужные мне комбинации в блокноте. С тех пор приготовление пищи стало для меня плевым делом, от меня требовалась только внимательность и ничего более.
Бормоча, то и дело сверяясь с блокнотом, я набрал нужный код, подтвердил заказ; автомат скептически хмыкнул, щелкнул, и в его недрах что-то зажужжало. Я стоял рядом, с нетерпением ожидая результата. Минут через пять мелодично звякнул колокольчик, откинулась передняя панель, выпустив облако ароматного пара, и я с любопытством и некоторой опаской заглянул в нишу.
Ужин был там, и какой ужин! Королевский! Рот мой наполнился слюной, в животе забурчало; я уже предвкушал неземное наслаждение, но в это время вспомнил о сыне. Спит? – подумал я, прислушиваясь к тишине в гостиной. Наелся и уснул? Скорее всего. Ну а что еще делать новорожденному младенцу?
Без всякого стеснения признаюсь: я – отец молодой, неопытный. Поэтому тишина в комнате, где находится ребенок, меня не насторожила. Просто мне не хотелось оставлять малыша без присмотра, поэтому я взял поднос с едой и отправился в гостиную.
Что ж, в эти несколько минут, пока я отсутствовал, мальчишка времени зря не терял. Он каким-то образом ухитрился выбраться из импровизированных пеленок, и теперь сидел на диване, свесив ноги, закутавшись в полотенце, как в римскую тогу. Увидев меня, он опасливо втянул голову в узкие плечи и что-то пискнул.
- Гм, - неуверенно сказал я. – Ну, ладно. Если тебе так удобнее…
Я поставил поднос на низенький столик рядом с диваном. Мальчишка заволновался, зачирикал; один его глаз на длинном стебельке уставился на меня, другой – на еду. С интересом, как мне показалось. Он даже протянул ручонку к подносу, но я легонько шлепнул его.
- Нет, малыш, - мягко сказал я. – Это для папы. Папочка тоже хочет ам-ам.
Мальчишка надулся, забился в угол дивана. А я побежал в кухню, потому что забыл там нож.
Когда я вернулся, парень уже доедал мой бифштекс. Он держал кусок мяса в руках и, упоенно урча, рвал его острым клювом. По рукам, по цыплячьей груди тек мясной сок. Я застыл на пороге, вытаращив глаза и сжимая в руке нож.
О, боже, новорожденным нельзя мясо! Это знает каждый млекопитающий! Молоко, только молоко! Иначе – диарея, несварение желудка, заворот кишок… что там еще из ужасного???
- Не-ет! – заорал я, бросаясь к сыну.
Что скажет Фирочка?! Не уследил за сыном, угробил кровиночку! Мне было по-настоящему страшно. Да и несмышленыша, если честно, было жалко. Как-никак первенец, наследник…
Я подскочил к мальчишке, попытался отнять у него злосчастный бифштекс. Не тут-то было! Паршивец орлом взметнулся на диванную спинку, подняв над головой недоеденный кусок и тоже заорал. Он подпрыгивал и остервенело пинался голенастыми ногами, как заправский страус, а я уворачивался от острых когтей и старался схватить его, но у меня ничего не получалось. Потом я сообразил, что мне мешает нож, отшвырнул его, и дело пошло на лад. Мне удалось отвлечь чертенка обманным финтом, он на секунду раскрылся, и я бросился вперед. Мы свалились на диван, и мне повезло оказаться сверху. Я был крупнее и тяжелее мальчишки, плюс опыт дворовых драк, которых у него не могло быть по определению, но все же я с трудом удерживал орущего извивающегося звереныша.
- Заткнись, - шипел я, осторожно выкручивая хрупкую ручонку с зажатым в ней мясом. – Отдай, дурак!
Сила и опыт победили – мальчишка в последний раз дернулся, издал безнадежный тоскующий крик и затих. Без труда я отобрал у него остатки бифштекса и отшвырнул подальше. На этом все закончилось.
Мы сидели в разных углах дивана – голодные, потрепанные и злые. Нахохлившийся мальчишка грустно попискивал что-то себе под нос, да и у меня, если честно, настроение было отвратительное. Не так я представлял себе отцовство, совсем не так! Но ведь надо как-то налаживать нормальное общение?
Я ласково заговорил со своим отпрыском. Я сделал ему «козу» и скорчил умильную рожу. Чувствуя себя полным дебилом, я с выражением продекламировал стишок про серенького зайчика и даже попрыгал немного, изображая героя детского стишка. Думаю, получилось у меня не очень, потому что мальчишка опасливо поглядел на меня, сполз с дивана и, путаясь в длинном полотенце, отошел к двери. Я был в отчаянии; я просто не знал, что еще придумать, чтобы наладить контакт с этим странным ребенком, с этим ходячим недоразумением. И это он пока один! Что будет, когда их станет четверо? Я же с ума сойду, спячу в самом прямом, медицинском смысле этого слова! И в это время зазвонил уником.
Слава богу, это оказалась Фирочка! Связь была ужасной, звук сбоил, изображение плыло, но все же это была связь. И плевать, что я разбирал одно слово из десяти, главное, я был спасен! Я не сомневался, что Фирочка, узнав о моем бедственном положении, мигом примчится ко мне на помощь: утихомирит бушующую стихию, приструнит капризного отпрыска, успокоит меня.
- …Джим… - завывал уником. - … фыр-дыр-быр… Джим!.. уим-чипа-ципа… Сын!
- Да! – обрадовано заорал я. – Да, сын! Он вылупился! Смотри!
Я бросился к ребенку, схватил его в охапку и сунул чуть ли не в экран уникома. Увидев мать, мальчишка страшно разволновался, принялся отчаянно брыкаться и извиваться, протягивая ручонки к матери и пронзительно вопя.
- Папа! – кричал он. – Папа!
В ответ из уникома грянул настоящий кошачий хор, замелькали, замельтешили какие-то разноцветные пятна, а потом далекий голос Фирочки отчетливо произнес: «Скоро буду», и связь прервалась.
Мальчишка вытаращил на меня свои глаза-бусинки на стебельках и разразился серией злобных отрывистых звуков. Это было так похоже на ругательства, что мне захотелось отвесить маленькому паршивцу подзатыльник. Но я сдержался. Во-первых, младенец нескольких часов от роду не может ругаться просто по определению. А, во-вторых, я был слишком счастлив – скоро придет жена и снимет с меня невыносимый груз родительской заботы.
- Эх, ты, дурачок, - сказал я и добродушно щелкнул сына по клюву. – Ну, что, мир?
Тот в ответ клюнул меня, но совсем не больно, так что я счел это дружеским ответом.
Следующие полчаса прошли в атмосфере дружбы и взаимопонимания. Я наводил порядок в гостиной, а мальчишка, отыскав недоеденный кусок бифштекса, тихонько приканчивал его. Я почел за благо ему не мешать.
