CreepyStory

Предыдущие части:

1. Пробуждение

2. Обрыв

Олег наконец-то озарил тьму вокруг себя слабым светом и посмотрел наверх.

Слабого живого света бензиновой зажигалки хватало, чтобы разогнать плотную тьму вокруг, но он не доставало чтобы осветить верхний мостик. Видны были лишь влажные блики на шевелящихся наверху (людях?). Звучал возбужденный треск и клекот. Кто-то, уже совсем не таясь двигался сверху, но, по какой-то нелепой причине не хотел (или не мог?) спустится на нижний ярус, к совсем не элегантно раскинувшемуся там неуместному здесь путнику.

Олег чувствовал что-то мокрое под головой. Пульсирующая боль раскатывалась волнами от головы до задницы, но он продолжал лежать на спине, нелепо вытянув в руке горящую зажигалку, не сводя глаз со скрытого темнотой эпицентра голосов. «Голосов?» - мысль по-прежнему была диковатой. Повинуясь наитию, Олег, пытаясь не создавать шума, без щелчка медленно закрыл зажигалку. «Идиот!» - проскочило в голове.

Возня наверху почти сразу стала успокаиваться. Какое-то время треск, уже не такой оголтелый, еще раздавался, а затем стал отдаляться… Голова тем временем становилась тяжелой. Закололо в груди. Лицо по ощущениям его обладателя стало горячим и стремилось лопнуть. «Блять!», - до Олега дошло, что после падения он интуитивно задержал дыхание – человек всегда считал, что если он не дышит, то он менее заметен – и все это время он так и пялился в темноту не дыша.

С шумом сделав несколько вздохов, человек спохватился: «Шум! Они приходят на шум!». Со второй попытки Олег неуклюже поднялся. Ситуация требовала осмысления, а память вопреки уверениям телефонного инструктора не спешила возвращаться. Перспектива близкой встречи с обладателями клокочущих голосов явно не сулила ничего хорошего. Это с одной стороны. С другой, вряд ли можно было безопасно двигаться вперед совсем уж наощупь. «Шо то хуйня, шо это хуйня», - сформулировал Олег какую-то бесполезную чушь из ютюба. И почему в память так прочно, почти на уровне инстинктивной информации охотно залипает подобная дребедень? Сейчас пригодилась бы какая-либо более полезная информация. Навыки выживания там…

Олег потряс головой в попытках выкинуть из нее случайное направление мыслей, и почти сразу пожалел об этом: бесполезное, больше психологические движение отозвалось резкой болью в голове. Ощупав затылок ладонью, человек убедился, что липкая влага пропитала волосы: «Кровь».

Некоторое время Олег еще сидел и прислушивался. Вокруг была тишина. Только шум потока воды. Странно, но во время своего незадачливого спуска он почти не улавливал его. Спустив это на концентрацию внимания в стрессовой обстановке, он сосредоточился на продумывании плана дальнейших действий.

«Итак! Что мы имеем с гуся? Лучше не шуметь. Вероятно, если не производить лишнего шума, то можно считать себя в относительной безопасности. Но это не точно, - наверху Олег действительно перся как пьяный лось, - жигу использовать по возможности реже: во-первых, экономим бензин, во-вторых, эти видимо тоже беспокоит свет». Он поморщился, проговаривая в мыслях слово «этих». Неизвестность давила. Но дать этим существам какое-либо название – означало признать мрачную фантасмагоричность происходящего. «И ведь, таки дал! Назвал существами!».

«Он что-то говорил про уровни. Или ярусы. Значит, есть вероятность повторения подобных спусков». За размышлениями человек совершенно машинально вытянул из кармана куртки помятую пачку, достал из нее наощупь никотиновую палочку и закурил. «Идти прямо без света мысль гниловатая» - его передернуло со слова. В этом месте казалось кощунственным говорить так. Словно бы можно было заставить текшую рядом гнилостную речку почувствовать свой страх и неуверенность. «Спускаться вслепую тоже чревато по морде».

Снова появилось ощущение, что на него кто-то смотрит. Олег уже не мог отличить: реальны звуки, которые он слышит или нет. «При долгом нахождении в темноте человек дезориентируется, проявляются слуховые и зрительные галлюцинации», - фраза как из учебника. Или от гида в карстовой пещере. Когда гид выключил свет после этой фразы как обычно какие-то дебилы начали почти сразу наперебой кричать, что они видят и слышат глюки.

От очередного воспоминания отвлек уже отчетливо слышимый треск. «Сигарета же, блин!». Спешно соображая, что сделать с пусть маленьким, но все же источником света, Олег покрутил головой и, решившись, щелчком отправил ее в сторону воду. Раздался воинственный, как показалось, клекот, а затем всплеск воды и непонятное бултыхание в той стороне, где скрылся огонек сигареты.

«О как! Какие нервные ребята, однако». Это породило в мозгу Олега идею. Но он решил, что продвинется немного по мосту. Слишком уж много шума здесь уже было.

Он двинулся в противоположную сторону. На четвереньках. Это казалось глупым, но так он мог ощупывать дорогу перед собой, не боялся упасть. Да и шуметь так получалось меньше. Хотя и оставляла желать лучшего скорость передвижения.

Никто бы не смог сказать сколько прошло времени с начала пешего марш-броска Олега. Или сколько метро минуло. Он полз. Полз, полз и полз.

Дощатый настил на ощупь производил редкостно монотонное впечатление. Занозы в руках уже не пугали. Он почти не чувствовал их. Временами он наступал руками в нечто липкое, тошнотворно пахнущее. Но Олег счел за благо не зажигать света и не открывать себе тайны природы этих луж.

Временами он проваливался в забытие – сказывалось падение. Но он продолжал ползти. В какой-то момент его руки нащупали новое препятствие. Нечто липкое, местами мокрое и мягкое, местами твердое лежало перед ним. Наощупь Олег исследовал преграду. Когда руки коснулись ряда ровных камешков под распложающейся в желе каймой Олег понял, что уже некоторое время елозит руками по разлагающемуся трупу. Отвращения уже не было. Только усталость.

Повинуясь необходимости увидеть это своими глазами Олег грязными, дурно пахнущими руками достал из кармана зажигалку. Вокруг была тишина. Он давно не слышал своих соседей по темноте. И он рискнул.

Свет, озаривший пространство, вокруг показался нестерпимо ярким. Олег посмотрел на предмет своего недавнего изучения: на дощатом настиле лежал изрядно тронутый гниением полу обглоданный труп, вероятно бывший некогда стариком. Вокруг него на несколько метров все было залито грязной серо-коричневой мешаниной. Свет выхватил еще кое-что. Столб у перил. Олег проследил взглядом за ним. Он поднимался ввысь и удерживал арочную табличку, радостно извещавшую красно-коричневыми буквами, вызывавшими теперь тошнотворные аналогии с разложением «Добро пожаловать в Новый Ханаан!».

_________________________________________

Буду рад конструктивной критике)

Часть 2


—  Дяденька, не убивайте! Я все скажу! Ааа, помогите! 


Подвал наполнили звуки возни и отборных ругательств. Кровосос, который оказался тем, обо что споткнулся бог, старался убежать от него, что удавалось ему без особых проблем, несмотря на размеры подпола. Перун, слабо ориентировался в темноте погреба, а потому постоянно спотыкался об, словно назло, неудобно расставленные предметы - мешки, банки. Вампир был, судя по всему, ловким еще при жизни, а после обращения так вообще по ловкости превосходил цирковых гимнастов – огибал все препятствия на своем пути с грацией кошки. И каждый раз ускользая от бога, нечисть слышала в свой адрес потоки брани. 


— Стой, скотина! Я тебе все клыки вовнутрь заверну, гад! Я тебе святую воду под литании заливать в глотку буду, паскуда летучая. 


Когда Перун споткнулся на очередной картошине, выкатившейся из мешка, и саданулся об землю, кровосос подошёл к нему и подал руку. 


—  Дядь, может поговорим, ежели бить не будете? —  с улыбкой сказал он, помогая встать Перуну. —  Я ж смирный. Меня Сашкой звать, а вас? 

— Пётр Богданович, —  сверля тяжёлым взглядом парня, сказал бог. —  В дом подымайся. И давай без глупостей - иначе сожгу, как хворост в холодную ночь. 

— А я не могу - там солнце. Я ж сгорю в момент. —  парень опасливо посмотрел на Перуна.

— Ишь, все уже знает. Аким, закрой окна. —  крикнул громовержец лешему, —  и поесть чего накрой, есть хочу. 


Вампир и Перун вылезли из подвала. Аким закрыл лаз досками и принялся накрывать на стол. Перун, отряхнувшись, взял стул, поставил его спинкой вперед и, сев лицом к Сашке на манер плохого полицейского, прибил того заклинанием к стене. 

— А вот теперь по порядку, с расстановкой, и не врать. —  взгляд божества стал тяжелым.

Вампир был прибит к стене, словно Иисус к кресту. Со страхом в глазах он начал свой рассказ:

— Ну Сашка я, родился в Зубровке, мать доярка, отец тракторист, лет мне двадцать три. 

— Я сказал - точнее!  —  рявкнул Перун и поджег пятки вампира. Парень взвизгнул, забился в невидимых путах.

— Девяносто седьмого года рождения, родился в районном роддоме, как акушерку звали не знаю! Дяденька, потуши огонь больнооо. —  Сашка было перешел на писк, но огонь уже пропал. 

— Ты что, поленом в детстве ушиблен или кобыла лягнула?  Рассказывай давай по существу: на кой черт сюда припёрлись, кто вас сюда нагнал, почему сюда, сколько вас и все в этом духе. —  разъяренно рявкнул Перун. 


— Так я и не знаю! Я помню, как с Савельевым в лес пошли,  человек двадцать нас было. Когда в лес глубоко забрели, на нас стая волков напала, а с ними и вампир тот, который в подвале был. Двоих сразу разорвали, ещё двоих - когда церковь забаррикадировали. Меня-то в тот момент Игнат и покусал. Утром только выбраться смогли. Меня лихорадило по-черному, мужики на закорках до дома тащили. Устроили меня у местных , несколько дней промучился, да и помер. —  протараторил, нервно поглядывая на хмурого Перуна, вампир. — Очнулся уже в пещере какой-то. Игнат сказал, мол, вампир я теперь. Я почему-то сразу поверил. Ну, а как тут не поверить? Кожа холодная и серая, вместо ногтей – когти, да и клыки сразу языком нащупал, полный рот их. А как сказал про кровь – сразу пить захотелось страшно. В общем, взял он меня и еще одного парня, сказал, мол, крещение устраивать будем, мать его. А там вы все дальше знаете. 


Сашка перевел дух.


— В подвал-то зачем залез? —  спросил Перун. 

— А вы меня когда молнией ебн… саданули, я к Акиму в ограду и залетел. Когда очухался, смотрю - скоро рассвет. Ну в погреб и залез. А что со мной дальше будет, Пётр Богданович? 

— Ну как шо,  убьем тебя. На кой хрен ты нам сдалси? – вставил свои пять копеек Аким, на что Петр лишь кивнул. 

— Дядь Пётр, это, не меня надо убивать! Я ж это… помогать буду! Я тут все места, как свои пять пальцев знаю. —  побелел еще больше Сашка.

— А откеда ты места окрестные знаешь? Ты ж с другой деревни? —  ехидно осведомился леший.

— Да я все детство тут провел, потом работал, да к девкам ездил. Все знаю, честно. Не убивайте, прошу вас. —  казалось еще чуть-чуть и парень разревется.

— Ладно, переходишь пока деду в распоряжение, а дальше видно будет. —  посмотрев на вампиреныша, махнул рукой Перун. И больше не обращая на него внимания, принялся за еду.


Перекусив, Перун зашёл к себе в комнату, взял блокнот и ключи от машины. Собравшись, он вышел из дома и направился к автомобилю. Гудение двигателя разогнало утреннюю тишину. Нажав на педаль газа, Петр двинул машину вперёд. 

Нужно было съездить к Савельевым и узнать, для чего глава семьи собрал мужиков и зачем полез в лес ночью. Также нужно было разузнать о кладбищенском стороже и поставить по периметру деревни несколько ловушек, что дадут понять где в следующий раз объявится нечисть. 


Лексус вывернул из переулка на центральную улицу и остановился возле магазина. 


Магазин был полон. Старики и бабы разговаривали, не понижая голос, а некоторые и не выбирая выражений. Шум был таким, что казалось будто не в сельском магазине находишься, а на багдадском базаре. Однако, это нисколько не мешало им набивать свои сумки хлебом и другими продуктами. Появление старого бога нисколько не изменило обстановку. Он заслужил лишь несколько мимолетных взглядов от присутствующих, которые, впрочем, не отвлеклись от своих разговоров ни на секунду. 

Перун подошёл к окну и стал ждать пока магазин не опустеет. Спустя час в помещении не было никого, кроме старого деда, продавщицы Риты и Перуна. Пока дед что-то выбирал, разглядывая прилавки, Перун подошёл к Маше и завёл разговор. 

— Здравствуй, Рита Павловна. —  с улыбкой сказал он. 

— Ой, Пётр Богданович, здравствуйте! Как вы, обосновались уже? Как вас дедушка Аким принял? —  улыбаясь и радуясь встрече ответила девушка. 

— Да с огоньком. Риточка, а вы знали Павла Семёныча - сторожа кладбищенского? 

Улыбка, которая украшала лицо Марии, исчезла, и в глазах появилась печаль. 

— Да, это отец мой. А что вы хотели? —  в глазах продавщицы плескались слезы. 

— Прими мои соболезнования. Я бы хотел осмотреть его вещи, я могу это сделать? 

— Да конечно, у меня завтра выходной. Приезжайте, я вам все покажу. 


Не желая больше мучать девушку, потерявшую отца, Перун спросил где может найти Савельева и, попрощавшись с ней, вышел на улицу. Снова заурчал мотор и Петр поехал дальше.


Через двадцать минут Перун был около большого двухэтажного дома. Тут веяло смертью. Над домом словно была огромная серая туча, которая затягивала в себя жизнь, высасывала её всю до капли. Сам же дом был огорожен высоким деревянным забором, что не позволял заглянуть во двор.

Подойдя к калитке, Перун нажал на кнопку звонка. Ждать ответа пришлось недолго и перед ним открылся проход. В нем стоял жилистый мужчина маленького роста, с проплешинами на голове, и пышными седыми усами. 

— Вы кто? —  спросил мужчина. 

— Меня зовут Пётр Богданович. Мне бы Савельева увидеть. 

— Нет Генки больше, помер сегодня ночью. Да ты не стой заходи, хоть попрощаешься. Меня Владимир Яковлевич звать. 


Мужчина впустил Перуна за ограду, и жестом пригласил в дом. Они зашли внутрь, дошли до зала, где стоял гроб. В нем мирно лежал почивший Геннадий Савельев. 


— Ты кто ему был? 

— Друг армейский его. Хотел навестить старого товарища. —  сделав скорбное лицо, сказал бог. —  А вы ему кто? 

— Брат младший. Пошли на кухню,  выпьем хоть за упокой, раз за встречу не получилось. 


Перун с братом усопшего прошли на кухню. Владимир достал бутылку водки из холодильника и разлил в граненые стаканы, которые были извлечены из недр заляпанного жиром шкафчика.

— Ну, за упокой. — они дружно выдохнули и выпили.


Весь оставшийся день они пили и разговаривали о недавно почившем брате и "товарище". К одиннадцати вечера Владимир уснул. Перун оставил его на кухне, а сам подошел к телу почившего и приложил руку к его голове. Память покойника смешалась с памятью бога и он увидел… 


Последние воспоминания тараном врезались в сознание богу. Он увидел, как Савельев развешивал кресты над дверью и окнами, чертил руны оберегов по всему дому. Он носился, как бешеный, по всей деревне - искал иконы и кресты. 


— Гена, ты чего? Что случилось-то? — спросил его Мальцев.

— Да надо мне Вась, надо. Придет он скоро, придет… ко мне явится. —- дрожащим голосом говорил Генка. Было видно, что он не спал, как минимум, двое суток.

— Кто придет? Давай мужиков соберу, мы всех их разом положим. —  лицо Мальцева стало суровым.

— Тебе у церкви резни не хватило? —  рявкнул Савельев, —  Ночью лучше не высовывайся и жене своей скажи, чтобы дома сидела. Я справлюсь.

— Ну тебе сейчас поди помочь чего надо?  —  спросил Василий обеспокоенно.

— Да. Мел нужно, много мела. Чтоб не видели. Найди мел и ко мне.


В три часа дня Савельев вернулся домой и стал чистить ружье. Закончив с ним, он стал заряжать патроны в старую винтовку, перед этим накладывая слой серебра, на которые он пустил все драгоценности, что смог найти в доме. 

“Они придут. Они знают, что я видел его. Нельзя умирать... надо продержаться.”   


К шести вечера Мальцев принес коробку мела. Геннадий, без лишних разговоров,  выхватил так нужный ему материал из рук своего друга и принялся очерчивать дом. Василий не стал ждать просьбы о помощи и принялся помогать другу. Как только дом был очерчен, Савельев отправил Васю домой и уселся ждать. В час ночи начались постукивания, а потом послышались и удары в дверь. Гена сидел и ждал пока твари вломятся в дом, но, посмотрев в окно, он оцепенел и скончался.


Перун убрал руку от головы трупа.

 "От страха помер." —  сделал вывод он. 

В этот момент бог понял, что вокруг подозрительно тихо и темно: птицы перестали петь, а собаки лаять, в доме погас свет. Вдруг послышались быстрые, но отнюдь не слабые удары в дверь. Всё очень уж сильно напоминало последние минуты жизни Савельева. Петр бросил взгляд на часы -  около двух ночи. Под окнами слышны звуки возни. Приглядевшись, можно было увидеть, как в окне мелькали темные фигуры, которые с тихим рыком, временами перерастающим в утробное  рычание, кружили вокруг дома. “Это вурдалаки.” —  почуяв запах сырости, тлена и крови, заключил Перун. В дверь все так же остервенело били, пока откуда-то не послышался хриплый голос, в котором были странные нотки. Будто хозяин голоса испытывал боль и страх, но одновременно гнев и ненависть. Но было еще что-то… голод. Нечеловеческий голод.

— Чую плоть живую рядом, —  из-за двери послышались приглушенные шаги, —  отопри ты дверь скорей. Заплескаю морду ядом, обглодаю до костей. 


Было слышно, что существо идет от ворот к дому. Перун был в замешательстве - зная почти о всех видах существ населяющих эти земли, он не мог определить кто пожаловал на огонек. Бог чувствовал огромное средоточие энергии Нави в этом существе. Тяжело шагая, оно неспешно приближалось ко входу в дом. По мере приближения монстра, та самая, казалось бы, эфемерная туча, что довлела над домом, опускалась все ниже, грозя раздавить никчемных смертных. Перун начал сплетать купол силы вокруг дома. Времени было на исходе - туча давила на щит, выпивая из него энергию, не давая ему закрепиться. Уже когда бог держал щит на голой воле и упрямстве, он услышал: 


— Я пришел за твоей плотью... Душа не нужна тебе... Упыри, ко мне придете, поднимите веки мне!


Взгляд Перуна упал на окно, около которого стоял брат Савельева, и смотрел в глаза демону, явившемуся из Преисподней. Десятки упырей стояли возле этого исполина и держали его веки вилами. Володя не отрываясь смотрел в глаза твари, не моргал и, казалось, даже не дышал.


— Вот же бл…—  Перун сплюнул. — Только его мне и не хватало.


За окном стояла тварь, которая, судя по всему, и убила Савельева. В голове Перуна наконец сложился пазл. Большая концентрация темной энергии, туча, что выпивала силы и упыри - все сложилось в крайне паршивую картину. Вий - тварь, что питалась душами, поглощая их своими глазами. Крайне сильная магическая сущность. Такая могла опустошить небольшой город, если ее не остановить пока та слаба.


Перун, к сожалению, не успевал спасти Владимира - тварь уже вытягивала душу из человека. Закончив, Вий обратил внимание на бога. Взгляд, который наводил на людей смертельный ужас, , упал на Перуна.

— Жалкий смертный, взгляни в мои глаза. —  Перун повиновался, впившись в его глаза взглядом. —  Подойди ближе, ближе...


Перун подошел к двери и вышел на улицу. Двор дома Савельева был заполнен упырями, а над ними возвышался Вий. Над домом всё так же низко висела туча. Хотя, какая туча? Темная сила Нави, которую притащила за собой эта тварь. Демон все так же не спускал глаз с бога, не догадываясь с кем он имеет дело.

— Ну что, глазастый, насмотрелся? — усмехаясь, бросил Перун.


В его глазах мелькнули отблески молнии, скользнувшей по рукам. Упыри волной набросились на бога, но цепная молния тут же обратила большую часть упырей в прах.

— Пока жив буду, не позволю тварям вроде тебя топтать землю мою! - голосу Перуна вторил гром, сотрясающий землю.


Пелену тьмы, нависшую над домом, пронзили молнии, разорвав её и поразив оставшихся в живых упырей. Без нечисти, держащей огромные веки открытыми, Вий потерял возможность видеть.

— Поднимите веки, поднимите! —  Вий взревел от злости, но ничего не мог сделать ведь веки были опущены, а значит и власть над душами пропала.


Перун неспешной походкой приближался к демону. Только легкий шелест праха выдавал ослепшей нечисти расположение божества. Подойдя к Вию, Петр придавил ногой его веки, лежащие на земле. 

— Кто послал тебя? —  вкрадчивым голосом был задан вопрос.

— Я… Я не могу назвать его - меня убьют. —  в голосе Вия не было больше злости, только страх. 

— Тебя в любом случае ждёт смерть, урод. Кто тот, кто собирает вас? Если скажешь - я отправлю тебя назад в бездну, вместо того чтобы убивать. 


Вий задумался. Перед ним стоял выбор - либо смерть, либо позорное изгнание в бездну. Раздумья продлились недолго:


— Я не могу сказать кто он... Но я знаю, где ты cможешь его найти. —  решилась нечисть.

— Говори. 

— Он вызывает подобных мне в склепе на старом кладбище. Хоть их там и много, но тот склеп, что тебе нужен, ты узнаешь сразу. Над ним склоняются старые мертвые тополя и земля там пропитана тьмой. Сможешь почувствовать, коль слуг моих магией убивал. Но ответь - откуда в тебе такая сила, волхв? —  Вий вопросительно склонил голову.

— Идиот, пред твоими погаными очами, аки скала перед бушующим морем, стоит Перун Громовержец - один из старших богов. И тебе, ублюдок, за злодеяния твои грозит только смерть. —  яростно сказал Перун. Гром, утихший после смерти упырей, забушевал с новой силой.

— Н-но т-ты обещал! —  со страхом проблеял демон.


Перун ничего не ответил, лишь лицо его исказилось в гримасе отвращения. Подняв веки демона магией, он вонзил руки ему в глаза. Разряды, гулявшие ранее по рукам бога, проникли внутрь чудовища, выжигая его нутро. Вий извивался и кричал, понемногу переходя на визг и пытаясь своими слабыми ручонками оттолкнуться от источника смертельной опасности. 


Через несколько секунд всё было кончено. Труп демона упал на засыпанную прахом траву. Перун оглядел двор и пришел к выводу, что надо бы замести следы битвы между ним и нечистью. По щелчку пальцев, небо пронзила большая ветвистая молния, ударяя в крышу дома Савельева, разрушая его. Разряд, прошедший по земле, запалил траву и деревянный забор, начиная пожар. Люди, потревоженные звуком близко ударившей молнии, повыскакивали из домов. Увидев зарево начинающегося пожара, все ринулись тушить его, попутно пытаясь спасти тех, кто жил рядом с домом Савельева. Перун же, тем временем, уже подъезжал к дому Акима. 


Навстречу, заходящему во двор Петру, вышел Сашка. Махнув  приветственно рукой, парень поинтересовался:

— Дядь Петь, вы чего такой смурной? —  спросил он. 

— Где дед? —  вопросом на вопрос ответил бог.

— Дома спит. Что случилось-то? —  лицо вампира приняло недоуменное выражение.

— Позже. Скажи - ты в травах разбираешься? 

— Ну так, немного. —  скромно потупился он.

— Папоротник где цветёт, знаешь? —  Перун немного подался вперед.

— Так он же не цветет. —  Сашка неловко почесал затылок. Разочарование отразилось на лице бога.

— Буди деда. 


Парень только кивнул и помчался в дом. Из-за приоткрытой двери послышался голос вампира, что-то громко произнесший. Дальше можно было услышать только шлепок, звук упавшего тела и проклятья на мальчишек, что посреди ночи старым людям спать не дают. Через несколько минут на крыльцо вышел позёвывающий Аким.


— Чяго случилось, батюшка, что до утра не могло подождать? —  усталым голосом спросил дед.

— Трав надо мне волшебных. Срочно. —  всё так же хмуро ответил бог.

— Так у меня в закромах их цельная куча, каких именно надобно? 

— Шалфей, корень малины, цветок папоротник и свечи нужны. —  огласил солидный список Перун.

— А папоротника-то у меня и нету, за ним в лес идти надобно. Далече шагать-то, только следующей ночью вернусь. —  призадумался дед.

— Вампира пошли,  в лесу животиной покормится как раз. Покажи только, как цветок выглядит, а то принесёт не то. 

— Ну, это само собой. 


Сашку снарядили в дорогу. Аким показал ему, как выглядит цветок и приказал торопиться. Уже через час вампир отдал цветок Перуну. К тому времени бог приготовил место для заклинания. Три свечи стояли треугольником, внутри горел костёр, а над ним стоял Перун и читал заклинание:


— Искрой огня я взываю к пожару,  ветру приказ мой - весть донести, —  в огонь был брошен корень малины, —   дар отдаю сердцу пламени с жаром, —— шалфей полетел вслед за малиной, —  связь я с огнём хочу обрести. 


Цветок папоротника отправился в огонь. Искры взлетели в небо, а в языках пламени появилось лицо. 


— Ну, здрав будь, старый друг. 


Конец второй части

Комрады, прошу вас оставляйте свои комментарии под постом, мне интересно ваше мнение. Коли комментарий не оставляете, тады лайком поддержите)))

Автор: Клён К. Р.

Я всегда мечтал совершить хотя бы небольшое путешествие вглубь нашей страны, в Сибирь. Почему-то меня тянули непроходимые таёжные тропы, зловонные трясины и стаи комаров. Но что делать? Мечта есть мечта. Помимо всех трудностей тайга была для меня чем-то сказочным и таинственным, что заставляло сердце сбиться с повседневного ритма. Но, как всегда, всё рушили трудности организации поездки: как туда ехать? С кем? Куда? Вряд ли кто-то из друзей согласится, так что придется одному неделю трястись на поезде до первой попавшейся деревни. И что дальше?

Но однажды я встретил друга моих родителей Фёдора Михайловича, который совсем недавно перебрался из сибирской глуши в европейскую часть страны. «А это шанс», — подумал я и намекнул Фёдору Михайловичу, что неплохо было бы побывать у него на родине, да полюбоваться местными красотами.

— В тайгу, что ль? — он так и выронил из рук вилку на пол дешевой забегаловки, куда мы зашли по поводу встречи. — Не! К черту вашу тайгу! Я туда больше ни ногой!

Я опешил от такого поворота. Ведь не так давно в письме моему отцу на приглашение перебраться в город он отвечал категоричным отказом. Мол, что я там делать буду? Я тут же начал допрос Фёдора Михайловича на предмет того, что его так отпугнуло от тайги. Он долго сопротивлялся, но всё же начал:

— Вот вы тут сидите у себя в городах и думаете, что тайга это просто деревья, болота да бородатые мужики с ружьями? Да ничего подобного! Живая она! Понимаешь? Есть в ней что-то такое... душа, что ли? Там сам того не замечаешь, как начинаешь общаться с ней, просишь о чем-то, уговариваешь, за вину перед ней прощенья просишь. Не вслух конечно, мысленно. Иначе оно тебе потом аукнется. Как подумаешь о Хозяине леса, так немного не по себе становится, ищешь его глазами средь деревьев. Это вы у себя городах можете орать во всё горло, мол, сказки, предрассудки! А там попробуй обидеть его даже в мыслях, стоя в одиночестве в непроглядной глуши, так что на сотню километров никого вокруг. Язык к нёбу присохнет! Там с таким не шутят. Помимо зверья всякого, да людей живёт там ещё кто-то, кто охраняет её, бережёт. Я не про Хозяина, еще есть кто-то разумный! Они считают тайгу своим домом и гостей не очень-то жалуют!

В тот раз мы с мужиками забрались особенно глубоко в тайгу. Да так, что дорог никаких и в помине нет. Верный вездеход бросить пришлось, не хотели по такой местности технику гробить. Шли мы туда, конечно, не с благими делами, да чего греха таить — браконьерили мы. А в глуши такой и зверь не пуганый, да и больше его. От машины километров пять отмахали, попутно капканы выставляя. Ищем зверя, и удивляемся — никого! Следов нет никаких! Так мы и проплутали до позднего вечера. Веришь, даже дичь никто не добыл! Ну что делать, решили завтра опять поохотиться, стали на стоянку возле ручья, который прямиком из какой-то пещерки бежал.

Четверо нас было. Кто костёр разжигал, кто за хворостом пошел, кто ружья чистил. Всё темнее и темнее становится, да холодный ветер начинает кроны деревьев качать. Егору чего-то приспичило капканы проверить, ну и пошёл он значит. Минут десять тихо всё было, а потом над лесом как завоет кто-то! Мы мужики здоровые, но штаны все равно подмочили. Знамо дело! Тайга, ночь! Похватали ружья и на звук бегом. Подкрались к месту, глядим а там это чудо... Егор, зараза, в капкан попал.

Ногу сильно повредил до самой кости, кровь льётся. Мы его на себе по очереди до машины тащим, а он всё подвывает да обещает прибить того, кто капкан переместил. Пришли, смотрим: а на вездеходе гусеница сорвана. Что за дела? То ли мы проморгали поломку, когда уходили, то ли кто-то, пока нас не было...

Плохи наши дела. Всё, думаю, никак Хозяин за нами пришёл. Саня и Гена у машины костёр разводят да Егором занимаются, а тому всё хуже, кровь теряет да воет так мерзко. Слушаешь, а у самого душа в пятки уходит. Кажется, сейчас как выйдет что-нибудь из леса на звук да на свет костра... Я в вездеход полез, там рация есть, думаю, помощь вызову. А сам соображаю: частоту-то какую выбрать? Я в этом деле не очень, поэтому на первой попавшейся стал вызывать: «Приём! Нужна помощь! Есть кто вокруг?! Человек ранен! Помогите!»

Никто не отвечает. Тумблер вращаю, частоты меняются, а из динамика только шорох и слышен. Но я не успокаиваюсь, всё ору и ору в передатчик. Как тут успокоишься, когда товарищ рядом Богу душу скоро отдаст?

И вдруг слышу... Точно! В эфире сигналы какие-то появились! Сначала помехами забивались, а потом всё отчетливее и отчетливее! Протяжное периодическое пищание разной продолжительности! Я обрадовался, начал вызывать. Чтоб Егор своими стонами не мешал, я наушники к рации подключил. Да толку никакого. Никто не отвечает, только сигналы продолжаются да продолжаются... Ну что делать? Начал вслушиваться. Азбука Морзе что ли? Нет, точно не она, бессмыслица получается. Из наушников всё тянется и тянется. Думаю, кому это надо над тайгой сигналы подавать? Может, военный объект где в лесу запрятан, или еще что? Егор затих, мужики у костра тоже пригрелись, дремлют. А я сижу и слушаю эти позывные над тайгой. Слушал, слушал, так и уснул, лбом в руль ткнулся.

Проснулся от того, что зовёт меня кто-то. Головой верчу, спросонья не понимаю ничего. Вижу, мужики спят, костёр почти догорел. И тут соображаю, что из наушников голос мне слышится. Такой тонкий, ласковый, будто уговаривает меня кто-то. И понять не возможно, то ли женщина, то ли мужчина говорит. А из наушников тот голосок всё продолжает будто с насмешкой:

— Федя, Фее-дяя... ты зачем нас слушаешь?

Я похолодел. Не припомню, чтобы я представлялся. Самого трясти начинает, но всё же спрашиваю, мол кто это? А мне:

— Тебе нельзя нас слушать... Зачем ты нас слушаешь, Феденька? Ты же не хочешь, чтобы мы пришли к тебе?

Тут я не на шутку струхнул, вспотел, петуха дал, но опять спросил «кто это!?» А голосок вдруг не по-человечески тянуться стал и тональность менять, да как рявкнет мне из наушников:

— Нельзя тебе знать!!! Мы скоро...

Слушать дальше я не стал, подорвался из машины, мужиков бужу, а сам думаю и еще больше жути на себя нагоняю: я же кнопку передатчика спросонья не нажимал! Неужели они где-то рядом!?

Мужики глаза продирают, матерятся, а я смотрю, Егор весь бледный лежит и безумными глазами в небо смотрит. Неужто преставился? Нет, живой! Я к нему: «Егор, что случилось?»

— Там, — он поднимает руку и куда-то показывает, — огни над лесом летают...

Как мы бежали!.. Через чащу, спотыкались, падали! Продирались сквозь кусты! Через топи ползли! Из последних сил на четвереньках... Неслись всю ночь, непонятно куда, непонятно как. Я ни разу не посмел обернуться... А Егор, хоть и с поломанной ногой, но бежал чуть ли не быстрее всех. Просто ума не приложу, как мы спаслись, как не сгинули?

Видно, не зря я перед походом Хозяину леса гостинцев в чаще оставил.

История с просторов сети интернет.

P.S. А как вы думаете осталось  ли ещё место древним обычаям и некоторым предрассудкам, в наш просвещенный век интернета и космических полетов? Или все же это часть человеческой натуры?

Эта история произошла в лихие девяностые, когда дети переставали мечтать о профессии космонавта, зато мечтали стать крутыми бизнесменами. В каждом ВУЗе спешно открывались экономические факультеты. Даже в медицинском, наверное, было что-то этакое. Но мне повезло. Никаких трупов и анатомичек. Я поступила в безобиднейшую сельскохозяйственную академию. И всё было бы отлично, если бы не практики с выездами в глухие деревни.

Все, наверное, знают, в каком запущенном виде оказывались советские колхозы и совхозы. Люди уезжали из деревень в города, иногда даже не продавая дома за бесценок, а оставляя их на разграбление нечистым духам… Конечно, про духов это я загнула. Хотя, чем чёрт не шутит, я ведь попала тогда в жуткую историю.

Моя практика проходила в такой унылой деревне. Первое, что я заметила — все деревья были вырублены. Все. А ведь там когда-то было даже садоводческое товарищество, но вместо него остались одни пеньки. Во всей деревне сохранилось одно-единственное дерево во дворе полубезумной тётки, которой эта чахлая берёза была дорога как память. Случился там у неё первый поцелуй или ещё что — никто не знает. Но берёзу срубить она не дала.

Я же, чтобы не ездить из города в деревню, остановилась у местной бабульки, одной из тех, что не желали покидать юдоль скорби даже под страхом смерти.

Баба Маша была не страшная, но замкнутая немного и нелюдимая. Но там все такие были — с приветом. Времена-то лихие, можно понять. Бабуля вежливо попросила меня не включать свет, когда стемнеет, потому что электричество нынче дорогое. Так что пришлось уважить старушку — писать отчёты при свече и свете луны и воображать себя Александром Сергеевичем, сочиняющим для Арины Родионовны.

Практика моя проходила в местной бухгалтерии. Познакомившись с деревенскими бухгалтершами, я решила, что лучше закопаться в пыльные бумаги и не обращать внимания на чокнутых тётушек.

Я переписывала данные в тетрадь и слушала унылые разговоры о том, как всё дорожает, страну развалили, а вот у Марины Андреевны последние туфли износились. Под конец практики я готова была выть от этих разговоров, и мне было неуютно «фасонить» среди этой бедноты в кожаной куртке. Скуку деревенской бухгалтерии взорвал деревенский же участковый, который сообщил, что убили Марину Андреевну. Вот и не нужны ей уже туфли, отмучилась.

Надо сказать, что это та самая тётка, в окна которой стучала ветвями белая берёза. Единственное дерево во всей деревне. Это-то и дало повод позлословить моим коллегам по профессии. Мол, предупреждали же дуру! Ан нет, память о милом Ванечке была дороже. Где теперь тот Ванечка? И где теперь Марина Андреевна? А берёзу всенепременно срубить!

Эти разговоры меня напрягали. Когда я спрашивала, что такого в этой чёртовой берёзе, все замолкали и косились на меня недобро. «Вот именно — чёртовой!» — подняла палец главбух. И замолчала, уткнувшись в какой-то документ.

Нет, в чертей я не верила. Хотя это Богом забытое место в самый раз для их пристанища. Тот же вопрос о берёзе я задала бабульке, у которой квартировала. Разговор происходил в темноте, только луна освещала комнату. Старуха сидела ко мне спиной, а потом вдруг резко повернулась, да так, что я невольно отшатнулась.

— Не спрашивай, девонька, — прохрипела бабка. — Если жить хочешь — не спрашивай. И не зажигай свет!

Она зажмурилась и стала шептать «Отче наш», отчего лицо её сделалось совсем жутким.

Мне тогда показалось, что она готова всё рассказать. И ей очень хочется рассказать, но она закрыла себе рот молитвой, словно запечатала.

Я не стала больше ни о чём спрашивать и пообещала себе уехать из этого колхоза как можно быстрее.

Днём, проходя мимо дома Марины Андреевны, я услышала звук срубаемого дерева. Мужики рубили берёзу и матерились так, что уши заворачивались в трубочку. Матерились они громко, с выражением. И уж точно не потому, что устали рубить одно хилое деревце. Я понимала, что так люди делают от страха. «А крепкое слово отпугивает нечисть», вспомнились слова моей суеверной тёти.

Там же во дворе был и участковый. Он не помогал мужикам, просто наблюдал. Был он самым молодым из всех и выглядел очень напуганным.

Я осмелилась подойти к нему, спросить:

— А что здесь всё-таки происходит? На этом дереве когда-то кто-то повесился, и теперь мертвец мстит?

Участковый, а звали его Алексей, сначала пристально рассматривал меня, потом нервно как-то засмеялся:

— Меньше смотрите фильмы ужасов.

Мы снова засмеялись и будто бы сняли с себя нервное напряжение. Алексей был молод и симпатичен, поэтому я подумала, что не грешно будет немного погулять с деревенским парнем, разбавить тоску практики амурным приключением. Стыдливое время Наташи Ростовой прошло, как говорится. Лёша тоже был не прочь подружить со мной.

Наше первое свидание чуть не оказалось для меня последним свиданием за всю мою жизнь.

Баба Маша, узнав, что я иду на свидание с Лёшей, да ещё поздно вечером, разволновалась вдруг.

— Ну что вы, Марья Петровна, — сказала я, — не волнуйтесь за мою невинность. Времена сейчас другие.

Она зло зашипела:

— Да нужна мне твоя невинность, дурёха! Есть вещи страшнее, чем потерять невинность тела. Потерять невинность души — вот… Не понимаете вы, молодые, суёте свой нос куда не след!

Бабка махнула рукой:

— Значит, так тому и быть.

И снова зашептала свою молитву, от которой меня кидало в дрожь.

Я не собиралась прыгать с Лёхой на сеновал в первую ночь, зря эта старая обо мне так плохо думает. Мы же просто погуляем. Чего мне бояться милиционера, который, похоже, и сам тут напуган по не могу? Запугали его эти чокнутые ведьмы. Кстати, почему он до сих пор не уехал из этой дыры?

Так размышляя, я отправилась на свидание. Было ещё тепло. И если бы тут были деревья, я бы любовалась их золотом, вдыхала запах прелой осенней листвы, а не той человеческой вони, что плотно окутала деревню.

Но Лёша сказал, что деревья ещё остались. Немного, но есть.

И привёл меня к вырубленному саду на краю деревни. Здесь все дома были брошены. А оставшиеся деревья почему-то обнесены колючей проволокой.

— Лёша, что здесь случилось?

Я вдруг подумала, что бабка права. И не стоило мне гулять с этим странным парнем.

Он смотрел на деревья, и мне не нравился его взгляд. В нём мешались одновременно испуг и какая-то твёрдая решимость. От этого взгляда меня кинуло в холод.

— Однажды, — тихо произнёс Лёша, — деревья сошли с ума. Вернее, не деревья, а их тени. Когда темнело, люди включали свет. Тени, отбрасываемые от деревьев, начинали поворачиваться и падали на окна, хотя по всем законам физики такого не могло быть. Особенно тень становилась жуткой, когда падала на занавешенное окно и проглядывала сквозь. Когда ветер шатал деревья, тени казались живыми. Но это не пугало, это было так привычно…

Я сглотнула.

«Беги от психа!» — вопила моя интуиция, но ноги словно приковало к месту. Я слушала безумный рассказ безумного милиционера.

— В одну недобрую ночь семью председателя товарищества нашли мёртвой. Он, жена, трое детей. Все мертвы, — продолжил Алексей. — Не было никаких следов насильственной смерти. Их никто не убивал. Они будто бы уснули и не проснулись. Пятеро человек в одну ночь.

— А что с ними случилось? — прошептала я.

— Вскрытие показало разрывы внутренних органов, будто их разодрали крючьями. Но внешне все тела были целыми. Ни один человек так не сможет, каким бы ловким ни был.

Он замолчал. Ветер раскачивал невырубленные деревья за нашими спинами. Восходила луна, и тени ложились на дорогу. Я невольно отступила в сторону. Лёша продолжил рассказ.

— Потом стали умирать люди. Все точно так же. Внешне — никаких повреждений, внутри — разорванные органы. Конечно, все всполошились. Позвонили куда надо. Но… не нашли никаких вирусов, ни возбудителей или как там. Вообще непонятно, что это было. Нас не поставили на карантин — кому мы сейчас нужны? Люди стали спешно уезжать из деревни, увозить семьи. Кто не успел — тот жестоко умер.

Он вздохнул.

— Я тогда ещё подростком был. И я видел…

— Что ты видел?

— Как тени за окном проникают в дом. И в человека. Это была моя мать. Эти бесплотные тени, эти острые ветви разорвали её изнутри, как крючьями. Даже крови не было. Но они это сделали!

Лёша закрыл лицо ладонями.

— Я это видел!

Я обняла его. Наверное, в детстве он действительно видел что-то страшное, это свело его с ума. Лёша дёрнулся, высвободился из объятий. Посмотрел на меня, сжав мои плечи.

«Беги!» — заверещала моя интуиция, но я не могла. Слишком жутко всё это было, ноги словно отнялись от страха.

— Я всё рассказал людям. И мне поверили. Деревья вырубили. Осталось немного садовых, мы не имели юридического права их вырубать. Тогда мы обнесли их колючей проволокой, которую освятил батюшка. И смерти прекратились.

— Только Марина Андреевна…

— Да! Эта старая дура считала, что её берёза никогда! Вроде как защитница и берегиня. — Он выматерился. — Берёза долго продержалась ещё, но эта напасть заразила и её. Тени проникли в дом и разорвали Марину в клочья.

Я дотронулась до его руки.

— Я тебе сочувствую…

— И не веришь?

— Мне сложно в это поверить, извини. Пошли лучше домой.

Его губы искривила ухмылка.

— Не веришь… Давай я тебе покажу?

— Нет, — я отступила от него, потом развернулась и со всей прыти побежала домой.

А Лёша побежал за мной. Я закричала, но люди, давно привыкшие к ожившим теням, заперлись в своих домах и не спешили на выручку.

Он поймал меня и поволок к саду, несмотря на то, что я изо всех сил упиралась.

— А знаешь, — шептал он, шумно дыша. — Они теперь отсюда никого не отпускают, если им не принести жертву. — Лёша засмеялся. — И если я отдам им тебя, я смогу уехать.

Мои протесты его не волновали, он был сильнее.

И всё что мне оставалось — читать про себя «Отче наш». Месяц житья с набожной бабкой заставил меня запомнить слова.

Лёша кинул меня прямо на колючую проволоку. И тени деревьев вцепились в меня. Я чувствовала их. Лезвия бритвы на коже, больнее стальных колючек. И снова закричала.

— Да что ж ты творишь, ирод!

Крик бабы Маши пробился через угасающее сознание, и я упала в обморок. Только молитва крутилась в мозгу.

Очнулась я в своей деревенской комнате, которую снимала.

Резко села в кровати, ощупала себя.

— Да не боись, — раздался старческий голос. — Цела ты. Главное, душенька твоя цела.

Я повернулась к бабе Маша. Она улыбалась.

— Пакуй вещи, девонька. И я соберусь. Уезжаем мы отсюда.

Она поднялась.

— А Лёша как?

Баба Маша повернулась к иконам, перекрестилась.

— Помер наш Лёша, царствие ему небесное. — Она усмехнулась. — Не рой яму другому, сам в неё попадёшь.

С тех пор я боюсь единственного тополя за своим окном. Зашторила окно так сильно, что ни одна тень не пробьётся.

Вдруг дерево сойдёт с ума, и его тень оживёт в темноте однажды?

История с просторов сети интернет.

P.S. Не знаю как вам, мне вот действительно стало страшно...

Эта история произошла с моей старшей сестрой. Они с мужем переехали в новую квартиру. Продал ее молодой мужчина — рассказал, что здесь жили его родители. Мать сошла с ума под старость лет (муж ее запирал в комнате, поэтому на двери спальни были замки), потом она скончалась, а через некоторое время за ней последовал её супруг — видимо, от горя и одиночества. Сестра с мужем не верили в призраков, поэтому к истории они отнеслись понимающе, но на их решение въехать в квартиру она никоим образом не повлияла.

Муж сестры часто работал по ночам, и она первое время каждую ночь мучилась, рассказывала мне: «Каждую ночь слышу шаги, настолько отчетливые, что это явно не у соседей. Шаги приближаются к кровати и замирают. И чувствую — кто-то стоит надо мной, ничего не делает, ничего не говорит, просто стоит, и холодом веет». Сестра с головой уходила под одеяло и до утра не могла уснуть.

Но однажды произошло нечто из ряда вон. Ночь, муж на работе, сестра уже заснула, как вдруг на кухне начался страшный шум: удары, такие громкие, что сестра даже сначала подумала, что воры залезли. Но через минуту всё внезапно прекратилось. Зато зазвонил сотовый телефон, вызов был с неизвестного номера. Сестра взяла телефон — в динамике были слышны только помехи. Звонки повторялись много раз, и в какой-то раз напуганная сестра не выдержала и закричала: «НУ КТО ЭТО?!». Ей ответил далёкий голос пожилого мужчины: «Я здесь умер». Сестра в ужасе швырнула телефон на пол. Всю ночь ее колотило от страха. После этого случая она долго не спала одна в квартире и постоянно меня звала, если мужа не было ночью.

Я тоже сначала пугалась шагов и ощущения, что кто-то стоит над кроватью — даже дыхание было слышно, — но через год мы привыкли. Звонков тоже больше не было. А после ремонта всё сошло на нет.

История с просторов сети интернет.

P.S. Ведь бывает иногда когда остаёшься  дома один.По дому начинают слышатся всякие разные шорохи, и мебель громко скрипит.  Ты успокаиваешь себя одной рациональной мыслью.Ведь в доме ты один, вот и на фоне слышится то что невозможно услышать когда в доме много людей...

Есть у меня дача за чертой города. Вдоль кооператива идет лесополоса, за ней — железная дорога. Как-то зимой мы с другом решили съездить в лес, подышать свежим морозным воздухом, заодно и проверить дом.

Посмотрели и пошли прогуляться. На железной дороге вдоль путей обнаружили четко отпечатавшиеся на насте следы. Это были следы животного, со строением лапы, как у собаки, однако... прямоходящего.

Мы долго разглядывали эти цепочки следов и лишь подтверждали свои догадки — животное по железнодорожной насыпи определенно ходило на двух лапах. Однако сам след был довольно крупным, кроме того, вряд ли собака могла бы на твердом насте оставить такие отпечатки. Четко были видны дырки от длинных когтей. Следы сходили с насыпи, далее животное будто снова вставало на четыре лапы. В общем, судя по всему, приходя из леса, погуляв по насыпи на двух лапах, порыскав вдоль железной дороги со стороны дач, сие создание удалилось обратно в лес.

Нас все это весьма впечатлило, мы решили пройти по этим следам в лес. Пошли. Снега было по колено. В лесу следы удивлять нас не перестали. Они ныряли под низко висящие поваленные деревья, потом просто резко переходили из крупных следов в мелкие, вроде лисьих. Один шаг крупный, следующий шаг уже мелкий. Потом несколько метров мелкого следа, и далее снова крупные. След несколько раз обрывался и возобновлялся в десяти метрах — прыгало оно, что ли, или летало — непонятно. Все эти странные вещи повторялись много раз. Иногда к основному следу присоединялись еще такие же цепочки из глубины леса, потом опять разделялись — мы не сворачивали на эти новые, а шли по первому. Обращаю внимание: я не прыгал от восторга, додумывая мистические подробности, только разглядывал и лишь констатировал очевидное.

Чтобы не портить картину, мы с другом шли вдоль цепочки следов сами след в след, то есть друг шел впереди меня, я шел по его следам. Шли довольно долго, не менее часа-полутора, все это время постоянно удивляясь. Потом уже поднадоело. На полянке мы остановились, повытряхивали снег из ботинок, передохнули и двинулись в обратный путь. Солнце клонилось к закату, холодало. Возвращались, естественно, по своим следам.

И снова началось непонятное: несмотря на абсолютно четко различимые цепочки своих и тех следов, мы начали сбиваться с пути. Снег не шел. Снежный покров был гладким. Однако мы несколько раз теряли след, осознавали, что идем «по целине», возвращались к месту, где свернули — никаких причин, чтобы свернуть, не было. Продолжали путь и снова через некоторое время сбивались с пути, и так несколько раз.

Кульминацией стала следующая находка. Это увидел я и остановился, слегка удивившись. Дабы оценить реальность происходящего, без всяких комментариев спросил друга, ткнув пальцем на снег:

— Ты видишь?

Он сказал:

— Вижу. Это пентаграмма.

Собственно и я видел именно это — пентаграмму, заключенную в круг. По пути туда этих символов не было, не заметить их я тоже не мог. Через несколько метров после движения по следам обнаружилась еще одна такая же пентаграмма. Двинулись мы дальше. Пока плутали, стемнело уже основательно.

Далеко в стороне мы услышали протяжный вой. Переглянувшись, мы ускорили свои темпы, но до участков было ещё далековато. К вечернему похолоданию прибавился омерзительный холодок от замелькавших в голове неприятных мыслей. Сверху послышался треск, и на голову нам посыпался снег и мелкий мусор. Я посмотрел вверх, но ничего не увидел — было уже достаточно темно.

Уже теряя самообладание, увязнув в снегу, мы ломанулись в ту сторону, куда считали нужным, наплевав на следы, которые нас сюда завели.

Над головами всё так же слышался треск и летел сбитый с веток снег. Было такое ощущение, что что-то большое прыгало над нами с дерева на дерево, сопровождая нас.

Опять послышался вой, теперь уже гораздо ближе. Не знаю, что чувствовал в эти секунды мой друг, но у меня в голове была одна только мысль — быстрее добраться до железнодорожной насыпи, а там рукой подать и до участков.

Мы уже не чувствовали ничего, даже холода, когда поняли — то, что нас преследовало по деревьям, стало удаляться в сторону этого воя. Шум и треск стали еле-еле слышными.

— На него переключилось, — задыхаясь от быстрой ходьбы, прошептал мой друг.

Обрадовавшись полученному дополнительному времени, мы, уже дыша полной грудью, поспешили своей дорогой.

Вдалеке послышался жуткий звериный рык, а затем последоваший за ним визг.

Вблизи раздался стук колес железнодорожного состава. Это придало нам новых сил. Но глубокий снег не давал нам двигаться с большой скоростью.

Вскоре мы снова услышали над нами треск сучьев, но уже осознавали, что скоро выйдем из леса.

Оно прыгало у нас над головами и не собиралось к нам приближаться. На выходе из леса, там, где деревья стояли уже не так плотно друг к другу, оно перестало нас преследовать.

Уже переходя насыпь, мы услышали со стороны леса продолжительный свист. Скоро мы были уже на участках.

Растопив камин, согревшись, я вдруг подумал: «А может, оно нас защищало? Только вот от кого?».

История с просторов сети интернет.

P.S. Как вы думаете кто же это мог быть?