Лига Писателей

Предыстория. Как-то в сети прочла рассказ, составленный только из слов на букву "П" и написанный отцом и сыном, кажется, для школы. Вдохновившись очень забавным и удачным образцом, в течение пары дней сочинила рассказ на букву "С". Текст, конечно, очень перегружен, но в этом и состояла моя цель — использовать как можно больше подходящих слов на "С".  И условием было использование каждого слова только один раз.

Итак, поехали.

СЕЛЬСКОЕ СЧАСТЬЕ

Смеркалось. Слобода сияла сизоватым светом. Светились слабо согретые солнцем сады. Стояли снопы скошенного сена. Слетала солома с сеновалов, сшибая со стрех суховей. Сыпалась сирень. Со станции спешили столяры, слесари, скорняки, старьёвщики, скупщики, стекольщики, стирая ступнями сырые стёжки. Семенили старушки. Степенно ступали солдаты, скрипели сапогами. Съезжались старожилы. Стриженый станционный смотритель снисходительно следил, стильно состроив суровость. Сутулый стрелочник, соблюдая субординацию, сосредоточенно совмещал стрелки.

Соблазнительно свистели скворцы с соловьями. Селяне смахивали сор со столов, стелили суконные скатерти, ставили самовары. Сноровисто сновали слуги. Собрались студенты, стерегли свои скромные стипендии. Серьёзный сторож собственноручно сортировал сеялки,  соковыжималки, станки, спецодежду, скрупулёзно сверяя со списком состав склада. Снаружи слонялся со старорусским словарём сухонький служащий сельсовета, составляя странные стилистические софизмы.

Седой старик сидел согнувшись, сушил свою сорочку, стряхивал с сюртука сухие стебельки. Сероглазая сноха стирала ситцевый сарафан, сдерживая слёзы: спесивая свекровь сегодня смотрела сурово, спозаранку сосчитав серебро с сервизами, суетилась, сопела, снимая стеарин со свечей. Самодовольный супруг, сровняв стамеской сруб, скрутил сигарку, съехидничал: «Со счёта сбилась?» «Скопидом, скаред, самодур, супостат!» — сердилась супружница. С сомнением сопоставляя суммы, суетливо сгребала сребреники с софы.

Смышленый сынишка-сорванец, стащив стеклянную статуэтку с соснового стеллажа, свалился со скамейки. Светловолосая сиротка съела солянку со сметаной, стёрла слюнки, сморкнула, скинула сандалеты, смиренно слезла со стула, стала сторожить серо-бурого сенбернара, сидевшего сбоку. Собака, скуля, сделала стойку.

Стрекотали сверчки. Сквозь синие сумерки сонного села стремительно скользнула стрекоза.

«Скучаешь, соседка?» — сочувственно спросил Серафиму священник сельской синагоги, спрятав свёрток с семечками. Сообразительная селянка смекнула сразу, сверкнув серёжками, сноровисто сдвинула стограммовые стаканы, созерцая сосуд с сорокоградусной самоделкой. Старались сливать сивуху, скрывая склянку салфетками, смаковали севрюгу, стерлядь, сардельки, студень, сушки, сладости. «Сластёна… — Сердцеед…» — сдержанно смеялись собутыльники.

«Спаленка свободна», — смущённо сказала своему суженому симпатичная Сонечка, соблазняя сладким сном.

Слышны спокойные слова счастливого семьянина Семёна, созерцающего созвездия: «Сокровище… Сказка… Счастье…» 

Я до темноты ходил по улицам некогда родного города, заходил в до боли знакомые проулки и подворотни, несколько раз проходил мимо окон квартиры, что была мне домом. Сейчас же путь туда мне был заказан — меня там явно ждали. Я бы ждал, а они точно не глупее меня. Как минимум глупо на это рассчитывать.

Ночь опустилась на город плавно и незаметно. Просто в какой-то момент я понял, что на улице уже темно, и нужно искать место для ночлега. Благо ночи стояли тёплые, и я мог позволить себе сон под открытым небом на одной из лавок в парке. Он не был центральным, да и парком назывался больше по документам, чем по факту, представляя собой небольшую аллею между домами.

Путь к месту ночёвки не занял много времени — ноги сами несли меня туда. Что ни говори, а мышечная память страшная вещь. Зайдя в дальний угол парка, я долго и придирчиво выбирал на какой лавочке мне заночевать. Выбирать из двух одинаковых лавочек было очень сложно, поэтому я принял нестандартное решение — сдвинул их вместе, увеличивая площадь «кровати» и обеспечивая себе защиту от падения при поворотах во сне.

Несмотря на довольно жёсткую и весьма неровную поверхность, сон пришёл быстро. Стоило мне только закрыть глаза, как я выпал из этой реальности. Мир Морфея поглотил меня, унося в столь дальние дали моего сознания, что я не сразу поверил. Но узнал сразу.

Да, я узнал этот сон. Это был старый-старый сон, из далекого, как сейчас казалось, детства.

Тогда я видел его довольно часто и даже регулярно. Потом постепенно я стал видеть его всё реже и реже, и вот уже несколько лет я его не видел вообще. Даже успел забыть о нём, хотя это был мой любимый сон. После него я всегда просыпался полный сил и готовый к свершениям. Он не всегда был один в один, вернее даже сказать — никогда. Детали различались, но сама суть, сам мир, в котором я оказывался, всегда был один и тот же.

Это был наш мир. Почти. Это было словно изнанкой нашего мира, наполненной тенями, словно отражениями, копиями истинного мира. Первый раз я даже не сразу узнал свою комнату. С каждым новым сном я уходил всё дальше, исследуя Теневой Город. Дома, улицы — город был полон теней, которые словно жили своей жизнью, совсем не обращая внимания на меня. Иногда, правда, встречались обычные люди, которые меня замечали. Но стоило им меня заметить — я сразу просыпался, словно меня выдёргивали из сна.

Так продолжалось долгие месяцы, пока однажды в Городе ко мне не подошёл один старик. Он словно вынырнул из тени, из того «реального» мира в этот — теневой.

— Привет, Максим. Я давно за тобой наблюдаю. И не только я, — он улыбнулся мне абсолютно человеческой улыбкой, от которой стало немного не по себе.

— А… Вы кто? — я был чертовски удивлён. Ведь до этого момента меня либо не видели, либо держались на расстоянии. А тут мало того, что со мной заговорили, так ещё и знают моё имя.

— Мы с тобой познакомимся позже, Франк. Когда придёт время, а оно придёт. А пока… — он обвёл рукой окружающий город. — Почему бы тебе не изучить этот город?

— Изучить город? О чём ты? — Но ответа не последовало. Старик пропал, словно его здесь никогда и не было. А я проснулся.

И ведь действительно, я только гулял по городу, смотрел, но даже не пытался как-то взаимодействовать с Городом, коснуться теней или хотя бы просто открыть дверь. И в следующий свой визит в сон я решился действовать. В тот раз я оказался на одной из улиц Старого города — так мы называли частный сектор на окраине. Неширокая дорога в полторы полосы упиралась своими боками в ветхие и слегка покосившиеся заборы, за которыми скрывались не менее ветхие домишки. Я шёл не спеша, рассматривая заборы, которые, несмотря на отсутствие луны, были хорошо видны в своей призрачной теневой вариации. В домах спали люди и кошки, хотя последние просыпались, когда я проходил мимо. Везде было тихо и спокойно. Через несколько минут неспешной ходьбы по улицам я почувствовал смутную тревогу. С каждым шагом тревога нарастала, становясь практически осязаемой, обволакивающей меня. Мне даже пришлось остановиться, чтобы справиться с ней. И в этот момент меня словно дёрнуло в сторону одного из домов. Еле удержавшись на ногах, я взглянул на дом, что был прямо передо мной. Что-то было неправильное в нём, что-то, что несло угрозу. Я не сразу понял что это, а когда смог различить раскалённые угли, что выпали из печки на деревянный пол, впал в ступор. Мысли забились в голове словно охваченные огнём. Первой выскочила идея срочно проснуться и звонить пожарным. Но я не знал адреса и даже по карте бы не сориентировался, так как гулял тут без цели и, не запоминая маршрут. И только спустя несколько чертовски долгих мгновений, когда уже появились первые языки пламени, я решился действовать. Хотя бы попробовать.

Забор мне удалось проскочить с первого раза, и я его практически не почувствовал. А вот дверь в дом оказалась уже более существенной преградой. Да, она, как и весь остальной мир, была тенью, но тенью плотной, осязаемой. У меня ушло почти два десятка попыток, чтобы пройти сквозь неё прежде, чем это удалось. К этому времени на полу уже горел небольшой костерок, и пламя начинало расползаться всё дальше. Адреналин захлёстывал меня, заставляя сердце бешено стучать, а мозг работать на пределе возможностей. Единственным выходом, который тогда пришёл мне в голову, было потушить огонь. Самому. Меня он не обжигал, хотя я чувствовал его жар. Затоптать его у меня не получилось бы. Вернее на это ушло бы непозволительно много времени. А вот ведро с водой, выхваченное сознанием в этом бешеном ритме, удачно стояло на самом краю печи.

Пальцы упорно проходили сквозь тонкую жестяную стенку ведра, совершенно не желая, если не зацепиться, то хотя бы столкнуть ведро с печи. Огонь уже подбирался к вязаным половикам, и стоило ему хотя бы одним языком коснуться ткани — одним ведром пожар уже было бы не остановить. Не знаю, что именно произошло, но в очередную попытку пальцы таки зацепились за ведро, опрокидывая его на пол. Вместе с шумом упавшего ведра я услышал шум будильника.

Я проснулся.

Весь день я ходил как сомнамбула: сил не было, глаза закрывались, а про концентрацию и говорить нечего. Единственным, что безраздельно завладело моим вниманием, был сюжет в новостях о чудесном спасении от пожара в частном секторе. В одном из домов из печи на деревянный пол выпал уголёк, от которого уже занялись доски, но соседская кошка столкнула с печи ведро с водой, чем и разбудила хозяев, а заодно и потушила начинающийся пожар.

Да, это определённо была кошка.

Не смотря на то, что сон был знакомым, сил он не прибавил. Одно радует, и не отнял тоже. Рассвет застал меня на всё тех же лавочках, всё в том же парке. Какое-то время я ещё лежал, не открывая глаз. Мир менялся, менялся до неузнаваемости. Так мне казалось. Лишь через несколько очень долгих мгновений я понял, что мир не изменился, он остался прежним.

Изменился я.

До неузнаваемости.

Пожалуйста оцените первую главу книги и если не сложно накидайте критики и рекомендаций Заранее благодарю.

Пролог

Я человек образованный, читать умею, грамоте обучен, арифметик какой-никакой.

Вот только сейчас сидя в темном, сыром помещении, слушая всхлипывания перепуганных женщин и изнемогающих от боли раненых мужчин, я не был уверен, что 5 лет обучения грамоте как-то мне помогут.

По тёмному помещению туда-сюда шныряли лекари. Студенты. Первокурсники мало что умели и потому выступали в роли подмастерья для своих более опытных коллег.

Крики тех, кому не хватило обезболивающего, отражались от стен университетского подвала и казалось, исходили отовсюду. На моих глазах человеку в горло влили грамм триста спирта на пополам с водой в качестве обезболивающего и принялись бодрыми движениями зашивать разодранную ногу. Такой крик можно сравнить разве что со свиньей, если той при забое, не попали в сердце, и она с диким визгом носиться по всей деревне попутно заливая кровью землю под ногами.

- Эй, чего застыл? – Дёрнул меня Венс. Он был моим другом, учились на одном курсе и факультете на летописцев. Мой батька метил меня на врачевателя или на крайний случай арифметика. Вот только ни туда, ни туда я не попал, а вот на летописца взять согласились.

- Да, так – расплывчато ответил я.

- Да, не переживай ты, нас вон какие грозные вояки защищают. Как пить дать, переживём эту ночь.

Я не ответил, лишь кивнул, и продолжил созерцать творящийся кругом бедлам.

Вам, наверняка интересно, что произошло и почему мы тут в подвале сидим. Ну день был сразу скажем не простой. Война нашего королевства Лидерсхольд против империи Реганс, идёт уже больше года. И вчера ночью они форсировали реку Нидль. Наш доблестный градоправитель, разумеется -повёл войско встречать неприятеля. Но, то ли была на то судьба Богов, то ли тактический гений нашего бургомистра всё же преувеличивали и стоило отдать командование над войском генералу Штольду. Сейчас узнавать уже было поздновато. Конные отряды противника смели наше жиденькое сопротивление словно ураган сносит соломенные крыши домов.

Как только Регансы вошли в город, то заявили, что население никоим образом не пострадает. И подтвердили свои слова отрубленной головой местного трактирщика. Разумеется, после такой демонстрации, все кто был способен держать оружие взялись за него. А нас студентов как молодых и здоровых определили в местное ополчение. Я думаю, тот факт, что мы сидим в подвале, явно даёт понять, что наш импровизированный отряд быстро потерпел поражение.

Сложись ситуация по-другому, и защита города упала бы только на наши плечи, то мы уже болтались бы на виселице, а город перешёл бы под знамя Реганс. Но тот факт, что бургомистр успел нанять три отряда наемников, помогает городу держатся и по сей момент.

Один отряд был из уроженцев Лидерсхольда. Более чем три сотни отборных наемников.

Вторыми были наемники из Диких Земель. Орки, пришедшие когортой.

Третьи были на подхвате. Пол сотни крепких и бородатых гномьих морд. Их задачей была охрана важных точек и сдерживание противника.

Ну а мы, после того как получили удар как по физиономии, так и по гордости быстро превратились из ополченцев в лекарей или помощников. Из тех, кто был со мной рядом убить хоть одного противника успел лишь тот самый Венс. Он был сыном человека, державшего 5 ферм и потому хорошая наследственность и питание сделали его, двухметровым, здоровым лбом. А ему под руки попался какой-то копейщик, вот он и огрел его по лбу алебардой.

Орки всей когортой рванули сдерживать противника в сторону базара, а Лидерсхольдцы в сторону отвесной стены резиденции бургомистра.

- Войска вертаются – Шепнул мне какой-то старик.

Я поднялся на второй этаж подвала и посмотрел на выходящее на улицу окно.

Войска и вправду возвращались. Вот только их было до жути мало. Человек двести общим числом и того не наберётся. А ещё как оказалось они не возвращались, а убегали. Они повернули лошадей в сторону тракта и галопом понеслись прочь.

В подвале осталось куча раненых людей и пять гномов которые нас и охранили. Отряды врага пока не спешили продвигаться, видимо ожидая ловушку внутри города или думали, что тут ещё есть резерв.

А тем временем половина города уже была охвачена огнем.

-Сука- я тихо выругался себе под нос.

Сидеть здесь и дальше бездействовать было невыносимо. Я пошёл прямиком, к тем гномам, которые, судя по всему, готовились сваливать и уставился на них не зная, что сказать.

- И долго пялиться будешь? Так и до дыр в спине не далеко-проворчал гном двигая своей длинной, с проседью бородой.

- И куда вы теперь? Без лошадей далеко не сбежишь.

- А мы и не собирались. – ответил гном и жестом позвал меня поближе.

Я думал они пакуют вещи, а они их только разбирали. Весь проход был заставлен ловушками. Связанные нитью пороховые бомбы, подвешенные к стене смазанные ядом острия стрел. На потолке над входом висел зажигательный механизм, привязанный к дверной ручке.

Я услышал звуки копыт.

Гном посмотрел на меня и ощерившись засунул в ружьё два патрона. Голоса были совсем рядом, звук шагающих железных ботинок, поворот дверной ручки, и взрыв… Пламя охватило всё помещение.

Тут я почувствовал тычок в плечо.

Глава первая.

- Да сколько можно! Готфрид, вставай!

Меня за плечо тряс Венс, видимо во сне я опять саданул ему чем-то и куда-то. В последнее время меня часто посещает сон, в котором мы убегаем из горящего Нидльсхорда, и я довольно часто кручусь во сне, а потому спящий рядом со мной в палатке Венс уже в седьмой раз получает по физиономии рукой.

- Да-да, извини – пробубнил я и увидев льющийся сквозь шатер свет, начал вставать и одеваться.

- Ну да извини, а между-прочем получить локтем в живот не так уж и приятно, при том, что два раза подряд. – Жаловался Венс одеваясь.

Жаловался он скорее для проформы, с его богатырским сложением мои тычки были ему не больнее комариных укусов.

Я кое как оделся и пошёл смывать сон в бочке с водой. Умывшись, я осмотрел своё лицо. Да уж, а я изменился за прошедший год. Из отражения на меня смотрел черноволосый парень с кислой миной. На лице был небольшой шрам, идущий от щеки к подбородку.

Выйдя из палатки, я поздоровался с уже бодрствующим капитаном нашего отряда. Им был тот самый гном, который успешно подорвал подвальчик и сумел вывести нас из города подземной тропой. После чего заявил, что набирает людей в команду, ибо из всех пятерых гномов, остался лишь он и стрелок. Один умер вовремя продвижение по тоннелю, у него была довольно серьёзная рана, швы на которой разошлись, когда он навернулся, споткнувшись об камень. Второй решил, что ограбить простолюдинов будет неплохой затеей и спер у местного проповедника книги и крестик. Когда всё прояснилось проповедник невесть, где заимевший кистень проломил вору голову. Последний же решил, что войны с него хватит и покинул команду. Я б вернулся к батьке, да вот только он как отдал меня на обучение поехал торговать в восточные земли и пропал в районе пустынного Сандала, а мама со своим хахалем укатила от нас ещё когда мне и десяти не исполнилось. А так как учёбы мне больше не видать, я решил, что в наёмниках не так уж и плохо.

Венс же пошёл за мной потому, что фермы его отца пожгли, и тот решил уйти на пенсию вместе с женой. А потому, сказал Венсу что тот уже вырос и пускай сам решает, как ему быть. Но не желавший обременять себя мыслями о будущем тот просто пошёл за мной. И вот уже больше года мы в отряде.

- Ну что, давай выходить, завтрак скоро должен быть, а Торри вчера оленя подстрелил, ух чувствую каша будет, что надо. – Венс привыкший к хорошей еде словно ребёнок радовался каждый раз, когда нам перепадало поесть, что-нибудь мясное, а ещё лучше просто мясо.

Я лишь молча кивнул и натянув сапоги выскочил из палатки.

Слепящий свет с новой силой ударил мне в лицо и проморгавши я осмотрел нашу стоянку.

Торри, тот самый гном стрелок сейчас колдовал над казаном с кашей и судя, по всему каша почти готова. Рядом с сигарой в зубах сидел и задумчиво смотрел на карту капитан Гарн, его лысая голова на солнце отдавала бликами, а чёрная как смоль борода постоянно двигалась вслед за челюстями. У него была дурная привычка слегка пожёвывать сигару.

Рядом с капитаном натирал до блеска свой меч здоровый и немногословный орк Зугруб. Его зелёная кожа блестела на солнце, а клыки тои дело двигались со стороны в сторону. Он нагнал нас по дороге. И сказал, что его отряд распустили, и он желает работать с нами. Капитан разумеется принять его, всё же он был крайне опытный вояка, а размер его ятагана которым он к своей чести спокойно управлялся одной рукой, не оставлял сомнений в его полезности. Ещё одним бойцом в нашей команде был тот самый священник, убивший вора. Рэндальф носил с собой тот самый кистень, и сказав, что в пути вместе с нами сможет не только сражаться, но и вымолить прощение нашим душам. Сейчас этот богоугодный человек ещё спал в окружении трех пустых фляг, ранее наполненных вином.

Последним из нашей братии был северянин со звучным именем Волфхарт. Довольно худой, но жилистый, а ростом не уступающий Венсу. В лагере его сейчас не было.

- Ну что там у нас с едой? Торри! – Окрикнул повара Венс и бодро затопал в направлении котелка.

- Да погоди ты проглот! Мясо нужно хорошенько потушить! Чтоб соки в кашу пошли. – Менторским тоном сказал гном и продолжил уверено следить за варевом.

- Эх… - Жалобно вздохнул парень и плюхнулся на мешок рядом с костром. И с грустным и голодным видом стал рассматривать котелок.

Я решил, что не плохо было бы перекинутся парой слов с Гарном и определить наш маршрут.

- Капитан, что там у нас по плану? – спросил я, подходя к задумавшемуся гному.

- Да сам пока не знаю. Денег у нас кот наплакал. А ближайший город, где можно нормальный заказ найти, в двух неделях пути отсюда.

- А могли же в Донфорте взяться за ведьму. Она одна была, да и слабачкой оказалась к тому же. Её вон десяток крестьян с вилами да цепами уложили. – Напомнил я наш недавний промах.

- Да что вы заладили. На ведьму они хотят! Да, эта слабачка была, а коли оказалась бы сильной? Вот и кормили бы падальщиков в той пещере. А то шо крестьянам повезло на дуру набитую нарваться которая в колдовстве понимает не больше, чем я в арифметике то уж извините-воля случая - Вспыхнул капитан.

- Ну, так давай ждать пока нам с небес заказ упадёт. И так уже вчера Волфхарт с Торри от лесничего ноги уносили, за то, что оленя из графского леса подстрелили- Я уже сильно распалился, и потому наш спор, как это у нас бывает перешел на повышенные тона.

- Ух какой умный то-всплеснул руками Гарн. – Год то еле проходил, и уже жизни учит, а сам меч в руках толком не удержит- Не на шутку зарделся капитан.

- Так всё хватит! – Громкий, рокочущий словно камнепад, голос Торри быстро прекратил перепалку. – Вставайте и завтракайте. За едой и обсудим дела всей командой.

Мы с капитаном переглянулись, но спорить со стариком не стали, и молча пошли к котелку. Все же нам с капитаном такие пререкания не впервой и реакцию Торри на такое мы уже давно знаем.

Дождались пока Волфхарт вернётся с разведки и уселись, подставляя повару пустые тарелки, и поудобнее укладывая урчащие животы. Первые несколько ложек прошли в молчании, но вот когда к нам присоединился Рэндальф и предложил нам по стаканчику винца, общение уже пошло более спокойно и расслаблено.

- Ну давай Волфхарт рассказывай, чего надыбал и чего услышал. – сказал Капитан, передавая тому стакан с вином.

- Ну значится, в Выгосе хороший заказ есть. Цельную сотню золотом дают. Но правда за болотину.

- Ну опять двадцать пять. А, есть заказы без вот этого всего колдовства? – спросил капитан.

- Есть, но правда в Кальснорте. Там шайка бандюганов завелась, девиц говорят портят, и амбары обворовывают, может и убивают-отчеканил разведчик.

- Ну этот Кальснорт, отсюда в пяти днях пути. Мы за это время с голодухи сбрендим. – махнул рукой капитан и отложив пустую тарелку вытащил очередную сигару из кисета.

- Ну и говорят в Вуддморте можно за поиск дезертиров взяться шестьдесят монет золотом дают.

Волфхарт закончил с новостями, и взялся доедать кашу, мы последовали его примеру и с удвоенной силой начали поглощать еду. Готовил Торри надо сказать очень неплохо, каша была довольно влажной и не переваренной, ну а кусочки оленины бережно порезанные и хорошо потушенные, явно были вне конкуренции.

Закончив с завтраком, Торри принес всем по чашке травяного чая. Все разобрали свой чай, и взялись обсуждать сложившуюся ситуацию.

- Так ребята, давайте думать вместе. – Уже спокойно сказал капитан, сделав глоток чая и затянувшись сигарой.

Первым слово взял наш повар.

- Я думаю, надо всё же в Выгос, там и запасы пополнить можно, и оленину продать, обменяв на копчёности. Сырую то жалко, испортится.

- Поддерживаю – коротко и по делу сказал орк.

- Я тоже-вставил Венс.

- Поддерживаю – сказал я

- Да давайте в Выгос – сказал священник.

Капитан осмотрел всех и выпустив клубы дыма сказал.

- Ну поторговать то зайти можно. Но вот за болотину не возьмусь и хоть убейте. Не хватало мне ещё за всякие глупости вас хоронить! с голодухи не умрём.

- Почему бы не сходить разок? Интересно будет и полезно. – Подал голос Венс.

- А вот ты мне скажи, ты наемник или колдун какой? Болотная ведьма существо странное, неведомое. Колдовать умеет, да и зверьё на болотах её слушается. Вон как змея болотная тебя в гузно укусит, что делать будем?

Венс подумав о своём раненом седалище быстро поник.

- То-то же! Доберёмся в Выгос там переночуем и дальше двинемся заказы искать. Я, думаю в Кальснорт пойти или на крайний случай в Вуддморт-сказал капитан, определяя дальнейший путь команды.

Спорить на этот не стали. А потому решили, что к полудню будем выдвигаться.

Нас с Венсом отправили напоить лошадей водой, а остальные принялись наполнять телегу нашими пожитками. Поить лошадей мне нравилось, они были крайне воспитанными животными, и охотно отзывались на ласку и любили, когда я подкармливал их чем-нибудь вкусным. На пример гнедая уж очень любила яблоки, а вороная любила морковку. Но так как с деньгами были проблемы они обошлись водой и по яблоку каждая. Закончив, мы подвели лошадей обратно к лагерю и запрягли в телегу.

- Ладно ребятки, думаю можно двигать - Окрикнул всех Гарн и запрыгнул в телегу.

Все быстренько залезли внутрь, а капитан, ударив поводьями отправил телегу вперед. Волфхарт как самый зрячий запрыгнул рядом с капитаном, и пока тот сосредоточился на дороге он высматривал потенциальную угрозу.

Дорога обещала быть довольно долгой, а потому Рэндальф шустро выудил из сумки бурдюк с вином и с наслаждением приложился к горлышку.

Капитан запрещал пить вовремя переходов и сражений, но так как Рэндальф пил на каждой остановке, несколько глотков вина не могли довести его до нужных кондиций, и он в любом момент мог выскочить из телеги и вместе со всеми принять бой. Но на всякий случай капитан предупредил его, если тот надерётся и не сможет участвовать в бою, он, во-первых, отнимет у него весь месячный заработок, во-вторых, запретит пить вообще.

Так неспешно под звуки цокающих копыт и поскрипывающих колес телеги, наша компания потихоньку добралась до Выгоса. Город надо сказать довольно большой, несмотря на то что за последние 3 года пережил две осады. Сначала Регансы отобрали его у Лидерсхольдцев а потом спустя полтора года уже Лидерсхольд вернул Выгос себе. Город был крайне богатым, всё-таки ближайший к нему был Кальснорт, а это как уже говорил капитан около пяти дней пути. Вот сюда и ходят торговать или переночевать, поев перед этим горячей похлёбки с добрым ломтем свежего хлеба.

Капитан подвёл телегу к стойлам и отдав немного денег конюшему, попросил напоить лошадей и на сено не скупится. После чего подошёл к нам и определял каждому задачу.

- Надо поделится одним пойти на торговлю, другим постеречь телегу, а ещё кому-то за ночлег договорится, да новости разузнать. Вдруг заказ какой на местной доске есть, пускай и не дорогой, но и то хлеб.

- Ну так и кто куда? – спросил Волфхарт уперевшись спиной о телегу.

Капитан определил так: Я, Венс и Торри идут торговать, Волфхарт и Зулгруб сторожат телегу, а они с Рэндальфом пойдут ночлег искать да сплетни слушать. Пояснил он своё решение тем, что Венс будет таскать мясо, я как потомственный торговец буду выбивать лучшую цену, а Торри подберёт хороший товар. Волфхарт и Зулгруб, самые молчаливые из нас и качественно пообщаться по поводу работы не смогут. А Рэндальфа одного с деньгами он не отпустит даже если тот поклянётся, что пить не будет.

И вот сейчас мы таскались по вечерней ярмарке, вслед за Торри и ждали пока наш повар выберет качественный провиант.

Шум на ярмарке стоял такой, что аж уши болеть начинали, да ещё и по сторонам надо смотреть, что б мелкие ворюги карманы не обчистили. Щипачей среди бедных детишек на любой ярмарке хватает с головой. Отец всегда учил меня держать уши востро, а ни то обворуют и пропала торговля.

-Подходите, лучшие засоленные потрошки оленя – верещала на всю ярмарку полноватая женщина лет сорока пяти с ярко каштановыми усиками.

- Свинина копченая, ушки свиные, - кричал худющий дедок весь покрытый сединой и при этом активно жестикулировал.

Таскаться по ярмаркам, не самое приятное задание, после целого дня езды, но ради справедливости нужно сказать, что стольких часов сидения в телеге размять ноги было приятно.

- Ну сколько можно, Торри купи уже что-нибудь у меня так руки отвалятся всё это за тобой таскать. – Пожаловался Венс стараясь обратить на себя внимание.

- Да не ной ты, зря что ли такой детина вымахал. Вот что тут можно купить, сам посмотри это разве мясо? – сказал гном и бесцеремонно схватил с прилавка кусок плохо засоленного мяса. – Оно же протухнет через два дня, и потом будем каждый куст по дороге удобрять. – Проворчал старый повар и не обращая внимание на восклицания продавщицы продолжил путь.

Торри крайне придирчиво относился к выбору продуктов. Если верить словам нашего капитана, то он всегда интересовался приготовлением еды. А отец охотник безошибочно умеющий оценить качество мяса, привил Торри любовь к хорошим продуктам ещё с детства. И сейчас пока мы двигались он начал лекцию о том, как выбрать хорошее мясо и забраковать плохое.

— Вот смотрите, если мясо рыхлое, или пахнет плохо — значит протухшее или начинает тухнуть, такое покупать упаси боже. Если оно по цвету какое-то не такое или склизкое, то тоже покупать не стоит скорее всего уже порченный товар.

Тут вдруг он запнулся на полу слове и остановившись указал рукой на небольшого мужчину, стоявшего за прилавком. Тот был ростом чуть выше, чем гном и довольно худощав, весь покрытый сединой. Торри быстренько засеменил к прилавку.

- Здравствуйте, а это что за мясо? – вежливо поздоровался гном.

- Здравы будьте хлопцы, да знамо, что за мясо свинина, вот намедни хряка заколол да, закоптил.

Торри придирчиво осмотрел кусок мяса и повернувшись к нам сказал.

- Смотрите это хороший продукт, качественный. – Взяв его в руки он несколько раз надавил на него пальцами, а потом поднес к лицу и принюхался.

- Упругое и приятно пахнет дымком, вот таким должно быть копчёное мясо.

Мы с Венсом кивнули ему в ответ, стараясь состряпать максимально понимающие физиономии.

- Приятно видеть разбирающегося человека, ой кхм, то есть гнома. – Сказал старик и улыбнулся приятной мягкой улыбкой.

- И мне приятно, что ещё остались люди, которые умеют делать хорошо и не дерут за свой товар втридорога-вмешался я в разговор. Сейчас самое время, чтобы сбить цену и постараться обменять оленину по более выгодной цене.

Услышав эти слова, дедок сразу же подозрительно посмотрел на меня видимо понимая, что придётся торговаться.

- Ну так покупать будете я так понимаю? – спросил дед, посмотрев на меня.

- На оленину обменять хотели, свежайшая, да ещё какая молодая вот смотрите. – сказал я и выудил из мешка Венса добротный кусок оленьего мяса. Стандартная цена оленины к копчениям разного рода была 1к2. Один килограмм копчёного мяса к двум оленины. Но у нас этой оленины килограмм пятьдесят максимум, так что надо было сбивать цену.

- Ну мясо вроде не плохое, можно и поменяться. – сказал дедок осмотрев мясо подобным Торри образом.

- Ну один к одному я думаю самое оно будет что скажете? – сказал я с уверенным лицом не сбрасывая маску добродушия.

- Да вы чего ребятки, откудова ж такая цена, один к двум меняться будем. – сказал дедок, уперев руки в бока.

- Да вы посмотрите какое мясо, да ещё и откуда. – не уступал я.

- Мясо хорошее спору нет, да и олень видно молодой, но один к двум побойтесь бога, грабеж же чистой воды. – возмутился тот.

- А олень то у нас не простой. Мы его в лесах графских добыли, вы подумайте их же там подкармливают специально, там мясо вкуснейшее продадите за бешенные деньги-сказал я надеясь, что это сработает.

- И откуда ж у вас такой олень, то взялся? – недоверчиво посмотрел старик.

- Так сами посмотрите, мы ж наёмники, в награду отдали лучшего оленя графа Фон Зерна-

Старик, услыхав имя покровителя здешних земель, оттопырил глаза и ещё немного поспорив, всё-таки согласился обменять один к одному. Мы свесили пятьдесят пять кило мяса. Обменяли сорок пять, а остальное оставили для обмена на галетки и кой-какие напитки.

Довольные мы всей компанией возвращались обратно. Навесив большую часть нашей поклажи на Венса мы, уже не торопясь топали обратно к телеге.

Вдруг на глаза мне попалось, висящее на столпе объявление. Подойдя, ближе я увидел, что это тот самый заказ на болотину. Но детальнее осмотрев листок я увидел имя заказчика. А точнее заказчицы. Роза Лаяр.

Это имя быстро выудило из пучин моей памяти образ этого человека. Добрая улыбка и красивая, длинная, чёрная, коса. Приятный запах духов и смешные песенки, которые тётушка пела мне, когда навещала нас. Роза Лаяр-жена моего давно почившего дяди. Он умер от красной лихоманки, когда мне было двенадцать. И оставил после себя вдову и дочку которой было всего-то десять. В голову полезли воспоминания с дня похорон. И тело дяди, крупное и слегка пузатое, посеревшая кожа и лучшие одежды, в которые его только могли одеть. Они с отцом были крайне близки, а потому это была большая утрата для моей семьи. Когда мать укатила к любовнику, они часто нас навещали, отвлекая нас с папой от плохих мыслей.

- И чего ты застыл, читать разучился? – отвлек меня от мыслей Торри. – Давай пойдём, капитан всё равно на болотину не согласится.

- Да нет, не разучился – тихонько прошептал я, слегка помедлив. – Этот заказ, подала моя тётка. – сказал я и ткнул пальцем в имя заказчика на листке.

Парни подошли поближе, и всмотрелись в листок.

- Ну да, фамилия твоя- сказал Венс.

- Ты никогда не говорил, что у тебя родичи в Выгосе есть. – подметил Торри

- Да как-то и сам запамятовал. Не к тому было, сначала учёба пошла по известному месту, потом с вами ходить начал, а там учёба у Зулгруба, заказы, туда-сюда- Пробурчал я ошарашенный тем фактом, что за каких-то пять лет сумел забыть столь близкую родню.

- Ладно, давайте в лагерь, а там с капитаном поговорим вместе, не знаю как у вас у людей, а вот у гномов принято помогать родичам если можешь. Скажешь, что родня и он согласится, а я на твою сторону встану. – сказал Торри и повернувшись потопал в сторону

Глава 4

Путь в горы лежал через центр города. Пусть он был и не большим, но людей в центре хватало. Несмотря на полдень и яркое солнце, тени казались темнее и гуще обычного. Прохожие этого словно не замечали, стремясь быстрее попасть в тень, спрятаться от палящего солнца. Некоторые даже косо смотрели на меня, маневрирующего между особо крупными тенями от зданий, машин, деревьев.

Я был готов поклясться, что тени следовали за мной, следили. Словно в них кто-то меня ждал. Но зачем? Те же тени, что обойти никак не мог, старался проскочить как можно быстрее. Люди смотрели на меня как на не самого психически здорового. Но мне было всё равно. Меня гнал страх. И с каждой минутой, с каждой пройдённой тенью, с каждым взглядом, что я ловил из тени, этот страх рос, становясь паникой. В голове роились сотни мыслей, даже не пытаясь собраться в сколько-нибудь стройный поток. За эти два неполных дня произошло много. Слишком много.

Вырвался из этих мыслей я только в лесу, когда чуть не упал, запнувшись об торчащий из земли корень. Лес окружал сотнями стволов, а кроны почти полностью закрывали небо. После оживлённых улиц города здесь казалось стояла густая звенящая тишина. Постепенно стали различимы пение птиц и шелест крон. Потом я услышал шёпот сотен голосов. Нет, они не звали меня. Они говорили между собой, но о чём — я разобрать не мог. В один момент голоса стихли, словно их выключили. А я всё так же стоял растерянный на вершине небольшого холма, открытого всем ветрам и лишённого даже толики тени деревьев.

Каменная крошка, покрывавшая холм завибрировала и, казалось, немножко приподнялась над землёй.

— Ты нам нравишься, — глубокий раскатистый бас звучал со всех сторон, проникая в сознание, заставляя оцепенеть.

— Ты достоин. — Сознание начинало рисовать диковинные, и даже пугающие образы оживающих каменных гигантов. Тепло отказывалось повиноваться.

— Мы ждали тебя, — сотни маленьких камушков начали облеплять моё тело, словно кокон. Сознание покидало меня…

ГЛАВА 5

Голова дико болела, как после хорошего сотрясения. Хотя было бы чему сотрясаться. Но и на похмелье не похоже. Или всё-таки похоже? Но вроде вчера не пил. Или пил? Туман в голове не хотел рассеиваться, открывая тайну прошлого. Спустя, казалось, вечность я смог открыть глаза. Прямо надо мной в нескольких метрах нависал каменный потолок.

Осмотревшись, я понял, что лежу на небольшом каменном ложе в какой-то пещере с идеально ровными стенами — без следов дверей или проходов. Только у одной из стен, если у круглой пещеры можно выделить стены, виднелась каменная фигура человека. Она не напоминала скульптуру мастеров, скорее, детскую попытку сделать человечка: грубые черты, угловатые формы.

— Зашибись. По ходу, тут мне устроили комфортабельный саркофаг с минимумом удобств, — больше по наитию, чем по необходимости я коснулся кулона, проверяя его на своей шее. Кулон отозвался на прикосновение теплом и покалыванием в кончиках пальцев.

— Ты очнулся, — по пещере прокатился глухой и низкий голос, заставивший меня вздрогнуть и почти подпрыгнуть на месте. От неожиданности. Исключительно от неё.

— Спасибо, я уже в курсе, — попытался отшутиться я, ища источник звука.

— Успокойся. Мы не хотим причинить тебе вреда. Иначе, почему ты очнулся?

Осознав, что звук идёт из той самой статуи у стены, я был готов завизжать и грохнуться в обморок, но остановило меня от этого крайне неблаговидного поступка только одно — голос был знакомым. Именно его я слышал где-то на задворках сознания каждый раз, когда гулял в горах.

— Кто ты? — я немного замялся, находясь в полной растерянности. Ещё бы, вчера я был обычным парнем, а сегодня…

— Я не бог. Тем более не из скалы. Тебе может быть знакомо моё имя — Доргда, — голос был абсолютно лишён эмоций, словно механический. Но в нём чувствовалась жизнь, чувствовалась душа.

— Ты и есть скала, — догадался я, смотря на аватар Духа Скал.

— Меня так называют. Вернее нас. Нас много, но я един. Мя.

— Мя? — вот чего, а кавайностей от Духа Скал я точно не ожидал.

— Мя, — подтвердил Доргда — Категория бытия, определяющая многообразие всего сущего в его единстве.

— Легион. Тебе бы ещё снайперскую винтовку, и, можно считать, косплей удался, — неудачные шутки всегда сыпались из меня, когда я пытался скрыть неловкость или растерянность.

— Успокойся. У нас ещё много дел.

— Каких дел? Что я должен сделать?

— Ты — успокоиться. Остальное — наша работа. Видящие найдут тебя везде, а Ходячие — подстерегут в ближайшей тени. — Кулон услужливо снабжал меня информацией, чтобы я понимал хоть что-то из того, о чём говорил Доргда. — У них есть твоя ДНК, но нет твоих мыслей. Мы дадим тебе новое тело и скажем, где найти учителя. Твои силы выросли, многократно выросли, но ты не умеешь ими пользоваться.

— Но, зачем? А главное почему? — информация лилась на меня как из ведра, лишь порождая новые вопросы и совсем не давая ответов.

— Мы хотим жить. Мы видим далеко вперёд и помним далеко назад. Этому миру нужен новый Хранитель. Ещё есть время, но уже скоро его не будет. Нам тяжело сейчас, но мы умеем ждать. И наше ожидание было вознаграждено. Все мои братья ждали твоего прихода.

Я не понимал ничего. Слишком всё было сложно, непонятно и свалилось в одночасье. Вернее, почти ничего. Я понимал самое главное: если я не соглашусь — я умру. И выход у меня только один.

— Я согласен, — произнёс я, стараясь придать голосу твёрдость. Но, кажется, у меня не получилось. — Что нужно делать?

— Ложись. Закрой глаза и расслабься. Будет холодно, — безэмоциональность его голоса несколько пугала, совершенно не придавая уверенности.

Каменное ложе было весьма удобным, словно сделанным под меня. Хотя, скорее всего, так и было. Стоило мне устроится поудобнее и закрыть глаза, как я почувствовал холод, сковывающий мои руки и ноги. Но страха не было. Уже не было. Как и пути назад.

Как и меня. Прежнего.

«31 июня в Хрустальном зале филармонии Бабочка Клавиш Кира Цикорская сыграет секстет “Сны Полиса” и кантату “Вздохи гейши”»

Ветка яблони в черноте клавиш и собственное лицо — бледное, с кроличьим взглядом, будто её ослепила вспышка. Кира всмотрелась в свою фотографию на афише и закрыла глаза.

— Кира Александровна? Запускаем?

Она метнулась взглядом к экрану.

— Да.

— Пришлём экземпляр в субботу. Всего доброго!

Зум отключился. Кира обмякла в кресле и стиснула пальцы. В ушах звенела кантата и, словно аккомпанемент, — шум крови.

Вдох. Выдох. В этом нет ничего страшного. Она делала это десятки раз. Сделает снова.

Пальцы сами легли на клавиши, набрав: «Афиши не печатаем. Концерта не будет».

Взглянув на то, что написала, Кира опустила руки.

Остался месяц, и три четверти билетов раскуплены ещё до выхода анонса.

…Едва дотерпев до утра, она набрала Клару Игоревну. Всё, что хотелось сказать, выкристаллизовалось ещё ночью; с губ почти сорвалось «Давайте отменим концерт, потому что…»

Слушая гудки, она скользила взглядом по фотографиям. Вот маленькая Кира выглядывает из-за пианино. Вот отличница Кира играет на выпускном. Кира-студентка задумчиво наигрывает «Джона Грэя». Раскрасневшаяся Кира после экзамена в консерватории…

Прерывая воспоминания, пискнул новый комментарий под видео. Чаще всего отзывы были короткими: «Восторг!», «Вы — дыхание клавиш!»… Кира посмотрела превью, уверенная, что увидит очередное «Обожаю вашу игру».

И застыла.

«Ты играешь про меня, про себя, про всех нас. Ты одна из нитей, которые всё ещё держат мир. Пожалуйста, продолжай. А я всегда буду рядом, преданная тебе до последней ноты. М.»

Тут же мелькнуло новое уведомление — комментарий под «Аэрусом»: «Это полёт, и стремление, и сама жизнь. Ты создала свой аэрус вместе с композитором и инженером. Свой, ворвавшийся в наши души. М.»

Прозвенел третий комментарий — к «Весенней элегии». «Если бы ты была средневековым воином, твоим фортепиано стал бы меч, увитый вьюном и лилиями, воскрешающий и прекрасный. М.»

Кира заглянула в профиль М., увеличила аватарку и чуть не выронила телефон. Быть такого не может.

Впрочем, нет. Сходство колоссальное, но М. — темнее, и брови решительно сдвинуты к переносице — выражение, Кире совсем не свойственное.

«Я узнала, что ты хочешь отменить филармонию. Пожалуйста, не надо. Если ты хочешь добиться настоящего con fuoco, если хочешь сыграть не просто «Сны Полиса», но саму «Бесконечность огней» — тебе нужно выступить на этом концерте. Это ступень, понимаешь? Пожалуйста, прошу тебя, не отменяй! М.»

Кира испуганно сообразила, что ещё никому не говорила, что хочет отменить концерт. Откуда об этом узнала М.? Кто она? Может, какой-то хейтер, хочет втереться в доверие, а потом выбить из колеи? Киру и выбивать не надо, она и так на волоске…

«Если захочешь, можем встретиться. Я живу рядом».

«Кто ты?» — набрала Кира.

Провокация? Попытка выманить? Может быть, ей хотят сломать руки, облить кислотой?

«Я давно слежу за твоим творчеством и взлётом. Ты мой кумир. Пожалуйста, давай встретимся».

Это было самым безумным, что можно было сделать, — встретиться с незнакомой и, кажется, полусумасшедшей фанаткой. Но…

«Я заслушала “Аэрус”, и “Призрачного”, и твой “Экспромт в будущем времени”. То, как ты играешь, вытягивает из чёрной глотки. Я давно хотела с тобой увидеться, но боялась написать. Встретимся через двадцать минут у твоего подъезда?»

Откуда М. знает, где она живёт? Откуда знает про «Экспромт»? Кира редко играла свои сочинения, а «Экспромт» и вовсе слышала только Клара. Откуда М. знает мечту про «Бесконечность»?!

Кира закрыла глаза, захлёстнутая недосягаемым: сыграть «Бесконечность огней Полиса». Сыграть грандиозную коду симфонии в том единственном месте, где это прозвучало бы так, как задумано композитором. Но… В Шафран-холл попадали лучшие из лучших, пианисты с таким послужным списком, какой не снился Бабочке Клавиш.

«Если хочешь сыграть не просто “Сны Полиса”, но саму “Бесконечность огней” — тебе нужно выступить на этом концерте. Это ступень».

Может, в этом есть смысл. Может, есть смысл встретиться с М. и понять, откуда она знает так много.

***

— Кира? — услышала она из темноты и резко обернулась.

— П-привет. М?

— М, — улыбнулась девушка, протягивая руку. — Ну как ты?

От этой улыбки, от низкого, с хрипотцой голоса, от спокойного весёлого взгляда пропали все мысли о подвохе. Кира ответила, будто старой знакомой:

— Жутко боюсь. Мне кажется, я налажаю и разочарую всех, кто придёт.

— Почему? — удивлённо спросила М., и вспыхнули фонари. — Ты ведь всегда справлялась!

— Сама не знаю, — ответила Кира, вглядываясь в фанатку и отмечая сухожилия на руках и проступавшие вены. — Вы… ты тоже пианистка?

— В некотором роде. Говорят, у меня идеальные слух и память.

— Мы, наверно, учились вместе? Ты из-за этого столько обо мне знаешь?

М. глянула косо.

— Кира, я… как бы не существую.

Кира на автомате вскинула руку и потрогала девушку. Материальная. Живая.

— Ты не поняла ещё?.. Кир?..

Кира посмотрела на на неё и захохотала.

— Ты же не моя галлюцинация.

— Нет, — тихо ответила девушка. — Я твоя Мечта.

— Мечта? Значит, ты играла в Шафран-холле? И Рахманинова сыграть хватает растяжки? И не волнуешься перед концертами?

Мечта остановилась. Серьёзно проговорила:

— Нет. Я не сильнее тебя. Я так же боюсь.

— У тебя же идеальный слух и память, ты сама сказала. И руки идеальные для пианиста. И, судя по твоим комментариям, ты понимаешь музыку, а не просто все эти «звучишь, как солнце». Почему тогда боишься?

Кира остановилась, замолчала, потому что кончилось дыхание, — и только тут поняла, какой несёт бред.

— Слушай, — пробормотала она. — Откуда ты столько знаешь? Почему я раньше тебя не видела, если ты живёшь рядом?

— Я всегда рядом. Просто… ты слишком много сомневаешься. Забываешь обо мне. Если бы я была воином, я бы боролась за тебя. Но я могу только… комментировать. — Мечта слабо улыбнулась и развела руками. — Прости.

— Но ведь ты смогла встретиться со мной. Ты из плоти и крови. У тебя руки. Ноги. Ты просто меня разыгрываешь!

— Я твоя Мечта! — запальчиво воскликнула М. — А ты гнобишь меня, игнорируешь, вспоминаешь только изредка!

— Мечта, — презрительно протянула Кира, оглядывая растрёпанную девушку, нисколько не похожую на пианисток в лучших залах мира. — Да если бы ты была мечтой, ты бы помогала мне, а не грызла!

— Я веду тебя, Кира, а ты меня так не любишь! За что? Если бы я была звездой, я бы светила тебе! Если бы была дорогой, я бы тебе под ноги постелилась, чтобы ты прошла! Но я только Мечта… Всего лишь мечта.

— Что тебе надо? — рявкнула Кира, сворачивая к подъезду.

— Я только хотела убедить тебя не отменять концерт. Мы с тобой почти одно и то же, но я вижу чуточку дальше. И я знаю, что это очень важно! Пожалуйста, не отменяй!

Кира фыркнула, смерила расхристанную Мечту язвительным взглядом и вошла в подъезд.

Что только ни выдумают чокнутые фанаты. Пока это была самая дичь.

***

С утра ломило затылок, и на душе было так же гадко, как на улице. До филармонии оставалось четыре недели. «Пожалуйста, не отменяй концерт!» — вертелось в голове.

— Пожалуйста, не отменяй концерт! — передразнила Кира. С чего бы она должна отменять? Фига с два. И что за слова такие, кто их сказал? Что было вчера, что сегодня она чувствует себя так скверно?

Да, вчера же была та сумасшедшая, так похожая на неё девка…

Кира села за пианино и сердито пробежалась по клавишам. В лакированной деке отразилось хмурое лицо и сдвинутые брови. Видели бы её зрители. Какие там «крылья бабочки»! Это, как минимум, поступь гиппопотама…

Впрочем, не так плохо для вступления к «Бесконечности». Первые аккорды — они ведь и должны быть тяжёлыми. Хмурыми…

Пальцы сами побежали по клавишам. Забыв, что подходит к регтайму, который никогда, никогда не получался без запинки, Кира летела вместе с мелодией, чувствуя на лице сырой ветер, почти вдыхая запахи асфальта, цветущей вишни…

«Как ты?» — пискнул телефон.

— Да чтоб тебя! — рявкнула Кира, застигнутая в полёте, рухнувшая с эстакад Полиса на вертящуюся табуретку.

Опять эта сумасшедшая!

Кира вскочила и брякнула турку на плиту.

«Аудио “Бесконечность огней Полиса”», высветилось в новом сообщении.

Кира включила. И, замерев, растворилась в финале симфонии, в музыке, зажигавшей звёзды, заставлявшей выхватить и воздеть меч, или карандаш, или смычок, поднять, вздёрнуть — вперёд, к самому солнцу!

Когда «Бесконечность» стихла, Кира очнулась и услышала, как шипит убежавший кофе.

«Я из-за тебя заруинила кофе», — машинально написала она.

«Это не я играла. Это ты. Только не сегодняшняя. Чуть позже».

«Враньё», — слабо подумала Кира, нажимая «Play». Хотелось переслушать «Бесконечность» ещё раз. Ещё сто раз.

«Это ты играла, Кира», — настойчиво повторила М.

«Я не могу так. Это ты сыграла и записала. И дразнишь меня».

Опечатываясь, добавила: «Но это божественно».

Помедлила ещё секунду и дописала:

«Раз ты такая талантливая, сыграй в филармонии за меня».

Ответ не приходил долго.

«Давай встретимся ещё раз», наконец написала Мечта.

***

В дневном свете М. выглядела хуже, чем вечером. Ввалившиеся, воспалённые глаза, исцарапанные руки. Бледная, как смерть.

— Голова болит? — сердито-сочувственно спросила Кира.

— Есть немного, — отозвалась Мечта.

— Таблетку пила?

— Кончились…

Кира втащила лёгонькую Мечту в квартиру. Принесла цитрамон и воду:

— Запивай как следует.

М. кивнула, бледнея ещё сильней. Кира со вздохом посторонилась.

— Заходи уж. Надо сладкий чай. Заодно расскажешь, какие упражнения делаешь на растяжку.

После чая Мечта заметно повеселела и оглянулась на пианино.

— Давай-давай. Зря я тебя, что ли, пустила? — проворчала Кира.

М. села на табуретку и опустила руки на клавиши. В следующую секунду Кире показалось, что снова включилась запись «Бесконечности», но телефон молчал. А Мечта, распрямившись, играла, и пальцы перебирали клавиши, не ведая преград.

Дойдя до регтайма, М. резко остановилась.

— Зачем? — обиженно воскликнула Кира, так хотевшая вживую услышать этот отрывок.

— Я… устала.

— Устала? Ну… Выглядишь ты не ахти. Но, слушай, где ты училась? Лет с трёх, да? Обалденная растяжка, и чувство ритма, и…

— И музыкальная память, и слух. И ещё упорство, трудолюбие и генетика, — кивнула Мечта.

— Ты Джулиард закончила?

— Кира, — облокотилась на загудевшие клавиши М. — Я же сказала, я твоя Мечта. Я нигде не училась. Меня как бы… нет.

— Слушай… А давай ты сыграешь за меня? Мы похожи, почти одно лицо. Афиши переделывать не придётся. Сыграй за меня, а гонорар я отдам тебе. Ну, процентов десять мне, а остальное…

— Я не буду играть! — испуганно вскинулась Мечта.

— Перестань! У тебя шикарно получается! Сыграй-ка «Гейшу».

Мечта бросила на неё умоляющий взгляд, но вернулась к клавишам. «Гейша» вышла мягкой и холодной — такой, какой её слышала сама Кира.

— А «Сны» давай?

Мечта безропотно сыграла и «Сны». Не дожидаясь реакции, перешла на «Экспромт».

— Откуда ты это знаешь? — спросила Кира, покачивая носком в такт звукам. — Это ведь я сочинила. И не выкладывала нигде.

— Я его знаю, потому что композиторство — часть твоей мечты. Я его сыграла, чтобы доказать, что я — это как бы ты…

— Это я хочу доказать тебе, что ты должна вместо меня играть в филармонии, — оборвала Кира. — Ты же просто вау! Давай!

— Как я буду играть вместо тебя? Это ты должна быть на сцене! Я только тень, я что-то внутри тебя, только… только…

— Не согласишься — отменю концерт, — резко произнесла Кира, хлопая крышкой пианино.

— Кира! — Мечта опустила голову и всхлипнула. Пробормотала: — Ладно. Но так не должно быть. Я могу только помочь, но не сделать за тебя…

— Так, — не слушая, расхаживая по комнате, соображала Кира. — Надо познакомить тебя с Кларой, притворишься, что ты — это я. Потом сходим в филармонию, я сделаю пропуск, чтобы дали на репетицию зал. Играешь ты офигенно, но в «Гейше» есть место, где можно пошлифовать. У нас три недели, успеем. Ну?

— Что — ну? — спросила Мечта, не поднимая головы.

— С «Гейши» и начнём. — Кира села на место, куда обычно садилась Клара Игоревна, и вытащила ноты. — Тут. Бери звуки аккуратней, отчётливей. Поехали!

***

Мечта являлась каждое утро, и они тотчас садились за инструмент. В полдень обедали, в семь расставались. Всё остальное время Кира лежала в постели, глядя в потолок и чувствуя ноющую тоску, которая таяла без следа, стоило Мечте оказаться рядом.

Она не жалела сил, оттачивая программу, без устали внушая М. уверенность и задор. Её шокировало и возмущало, что идеальная Мечта сомневается в себе, нервничает и плачет над нотами.

— Ты из-за чего психуешь? Ты играешь прекрасно, ты гораздо си…

— Я не сильнее! — гневно кричала Мечта, отшвыривая папку. — Я тоже боюсь! Как ты не понимаешь, ты меня пихаешь сыграть не свою роль!

— Я уже сто раз это слышала! — рычала Кира, плюхая папку на пюпитр. — Распустила сопли! Ты красотка, пианистка с громадным будущим, трудяга — что тебе ещё не хватает?

Мечта рыдала, но играла, играла так, что у Киры застывали слова на губах, замирало сердце, а пальцы сами рвались к клавишам.

— Тебя точно не смущает моё имя на афише? — спросила она за день до концерта.

— Меня уже ничего не смущает, — буркнула Мечта.

На своём канале Кира накатала:

«Друзья! С вами Бабочка Клавиш. Завтра я играю в филармонии «Вздохи гейши», «Сны Полиса» и избранные места «Бесконечность огней». Билетов уже нет, но будет трансляция — присоединяйтесь! Помните, что музыка открывает дороги не только в новые миры, но освещает тропинку вглубь себя. Приходите. Слушайте! А я буду играть для вас, про вас, про всех нас».

— Ишь как разошлась, — хмыкнула Мечта. — А если сыграю плохо?

— Ты? Плохо? — фыркнула Кира. — Скорее потолок рухнет. Хотя, может, он и рухнет от аплодисментов. А пока сыграй всё целиком… пожалуйста. Только для меня.

— Всё, что я делаю, я делаю только для тебя, — ответила Мечта и села к пианино.

***

Накануне концерта М. взбунтовалась.

— Не буду играть. Хоть режь, не буду!

Утомлённая бессонной ночью, капризами и страхом, что обман раскроется, Кира заорала:

— Будешь! Будешь, я сказала! Я зря с тобой возилась? Зря столько труда положила?

— Не буду!

— Да кто ты такая, чтобы перечить?

— Я Мечта!

— Если бы ты была Мечтой, — желчно прошипела Кира, — ты бы сбывалась! А ты хочешь слиться в шаге от того, чтобы сбыться!

— Кира… пожалуйста… — прошептала М., хватая её за руки. — Прошу тебя, пожалуйста, не заставляй меня!

…Ей показалось, что, вталкивая Мечту в подъехавшее такси, она выпускает из рук что-то важное, что-то очень дорогое. Тёплую птицу, ласковую синицу, вынутую откуда-то из-под сердца.

…За час до концерта, в тёмном платье, в тяжёлых серьгах, про которые бабушка говорила: «Вот будешь играть в филармонии — наденешь», М. села в последний раз прорепетировать «Вздохи».

И, охнув, замолкла.

— Что такое? Играть можешь? — ахнула Кира.

— Больно, — прошептала Мечта.

— Перетрудила руку, — констатировала Кира сквозь зубы и схватилась за голову. — Через полчаса выход…

Мечта, плача, захохотала.

…Через полчаса, размяв пальцы, наскоро повторив сложные места и растерзав пачку салфеток, Кира кивнула заглянувшему конферансье:

— Иду.

И растерянно глянула на Мечту.

— Смотри, — сказала М. — Я сейчас сожму твою тревогу. Вот так, — она сжала здоровый кулак. — И у меня хватит сил сохранить весь твой страх. А ты — иди. Иди бестрепетно, Кира.

Нормально рассмотреть кулон я смог только дома. Там, на перекрёстке, мне было совсем не до этого. Те ребята из тени смотрели чётко на меня, и от этого взгляда мне было очень не по себе.

Уже дома, заперев замок и запечатав дверь, я вынул этот металлический кругляк из кармана. Стилизованное изображение дерева и футарх вокруг. Ничего особенного — такие можно покупать килограммами на каждом рынке. Но это на первый взгляд. От кулона веяло холодом и пустотой, но пустотой деятельной, жаждущей, чтобы её выпустили.

— Чертовщина какая-то… — положив кулон на гладкую поверхность стола, я тупо уставился на этот кусок бренного металла, пытаясь понять, что же это было на перекрёстке. А главное — кто. Сколько времени я так просидел не знаю, но ноги затекли знатно, а руки ныли от неудобной позы. Кулон не отпускал меня, приковывая к себе внимание и взгляд, не позволяя пошевелиться. Он рассказывал мне свою историю. Вернее, те малые крохи, что мог рассказать чужому. Но я понял главное. Я понял, что надо делать.

Нет, жертвоприношения младенцев полной луны и желчь девственниц мне было не нужно. Нужен был лишь живой огонь. Обыскав все шкафы и полки в доме, я нашёл четыре свечи. Поставив их на стол и зажегши огонь, я снова вернулся к кулону. Требовались действия, заклинания. Но я их не знал, кулон не подсказывал, а выдумывать не было ни времени, ни желания. Накрыв кулон руками и закрыв глаза, чтобы не отвлекаться, я потянулся к сознанию этой вещицы. Я долго блуждал, словно в густой тьме, вылавливая где-то на краю сознания четыре маленьких светлых точки. Постепенно точки росли, превращаясь в четыре больших костры, вздымающихся до самого невидимого неба. И только когда они слились в единое пламя, я снова услышал голос кулона. И мы начали говорить, но уже иначе. Это был разговор двух давних друзей после многолетней разлуки. Он рассказывал о себе, что видел, что знал. Я — спрашивал. Казалось, разговор длился вечно… Ночью я никак не мог уснуть. Знание, которым столь щедро делился кулон, было крайне сложно понять, не говоря уже о том, чтобы принять его. Мир, в котором я привык жить, растворялся, уступая место новому, настоящему миру. Уснуть я смог только ближе к рассвету.

Проснулся я на удивление бодрым и полным сил. Последний раз я так высыпался, пожалуй, никогда. Я был готов творить и вытворять, сворачивать горы и даже отгенералить квартиру. Два раза. Но я совершенно не придал этому значения, а просто отправился умывать и завтракать. Голова наотрез отказывалась думать, строить логические цепочки и признавать вчерашний день явью.

Вода идеальной температуры в душе и быстро вскипевший чайник дополнили неправдоподобность этого утра, всё-таки убедив меня в том, что что-то не так. Всё было слишком хорошо, чтобы быть правдой. У меня было два объяснения происходящему. Одно невероятное, а второе вполне себе правдоподобное. Либо это проделки кулона, либо я умер и попал в рай. И правдоподобным для меня был как раз второй вариант. Одно дело заглядывать в души людей, другое — такая чертовская удача. Даже любимая кружка, потерянная пару месяцев назад, нашлась.

В голову постучалась тревожная мысль. Осторожно переведя взгляд на кружку, я замер от удивления. Я отчётливо видел закрытую рукой надпись на кружке. Руку тоже видел. Но не так отчётливо. Пока я пытался понять, что вообще происходит, рука стала совсем прозрачной, и кружка просто висела в воздухе.

— Мать твою! — я скорее инстинктивно, чем по осознанному желанию отбросил кружку в сторону. Без труда оценив траекторию кружки, приближающейся к полу, я уже морально приготовился собирать осколки и вытирать пролитый чай, но кружка всё никак не достигала пола. Она просто замерла в полёте, застыв как простая фотография. За окном продолжали петь птицы, а настенные часы тихонечко тикать. Мир — жил. Кружка — нет.

Кружка была прежней температуры, формы и твёрдости. Она не превратилась в картинку или мираж, а просто замерла. Даже пар, что шёл от горячего чая, замер. Аккуратно собрав чай, что успел покинуть кружку и так же завис в воздухе, обратно в ёмкость, я медленно поднял кружку, держа её за ручку. Колыхнувшийся край жидкости дал понять, что всё вернулось на круги своя.

— Чертовщина какая то… — поставив кружку на стол, я внимательно рассматривал руки, которые снова стали видимыми. Не сразу, но всё же заметил маленькие искорки, пробегающие по пальцам правой руки, в то время как по левой руке пробегали еле заметные огненные змейки. Скорее интуитивно, чем осознанно, я сосредоточился на этих странных змейках и искорках. Спустя буквально мгновение в руках у меня неспешно крутилась маленькая шаровая молния и небольшой сгусток жаркого огня. От неожиданности я отпрянул назад, врезавшись спиной в стену. Но зато шарики в моих руках исчезли.

Это было ново и абсолютно чуждо для меня. И с этим нужно было разобраться, с новыми силами и возможностями. С новым мной? Я знал одно место, где это сделать проще всего — горы. Горы всегда были для меня местом силы и спокойствия, местом, где можно спокойно подумать, побыть наедине с собой и своим внутренним миром. Относительно недалеко как раз были горы. С их неповторимым духом и спокойствием.

Скоро осень... Раньше в моем районе пара мужчин с машины торговали лещами.... Второй год их нет. Лещи у них были знатные, большие, горбатые... Лещу посвящена целая глава в романе "Морок" е.гликен

Глава, которую можно и не читать

Вскоре компания кряхтя и охая, гудя желудками, как сводный королевский оркестр, добралась до корчмы.

Иннокентий, несмотря на яркий дурманящий и аппетитный запах копчёной рыбы, попятился.

- Не трусь, малец, в этот раз по-другому всё будет, - подбодрил его Казимир.

Толстуха тоже неуверенно шагнула через порог. Процессию возглавил старик.

- Здорово, Аксинья! - крикнул он, входя в помещение.

Из-за полинялых занавесок, перегораживающих выход во двор, выглянула баба и тут же, расцветя и разулыбавшись, двинулась к Казимиру по её собственному выражению "почеломкаться".

- Что, Георгий дома? - спросил он её.

- Дома-дома, вышел только, к вечеру будет. Садитесь, гости дорогие. Привет, молодой, - хлопнула она по спине Иннокентия. - Куда ж ты утёк-то?

Иннокентий не нашёлся, что ответить, а Аксинья уже сверлила глазами толстуху.

- Что? Сыр мой понравился?

- Ещё как, тётенька, за добавкой вот пришла, - рассмеялась тётка.

Пока гости рассаживались, Аксинья улизнула за полинялые занавески и через некоторое время явилась оттуда вновь, но уже парадно неся на широком плоском блюде несколько копчёных дымящихся огромных рыб. Все это великолепие она торжественно водрузила на центр стола и не уходила, ожидая похвалы.

Казимир издал очень странный звук, похожий на песню нерестящегося волколака, выбравшегося из гнезда темным февральским утром и обнаружившим, что вокруг поют русалки.

- Дааааа, - в той же манере протянула ему в ответ довольная Аксинья.

- Неужто? - прогнусавил Казимир.

- Лещ, батюшка, - Аксинья была на вершине блаженства от такого теплого приёма, оказанного её стряпне.

Толстуха и Иннокентий переглянулись, ожидая объяснений.

В то же самое время Казимир аккуратно запустил толстые заскорузлые пальцы под блестящую и переливающуюся перламутром и золотом чешую, слегка приподнимая её и бережно отворачивая на сторону. Из-под драгоценной блестящей, закопчённой поверхности вырвались клубы ароматного пара. Обнажилось белое, легкое, как взбитая пуховая перина, мясо, убранное вдоль рыбьего хребта широкими пластинами, которые подрагивали от малейшего движения, источая в воздух нежнейший аромат. Вскоре показались прозрачные озерца жира под плавниками и на горбу огромной рыбины. Казимир бережно сгрёб теплое нежное мясо и неторопливо отправил в рот, жадно облизывая каждый палец.

Вкусовые рецепторы внутри Казимира и лещ, довольное мурлыканье старика и урчание в его желудке сыгрались в этот момент в сложнейшей симфонии вкуса и радости.

Юноша и толстуха продолжали наблюдать за приятелем, однако их желудки, несмотря на недоверие самих хозяев, упорно подпевали наслаждающемуся старику.

Они ждали, что вот сейчас им объяснят, что происходит, и что это такое, и как это едят. Однако, Казимир запустил вторую пятерню в рыбину, потом погрузил пальцы между ребрами леща и в третий раз, а никаких объяснений не последовало.

Иннокентий первый решился закончить ожидание и последовал примеру старика. И вскоре недоверие на его лице сменилось таким удовольствием, что и толстуха не удержалась и торопливо засуетилась над лещом.

Однако, Казимир быстрыми движениями ударил её по обеим рукам.

- Мед-лен-но, убирая каждую косточку, смакуя каждый ку-со-чек, - пропел он, и тётка кивнула.

Ближайший час гости трактира провели молча и сосредоточенно. Их руки неторопливо мелькали над тающими перламутровыми рыбами. Со стороны могло показаться, что трое танцуют какой-то старинный обрядовый танец рук, которыми они медленно и плавно перебирали в воздухе, то погружая их в нежность, то взлетая ими ввысь, в самый рай наслаждения.

Когда всё было закончено, гости отвалились на спины скамеек с блаженными лицами.

- Ле-е-ещ, - поднял палец кверху Казимир. - Копчёный.

Все медленно и понимающе кивнули. Глаза их оставались полуприкрыты, мягкие улыбки неподвижно застыли на лицах, как на картинах древних богов.

- Иногда мне жаль людей, которые не могут есть леща всегда, как только захотят, - философски продолжил Казимир через некоторое время. - Неподалёку от трактира есть озеро, там и живёт эта рыба. Я вырос здесь, мы всегда ели леща. Вы сами видите, что леща есть надо медленно, избегая костей и наслаждаясь вкусом. Вот и люди, которые здесь живут, такие медлительные и рассудительные, как я. И я думал, что везде так. Однако, походив и поездив по свету, я понял, что вот так: захотел леща - пошёл и съел его, - такого больше нигде нет. Во всем Краю лещей едят только по большим праздникам, а уж копчёных так и вовсе не пробовали, потому что, кто же будет коптить леща, которого везли во льдах многие дни и ночи. Нет дураков же? И сейчас мне так жаль этих самых людей. Я, признаюсь вам, наверное, счастлив, ведь нигде в мире нет такой привилегии, как у нас тут. Да и люди-то наши, те, которые едят леща, таких нигде и не найдёшь больше. Весь Край мясо жрет. Мясо - что? Ешь себе и ешь. А лещ? Прежде, чем кусить, подумаешь да посмотришь, нет ли кости. Вот как мы тут едим, так мы тут такие рассудительные и есть.

Все медленно и понимающе кивнули, не поднимая век и стараясь затаиться и не спугнуть ненароком от лишнего движения разлившееся по всему телу наслаждение.