Лига Писателей

Эта пятница все изменит. Лето выдалось жарким, и они запланировали поездку к озеру Дьюи. Немного веселья, чуть-чуть пива, может, они даже искупаются разок или два, а ночью лягут в одну палатку и займутся делом. Если, разумеется, Лиззи поедет. После исчезновения младшенького мамаша Смит никуда ее не выпускает. Но он все время звонит ей по телефону и говорит что-то вроде «не раскисай», «все будет хорошо», «мелкий найдется». Так делают хорошие парни. А он был одним из таких, не иначе.

***

Лиззи готовила ужин, и пока вода в кастрюле закипала, она решила загрузить стиральную машину. Проходя через гостиную, она старалась не смотреть на мать и искренне надеялась, что та с ней не заговорит. Каждый раз, когда Оливия открывала рот, из него извергался поток претензий. Лиззи она напоминала кошку, отрыгивающую колтун шерсти. Вот кошка падает на ковер, у нее начинаются спазмы, она вся трясется и наконец вываливает нечто вонючее, мерзкое и склизкое. А потом смотрит на тебя выжидающе, когда ты это уберешь.

Оливия каждый день сидела на диване в одной и той же позе: скрестив руки на коленях, голова повернута в сторону окна. Весь ее образ выражал глубокую скорбь, она как будто носила траур, не нося его. Иногда Лиззи хотелось кричать: «Он не умер! Хватит вести себя так, словно его нет в живых!». А ее мать словно застыла во времени. Она почти не шевелилась и не разговаривала, но стоило Лиззи пройти мимо, и, если ее лицо при этом не было достаточно грустным, Оливия упрекала ее в безразличии к брату или равнодушии к ней самой.

– Как ты можешь сидеть здесь и заниматься своими делами? Я не понимаю, в кого ты выросла такая холодная и грубая. У тебя нет сердца, Лиззи.

Однако Лиззи стойко сносила ее оскорбления. Она взяла на себя все обязанности по дому, включая готовку, стирку, уборку, уход за пожилым Максом и стрижку газона. Выходить ей разрешалось только во двор в дневное время. А когда она позволяла себе прилечь на траву и расслабиться, слушая музыку или читая книгу, мать появлялась у окна и стучала в него. Ее не было слышно, но по губам ясно читалось: «У тебя нет сердца, Лиззи». Она не могла больше обратиться к дочери, не критикуя ее. Лиззи была для нее виновата уже в том, что оставалась живой и здоровой, пока ее брат «неизвестно где». Никто не имел права продолжать жить, пока мальчик не вернется домой. Лиззи старалась не разговаривать с ней и лишний раз не попадаться на глаза, но когда Оливия не сидела на диване в привычной позе, она пыталась контролировать каждый шаг дочери, надеясь найти подтверждение ее безразличия. Она подкрадывалась со спины, наблюдала из-за угла, притаивалась у окна, подслушивала у двери комнаты, не играет ли музыка, даже контролировала телефонные звонки. Ей хотелось сделать дочь своей тенью: тихой, незаметной, полной скорби. Другое поведение не поощрялось.

У Лиззи совсем не оставалось места, где можно было побыть собой. При матери она носила маску твердости и спокойствия, а ночью позволяла себе плакать в подушку. Она не знала, вернётся ли брат домой, жив ли он вообще, и боялась, что теперь будет пленницей в своей душной тюрьме до скончания века.

Лиззи прошла через комнату и увидела краем глаза, как мать провожает ее взглядом. Она загрузила стиральную машину и собралась вернуться на кухню, чтобы кинуть макароны в воду, но на проходе резко появилась Оливия, и Лиззи еле сдержалась, чтобы не вскрикнуть от испуга. Мать это заметила и разозлилась.

– Ты ни разу не спросила сегодня, как я себя чувствую.

Это был не вопрос, а утверждение. Ее строгий тон не терпел возражений.

Лиззи смотрела испуганным взглядом, не зная, что сказать. Дорога была отрезана, и она находилась в ловушке. Просто стояла там, боясь посмотреть матери в глаза. Она не понимала, почему ей все время пытаются навязать чувство вины за то, что Ричи пропал. Она ведь ничего плохого не сделала. Но у Оливии было свое мнение на этот счет. Спустя несколько секунд Лиззи, растерявшись, тихо сказала:

– Мне надо на кухню, я забыла посолить воду.

Оливия была выше всего на несколько сантиметров, но сейчас она казалась огромной и безобразной, как большая обезьяна, сбежавшая из зоопарка и готовая атаковать.

– Ты такая же черствая, как твой отец. С такой же придурью.

Ее цель – уничтожить и растоптать препятствие перед собой, а затем перешагнуть, словно чью-то блевотину.

– Я с тобой разговариваю! Посмотри на меня!

Лиззи попыталась обойти ее, но безуспешно.

– Дрянь! Бессердечная дрянь!

– Хватит, мама, – сказала Лиззи. – Я понимаю, ты расстроена, но не разговаривай так…

– Ох, ты понимаешь! Она понимает! – Оливия развела руками, как будто вокруг них были невидимые зрители.

– Ты могла бы хоть раз подойти ко мне, обнять, сказать: «Мамочка, не плачь». Но ты такая же дуреха, как отец. Вы оба холодны как лед. Вам плевать на всех, кроме себя, – удовлетворенная, она развернулась и вышла в гостиную, а Лиззи вернулась на кухню.

Если я не выйду из дома хотя бы ненадолго, я просто свихнусь. Она невыносима.

Лиззи пообедала и, как всегда, оставила еду на столе, прикрыв полотенцем. Оливия демонстративно не ела, делая вид, что поест, только когда Ричи вернется домой. Продукты, что приносили соседи, она выкидывала не распаковывая, позже проверяя, не подобрала ли их дочь. Но Лиззи знала, что она ест, пока никто не видит, в основном по ночам, надкусывая всего по чуть-чуть и никогда не съедая полностью. Поэтому Лиззи готовила с запасом, позволяя матери играть в эту игру. В конце концов, что она могла сделать? Ей хотелось верить, что полицейские знают свое дело и найдут Ричи живым и здоровым, но надежд на это с каждым днем становилось все меньше. Она даже была согласна, чтобы его обнаружили мертвым. Тогда они смогут похоронить его и оплакать. Иначе этот ад неопределенности будет продолжаться вечно.

Каждый день в одно и то же время ей звонил Джо. В тот момент, как Лиззи брала трубку, слышался щелчок, означающий, что на проводе их трое. Они заранее договорились, что при Оливии будут говорить только общими фразами. А затем, когда мать удалялась в туалет или на кухню, Лиззи быстро набирала номер Джо и в течение нескольких секунд могла рассказать, что действительно чувствует: как ей страшно и как она страдает. Эти пара минут были настоящей отдушиной. Джо хотел помочь ей, он считал, что Лиззи необходимо расслабиться. Поэтому они спланировали, что в эту пятницу после полуночи, когда мать Лиз уснет, она выберется в окно на задний двор, пролезет сквозь дыру в заборе, через которую выбрался Ричи, и сядет к ним в заранее припаркованную машину. Целая ночь на свободе, а затем рано утром ее вернут домой. Никто ничего не заметит. Глоток свежего воздуха – это то, что ей так было нужно сейчас.

Он позвонил в 18:30, как и ожидалось, к звонку сразу же подключилась Оливия.

– Привет, – раздалось на другом конце провода.

– Привет, Джо.

– Как у тебя дела? Есть новости?

– Нет, без перемен, – отвечала Лиззи, игнорируя первую часть вопроса.

– Жаль слышать. Но ты не переживай, все обязательно будет хорошо.

– Спасибо, Джо. А как ты?

– Нормуль. Помыл вот своего мустанга. Дожди сейчас редкость, так что приходится довольно часто браться за тряпку, – он усмехнулся. Лиззи это не понравилось. Скользкая дорожка.

– Ладно, Джо, звони завтра. Я устала, а мне еще надо развесить белье. Голова болит, сегодня лягу пораньше.

– Окей, выспись хорошенько. До завтра.

Она была очень рада, что в этот раз он не усмехнулся. Связь оборвалась. Лиззи стала прислушиваться и ждать. Мать все не уходила. Тогда она пошла доставать белье из машинки, и лишь после этого мать сдвинулась с места и пошла в туалет. Лиззи воспользовалась моментом и быстро набрала Джо. Один гудок, два. Она начала нервничать. Наконец он взял трубку.

– Алооооу.

– Это я.

– Да, мой световой лучик. Как ты сегодня? – его тон был явно флиртующим.

– Готова свихнуться в любой момент. Сегодня все в силе?

– Да. В полночь я, Бен и Нэнси будем около твоего дома.

– Лучше немного позже. Мама сейчас поздно ложится. Давай в половину первого.

Она знала, что до полуночи мать тайком смотрит телевизор, поэтому никогда не выходила из комнаты, пока та еще не спала, даже если очень надо было.

– Ничего, мы подождем.

Лиззи услышала звук смыва унитаза, мать включила кран с водой.

– Мне пора. Люблю тебя. До встречи.

– До встречи, моя Лиииииз.

Она быстро повесила трубку и побежала развешивать белье. Оливия подошла к ней почти вплотную и, ничего не сказав, отправилась на диван. Лиззи предвкушала свободу и позволила себе легкую улыбку, пока никто ее не видит. Всего одну, но полную надежды.

Оставив японского врача отсыпаться в самолёте после встречи с “чёрным вороном”, Савин с Майклом и журналистом отправился во дворец императора Ёсихито. Надо сказать, что замечание господина Фудзиямы несколько испортило настроение Савина. Ну сами посудите, приезжаешь в гости со всем семейством, а в дверях квитанции торчат? Что делать – непонятно. Нужно искать этого самого таинственного советника генро, чтобы договориться до чего-то стоящего. Вот нужно? Однако от обязательной церемонии павлинов разве отвертишься? Пришлось, скрепя сердце, занятся поклонами и прочими приседаниями, чтобы соблюсти этикет. Впрочим, Савин действовал по обстоятельствам и никаких особенных планов, как всегда, не строил.

Император оказался приверженцем демократических порядков и пригласил для беседы в свой кабинет, где на европейский манер угостил чаем, правда с японской спецификой. Пришлось сеять обувь против привычки и сесть на колени у круглого столика, чтобы соответствовать местным обычаям. После полётов в компании с “чёрным вороном” зелёный чай оказался как нельзя кстати. Майкл, как настоящий американец, сразу выпил две чашки и стал искать глазами добавки, чтобы унять гудящие в организме шаманские бубны. Видя, утомлённое выражение лиц посетителей, император вежливо поинтересовался:

– Трудный перелёт?

– Точно, Ваше Величество. Решил продемонстрировать один сибирский обряд, но не рассчитал с посудой.

– Что вы говорите! С посудой?

– Именно, налил в квадратные масу спирта, а там объём вдвое больше от стакана. Вот, смотрите последствия, – с этими словами Савин показал на Джона, с сожалением рассматривающего пустое дно фарфоровой чашки.

– Так они пили чистый спирт?

– Исключительно от волнения перед встречей с Вашим Величеством. Слегка перегнули с дозой.

– Да-с, странный обряд. А как же вы?

– Съел ананас из холодильника, и полный ажур. Холодная такая штучка. Очень приятная. Рекомендую-с.

– В канцелярию звонил Адольф Окс. Говорит, у вас предложение имеется?

– Собственно, да. Но, знаете, я предпочёл бы конфиденциально обсудить. Уж очень дело деликатное.

– И как же ваши спутники?

– У них имеется весьма дельный прожект на сей счёт. Что, если они озвучат свои соображения вашему советнику Ямагате? А я тем временем расскажу последний анекдот из Вашингтона. Там знаете, какой крюшон образовался, ого-го. Ну так что?

– Закрытая часть?

– Совсем секретная. Никому не могу доверить, кроме вас. Сейчас они погрузят советника в материал, чтобы не утомлять ваше обоняние шаманским флёром, – при этих словах Савин махнул рукой перед носом. – а затем вы их подключите, если, конечно, сочтёте возможным после анекдота.

По электрическому звонку к императору подбежал придворный и с поклоном пригласил американцев в кабинет советника.

Оставшись наедине, император сделал молчание, ожидая от необычного посетителя услышать тайну.

На что, также молча, Савин положил перед императором фотокарточку мандата на управление трансгулярным переходом на станции Нагататё.

– Неприятный документ, – заметил Ёсихито, прочитав текст.

– Именно, но у меня есть деловое предложение на сей счёт.

– Откуда он у вас?

– С самого Токио за мной гоняется один субчик. Думал, в Америке отстанет. Так нет, неугомонный напрочь. Только в небе узнал, что это якудза папаши Дзиротё.

– Интересно, и как же?

– Обряд “чёрного ворона” помог. Абсолютно не умеет пить. Вон, американцы, хоть бы хны. Ноют, но ходят, а этот сразу в нирвану прыгнул. Расстёгиваю рубашку, ну чтобы освободить дыхание, а там… Третьяковская галерея во всю душу. Расписан под самое горло. Уголовник, сразу видно.

– И что же не выбросили за борт? С татами вон, на сердце счастье, так говорят в Японии.

– Как можно? Не мои методы. К тому же на этой бумажке его физиономия имеется. Стоит поднести на свет и пожалуйте, вот она персона во всех подробностях.

– Знаете, у нас тут сложная ситуация с правлением...

– Уже донесли. Этот субчик и донёс. Говорит, что советник всем заправляет. Мол, вы ничего не решаете. Простите за прямоту. Как сказал, так и передал.

– Якудза, говорите?

– Точно, у него ещё дракон на всю грудь. Вот посмотрите, – с этими словами Савин положил на стол новую фотографию и добавил:

– Я его детально рассмотрел. Почти как на этой печати, – он кивнул на фотографию мандата, – но без железного кулака. Да что там. Он у меня связанный в самолёте валяется. Мы его спеленали, аки младенца, не выпрыгнет. Меня на каторге научили. Сами и допросите. Подарок, как говорится, от нашего стола к вашему, в знак уважения и прочей вежливости.

– Расскажите суть прожекта?

– Как вы уже знаете, я выкупил линию метро, на которой находится станция Нагататё. Предлагаю отрезок с дверью изолировать, проложив обходной туннель. А трансгулярный проход соединить с дворцом напрямую, чтобы полностью исключить доступ нелегалов в чужой мир.

– Масштабно мыслите. Но, что вам с этого?

– Отправите представителем в империю Архонтов для согласования деталей. Наверняка им важнее иметь дело с императором Японии, чем с бандитами.

– Начнутся диверсии в метро?

– Войска, что проще. Окружите на время стройки станцию плотным кольцом так, чтобы таракан ус не воткнул. А потом, пожалуйте, господа бандиты, на новый путь в светлое завтра. Представляю себе их рожи, пардон. Шикарный ход.

– Играете в шашки Го?

– Что вы. Балуюсь в шахматы, но, как любитель, не более того.

– Классический приём – запереть и уничтожить. Так зачем же посвящать Ямагате в проект?

– А что? Пусть старается. Сейчас мой компаньон расскажет, какие выгоды получит Токио от нашей конторы: сколь пассажиров перевезём, какие улучшения сделаем, сколько налогов заплатим. Предложит взятку. Пусть балуются взапой. А вот про дверь Майкл ничего не знает. Пусть и дальше так будет. Выразите высочайшую волю, чтобы проложили индивидуальную ветку во дворец на случай войны, к примеру, и полный аллюр. А стройку поручите мне. Вот вам и шашки Го, пожалуйте. Советник останется в неведении о ваших связях с империей Архонтов. А там такие чудеса, что и трудно представить, судя по материалу, из которого сделан мандат.

– Он у вас с собой?

– Мы договорились?

– Несомненно. Однако, хотелось бы увериться во все эти сказки.

– Так, чего проще. Можем прямо сейчас организовать экспедицию на станцию. Отправим Ямагато с Майклом осматривать ветку, а сами сойдём на станции Нагататё, тем более что она рядом с дворцом.

– А что с пропуском? Он на чужое имя?

– Возьмём якудзу с собой. Советник наверняка его не узнает под гримом доктора.

– Вы не знаете якудза, они очень преданы своему шефу.

– Ваше Величество, у него сейчас полный цейтнот. Бумагу потерял, время тикает, втупору делать себе сэппуку. Ему просто деваться некуда, как искать покровительства у императора. Вы его полное оправдание перед начальником.

– Есть вероятность, что этот Дзиротё работает на Ямагату?

– Кому лучше служить: императору или его советнику? У вас сейчас все шансы изменить ситуацию. Документик-то вот он, – с этими словами Савин положил на стол мандат, сочтя, что разговор принял нужное ему направление.

– Интересный материал, – заметил император, помяв в руках. Потом посмотрел на свет, но никакого лица не обнаружил и спросил:

– А где же этот якудза?

– На меня наведите.

– Ого, действительно! Какое доброе лицо. И не подумаешь, что якудза?

– Решайтесь!

– На вашего Майкла можно положиться?

– Исключительно во всём? За деньги родину продаст, как на пень в колоду.

– Как низко!

– Особенности воспитания. У них интересы личности ценятся превыше всего. Даже памятник Свободе отгрохали. Только почему памятник, я так и не понял.

– Памятники, кажется, ставят покойникам, чтобы поминать усопшего. Поэтому и памятник.

– Вот и я о чём. Но ничего, зато я отчистил их “Свободу” от зелени так, пардон, что блестит, как Вифлеемская звезда.

– Символично. И сколько стоит этот ваш Майкл?

– Ветку метро презентую. Он за неё всех на куски порвёт и замурует бетоном для верности.

– Щедро.

– Ваше Величество, нельзя открывать новые миры, таская за собой чемоданы с прошлым!

– Здесь я с вами полностью согласен. Но ответственность, ответственность, с ней-то что делать?

– А что ответственность? Я, пардон, не император. Исчезни моя личность, мир не вздрогнет. А у вас – да! люди и прочая недвижимость в активе.

– И как на вас положиться после этих слов?

– А и не надо. Положитесь на ситуацию. Вы только в плюсе, что бы не случилось. Согласованность интересов полная. Лучшего и желать нельзя. Вам полная власть над империей и новые технологии, а мне новые горизонты в качестве представителя Японии. Могу поменяться, но здесь я не выживу, а там вам без интереса. Полный аншлюс, как говориться.

–––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––

Внимание! Знак Ер (Ъ) со всей очевидностью указывает на вторую часть главы.

Глава 24 Странные подозрения (Ъ)

Глава 25 Шашки Го (Ъ) – пишу, рисую...

Литрес https://www.litres.ru/book/keyt-nikols/sumerechnye-dushi-691...
Литмаркет https://litmarket.ru/books/sumerechnye-dushi