Серия «Под влиянием»

– По той же причине… что одни люди более ведомы, чем другие… Кем-то легче управлять, кем-то сложнее… Не все одинаково поддаются контролю. К тому же я заметил… в первую очередь они влияли на семейных людей, привязанных друг к другу, а мы… офицер, одиночки…

– Независимы, да. Однако с нами были семейные пары.

– У меня нет всех ответов. Может быть, им просто везло… до определенного момента… А может, их узы были не так крепки…

Подул ветер, и листья зашуршали, перешептываясь между собой. Свет луны скрылся за тучами, кроме фонаря, ничто не освещало дорогу. Офицер испытывал страх, что-то подсказывало ему, что они в опасности.

Возьми себя в руки, вспомни шерифа.

Симонс не отставал ни на шаг, постоянно оборачиваясь назад. Вдруг луч фонаря поймал какую-то тень. Кларк посветил на дерево, но тень скрылась.

Плохи дела.

Но она снова замелькала в лесу и стала двигаться параллельно им. Кларк прицелился, готовый выстрелить, пока тень не выпрыгнет на них. Как только оно выглянет…

Впереди дорога провалилась в небольшую яму, но он заметил это слишком поздно. Стопа зацепилась за кусок асфальта, и он повалился вниз, подвернув ногу. Оружие вылетело из рук, луч фонаря закружился в воздухе. Врач чуть не врезался в него, но вовремя среагировал и прыгнул, упав на задницу. Тени пошли на них.

– Симонс! Пистолет! – отчаянно вопил полицейский.

– Не вижу, ничего не вижу!

– Справа, черт тебя побери! Быстрее!

Они вслепую щупали асфальт, но руки предательски находили только пустоту. Первое существо быстро настигло их и бросилось на офицера. Он схватил его за шею и держал лицом подальше от себя.

– Симонс!!!

– Сейчас!

Где же этот чертов ствол!?

Всего несколько секунд, и будет поздно.

– Раааассссслаааабьсяяяя… – шипела тень над головой Кларка, и на мгновение ему захотелось подчиниться. – Дай мне прикоснууууться к тебе. Я хочу войти в тебяяяя, забрааать тебяяя.

С него стекала слюна (или что похуже) и капала на лицо Кларка, обжигая кожу. У него почти не осталось сил сопротивляться.

– Рааасслааабьсяяяя.

– Иди на хер, – раздался голос слева, и Симонс выстрелил прямо в висок существа. Полицейский скинул его и выхватил оружие у доктора. Они побежали дальше, по пути стреляя в преследующих. Нога горела от боли, но Кларк привык терпеть, а значит, ничто не могло его остановить. Через пару километров им удалось оторваться и сбавить темп. Существо явно ослабло и не могло их долго преследовать. Тем не менее впереди ждал еще долгий путь, а фонаря они лишились. Облака рассеялись, оголив участок луны, как маленький лучик надежды.

– Думаешь, мы успеем добраться? – спросил доктор.

Кларк посмотрел вокруг: лес молчаливо выражал согласие.

– Как повезет, друг. Не отставай.

4.

Скарвей окончательно опустел. Завороженные прятались в домах и лесах, некоторые заживо гнили в пещере. В свою последнюю ночь они получили разрешение на крупную трапезу с теми, кто остался: попал под влияние и ждал своего часа. Набравшись сил, им следовало уйти в горы, в попытках перебраться по ту сторону, чтобы избежать взрыва.

Оливия бережно расчесывала волосы своего ребенка. Мира за дверями не существовало, были только мать и сын, нежно заботящиеся друг о друге, укрытые от посторонних людских глаз. По крайней мере, так она считала. Скрюченные пальцы то и дело роняли расческу. Она долго нагибалась за ней, придерживая больную спину. Оливия не помнила, чтобы когда-то было по-другому, как не помнила о дочери и погибшем муже, словно их никогда и не было. Фотографии, что она так отчаянно прятала, лежали в нижнем ящике стола в гараже, позабытые и пыльные. Она больше не знала, зачем хранила их все эти годы, правда, она не знала этого и раньше.

Теперь многие вещи потеряли смысл. Больше не доносился шум поезда, который любил Ричи, не играло постоянно включенное Лиззи радио, опустела будка, в которой целыми днями дремал преданный старый пес, заплесневел аквариум с мертвыми рыбками. Из оживленного заповедника дом превратился в склеп. Его мертвое состояние отлично отражало содержимое их душ.

Ричи (то, чем теперь он был) послушно сидел на коленях матери. Он нисколько не сомневался в своем успехе. Слишком долго оно спало во тьме среди ледяного холода, и теперь, когда стало понятно, что этот мир такой теплый и вкусный, полный жизни и света, оно сделает все, чтобы получить власть над ним. Место, откуда существо выбралось, было мертвым, ведь оно питалось там и убивало на протяжении тысяч лет, пока ничего не осталось. Нужно лишь привыкнуть, подстроиться под столь необычную природу, и ему это уже почти удалось. Еще немного времени и больше тел, и оно поглотит эту планету целиком. Никто не сможет помешать неизбежному.

Ричи встал на ноги и посмотрел на Оливию.

– Куда ты, дорогой? – кряхтела она. – Теперь я уже могу пойти с тобой?

– Нет. Ты мне не нужна, дряхлая старуха.

Она игнорировала его жестокие слова. Разве это светлое создание могло сказать что-то не так? Все его слова золотые, а помысли добрые.

– Я гооооолоден, Оливия, – глаза Ричи запылали.

– Конечно, дорогой, сейчас-сейчас, я приготовлю что-нибудь, – она поднялась и собралась идти на кухню.

– Стой. Не шевелись, – она послушалась его команды. – Мне нужно дотронуться до тебя. Я так голоден, не двигайся, я хочу есть, Оливия.

Оно обнажило зубы и впилось в еще свежую рану, но в этот раз не стало останавливаться. Своей пастью оно рвало и жрало, пока не насытилось сполна, а когда закончило, вместо человека перед ним были только потроха. Оливия не издала ни звука, она была рада отдать всю себя любимому существу и стать наконец его частью.

Да начнется пир! – произнес Ричи мысленным голосом, и в городе впервые за много дней поднялся шум. И вот ставни окон подняты, двери распахнуты, а завороженные, пробудившись, кидаются на все живое, что могут найти. Ночь наполнилась запахом смерти. Смрад от старых мертвых тел смешивался со зловонием от свежих. Улицы наводнили сотни монстров, доедающих своих соседей, родственников и возлюбленных. Когда беспорядок завершился, лужи крови покрывали дороги, словно краска на полотне. Город умер.

А теперь бегите. Бегите и разрушайте все на своем пути.

Они послушались. Существо упивалось сотворенным своими руками, будто произведением искусства. Пришло время покинуть город и двинуться дальше. Никто не сможет уничтожить его. Оно дома.

5.

Нас осталось всего трое, мысленно повторял патрульный.

Мы не смогли уберечь их, шериф.

Затем он вспомнил о докторе и своем напарнике и устыдился, что успел похоронить их, хотя шансы на выживание по-прежнему были. В конце концов, надежда умирает последней, а иногда она живет еще дольше. Утром ему станет известно, достигли они своей цели или нет.

Стояла глубокая ночь, а они все продолжали идти вперед. Ноги гудели от усталости, пятки истерлись в мозоли, но маленькая группа продолжала свой путь. Несколько часов они молча брели вдоль реки среди тишины ночного леса. Никто более не преследовал их, не нарушал права скорбеть над погибшими. Лиззи все время плакала, а Бен вместе с ней: они оба остались сиротами, город отнял у них все, что было. Но когда он брал ее за руку, она чувствовала не только смерть, наоборот, что-то рождалось из пепла их общей утраты. Что-то прекрасное.

Фрэнк резко остановился, и подростки врезались ему в спину.

– Тихо! – он выключил фонарь.

Они пригляделись: впереди шевелилась какая-то огромная тень. Слишком далеко, чтобы понять, что это.

– Что происходит? – шепнул Бен.

– Медведи пришли на водопой. Ни звука, – еле слышно ответил полицейский, проверяя количество оставшихся патронов. – Черт! – обойма была пуста.

Несколько теней забежали в воду. Самка с медвежатами. Очевидно, где-то недалеко у них логово. Чертов Хэмминг! Не специально ли он указал эту дорогу, чтобы посмеяться, как они умрут от лап диких зверей, когда уже решили, что спаслись и ничего им не угрожает? Рид прожил на Аляске всю жизнь, но ни разу не заходил глубоко в леса и не сталкивался с опасными животными. Несколько раз к ним забегали горные козы, но хищники никогда. Глупо было надеяться, что вдали от города им никто не попадется на пути.

– Спрячемся в лесу? – спросила Лиззи. Патрульный опасался, что в лесу их ждет еще больше сюрпризов, но вслух этого не сказал, как и того, что остался без оружия. Звери могли просто наблюдать за ними, а напасть, как только они окажутся на их территории. Медведи пока что ничего не замечали, а это главное. Он слышал, что убежать от них невозможно.

– Нет, залезайте полностью в воду и сидите тихо.

– Но там же холодно, – Лиззи ужаснулась, представив, как немеют конечности от ледяной воды.

– Нас не будет видно с такого расстояния. Но на суше мы как на ладони.

– Просто скроемся за деревьями, не будем заходить далеко.

– Они могут учуять наш запах, не медлите. И не снимайте куртки.

Они неохотно последовали за ним. Зубы тут же задрожали, приходилось их прочно стискивать.

– Дождемся, когда они уйдут, и пойдем по дну реки. Доберемся до того перевала, – Рид слегка поднял руку и указал вдаль, – думаю, там будет легче. Нужно пройти еще хотя бы 10 километров, – на самом деле он не знал даже приблизительно, сколько они прошли и сколько осталось, но хотел убраться как можно дальше от эпицентра. Первые лучи восходящего солнца уже рассеивались где-то за горами. Время почти иссякло. К тому же скоро они не будут такими незаметными.

Медвежата плескались в воде. Лиззи впервые увидела красоту дикой природы. Здесь нет места человеку. Медведь поднялся на задние лапы, словно услышал что-то за деревьями. Он казался таким величественным – настоящий властелин леса. Ей стало интересно, подвластны ли медведи влиянию. Такие большие и сильные, они могли бы убить что угодно. Она решила, что вряд ли. Скорее всего, только человек уязвим к влиянию, ввиду своего развитого разума. Это и дар, и проклятие. Но как же тут было спокойно, вдали от хаоса и суеты. Если бы она могла стать птицей и просто любоваться миром…

Животные стали поспешно удаляться. Через несколько минут Рид, Бен и Лиззи, околевшие от холода, медленно двинулись по дну реки, прошли так около километра. Рассвет скрывался за горой, слегка освещая небо. Темнота больше не могла их спрятать, и в месте, где река сворачивала на восток, они вышли, выжали одежду и направились в низину. Перед ними возлегали бескрайние просторы: зеленые поля, изящные скалы, окруженные холмами.

Но внезапно за ними раздался протяжный рык. Голодный бурый медведь выбежал из-за дерева и ринулся в их сторону. Он мчался с необычайно большой скоростью, подписывая им смертный приговор.

– БЕЖИМ!!! – закричал Рид, понимая, что это конец.

– Вооот дееееерьммооо! – вторил ему Бен.

Они неслись со всех ног, но расстояние стремительно сокращалось. Рид держался позади Лиззи: возможно, поймав одного, животное замедлится, и другие смогут уйти. Он уже почти ощущал зловонное дыхание смерти на затылке. Злобное рычание отдавалось в ушах. Патрульный подумал, что было бы здорово рассказывать потом своим детям, как он убегал от медведя. Это могло бы стать их любимой историей.  Про влияние и существо он готов был забыть, как только окажется в безопасности. Ему искренне хотелось, чтобы все это оказалось страшным сном, далеким от реальности.

Такими были его последние мысли, а затем за спиной раздался продолжительный свист, и небо озарилось яркой ослепительной вспышкой. Вдали послышался гром, как перед грозой, только мощнее, и земля подпрыгнула под их ногами. Все упали. Медведь испугался до смерти; поднявшись, он, поверженный, умчался обратно в лес. Лиззи при падении сломала руку.

Затем все трое наблюдали, как над городом возвышается огонь. Если бы они не скрылись за горой, ударная волна могла навредить им. На Хребте Верблюда разразился пожар, и Лиззи буквально физически ощущала жалостливый визг забитой свиньи в глубине сознания. Оно страдало. И злилось. Не верило, что это случится. Видимо, от самонадеянности страдают не только люди. Она смотрела на огонь, сеющий смерть, и часть Лиззи умирала вместе с ним. Но не самая лучшая часть – больная, отравленная, как гниющая конечность, которую не спасти.

– Все кончено, – произнес Бен. – Прощай, мама. Покойся с миром.

– Прощай, Ричи, папа, Оливия, Чарли…

– Прощай, Джо. Прощай Нэнси и даже миссис Томпсон.

– Прощайте, шериф… – еле слышно добавил Рид. – Вы – мой герой.

Они стояли молча некоторое время, словно трое последних людей на планете. Их бы не удивило, если мир вокруг перестал существовать.

– Однако мы еще живы, – не верилось Бену.

– Удивительно, – согласилась Лиззи.

– Пойдемте, – сказал слегка приказным тоном полицейский и повел детей за собой.

Иногда казалось, что дорога никогда не закончится. Она напоминала темный тоннель без выхода. Тупик. В какой-то момент они ощутили, что нет ничего, кроме этого нелепого путешествия, когда никто не помнит его начало и причину, по которой ступил на тропу. Но ничто не длится вечно, и со временем им удалось выйти к шоссе. Уставшие и грязные, они были похожи на потерянных путников. Машины не часто проезжают по этой полузаброшенной дороге, но в этот раз никто не сомневался, что все будет хорошо. Просто потому, что иначе не может быть.

Лиззи боялась того, что готовит им будущее. Мир стал чужим, и как в нем жить, она не знала.

Я теперь совсем одна, мелькнула тоскливая мысль.

Бен, будто услышав, крепко сжал ее руку, дав понять, что это не так. Что бы ни ждало их впереди, они встретят это вместе.

ЭПИЛОГ

Дни в больнице для Лиззи пролетели незаметно: в плену больного сознания она практически не просыпалась, поэтому не знала, в какой изоляции их всех держали, сколько тестов проводили и как долго длился карантин, прежде чем наконец признали, что опасности нет. Кроме низких показателей крови и поломанной руки у Лиззи ничего не обнаружили, а другие и вовсе были абсолютно здоровы.

Их с Беном разместили во временные приюты для мальчиков и для девочек, которые находились на противоположных концах города Джуно. Они поддерживали связь: созванивались и писали письма, но с каждым днем между ними увеличивалась пропасть размером с кратер вулкана. Лиззи все больше уходила в себя, теряя связь с реальностью. В ее снах она бесконечно блуждала по голому холодному лесу, зовя на помощь, но никто не появлялся. Иногда она просыпалась со жгучим привкусом во рту, словно только что поела острого перца. Тогда болезненные воспоминания вынуждали ее заливать себе в горло литры холодной воды: она пила, жадно наслаждаясь каждым глотком, до тех пор, пока все не онемеет, а потом ее рвало прямо себе под ноги. Она наблюдала, как маленькие черные капельки скукоживаются на кафельном полу.

Лиззи хотелось очиститься, выплюнуть всю отраву, что плотно поселилась в ней, но временами внутри просыпались прежние приступы ярости, и в такие дни она была неузнаваема. Окружающих это пугало до ужаса. Она могла крушить все вокруг, биться о стены, словно хотела уничтожить себя вместе со всем, что видит. Психиатр повторял, что это лишь посттравматическое расстройство, и нужно чаще говорить вслух, что ты чувствуешь. Но он сам боялся ее и, произнося подобное, держался на расстоянии. Она постоянно молчала, и доктор с радостью уходил. Так тянулись недели.

Для всего остального мира город Скарвей атаковал неизвестный и очень опасный вирус с почти стопроцентным смертельным исходом. После продолжительной борьбы с болезнью удалось выяснить, что вакцину изобрести невозможно. Власти страны были вынуждены применить крайние меры и уничтожить эпидемию на корню. Они убеждали, что к этому моменту в городе не осталось ни одного живого человека, кроме нескольких эвакуированных, которые чудом не заразились. Лиззи была в оцепенении, когда под нос ей пихали какие-то бумажки с требованием подписать: «соглашение о неразглашении», объясняя, что так будет лучше для всех, и теперь она сможет жить спокойно. А сможет ли?

В стране объявили траур, и целую неделю флаги были спущены. Президент выразил сочувствие семьям погибших, шерифа Чарльза Смита посмертно наградили орденом мужества (должно быть, благодаря стараниям полицейского Фрэнка Рида). Об агенте Хэмминге нигде не упоминалось, словно его не существовало. В новостях Лиззи увидела, что осталось от Скарвей. Горы стояли неподвижно, но сам город и окружающие леса были стерты с лица Земли. Там же она узнала о спецоперации, что проводят с Хребтом Верблюда, являющимся источником заражения, очевидно, чтобы закончить работу, с которой не справился взрыв. Она ничего не слышала про доктора и мистера Кларка, но, судя по действиям военных, им удалось достичь своей цели. Возможно, не так, как они планировали, но все же. Больше существо никому не причинит вреда – ей хотелось верить в это.

Фрэнк Рид однажды навестил Лиззи. Он остался в Джуно и продолжил работу в полиции, получив должность офицера, приобрел определенную известность и стал популярен среди местных жителей. Ему бесплатно наливали в барах, регулярно угощали в кафе вишневым пирогом с чашечкой кофе, а девушки уделяли особое внимание, считая Фрэнка героем. Жизнь для него заиграла новыми красками. В глазах Фрэнка Лиззи сильно повзрослела, но потеряла свою нежную невинную красоту. Они пожелали друг другу счастья, пожали руки и больше никогда не виделись.

Одна пара из Сан-Антонио, штат Техас, уже готовилась принять Лиззи к себе в семью. Они очень сочувственно отнеслись к ее истории и захотели помочь девочке, ставшей сиротой. Тепло, солнце и никаких гор, что не могло не радовать. Она сообщила об этом Бену, чья судьба еще не решилась, но он был очень серьезно настроен на сохранение их хрупкого союза.

– Я приеду к тебе при первой же возможности, – не уставал он повторять, – и буду регулярно навещать, хоть с другого конца страны.

Одна часть ее души хотела забыть все, перечеркнуть прошлое и вырвать страницу, но другая, все еще уязвимая, жаждала поддержки человека, пережившего то же самое, который будет напоминать ей, что все было по-настоящему, и она не сошла с ума.

– И ни одна сила во вселенной не сможет меня остановить. Ты мне веришь, Лиззи? – спрашивал Бен.

– Верю, – отвечала она, тронутая его преданностью.

***

Шли годы, а город, все еще изолированный и непригодный для жизни, также стоял посреди холмов. Территория строго охранялась, и никто не смел проникнуть туда, хотя многие пытались, но после пары случаев со смертельным исходом перестали. Скарвей исчез с карты мира и превратился в заброшенный город-призрак, неприкосновенный, но манящий непонятным желанием прикоснуться к чему-то жуткому со страшной историей.

Для постороннего глаза не было заметно, однако с каждым годом Хребет Верблюда постепенно терял один из горбов. Вершина медленно опускалась, снежный покров больше не покрывал ее в летнее время; и однажды только две пики будут торчать над низиной. Придет время, когда третья гора превратится в нелепое воспоминание тех немногих, кто жил подле нее и был хранителем секрета, который никому нельзя рассказывать, пока и они сами не станут лишь чьим-то воспоминанием.

Этому городу суждено навсегда остаться мертвым.

– Лиззи, что с тобой? Тебе плохо? – разволновался Бен.

– Я в порядке! – закричала она с непривычной злобой в голосе. Бен отстранился. Можно ли было винить ее в плохом настроении? Да хоть кого-то из них?

Когда они оказались в лесу, из-за дерева стала выглядывать сверкающая пара глаз, не смея приблизиться. Кларк и Рид держали оружие наготове.

Попробуй, ублюдок, и получишь пулю между глаз, думал офицер.

– Эта девушка идет за нами по пятам, – сообщил ему патрульный, – хотя другие отстали. Интересно, что ей нужно.

– Это Нэнси, – вмешался Бен. – Ей нужен я. Зовет примкнуть к существу. Но сегодня я не в настроении.

Она так и не перешла в нападение, лишь тенью следовала за ними какое-то время, пока не исчезла.

Темнота опустилась на землю раньше, чем они прибыли к реке, но огни мерцающих фонарей спасали от сплошной тьмы. Все кинулись к воде, утоляя жажду, и в том числе Лиззи, которая старалась унять жгучую боль в горле, но холодная вода не могла остудить пламя, ползающее по глотке. И тут она ощутила, что за ней пристально следят: тень, скрытая в ночи, смотрит прямо ей в глаза.

«Скоро, совсем скоро мы будем вместе, ты и я, как раньше, ты станешь одной из нас», – говорил шепот в ее голове.

Только вместо радости и облегчения в Лиззи закипала целая буря эмоций из ярости, ненависти и гнева. Желание рвать, грызть, уничтожать. Вот что испытывает оно. Теперь Лиззи понимала его и не боялась. Не стоит стесняться своих истинных желаний. Убивать – слово отдавалось в висках с каждым биением сердца. Она двинулась вперед, уступая злу внутри себя, отдавая власть зарождающейся тьме. Существо вышло из-за деревьев и пошло навстречу. Джо считал, что она готова стать подле него, стать чем-то большим, чем человек. Они стояли напротив, невидимые для других, и между ними больше не пролегало условных границ, свойственных людям, лишь темная суть их искалеченных душ. Последний барьер, который вот-вот рухнет, еще держался на слабых ножках, будто раненый олененок.

– Иди ко мне, – шептали губы Джо. – Мы станем частью новой вселенной.

Лиззи не шелохнулась. Эмоции, овладевающие ей, полностью перекрыли разум, она вся представляла собой сгусток ярости.

«Ты хотел трахнуть меня, Джо, – мысленно произнесла она, и на его лице отразилась предвкушающая улыбка. – Теперь я трахну тебя».

Лиззи в одно мгновение достала пистолет, украденный у мертвого шерифа и заботливо спрятанный в кармане куртки (чтобы позже воспользоваться им для защиты, когда все поймут, что она самозванка) и выстрелила в Джо, целясь в середину груди. Она стреляла до тех пор, пока обойма не опустела, и в этот раз все пули попали в цель: первая в сердце, вторая в район желудка, третья умудрилась отстрелить ему яйца, а остальные застряли в кишечнике. Лиззи ощутила ни с чем не сравнимое облегчение, словно из нее вытащили опухоль весом в целую тонну, которая придавливала ее к полу. А какое это было удовольствие – УНИЧТОЖАТЬ – видеть кровь, истекающую струей из еще живого тела, падающего наземь.

Видишь, как это приятно, сестренка, отозвался знакомый голос.

ДА, ответила она.

От резких звуков все повалились вниз, надеясь избежать пуль. Увидев, что стреляет Лиззи, патрульный ринулся к ней и, к своему изумлению, застал ее с глубоким чувством удовлетворения на лице. Он осторожно забрал пистолет и осмотрел мертвое тело Джо: темная кровь покрывала свежие язвы, стекала по траве, направляясь к воде. Он нехотя передвинул тело, чтобы с него перестало течь к реке. Мало ли. Доктор Симонс с любопытством отметил это.

– Что случилось? – вскрикнул Бен.

– Кажется, на Лиззи напал один из завороженных, и ей удалось отбиться, – неуверенно ответил Рид.

– О черт, ты в порядке? – в ответ она лишь машинально покачала головой вверх-вниз.

Она наслаждалась легкостью, охватившей ее, даже боль в горле, казалось, ослабла. Бен смотрел на труп своего друга и молча прощался с ним. Если и была еще какая-то надежда, то сейчас она испарилась, словно сигаретный дым. Эта сущность пожирала тело его приятеля, как паразит, только гораздо быстрее и кровожаднее, а теперь убила окончательно.

Симонс глядел вместе с остальными на покойника и переваривал мысли, не дававшие покоя.

– Мне нужно кое-что сказать, – начал он, – не думаю, что стоит продолжать путь.

– Это еще почему? – спросил офицер.

– У меня есть идея, как избавиться от существа.

– При всем уважении, нам разумнее сейчас покинуть это место как можно скорее, – снисходительно ответил Кларк.

– В пещере я заметил, что ему не нравятся человеческие жидкости, – игнорируя продолжил доктор, – на кровь и мочу оно реагировало одинаково агрессивно: сначала часть его основы испарялась, затем существо пыталось нам помешать: отвлечь с помощью других завороженных…

– О чем вы говорите? – истерично вмешалась женщина по имени Джессика. – Хватит тратить время зря! Нужно выбираться!

– … Я подумал, что такого в составе наших физиологических жидкостей…

– И что же? – не терпелось Кларку.

– На самом деле много всего.

– Вы издеваетесь?

– Вспомните, как отвратно выглядел ваш друг, агент Хэмминг: весь исполосован открытыми свежими язвами, сочащимися кровью.

– И?

– Там было жарко, как в жерле вулкана, готов поспорить, даже жарче, и Хэмминг покрылся потом, который разъедал его кожу. Тогда я решил, что существу, очевидно, не нравятся соли, содержащиеся в нашем организме.

– Но это не имеет смысла! – крикнул Бен. – Оно ведь живет в нас.

– Да... Я думаю, ему удается как-то менять свою природу внутри человеческого тела, но не слишком успешно, так как со временем оно все равно разлагается. Вероятно, для этого завороженные пытаются есть костный мозг, когда нападают на нас, ведь там столько стволовых клеток.  Но это лишь моя теория.

– Ну допустим, вы недалеки от истины. И что нам это дает? – спросил офицер.

– Я никогда не видел, чтобы они приближались к воде. А вы? – все призадумались. – Морская вода содержит много соли; если мы сможем доставить ее в пещеру, есть шанс, что это уничтожит существо.

– НЕТ! – завизжала Лиззи. – Это не сработает! Это – невозможно! Оно бессмертно, ясно вам? Глупцы! ОНО БЕССМЕРТНО!

В ее речи слышалось благоговение, и для других эта реакция осталась непонятой. Видимо, девчонка просто сходит с ума.

– Док, у нас нет никакого оборудования для проверки вашей теории. Мы остались одни, без помощи, в городе, полностью находящимся под влиянием непонятного нам существа. К утру его не станет. Сожалею, но все, что мы можем сделать, это спасти тех, кто остался, – офицер Кларк говорил спокойно, но категорично.

– А как насчет всех тех, кто остается здесь? – не унимался врач. – Сотни еще живых людей, которые к утру превратятся в пыль.

– Они не живые, – сказал Фрэнк.

– Но и не мертвые, – не согласился Бен.

– Ты этого не знаешь.

– Как и ты.

Разразился спор.

– Есть вероятность, что, когда оно умрет, существо внутри людей просто погибнет. Или покинет тело, – ответил Симонс.

– Нет. Если оно умрет, то сгниет вместе с ними. Я считаю, все это слишком рискованно. Пусть город уничтожат – нельзя, чтобы оно выбралось за его пределы. Нужно думать о тех, кто остался, – настаивал Рид.

–  Да кто остался!? – разозлился доктор. – Взгляни вокруг! Посчитай, сколько нас. Семеро против жизни сотен людей.

– Трое из нас дети, не забывайте об этом, – заметил Кларк и затем добавил: – Мы могли бы дойти до границы и сообщить военным ваши идеи. Пусть знают об альтернативном пути решения.

– Они вас не послушают, – твердо сказал Бен, будто имел право голоса.

– Мы этого не узнаем, если не попробуем. Я полицейский, а он врач, наше мнение более весомо, чем простых людей.

Бен многозначительно прыснул: «что за наивность». От шума у Лиззи кружилась голова, появлялось раздражение, желание броситься на кого-либо и вгрызться зубами, но внутренние силы подсказывали, что пока этого делать нельзя. Позже.

– Скоро осень, и если моя идея не сработает, то последующие морозы усмирят существо. Оно ведь дремало больше сотни лет.

– Да, и копило силы. Вы забываете, что оно учится и адаптируется. Раньше существо не могло взаимодействовать с окружающей средой, но теперь спокойно находится на воздухе. В скором времени ему удастся стабильно жить в наших телах. И холод уже не будет проблемой, – настаивал на своем Рид, и Кларк отметил, как ловко ему удалось проанализировать факты, на которые они не обратили внимание.

Офицер выслушал всех и пришел к решению.

– Мы пойдем к границе. Я считаю, надо попробовать, – но люди отреагировали враждебно.

– Ни за что!

– Черта с два!

– Вы с ума сошли?!

– Тихо, – спокойно сказал он, подняв руки перед собой в жесте, словно говоря «ну что вы на меня набросились, ей богу». – Нам нужно разделиться. Я и доктор Симонс отправимся к границе, патрульный Рид поведет остальных вдоль ручья как можно дальше отсюда.

Этот вариант в значительной мере устраивал их больше предыдущего. Выразили они это молчаливым согласием, все, кроме Лиззи: она ответила только злобным взглядом.

– Значит, решено. Нужно поторапливаться. Время сейчас чертовски важно.

– Офицер Кларк, не думаю, что вы успеете до рассвета, – переживал Фрэнк.

– Если будем идти быстро, то вполне можем. Проблема в том, что я не знаю, где конкретно нас встретят. Все зависит от этого.

Они наспех попрощались, пожав друг другу руки, не сильно надеясь встретиться вновь, но вслух этого не озвучили. Симонс пожелал всем удачи, особенно переживая за Лиззи, которая выглядела самой больной. Хватит ли у нее сил?

– При следующем контакте не смотрите им в глаза, – поучал на прощание доктор, – и вообще на них. Думаю, это ослабляет влияние. Стреляйте вслепую, если придется.

На том они и расстались: одни ушли в надежде что-то исправить и подарить шанс людям, для которых все, казалось, потеряно, другие бежали в отчаянной попытке спастись. Тогда они не знали, что им более не суждено было встретиться.

«Ты все делаешь правильно, Лиззи», – одобрил голос в голове.

Со мной все в порядке, ответила она себе же.

НОЧЬ ПЕРЕД «ТОРЖЕСТВОМ»

1.

Пятеро следовали вдоль ручья, окруженные только ночными звуками дикой природы. Им приходилось идти быстро, несмотря на голод и усталость, чтобы удалиться на достаточно большое расстояние от города до взрыва. Тени более не гнались за ними, однако хищники все еще представляли опасность, и Фрэнк не мог позволить себе расслабиться ни на минуту. Лиззи было все тяжелее двигаться: груз снова тянул ее к земле, словно огромный магнит. Бен помогал, как мог, но не понимал, почему силы так быстро ее покидают.

– Сколько нам еще идти? – спросил он полицейского.

– Долго. Нужно отдалиться хотя бы на 50 километров. Будем идти всю ночь.

– У нас еще полно времени, можем сделать перерыв.

– Не можем.

– Пожалуйста, Лиззи совсем плохо.

Рид посмотрел на нее и не мог поверить глазам: она была такой бледной в свете луны, словно потеряла литр крови.

– Ты не ранена?

– Нет, я в порядке, – ответила она слабым голосом.

– Ладно, сделаем остановку. Отдышимся. Перекусим.

Становилось ощутимо холоднее, путникам пришлось плотно закутаться в курточки. Лиззи дрожала, словно лист на ветру, ничто не могло согреть ее онемевшие руки. Бен не оставлял ее одну, боясь, что она потеряет сознание. Казалось, разум Лиззи не здесь, что было правдой, он блуждал где-то во тьме далеко позади. Так бывает, когда бежишь от чего-то, а воспоминания преследуют тебя с еще большим напором. Есть вещи, которые нельзя покинуть – они плотно срастаются с сердцем, живут там и гонятся за тобой до самой смерти.

Она думала о матери и той неведомой силе, что разделяла их всю жизнь. Оливия никогда не любила ее, и Лиззи это чувствовала. Она словно запрещала себе любить дочь, строя стены между ними, и однажды Лиззи тоже перестала любить ее. Лишь изредка она поглядывала через дыры в стене, чтобы узнать, что там происходит в сердце ее матери, но ни разу не находила места для себя. Но Ричи она отдала всю свою любовь, даже ту, что лишила дочери. Он рос счастливым избалованным мальчиком, не знающим боли, и мог бы прожить полноценную безмятежную жизнь.

Мама, мама, что же ты наделала? Зачем ты погубила нас? – задавалась она вопросом.

Каждый твой удар отдавался эхом в мое сердце, неужели ты не понимаешь? Если ты меня не любила, неужели нельзя было хотя бы не ненавидеть? С тобой я словно была заперта в клетке, как маленькая птичка, жаждущая свободы. И ты кормила эту птичку, надеясь однажды обрезать ей крылья, чтобы навечно оставить подле себя в наказание за подаренную, а значит, принадлежавшую тебе жизнь.

Из кустов выглянула тень, та самая, что Лиззи призывала своими мыслями. Она двинулась в ее сторону, ползя по земле, оставляя за собой слои черной грязи, будто только что вылезла из болота. Оливия, мерзкая и ужасающая, пришла забрать Лиззи в их общее логово, чтобы спокойно обратить под влияние и превратить в монстра, каким всегда ее незаслуженно считала. Вот она уже тянется склизкими руками к ноге, еще немного и она дотронется…

«Я просто хочу прикоснуться к тебе».

Но Лиззи не шевелилась. Просто не хотела.

«Нам нужно очень серьезно поговорить».

Она только равнодушно смотрела на существо, словно ничего особенного не происходило.

– Ты видела во мне угрозу, соперницу, поэтому нападала и за это хотела уничтожить меня. Теперь я это понимаю.

– С кем ты говоришь, Лиззи? – обеспокоенно спрашивал Бен.

Рука остановилась, так и не коснувшись ее. За мокрыми волосами прятались черные глаза, пылающие ненавистью.

– Я всегда была сильнее. Потому мне не нужно убивать тебя, чтобы жить самой.

– Лиззи, любимая…

– У нее бред, – звучали голоса где-то за миллион миль отсюда.

Но существо понимало, о чем речь. И злилось. Именно такое лицо было бы у Оливии, будь она настоящей: лицо, выражающее уязвленную гордость. Она уползла обратно, как раненый хищник, потерявший власть.

Я давно похоронила тебя, мама, и я больше не боюсь.

2.

– Тебе нужно поесть, Лиззи, – заботливо сказал Бен спустя какое-то время.

Тебе нужно поесть, повторил внутренний голос.

Она противилась глубоко запрятанной ярости, которая снова пробуждалась.

– Обними меня, – попросила она. Бен послушно прижал ее к себе под пристальным наблюдением полицейского.

– Тебе лучше?

– Я скоро умру, – спокойно сообщила Лиззи.

– Неправда. Все будет хорошо, мы справимся.

– Нет, я точно знаю. Я чувствую.

– Я тебе не позволю. Буду нести на руках, если потребуется. Ясно?

– Ясно.

Они немного помолчали. Лиззи ощущала, как по горлу поднимается жжение, требует утоления жажды.

– Помнишь, как мы впервые поцеловались? – спросила она.

– Конечно. На уроке биологии. Ты сказала, что нам нужно наглядное пособие, ведь учебник без картинок, и пока миссис Томпсон рисовала на доске, ты наклонилась и поцеловала меня.

– Готова поспорить, это был твой первый опыт.

– Я был так плох?

– Вовсе нет… До чего же я любила тогда привлекать внимание. А сейчас мне хочется стать самой незаметной девушкой в мире. Просто исчезнуть.

Сделай это.

Бен не нашелся, что ответить. Она повернулась к нему лицом, ласково приманивая к себе. Сопротивляться не имело смысла, да и не особо хотелось, поэтому он нежно поцеловал ее губы, требующие тепла, и она жадно притянула его к себе. Затем шире открыла рот и протолкнула свой язык. Поцелуй принес Бену удовольствие и вызвал эрекцию, но, когда уже следовало бы закончить, Лиззи только крепче вцепилась руками в его куртку и глубже пропихнула язык, словно хотела дотянуться до глотки. С трудом подавляя рвотный рефлекс, он старался мягко отстранить ее от себя, но встретил необычайно сильное противостояние для такой хрупкой девушки. Должно быть, она сошла с ума, просто свихнулась от всех невероятных событий последних дней. И тут вдруг что-то обожгло ему язык, будто он глотнул кипятка, и Бен громко вскрикнул (хотя звук заглушил прилипший к нему рот Лиззи) и что было сил оторвал Лиззи от своего лица, оттолкнув ее в сторону.

Наблюдающий за этим Фрэнк увидел, как она отлетела на добрых полтора метра и ударилась о дерево головой. Он хотел тут же подбежать к ней на помощь, но интуиция подсказывала, что это может плохо для него обернуться. Видя, как Бен откашливается, протирая язык, а затем извергает рвотные массы еще не переваренного бутерброда, патрульный отстранился от них обоих.

А Лиззи дрожала, ее мучили спазмы, будто кошку, отрыгивающую комок шерсти. Внезапно ее стало рвать черной густой массой, похожей на жидкий кал, смешанный с кровью. То, что выходило, не желало останавливаться, оно тянулось непрерывно, и казалось, никогда не кончится. Выблевав целую лужу перед собой, Лиззи без сознания упала на пол. Вышедшая из нее масса была живой, она шевелилась, старалась принять какую-то стойкую форму, но безуспешно, затем стремительно «поплыла» к патрульному. Очнувшись от оцепенения, Фрэнк схватился за пистолет и прицелился, будто это имело смысл. Жижа никак не отреагировала на его действия, поэтому он ринулся в обратную сторону, когда она уже почти добралась до его ног.

Послышался женский крик, и это привлекло внимание черной массы, которая мгновенно сменила направление и за пару секунд добралась до маленького сына Джессики, окутывая его, словно смерч. Она проникала внутрь ребенка через все возможные отверстия, вынуждая нос и глаза кровоточить. Закончив, остатки жидкости потянулись к матери, пребывающей шоке, ползли вверх по одежде, стараясь забраться под нее. Пришедший в себя Бен успел достать бутыль и набрать немного воды в реке. Он подбежал к женщине и стал обливать ее, и масса, недовольно шипя, сползла вниз. Рид повторил его действия, и они стали по очереди заливать это водой, пока оно не перестало шевелиться. Когда дело было сделано, нечто не казалось больше живым.

– Значит, это работает. Хоть как-то, – обрадовался Бен.

– В речной воде нет солей, – не согласился полицейский.

– Немного есть.

Бен подошел к Лиззи, думая, что найдет только мертвое тело, но она стала просыпаться. Он остерегался ее, но помог подняться на ноги. Сын Джессики лежал у нее на руках, тяжело дыша. Она плакала и спрашивала, что же теперь делать. Фрэнк попробовал напоить ребенка речной водой, но существо внутри отчаянно сопротивлялось. Им не удалось разжать его губы и ноздри, мальчик трепыхался и издавал звуки подобные одержимости дьяволом.

– Ничего страшного, сыночек, тебе помогут. Так ведь? – обращалась она к Риду. – В городе ему помогут, – он не ответил.

– Не смотри так! Это все она! Она – одна из них!

Патрульный повернулся к Лиззи, спросил, как она себя чувствует, дал ей воды, которую она спокойно выпила.

– Думаю, теперь все в порядке, – заключила она.

– Откуда ты знаешь? – Рид недоверчиво осматривал ее.

– Просто знаю.

– Это ничего не доказывает! – кричала женщина.

– Мне кажется, оно не проникало в меня… полностью, как в остальных. Я лишь была переносчиком.

– Сучка! Это ты заразила моего мальчика! – она попыталась наброситься на девушку, но Фрэнк пригрозил ей пистолетом.

– Я чувствовала, как ему голодно… внутри. Оно бы не дотянуло до другого города. И поэтому вырвалось наружу.

– Думаешь, ты теперь здорова? Это удивительно! – восклицал Бен.

– Я… ощущаю себя совсем по-другому. Как раньше. В смысле, совсем раньше. Когда еще Ричи был дома и никуда не пропадал, – ее внешний вид заметно улучшался, на щеках выскочил румянец.

– Придумайте что-нибудь!

– Мне жаль, но его нельзя нести в другой город, – твердо сказал Рид, а сам подумал: «Пожалуйста, пусть мне не придется стрелять. Я не смогу. Пожалуйста, боже».

– Мамочка! – жалобно звал мальчик. – Я хочу в больницу.

Она взяла его на руки и пошла дальше. Фрэнк встал у нее на пути.

– Что ты делаешь?!

– Мне жаль, мэм, но я не могу этого допустить, – он достал оружие, чтобы она видела, но не навел прицел.

Джессика расплакалась, прижимая мальчика к груди, затем развернулась и пошла обратно.

– Куда вы?

– Обратно.

– Не стоит этого делать.

– Я не спрашивала твоего сраного мнения!

Никто не стал ее останавливать. С обеих сторон их окружали горы, и по ним она бы не смогла выбраться при всем желании. Фрэнк с облегчение отпустил ее, он бы точно не смог выстрелить. Он наблюдал, как женский силуэт скрывается в легкой дымке почти рассеявшегося тумана.

– Пойдемте, ребята. Нужно поторапливаться.

Риду было легко поверить в «исцеление» Лиззи, вероятно потому, что он все равно бы не смог оставить ее здесь. Бен помогал ей идти, но она уже практически полностью оправилась и вскоре не нуждалась в помощи. Ярость отступила и казалась кошмарным сном. Силы возвращались к ней.

***

Некоторое время женщина шла вдоль реки с ребенком на руках. Мало кто знает, как тяжело быть матерью-одиночкой, но она справлялась. С тех пор как малыш родился, он стал всей ее жизнью. Он появился на свет таким синим и опухшим, словно гнилая слива, и она не могла поверить, что способна была создать что-то столь отвратительное.  Но затем младенец заплакал, и этот голос пробудил в ней преданность к нему до конца своих дней. Потом его щечки зарумянились, и он стал выглядеть, как все дети. В следующем году он должен был пойти в 1 класс. Теперь этого никогда не случится. Школы скоро не станет, как и всего остального. Планы, которые она строила, больше не имеют смысла. Мальчик все еще смотрел на нее своими родными глазами, но была ли за ними его душа? Они все потеряны. Навсегда. Зло завладело ее сыном, и скоро так же будет и с ней.

– Я люблю тебя, – сказала Джессика вслух. Он не мог понять этих слов.

Она крепко сжала ребенка и зашла в воду. Он бешено извивался, будто змея, стараясь отравить жертву своим ядом. Его зубы впивались в руки, грудь, шею, оставляя кровавые следы. Мать не замечала этого. Когда любишь, то зачастую игнорируешь боль, которую тебе причиняют. Раны горели огнем, а соленая вода только усиливала жжение. Она погрузила мальчика в реку, и только ее голова торчала над поверхностью. Он долго брыкался, пинаясь и кусаясь, дольше, чем мог бы обычный ребенок его возраста, а Джессика только повторяла: «Я люблю тебя, я люблю тебя». Наконец, он перестал. Из маленького горла выливалась черная бурлящая жидкость, превращаясь в газ, что резко ударил ей в ноздри. Подождав еще несколько минут, она попрощалась и отпустила тело сына. Направила взгляд на проклятую гору, не в силах выразить всей глубины своего презрения. Из леса стали выходить тени, изувеченные и уродливые, они приближались, желая отомстить. Джессика не стала их дожидаться, она выпустила воздух из легких и погрузила голову под воду, опускаясь на дно. Сделала вдох, и ледяная вода вошла в сжавшуюся носоглотку. Пламя отступило. Тени все еще шли за ней, когда внезапно наступила тьма.

Все было кончено.

Полицейские выбрали помещение побольше, перенесли большой стол шерифа и поставили напротив камер для заключенных, а также стулья и вещи, которые можно было использовать как табуретки. Никого не заинтересовало отсутствие Хэмминга, казалось, его и вовсе не существовало. Чарли предложил всем провести ночь здесь. При желании дети могли расположиться на койках камер и в дежурной комнате, а взрослые спать сидя за столом.

– Завтра у нас трудный день. Нужно набраться сил, – заключил Чарли. Лица многих выражали усталость, но все же им было не сомкнуть глаз этой ночью. Эти люди привыкли быть послушными, поэтому расположились на койках и на полу около них. Лиззи и Бен знали, что за столом будет вестись разговор, и жаждали в нем поучаствовать.

– Какие у вас мысли, шериф? – спросил офицер.

Чарли выглядел измотанным, он провел рукой по волосам, и часть из них стала непослушно торчать вверх.

– Сегодня с утра разделимся на небольшие группы: не хочу, чтобы нас видели вместе, – большое скопление людей вызовет подозрение. Возьмем еды и воды на пару дней, теплые вещи, затем встретимся у железной дороги, пойдем по путям, за деревьями нас не увидят, после этого свернем на трассу. Дальше решим по ситуации, может, пойдем через лес, чтобы незаметно пересечь границу города.

– Если город оцепили, незаметно пройти не получится – хоть по дороге, хоть по лесу.

– Поэтому я и сказал, что посмотрим по ситуации. Знаю одно: здесь оставаться мне точно не хочется. Боюсь, следующую ночь мы можем не пережить. Я все больше чувствую, как кто-то ползает в моих мозгах… и сопротивляться с каждым часом все сложнее.

– Понимаю. И думаю, что нам не победить в этой войне. Мы становимся все слабее, а они все сильнее, – офицер невольно встал, затем сел обратно.

– Оно, – вмешалась Лиззи. – Мне кажется, это надо воспринимать как единое целое.

– Почему?

– Не знаю. Просто так чувствую.

– Ах, чувствуешь. Ну это многое объясняет, – иронизировал Кларк. – Может, заодно почувствуешь, как его уничтожить?

– К чему этот язвительный тон, мистер? По-моему, мы все тут в одной лодке, – вмешался Бен.

– А по-моему, твоя подружка провела слишком много времени под влиянием своего брата.

– Зачем вы так, офицер? – возмутился Чарли.

– Я ей не доверяю. Она выглядит так же, как они: бледная кожа, эти синяки по всей роже, – Лиззи покраснела. Стоило рассказать, что это следы побоев, но язык прирос к небу. – К тому же она была среди нас, когда мы планировали сбежать. И через несколько часов – сюрприз: все сгорело к чертям собачьим. И вы забыли, что она всю ночь проторчала в лесу, после чего пришли вернувшиеся.

Бен приподнялся со стула, обуреваемый яростью:

–Эй! Я тоже был в лесу, между прочим! – словно это что-то меняло. Шериф его перебил:

– Не нужно поддаваться паранойе, офицер. Вы забываете, что утром с нами также был агент Хэмминг, который теперь хрен пойми где. Да и вообще любой завороженный, затаившийся в чьей-нибудь семье, мог легко узнать и передать информацию другим. План был обречен изначально.

– Кстати, а правда, где Хэмминг? – забеспокоился Рид. Никто не повернулся в его сторону.

– Да чтоб он сдох, пес вонючий. Его судьба меня не волнует, – злостно проговорил Кларк, затем погладил Везунчика, как бы извиняясь за такое оскорбление.

– И я не думаю, что мисс Смит хоть сколько-нибудь похожа на них, – сказал патрульный, улыбаясь ей. Лиззи ответила ему тем же.

– Здесь я должен с вами согласиться, – вмешался доктор Симонс, готовясь поделиться своими мыслями. – Дело в том, что, когда дети только появились, я осмотрел большую часть из них. Уже тогда не все согласились меня пустить. Меня изначально смутил их внешний вид. Конечно, не стоило удивляться множественным гематомам и бледности кожного покрова – все это при желании можно списать на голодание и полученные травмы, а расширенные зрачки можно объяснить накачкой наркотиками. Все-таки мне удалось взять анализ крови у пары человек. Результат вызвал у меня немалое беспокойство. Все клетки крови были резко снижены, гемоглобин – это такой белок, который переносит кислород, – упал до показателей тяжелой анемии, а тромбоциты вообще близились к нулю. Так что наличие синяков вполне обосновано, с такими показателями они должны кровоточить отовсюду, – Лиззи вспомнила, как иногда Оливия утирала нос Ричи. – Не будь мы изолированы, я бы срочно госпитализировал всех в городскую больницу Джуно на обследование гематологов.

– А с чем могут быть связаны такие результаты крови? – заинтересовался Бен.

Доктор Симонс протер запотевшие очки.

– Я бы сказал, что произошла массивная кровопотеря, хотя не заметил на теле ран или проколов, через которые можно было бы спустить кровь. Поэтому здесь больше характерна картина острого лейкоза или апластической анемии. К тому же у них несколько повышена температура тела, что подтверждает мой диагноз, – видя, что его мало кто понимает, врач продолжил: – Я пытаюсь сказать, что проблема в костном мозге, он функционирует неправильно.

– Теперь ты скажешь, что для восполнения кровопотери они сосут кровь, словно вампиры, – офицер был обеспокоен. – Умоляю, не говори этого.

– Нет. Это уже из области фантастики. Хотя… наша ситуация тоже не очень реалистична.

– Ладно, нам это что-нибудь дает? – спросил Чарли.

– Ну… без лечения они умрут. Точнее их тела. Что будет с содержимым, я не знаю.

– Как скоро?

– Без специальных анализов я сказать не смогу. Может, дни, а может, месяцы.

– Зимой они бы, вероятно, и так сдохли, – сказал патрульный. – Мы вроде выяснили, что им нравится тепло.

– Проблема в том, что будет до зимы. И сколько они успеют сделать, – ответил шериф, продолжительно зевнув. Через пару часов уже будет рассвет, а отдохнуть ему так и не удалось.

– Док, если их клетки крови очень низкие, то с иммунитетом тоже беда, верно? – задумчиво произнес Кларк.

– Да, иммунитета никакого. Обычная простуда может быть смертельно опасной.

– Класс, если на меня нападет завороженный, закашляю его до смерти! – съязвил Бен.

– Дело не только в этом. У меня есть подозрения, что наши тела им вовсе не подходят. Из чего бы ни состояло это существо, у него есть свое химическое строение, и, попав в человека, оно запускает какие-то биохимические реакции…

– Но так как нет иммунитета, организм не может убить чужеродные клетки, не так ли? – расстроено спросила Лиззи.

– Да, это ты хорошо подметила. Однако я думаю, что эти реакции разрушают тело. Все-таки это не вирус и не бактерия, а нечто… необъяснимое. Тут речь идет о полном поглощении разума и телепатических способностях. В этом я, к сожалению, не специалист.

– А если существо может изменять свою химическую природу, ну теоретически? – заинтересовался Бен.

– Тогда нам не светит ничего хорошего, – сказал доктор, почесывая лоб. – Что? Не ждите от меня всех ответов. Я всего лишь местный врач в маленьком городишке. Просто поделился своими идеями.

– У вас, случаем, не завалялся в лаборатории вирус оспы или чего пострашнее, док? – пошутил патрульный.

– Нет. Так что рекомендую воспользоваться советом парня и при контакте кашлять, пока ублюдки не падут верной смертью, – Симонс встал. – Мне нужно отдохнуть, господа. Еще немного, и я рухну прямо здесь.

– Давайте все приляжем ненадолго. А на рассвете начнем действовать, – предложил Чарли.

Полицейские опустили головы на стол, но Лиззи спать совершенно не хотелось. Она умолчала о голосе, который последние часы не переставал шуметь в голове. Ей казалось, что стоит уснуть, и она потеряет контроль, попадет во власть чего-то ужасающего. Она так и продолжала сидеть, игнорируя Ричи, весело напевающего: «Лииизиии, Лиииизиии, приходи. И друзей с собой возьми. Ждуууу тебя, порааа домой. Я возьму тебя с собооой».

2.

На город опустился туман, и легкая дымка скрывала чужие тайны от посторонних глаз. Утром группы разделились; Лиззи вместе с шерифом зашли к нему домой, наполнили бутыли водой и собрали пару небольших рюкзаков. По пути Чарли хотел заглянуть в дом Оливии Смит. Лиззи эта идея пришлась не по вкусу. Встреча с Ричи могла быть крайне опасной, учитывая, как издевательски он звал ее, словно заранее знал, что так и будет. Ей было очень страшно, как в одном из свои кошмаров, когда она оказывалась максимально беспомощной. Шериф видел беспокойство, отраженное на лице Лиззи, и пытался ее успокоить.

– Я только хочу забрать Оливию из этого кошмара. Ты же понимаешь, нельзя ее бросать.

– Она никуда не пойдет без Ричи. И в целом она стала… другой.

– И все же я хочу сам это видеть.

Они стали подходить к знакомой калитке с поблекшей синей краской. Лиззи отпустил страх, внутри все онемело, потеряло смысл, появилось только одно желание – сдаться. Губы сами произнесли:

– Знаете, дядя Чарли, мой папа был педофилом.

Шериф остановился, повернул ее к себе, его лицо выражало сомнение.

– Почему ты так думаешь?

– Мама рассказала мне. У нее есть фотографии, которые сделал отец. На них мы с Ричи голые.

Она посмотрела ему в глаза, теперь Чарли выглядел обеспокоенным.

– Ты говоришь это, чтобы мы не заходили внутрь, так?

– Нет. Мне уже все равно. Делайте, что хотите. Но мама все знала и покрывала его. А позже я и сама вспомнила. Моя память словно заблокировала все плохое, а теперь я открыла ящик Пандоры. Лучше бы я этого не делала, – она закрыла лицо руками. Все ужасные сцены кружились, как стекла калейдоскопа. Чарли растерялся. Он никогда бы не подумал, что тихий, дружелюбный Дэвид Смит способен на нечто подобное. И только увидев искренние горькие слезы, Чарли почувствовал, как сжимается в груди сердце: дети не должны проходить через такое. Он прижал Лиззи к себе, будто родную дочь, которую хочется уберечь от всех страхов и бед. Дав ей время проплакаться, шериф взял Лиззи за руку.

– Зачем ты рассказала мне это?

– Просто… Наверно, я хочу, чтобы кто-то знал об этом. Если случится беда, эта тайна не умрет со мной.

– Я только посмотрю на Оливию, и сразу уйдем. Пойми, я должен попытаться.

– Понимаю, – но Лиззи не понимала. Как он мог быть таким преданным другом, видя, что она сотворила со своей дочерью? Как же она устала от взрослых, вечно закрывающих на все глаза.

Калитка всегда была открыта днем. Зайдя во двор, первым делом они отметили сильную вонь. Им обоим уже был знаком запах разложения. Недобрый знак. Стоило тут же повернуть назад и броситься бежать, но Лиззи подавила этот порыв. Если дядя Чарли не боится, то и она не будет. Шериф постучал в дверь, затем еще раз и снова. Кто-то медленно подошел с обратной стороны, и половицы заскрипели. За дверью оказалась старуха, ее полностью седые волосы струились по лицу, пряча его, и Лиззи не сразу узнала за морщинистыми складками черты своей матери. Вязаный серый кардиган покрывал окостенелое тело. Человек не мог так сильно похудеть за несколько дней – ему должны были помочь. Оливия их не признала, ее глаза смотрели с легким любопытством.

– Дааа? – прохрипела она.

– Оливия, дорогая, что с тобой произошло? – Чарли был в ужасе. – Это неважно. Я хочу забрать тебя отсюда.

– Говорите грооомче.

Сквозняк выдул поток воздуха, и их обдало резким трупным запахом.

– Оливия, чем это пахнет? – шериф аккуратно отстранил её и вошёл внутрь. Она не сопротивлялась. В доме царил мрак, свет едва пробивался сквозь заклеенные окна. Они прошли мимо гостиной, поднимая в воздух слой пыли. Изнутри дом напоминал мышиную нору: темный, серый и грязный. На кухне были кровавые следы, ведущие на улицу. Лиззи подумала, что Ричи скинул с себя кожу, как змея, и теперь они найдут его в новом, свежем обличии. Однако на пороге было тело, и оно принадлежало вовсе не ее брату. В отчаянии Лиззи бросилась к собаке, хотя знала, что надежды нет: живые так не пахнут. Его труп частично разложился и кишел личинками, а сквозь пустые глазницы виднелся череп.

– Ох, Макс… Мой бедный мальчик… – она вспомнила, как добрый старый пес согревал ее в холодную ночь, когда она пряталась в собачьей будке. Глаза наполнились слезами. Никто не заслужил такой смерти.

– Черт, Оливия! Что с собакой!? – воскликнул Чарли.

– А? Это Макс. Собака сдохла. Старый он был, – спокойно ответила она, словно не произошло ничего необычного.

– И ты оставила труп гнить здесь? Да что с тобой!? – в ответ она лишь фыркнула и ушла в другую комнату.

– Это Ричи его убил. И, судя по всему, очень жестоко. – разъяснила Лиззи. – Пожалуйста, давайте уйдем, пока не поздно.

Но было уже поздно. У главного входа стоял Ричи. Он выглядел как обыкновенный пятилетний мальчик: здоровый цвет лица, аккуратно зачесанные назад волосы, чистая разглаженная одежда. Оливия смотрела на него с нескрываемой любовью и нежностью. Самый преданный воин.

– Здравствуйте, дорогие гости. Я не ждал вас так рано, – сказал он серьезным, совсем не детским голосом, засовывая руки в карманы.

– Привет, Ричи, – не растерялся шериф, – мы пришли навестить Оливию. Кажется, ей нездоровится.

– О, зря вы так. По-моему, она прекрасна как никогда. Я о ней очень забочусь, – мальчик заулыбался, и у Лиззи внутри стало холодно, как за полярным кругом. Их взгляды встретились.

Я так рад, что ты пришла, любимая сестренка, всплыло в ее голове.

Мальчик посмотрел на их рюкзаки.

– О, вижу, вы собрались в поход. Должен предупредить: в горах вас встретят.

Чарли схватил Лиззи за руку и потащил из дома, они осторожно обошли Ричи, словно бомбу, к которой нельзя прикасаться.

– Ну, счастливого пути, – попрощался мальчик.

До скорого, Лиззи. Увидимся, когда я проголодаюсь, добавил он сестре.

– Куда мы бежим?

– К железной дороге. Встретимся с остальными, – шериф спешил убежать от дома как можно быстрее, будто сию минуту за ними начнется погоня. Встречный ветер раздувал волосы и оголял маленькую залысину.

– Похоже, они все-таки нашли способ нами питаться, – обреченно заметила Лиззи. – Вы же видели, что стало с мамой. Понятно, зачем им рядом незавороженные.

Чарли не ответил. Ему было жаль Оливию, молча он оплакивал ее утраченную красоту, которой в тайне восхищался, а время, что было ей отведено, скоропостижно заканчивалось. Потеряла мужа, затем сына и, очевидно, дочь. Неужели она действительно скрывала такое о Дэвиде? Как можно в это поверить, ведь все знают, что Оливия больше всего на свете любит своих детей. Но глаза Лиззи не могли соврать – в них слишком много отчаяния и безысходности для такого юного возраста.

Лиззи почти физически ощущала на себе его мысли. Если бы он только знал, как Оливия мучила ее, избивала, заставляла спать в собачьей будке (об этом самом постыдном событии она никогда никому не сможет рассказать), стал бы Чарли тогда так нежно ностальгировать о ее образе? А она сама? Осталась ли в ней хоть капля чувств к своей потерянной семье? Кроме ледяного холода и пустоты, Лиззи ничего не чувствовала и боялась, что теперь так будет всегда. Разбитое сердце нельзя склеить обратно, а разорванное – тем более.

– Больше миллиона лет, – заявил Чарли.

– Верно. Этой горе понадобилось около 100 лет.

– Не может быть, – удивился Рид.

– Давай ближе к сути, Хэмминг, – недовольно добавил Кларк.

– Детский стишок, – неожиданно сказала Лиззи. Все четверо на нее посмотрели. Она засмущалась, но выдержала суровый взгляд агента.

– Что ты сказала, дорогая? – уточнил Чарли.

– Папа рассказывал мне этот стих, когда я была маленькой. Позже – моему брату. Неужели вы не слышали?

– Не уверен, Лиззи. Ты можешь воспроизвести его?

– Да… – она попыталась вспомнить слова, проговаривая про себя те или иные строчки, и решила, что начнет, а там память сама поведет ее. – У верблюда три горба… – однако вместо слов всплывали кадры из прошлого: вот отец садится к ней в кровать, – …Раньше было только два… – тыкает ее пальцем в разные части тела. Она смеется, чтобы он не обиделся, но на самом деле это неприятно и даже больно. – …Он в горах прилег поспать… – его руки проскальзывают под маечку, щипают за кожу.

– Остановись, – Лиззи опустила лицо в руки, тошнота подступила к горлу. Если продолжит, ее вырвет. Откуда взялись эти нелепые воспоминания? Раньше они не казались чем-то неправильным. Но теперь все было иначе.

– Лиззи, ты в порядке? – беспокоился Чарли. Фрэнк поднес ей стакан с водой.

– Да… извините. Просто вспоминаю, – сделав несколько глотков, убрала стакан, поблагодарив патрульного. Он нежно ей улыбнулся. Какой милый молодой человек.

– Я начну заново, – глубоко вдохнув, она продолжила:

У верблюда три горба.

Раньше было только два.

Но в горах прилег поспать

И проснулся – сразу пять.

Долго мучился верблюд,

Вмиг отправился на юг,

Осушил свои горбы,

Их осталось только три.

Полюбил он свой хребет:

У других такого нет.

И всю жизнь был очень горд

За свой милый третий горб.

Так и умер он во сне

С третьим горбом на спине.

И внушает только страх

Тайна, скрытая в горах.

Закончив, она дала волю слезам. Остальные притихли. Чарли и сам слышал этот стишок, он вполне мог бы рассказывать его своим детям, если бы они существовали. Хэмминг притаился в углу, будто надеялся стать невидимым.

– Продолжай, – обратился к нему Кларк.

– Мне известно не так много. В 1864 году было закончено строительство Юконской железной дороги, пересекающей границу с Канадой; она пролегала мимо вашего милого городишки и заканчивалась в Джуно. Построили ее быстро, даже слишком. В том же году зимой грузовой поезд, идущий из Вайтхорс, слетел с рельс, пока огибал верблюжью гору. Тридцать вагонов повалились на бок, вывалив содержимое наружу.

– Что там было внутри?

– Неизвестно.

– Врешь.

– Что бы там ни было, груз они потеряли. Движение по путям остановили, а территорию вокруг оцепили. Жителей Скарвей временно эвакуировали, сказав, что произошла утечка токсинов.

– Я знаю эту историю, – вмешался Кларк. – Отец рассказывал, что по одной из теорий перевозили вирус черной оспы. Были идеи и пострашнее.

– Вскоре поезд убрали, в город вернули местных, пути перекрыли и благополучно не упоминали об этом. Через несколько лет жители заметили нехило выросший холм позади двух гор. Дорога там не пролегает, так что мало кто мог обратить внимание на подобное изменение рельефа. Но годы шли, и вот гора уже стала выглядывать между двух пик. Геологи объяснили эту аномалию изменениями горных пород из-за скопления солевых отложений, предупредив, что никаких проблем это не вызовет. Рост горы замедлился, но трудно сказать насколько. Если какие подсчеты и велись, то у меня к ним доступа нет и никогда не было. Возможно, она и сейчас растет, просто не заметно для нашего глаза.

– Ладно, допустим. Из-за чего она так увеличилась? В поезде перевозили какие-то химикаты?

– Может, и их тоже. Разве я рассказал недостаточно?

– Это не совпадение, что человека, владеющего такой информацией, отправили сюда, стоило только начаться проблемам, – заключил Чарли.

– Не совпадение.

– И каковы были твои обязанности?

– Следить, что произойдет дальше.

– Значит, ты, сукин сын, делал вид, что работаешь, а сам наблюдал за нами, как за лабораторными крысами, и докладывал в Джуно? – вскипел офицер.

– Я приехал не из Джуно, – Хэмминг упивался своей минутой славы. Ему нравились растерянные лица, он довольствовался положением человека, который обвел их всех вокруг пальца. – Берите выше.

Ему не ответили.

– Вашингтон.

– Стало быть, ты, морда козлиная, из ФБР. Я твою довольную физиономию сейчас так уделаю…

Офицер собрался было наброситься, но шериф его вовремя остановил.

– Хватит валять дурака, Хэмминг, – разъярился Чарли. – На детей вам было изначально плевать, это мы поняли. Ты преследовал свои цели, но теперь связь оборвалась. Будут они тебя вытаскивать или нет? Отвечай.

– Я бы больше рассчитывал на то, что починят ЛЭП.

– Меня интересует содержимое груза, – заговорил вдруг патрульный Рид. – Наверняка ему известно больше, чем он говорит.

Трое окружили Хэмминга со всех сторон, отрезая путь к бегству. В его глазах блеснул испуг, смешанный с яростью.

– Я больше ничего не знаю.

– Ты расскажешь, – злобно сказал Кларк.

Он подошел почти вплотную, замахнулся кулаком и разбил Хэммингу губу в кровь. О Лиззи все, казалось, забыли. Она вздрогнула от удара, словно он адресовался ей. Кровь стекала по подбородку и падала на одежду.

Нам нужно очень серьезно поговорить, Лиззи.

Она закрыла уши руками, будто этот голос шел снаружи.

– Черт! – закричал агент. – Ладно. Я слышал, что из вагонов вытекли тонны черной жидкости, похожей на нефть. Ее необходимо было срочно утилизировать.

– Почему?

– Ее нужно было держать замороженной и не допускать контакта с воздухом.

– Почему, Хэмминг?

– Понятия не имею. У меня нет доступа к этой информации. Есть только слухи, которые я не могу ни опровергнуть, ни подтвердить. Жидкость стекала вдоль путей и огибала одну из гор.

– Как она текла, если была замороженной? – спросил Рид.

– Медленно, – с сарказмом ответил агент. – Прямо там вырыли канаву и большую часть слили между основаниями двух гор.

– Ужас! Они оставили эти химикаты там?! – Чарли был в бешенстве.

– Может, залили негашеной известью. Откуда мне знать? Или еще как избавились. Я в этом не разбираюсь.

– Этот груз везли в Канаду? – не унимался Кларк.

– Нет, из Канады.

– Есть предположения, что там могло быть?

– Есть. Только ты скорее на хер пойдешь, чем узнаешь о них.

– Хэмминг, мать твою! – заорал шериф. – Ты сейчас не в том положении, чтобы так разговаривать. Хочешь или нет, но тебя заперли вместе с нами. И лучше нам быть заодно, пока мы с этим не разберемся.

Хэмминг сдался, снова ощутил себя, как животное в закрытой клетке.

– Незадолго до начала строительства железной дороги недалеко от города Вайтхорс вблизи одной из деревень упал немалых размеров метеорит, лишив местных огромной части урожая. При падении он раскололся, возможно, что-то из него проникло наружу.

– Маленькие зеленые человечки. Серьезно, Хэмминг? Ничего лучше не мог придумать? – не поверил Кларк.

– Мы уже выяснили: это что-то не может контактировать с воздухом, – рассуждал Чарли.

– Зато отлично контактирует с людьми, которые не прочь потрогать странную иноземную штуку. В общем, через несколько дней деревни не стало. Что там произошло не знаю, но ее стерли с лица Земли. Не исключено, если до сих пор там ничего не растет.

– И это что-то привезли сюда. Но зачем? – недоумевал патрульный.

– Для изучения, конечно же.

– Канада так просто пожертвовала уникальным материалом?

– Учитывая происходящее, я думаю, они были только рады избавиться от этого.

– И все пошло не по плану, как всегда. Не могу поверить, что это дерьмо просто оставили здесь, – возмущался Кларк.

– Это лишь мое предположение. Официально меня в такое не посвящали.

– И поэтому пути перекрыли?

– Да. Железная дорога, идущая в Канаду, с тех пор закрыта. Вскоре пути проложили до Анкориджа, а та часть теперь заброшена.

– То есть власти все время были в курсе, что мы сидим на пороховой бочке? – спросил Чарли.

– В любом случае им известно гораздо больше, чем знаю я, – ответил Хэмминг и с заумным видом закурил сигарету. – А вам не показалось странным, что мэр города, покинувший вас незадолго до печальных событий, так и не соизволил вернуться, когда здесь начались проблемы? Что же это за важные дела такие? Готов поспорить, он и не планировал возвращаться, как почуял неладное. Да и никто бы не рискнул в здравом уме.

– Почти никто. Не твое ли любопытство привело тебя сюда, а, Хэмминг? – недоверчиво спросил шериф. – Чую оно же тебя и погубит… Ох, Лиззи, милая, прости, я совсем о тебе забыл.

Ее позеленевшее лицо готово было извергнуть рвотные массы.

– Ты в порядке?

– Д–да… Просто это все слишком.

– Значит, нечто под землей взрастило целую гору. Нынешняя жара хорошенько его прожарила и выпустила наружу. Замечательно. А как насчет грозы, подозрительно бьющей в одной место? – офицер пытался прийти к какому-то заключению.

– Электромагнитное поле, – ответила Лиззи. Все посмотрели на нее, ожидая пояснения. – Возможно, эта штука умеет менять его. Чтобы понимать, о чем я, нужно побывать там, в лесу. Это очень хорошо ощущается.

– Я тоже чувствовал подобное, – сказал Чарли, улыбнувшись. Лиззи отметила, какое доброе лицо у шерифа. Будь это ее отец, она бы ничего не боялась. Рядом с ним безопасно.

– Хорошо, это дерьмо подзарядилось и вышло в люди. Также мы могли заметить, как оно влияет на наш разум. И не говорите мне, что я фантазирую. Я просто оцепенел, стоило завороженному мальчишке взглянуть в мою сторону. В итоге мы имеем непонятную инопланетную хреновину, воздействующую на умы, захватившую большую часть города, и несколько пистолетов в защиту, которыми, очевидно, не сможем воспользоваться, – офицер Кларк захлопал в ладоши.

– Ну, по крайней мере, мы все еще есть друг у друга, – пошутил патрульный, и все, за исключением Хэмминга, засмеялись. – Мы явно не зомби и в ближайшее время ими не станем.

– Не зарекайся, Фрэнк, ох, не зарекайся, – с опаской отметил шериф. – Думаю, нам нужен план.

– На худой конец, мы всегда можем скормить им Хэмминга. Пока они отвлекутся, ломанем прочь из города, – офицер наслаждался властью над агентом, но тот не разделял этих чувств.

– Они уводят людей по ночам. Там, в лесу, что-то происходит, – забеспокоилась Лиззи. – Я не вернусь домой. С тех пор как Ричи возвратился, я не могу спать и все время чувствую опасность.

– А как же Оливия? Она будет беспокоиться о тебе.

– Нет. Не будет.

– Нам нужно забрать ее от мальчика.

– Вы не сможете, дядя Чарли. Она полностью под его влиянием.

– Ладно, мы разберемся с этим. А пока переночуешь у меня, – он не стал добавлять, что в этом доме еще ни разу не ночевала девушка.

– Нам бы не помешало держаться вместе, шериф. И вообще, собрать тех, кто еще сохранил адекватность. Вероятно, мы сможем вывести их из города.

– Ничего у вас не выйдет, – злорадно сказал Хэмминг офицеру, – Вас всех расстреляют, как только подойдете достаточно близко.

– Значит, уйдем вплавь. Сегодня же ночью. Пока завороженные будут заняты. Возьмем как можно больше людей.

– Дядя Чарли, что будем с теми, кто остался под влиянием?

– Не знаю, Лиззи, возможно, это уже и не люди. Но разбираться с этим не нам. Ладно, офицер, есть идеи, как мы это сделаем? Как незаметно собрать людей? Мы не можем ходить среди бела дня и стучаться в двери.

– Пустим слух. Передавайте информацию только тем, за кого вы точно уверены, и пусть они делают также. Вдруг что-то из этого да получится. Во сколько начинаются их ночные похождения, мисс Лиззи?

– Примерно после полуночи.

– Ничего не выйдет.

– Заткнись, Хэмминг. Я выясню, сколько катеров у нас есть, и спущу их на воду.

Каждый из полицейских разошелся по своим делам, а Лиззи побежала к дому Бена. Только агент Хэмминг остался сидеть в кабинете, вытирая нос салфеткой, ощущая, как в груди зарождается нечто пострашнее простого гнева. Они еще ответят за свою самонадеянность, это лишь вопрос времени. Как они посмели унизить его, посмеяться над ним, все они, даже эта тупая девчонка? Ну ничего, он подойдет к решению данной проблемы со своим правилом: серьезность, спокойствие, строгость. И месть его будет продумана со всеми тремя «с».

3

К вечеру гора перестала течь, черная лава застыла на верхушке. К побегу были готовы несколько десятков человек, другие предпочли остаться рядом со своими завороженными родственниками, которые находились уже почти в каждом доме. По плану все должны были незаметно прибыть в порт до часу ночи и распределиться по лодкам. Лиззи осталась ждать у шерифа дома, Бен обещал прийти к положенному времени вместе с родителями.

Чарли сидел на стуле у окна, выжидающе поглядывая на часы. Ему не особо верилось в успех мероприятия, что они задумали, сердце подсказывало: их так просто не отпустят. Однако надежда, как говорится, умирает последней. Он всегда верил, что у всего есть рационально объяснение, но пусть в этом беспорядке его ищут другие. Их первостепенная задача – выжить.

Время близилось к полуночи, и Лиззи начинала нервничать: она расхаживала по комнате вперед-назад, упираясь то в одну стену, то в другую. Чтобы отвлечь ее, Чарли показал, как управляться с пистолетом, искренне надеясь, что эта информация ей не пригодится. Нежные руки, предназначенные для совершенно других целей, например, для игры в пианино, дрожали и не хотели слушаться. Эти уроки напомнили, как отец учил ее стрелять по банкам из маленького игрушечного пистолета. Только теперь оружие было в миллион раз тяжелее, как и тоска на сердце.

Где-то в нескольких кварталах от них сидел в раздумьях Фрэнк Рид.

Смогу ли я убить человека? – навязчивая мысль порхала в голове, как бабочка в стеклянной банке. Он не считал их людьми в полной мере, но кто знает, может, внутри тел сохранились души, взятые в плен, и их еще можно освободить. Но, вполне вероятно, ему придется стрелять в них, ничем не повинных жертв, и они будут испытывать боль и даже задаваться вопросом: «За что?». Или никаких они больше нет, только оболочка, заполненная инопланетной жижей, что выплюнет пулю, словно косточку от персика. В любом случае ему нужно будет действовать быстро и решительно, чтобы другие не пострадали. За бабушку он практически не волновался: она слишком стара и не привлечет их внимание. По какой-то причине им больше подходили молодые люди. Свежие, горячие, сильные тела с большими запасами стволовых клеток – может, дело именно в этом.

Фрэнк не мог взять ее с собой: она почти не передвигалась, разве что по своей комнате, к тому же была из тех людей, кого невозможно заставить покинуть дом, в котором она прожила всю жизнь. Такие, как она, плотно врастают корнями в место своего обитания, и только смерть имеет шанс разорвать эти мощные связи. Он оставил ей все запасы еды, какие у него были, предупредив не покидать жилье ни при каких обстоятельствах в ближайшие несколько недель, и сердечно попрощался.

Итан Кларк курил сигарету в окно на кухне, чтобы запах не шел в комнату, будто это имело теперь какое-то значение. Однако привычка сохранилась у него еще со школьных лет, когда отец мог словить его с сигаретой и высечь ремнем 20 раз подряд. К тому же Линн, его бывшая жена, давно покинувшая город вместе со своим любовником, не переносила запаха дыма.

– Если еще раз я учую от тебя эту блевотную вонь, клянусь, ты отправишься спать в собачью будку! – визжала она, когда Итан нарушал обещание не курить.

– Иди к черту, дорогая, – однажды вырвалось у него вслух, и это стало причиной огромного скандала и началом конца.

Свободной рукой он гладил свою дворняжку по кличке Везунчик. Два года назад он нашел подростков, которые топили щенят в реке, и только один из них выжил. Кларк взял его, потому что внешне пес походил на немецкую овчарку, какую ему всегда хотелось иметь, и назвал Везунчиком. С тех пор собака приносила только радость и счастье в этот одинокий дом, и разумеется, он не оставит ее тут на съедение мерзким тварям. Об этом не могло быть и речи. Везунчик заскулил и облизал руку хозяина, словно все понимал без слов и благодарил за такую преданность.

Бен испытывал сомнения: он беспокоился о маме. Когда он сообщил родителям о намеченном побеге, она стала странно себя вести: постоянно металась из стороны в сторону, как заведенная кукла, ни с кем не разговаривала, проваливалась куда-то внутрь сознания, смотря в одну точку на стене. Он списывал это на простую тревогу, но ее поведение сильно походило на других завороженных. Однако это было просто невозможно, ведь она никуда не пропадала ночами и еще утром была абсолютно нормальной. Или все же он что-то упустил?

Карл Паркер чувствовал приближение чего-то страшного, и его сын был одним из главных участников этого. Он превратил отца в послушного раба, выполняющего любой каприз своего мучителя. Если же он отказывался, в голове начиналась такая сильная боль, словно мозг пытается разорвать черепную коробку и выбраться наружу. В доме пахло разложением, при этом окна открывать запрещалось. Еще немного, и Джо сделает с ним то же самое, это только вопрос времени. Его воля почти полностью находилась под властью сына. Но он хотел уйти на своих условиях.

Мистер Паркер перекинул простыню через балку под потолком гаража и просунул шею в петлю. Всего несколько минут, и все будет кончено. Не лучший конец, но так надо. Он откинул стул и ощутил резкую боль в шее, попытался сделать вдох и не смог.

Так вот что испытывал этот сукин сын Смит перед смертью, успел подумать Карл перед тем, как потерять сознание.

Освобождение всегда дается через страдание. На мертвом лице застыла довольная улыбка.

***

В первом часу на улице раздался чей-то крик. Женщина отчаянно звала на помощь, молила остановить это, прекратить, пока не поздно. Первое, что увидел Чарли, были яркие вспышки света. Он успел подумать, что подключили электричество, но вскоре понял, что смотрит на пляшущие огни разгорающегося пожара. Они будто ласкали воздух и поднимались все выше над портом. Люди сбегались к месту, чтобы увидеть, как все, на что они надеялись, растворяется под горячими языками пламени.

Только не лодки, пожалуйста, только не они, молил шериф, но, разумеется, именно они и горели ярче всего остального. Спасать уже было нечего. Офицер Кларк громко выкрикивал ругательства, адресованные, очевидно, великому богу дерьма, размахивая кулаками и топая ногами по земле. Рид еле сдерживал ком, подступивший к горлу, боясь, что кто-то может заметить его слезы. Лиззи взяла за руку подоспевшего Бена и утешительно погладила ее. Позади толпы стоял Ричард Хэмминг, скрестив руки на груди, глаза его завороженно следили за пламенем. В зрачках отражались желтые огоньки, пляшущие друг с другом. Он испытывал глубокое чувство удовлетворения, какое бывает при завершении огромного списка дел. Ладони саднило от легких ожогов, которые он успел получить. Теперь он не просто герой, он хранитель великой тайны, недоступной никому. Все эти люди гнилые, как червивые яблоки, и не заслуживают второго шанса. Грядет нечто новое, необъятное, будто небо, и он готов впустить эту чудесную жизнь внутрь себя. Остальные, кто не подчинится, должны умереть.

«Ты хорошо поработал, – раздался детский голос в голове, – и заслужил повышение. Иди ко мне». И Хэмминг отправился в сторону леса, довольно посвистывая и наслаждаясь победой.

– Ричи!

Он остановился.

– К–куда ты идешь? – ее голос звучал неуверенно. Так жена обычно спрашивает своего мужа-алкоголика с неконтролируемой агрессией. Аккуратно, чтобы не нарваться.

– Не хочешь пойти с нами, Элизабет? – ответил Ричи, улыбаясь, и он показался ей совсем чужим. Она молчала. – Так я и думал. В таком случае иди спать.

Он поднял правую руку, будто прощаясь со старым другом, и Лиззи стало клонить в сон. Она не запомнила, как добралась до кровати. Через несколько часов ее резко выдернуло из забытья. Состояние было словно после таблетки снотворного: голова раскалывалась, и жутко хотелось пить. На улице все еще было темно. Пока она шла на кухню выпить воды, Ричи вернулся домой. Он был грязным: его полосатая пижама покрылась травой и кусочками земли, ноги оставляли отпечатки на полу. Он заглянул в ванную и спустя 10 минут вышел оттуда полностью мокрый, но более-менее чистый, и прямо в такой пижаме лег в постель.

Утром Лиззи планировала рассказать все Оливии, однако та уже находилась около постели дочери, а за спиной стоял Ричи. Его нос был заткнут двумя красными турундами. В руках она держала дневник.

– Что ты делаешь? – вскричала Лиззи, вырывая блокнот. Оливия окатила ее своим классическим ледяным взглядом.

– Что это за гадости ты пишешь о своем брате, маленькая чертовка? – она ударила Лиззи по голове. – Как ты смеешь говорить, что он не такой, как прежде?

– Но это правда! Он ведет себя не как наш Ричи: не играет, не смеется, только сидит и смотрит в одну точку, уходит по ночам из дома, и собака его боится! Это словно другой человек!

Оливия прекратила махать руками.

– Возьми свои слова назад!

– Да посмотри же ты на него! Неужели не видишь, что он весь мокрый!?

– Я думала, что мальчик потеет во сне, но теперь я знаю, что это ты, дрянь такая, обливаешь его водой! – она возобновила удары по голове.

– Что ты несешь!? – возмущенно кричала Лиззи. – Прекрати!

– Ты написала это в своем дневнике, сучка! Сейчас я тебя научу, как обращаться с братом.

Удары сыпались один за другим, Оливия снова превратилась в сумасшедшую старуху, какой была во время потери сына. Когда мать наконец устала, она взяла Ричи за руку и увела за собой, кинув на прощание:

– Ты всегда его ненавидела. Некоторые люди просто не способны любить. За это я не прощу тебя.

Лиззи проплакала полчаса. Опять чувство одиночества и отчаяния сжали ее в тиски. Она взяла свой дневник и прочитала последние фразы, написанные отличающимся от остального корявым почерком, но все же принадлежащим ей: СЕГОДНЯ Я СНОВА ОБЛИЛА РИЧИ ВОДОЙ ЧТОБЫ МАМА ПОРУГАЛА ЕГО НЕНАВИЖУ РИЧИ НЕНАВИЖУ НЕНАВИЖУ НЕНАВИЖУ. Лиззи не помнила, чтобы писала такое. Она ужаснулась, представив, как сквозь сон под командой брата хватает ручку и строчит то, что он ей прикажет. Потерять контроль над собственным телом – это уже слишком. Теперь у нее не осталось сомнений, что, если (когда) он захочет затащить ее в лес, проблем это не вызовет. Они все оказались в ловушке чего-то не поддающегося объяснению, чего-то очень страшного и смертельно опасного, и это нечто поглотило ее брата, как и многих других людей. Очередь дойдет и до нее, а потом, возможно, и до остального мира. И никто им не поможет.

Поезд, который перевозит смерть

1

С каждым новым днем взгляд Оливии все больше уходил в себя, в то время как Ричи становился более осознанным. Они словно менялись местами: из взрослого в ребенка и наоборот. Мать Лиззи не могла контролировать эмоции, постоянно срываясь на ней. При этом сын всегда стоял за спиной и довольно улыбался. В одну из ночей Оливия пошла за ним следом, но Ричи ее остановил, сказав:

– Тебе еще не время, – и одним движением руки заставил отправиться спать.

Лиззи боялась стать следующей. Последние они она запиралась в своей комнате, чтобы огородить себя от влияния Ричи и Оливии. Однако кошмары беспокоили ее каждую ночь, отнимая почти все силы. Она понимала, что, как только перестанет сопротивляться, упадет в глубокую бездну, из которой не выбраться. И сопротивлялась.

Одним утром, когда туман вновь рассеялся, люди вышли на улицу. Замерев на месте, они смотрели в одну сторону: куда-то вдаль за пределы города. Лиззи наблюдала за этим в окно. Выйдя к остальным, она проследила за их взглядом и ужаснулась. Центральная гора, расположенная между двумя горбами верблюда, сочилась истекающей из нее черной лавой. Верхушка, покрытая снегом, стала полностью черной. Густая жидкость ровно стекала с вершины, укутывала деревья в мертвые объятия. Все это казалось далеким и нереальным, но Лиззи волновалась, как бы смертоносная жижа не дошла до улиц города, и удивлялась, что никто не бьет тревогу. Люди стояли, как завороженные, и словно приглашали нечто спуститься к ним. Она и сама ощутила эту тягу, желание взлететь и окунуться в темные воды, впустить их в себя. Поддавшись гипнозу, она услышала зовущий ее голос.

Лиииззззиииии… иди ко мне… я хочу коснуться тебя…

Мысли рисовали образ отца: доброго, близкого человека, вызывающего доверия. Вот он обнимает ее, сажает на коленки, читает ей сказку и только просит не шевелиться. Папочка напрягается, и чувство тревоги передается ей: что-то не так, это неправильно. Затем он хватается за детскую коленку и облегченно выдыхает. Теперь ей тоже спокойно. Можно идти играть.

В момент нахлынувших воспоминаний Лиззи стошнило, и это вывело ее из оцепенения. Бежать, не оглядываясь. Туда, где тепло и безопасно.

***

Чарли Смит разбирал завалы вместе с остальными полицейскими и добровольцами, когда увидел это. Вдалеке гора извергала что-то густое, смолянистое, и он был уверен, что вонючее. Или это ветер доносил с вершины трупное зловоние. Гора напоминала вспыхнувший вулкан, лава из которого выпрыгивала вверх, затем падала и угрожающе стремилась вниз. Чарли пришли в голову библейские идеи о конце света.

Кто же нас наказывает и за что? – не мог понять он. Другие тоже обратили внимание и в страхе наблюдали за происходящим. Все стояли, как завороженные, не в силах оторвать взгляд, будто ядерный гриб двигался в их сторону, и бежать не имело смысла.

– Кхм, кхм… шериф, – откашлялся патрульный, – что нам делать?

Чарли продолжал смотреть наверх.

– Уходить. И как можно скорее, – он перевел взгляд на Рида. – Не нравится мне этот нарывающий гнойник. Мы эвакуируем город.

– Вплавь?

– Пешком.

– Далековато идти.

– Есть идеи получше? С той стороны тоже идут работы, наверняка нас встретят.

Выйдя из оцепенения, он раздал команды и сел в машину. Чарли проезжал по улицам и через громкоговоритель объявлял тревогу. Просил всех взять необходимые вещи и подойти к полицейскому участку. К тому моменту Лиззи уже была там. На удивление Чарли людей собралось не больше сотни. Ветер выбивал их вещи из рук. Большинство домов так и остались с запертыми дверями и задернутыми шторами. Он объяснил необходимость покинуть город немедленно.

– Садимся в машины и поезжаем к Бонс-Хайвей, а там бросаем автомобили и идем пешком вдоль разбитой дороги.

Люди переглянулись между собой – восторг его идея не вызвала. Тут подоспел агент Хэмминг, чтобы на всех диалектах мира грубо объяснить шерифу, какую глупую ошибку тот совершает, поддавшись панике. Однако Чарли его игнорировал. Он все еще чувствовал запах мертвечины, застрявший в ноздрях.

Не успели они начать путь, как дорогу перегородила еще одна толпа. Она была больше, массивнее и выглядела устрашающе. Все люди двигались одновременно, будто солдаты в строю. Их также объединяла бледность кожи, темные круги под глазами и одежда не по погоде. Чарли подумал, что они хотят последовать за ними, но никто не двинулся с места. Женщина из толпы вышла вперед, за ней стоял маленький Ричи.

– В чем дело? – спросил шериф.

– Вы никуда не пойдете, – отрезала она монотонным голосом.

– Не валяйте дурака. Мы все в опасности. Идемте с нами.

Она сурово улыбнулась, не спуская с него глаз.

– Пока что вы останетесь здесь.

– Мэм, у меня есть оружие, и я не постесняюсь его применить, если немедленно не отойдете, – полицейские в поддержку встали около него и положили руки на пистолеты.

– Нет, – твердо сказала женщина. – Идите домой.

Внимание Чарли было приковано к ней, все же он заметил, как мальчик поднимает руку и указывает в толпу.

Что же с тобой стало, Ричи?

Люди позади шерифа стали медленно уходить в разные стороны, полицейские по чужому велению опустили руки и ощутили сонливость. Чарли почувствовал, как что-то копошится в его мозгу, и схватился за голову.

– Как вы не понимаете?! – закричал он. – Мы все здесь погибнем!

– Нет, – произнесла женщина. – Не все. Идите домой, шериф. И мы будем благосклонны к некоторым из вас.

– Кто вы такие? – крикнул ей офицер.

– Вам не стоит об этом беспокоиться, – после своих слов женщина и ее команда стали расходиться. Ричи стоял на месте, и головная боль шерифа превратилась в невыносимую. Он изо всех сил представлял себе огромное тихое озеро, по которому плывет лодка. Чарли сидел в ней, рыбачил и впитывал умиротворение, исходящее от этого места. Вскоре боль ослабла, и мальчик ушел в обратную сторону.

– Боюсь, нам нужен новый план, – грустно заметил Кларк, положив руку ему на плечо. Они отправились в участок и зашли в кабинет. Чарли хотел сесть в кресло, но резко отскочил, увидев под столом Хэмминга.

– Они меня не достанут, они меня не достанут… – повторял он.

– Вот дерьмо, – произнес шериф. – Поднимайтесь, агент. Они ушли.

– Им меня не заполучить!

– Мы предупреждали вас. Теперь вы сами увидели, – тихо проговорила Лиззи, стоявшая в дверях. – Мы говорили, что происходит что-то странное. А теперь уже поздно. Они не выпустят нас.

– Кто они, Лиззи? – спросил подскочивший к ней патрульный, усаживая на стул, понимая, что девушка вот-вот потеряет сознание.

– Они пришли из леса. Я видела это во сне. Ричи показал мне.

– Что еще он тебе показал? – уточнил офицер.

– Внутри горы затаилось нечто. Многие годы оно дремало там, набираясь сил, мечтая выбраться наружу. И теперь оно очень голодное, – Лиззи потеряла равновесие и чуть не свалилась со стула. Фрэнк поддержал ее.

– Что за фантазии, мисс? – сомневался Кларк.

– Но почему сейчас?! Почему оно не вылезло раньше!? – вскрикнул Рид.

– Ему нужно тепло. Долгие недели этого лета он отогревался, а сейчас хочет тепло человеческого тела. Ему это нравится.

– Так это он или оно, Лиззи? – вмешался Чарли.

– Я не знаю, что это. Я все время вижу что-то черное, стекающее отовсюду.

– Значит, это в твоем брате?

– Не только в нем.

– Зачем Ричи вообще тебе что-то показывает?

– Не знаю. Потому, что может, наверно. Или просто развлекается.

– Как хищник с жертвой, – вставил Рид.

– Да вы послушайте ее. Девочка больна! – закричал Хэмминг, вставая на ноги.

Кларк резко схватил его за шкирку и встряхнул, как непослушного ребенка.

– Слушай меня, старый хер…

– ТЫ НЕ МОЖЕШЬ…

– Офицер, успокойтесь, – испугался Чарли.

– Нет. Сдается мне, этот сучонок не просто так здесь оказался. И не убеждайте меня, что ему ничего неизвестно.

Хэмминг хотел прикрикнуть, набрав в легкие воздуха, но Кларк опередил его, вздернул и повалил на стол.

– Слушай меня. Ты тут больше не главный. Забудь об этом. Теперь я буду задавать вопросы, а ты нам кое-что расскажешь. Тебе все понятно?

– Тебе крышка, козел…

Офицер замахнулся и ударил агента в лицо. Шериф не успел среагировать.

– Кларк, успокойся.

– Нет. Я хочу получить ответы и добуду их даже у Хэмминга в заднице, если придется туда залезть. Отвечай, где подкрепление? Почему они до сих пор не явились? – он снова замахнулся. Агент затрясся в попытке защититься от удара.

– Их… не будет.

Шериф, ранее не веривший, что такому слабоумному, как Хэмминг, может быть что-то известно, вдруг оживился.

– Что значит не будет? Как это?

– Они не придут.

– Я тебе сейчас все зубы выбью, сволочь.

– Не надо! Я надеялся, что пришлют кого-нибудь, но, должно быть, они уже оцепили город. После подозрительного черного извержения нас, скорее всего, закрыли на карантин. Сюда никого не допустят. И никого не выпустят.

– Ну ты и урод, Хэмминг, – Кларк отпустил его, и тот повалился на стол.

– Я ничего не понимаю, – растерялся Рид. – Если вышестоящим органам известно, что за чертовщина происходит, почему они не занимаются этим, а просто изолируют нас?

– Возможно, они решают проблему по-своему, – лаконично заметил шериф.

На несколько мгновений в кабинете повисла тишина. Необходимо было время, чтобы поверить в реальность ситуации, и в том числе в ее абсурдность. Это мир, в котором монстры не прячутся под кроватью, а зло кроется только в человеческих душах. Но, вероятно, им известно не все. Может быть, бояться следует как раз того, что скрывается во тьме.

– Сейчас я задам вопрос, Хэмминг, и у тебя есть только одна попытка сказать правду.

Агент раздраженно пыхтел в углу, освобождая горло, чтобы отдышаться. Боязливо глянул на Кларка. В глазах горело: «Я тебя убью».

– Ты можешь пролить свет на то, что происходит. Ты что-то знаешь, я это вижу, и даже не думай врать мне, что нет. Так вот, я хочу знать: что правительству известно о заразе, спрятавшейся в горах?

– Я не имею права разглашать государств…

Его речь прервал резкий удар в живот.

– Попробуй еще раз. И если ты сам еще не понял: никто не придет. Теперь ты, чудила, сам по себе. И лучше дружить с теми, кто заперт вместе с тобой.

Хэммингу было тяжело справиться с унижением. Чарли понимал, что такие люди не привыкли к подобному обращению. Им нельзя доверять, они как гиены, идущие по пятам за умирающей жертвой: слишком трусливы, чтобы добить, но с удовольствием сожрут ее еще не остывший труп. И если ему удастся выбраться из города, то он отомстит сполна.

– Хер с вами… 

Отдышавшись, агент начал рассказывать.

– А ты, Лиззи, не хочешь прикоснуться ко мне? – и она готова была поклясться, что в этом хладнокровном голосе сквозила насмешка, совсем не свойственная детям. А по ночам Ричи навещал ее во снах, открывая ей такие страшные тайны, в которые она не могла поверить…

Пес тоже сразу невзлюбил Ричи. Пока погода бушевала, ему разрешалось укрываться в доме, так что большую часть времени он проводил в коридоре около кухни. Стоило мальчику подойти слишком близко, как Макс начинал недовольно рычать, настороженно поглядывая в его сторону, реагируя на Ричи так, словно он чужак. Иногда мальчик подходил впритык и смотрел псу в глаза, тогда Макс скулил и сворачивался клубком, будто его скручивает от резкой боли. И только Оливия делала вид, что ничего необычного не происходит. Она расцветала день ото дня, а мир за пределами дома ее не волновал. Лишь изредка в ней можно было заметить искру разума, когда она вдруг резко прекращала мыть посуду или развешивать белье, и в ее глазах читалось: «Боже мой, что здесь происходит?». Затем Оливия вновь принималась заниматься делами, как на автопилоте.

***

Когда ветер немного стих, а туман, преследующий их последние двое суток, слегка рассеялся, Лиззи собралась в ближайший супермаркет. Выйдя из дома, она уловила мрачное настроение города, вселяющее отчаяние. Ей подумалось, что колония на Луне ощущалась бы более живой. Вдали прочерчивалось очертание заброшенной железной дороги. Ричи больше не интересовался поездами. Заметила ли это Оливия? На желтых дверях супермаркета Лиззи увидела надпись: «ВРЕМЕННО НЕ РАБОТАЕТ. ПОЖАЛУЙСТА, БЕРИТЕ ТОЛЬКО САМОЕ НЕОБХОДИМОЕ. ПОМОГАЙТЕ ДРУГ ДРУГУ!»

Она зашла внутрь и вместо ожидаемого беспорядка увидела, как люди аккуратно ходят с тележками между наполовину пустых полок. Никто не обратил на нее внимание. Каждый спокойно двигался, погруженный в свои мысли, кто-то даже читал старую газету, стоя у прилавка. Подходя к кассе, люди оставляли деньги и прямо с тележками выходили на улицу. Эти действия, словно по заранее спланированному сценарию, вызывали беспокойство и недоверие.

Лиззи прошла в продуктовый отдел. Миссис Джефферсон задумчиво стояла напротив пакетов с молоком. Ее образ изменился: вместо привычного пучка на голове теперь были лохматые седые волосы, что рассыпались по плечам, а полосатый свитер и вовсе был вывернут наизнанку. Она казалась потерянной, и Лиззи решила, что ей нужна помощь. Никогда еще ей не приходилось видеть учительницу такой неряшливой. Миссис Джефферсон всегда строго относилась к внешнему виду.

– Здравствуйте, – начала разговор Лиззи, – может, я могу вам помочь?

Учительница не ответила. Ее взгляд также блуждал по полкам с молочными продуктами, которых почти не осталось.

– Я думаю, не стоит… электричества нет. Молоко, должно быть, пропало… – продолжила Лиззи и тут же пожалела об этом. Миссис Джефферсон резко повернулась в ее сторону всем телом, словно ее голова плотно срослась с туловищем, и посмотрела своими безумными злобными глазами. Почти таким же взглядом она одаривала Лиззи, когда та разговаривала во время урока, перед тем как произнести:

– Бог все видит, Лиззи. Он не терпит непослушания. Но ты продолжай вести себя так. В Аду хватит места для всех, – затем самодовольно уходила на место.

Но в этот раз она ничего не сказала, хотя сильно напугала Лиззи, которая поспешно удалилась и постаралась забыть о старухе. На полке с печеньями она увидела последнюю коробку своего любимого овсяного Rombo с шоколадной крошкой. Жадно схватив пачку, она не сразу заметила, что кто-то находится рядом. Она повернула голову направо – Бен стоял в 10 метрах и внимательно наблюдал за ней. Ее рука так и повисла в воздухе вместе с печеньем. Он выглядел хуже обычного: отекшее лицо и мешки под глазами выдавали тайну бессонных ночей. Наконец он подошел ближе.

– Привет, Лиззи. Я переживал, как ты, – сказал Бен, выделяя каждое слово.

– Привет, – ответила она нерешительно. – Ты, в общем-то, знал, где меня найти.

– Верно. Я столкнулся с некоторыми проблемами. Думаю, ты тоже.

Они понимающе переглянулись.

– Ты видел Джо?

– Нет. Я приходил к нему 2 дня назад, но отец даже не открыл мне дверь. Сказал: «Мальчику нужен отдых, он спит». А как твой брат?

– Да, он… неплохо. Просто он… не знаю… стал каким-то другим, – Лиззи положила печенье в корзинку.

– Я понимаю, о чем ты говоришь. Мама тоже пыталась навестить кое-кого. Всегда гостеприимные Джефферсоны даже не пустили ее на порог. А из окна в это время выглядывали Пол и малютка. Мама говорит, взгляд у них был такой жуткий и при этом… как она выразилась… «слишком осмысленный для детей их возраста».

– Говори потише. Она ходит где-то здесь.

– Ну и пусть. Это ей должно быть стыдно.

– Оливия тоже изменилась. Она будто зациклилась на Ричи. И вообще люди ведут себя странно, – она продолжила шепотом. – Почему никто не паникует? Почему все такие спокойные? У меня самой, если честно, тоже нет ни на что сил: все время хочется только спать или лежать ничего не делая.

Бен задумался, сомневаясь, говорить или нет.

– Слушай, оставь свою тележку, пойдем-ка вместе навестим еще разок Джо. Я хочу получить кое-какие ответы.

– А если нас не пустят?

– Мы будем настаивать.

Лиззи неохотно оставила корзинку с печеньем и пошла за ним. Через пару безлюдных кварталов они подошли к нужному дому, постучали в дверь. Несколько минут ничего не происходило, но Бен лишь продолжал стучать сильнее и сильнее, пока дверь наконец не открылась. В щель испуганно выглядывал Карл Паркер. Он выглядел, как олененок, скрывающийся от охотника.

– Мистер Паркер, мы хотели бы навестить Джо, если вы не против, – твердо сказал Бен. – Позовите его, пожалуйста.

– Конечно! – вскричал Карл, непрерывно моргая глазами. – Вам нужно войти и поговорить с Джо! – он подавал им какие-то непонятные знаки глазами. – Сынооооок! Твои друзья хотят зайти к тебе!

– Нет, – послышался спокойный незнакомый голос из-за спины. – Я сам выйду.

Карл послушно отошел, и через полминуты к ним вышел сам Джо, закрыв за собой дверь. Он окатил их холодным безжизненным взглядом черных глаз, под которыми виднелись наспех вытертые капельки крови. Бледная кожа и практически черные круги под глазами придавали ему болезненный вид. Сам он был укутан в кофту, теплые штаны и шарф. От него пахло мочой.

– Да? – спокойно спросил Джо, будто к нему пришли незваные гости.

– Привет, МегаДжо! – вскрикнул Бен неестественно радостно, но дотронуться до него не решился. – Мы так рады, что ты вернулся!

– Конечно, – он слегка улыбнулся в ответ, и от этого Лиззи стало не по себе. – Как поживаете?

– Где ты был? – не скрывая отчаяния спросила она. Джо медленно перевел взгляд на нее.

– Я ничего не помню о тех событиях. Доктор говорит, у меня амнезия. Спросите у него.

– Но нас-то ты помнишь, – вмешался Бен.

– Так и есть, мои друзья.

– Твоя девушка Анжела не смогла прийти. Ее не выпускают из дома. Но она передает большой привет и жаркий поцелуй.

– Как здорово. Я очень счастлив, – также улыбаясь ответил Джо.

– Может, пойдем с нами? Тебе не помешает развеяться.

– Спасибо. Но мне нужен покой какое-то время. Увидимся позже, друзья мои.

Джо закрыл дверь и запер ее на засов. Лиззи и Бен немного постояли молча, переваривая услышанное, затем пошли прочь.

Джо повернулся к отцу и строго посмотрел на него.

– Я же предупреждал тебя: никого не пускать.

– Я…я… я не хотел, они же настаивали! – испуганно оправдывался Карл.

– В следующий раз слушай, что я говорю, Карл, или будет хуже. Понял меня?

– Конечно, конечно! Я все осознал!

Джо отправился в комнату деда. Пришло время сменить утку. Он зашел внутрь, наслаждаясь проделанной работой: труп, пролежавший больше полутора суток, начал разлагаться, дыры, проделанные кухонным ножом, сочились зловонным запахом. Старик застыл с выражением ужаса на лице, изо рта у него торчали части тела, которые раньше были между ног. Джо улыбнулся. Под трупом лежали насквозь пропитанные кровью и внутренностями простыни.

– Эй, Карл, – крикнул он, – дед опять обмочился. Иди убери.

Тот послушно выполнил приказ, меняя постельное белье мертвому отцу.

***

– Ну и что ты думаешь об этом? – спросила Лиззи.

– На самом деле примерно такого я и ожидал, – признался Бен. – Я кое-что не успел рассказать тебе.

Они шли в сторону супермаркета.

– Я плохо сплю по ночам… Мне снятся очень пугающие сны…

– Мне тоже!

– …поэтому ночью я зачастую просто сижу у окна и смотрю на улицу, – он сглотнул.

– Пару дней назад я понял, что не один такой, потому что видел, как среди ночи несколько людей шли по дороге. Они двигались так медленно и слаженно, словно во сне и… как будто кто-то вел их, – он сделал паузу, чтобы дать время осмыслить сказанное.

– Продолжай.

– Я решил проследить за ними. На улице было холодно и меня смутило, что все были одеты не по погоде. Они шли в сторону леса, а далеко впереди стоял тот, кто, собственно, и вел их.

– Кто же это? – Лиззи волновалась.

– Один из вернувшихся детей. Они прошли за ним в лес и скрылись. Я не дождался их возвращения. Ушел домой.

– Они не вернулись!?

– Я видел Миссис Уильямс на следующий день в окне ее дома. Такая же зомбированная, как и вернувшиеся. Должно быть, с остальными то же самое. На следующую ночь я снова видел людей, уже новых, около моего дома и на соседней улице. И еще черт знает, сколько их на других улицах, я не хотел попасться.

– Боже мой! – теперь Лиззи была напугана до смерти. – А ты сообщил шерифу?

– Пытался, но не смог его застать, он время торчит на раскопках, как остальные полицейские.

Немного помолчав, Лиззи спросила:

– А Нэнси ты рассказывал это?

Бен расстроился. По его реакции можно было понять, что он собирается сказать.

– Нэнси с матерью тоже ходили погулять в лес этой ночью.

– Ой…

– Да… Затем она стояла под моим окном до самого утра. И хоть я прятался, но был уверен, что она видит меня. Эти глаза… уже принадлежали не ей. А губы повторяли что-то. Готов поклясться, это было: «Идем со мной».

– Боже…

– Ага… «Трое негритят в зверинце оказались: одного схватил медведь, и двое их осталось».

– Что...?

– Вспомнил старую добрую Агату Кристи. В общем, разбилось наше трио.

– Мы никогда не были трио.

Бену захотелось сказать, что, может, их всегда было двое, а остальные просто встали однажды между ними. Но это показалось ему неуместным, и он промолчал.

Теперь ситуация стала значительно страшнее. Все их бросили, а люди вокруг втихую сходили с ума. Какое-то зло поселилось в Скарвей и питалось их жизненной энергией.

– Что же нам делать, Бен? – на глазах Лиззи выступили слезы. – Что говорят твои родители?

– Что не стоит волноваться, скоро все наладится. И прочую чушь. Они вообще не видят здесь большой проблемы.

– Тогда мы сами справимся, – решила Лиззи, хватая его за руку и двигаясь вперед.  – Пойдем в участок и будем сидеть там до самой ночи, пока кто-нибудь не объявится.

Ждать пришлось до вечера, когда уже стемнело и включился тусклый свет, озаряя коридор. Сначала они даже удивились с непривычки. Весь покрытый дорожной пылью агент Хэмминг направился в кабинет, не сразу их заметив.

Только не он, подумала Лиззи.

– Мы хотели поговорить с шерифом. Он скоро будет? – уверенно спросил Бен.

Хэмминг высокомерно оглядел их сверху вниз.

– Чарльз здесь больше ничего не решает. Что вам надо, дети?

Лиззи совершенно не хотелось с ним говорить. Она заранее знала, насколько это бессмысленно.

– Хотели доложить о странном поведении некоторых людей, – сообщил Бен.

– Странное сейчас в порядке вещей, – он протер лицо и залысину смоченной тряпкой. – Мы заняты решением реальных проблем, и времени на ваши игры у меня нет.

Бен все-таки рассказал о своих наблюдениях. Хэмминг выслушал, но лицо его оставалось снисходительным.

– У тебя все, мальчик? – ответил он. – Мы обязательно со всем разберемся. А теперь идите домой, время позднее.

– Вас не смущает, что никто из детей ничего не помнит? Где они пропадали? Что случилось? Что с ними сделали?

– С этим будет разбираться ФБР.

В это время в кабинет вернулся Чарли. Вид у него был тоже потрепанный. Лиззи обрадовалась, что встретила кого-то своего.

– Полюбуйтесь, шериф Смит. Юные мисс и мистер строят теорию заговора о зомбированных детях, уводящих людей в лес, – Хэмминг засмеялся. – Странно, что мы еще целы.

Чарли удивленно осмотрел ребят, замечание агента его смутило. Обессилев, он упал на стул.

– Лиззи, идите домой.

– Нет, – ответила она. – Мы хотим знать, что происходит. И чтобы вы проверили, куда ходят все эти люди ночью.

Ее тон напоминал Оливию. Она тоже очень настойчива, когда ей что-то нужно.

– Сейчас самое главное – это расчистить пути, чтобы до нас могли добраться.

– И сколько времени на это уйдет? – спросил Бен.

– Гораздо больше, если будете нас отвлекать, – вставил Хэмминг.

– Тшшшшш. Что за звук? – Лиззи повернула голову к выходу.

– Девочка, оставь свои игры.

Но вскоре все услышали, как громкие щелчки раздаются в небе, словно лопается кукуруза. Лиззи, игнорируя Хэмминга, выбежала на улицу, а за ней – остальные. Черная точка увеличивалась по мере приближения к ним, звуки становились все громче. Сильный ветер сдувал капюшоны, капли дождя падали за шиворот.

– Это вертолет! – закричал Бен. – Мы спасены!

Радостное ликование охватило и Лиззи. О них не забыли! За ними прилетели, чтобы забрать из этого ужаса. Полицейские выглядели ошарашенными. Не имея связи, они были удивлены происходящим не меньше, чем все, и, казалось, не понимали, что нужно делать. Вертолет повис над крышей полицейского участка. Его лопасти раздували мусор, который туда занесло до этого.

– Что они делают? – закричал шериф Хэммингу. – Там же не сесть!

Они побежали наверх. Некоторое время вертолет кружил над крышей, затем полетел в сторону и так же неожиданно исчез, как появился до этого. Ребята не могли скрыть своего негодования.

– Куда же они? – чуть ли не плакала Лиззи.

– Не знаю.

Бен и Лиззи зашли обратно в участок и стали дожидаться шерифа. Чарли был опечален.

– Что там такое, дядя Чарли? – Лиззи никогда к нему так не обращалась, разве что в совсем юном возрасте, и это задело его сердце. – Куда они делись?

– Мне очень жаль, дорогая, – ответил он. – Они опустили провизию и оставили записку.

– Что там написано? – спросил Бен.

– Они доложили, что пока не могут до нас добраться. Объяснили, где нам нужно разгребать территорию, чтобы двигаться им навстречу. Извинились, что не могут посадить вертолет из-за плохих погодных условий. Честно говоря, нам повезло, что им удалось хотя бы это. Мне жаль, ребята. Но не отчаивайтесь. Теперь мы знаем, что нам помогут, – шериф пытался придать голосу бодрости, но у него не получилось.

– Что же нам делать? Чем мы можем помочь? – плакала Лиззи.

– Просто наберитесь терпения и держитесь подальше от неприятностей, – Чарли развернулся и пошел обратно, бросив на прощание: – И не ходите больше в лес. Ни за что. Ни при каких обстоятельствах. Вы меня поняли?

Они поняли.