Утром на остановке общественного транспорта наблюдалось необычное оживление: мужчины и женщины с вёдрами и малярными валиками со смехом набивались в чисто вымытые «Икарусы». Большие автобусы повышенной комфортности везли народ на покраску высотки Де Борха. Гремели кислородные баллоны, зеленели рёбрами армейские термосы с горячим чаем, картошкой пюре и жареными котлетами. Меркулов чувствовал себя не в своём кресле среди обычных граждан, но старался держать независимый фасон. Парамарибо помогла снарядиться, наотрез отказавшись участвовать в экспедиции. К сожалению, для неё дорога в родную высотку была навсегда обрезана. Подлое дезертирство наблюдателя каралось смертной казнью в распылителе. Протянув узелок, из которого вкусно пахли домашние пирожки с яйцом и зелёным луком, секретарь Домкома потупила большие глаза с длинными накрашенными ресницами. Удивлённый неожиданным подарком Меркулов поинтересовался:
– В чём дело? Откуда такая щедрость. Есть просьбы?
– Вы, товарищ Меркулов, так и скажите Сан Санычу: мол не смогла сдержаться. Рыба ищет, где глубже, а человек – хороший пансион. Вот когда в Де Борха появиться свой бассейн, тогда, может быть, и вернусь. Впрочем, о чём это я. Всё равно отправит в распылитель. Нет уж, просто скажите, чтобы не поминал лихом. Или нет, если что, то пусть звонит в Домком. Чай не чужие.
– Ну что вы. Он мой папа. Вот и злиться, что бросила. А я что, должна прозябать в его борделе? Вот скажите, разве я не права?
– Однако вы сейчас меня удивили до чрезвычайности. Папа! Так, может, я ему лучше пирожки передам?
– Не вздумайте, обижусь навсегда. Обойдётся. Пусть сам сначала позвонит, а я тогда и подумаю.
По правде сказать, экспедиция намечалась слегка рискованная. С какой стороны ни смотри, а он обманул этого самого Сан Саныча с конденсаторами. Теперь требовалось не просто извиниться от имени Винтаж 2000, но и как-то наладить дружеские отношения с соседом. Каким образом он это сделает, Меркулов даже и не представлял себе. Де Борха на балансе ВТС, а они сами по себе, вольная высотка без позитронной бомбы.
«Если так посудить, то мы вместе болтаемся в стратосфере на карбиновых канатах. А значит, и трудности общие. Тогда, что делить-то? Вот сейчас поможем с покраской – безвозмездно, заметьте! А там и ещё что общее обнаружится. Филиал мадам Жерминаль приняли у себя? Вот именно, что приняли, – размышлял Меркулов, глядя, как приближаются в радужном от разводов бензина стекле готическая вязанка Де Борха.
Шпили вверх, шпили вниз – как не вязанка хвороста? Точно, что и так! Крась, не крась, а всё одно железной колючкой останется.
Странное занятие придумала себе Мара Филипповна. Наверняка у неё появился свой особый план. Только со мной почему-то решила не делиться. Может, догадывается, что без нужды она мне, что вся польза от неё, так это в фиктивном директорстве? А мавр, или точнее будет мавританка? Тьфу ты, звучит не к месту, оставлю лучше фигуральное мавр. Так вот, мавр сделал своё дело и может гулять смело… в облака. Только как это дельце обтяпать половчее, чтобы никто не заподозрил в её исчезновении? Да-с, трудновато будет. Уж очень у них в этой высотке всё на виду. Куда ни плюнь, всюду глаза. Вот и сейчас какой-то странный китаец рассматривает с заднего кресла. В стекле-то, дружочек, всё отражается, а ты думаешь, что можешь так вот запросто разглядывать соседа. Шутишь! Вот что ему сейчас нужно? Едешь себе на покраску высотки, и не зыркай на незнакомцев. Тебе скоро сопли морозить в стратосфере. Кстати, надо бы завести разговор. Вдруг, что полезное скажет», – подумал Меркулов.
– Позвольте представиться, Григорий, управляющий.
– Вас все знают. Вы на всех газетах. Знаменитость!
– Раз так, не могли бы удовлетворить моё любопытство. Нужно, знаете ли, руку держать на пульсе общества. Что-с подвигло на благотворительность? Допустим, местных я понимаю: родственные связи, соседи, деловые отношения. А вот вы, как посмотрю, китаец. Ответьте, зачем летите?
– Японец. Попрошу не путать!
– Да мне всё одно. Хоть монгол на лошади. Ну так что, господин японец?
– Исключительно из любопытства. Вижу, с какой радостью каждый день собираются – захотелось поучаствовать. А то сижу целыми днями в четырёх стенах. Тоска стратосферная.
– Можно и так сказать. Только зависть берёт, когда видишь их счастливые лица.
– А что бассейн, казино, бордель, наконец?
– Там, всё для удовольствий себя любимого. Только всплеск адреналина от страха за своё благополучие и радует. А я вырос в борделе, какой там всплеск, одна физиология. Уже без интереса.
– Да-а, здесь мы с вами коллеги, так сказать. Жертвы чрезмерной любви-с, пардон. И что азарт?
– Я на нём всегда только зарабатывал. Какой там азарт, – с досадой отмахнулся рукой японец.
– И здесь коллеги. Так вы землянин?
– Ага, – понял неуместность вопроса Меркулов и продолжил: – Значит, любопытство или всё же тоска по чувствам, коль заговорили про тоску?
– Послушайте, – доверительно прошептал японец в щель между сиденьями, – даже глядя на них, хочется что-нибудь покрасить. Очень странное желание. Вы не находите?
– Вы тоже это почувствовали? Занятно. И решили изведать на себе? А вдруг наркотик какой они там принимают?
– Это всё объяснит. Тогда не обидно. Пусть и дальше красят.
– Мы раньше нигде не встречались?
В широкую щель между сиденьями можно было разглядеть крашеного пергидролью блондина с необычными для японца голубыми глазами. Трёхдневная чёрная щетина контрастировала с ослепительно-белыми волосами на голове. Во рту поблёскивали золотые коронки на передних резцах. Говорил японец, как и все в стратосфере, на местном диалекте русского языка с примесью особенных словечек, свойственных всем закрытым сообществам.
– Это невозможно. Я здесь недавно, – с азиатским лицом ответил новый знакомый.
– Послушайте, а вдруг здесь психологическая диверсия. Животный магнетизм и всё такое. Я был как-то в цирке на сеансе известного гипнотизёра – жуткая вещь! Там люди такое творили! А потом также идиотски смеялись, – перевёл разговор Меркулов, видя нежелание попутчика объявлять свою биографию.
– Гипноз… в таких масштабах? На меня точно не подействует. Я не верю всяким там шарлатанам.
– Вы знаете, и я. Любопытно будет посмотреть.
«Удачный экземпляр. Надо будет отыскать его потом. Я через этого субъекта буду препарировать свои впечатления», – решил про себя Меркулов.
Тем временем автобусы припарковались у прямоугольного крыльца Де Борха. Пока жильцы выгружали снаряжение. Меркулов без раздумий, как был в оранжевом комбинезоне, так и прошагал в Домком.
Пыхал водяным паром блестящий жёлтой латунью самовар, пахло печёными пирожками с яблоками и малиновым вареньем. Сан Саныч изволил пить чай вприкуску с колотым сахаром. В этот раз, когда Меркулов резко распахнул дверь, председатель Домкома даже и не подумал подниматься из-за стола. Он отставил блюдечко и с прищуром посмотрел на гостя:
– Вот и вы. Мара Филипповна уже отзвонилась.
– Точно. Самолично. Чтобы вы ничего себе не подумали, сударь. Действовал по собственной инициативе. По-кавалерийски, знаете ли-с. Не сориентировался в обстановке. Но согласитесь, лихо получилось?
– Это точно. Только как будете расплачиваться? – Сан Саныч закинул в рот кусочек колотого сахара и с удовольствием захрустел.
– Привёз десант, подтянуть ваше заведение до уровня.
– Как-то обходились до вас.
– Извинений хотите? Извольте. Виноват, был неправ. Довольны?
– Ну, что вы, батенька. Мне это без разницы. Нежности эти. Вы лучше автобус нам один подарите. Вон они какие у вас нарядные, – Сан Саныч показал в окно на новенькие Икарусы, мерцающие плазменными дисками рядом с древними зелёными скамейками, покрытыми толстыми чешуйками краски, отчего казались предметом антиквариата, напротив общественной пользы.
– Послушайте, что у вас за мода такая местная? Чуть что, так подавай автобусы. Вот и Семарг недавно требовал. Я ему, можно сказать, пользу сделал – снял с баланса бассейн. А он, вот вы только подумайте себе в голову, целый маршрут затребовал к Замку. Я что – автобаза?
– А когда обманом изъяли конденсаторы, то кем были? Тогда, конечно, обманывайте старика. А сами себе центр развлечений устроили. Это что такое? – Сан Саныч в раздражении, чего совсем нельзя было от него ожидать, взял и допил остывший чай прямо из чашки, прямо весь до донышка. Потом взял и сразу два кусочка сахара бросил себе в рот.
– Обидой дело не поправишь. Ведь так? Так. И где эти автобусы у вас водятся?
– Вот, другое дело. Эти небось купили на Земле? – председатель Домкома кивнул в окно.
– Договорился с автобазой на абонемент в бордель.
– Вот видите, у вас деловая хватка. Сделайте и нам абонемент, пожалуйста.
– Не хамите. Всё вы прекрасно поняли.
– Вот, – Меркулов положил перед Сан Санычем узелок с пирожками.
– Это что? С луком и яйцом, мои любимые. Откуда?
– Ваша дочь прислала. Говорит, соскучилась, но боится признаться.
– Какой вы продуманный товарищ. С вами нужно держать ухо наготове. Как она там?
– Секретарь Домкома. Величина.
– Так, в наблюдатели сама напросилась. Хотела мир посмотреть. Посмотрела. Только мы её и видели.
– Чувствую, это у вас семейное.
– Растопыр. У неё такие же пики-копья.
– Решим. Показывайте фронт работы.
–––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––
