От друзей по несчастью, из камеры в камеру прошли словесные поздравления, а также новогодние подарки. Я, к примеру, отправил кому-то яблоки, а он мне - мандарины. Мент, стоит отдать ему должное, приготовил на своей плитке разной вольной бодяги.
Мечтая о счастливом будущем, я все январские выходные проспал, как медведь в зимней спячке, поднимаясь лишь для того, чтоб оправиться и подкрепиться. В тюрьме вообще тяжело переносятся как выходные, так и праздничные дни. А точнее сказать, что полный штиль во всех отношениях. Никаких движений, если только изредка шуршание мешков с передачами нарушают тишину. Это, конечно, в том случае, если ты не пьёшь. И скажу прямо на этот счёт, что пить в тюрьме тоже надо уметь, так как любая пьянка вполне может оказаться проблемой. И если не умеешь держать себя в руках - быть беде. Для этого и к гадалке не надо приходить, чтобы знать об этом. Очень часто с похмельем просто беда, так как сложно с утра найти похмелье, поскольку "банковать" начинают только под вечер. Я одно время часто пытался оставлять на утро спиртное, чтоб не болеть, так как хочешь, не хочешь, а жизнь заставляла.
После десятого января адвокат всё же "нарисовался". Прошла по Крестам волна о том, что меня якобы увозят, хотя я, по своим каналам никаких новостей по этому поводу не получал и поэтому данные слухи для меня были неожиданностью.
- Кто тебе сказал, что увозят? - спросил я адвоката.
- В спецчасти сообщили! А когда заходил в Кресты, мне вообще сказали, что твоего уже нет, мол, увезли. Поэтому я сразу поднялся в спецчасть, чтоб уточнить, насколько это правда!
- Странно, я об этом впервые слышу! И когда, по-твоему, ожидать? - спросил его я.
- Не знаю, точно не сказали! Но документы, якобы, на тебя готовят!
- А куда, случайно не сказали?
- Куда, не знаю! Я, собственно, не спрашивал, а сразу к тебе пошёл! Надо тебе на всякий случай чистые листы подписать, а я весь текст впечатаю, чтоб в трёх экземплярах сделать! Я решил, что в конституционный суд бумаги не буду по почте отправлять, а поеду в Москву сам и лично отдам секретарю. Вдруг, что-то понадобится дополнить, она на месте скажет! А в Европу всё отправил, не переживай!
Он достал четыре чистых форматных листка. Я подписал в тех местах, где было указано, и больше ни о чём не спрашивал, так как все мысли были сосредоточены на одном, почему мне не сообщили когда, а главное куда увезут.
- Позвони жене, чтоб не переживала и скажи, что, если вдруг я поеду на этап, то кто-нибудь ей обязательно об этом скажет, чтоб она зря не дёргалась! А в спецчасти я сейчас сам пробью.
Не задерживая больше адвоката, я вернулся в камеру. А когда дежурный закрывал, сказал ему, чтоб позвал ко мне "старшего" смены. Дело в том, что на днях уходил этап в Соликамск, что означало, если верить словам адвоката, я мог легко уехать. Большого желания попасть в данные места на знаменитый "Лебедь" у меня не было.
"Старший" по смене пришёл сразу и, к моему счастью, разрешил данный кроссворд, куда и когда. Он сообщил мне, что документы действительно пришли и спец часть готовит к отправке, но не в ближайшие дни и не на "Белый лебедь", а на неизвестный мне и моим соседям, якобы свежеиспечённый лагерь для пожизненных - "Чёрный Дельфин".
Вообще странно, зона с таким громким названием, а в Питере о ней ничего не известно. Время в ожиданиях пролетело быстро. Я же в свою очередь готовился, утрамбовывая свой баул предметами первой необходимости, то есть сменку, мыльно-рыльное и сигареты, чай и жил в ожиданиях этапа.
За последнее время родственников ко мне больше не пускали, ссылаясь на то, что свидание использовано после вступления приговора в законную силу. Адвокат, к моему сожалению, тоже больше не навестил. Ну а так как все мои мысли были лишь о предстоящей поездке, я в отношении адвоката сильно не переживал, надеясь, что он меня не подведёт и всё сделает как договорились.
На галёре парни тоже шустрили по мере возможности, чтоб хоть как-то поддержать меня перед стартом, присылая различный "грев" и желая удачи. В день этапа не было какого-то волнения и уж тем более страха. Всё, что было необходимо в дорогу, я предусмотрел и молча ждал своего часа.
Всё началось вечером, когда на галёре у дежурного раздался, как принято говорить, "тревожный" звонок. Этот маячок знают все, как один. Поэтому, если среди соседей был какой-то трёп, то когда зазвонил телефон, все тут же замолкли. Я, конечно, тоже поймал тишину, так меня это касалось в первую очередь. За дверью послышались шаги и открылась кормушка.
- Ну что, готов? - спросил, улыбаясь, дежурный, видя, что я уже сижу на баулах.
- Я ещё с утра готов! А что, уже приехали?
- Нет, но скоро подъедут! Так что, наверное, сейчас за тобой придут!
- У меня к тебе будет последняя просьба, сделай это для меня! Позвони жене, скажи, что я уехал, а то она ждёт звонка, переживает! Хорошо?
- Сделаю, не думай об этом! Ты всё с собой собрал?- просил мент.
- Нет, вот приёмник отдам в десятую и вашу печку заберите! А все эти матрасовки с ватой пусть в "хате" лежат, каптёрщик потом заберёт!
- Ладно, печку тоже в угол положи, я её потом к себе перенесу, а остальное пусть будет так, как есть! Всё, готовься, кормушку я пока прикрою, а то сейчас опять придёт за тобой целый табун, потом век не отмоешься!
- Я надеюсь, что позвонишь и за это не гоню! Договорились? - решил уточнить я у дежурного.
- Всё, сказал, значит сделаю! Слушай, а почему ходили слухи, что тебя повезут куда-то на север или поменяли этап?
- Да, это так, была очередная байка! Приходил тут один блатной из управы со своими бойцами и поинтересовался, знаю ли я, где находится посёлок Харп.
- Ну и что? - заинтересовался мент.
- Ничего! Сказал, что знаю и что там даже воробьи летают в валенках! Даже помню, песню об этой зоне писал и припев в ней соответствовал погоде:
"Там воробьи летают в валенках, и ушанка у них домиком, на дорогах всюду лёд кругом и пройти можно лишь с ломиком, ломиком, ломиком..."
- Понятно! - улыбнулся он и закрыл кормушку.
До старта оставались, считанные минуты, поскольку всегда после звонка приходили за людьми незамедлительно, что и получилось в этот раз.
Пришёл старший по смене в сопровождении незнакомых мне ранее "грачей", которые, не зная брода, с порога начали "совать свой хрен в печь", видимо, желая выслужиться перед своим боссом.
- Не рвите глотку, менты, без вас тошно! Пришли - ждите, не путайтесь под ногами! - и хорошо "старший" тормознул их во время, а то, блин, меня бы явно понесло дальше.
Взял я свои пожитки и пошёл к десятой чтоб отдать приёмник.
- Поставь у двери, я потом отдам! - сказал дежурный, после чего меня увели.
Когда проходил по Крестовскому двору, невольно пришлось вспомнить, как нас длинной вереницей вели по нему на приговор. Минуя все светофоры, вокальные зоны, мы без происшествий добрались до комендатуры, где меня уже ожидали парни в камуфляжной форме, то есть "спецконвой".
Пробили, как положено, мои данные: - "где родился, где крестился" и сопроводили на очередной шмон. Далее, как принято в таких случаях, раздели меня, оставили в чём мать родила. Последовала процедура "присядушек", на случай выявления чего-то запретного в заднице. И только после этого разрешили всё, что мною старательно было уложено в баул, собирать со столов и снова упаковывать. Далее прошла лёгкая беседа на тему "шаг вправо, шаг влево - стреляем без предупреждения". Забились по рукам, что проблем в дороге не будет и провожая взглядом угрюмые лица сотрудников Крестов, сели в воронок.
В этот раз со мной в машине никого не было, в смысле зеков, из чего можно сделать вывод, что всех отвезли и погрузили в "Столыпин" заранее. Одно было ясно, что один в поезде я, конечно, не поеду.
В воронке посадили меня в первый бокс, который находился рядом с дверью. У меня была возможность последний раз сквозь ржавую клетку увидеть черты родного города и проститься с ним. А за окном тем временем, как ни в чём ни бывало, шла обычная жизнь. И никто не ведал о том, что совсем рядом в воронке везут за тридевять земель в неведомое царство человека, осуждённого на пожизненное лишение свободы. И как ни крути приговор, а попал я всего лишь волею случая, среди двух огней - в прямом смысле слова.
На душе было спокойно, казалось, зачем дёргаться и загружать себя лишним - чему быть, того не миновать. Но что-то внутри меня подсказывало, что просто так ничего не бывает.
Это сегодня я знаю, почему мне было начертано судьбой попасть ни куда-то, а именно в "Чёрный Дельфин". Увидеть всё своими глазами и на собственной шкуре испытать все унижения и беспредел, который по сей день, как за "положняк", входит в ежедневный распорядок дня не известного лагеря.
Воронок быстро добрался до знакомого Московского вокзала, где "Столыпинский" вагон не стоял, как обычно в тупике, ожидая погрузки заключённых, вдали от любопытных и сочувствующих глаз, а был уже в полной боевой готовности, прицепленным к основному составу.
Порой набьют в тупике зеков и два-три часа толкают вагон по путям, переводя стрелку за стрелкой. Того, кто подписался под данной процедурой самого бы покатать в качестве зека-туриста со всеми вытекающими запретами и прочим балаганом, и со стороны посмотреть на его состояние, особенно, когда лето и в вагоне плюс 50. Людей, как селёдки в бочке, а курить, оправка, вода и подобное во время манёвров вагона запрещено. Можно считать, что эти часы просто выброшены из общего графика этапирования заключённых.
Воронок припарковался дверь в дверь с вагоном и захочешь, а между ними не провалишься. Такое ощущение, что "водила", который подруливал, родился с рулём в руках, и такому, как Шумахер, при случае "слона" фору даст. Остановка до такой степени ювелирная, хоть стыковку производи. Это тоже, стоит отметить, как благоприятный момент в арестантских буднях, так как бывают случаи, когда воронки тормозят от Столыпина за сотню миль, после чего гонят людей, обвешанных со всех сторон своими баулами.
В недавние времена подобное движение сознательно подгонялось собаками, заставляя зеков бежать. А если старичок с ноготок, плюс астма замучила и покоя не даёт, кричи, бедолага, "караул". А то, бывает, вообще "лохотрон" мусора творят, что по "фене" будет значить "е... с пляской". Скуют зеков в наручники за общий трос и гонят, как военнопленных, не забывая при этом применять спецсредства. Получается, что люди, которые в упряжке, бегут первыми, невольно тянут не только свои мешки, но и тех, кто находится в конце.
Много можно об этом говорить, так как вариантов подобных движений масса, особенно приколов, от которых и смешно и грустно. Но в этот раз, как говорится, Бог миловал и мне не пришлось цепляться с ментами по поводу грубого отношения к людям.
Когда я вошёл, то "Столыпин" был полный. И пока я проходил мимо всех кубриков до углового тройника, люди молча провожали меня взглядами. В вагоне было много знакомых и вот почему. Этап питерский, а в тюрьмах сидят и сидели одни и те же. И не только в Питере, но и во всей нашей необъятной стране, новое поколение пополняет, а старое вымирает. Конвой сообщил мне, что конечная остановка поезда, к которому был прицеплен вагон - Москва. В связи с этим до следующего этапа, чтоб продолжить свой путь, мне надо было погостить две недели в одном из московских изоляторов, а именно, четвёртом.
У них, как и у нас в Питере, все тюрьмы пронумерованы и каждому номеру дано своё название, как, например, "Бутырка", "Лефортово" и т. д. Под номером четыре был изолятор "Матросская тишина", куда меня и везли, чтобы временно бросить свой якорь.
Осуждённые, которых отправляя на этап, везут в общем порядке, часто делают остановки по разным пересылкам. Считаются они транзитными людьми. Бывают случаи, что таким путём до лагеря приходится добирать по полгода, а то и больше. А если со старта идёт "спец" этап, то люди твёрдо знают, что лагерь откроет им свои ворота при первой же разгрузке вагона. От Москвы до Питера ехать не более двух суток, это с учётом длительных стоянок на разъездах и тупиках, куда любят загонять вагон на ночь. Зная, что путь не близкий, а до "Чёрного Дельфина" ещё пересадка, я позволил себе расслабиться и пообщаться с соседями.
Вместе с нами гнали куда-то в среднюю полосу девчонок, которые сидели рядом за стенкой, так же в тройнике. И стоит отметить, когда в "Столыпине" совместно с зеками везут зечек, все словно перевоплощаются из послушных в неуправляемых. Оживают зеки на глазах, готовые зацепиться с девчонками языком и по делу и без дела. Помню, были времена, когда можно было договориться с конвоем и за 25 рублей организовать с девчонками встречу, если, конечно, на это было обоюдное согласие. А то ведь есть такие читающие это повествование, которые подумают, что девчонок приводили за деньги на растерзание мужикам не по собственной воле. И так о нашем брате баек по стране ходит столько, что устанешь считать. Поэтому в таких случаях уже сама жизнь обязывает делать оговорки во избежание новых обсуждений.
Само присутствие девчонок в вагоне придаёт сил даже тем, кто от своего приговора по-прежнему пребывает в шоке. Видя и слыша их весёлый смех, любой зек понимал и говорил себе: "раз девчонкам всё "по барабану", значит, не так страшен чёрт, как его представляют". А в целом, дороги, пересылки, полустанки, что ни говори, а сближают людей. Многие даже переписываются, находясь в разных лагерях. А после выхода кто-то вступает в брак и венчается. А порой транзитные будни позволяют встретить хороших друзей, что сегодня, стоит признать, большая редкость.
В Москву "Столыпин" пришёл вечером и после отцепных манёвров, на которые опять же ушло не менее двух часов, к вагону подрулили воронки, чтоб произвести разгрузку и развести людей по тюрьмам, "согласно купленным билетам". Мне повезло, так как я первым покинул вагон, но, как и в Питере, больше никого в машину не посадили. Через полчаса воронок въехал в шлюз четвёртого изолятора " Матросской тишины". Когда я вышел из машины и огляделся, было ощущение, что всё живое вымерло. И тишина кругом стояла гробовая, что вполне соответствовало названию тюрьмы.
Пока проходил до дежурной части, где обычно принимают вновь прибывших, можно было сразу заметить, что баньку в этом учреждении топят по - белому. Нигде нет ни единой мусоринки, а если что и появляется, то уносят с собой. Что ни говори, а порядок у них был на высшем уровне. А может это всего лишь лицевая часть, чтоб с порога рябило в глазах на случай комиссии? Бывает такая "фишка" в ходу, а копнуть поглубже, тюрьма как тюрьма. Но, увы, дальше дежурки мне проскочить не удалось, так как не ждали и принимать не собирались, ссылаясь на то, что у них, якобы, не предусмотрено чтоб содержать в своих стенах подобных мне "пыжиков".
Дежурный просто обалдел, когда начальник конвоя, в простонародии "нач. кар", положил ему на стол посылочный ящик с моим личным делом. Я грешным делом подумал, что у него сейчас глаза лопнут, а меня за это сделают крайним. Когда обалдевший дежурный пришёл в себя, то тут же "подорвался" к аппарату, начиная звонить всем подряд в надежде получить одобрения в том, что такой подарок ему не нужен. Майор, который в составе конвоя был старшим, тоже, на мой взгляд, не правильно себя повёл, о чём я, конечно же, не умолчал и по-своему зацепил:
- Ты не выполнил приказ, командир!
- Какой ещё приказ? - не понимая, спросил он.
- Как какой? Доставить меня по назначению! У тебя же в сопроводительном листке прямо указано - четвёртый изолятор, так?
- Допустим! - напряг он свои ушки на макушке.
- Значит, привёз, оставил, сказал мне до "фени" и разбирайтесь сами! А ты начинаешь "вату катать"!
- Какую ещё вату? - зацепило майора.
- Медицинскую, блин! Помнишь, как в фильме "Трактористы" - "А ты и растерялся!". Куда теперь везти, куда отдать груз? Вези с собой в гостиницу, а дальше, как "фишка" ляжет!
Конечно, майор понял, что я в какой-то мере прав, но виду не подал. Долго они на пару пытались обзвонить всю Москву и Московскую область в поисках подходящего места. После чего всё же пришли к единому решению везти меня в "Бутырку", предварительно сообщив им, что доставят "груз", чтоб не дай Бог и там перед носом им не закрыли ворота. Получив со всех инстанций положительный ответ, мы вновь тронулись в путь.
За свои годы я прошёл много лагерей и тюрем, а вот в известной "Бутырке" побывать как-то не удавалось. Об этой тюрьме я слышал из рассказов тех, кто когда-то имел честь быть в её стенах сидельцем.
В своё время я написал немало хороших песен на русский шансон, посвящая их лагерям и тюрьмам. В последнее время что-то в душу запала группа с аналогичным названием "Бутырка". Прежде чем сотворить чудо, я всегда стараюсь как можно больше узнать об исполнителе - как он поёт, манеру исполнения, привычки и т. д. А после этого уже под него подстраиваться и писать. Я убеждён, что именно поэтому все песни становятся хитами. У исполнителя группы "Бутырка", несомненно, есть стержень, который стоит лишь закрепить в нужном месте, после чего одной песней добиться огромного успеха на долгие-долгие годы.
С собой в бауле у меня был ряд книг, одна из которых с новыми песнями, что во время очередного шмона сотрудники изолятора не оставили без внимания. И пусть я всю жизнь сознательно избегал реклам и подобного, но на душе было всё равно приятно. На этой музыкальной волне я без каких-либо проблем был сопровождён на их знаменитую шестую галёру, где так же в своё время сидели смертники, после чего по наследству перешла к "пыжикам". Пока шли по бутырскому двору, мне продемонстрировали новую церковь, которую, со слов сотрудников, они недавно построили своими силами и многое-многое другое, что заслуживало внимания. Также я не упустил тишину, которая для меня была непонятной. На галёрках никаких движений, кормушки у всех закрыты и открываются лишь по приёму пищи. И в целом, на мой взгляд, мёртвый штиль. Не знаю, может, действительно, просто показалось и готов перекреститься, чтоб на этот счёт не ворошить смуту в рядах москвичей, но что было, то было и от этого не уйти.
Когда добрались до шестой галёрки, сотрудники изолятора определили мне нормальную "хату". Принесли матрац с постельным бельём и после недолгой беседы по поводу хорошей песни про их тюрьму и тёплый приём, спокойно удалились. Не успел я опомниться и осмотреться, из соседних камер услышал крики сидельцев. Парни интересовались, кого привели. И поэтому пришлось ответить по всем правилам арестантской жизни.
Как выяснилось позже, на шестой галёрке сидели люди не только после приговоров, доставленных из залов суда, но и те, кто приехали с надзорными жалобами, из лагерей, где отбывают наказание "пыжики". Там был парень из "Чёрного Дельфина". Но, сожалению, он больше молчал, чем что-либо рассказывал. А его соседи пояснили, что лучше его ни о чём не спрашивать, парень замкнутый и ни с кем не общается и за ним со стороны ментов особый контроль. А на вопрос "знаете ли вы что-то о "Чёрном Дельфине"?", - ответ был у всех один, что по слухам - это ад и ничего более. Вот и думай после таких слов, что ожидать и к чему готовиться.
Камеры в "Бутырке" для "пыжиков" нельзя сравнить с Крестовскими "чуланами". На полу кафель, огромное зеркало, нормальный стол, одноярусные шконки и всё необходимое, чтоб человек сидел, и веник с половой тряпкой у корпусного не требовал. А главное, горячая вода без ограничений, таких, как день лётный, день не лётный. Единственный прикол, на который я сразу обратил внимание, это огромная надпись на двери: " К кормушке не подходить ближе, чем на два метра! Запрещено!" И если строго придерживаться этого указания, то интересно узнать, как заключённые подходят, чтоб получить пищу. Или им просто баландёр, проезжая мимо, забрасывает в камеру лопатой, а они уже, находясь строго по инструкции в двух метрах от двери с тарелкой в руках, стараются поймать после подъёма, я непременно решил проверить. Когда у камеры остановилась тачка с бидоном, я отошёл от кормушки на два метра и замер в ожидании чуда. А когда кормушка открылась, то я был очень разочарован, так как ничего в неё не влетело и через пару минут показалась голова корпусного:
- Что стоишь? Завтрак будешь брать?
Я был уверен, что телегу пригнал рабочий баландёр, как и во всех тюрьмах, но, как выяснилось, ошибся. На "Бутырке" черпаком "банкуют" сами менты, это для меня было в новинку. А если рассуждать об этом, то я считаю, что уважающий себя мент никогда не возьмёт в руки черпак, а в крайнем случае, при особом положении будет стоять рядом с рабочим. А тут выходит совершенно другой коленкор.
На вопрос корпусного-баландёра "почему стоишь?" я ответил по-своему:
- Если подойду, это не будет расценено, как попытка к нападению? А то тут у вас страшные правила, "запретная зона", "не влезай - убьёт!".
На что он ответил: - Не обращай внимания.
Когда насыпал сахар, всё посматривал на меня, ожидая, когда тормозну. А я, признаюсь, не знал такой фишки и поэтому молчал, думая о том, что у них в этом плане всё правильно, раз загружают от вольного, а может просто делают из уважения. Ведь после того, как они просмотрели книги, уже весь централ знал, что навестил их автор песни "Владимирский централ", которого впервые увидели воочию, то есть в оригинале. Ну а сама харчевня, как бы её не склоняли, в целом такая же, как и везде, точнее сказать, обычная "кремлёвская" диета, в своё время окрещённая "баландой".
Две недели я провёл в одиночестве в бутырской тюрьме, ожидая очередного этапа. В обязательном порядке посмотрел на их прогулочные дворики, познакомился со всеми сидельцами галёрки, и, пользуясь услугами местной библиотеки, можно сказать, скоротал время. Соседи предупредили меня, во сколько обычно готовят людей в дорогу, ну а день, в смысле, число, я знал ещё до прибытия в "Бутырку".
В день этапа, после подъёма меня доставили в местный "собачник", где конвой провёл очередной шмон и уже через час я сидел в воронке, направляясь к вокзалу.
В этот раз спецконвой был самарский, который ничем не отличался от питерского, если только в более тёплом общении, ведь, как ни как, а почти трое суток нам предстояло проехать вместе. Мост через реку Волга я, к сожалению, проспал, так как проезжали его ночью. А в остальном, как мне казалось, всё шло своим чередом, никаких происшествий, чтоб можно было отметить и рассказать.
