Истории из жизни

Однако включённый свет и начавшаяся суета в палатке уже не давали уснуть полноценно. Старший лейтенант А. сквозь дрёму слушал версии товарищей насчёт того, куда он мог деться. Наконец он понял, что его ищут в связи с тем, что пора идти на завтрак. Это было актуально как никогда – последний раз он ел ещё в самолёте. С трудом разлепив глаза, старший лейтенант А. сел на кровати. На секунду в палатке наступила тишина, потом раздался дружный смех. Каждый считал своим долгом вставить ремарку:

- А мы думали ты сбежал

- А я хотел твой завтрак съесть

- Ты зачем усы сбрил, дурик?

- Это не по-христиански!

- Да пошли вы – беззлобно ругнулся старший лейтенант А. и начал одеваться

Столовая тоже была модульная и довольно вместительная. Сбоку висел огромный телевизор, по которому постоянно шли новости. Видимо время приёма пищи совпадало с трансляциями.

Народу в лагере было много, поэтому к раздаче тянулась приличная очередь.

- Мы с вами прощаемся – к старшему лейтенанту А. подсел за столик один из подполковников, прибывший с ним из Новосибирска – Мы с Серёгой в «Барс-2» идём. Я на комбата, он на начальника штаба

- Жаль, я думал ты у нас комбатом будешь

Тот лишь пожал плечами. Больше воочию они не встречались – пополнение для «Барса-2», как оказалось, убывало сегодня же.

После завтрака было построение. Весь лагерь построился на земляном плацу, тянувшемуся вдоль линии палаток. На середину вышел начальник лагеря с позывным «Ветер», ему вынесли огромную колонку и микрофон. Ветер, как будто, был списан с героя американского боевика: высокий, белозубый, в неуставном «натовском» камуфляже и, как выяснилось позже, отъявленный позёр. Все обращались к нему «Товарищ полковник», но кто он был по званию на самом деле никто не знал. Знаки различия почти никто не носил.

Ветер довольно долго зачитывал списки личного состава, называя при этом ещё и должность, видимо, чтобы «новобранцы» лучше запоминали кем они тут числятся. Позже выяснилось, что расстановка по должностям производилась от «балды» - спокойно могли назначить на должность «водитель» человека, у которого водительского удостоверения отродясь не было. Впрочем, должности рядового и сержантского состава вообще не имели значения. Никто никогда не обращал внимания на то, кто кем числится.

Закончив проверку, Ветер подошёл к строю вновь прибывших

- Тааак, вновь прибывшие – протянул он – Вы у нас идёте на пополнение «Барс-18», офицеры есть? Ко мне подойдите

Отрядов «БАРС» было больше двадцати, в общей сложности. То ли 22, то ли 24. Каждый представлял из себя полнокровный батальон, около 300 бойцов по штату, но так как контракты заключались всего лишь на три месяца, то численность личного состава в них постоянно «плавала».

Старший лейтенант А. вышел из строя, слева от него встал Егор. Андрей Захаров остался стоять в строю – занимать офицерскую должность он явно не хотел. В конце концов его тоже выпихнули из строя.

- М-да, негусто – негромко сказал Ветер – Ну, давайте вкратце о себе

- Гвардии старший лейтенант, закончил Новосибирское училище, факультет войсковой разведки, по распределению попал в Забайкалье, последняя должность – командир роты – первым ответил старший лейтенант А.

Дальше, почти тоже самое рассказал о себе Егор. Он хоть и был капитаном по званию, но выше командира взвода не поднимался.

Андрей тоже рассказал о себе, упомянул, что был в Чечне, но тут же подчеркнул, что командирская должность не для него.

- Пока будешь исполнять обязанности командира отряда – обратился Ветер к старшему лейтенанту А. – справишься?

- А куда я денусь – пожал плечами тот

Егора назначили командиром миномётного взвода, а Андрея уговорили стать замполитом – должность не предполагающая командование личным составом, но вполне соответствующая его званию.

Дальше Ветер стал также зачитывать по «штатке» должности и фамилии остальных. По окончанию проверки выяснилось, что один лишний.

- Меня не назвали, товарищ полковник

- Как фамилия?

- Караев

Ещё раз пробежав глазами список, Ветер удостоверился, что такой фамилии там нет.

- Разберёмся – уверенно сказал он.

Старший лейтенант А. вздохнул. Десять лет, проведённых в армии, подсказывали, что разбираться предстоит именно ему.

- Сейчас получаете оружие и убываете на полигон – продолжал Ветер – там подойдёте к начальнику полигона, он покажет точки. Будет медицинская подготовка, связь, минно-подрывная, тактика и стрельба. Если вопросов нет, то вперёд

Ветер направился к своей палатке, а старший лейтенант А. повернулся к строю. Он не успел ничего сказать, как кто-то задал вопрос:

- Командир, а как у тебя позывной?

- «Кортес» - секунду помедлив, ответил старший лейтенант А.

Накануне, он размышлял на это тему. Вообще, помимо основных правил, офицеру хотелось бы чтобы позывной был уникальным, не слишком пафосным и хоть что-нибудь да означал. Перебирая в голове варианты, старший лейтенант А. практически сразу их браковал по причине того, что вряд ли они будут уникальны. Почему-то вспомнился этот испанский конкистадор, который с небольшим отрядом пачками уничтожал индейцев. «Кортес» был не совсем правильным (глухая согласная на конце), но, по идее, повторятся не должен был. Уровень образования, пребывающих на СВО давал на это надежду. Он хотел попозже ещё раз основательно подумать насчёт позывного, но вопрос бойца застал его врасплох. Поэтому и сказал, то что имелось в голове. Позже старший лейтенант А. встречал кучу «Алтаев», «Сибирей», «Волков» и прочих представителей фауны. Рекорд, по его мнению, принадлежит «Тунгусу», каждый второй, кто умел стрелять из снайперской винтовки или был бурятом считали своим долгом называться именно так, наивно полагая, что он один такой умный.

Оружие получали в отдельной палатке, обнесённой двумя дополнительными рядами колючей проволоки. В основном это были автоматы Калашникова, весьма потрёпанные. Также получили пару ПКМов и две снайперские винтовки. Один молодой паренёк, с позывным «Кузя», прям рвался получить «снайперку». Он показался старшему лейтенанту А. странноватым. Позже Кузя станет героем одной нехорошей истории. Но, не будем забегать вперёд…

Получив оружие, выдвинулись на полигон. Идти нужно было около пяти километров по грунтовой дороге, посыпанной гравием, который был выложен очень неоднородно. Учитывая то, что на дороге была грязь и местами лужи, идти было тяжеловато. К тому же средний возраст «новобранцев» был от 50 до 60, поэтому двигались медленно. Старший лейтенант А., отвыкший от физических нагрузок, обливался потом. Впрочем, не он один.

Прибыв на место, старший лейтенант А. быстро нашёл начальника полигона, выяснил где что проходит и распределил народ по учебным местам. В принципе, ничего нового для него там не было. Рассказывали самые азы.

Запомнился инструктор по минно-взрывному делу- молодой лейтенант, судя по всему, недавний выпускник военного училища, с повадками маньяка. По нему было реально видно, что взрывать что-либо - это страсть всей его жизни.

- Вот лежит купюра, две тысячи рублей – со странной улыбкой вещал инструктор –  Деньги неплохие, берём?

Бойцы молчали, чувствуя подвох. Лейтенант, всё с той же улыбкой продолжал уговаривать поднять купюру. Наконец, нашёлся доброволец. Только он оторвал её от земли, как стоящие рядом одна на одной автомобильные покрышки с оглушительным грохотом взлетели в воздух. Все непроизвольно вздрогнули. В ушах старшего лейтенанта А. зазвенело.

- А не надо поднимать что попало, вдруг это заминировано – улыбка инструктора стала шире, он засиял как начищенный пятак

«Ну, точно маньяк» - подумал старший лейтенант А.

На обед возвращались в лагерь и потом вновь шли на полигон, теперь уже до вечера. Встала проблема выбора экипировки. Пойдёшь в бушлате – употеешь напрочь, пойдёшь без него – замерзнешь на полигоне.

Все учебные места за день пройти не удалось, да этого и не требовалось – впереди были ещё две недели занятий. Назад в лагерь пришли все вымотанные до предела. Нужно было ещё сдать оружие. Оружейник в звании капитана принимал оружие лично, поэтому схалявить не получилось. Поужинав, старший лейтенант А. лег в койку и буквально вырубился.

Не скажу, что я имею какую-то "голубую" кровь или благородное происхождение, но в роду, как со стороны отца, так и со стороны матери были вполне достойные предки.

Один из предков матери (мой прапрадед) до 1917 года был фабрикантом и владел кирпичным заводом, второй предок (другой прапрадед) имел личное дворянство, еще один из предков (прадед) в царской России был черносотенцем, потом добровольцем воевал в Первую мировую войну, позже в 1918 году ему вновь пришлось взять в руки оружие и воевать против красных, сначала белогвардейцем, а позже в качестве участника Антоновского восстания. Советская власть не простила прадеда его политическую ориентацию и сослала его на Соловки.

Предок (прадед) по линии отца, наоборот, в Гражданскую войну воевал за красных (был членом партии чуть ли не с 1905 года, социализмом "заразился" еще во время обучения в мед.училище), служил военврачом в Красной армии, позже в органах ВЧК и на ответственной партийной работе, правда стоит упомянуть, что родная для него советская власть расстреляла его в 1938 году за "измену Родине".

С самого раннего детства я ощущал себя русским, мое первое слово было сказано на русском языке, я говорю и думаю на нем, я вырос и живу среди русских людей, все мои друзья и соратники имеют русское или европейское происхождение. Со своей стороны я приложу все усилия, чтобы мои дети и их потомки отожествляли себя с русским народом.

О своих тюркских корнях я узнал совершенно случайно в возрасте восьми лет, когда моя мама упомянула об этом, дискутируя о чем-то со мной. До этого момента я даже не догадывался о своем восточном происхождении - быт моей семьи ничем не отличался от быта других русских семей, дома все разговаривали только на русском языке, отец не отправлял какие-либо исламские религиозные обряды, единственное, что было для меня немного странным - в моей семье совсем не ели свинину (папа утверждал, что свинья - это грязное животное, которое нельзя есть), да и внешне я не особо выделялся своих русских сверстников. К слову, в семье родного брата отца, который долгое время жил с нами в одном населенном пункте, запрета на свинину не существовало.

В целом, религиозный вопрос никогда остро не стоял в моей семье, ни отец, ни его многочисленные родственники никогда не понуждали меня к исламу, отец также не особо возражал, чтобы моя старшая сестра приняла крещение и не противился моему посещению православных храмов и монастырей во время многочисленных школьных экскурсий.

Что же касается моего первого знакомства с тюрками, то впервые я с ними столкнулся в возрасте десяти лет, когда во время летних каникул меня отвезли на малую родину отца (к слову, там же я первый раз и подрался с ними).

В парке ко мне подошли местные татары с казахами (приблизительно моего возраста) и спросили о моей национальности (внешне я очень сильно отличался от них). Ответ о моей русской национальности не особо понравился маленьким потомкам степных наездников и я моментально получил удар в нос от двенадцатилетнего киргиз-кайсака. Что ж, мне пришлось защищаться, благо тюркские народы (за некоторым исключением), в отличии от кавказцев, не отличаются особой воинственностью и в целом довольно трусливы.

К несчастью для агрессора, я сумел за себя постоять и мог дать жесткий отпор на любой выпад в свою сторону. В ходе непродолжительной драки я кинул обидчику в глаза песок, а затем ударил его камнем по голове.

Подобного приема, а главное несколько жесткого отпора, обидчик явно не ожидал, поэтому от удара он упал и заревел. Очень быстро подбежали побратимы подранка и унесли его восвояси, хотя им ничего не мешало воспользоваться численным преимуществом и избить меня толпой. Видимо сработал природный инстинкт осторожности, характерный для многих национальных меньшинств.

Так я впервые познакомился с тюрками (татарами и казахами, которых не разделяю и считаю одним народом) и уже тогда уяснил для себя две вещи:

- тюркские народы довольно сильно ненавидят русских.

Особенно сильную ненависть они испытывают к детям смешанного национального происхождения, идентифицирующих себя как русских, для таких людей даже придумали специальный термин - "манкурт" (именно тогда я впервые услышал это слово). В русском языке близким по смыслу и содержанию выражением будет - "Иван не помнящий родства". Хотя в отличии от большинства тюрков, я хорошо знаю свою родословную, как по линии матери, так и по линии отца.

- перед восточными народами никогда не нужно показывать страх, они, словно хищники, его очень хорошо чувствуют, чуть дашь слабину и тебя моментально растерзают.

После случая в парке были и иные мелкие стычки с местными детьми, правда, как правило, это заканчивалось лишь словесной перебранкой, не более.

Вскоре родители забрали меня домой и я жил своей обычной жизнью до подросткового возраста, пока вновь не отправился малую родину отца, именно этот период жизни оставил неизгладимое впечатление на всю мою жизнь.

Если у Вас есть какие-то вопросы, то вы можете их задать, постараюсь на них ответить.

После того как передние ряды переместились, старший лейтенант А. сложил впередистоящее кресло и смог вытянуть ноги. Так что летел он даже с комфортом. Полковник сидел рядом, и они разговорились. И даже нашли общих знакомых. Оказывается, до военкомата, полковник был преподавателем в альма-матер старшего лейтенанта А. и конечно знал Ворону.

Игорь Ворона был однокурсником старшего лейтенанта А. и учился с ним в одном взводе и в одном отделении, как и Вовка Долгих. Закончив академию Игорь был распределён в родное училище преподавателем. Оттуда уехал в командировку в Сирию, где и погиб, подорвавшись на мине. Он был первым погибшим в роте выпускников 2001 года.

Самолёт сделал посадку в Екатеринбурге, загрузив в себя еще пару десятков человек. Кто сказал, что военные борты не резиновые? Почему-то старшему лейтенанту А. очень хорошо запомнилась эта остановка. Он стоял возле самолёта, на лётном поле и курил, задумчиво глядя на закат. Интересно, что будет через месяц? Через три? Через год? Эх, спросить бы у себя будущего! Неизвестность всегда пугает, независимо от обстоятельств. А ведь кто-то летящий сейчас с ним погибнет, кто-то останется инвалидом. По теории вероятности, по-другому быть не могло.

Наконец авиалайнер снова взлетел и через пару часов они приземлились в Ростове-на-Дону. Когда шасси самолёта коснулись взлётной полосы из-под правого крыла что-то отвалилось и покатилось по асфальту, сопровождаемое снопом искр. В салоне погас свет. После остановки самолёта ещё примерно полчаса никому не разрешали вставать со своих мест – только экипаж, негромко переругиваясь между собой метался туда-сюда по салону. Наконец включился свет и всех пригасили на выход. Что это было так никому и не объяснили.

Граждане, если вам дорога жизнь, никогда не летайте военными самолётами!!!

Автобусы уже ждали прям тут же – возле взлётной полосы. Погрузив людей, они начали потихоньку выруливать с территории аэродрома. Как пояснил полковник, ехали они в Новочеркасск, на ППЛС (пункт приёма личного состава) для получения формы и заключения контракта. Сидя у окошка, старший лейтенант А., погрузившись в свои мысли, разглядывал незнакомые улицы, освещенные тусклым светом уличных фонарей. Периодически внизу живота предательски холодело. Война была уже недалеко.

ППЛС располагался на базе бывшего военного училища связи. Кроме нескольких срочников, людей там больше не было. Всех завели в большое помещение, похожее на бывшую столовую и сказали выставить поклажу в один ряд, для досмотра. Это немного покоробило старшего лейтенанта А., как и обоих подполковников. Интересное кино – какие-то срочники будут копаться в личных вещах офицеров. «Это не по-христиански» - дурашливым тоном прокомментировал Миша-Раджа. Вообще это была его любимая присказка.

- Что ты там хочешь найти? – немного высокомерно спросил старший лейтенант А. у солдатика, когда дошла очередь до него

- Приказано осматривать на наличие алкоголя – робея ответил тот

- Здесь все офицеры и алкоголя у нас нет

Солдат, смутившись, просто заглянул в открытые рюкзаки и пошёл проверять следующих. Всё-таки субординацию в армии никто не отменял. Конечно все были одеты по «гражданке» и погон ни у кого не было. Но старших всегда можно было выделить по уверенному тону и манере речи.

После досмотра, вновь прибывших стали небольшими группами, по пятнадцать человек заводить в класс, находившийся в здании напротив.

Дошла очередь и до старшего лейтенанта А. В классе стояли парты, на каждой лежало по два листочка и два конверта. Молодая девушка в форме, с погонами младшего сержанта, объясняла, что нужно делать. Листочек, лежащий на столе оказался контрактом. Его нужно было прочитать и подписать. В единственном экземпляре. Который после подписания нужно было сдать. Фотографировать строго запрещалось, девушка за этим внимательно следила.

Контракт заключался с неким Управлением, да так прямо и было написано: «Я, имярек, с одной стороны и Управление с другой стороны…». Как пояснила товарищ младший сержант, под словом «Управление» подразумевалось Управление контрразведки. Согласно этого контракта всё добровольцы отправлялись на Украину на безвозмездной основе. Но! Некий благотворительный фонд обязывался ежемесячно оказывать финансовую помощь в размере не менее 205 тысяч рублей. Так же перечислялись все суммы выплат за ранение или гибель.  «Очень странный контракт» - подумал старший лейтенант А., но всё равно подписал. Разве были другие варианты?

В конверте лежала обыкновенная ватная палочка. Ей нужно было поводить у себя за щекой, положить её обратно в конверт, а на самом конверте написать свои данные. Внизу живота снова похолодело. Это был образец ДНК на случай опознания тела. На девушку, естественно, посыпались вопросы. Она терпеливо на них отвечала, хотя их большинство были из разряда: «А где моя шапка?».

В большом холле, рядом с классом, на столе лежала огромная груда банковских карт. Банковский работник (глубокая ночь!) выдавал их всем по очереди, занося данные себе в планшет. Карты были ВТБ, с нанесённой на них военной символикой.

- Так мы же себе уже завели карты МИР дома, что ещё одну получать? – громко поинтересовался Саша Терминатор

- Да, обязательно – устало ответила представитель банка – На другие карты вам ничего выплачивать не будут

Дальше было получение обмундирования. Конвейерным методом все получили камуфляж, берцы, носки к ним, бушлат с ватными штанами и две пары нательного белья: зимнее и летнее. Не было только головных уборов, вернее они были, но одного размера – на ребёнка, поэтому никто их брать не стал. Всем было сказано переодеться, но сначала зайти в медицинский кабинет и сделать прививку. От чего не сказали, но старший лейтенант А. логично предположил, что от ковида. Никто не спорил.

Сделав прививку, он пошёл переодеваться. Рядом сопел мужик в годах с красным, пропитым лицом.

- А ватные штаны тоже одевать? – неуверенно спросил он у старшего лейтенанта А.

- Конечно – с серьёзным видом ответил тот – Всё что выдано должно быть на тебе

Очень сложно было не заржать в голос, наблюдая как мужик с пыхтеньем напяливает на себя ватники. Но старший лейтенант А. как-то умудрился сдержаться.

Возле вещевого склада уже ждали несколько «Уралов» с кунгом. Всех погрузили внутрь и снова куда-то повезли. Как пояснил полковник, в лагерь, где они должны были провести две недели перед отправкой за «ленточку».

Фонарей за окном уже не было, поэтому в окно разглядеть ничего не удалось. Да и асфальтовая дорога кончилась – «Урал» трясло на ухабах так, что приходилось всё время держаться, благо ехать было недолго. Минут через сорок машины заехали на территорию лагеря, находящегося на Кадамовском полигоне.

Лагерь представлял собой огороженный палаточный городок, войти в который и выйти из него можно было только через КПП, на котором дежурили хмурые ребята с повязками «Военная полиция». Посередине, в два ряда, стояли пара десятков сорокаместных палаток. С краю располагалась модульная столовая, вдоль противоположного забора находились такие же модульные туалеты и душевые.

Часы показывали три часа ночи местного времени. Учитывая то, что с родным городом разница по времени составляла 4 часа (там было уже утро), то ногах добровольцы находились уже почти сутки. Хотелось уже просто упасть и уснуть.

Полковник сказал, что его миссия выполнена, попрощался со всеми и уехал обратно с «Уралами». К группе добровольцев подошёл заспанный солдатик и повел всех размещать. Они шли вдоль ряда палаток, и старший лейтенант А. заметил, что двери некоторых из них закрыты на замок.

Наконец солдатик открыл дверь одной из палаток, рукой приглашая входить. В палатке стояли двухъярусные нары, и она была забита битком. Некоторые тут же бросились втискиваться между спящими, однако старший лейтенант А. стоял на пороге и входить не торопился, как, впрочем, и те, кто был с ним из родного города.

- А других палаток нет? – с угрожающими нотками спросил он у солдатика – Тут же всё забито!

- Неа – беззаботно ответил тот, засунув руки в карманы

- Ты руки-то вынь, с офицерами разговариваешь – вмешался один из подполковников

Тот нехотя повиновался, но продолжал стоять на своём:

- Лагерь переполнен, ничем помочь не могу

- А почему на некоторых палатках замки висят? – спросил старший лейтенант А. – Значит они пустые. Ты давай неси ключ, а то мы сами замок взломаем, а ты пиздюлей получишь!

Посмотрев на хмурые, уставшие лица людей, солдатик понял, что угроза вполне реальна и утопал за ключами. Чего упирался? Может было лень идти?

В новой палатке вместо нар были двухъярусные кровати, на которых были матрасы, одеяла и подушки. Но это уже никого не смутило. Кстати, позже выяснилось, что постельное бельё тут не выдаётся в принципе. Покидав вещи, добровольцы тут же завались спать.

Старший лейтенант А., несмотря на усталость, всё-таки решил принять душ. Он прошёлся по ряду душевых – они все кроме одной, последней, оказались закрыты. Как ни странно, но там была горячая вода. Приняв душ, старший лейтенант А. решил-таки побриться. Сбрив бороду, он буквально дополз до койки и завалился спать.

- Помните, в четвёртом классе к нам прибыл Федя? Насквозь отбитый пацан; откуда он взялся, и кем были его родители – понятия не имею. Чуть ли не на самом первом уроке в начале сентября он сказал, что не собирается делать уроки, тем более, учить дурацкие стихи. Мы все обалдели, Галина Михайловна тоже, но сказала, что Феде придётся остаться после занятий.

Когда прозвенел звонок с последнего урока, Галина Михайловна пришла в класс, отпустила всех, кроме Феди, дала ему учебник, велела выучить стих, заперла его в кабинете и ушла на педсовет.

Вернувшись, она застала разбитое окно (школа была одноэтажной), а на учительском столе – кучу говна. Федя, перед тем как сбежать, не придумал ничего лучше, чем нагадить в знак протеста.

Авторская ремарка: «Лично я не знаю, как бы поступил. Конечно, я никогда бы не стал лишать ученика свободы, но тогда были другие времена».

Придя через час и обнаружив «сюрприз», Галина Михайловна не стала жаловаться начальству. Но и убирать «следы преступления» не стала, несмотря на запах. Просто открыла все окна.

Утром Федя, как ни в чём не бывало, явился на уроки, а Галина Михайловна, ни слова не говоря, взяла его за шквырняк, притащила в кабинет, и, крепкая, сильная женщина, вытерла фединой мордой его собственное говно, потом вынесла его, кричащего, упирающегося и вонючего, из школы и вышвырнула с крыльца. Только после этого пошла к директору и попросила предоставить другой кабинет и произвести уборку.

Кажется, ни у Галины Михайловны, ни у директора, проблем не было. А Федя больше в школу не ходил, вскоре они вообще куда-то уехали.

Ещё раз: подробности я домыслил, но сама история с говном точно имела место.