Лига историков

Власть группировок во время революции, до ее пика, сдвигалась таким образом

Великий и ужасный 1793 год

Вечером, перед казнью короля, гвардеец-роялист заколол одного депутата Конвента, мстя за приговор монарху. Для остальных депутатов это было грозным предупреждением, что с ними случится, если вернется монархия. Наверняка они помнили, что после реставрации монархии в Англии Карл II казнил убийц своего отца, несмотря на обещание этого не делать. И приказал повесить уже мертвого Кромвеля.

Казнь Людовика сильно осложнила положение республиканских властей. Роялисты объявили королем малолетнего Луи-Шарля, сидящего с матерью в тюрьме и готовились к реваншу. Консервативно настроенные горожане, а что еще важнее, многие крестьяне, проклинали цареубийц.

Дворы Европы воспользовались казнью как предлогом объединиться против Франции. Хотя монархи лили крокодиловы слезы по Людовику, им было важнее пресечь плохой пример для собственных народов. Кроме того, европейские правительства хотели ослабить Францию, и поживиться территориально. Французских дипломатов оскорбляли, высылали и даже убивали по всей Европе. В ответ на это, Франция объявила войну Англии, Голландии и Испании. В итоге, почти вся Европа оказалась против Франции.

Жирондистское правительство как будто бы это не беспокоило. Оно находилось под впечатлением победной осени 1792 года. Многие жирондисты искренне верили, что будут воевать только против королей, но не народов. Как заявил аббат Грегуар, "все правительства наши враги, все народы-друзья". Главное, слишком многое для жирондистов зависело от этой войны.

Жирондисты были партией средней буржуазии. Им была нужна республика, монархия их не устраивала. Тем более, многие из новых предпринимателей получили состояние именно в ходе революции, и возврат назад был неиллюзорным риском прогадить все, что было нажито непосильным трудом.

Война должна была поднять авторитет правительства, отвлечь недовольные массы и, не в последнюю очередь, решить внутренние экономические проблемы за счет грабежа соседей. А проблем было немало.

Жирондисты были поклонниками очень популярной идеи того времени, рынка, свободного от любого вмешательства. Для них предложение какого либо регулирования экономики было как предложение правоверному иудею поесть сала в субботу. Рыночек должен был порешать все проблемы.

В рамках таких идей, кроме запрета цехов, которые действительно мешали, были запрещены еще в 1791 году профсоюзы. Рабочие были бессильны бороться против произвола хозяев. Для либералов того времени (впрочем, как и современных), работодатель имел право устанавливать любые условия найма. Как говорится, не хочешь, увольняйся, за забором очередь.

Но хуже всего было с хлебом. Еще до жирондистов была введена свободная хлеботорговля. Рыночек порешал, что большинству французов прописан курс принудительного лечебного голодания. Народ почему-то не оценил, и все больше злобно поглядывал на жирондистов. Санкюлоты требовали «максимума» - верхнего ограничения цен на хлеб и некоторые другие жизненно важные продукты. Эту мысль внушили им не коммунистические агитаторы, которых еще не было, а политика Старого режима. До революции ограничительные меры на торговлю хлебом позволяли массам как-то выживать.

Теперь отсутствие таких ограничений вместе с нежеланием крестьян везти хлеб в города и безработицей делали жизнь народа невыносимой. Жирондисты ничего не хотели с этим делать.

Ошибками жирондистов воспользовались для борьбы за власть якобинцы и другие, более левые группировки. Главные из них - эбертисты и "бешеные".

Жак Рене Эбер, сын ювелира, решивший стать журналистом. В молодости он голодал, привлекался за клевету и воровство. В 1790 году он нашел свою нишу в журналистике. Он основал газету «папаша Дюшен». Это французский фольклорный персонаж. Эбер стал писать простонародным языком, не стесняясь использовать ругательства. Он вел крайнюю пропаганду, поливал матом правительство, требовал перебить богачей. Подача его была очень оригинальной, статьи населены выдуманными персонажами. Санкюлоты рвали друг у друга газету Эбера. К лету 1792 года Эбер стал влиятельным политиком, председателем Клуба кордельеров. Иронично, что, призывая перебить богачей, на своей газете Эбер стал миллионером.

Папаша Дюшен

Еще левее находились «бешеные». Предсоциалисты, требующие радикальной борьбы с бедностью, уравнивания имуществ и централизованного хозяйства. Их лидером был священник Жак Ру.

Тем временем ситуация на границах Франции ухудшалась. Силы антифранцузской коалиции (первой, всего их будет семь) росли, а французская армия таяла.

Французская армия на тот момент состояла из двух слабо взаимодействующих частей. Старая рекрутская и добровольческая. Друг друга они не любили и называли по цвету формы «васильки» и «белые задницы».

Армия снабжалась плохо. В ее управление вмешивались сразу несколько госорганов, что мешало командующим и создавало неразбериху. Добровольцы стали массово уходить из армии.

В конце февраля было принято решение о слиянии добровольцев и рекрутов, выполненное лишь частично. А также было решено произвести новый набор, в буквальном смысле добровольно-принудительный. Если добровольных рекрутов не наберется достаточно, было решено набирать насильно.

Среди крестьян набор был очень непопулярен, а в Вандее имел роковые последствия.

Командовал северной армией тогда генерал Дюмурье, человек крайне примечательный. Военный с юности, безумно храбрый (в одном бою получил 22 раны) и вместе с этим, чистый авантюрист, двуличный и жадный. Был наемником и шпионом, сидел в Бастилии. Вовремя почуяв, куда дует ветер, перешел на сторону революции. Побывал министром, вернулся в армию. Внес весомый вклад в победу при Вальми.

Несмотря на плохое положение в армии, Дюмурье предложил начать наступление, Конвент согласился. Наступление закономерно провалилось. Дюмурье решил, что республика все и стал готовить поход своей армии на Париж, с целью свергнуть Конвент и восстановить монархию. Он начал переговоры с австрийцами.

В конце мая 1793 года он попытался поднять армию на мятеж, но она осталась верна правительству. Дюмурье пришлось бежать в Беларусь к австрийцам. Измена Дюмурье сильно подорвала авторитет жирондистов.

В городах от голода бузили пролетарии, коалиция наступала на территорию Франции, а на ее западе вспыхнуло восстание крестьян, которое долго держало Республику на волоске – Вандейское.

Вандея

Деревенские и городские жители всегда и везде не питали друг к другу пылкой любви. Для крестьянина городской житель - хитрожопый мудак, который напаривает его. "Известно, чем они там в городах занимаются. Сало деревенское жрут". А еще в этих ваших городах блядство, разврат и наркотики. Городские жители отвечают им тем же. Накопившаяся неприязнь между городом и деревней во время гражданской войны может рвануть почище, чем социальное неравенство.

Вандея в 1793 году была департаментом, частью бывшей провинции Пуату. И сама земля, и ее жители отличались крайним своеобразием уклада жизни и менталитета.

Территория частью болотистая, частью лесная, очень труднопроходимая. Экономически Вандея была отсталой, городов было мало. Население было не до конца ассимилированными кельтами, отличающимися диковатостью и независимостью.

В Вандее не было большого противоречия между священниками, дворянами и крестьянами. Жители области пользовались разными льготами, феодальный гнет был не особенно тяжелым. Вандейцы отличались большой религиозностью и монархизмом. Они очень плохо восприняли церковную реформу, делали пакости присягнувшим священникам, даже обстреливали по ночам их жилища.

Казнь короля вандейцы встретили еще хуже. Но последней каплей стал призыв. Вандейцы категорически не хотели защищать ненавистный конвент. Когда крестьяне стали сопротивляться призыву, местные власти не церемонясь, застрелили несколько человек.

10 марта по всему департаменту зазвучал набат. Крестьяне, вооружившись чем попало, цепами, штырями и охотничьими ружьями, повсюду свергали власти, уничтожали национальную гвардию и принимались истреблять лояльных правительству священников, буржуа и чиновников.

Нет страшнее ненависти, когда совпадают социальная, национальная и культурная рознь. Для крестьян революционная буржуазия департамента была презирающими их богачами и антихристами.

Именно с Вандеи пошло главное веселье в гражданских войнах - художественное выпиливание и выжигание человеков. Расправы толпы, а тем более, гильотина были так, цветочками. Крестьяне, расправляясь с «антихристами» отпиливали руки и изобрели оригинальный способ расстрела - "четки". Казнимых связывали в одну цепочку, а потом стреляли в каждого второго, затем зарывали в землю всех вместе.

Очень скоро крестьяне нашли вождей. Большинство из них были дворянами, имеющими военный опыт. Неприсягнувшие священники развернули агитацию. Хотя повстанцы были необученными и недисциплинированными, они искупали это фанатизмом, не боясь смерти за Бога и короля.

Всего в восстании участвовало около 100 тыс. ч., больше десяти процентов населения Вандеи. Восстание распространилось на весь департамент и часть прилегающих.

Барабан крутит следующий участник

Положение для Республики весной 1793 года

Вместо того чтобы засучив рукава, начать разгребать говно, которое они сами размазали, жирондисты начали нападать на якобинцев, те стали отвечать тем же.

Якобинцы начали предлагать чрезвычайные меры, жирондисты пытались их заблокировать. Но это у них получалось все хуже. Болото, то есть большая, нейтральная часть Конвента что-то сообразила и стала разворачивать диваны скамейки от жирондистов к якобинцам.

Был учрежден Чрезвычайный трибунал, который мог в упрощенном порядке судить политических преступников без права апелляций.

Затем был принят ряд законов против заговоров и мятежей, самым грозным из них был «Закон о наказании мятежников», подведший под гильотину большинство казненных в ходе Террора.

«Все те, кто принимают или примут участие в контрреволюционных мятежах или восстаниях, вспыхнувших или могущих вспыхнуть в различных департаментах республики во время рекрутского набора, а также и те, кто нацепили или нацепят белую кокарду или какой-либо другой знак восстания, — объявляются вне закона».

Если означенные лица будут взяты или арестованы с оружием в руках, «они в 24 часа будут переданы в руки палача и преданы смерти по установлении лишь самого факта военной комиссией»; если же те, кто принимал участие в восстании, будут взяты без оружия или после того, как они сложили оружие, то смертной казни из них подлежали: «священники, бывшие дворяне, бывшие сеньёры, их агенты и прислуга, иностранцы, те, кто занимал какие-либо должности или выполнял какие-либо общественные функции при-старом  режиме или со времени революции, те, кто вызывали или поддерживали какие-либо мятежи, главари, подстрекатели, и те, кто виновны в убийстве, поджоге или грабеже».

Другими декретами предписывалось карать смертной казнью дворян-эмигрантов и неприсяжных священников, которые будут обнаружены на территории республики, и тех, кто укрывает их. Смертная казнь устанавливалась за измену, шпионаж, связь с врагом и за многое другое, включая мятежные речи, мятежные крики и пр. (Ревуненков)

В мае в Париже был набран корпус для подавления Вандейского восстания, и вооружался он на принудительный заем у богатых граждан.

Якобинцы же создали знаменитый Комитет общественного спасения, который должен был взять на себя диктаторскую власть. Самого слова диктатура и якобинцы, и другие крайние избегали. В эпоху классического образования оно имело крайне негативную коннотацию.

Жирондисты, однако, сопротивлялись. Они попытались очернить якобинцев как анархистов, осудить Марата, который, однако, сумел оправдаться и арестовали Эбера. Коммуна выразила протест. Председатель Конвента, жирондист Инар заявил 25 мая, что если Коммуна будет мешать Конвенту, то жирондисты поднимут департаменты, и они снесут Париж до основания. Это было очень похоже на то, что когда-то заявил герцог Брауншвейгский и вызвало массовое недовольство.

Наконец, к 30 мая накал борьбы достиг такой точки, что якобинцы, эбертисты и бешеные решили поднять восстание и устроить чистку Конвента.

31 мая произошло восстание, но депутатам удалось успокоить народ. Однако 2 июня восстание повторилось. Конвент был окружен войсками. Солдаты были готовы стрелять картечью по депутатам. Под угрозой насилия Конвент вынужден был изгнать 22 самых ненавистных жирондиста. Власть перешла к якобинцам.

Робеспьер

Их признанным лидером уже был Максимиллиан Робеспьер. Он был потомственным юристом, адвокатом. Робеспьер получил популярность у себя в Аррасе за то, что постоянно брался за защиту бедных. Популярность ему принес процесс, где он защищал человека, который установил у себя новинку, громоотвод, а соседи из суеверия пытались заставить его эту штуку убрать.

Он был выбран в Генеральные штаты от своего города. Поначалу никто не обращал внимания на маленького депутата, который не блистал красноречием и выступления готовил заранее. Правда, тогда уже Мирабо сказал про него: «Бойтесь этого человека, он верит в то, что говорит».

Робеспьер неуклонно защищал интересы народа и приобретал все большую популярность. Это внушило ему уверенность, что через него говорит общество. Позже, в 1794 году, он так и скажет: «Я и есть народ».

Маленький, бледный, всегда крайне аккуратно одетый, он был безупречно честен, и это в эпоху повальной коррупции, когда считалось нормальным, что политик пользуется властью для личного обогащения. Робеспьер до конца жизни не присвоит себе ни копейки из казны и будет жить в бедности. Он фанатично верил в свои идеалы.

В тридцать лет Робеспьер был никому не известен, в тридцать два его знала вся страна, в тридцать четыре он получит высшую власть, в тридцать пять будет казнен.

@SenatorI @ebenbob @MoRFtus @Forsrof спасибо за поддержку рублем!

Просто bad directing. Стоун акценты неправильно расставил.

Большая проблема, одна из главных — ну невозможно жизнь Филиппыча засунуть в полнометражный формат. Всё скомкано и страсти не раскрыты. А ведь он должен предстать, как великий царь, как Величайший не только для современников, но и многих поколений потомков, включая другие культуры. И, одновременно, как Проклинаемый Людьми.

Это капец какая сложная задача для полного метра. Это сериальный формат.

Но если бы Стоуну просто дать бездонное бабло и сериал на дохера сезонов — при его подходе он бы всё равно привёл его к эпическому провалу.

А потому что он не смог рассказать историю интересно.

Почему взлетел «Гладиатор» с чудовищными косяками в матчасти и провалился «Александр» с почти безупречными (местами упрощёнными) заклёпками?

Да потому что зрителю пофиг на эти ваши подтоки сарисс правильной формы.

Зритель хочет интересной истории.

У Стоуна она неинтересная.

Как можно было бы решить проблему?

«Александру» не хватило антагониста.

А действительно, с чем или с кем борется герой? С персами? Да не, что вы. Персы там не тянут на антагонистов. Дарайавауш сказал полторы фразы. Выдуманный Фарнак (зачем выдумывать Фарнака, там было кого взять реального) только маячит на вторых планах. Персы там вообще жертвы, их жалеть надо.

Кто ещё? Филота? У Стоуна он торчит на третьем плане. Стоун не попытался раскрыть его мотивы.

Полагаю, что главными антагонистами Стоун считал внутренних демонов Филиппыча, а главным движителем сюжета — грызню отца и матери. Тут теплее, хотя всё равно провал.

Вот если бы он ограничился периодом до похода, экранизировал «Божественное пламя» Рено или «Сына Зевса» Воронковой (щас, размечтались), то да, мать и отец создали бы нужный накал драмы. И, кстати, в фильме 1956 года с Бёртоном первая половина фильма сценарно прекрасна (матчасть говно, но тогда иначе и не делали). Лучше было бы ограничиться этим периодом. Даже если бы всё равно не взлетело и на продолжение не дали бы денег, был бы шанс получить хорошую драматургию и относительно законченную историю.

Но всем же сразу надо Звезду Смерти Гавгамелы. До такой степени «сразу», что Стоун в режиссёрке перемонтировал всё так, что после пролога с Птолемеем сразу Гавгамелы и начинаются.

Ну и кто там у нас тянет на антагониста?

Мемнон? Хорошо, но очень мало.

Спитамен? Хорошо, но мало и надо начинать после Гавгамел (можно и с них, Воронкова сделала его участником, ничто не мешает ему быть в свите Бесса).

Хотелось бы кого-то долгоиграющего, чтобы весь фильм гадил (да ещё и имел свою правду).

Но Филиппыч, вот сволочь, всех врагов победил. Не было у него долгоиграющего врага. Внешнего.

А внутреннего?

Были. Он их тоже всех перерезал. Хотя... если подумать, то на эту роль тянет Антипатр.

Это как? Ближайший друг Филиппа, верный и надёжный Антипатр, наместник Македонии, решавший проблемы со всякими там Агисами — тайный враг?

Ну а почему бы нет?

Он не понимает эту тему с походом через всю Азию к Океану, особенно после полного разгрома Дарайавауша.

Он мог очень напрячься после убийства своего друга Пармениона.

Его ненавидит Олимпиада и постоянно жалуется на него сыну.

Ну и наконец, его подозревали (не доказали) в отравлении Александра руками своего младшего сына Иолая.

Одно плохо — мы же хотим показывать Александра. Антипатр далеко, вне движухи. Интриговать издалека хорошо, но для кино так себе драма.

Но при войске его зять, Александр Линкестиец. И это... почти идеальный кандидат в антагонисты! Мотивов — хоть жопой жуй! Сцен для яростного зырканья глазами и прочей драмы — навалом. Есть что играть.

Две вещи огорчают.

Первое. Филиппыч его таки прикончил ещё до Индии, что ослабляет последний акт, там только тестю остаётся подослать сына с копытом. Но в индийском походе и последующих делах антагониста не будет, а там же должна быть кульминация. Слабенько тут.

Ну и второе — он тоже Александр. Зрители запутаются. Хотя можно в сценарии звать его Линкест.

И всё же проблема полностью не решена. Герой должен большую часть фильма превозмогать явные или тайные дела антигероя. Здесь без ввода вымышленных событий так не прокатит.

Заговорщики так и не смогли повредить Александру. Ну, разве что прикончили его в конце, что, как я сказал, не доказано и только слухи (но для художественного произведения пойдёт).

Всех их последовательно прикончили.

Возможно выстроить сюжет так:

Мы будем наблюдать постепенное превращение Антипатра из верного трону во врага. Он последовательно пытается влиять в письмах на своего зятя, потом Филоту и Каллисфена.

Последний и будет главным POV в первых двух актах. «Помогает» ему в освещении событий Эвмен. Собственно, их беседы в грамматеоне я бы постарался особо выделить. Безусловная верность Эвмена и постоянно-критический взгляд Каллисфена.

Фильм открывает пролог — пир, на котором Каллисфену предложили произнести прославляющую царя речь.

Каллисфен начинает речь «за». В первом акте мы видим деяния Александра, которые его окружение воспринимает положительно.

Потом интерлюдия, снова тот пир. Каллисфена подначивают произнести речь «против». Сам Александр воодушевлён этой идеей и уверяет, что не рассердится.

Каллисфен начинает речь «против». Во втором акте мы видим деяния Александра, которые его окружение воспринимает отрицательно. Именно здесь будут флэшбеки, показывающие значение Филиппа.

Интерлюдия, снова пир. Александр ожидаемо звереет. Кранты Каллисфену.

О чём же третий акт? А вот о чём. В первых двух вся эта компания заговорщиков пыталась перетянуть на свою сторону Кена. Он не поддался, но их речи дали кое-какие всходы в его душе.

Третий акт мы видим глазами Кена. Это Индийский поход и битва при Гидаспе. Кульминация на Гифасисе. Речь Кена — «давайте дальше не пойдём». Вскоре он умирает от ран. Можно показать, что озлобленный царь тайно приказал ему «помочь». Или только хотел, но не стал, метался, вспоминал Клита и свою тогдашнюю истерику.

Финал «пишет» Эвмен. Гедросия, Вавилон — нарезка кадров, кратко. Отравление я бы сделал, иначе антагонист Антипатр в пролёте.

Да, Эвмен всё это «пишет» или размышляет над финалом, конечно же в шатре накануне битвы при Габиене.

На сериал такое не тянет, здесь завершённая и непростая структура. В полном метре придётся выкинуть просто чудовищные горы отличного материала. Печаль.

Из батальных сцен я бы оставил, как и Стоун, Гавгамелы в первом акте и Гидасп в третьем. Но постарался бы сделать хотя бы нарезку остального. В частности эпизод спасения Александра Клитом при Гранике постарался бы вписать. Стоун его тоже оставил, засунул в Гавгамелы, понимал, что это важно. Но всё же почему-то не акцентировал на нём внимание, а зря.

Сложно экранизировать такую биографию. И книгу сейчас про Александра сложно писать. Дохрена про него написано. Интриги нет. Лучше всё же не его героем делать, а вымышленого (или невымышленного, но оставляющего поле для фантазии, как с Таис) персонажа и показывать его приключения на фоне похода Александра. В этом смысле Ефремов прямо в яблочко попал.

Это одна из причин, почему я немало текста написал по эпохе Александра, но не про него самого.

Как-то так.

Я бы фильм и назвал — «За и против Александра».

Но Голливудщине уже нельзя доверять. Не осилят они правильный сценарий. Да ещё и без этих.

Ева Арнольд – пожалуй, одна из самых известных женщин-фотографов 20 века. В США и Британии она считается легендой. Прославилась она в первую очередь портретами знаменитостей и фоторепортажами «на злобу дня». Многие отмечали ее талант увидеть интересное и необычное в привычном и повседневном. Примечательно, что фотограф – дочь эмигрантов из Российской империи. В 1965-1966 годах она побывала в СССР и сделала серию уникальных снимков советского быта.

Ева Арнольд, в девичестве Коэн, родилась в 1912 году в Филадельфии в небогатой еврейской семье и была пятым из девяти детей. Ее родители эмигрировали в США из России. Отец Евы Уильям (Велвл) Склярский был раввином. Судя по всему, сама Ева не была ревностной иудейкой, так как, по воспоминаниям внука, всегда приходила поздравить его с Рождеством и непременно приносила к празднику блины с икрой. Первоначально она собиралась стать врачом, но, к досаде родителей, передумала. Когда именно она начала заниматься фотографией, точно неизвестно. Предположительно, первой профессиональной работой стал в 1946 году заказ от завода Kodak, на котором она тогда работала.

В 1948 году Ева Арнольд начала сотрудничество с журналом «Harper’s Bazaar», в котором на тот момент арт-директором был другой известный выходец из Российской империи –  Алексей Бродович, между прочим, выпускник Пажеского корпуса и белогвардеец, но это уже совсем другая история. Также она посещала мастер-классы самого Бородовича, и, по ее воспоминаниям, первые снимки одногруппники высмеивали, но она не опускала руки. Эти курсы, длившиеся всего полтора месяца, стали ее единственным профессиональным образованием. Во время одного из заданий она отправилась в Гарлем, где фотографировала показы мод в местных церквях. Фото подобных показов, организованных афроамериканцами, резко контрастировали с однотипными фотографиями в модных журналах. Бородовичу снимки понравились и он посоветовал ученице сделать целый репортаж. Затем Ева отправила их в журнал «Picture Post», где их и опубликовали. Фотографии в журнале увидели основатели фотоагентства «Magnum» Анри Картье-Брессон и Роберт Капа и предложили сотрудничество. В 1951 году она стала кандидатом, а в 1957 году полноправным членом этого известного агентства, и при этом первой женщиной в его рядах.

Из воспоминаний внука Майкла: «У нее была удивительная трудовая этика и мощная воля добиваться успеха. Мой папа всегда говорил, что у нее есть “наглость”, но она делала это с изяществом и состраданием. Когда ты был с ней, она внимательно слушала и давала тебе пространство для самовыражения. Ее успех был обусловлен не тем, что она “настаивала” на своем. Она не была слабой, это точно, но ее сила заключалась в ее искренней заботе о предмете съемки и ненасытном любопытстве. Ева всегда избегала ярлыков “женщина-фотограф”. Она была фотографом. Вы бы не назвали Роберта Капу “фотографом-мужчиной”. Но нельзя отрицать, что в эпоху, когда от женщин обычно не ожидали карьеры (не говоря уже о документировании мира, в котором мы живем), Ева выделялась. Если бы она была образцом для подражания для женщин, которые пришли после нее, то я знаю, что она была бы в восторге».

В 1961 году Ева Арнольд с семьей переехала в Лондон. Она сотрудничала со многими изданиями и снимала по всему миру, в том числе в СССР, Китае, ЮАР, Афганистане. Вот некоторые снимки:

Москва. Развод
********************************

Москва. Чиновник, отвечающий за торговлю с Западом
********************************

Москва. На скачках

************************

Москва. Игра в угадайку в очереди на посещение мавзолея Ленина

**************************

Москва. Цирковое училище. Учитель с учеником

**********************

Илья Ильич Толстой, старший внук Льва Толстого. На одном фото преподает ученикам второго класса году на сербско-хорватском в Московском университете.
****************************

Москва, психиатрическая лечебница
********************************

Москва, автобусная остановка
***********************************

Игра в шахматы в библиотеке колонии для несовершеннолетних преступников в Подмосковье

*************************************

Реставратор икон в Загорском монастыре

****************************

Паломницы в Загорском монастыре

**********************************

Ленинград

***********************
Далее фото, сделанные на Кубани

Детский сад

********************

Председатель колхоза (на втором фото со своими детьми)

****************************

Субботний вечер, танцы

****************************

*******************************

Далее фото с Кавказа

Один из старейших людей в мире (110 лет)

********************************

Семейная пара

**************************

Мужчина старше 100 лет с семьей

*****************************

Свадьба

***********************

О частной жизни Евы Арнольд известно немного. В 1941 году она вышла замуж , за Арнольда Шмитца (позже поменявшего фамилию и ставшего Арнольдом Арнольдом), развелась, имела сына по имени Фрэнк. Ева Арнольд не дожила нескольких месяцев до своего столетнего юбилея.

Об одном из таких успехов по предотвращению террористического акта в отношении первого лица государства Департаментом полиции МВД Российской империи и наш рассказ, в котором речь пойдёт о предотвращении убийства Николая II во время его визита в 1909 г. в Стокгольм.

Император Николай II на протяжении многих лет являлся желанной целью боевых групп партии социалистов-революционеров (эсеров). Это была высшая цель, так как именно император осуществлял всю полноту власти в стране. На протяжении многих лет эсерами был накоплен успешный опыт проведения террористических актов по ликвидации крупнейших царских сановников (убийства министра внутренних дел Д.С. Сипягина в 1902 г., уфимского губернатора Н.М. Богдановича в 1903 г., министра внутренних дел В.К. фон Плеве в 1904 г., великого князя Сергея Александровича и московского градоначальника П.П. Шувалова в 1905 г., санкт-петербургского градоначальника В.Ф. фон дер Лауница в 1906 г. и многие другие резонансные преступления). Известны факты о готовившихся эсерами в 1906 и 1907 гг. покушениях на Николая II в Санкт-Петербурге и в Финляндии.

О визите Николая II в Стокгольм в июне 1909 г. было объявлено заранее. Он стал данью вежливости в ответ на приезд шведского короля в Россию, в Царское Село, на свадьбу принца Вильгельма и великой княжны Марии Павловны. Ко времени ответного визита кузина русского царя уже три года была замужем за принцем Вильгельмом – вторым сыном Густава V. Таким образом, представителем дома Романовых реализовывалась династическая дипломатия, самым прямым образом влиявшая на судьбу Российской империи.

Визит Николая II проходил в условиях, когда Швеция политически тяготела к Германии, а шведские правые подстегивали русофобские настроения в стране.

Непосредственную подготовку к обеспечению безопасности визита императора в Стокгольм Департамент полиции начал в мае 1909 г. Офицеры Отдельного корпуса жандармов (ОКЖ) осуществляли постоянное взаимодействие со шведской полицией. Также была задействована секретная агентура, находившаяся непосредственно в Стокгольме.

Необходимо отметить, что Департамент полиции имел в Швеции хорошо отлаженную агентурную сеть, которой руководил старший консул И. Березников. Эта сеть успешно зарекомендовала себя во время событий 1904–1907 гг., когда обеспечивала безопасность движения русской эскадры в Японию, добывала сведения о тайных складах оружия на территории России, отслеживала перемещения политически неблагонадёжных лиц и т. д.

Надо заметить, что Швеция была одним из надёжных мест приюта русских политэмигрантов. Так, например, лидер социал-демократов В.И. Ульянов (Ленин) шесть раз приезжал в Стокгольм и благополучно уезжал из него.

Согласно агентурным сведениям Департамента полиции от 25 мая 1909 г., в Стокгольме проживало около 70 русских политических эмигрантов, присвоивших себе наименование «Группа русских политэмигрантов в Стокгольме». В состав группы входили представители трёх основных политических течений левого толка – социал-демократы, социалисты-революционеры и анархисты.

Можно ли утверждать, что партия социалистов-революционеров готовила покушение на Николая II на протяжении длительного времени? Несомненно, да. И группа, занимавшаяся подготовкой покушения, не была связана с ее боевым крылом. Разоблачение Е.Ф. Азефа и процесс над бывшим директором Департамента полиции А.А. Лопухиным серьёзно подорвали авторитет боевого крыла эсеров и внесли подозрительность в ряды революционеров.

Непосредственная подготовка к организации возможного покушения на русского царя началась в апреле 1909 г. Вне всякого сомнения, она велась втайне от других членов кружка социалистов-революционеров в Стокгольме. По всей видимости, агент «Петров» не входил в число особо доверенных лиц.

Стокгольмская группа постоянно контактировала с Лондоном через Теплова и Ф. Волховского, с Брюсселем – через М. Дерешовича, с Женевой и Берном – через В. Шидловского и Тамма, с Парижем – через Нахимовича и Е. Рубановича.

В Стокгольм к местным социалистам-революционерам в конце апреля 1909 г. из Женевы приехал некто «Сержант». По оперативной информации секретного агента, он был учителем в Лифляндской губернии, латышом по национальности.

В течение мая 1909 г. из Финляндии приехала некто «Дара», еврейка по национальности, и «Вера», русская. Из Норвегии приехал поляк С.Х. Зельцерович, уроженец Старой Руссы. Из Бельгии прибыл профессиональный революционер Шукнов, «интеллигент 27–30 лет», который остановился у В. Васильева.

Таким образом, к началу июня в Стокгольме сформировалась группа, которая начала непосредственную подготовку к организации покушения на Николая II. На факт приезда активных революционеров «Петров» обратил особое внимание, о чём своевременно доложил по инстанции.

Тем не менее 13 июня исполняющим должность директора Департамента полиции Н.П. Зуевым было принято письменное предписание нанести превентивный удар по заговорщикам, арестовав при содействии шведской полиции активных членов группы эсеров в Стокгольме.

17 июня 1909 г. на основании просьбы уполномоченного представителя ОЖК в Стокгольме шведская полиция задержала К. Сержанта, С. Зельцеровича, а также А. Киршбаума и Е. Ванду, которые проживали вместе на одной квартире. По договоренности со шведской полицией все они должны были быть выпущены «после отбытия Его Величества Государя Императора из Швеции».

25 июня по заговорщикам был нанесён ещё один удар – были задержаны П. Прусс, Б. Жук, М. Тобелис, Г. Херанс. Также для прикрытия секретного агента был арестован и он сам – Э.А. Орнет. Но главным организаторам покушения – Васильеву и Шукнову – удалось скрыться от шведской полиции, что свидетельствует о высоком профессионализме руководителей эсеров.

Николаю II в Швеции был обеспечен радушный приём. 26 июня императорская яхта «Штандарт» приплыла в целях безопасности не в Стокгольм, а в королевский дворец Туллгарн, что неподалеку от столицы. На борту яхты прибыла вся императорская семья. На якоре близ дворца «Штандарт» пробыл два дня.

Гром грянул ночью 27 июня. Во время пребывания императора в королевском дворце рабочим Х. Вонгом в Королевском саду был убит начальник 59-го призывного корпуса, командующий береговой артиллерией шведский генерал-майор О.Л. Бекман.

Согласно шведским источникам, через десять минут после полуночи 27 июня, одетый в парадную форму, генерал пошёл через Кунгстрадгорден – Королевский сад. Там его и подкараулил Х. Вонг и выстрелил ему в спину. По другой версии, Вонг якобы прятался в большом дереве и стрелял оттуда. Офицеру П. Дальгрену, который шел за Бекманом, удалось сбежать. Оказавшийся рядом фельдшер Левандер был также сражен пулей, но выжил. Сразу после выстрелов в Бекмана Вонг дважды выстрелил себе в голову и к утру скончался.

Аналитики Департамента полиции сразу предположили прямую связь убийства генерала Бекмана с организацией покушения на Николая II, что подтверждали весенние донесения агента «Петрова». Будь на месте Бекмана Николай II – он также мог бы быть убит.

В Департаменте полиции была создана следственная группа, которая в тот же день убыла в Стокгольм для проведения внутреннего расследования. Представляется, что, оценив ситуацию, руководство ДП умышленно попыталось разделить связь между подготовкой покушения на Николая II и убийством генерала Бекмана. Очевидно, что восприятие лидерами страны того, что шведский генерал был убит ошибочно и что на его месте мог быть император Николай II, могло означать для конкретных жандармских чинов не только конец карьеры.

Уникальность «стокгольмской охоты» эсеров за Николаем II заключается и в том, что эта операция проводилась на фоне очевидного кризиса и дискредитации деятельности боевого крыла эсеров из-за разоблачения Азефа и «процесса Лопухина». Эта операция была явно неожиданной для Департамента полиции, полагавшего, что обезглавленное боевое крыло партии не сможет функционировать. Если бы не агентурная сеть и не аналитические способности конкретного агента «Петрова», неизвестно, чем бы всё закончилось. Вне всякого сомнения, убийство Бекмана и всё, что ему предшествовало, значительно отрезвило руководителей спецслужб и послужило для них уроком.

Вот такие дела. Обратите внимание, какой зверь был убийца, два раза выстрелить себе в голову, сможет не каждый. Ну и насчёт всех дел. Николай 2, спас Россию в 1905 и в 1907, отсрочив на десять лет её поражение. Он играл по-крупному, и не смог выиграть, тут я согласен со многими, по причине того, что избегал лишней крови. А надо было прихлопнуть всех революционеров за рубежом, организовав их убийство, и некому бы было толкать речи на броневиках, ни Троцкому, ни Ленину, ни прочим.

Бек горел истовой религиозностью. Но его характер не был заточен под монашество. Йооп был гуманистом. Однако не в нынешнем значении всеядной толерантности и политкорректной готовности сдаться. Изначально, в эпоху Возрождения, гуманизм означал иное. Гуманист – это тот, для кого на первом месте человеческая активность. Кто не ждёт милости, а берёт и делает. К примеру, выдающимся гуманистом считался Игнаций Лойола. И вообще – иезуиты, люди волевые и деятельные. Не удивительно, что в 1935 году восемнадцатилетний Йооп Бек пришёл в Общество Иисуса.

В соответствии с принципами Ордена, он отдавал свою жизнь в распоряжение начальства. Которое для иезуита включает в себя — ни много ни мало — Бога, Папу и Генерала. Началось трудное и опасное служение. В 1938 году Йооп Бек отправился миссионером в Индонезию. На остров Ява. Так встретился голландец с Голландской Индией.

Война застала врасплох католического проповедника. Индонезию оккупировали японцы. Сбылось местное поверье: «Белого прогонит жёлтый с севера». Добросердечием японцы не славились, мирных жителей не жалели. Из политических соображений они ещё могли учитывать интересы индонезийцев. Но Йооп Бек не был похож на азиата. Ему скидок не делали. Тем более в лагере для интернированных.

Три года лагерных мытарств запечатлелись в памяти Йоопа как самое чёрное время. Хуже Великой депрессии – тогда он, по крайней мере, не был заключённым. Японцы держали впроголодь, издевались по любому поводу. Тяжкие бедствия порождали мизантропию. Спасала иезуита лишь ежедневная молитва. Тем и жил. Молился и постился. Постился и молился. Японский паёк позволял поститься круглый год, чем Бек и пользовался.

Когда японцев прогнали, нидерландцы недолго наслаждались победой. Индонезия провозгласила независимость. К власти пришёл харизматичный левый националист Сукарно — давний противник голландского колониализма (европейцам он предпочитал даже японцев). Йооп Бек уехал. Какое-то время ему, наверное, показалось, что больше на этих островах его ничто не держит.

Но Йоопу на роду было написано связать свою жизнь с Индонезией. Лишь пару лет он пробыл в Маастрихте, занимаясь теологией в иезуитском монастыре. В 1948 году Бека рукоположили в священники – и снова отправили на Яву. Как раз тогда голландцы пытались взять реванш в Индонезии, захватив султанат Джокьякарта. В войсковом обозе и прибыл Йооп. Но когда голландцев вскоре опять изгнали, католический проповедник остался. Сначала в Джокьякарте, потом переехал в столицу – Джакарту. «Рисковый парень», — заценили индонезийцы. И сильно зауважали. Единоверцы стали называть его: Патер Бек – Отец Бек.

Вера в дела

Как мы уже поняли, гуманист Бек не был философичным теологом, который увлечён лишь небесным. Его очень сильно занимали земные дела. Христианская вера жила для него в делах. Он исповедовал социальный католицизм. В духе Rerum Novarum и Qadragesimo Anno. Чеканный слог энциклик звучал как об Индонезии начала 1960-х. «Пусть каждый возьмётся за дело, выпадающее на его долю, немедленно и в согласии с прочими, ибо зло уже велико, а из-за промедления может стать таким, что его и не излечишь. Каждый служитель святой Церкви должен отдавать делу все силы ума и воли. Священники должны неустанно преподавать людям всех сословий евангельское учение о христианской жизни, стремиться к благу народа» (1891 год, Папа Лев XIII). «Доказана фактам и известна всем бесчеловечная жестокость коммунизма, враждебного Святой Церкви и самому Богу. С печалью созерцаем мы беспечность тех, кто по вялости или инерции позволяет распространяться доктрине насилия, убийства и уничтожения общества. Но превыше всего закон милосердия, обязательства справедливости. Велика потребность в доблестных солдатах Христа, защищающих человеческую семью» (1931 год, Папа Пий XI).

Жизнь в Индонезии становилась всё тревожнее. «Направляемая демократия» президента Сукарно семимильными шагами шла к очевидному финалу. Система Сукарно соединяла принципы национализма, ислама и коммунизма. Но третий элемент, как водится, подминал всё и всех. Трёхмиллионная Компартия Индонезии планомерно захватывала госаппарат, экономику, силовые структуры. Коммунисты оседлали нефтяную отрасль, насаждали свои колхозы-совхозы под видом «земельной реформы», контролировали промышленность и банки. Особая партийная полиция и особая же юстиция повсеместно творили беспредел. Хозяйственное госрегулирование разрушало производство и взвинчивало инфляцию. Внешняя политика ориентировалась уже даже не столько на СССР, сколько на маоцзэдуновскую КНР.

Сукарно смотрел на всё это с олимпийским спокойствием. Уголовное законодательство запрещало критику коммунизма. На этом основании были загнаны в подполье популярные партии мусульман и социалистов. Преследовались и активисты Католической партии.

В стране ширился антикоммунистический протест. В этом противостоянии сходились самые разные силы. Массовые мусульманские движения, сгруппированные вокруг мечетей, богословских центров, квартальных и сельских сходов. Генералы и офицеры, воевавшие за независимость, а не за попадания под московский либо пекинский «Коминтерн». Буйная католическая молодёжь, привычная к самозащите и ненавидящая секретарей по идеологии.

С этими парнями – молодыми католиками, особенно студентами – и работал Патер Бек. Решил организовать из них ударную силу индонезийского антикоммунизма. Работал чисто конкретно. Где враги Церкви и самого Бога – там не мир, но меч.

Отец-священник организовал сеть католических кружков боевой и политической подготовки. Называлась структура Kaderisasi Sebulan (ближайший по смыслу перевод: «Месячная подготовка кадров» или «Кадры на каждый месяц»). Сокращённо – KASBUL.

Боб и Бек

Соблюдалась строжайшая конспирация подполья. Принимали в KASBUL только католиков и только по рекомендации священников. Членство было тайным, в нём запрещалось признаваться даже родителям. Директивы основателя выполнялись беспрекословно. Ибо писал Святой Игнаций: «Каждый из вступивших в орден должен предоставить Провидению, в лице своих начальников, так управлять собою, как если бы он был трупом, которому можно придать любое положение». В случае ослушания человек пенял на себя. Наказывать Отец Бек умел.

Ячейки KASBUL насчитывали по сто человек каждая. Имелась гендерная квота: девяносто парней, десять девушек. Обустраивались в общежитиях при университетских кампусах. Основные кадры были в Джакарте при Университете Индонезия, главном вузе страны. Но главный штаб располагался поодаль – в Джокьякарте, при общаге другого университета – Саната Дхарма. Здесь было всего надёжнее – этот вуз основан иезуитами.

Интересно, что многие ученики-боевики Бека были этническими китайцами. Принято было считать, что китайская диаспора являлась опорой коммунистов. Однако далеко не все повелись на маоистскую агитацию. У кого-то из индонезийских китайцев были родственники на Тайване. А то-то сам бежал от коммунистов в конце 1940-х. Китайцы всегда славились торговыми навыками, и глупо думать, будто все торговцы поголовно поддерживали Компартию.

Слушатели курсов проникались политическими проповедями Бека. Первый принцип: антикоммунизм. Тут всё просто. Вера и достоинство, свобода и справедливость несовместимы с этой системой. Сила жизни против гнилья и тлена. Как говорил Григорий Зиновьев, «нам не жить не одной планете». Ну о’кей – значит, вам не жить. Перефразируя пионерский девиз: «К борьбе за дело Христа против коммунистической партии будь готов! – Всегда готов!»

Второе: антиисламизм. Тут сложнее. Подавляющее большинство населения Индонезии – мусульмане. Скоро они выступят вместе с католиками против общего и худшего врага. В этом бою стоять с ними бок о бок. Но потом… Никуда не денешься, крест и полумесяц сойдутся в жёсткой схватке. Которая, быть может, окажется ещё тяжелей.

При таком грядущем одной политической подготовки недостаточно. Что ж, в студенческих общагах есть просторные помещения. Ещё в трудном детстве Йооп Бек выучился драться. Мог и молодёжь поучить. Впрочем, долгой учёбы не требовалось. На тренировках ученики мутузили друг друга нещадно, от души. С колоритом восточных единоборств и боевых искусств. Католиков ведь в Индонезии мало. Каждому придётся за десятерых.

Против чего – понятно. Против кого – тоже. Но – за что? Каков положительный идеал? Папские энциклики – это святое. Но нужна конкретизация и адаптация к месту и времени.

Йооп Бек нашёл крепкого единомышленника, друга и союзника. В стране географически близкой, хотя далёкой ментально. Звали его Боб Сантамария. Лидер «Католического действия» Австралии.

Многое их роднило. Индонезийский голландец Бек, австралийский итальянец Сантамария. У обоих истовый католицизм, яркая харизма, бешеная энергия. Почти ровесники, Боб лишь на два года старше Йоопа. Оба яростные антикоммунисты. Сантамария уже был известен политическим разгромом австралийской компартии. Беку это предстояло с индонезийской. И даже не только политически.

Была меж двумя католиками ещё одна общая черта. Они одинаково понимали социальность католичества. «Религиозные и моральные ценности определяют экономические параметры, – говорил Сантамария. – Мы не гонимся за свободным рынком, если он разрушает семью. Мужчина – защитник, женщина – воспитатель, экономическая система не должна этому мешать. Самые современные технологии ферм и промышленности основаны на семейной собственности. Это сильная база развития. Роль квалифицированного рабочего важнее, чем торговца. Философия же экономического рационализма есть оправдание алчности. В этом можно согласиться даже с Марксом».

Бек рассуждал так же. Он боролся за справедливость в том смысле, в каком она понимается римо-католической церковью. Потому он туда и пришёл. Человеческое достоинство меряется не доходом. Высшая социальная добродетель – солидарность. Люди должны помогать друг другу. Но как помочь тому, кого ты даже не знаешь? Римский Папа не в состоянии накормить всё человечество. Значит, вдобавок к достоинству и солидарности, нужна воля на низовом уровне. Помогать ближнему лучше всего прямо на месте. Вышестоящие госучреждения лишь координируют эту работу, но не подчиняют себе. В католической социальной доктрине это называется субсидиарностью.

Любовь и вера. Свобода и достоинство. Справедливость и солидарность. Самоуправление и субсидиарность. Вот за что били друг другу морды католические студенты под присмотром доброго джакартского падре.

Кузьма покажет…

KASBUL выдвинул сплочённую группу отличников боевой и политической подготовки. Все они происходили из единой альма-матер – Университета Индонезия. Все состояли в легальной «крыше» подполья – Союзе католических университетских студентов Республики Индонезия (PMKRI). Капитанил средь них Космас Батубара (по нашему его звали Кузьма) – крестьянский сын, выучившийся на социолога и работавший учителем. Рядом стояли два брата – дипломированный юрист Юсуф Вананди и дипломированный экономист Софьян Вананди.

Если Батубара был коренным индонезийцем с Суматры и выходцем из бедноты, то братья Вананди имели иную анкету. Этнически они принадлежали к китайской нации. Юсуфа в детстве звали Льем Бянь Ки, Софьяна – Льем Бянь Коен. Их отец не бедствовал, занимался торговлей и коммерческим сервисом. Сыновей он с детства пристраивал охранять свою лавку и прачечную. Китайцем был и Гарри Тян Силалахи, но из очень бедной семьи. Он учился на юрфаке, однако окончить не смог. Слишком увлекался тренировками в KASBUL, некогда было к экзаменам готовиться.

Все эти люди живы и сегодня. Послушаем их. «Патер Бек проводил тренинги по борьбе с коммунизмом, – с ностальгией вспоминает Космас Батубара. – Учил, как действовать, если встретим группу коммунистов… Он внушал нам: будьте сильными. Потому что против марксизма-ленинизма помогает только сила». «Для нас это была борьба не на жизнь, а на смерть. Наши люди в любой момент могли уйти в подполье и начать активную борьбу, если бы коммунисты взяли верх. Мы были готовы на всё», – это Юсуф Вананди.

За несколько лет KASBUL вырос в серьёзную силу. Тысячи студентов-рукопашников, отличные агитаторы, неутомимые горлопаны. Железно мотивированные, беззаветно преданные боссу. При таком ресурсе Патер Бек мог веско разговаривать с командованием индонезийской армии. Главным собеседником был полковник Али Муртопо, командующий IV военным округом (Джокьякарта и Центральная Ява). Общался он от лица целой группы военачальников, замкнутых на генерала Сухарто – героя войны за независимость, командира стратегического резерва.

Эти военные были убеждёнными антикоммунистами. Они видели, что страна скользит в пропасть и в принципе готовы были избавить её от нацлидера Сукарно. Но при этом они с очень большой настороженностью относились к самой мощной оппозиции – мусульманским движениям. Хотя сами исповедовали ислам! Поэтому именно католический патер был для них наилучшим партнёром.

Ну и – куда ж без этого – по сей день ходят слухи о «госдеповских» связях Йоопа Бека. Говорят, ему помогал не только Сантамария из Австралии. Деньги на KASBUL поступали, дескать, и из Нидерландов, и из ФРГ. Якобы действовала оперативная связь Бека с ЦРУ и МИ5. Наконец, и масоны ему помогали. Так уж повелось: где иезуиты, там и масоны. В общем, для любителей мирового заговора Отец Бек – просто кладезь версий.

Решающий бой тем временем приближался. В Индонезию сместился эпицентр глобальной Холодной войны. Это большая страна, тогда пятая по населению в мире (сейчас, кстати, четвёртая). Попадание её в советскую либо китайскую зону создавало мировой перевес коммунистических сил. Во всяком случае, в Азии цепная реакция массовых кровопролитий стала бы неизбежна. О возможных масштабах давала представление китайская «Культурная революция».

Но случилось иначе. В 1965 году именем Провидения выступил Патер Бек.

Месть и резня

30 сентября 1965-го группа прокоммунистических офицеров под командованием подполковника Унтунга Шамсури – «Движение 30 сентября» – подняла путч в Джакарте. Насколько путчисты были связаны с компартией, неясно до сих пор. Это вопрос того же порядка, как связи Йоопа Бека с ЦРУ – хотя в случае с коммунистами вероятность гораздо больше.

Прямого указания от Политбюро ЦК КПИ во главе с Лукаманом Ньото, Дипой Айдитом и Мухаммадом Лукманом группа Унтунга, пожалуй, не имела. Но союз путчистов с коммунистами и заинтересованность компартии в успехе переворота сомнений не вызывали. Во всяком случае, коммунисты участвовали в убийстве генералов, командовал захватом партийный функционер Доэл Ариф. Печатный орган КПИ поначалу поддержал «Движение 30 сентября», представители компартии вошли в состав путчистского «Революционного совета».

Унтунговцы перегнули палку: убили шестерых генералов – Яни, Супрапто, Панджаитана, Харьоно, Парамана и Сисвомихарджо. Эти люди были в Индонезии национальными героями. Тот, кто поднял на них руку, становился обречённым. К тому же, уничтожение высшего командного состава автоматически делало главнокомандующим Сухарто. Который был настроен к левакам и коммунистам куда жёстче, чем любой из шестерых.

Крушащий контрудар нанёс полковник Сарво Эдди. Командир парашютно-десантного спецназа, убеждённый националист и ярый антикоммунист. Его бойцы быстро разгромили путчистов и повязали Унтунга. Но это было только началом.

Уже 1 октября в Джакарте выступил Субхан Зэнури Эсхан (обычно его называют Субхан ЗЭ или просто Субхан) – крупный предприниматель, эффективный менеджер и лидер молодёжного крыла мусульманского движения Нахдатул Улама. Он призвал народ подняться на защиту президента Сукарно (ведь формально путч Унтунга был направлен против главы государства!) и беспощадно раздавить гидру коммунистической контрреволюции. Именно так. Антикоммунизм в Индонезии поднялся под революционными лозунгами.

4 октября Субхан собрал у себя руководителей мусульманских движений. Они разработали план уничтожения КПИ и учредили координационный комитет. Он получил длинное и колоритное название: «Единство действий против контрреволюционного движения 30 сентября». По-индонезийски это звучит: Kesatuan Aksi Pengganyangan Kontra Revolusi Gerakan September Tiga Puluh, а если сокращённо – KAP Gestapu. «Единство против Гестапу».

Тут требуется лингвистическое пояснение. «Движение 30 сентября» – GErakan September TigA PUluh. Этого путчисты не предусмотрели. Но Субхан и его друзья помогли им с укороченным названием, которое прозвучало кратко и энергично. Коммунистов и «беспартийных большевиков» вся Индонезия стала именовать гестаповцами. А кто же не знает, как с гестаповцами положено поступать?

С первых часов стало понятно: наступает фантастическая жесть. Страну захлестнула волна массовых убийств. Первой волной пошли десантники Сарво Эдди. Спецназ летал с острова на остров, проводя в жизнь – точнее, в смерть – грандиозную ликвидационную программу. «Стреляйте, или будем стрелять в вас», – говорил Сарво Эдди в некоторых деревнях. Но такое случалось редко.

Обычно, когда Сарво Эдди прилетал со своей командой, деревни уже были зачищены жителями. Староста представлял список истреблённых коммунистов. Повсюду действовали мусульманские боевики, поднятые призывом Субхана. Но не только они.

Резня шла снизу, по городам и весям. Пожары в штабах КПИ слились в единый огонь. Потоками лилась кровь. Возмездие за генералов-героев было жесточайшим. Но и вообще, люди просто припомнили коммунистам годы их произвола. Как в болгарской песне о войне с турками: «И тогда настало время отомстить, и врагов проклятых мы не пощадили». Пружина партийного беспредела разжалась мощнейшим ударом. Фотодокументы дают типичную картину: штатского ведут другие штатские, лица искажены яростью; военный конвой идёт сбоку, не очень туда и глядя – никуда он теперь не денется. Примерно так погибли Ньото, Айдит и Лукман. Но далеко не они одни.

Точное количество убитых в Индонезии коммунистов неизвестно. Официальные данные индонезийской армии – менее 80 тысяч. Минимальная цифра независимых источников – 500 тысяч. Чаще всего говорят о миллионе. Коммунисты называли два. Незадолго до смерти в 1989 года Сарво Эдди с гордостью сказал: три миллиона. Казалось бы, ему ли не знать. Но большинство исследователей считают, что он всё-таки сделал троекратную приписку.

Никакой Пиночет, никакие латиноамериканские «гориллы» близко не стоят к таким результатам. О Муссолини в этом плане вообще говорить не приходится. Не дотягивает и Франко, даже несмотря на гражданскую войну. Да что говорить, Гитлер до Второй мировой, пока оставался в пределах Германии, убил гораздо меньше.

Некоторые коммунистические режимы соперничать могут. Китайский маоизм был более кровавым – от чего, собственно, и спасли Индонезию участники убийств. Вполне сопоставима полпотовщина. Эфиопский режим Менгисту. Пожалуй, северокорейское чучхе, особенно если учитывать жертв Корейской войны, развязанной Ким Ир Сеном. Да и советский сталинизм тоже: только за 1937–1938 больше полумиллиона расстрелов. Но есть важный параметр: время действия. Индонезийские убийства продолжались всего несколько месяцев, а апогей пришёлся на несколько первых недель. Если принять это во внимание, антикоммунистическая резня в Индонезии просто не имеет аналогов.

Коммунистическая партия Индонезии – третья по мощи в мире, после КПК и КПСС – была практически вырезана. «Скольких вы убили?» – интересуется журналистка в современном интервью. «Слишком много, чтобы считать. Когда ставится выбор: убей или будь убитым – убийства неизбежны», – отвечает антикоммунистический боевик 1965 года, которого страна знает под прозвищем Бурхануддин Топор.

Индонезийский коммунизм перестал существовать. Слово «Джакарта» годы спустя писали на улицах чилийских городов – предваряя 11 сентября 1973-го. А ещё лет через десять нет-нет, да и можно было его увидеть на стене ленинградского дома…

Научился студент

А что тем часом происходило у Патера Бека с его учениками? Неужели остались в стороне, уступив дело солдатам и мусульманам? Конечно, нет. Смешно так думать.

Современные историки проводят такое сравнение. Йозефус Герардус Бек и Субхан Зэнури Эсхан. Очень разные люди. Можно сказать, враги друг другу. Но: «Патер Бек и Субхан ЗЭ, католик и мусульманин, политические противники, одинаково поступили в 1965 году. Оба присвоили себе функции Всевышнего. Оба решали, кто вправе жить, а кто должен умереть».

Патер Бек направил своих фанатов в бой под латинским крестом. Католические студенты-выпускники KASBUL выступили одновременно с мусульманами KAP Gestapu. Именно они стали главной силой антикоммунистических погромов в Джакарте. 8 октября 1965-го боевики PMKRI во главе с Космасом Батубарой жгли столичную штаб-квартиру КПИ. Из студенческих общежитий устраивались экспедиции за коммунистами. По их результатам иногда вывозились грузовики трупов.

25 октября студенты антикоммунисты создали Союз действия студентов Индонезии (КАМИ). Союз не был чисто католическим. Его учредили на паритетных основаниях активисты PMKRI и HMI – Ассоциации исламских студентов, которую курировал Субхан. Однако тут между Беком и ЗЭ разногласия отсутствовали. «Оба царственного рода, за престол тягались оба. Но для славного похода прервана меж ними злоба» (А.К.Толстой).

КАМИ сделался функциональным центром целого конгломерата организаций. К студенческому союзу примыкали объединения школьников (КАППИ), выпускников (КАСИ), учителей (КАГИ), женщин (КАВИ), предпринимателей (КАПНИ), рабочих (КАБИ), крестьян (КАТИ). В авангарде стояла молодёжь (не задушишь, не убьёшь), то есть КАМИ и КАППИ. Студенты-католики вдохновлялись принципами Патера Бека, студенты-мусульмане – идеями субхановской HMI. Школьниками КАППИ командовали парни постарше из организации PII («Учащиеся мусульмане Индонезии»). Фанатичные приверженцы национал-ислама, как дипломированный богослов Хюсни Тамрин. Тоже, кстати, гуманисты в духе Бека. Их ислам требовал ежедневного действия во имя Аллаха и родины. К убийствам школьников старались не подключать (не студенты же ещё), но в демонстрациях и в драках с сукарновскими «нодовцами» КАППИ были непревзойдённы. Что до КАСИ, то здесь собрались приверженцы запрещённых при Сукарно политических партий. Не только мусульманских и христианских, но и вполне светских, вплоть до социалистической. Они в первые ряды не лезли, но интенсивно планировали будущее. Именно на них сделали ставку победившие генералы, когда пришла пора вводить в берега необузданную молодёжную вольницу.

Все эти организации в один голос требовали навсегда запретить КПИ вместе с марксизмом-ленинизмом, зачистить госаппарат от прокоммунистов и остановить рост цен. В последнем, помимо естественно человеческого желания, ощущались идеи Сантамарии в интерпретации Бека. Эта триада была названа TRITURA: TRI TUntutan RAkyat – Три народных требования. Это слово стало не только программой борьбы, но и обозначением индонезийского Поколения 66. Все три требования были выполнены.

К весне 1966-го с компартией было покончено. Но президентом формально ещё оставался Сукарно. В феврале его посетила студенческая делегация во главе с Батубарой и Вананди. Но говорить, собственно, было не о чем. Хотя Сукарно и расплывался в симпатиях – мол, всем сердцем с вами. Ответом стали демонстрации КАМИ–КАППИ: «Сукарно–1945 – да, Сукарно–1966 – нет!» Вскоре начались массовые драки студентов с президентской охраной. 24 февраля от пули сукарновской охраны погиб активист КАМИ Ариф Рахман Хаким. После этого дни нацлидера были сочтены.

25 февраля Сукарно издал указ об отзыве регистрационной лицензии КАМИ. Лицензию-то отозвали, но КАМИ никуда не делся. Попытались арестовать Хюсни Тамрина. Бросили на студентов и школьников всяких «ночных волков» из наскоро сколоченного «общеиндонезийского народного фронта имени Сукарно». Пополнился мартиролог героев 1966-го. Погиб, например, школьник из КАППИ Ихван Ридван Раис. Но всё это подавили быстро. Хюсни Тамрина отпустили с извинениями. Сухарто, который по факту уже принял дела от главы государства, объяснил, что студенческий антикоммунистический союз необходим родине. А Сарво Эдди просто выделил КАМИ военную охрану. После чего полковник-парашютист был объявлен почётным студентом Университета Индонезия. На всю оставшуюся жизнь.

Триумф и драма

Тем временем Йооп Бек решал конкретные вопросы через Али Муртопо, возведённого в генеральское звание. Свои умения он доказал в полной мере. Мусульманин Сухарто не сомневался в католическом патере. И был в нём очень заинтересован. Потому что после уничтожения КПИ и окончательного отстранения Сукарно (это случилось в 1968-м, а через два года экс-президент умер) главной задачей победивших генералов стало притормаживание исламистов. Подобных Субхану ЗЭ.

Патер Бек такой подход вполне разделял. «Первый враг церкви и страны – коммунизм. Второй – ислам, – учил он слушателей KASBUL. – Между ними много общего. Прежде всего – угроза, которую они несут».

Официально став президентом, Сухарто наконец предоставил Патеру Беку индонезийское гражданство и сделал его своим главным политическим советником. Левацкий эксперимент закончился крахом. В Индонезии устанавливался «новый порядок». И в первое десятилетие этот порядок был отмечен явственной печатью идеологии Сантамарии–Бека. Индонезия Сухарто превращалась в страну победившего католического солидаризма.

Политически это выражалось в корпоративистских чертах «нового порядка». Становым хребтом режима стала партия Голкар – Partai Golongan Karya, «Объединённый секретариат функциональных групп». Она во многих аспектах копировала структуру католических организаций, в том числе KASBUL. Основой Голкара стали 97 (!) общественных организаций, объединившихся ещё до путча, в 1964-м. А ключевые партийные посты, как и многие государственные, заняли ученики Патера Бека. Триумфальным для них стал 1971 год – был учреждён Центр стратегических и международных исследований (CSIS), вырабатывающий рекомендации правительству. Готовили эти рекомендации люди типа Юсуфа Вананди и Гарри Тяна Силалахи. Оставшиеся верными Патеру Беку.

В 1973 году во время хаджа в Мекку погиб Субхан ЗЭ. К тому времени он уже возглавлял исламскую оппозицию «новому порядку». Если отвлечься от призывов к джихаду, чем-то Субхан был похож на Алексея Навального. Тоже проводил антикоррупционные расследования насчёт загородных вилл и уточкиных домиков. Разоблачал заграничный бизнес самого президента Сухарто. Пытался было избраться в парламент, но не получилось: власти отвели кандидатуру.

Свою смерть Субхан ЗЭ нашёл в эр-риядской автокатастрофе. До сих пор высказываются предположения, что это было убийство. Кому выгодно — всем ясно. Как бы то ни было, Йооп Бек остался автором внеконкуретного политического проекта.

Но времена менялись. В середине 1970-х Сухарто охладел к идеям Патера Бека. В экономике началась либерализация, в политике – примирение с исламистами. Бек был шокирован не меньше, чем десятью годами раньше Субхан. Да что же он за человек, этот Сухарто – так поступать с соратниками!..

Йооп разочаровался в президенте. Пришёл на могилу Сукарно, пролил скупую слезу. Всю эту драму он переживал тяжело. Начал прикладываться к бутылке. Последнее ускорило смерть.

17 сентября 1983 года Йооп Бек завершил земной путь. Провожать упрямого иезуита пришли его соратники и единомышленники. Некогда студенты и уличные боевики. Ставшие столпами правящей партии, парламентариями и министрами.

Патер не Топор

Католическая группировка, созданная Йоопом Беком в подполье студенческих общаг, живёт и процветает по сей день. Но чем она стала… надо быть иезуитом, чтобы это оценить.

Сегодняшний KASBUL дружит с коммунистами. Ну, точнее, с теми, кого так называют антикоммунисты (называть коммунистом самого себя и в сегодняшней Индонезии очень небезопасно, хотя Сухарто свергнут антикоррупционными протестами ещё в 1998 году). Как такое могло случиться? Да просто.KASBUL прежде всего – католическое лобби.

Сначала – антикоммунизм. Потом – антиисламизм. Потом – борьба против Сухарто, был и такой период. А теперь – против мусульманского большинства. В котором доминируют правые, антикоммунистические силы. Значит, союзниками становятся левые. Например, Народно-демократическая партия (НДП) и Демократическая партия борьбы (ДПБИ). Иезуитских принципов никто не отменял. Патер Бек бы одобрил.

Правомусульмане, наследники Субхана ЗЭ, вне себя от ярости. Софьян Вананди разглагольствует о честном бизнесе, который ни рупии не должен брать у правительства – и должен госбанку аж 9 миллиардов! За счёт кого, если не мусульманской массы? Индонезийские католики стоят друг за друга, спиной к спине во враждебном окружении. В этом их суть. А теперь ещё и оседлали две левых партии. Которые вот-вот превратятся к крестоносные колонны христианских фундаменталистов. Это ведь KASBUL. Мастерство не пропьёшь.

Вокруг него собралась мусульманская молодёжь, фанатеющая от образа Субхана ЗЭ. Пацаны высматривают любую красную тряпку, серпомолот или собрание, на котором печалятся по убитым в 1960-х. Бьют очень жёстко. «Если что, будем и убивать», – предупреждает Топор.

Эх, не видит этого Йооп Бек… Символичное совпадение: в том же 2007 году о Патере Беке снят фильм. Называется: «Подражатель Игнация». Никто не спорит – подражатель успешный. Такой же великий гуманист.

Редактировать