Сообщество фантастов

Звали стража Марк Эргард, а принадлежал он к Ларатам, касте воинов. Он только что сменил на посту предыдущего дозорного, и его ждала долгая и одинокая вахта. Дойдя до деревянной площадки у башни, Марк отцепил от пояса страховочный трос, поставил фонарь на перекладину у края, а сам уселся на раскладной стул и начал коротать время. С тоской он бросил взгляд на мерцающие где-то вдалеке огни и выругался себе под нос. Здесь, на сторожевом посту за многие километры от Небесного города, его единственным собеседником мог быть разве что завывающий ледяной ветер. Надетый под латы дублет от холода не спасал, и потому вскоре страж пересел поближе к фонарю, который помимо света источал приятное тепло.

"Хотел бы я быть Арбайтом! — уже далеко не в первый раз думал он. — Рабочие-то всегда в тепле, да и делом заняты, не то, что я..."

Почётная обязанность дозорных была проста — неустанно нести вахту на сторожевых постах вокруг Небесного города и в случае опасности дать сигнал тревоги. Всех ратников с первых дней службы учили, что в Бездне рыщут страшные твари, только и ищущие возможности прорваться в Лаборум, и лишь доблестные стражи гарантируют безопасность родного города. Однако за всю свою жизнь Марк так и не стал свидетелем каких-либо попыток вражеского вторжения, как, впрочем, и его отец, а до того дед. Он не осмеливался говорить это вслух, но речи жрецов о прислужниках Владыки Тьмы, жаждущих затушить последние очаги Света в мире, походили скорее на детские страшилки, чем на серьёзные предостережения.

"Нет там ничего, в Бездне, — размышлял Марк. — Да и как кто-то может там жить, если нет у неё ни стен, ни дна? Зачем я вообще мёрзну здесь изо дня в день? Может, надо было не слушать отца и податься в Визараты? Сидел бы сейчас в одной из Кристальных Башен, грыз гранит науки..."

Не было ничего удивительного в том, что вскоре страж задремал, понурив голову и уронив глефу на пол. Вскоре ему начали сниться привычные блаженные сны, в которых Лаборум был почему-то перевёрнут вверх тормашками, а небесная твердь оказалась под его ногами, прямо как в сказаниях о древней эпохе до Катаклизма. Бездна, приобретшая светло-голубой цвет, была теперь у него над головой, а посреди неё ослепительно сиял огромный жёлтый диск. Странное дело, но диск этот в какой-то момент преобразился в образ девушки с длинными волосами, слишком высокой и стройной для лаборанки, одетой в белое платье. От удивления Марк тут же проснулся и к своему величайшему ужасу увидел странную деву прямо перед собой.

Она парила в нескольких метрах от площадки, прямо посреди Бездны. Несмотря на сильный ветер, её белоснежные волосы неподвижно застыли ореолом вокруг головы, словно она лежала на поверхности воды. Дева сияла, да столь ярко, что освещала весь сторожевой рубеж с тянущимися вниз каменными башнями и соединяющими их мостиками. Своими пронзительно-голубыми глазами она не отрываясь смотрела на стража, словно пытаясь заглянуть ему прямиком в душу. Опешив, Марк поспешил на всякий случай подобрать упавшую глефу, а когда поднял взгляд, странное видение уже исчезло, словно его и не было.

— Что за наваждение? — пробормотал он, выпучив глаза. — Свет, Свет, Свет! Давненько я в Храме не был, уже и бесовки всякие мерещатся! И ведь какова бесовка-то!..

Марк продолжил пристально вглядываться в темноту в поисках девицы, но так ничего и не разглядел. С досадой плюнув в Бездну, он уже собирался продолжить оборванный сон, как вдруг услышал странный шум, доносившийся откуда-то снизу. Первым, что пришло на ум стражу, был индустриальный гул Мануфакторума, даром что огромный завод находился за много километров отсюда. Подняв над головой фонарь, Марк высунулся за ограждение так далеко, как мог, и тут издал возглас ужаса.

Из Бездны поднималось нечто громадное. Страж отскочил от края площадки и прижался к стене башни. Часть его твердила, что нужно незамедлительно поднять тревогу, но ледяной страх настолько сковал Марка, что он не мог сдвинуться с места. Ему оставалось только наблюдать, как из мрака медленно появляется нечто, похожее на огромный металлический шар, по бокам которого стремительно крутились лопасти, как у ветряков из Леса к северу отсюда.

Ничего подобного Марк в своей жизни ещё не видел. Железное страшилище непрерывно издавало рык, от которого кровь стыла в жилах, а на его выдающейся вперёд угловатой морде ярко светило множество круглых глаз. Тут уж испуг стража сменился настоящей паникой, он наконец-то освободился от оцепенения и что есть мочи завопил:

— Дракон! Дракон из Бездны!

Но прежде, чем ему вторили другие стражи на соседних башнях, чудовище со скрежетом открыло прямоугольную пасть на своей морде. Марк понял, что если сейчас же не сделает ноги, его жизни придёт конец. Бросив бесполезную глефу и прижав к сердцу фонарь, он кинулся назад на мостик, совсем позабыв про страховочный трос.

Он даже не добрался до середины, когда сзади раздался оглушительный грохот. Сверкнула яркая вспышка, и Марк почувствовал, как доски ушли у него из-под ног. Падая, он мельком увидел, как башня, раздробленная посередине огненным дыханием дракона, обрушивается в Бездну, увлекая за собой горящие платформы и мостики, а вокруг тем временем поднимается множество таких же чудовищ, заглушающих ветер своим рёвом.

"Интересно, — промелькнуло у него в голове, — если у Бездны и впрямь нету дна, то я буду падать вечно? И что же тогда скажет моя сестрица?.."

А потом, когда привычный ему мир исчез далеко наверху, Марк, наконец, осознал весь ужас своей участи. Но никто уже не услышал криков маленького лаборана, растворившегося в Бездне Потухшего Солнца.

***

Это произошло сто семь лет назад. Точных сведений о тех временах не осталось, равно как и живых очевидцев этих событий, потому знания о былой эпохе дошли до нашего времени лишь в виде устных преданий и церковных легенд. Известно лишь, что в былые времена мир выглядел совсем иначе, нежели теперь: земная твердь была внизу, под нашими ногами, а над головой посреди необъятного голубого неба сияло недвижимое Солнце. Под его лучами плескались бескрайние моря, зеленели густые леса, а наши предки жили в мире и процветании.

Но в один страшный день всё изменилось. Солнце, до того беспрерывно сиявшее и днём, и ночью, внезапно потухло, а мир сотрясло ужасное землетрясение, навсегда изменившее его облик. Земля и небо в одночасье поменялись местами, наступил страшный холод и кромешная тьма, а большая часть всего живого погибла. Лишь чудом горстке наших предков удалось выжить, найдя пристанище на руинах древнего города праведников под названием Лаборум.

Затерянные посреди ледяной пустоты, последние из народа лаборанов не отчаялись, ибо не утратили веру в своих Творцов, Свет и древнее Пророчество, согласно которому однажды эпохе мрака предстояло закончиться, а великие герои, Дети Светоносного Фейберуса, должны были возжечь Солнце и спасти мир от падшего Творца, Владыки Тьмы Деймониса. Но шли года, сменялись поколения, и даже в суровом перевёрнутом мире лабораны сумели выжить и наладить быт.

Ныне посреди необъятной небесной тверди, на самой вершине мира раскинулся величественный Небесный город. Возведённый руками праведников и просуществовавший сотню лет, он был единственным оплотом Света в мире победившей Тьмы. Основой ему служили монументальные каменные башни, бывшие когда-то частью древнего Лаборума. По преданиям, они были возведены с величайшим мастерством каменщиками из легендарного царства Тектум и выстояли во время ужасного Катаклизма, перевернувшего мир. Ныне эти башни стали пристанищем для выживших лаборанов, построивших внутри и снаружи них свой новый дом.

Однако даже они находились в тени огромного строения, вознижавшегося вдалеке. Неподалёку от города висела колоссальная крепость, бывшая центром всего Лаборума. Её шпили уходили в Бездну на глубину почти в пятьсот метров, а бронированные стены, сделанные, по легендам, из чистейшего сигния, было невозможно пробить. Там, на самых нижних ярусах этой огромной башни, находились покои Дукторов — мудрых правителей Лаборума. Именно поэтому та цитадель носила название Дукториум.

Сотни деревянных улочек-мостов пронизывали всё вокруг, соединяя жилища тысяч лаборанов. Повсюду виднелись огни мириадов маленьких кристаллов, но всё же главным источником света был огромный вытянутый камень, висевший посреди центральной части города и сияющий столь ярко, что его одного хватало для постоянного освещения десятков ярусов. По легенде, этот гигантский кристалл был осколком Солнца, упавшим на Лаборум в незапамятные времена. Каждые сутки этот светоносный осколок сиял по двадцать четыре часа и ещё на двенадцать затухал, даруя лаборанам спокойный сон; пожалуй, только это напоминало им о тех далёких временах, когда существовали день и ночь. Семь таких суток составляли неделю, шесть недель — месяц, а шесть месяцев — год.

В Небесном городе лабораны жили со всеми удобствами, которые только могли пожелать. Ярусы башен были поделены на просторные комнаты, в которых хватало места для целых семей. В каждом таком жилище была отдельная умывальная с источником чистой воды, поставляемой по сложной системе труб из Акваториума. В этом огромном водохранилище её выкачивали из толщи небесной тверди, и там же находились плантации, где под светом кристаллов выращивалось достаточно пищи, чтобы обеспечить сытость каждой семье. За пределами города было нестерпимо холодно, однако все башни отапливались при помощи труб с горячей водой.

Это был настоящий небесный рай, и каждый его житель знал, что нигде в мире победившего мрака нет места светлее, теплее и уютнее. Десятилетиями потомки выживших праведников вели здесь размеренную и упорядоченную жизнь, и со временем сказки о рыщущих в Бездне прислужниках Владыки Тьмы перестали восприниматься с должной серьёзностью. Но хотя никто из жителей города об этом ещё не подозревал, очень скоро покою, что длился сотню лет, суждено было закончиться.

Тем роковым утром Мартин Элерт, десятник Правого оборонительного рубежа, по старой солдатской привычке проснулся ещё до зажжения главного кристалла. Без труда переборов сонливость, он выбрался из кровати и подошёл к ещё тёмному окошку. Город, который он и его соратники неустанно охраняли изо дня в день, Мартин почти не видел: по долгу службы возвращался домой он уже затемно. Впрочем, отсутствие свободного времени его не слишком угнетало. В конце концов, семьи у Мартина не было, а военное ремесло было для него не только работой, но и по-настоящему любимым делом.

Будучи сиротой, Мартин воспитывался среди солдат и не знал иной жизни. Ярких воспоминаний из детства у него не сохранилось, да и копаться в собственном прошлом он не слишком любил. Иногда ему казалось, хоть это и звучало как полная чушь, что он был Ларатом сколько себя помнил. В конце концов он решил, что то время было для него настолько незначительным и безынтересным, что просто выветрилось из памяти. Расспрашивать об этом старших он не видел смысла, да и выглядело бы такое странно. Не знал он и точной даты своего рождения, поэтому на вид давал себе от силы лет тридцать.

После короткой зарядки Мартин отточенными движениями заправил кровать и без промедления принялся собираться. К службе он всегда относился серьёзно и опаздывать себе не позволял, равно как и сачковать на посту или во время тренировок. Не то чтобы он всерьёз верил, будто в Бездне существовала реальная угроза для лаборанов, но, тем не менее, поддержание дисциплины и постоянной боеготовности среди солдат он считал жизненно важным делом. В конце концов, пока члены других каст были уверены, что солдаты надёжно защищают их сон, в городе царило спокойствие и уверенность в завтрашнем дне, а для выживания в перевёрнутом мире это было самое главное.

Разумеется, ответственный подход Мартина не мог вечно оставаться незамеченным для начальства, и около года назад он получил повышение, что вообще-то считалось большой удачей: большинство лаборанов занимали один и тот же пост на протяжении всей жизни. Теперь под его началом находился отряд из десяти ратников, чем Мартин поначалу страшно гордился; но вскоре стало понятно, что выше этого ему не забраться: никто из его начальства ещё не собирался в отставку, так что на внезапно освободившийся пост сотника или тем более Воеводы рассчитывать не приходилось. Впрочем, он не был рьяным карьеристом, как нелюбимые им представители касты управляющих, и довольствовался тем, что имел.

Умывшись в закрытом ширмой закутке, Мартин вернулся в залитую желтоватым светом комнату. Большой кристалл загорелся, город просыпался для очередного трудового дня, а значит, пора было выполнять привычный ритуал, повторяющийся каждое утро. Дело было в том, что как и все одинокие лабораны Мартин вынужден был делить комнату с другим холостяком, и так уж распорядилась коварная Судьба, что сосед его, мягко выражаясь, был немного не от мира сего. В данный момент, игнорируя падающие на него лучи кристалла, он продолжал безмятежно спать в соседней кровати.

— Каждый день одно и то же, — покачал головой Мартин. — Фил! Вставай! На работу опоздаешь.

Конечно же, это не помогло: сосед что-то сонно промычал и только сильнее прижался к подушке. Другого Мартин и не ждал, поэтому без лишних раздумий подошёл к его кровати и резко откинул одеяло.

— Хватит уже дрыхнуть! Знаешь что у нас на рубеже бывает с солдатами, которые просыпают подъём?

— Мне-то какая разница? Я же не солдат... — пробормотал сосед, протяжно зевнул и потянулся.

Филиус Шефер, или по-простому Фил, принадлежал к касте Арбайтов, рабочих, которые не покладая рук трудились на благо лаборанского народа. Сам Фил работал оператором подъёмного крана в одном из цехов Мануфакторума; однако те, кто был знаком с ним поближе, прекрасно знали, что он занимает другую должность — Главного Лентяя Лаборума.

— Ох, Фил, ты неисправим, — вздохнул Мартин. — Ну неужели так сложно хоть раз встать вовремя?

— Ну опоздаю я на полчасика, что от этого поменяется? Всё равно по утрам поставок нет, без меня обойдутся...

Из-за грустного и тихого голоса казалось, что Фил обижен. Впрочем, Мартин знал его достаточно долго и понимал, что расстроить этого странного мечтателя было сложно. Такая уж ему досталась внешность: детское лицо и большие, словно всегда испуганные глаза необычного сиреневого оттенка. Мартин в шутку подмечал, что Фил был мутантом что умственно (понять, какая логика руководит его действиями, зачастую было сложно), что внешне. Его растрёпанные русые волосы на свету слегка отливали золотом, но этот эффект пропал, когда он занавесил шторы.

— Если все начнут так думать, то никто не будет работать, — заметил Мартин, начищая сапоги. — Ты безответственный, вот и всё.

— Как скажешь, — вздохнул Фил, надевая затёртую рубаху. Он всегда легко соглашался с упрёками в свой адрес, отчего любые дальнейшие попытки его пристыдить казались бессмысленными.

Мартин бережно снял со стойки тщательно отполированные прошлым вечером доспехи из саламандровой кожи, обшитой широкими пластинами из сигниевой стали. Благодаря малому весу этого сплава броня была не тяжелее тулупа, но всё равно давала прекрасную защиту. Одевшись и повязав поперёк груди парадную красную ленту, Ларат посмотрел в зеркало и с удовольствием отметил, что на сегодняшнем торжестве он будет выглядеть безукоризненно.

— Слушай... Сегодня на Рубежах ведь смотры? — спросил Фил, с восхищением глядя на него.

— Обычное дело, пошагаем туда-сюда, покрасуемся перед новобранцами, — улыбнулся Мартин. — На Левом рубеже, конечно, будет поинтереснее... А почему ты спрашиваешь?

— Да так, просто интересно, — тот поспешно опустил взгляд.

— Фил, предупреждаю, если ты хочешь опять что-то выкинуть, я тебя вытаскивать не собираюсь. Мне хватило прошлого раза.

— Да ничего я такого не хочу! Пойдём, опоздаем ещё! — фальшиво запротестовал Фил и направился к двери, даже не причесавшись.

— У тебя в голове дури больше, чем у Визарата... — проворчал Мартин, когда они шли по короткому общему коридору к выходу из башни.

Город уже проснулся, и улицы наводнили сотни лаборанов. Большую их часть составляли представители касты Арбайтов. Каждый их день (за исключением молитвенного раз в неделю) из года в год проходил одинаково: с зажжением главного кристалла они вставали и шли на отведённые места работы, а спустя восемнадцать часов возвращались, чтобы провести свободное время с семьями и отойти ко сну. В качестве платы за свой труд они получали мешки с рисом, который можно было либо приготовить и съесть, либо обменять на разные товары на городском рынке. Достатка рабочих вполне хватало на жизнь, но особым богатством они похвастаться не могли. Ходили они в простой тканой одежде, которую шили в Мануфакторуме из волокон небесных лиан.

Мартин и Филиус поднялись на самый верхний ярус города и смешались с пёстрой толпой. Среди лаборанов встречалась самая разнообразная внешность, хотя наиболее распространёнными всё же были голубоглазые блондины, к числу которых принадлежал и Мартин. Примерно десятая их часть имела мертвенно-бледную кожу и белые волосы, а также красные налитые кровью глаза — их называли альбами. Было замечено, что с каждым поколением альбов среди лаборанов становилось всё больше. Раньше их боялись и считали проклятыми, но со временем они стали привычной частью общества.

Единственным способом добраться в другие регионы Лаборума была сеть туннелей, раскинувшаяся над поверхностью тверди. Пройдя по широкой верхней улице, лабораны поднимались через проём в глубину тверди и оказывались у огромной развилки, откуда в разные стороны уходили освещённые жёлтыми кристаллами туннели. Здесь дороги Мартина и Филиуса расходились.

— До вечера, — бросил Ларат и на всякий случай добавил. — И Фил... Хотя бы сегодня не делай глупостей.

Тот с серьёзным видом закивал и присоединился к толпе рабочих, направляющихся в Мануфакторум. Мартин прекрасно знал, что результата его слова не принесут — Фил никогда не слушал чужих советов и всегда поступал как заблагорассудится ему одному. Ларат проводил друга укоризненным взглядом, после чего обратил внимание на группу молодых новобранцев, спешащих к Правому оборонительному рубежу.

— Опаздываете! — упрекнул их Мартин. — Все ратники должны быть на Рубеже ещё затемно! То, что вы пока не дали присягу, не значит, что к вам это не относится!

— Простите, господин Элерт! — испуганно выпалил один из новобранцев.

— Расслабься, Отто. Я и сам что-то поздновато вышел, — Мартин похлопал его по плечу. — Давайте-ка шире шаг, а то начнут без нас!

"И увидел я Ангела, сходящего с неба, который имел ключ от бездны и большую цепь в руке своей.

Он взял дракона, змия древнего, который есть диавол и сатана, и сковал его на тысячу лет, и низверг его в бездну, и заключил его, и положил над ним печать, дабы не прельщал уже народы, доколе не окончится тысяча лет; после же сего ему должно быть освобожденным на малое время.

<...>

Когда же окончится тысяча лет, сатана будет освобожден из темницы своей и выйдет обольщать народы, находящиеся на четырех углах земли, Гога и Магога, и собирать их на брань; число их — как песок морской..."

Откровение Иоанна Богослова

Предисловие

Угли медленно догорают в жаровне. Отсветы играют на стенах, порождая причудливые тени. Седой старик сидит у огня. Его сморщенные руки тянутся к языкам пламени и нежно касаются их, словно лаская. Из-под полуприкрытых век устало глядят янтарные глаза.

Огонь пляшет и извивается, и перед стариком предстают, словно наяву, образы из легенды, рассказанной им тысячу раз.

В Священных Текстах сказано, что изначально была лишь вездесущая Тьма, и не было ей начала и предела. Тот первородный мрак царствовал везде, и не было ничего кроме него, и потому то бесконечно далёкое время мы именуем Эрой Тьмы. Но всё изменилось, когда пришли те, кого мы называем Творцами. Своей непреклонной волей они изгнали Тьму, и так началась Эра Света.

Их было семеро, и каждый был велик по-своему, но был среди них Тот, кто искусностью и могуществом намного превосходил остальных, и имя Ему было Фейберус, Светоносный. Был Он мудрейшим среди всех своих братьев, и потому любое слово Его было нерушимым законом. Именно Он узрел в мечтах Ноа; и по Его велению Творцы создали необъятный и прекрасный мир, где посреди лазурных морей зеленели процветающие земли, текли бурные реки и пели райские птицы; а в небесах Фейберус зажёг Солнце.

И посреди тех райских садов, созданные волей Его, впервые пробудились мы, те, кого называют лаборанами. Чистые сердцем и помыслами, наши предки пребывали в великом блаженстве, созерцая Творцов и беседуя с ними. Для них неведомы были боль, голод и холод; не страшились они чудовищ, рыскающих во мраке за пределами мира; не знали они смерти и отчаяния. Во славу Светоносного Фейберуса нами был возведён Лаборум, великий город сияющих башен. Подобно Творцам, не знающим отдыха в созидании, мы дали клятву безропотно трудиться, чтобы в назначенный час перенестись в новый, лучший мир.

Но был среди Творцов один, что жаждал превзойти в могуществе Светоносного Фейберуса; и зависть настолько отравила его душу, что он отринул Свет и в жажде безграничной власти обратился ко Тьме. И та, изгнанная и жаждущая мести, дала ему страшную силу, чтобы его руками сокрушить ненавистный Свет и вновь начать Эру Тьмы. Старое имя его забылось, а новое, навеки проклятое, стало Деймонис, Владыка Тьмы.

Обретя тёмное могущество, он явился лаборанам и своими чёрными речами стал отравлять умы и сеять смуту. Многие вняли его лжи и в невежестве обратили оружие против Творцов, став прислужниками мрака. Но Свет и Вера были живы в сердцах наших праведных предков, и не смутило их красноречие Владыки Тьмы. В отчаянии, видя, как мир чахнет и умирает от рук Деймониса, они воззвали к Творцам; и те откликнулись на зов.

И была великая битва; и несчётное множество праведников сложило головы в той сече; и даже сами Творцы были не в силах противостоять тёмной мощи Деймониса. Но когда всякая надежда иссякла, на поле боя ступил сам Фейберус. Облачённый в золотистые доспехи, в руках держал Он пламенный меч, именуемый Луксом, а за спиной Его горели крылья из Света. Они бились столь долго, будто бы силы их были воистину равны, и битва та сотрясала весь мир: рушились горы, океанская толща вздымалась к небесам, города уходили в земные недра, и даже само Солнце то сияло в тысячу раз ярче, обращая в пепел леса, то затухало, оставляя мир в объятьях ледяной ночи.

И когда Фейберус нанёс последний удар, и тёмный дух Деймониса оставил его извращённое тело, то узрел Светоносный, что мир, созданный Им, обращён в руины; и потухло Солнце; и земная твердь стала на место неба, а океанские воды утекли в бездну. Преисполнился тогда Фейберус великой печали, ибо не осталось у Него сил возродить мир; и раны, нанесённые Деймонисом, нельзя было исцелить даже силой Света. Тогда Фейберус впал в бесконечный сон; и воля Его оставила мир; и Ноа окончательно погрузился во мрак.

Но предки наши, немногие уцелевшие праведники, выжили в той битве. Было им тяжко, ибо мир был разрушен, и Солнце больше не согревало землю, вода более не питала растения, а под ногами осталась одна лишь бездна. В великой скорби они возвратились в Лаборум, что перенёсся на небесную твердь, и продолжили жить на его руинах, поддерживая малые, быстро затухающие отголоски Света.

Выжили и некоторые из тех, кто служил Владыке Тьмы. Они не возвратились к Свету, не поднялись к небесной тверди, но уползли вниз, в чёрную и затопленную ядовитой водой бездну, и там видоизменились, превратившись в мерзких тварей: хладных ящеров, жестоких дикарей, свирепых великанов и других отвратительных существ, в сердцах которых давно потух последний огонёк Света. Отныне они жаждут одного: уничтожить последний оплот лаборанов и полностью погрузить мир во мрак.

Но мы, гордые праведники, до сих пор с честью несём ношу, возложенную на нас предками. Здесь, в Небесном городе, мы свято храним осколки Света, терпеливо ожидая назначенного часа; ибо устами святого пророка Антидия было изречено Пророчество о пришествии семерых Детей Фейберуса, что будут повелевать первородными стихиями мира.

Они отправятся в великое путешествие, чтобы отыскать Лукс, Меч Света, и с его помощью пробудить отца и вновь зажечь Солнце. Но зло не дремлет: жив ещё тёмный дух Деймониса, и его прислужники из числа падших народов ищут способ вернуть ему былую мощь. Это случится; и тогда будет великая битва; и Дети Фейберуса сойдутся в схватке с Владыкой Тьмы; и под конец сам Светоносный пробудится, чтобы окончательно уничтожить все порождения мрака. И воссияет Солнце; и лучи его разгонят Тьму; и мир переродится; и день тот будет именоваться Днём Прибытия.

Старик закрывает глаза. Сон наконец одолевает его, и в дрёме он вновь слышит далёкие, но такие знакомые голоса. На его смуглых губах проступает улыбка. Вместе с его сознанием медленно гаснет огонь.

История начинается. Предначертанное совершится. Цепь событий, что приведёт к концу старого мира и началу нового. Да будет так.

Последние три дня рейса Павел провел в слегка измененном состоянии сознания. Что-то менялось в жизни, но что именно - он пока не мог понять. Не то, чтобы это пугало: как и во время похищения, он не понимал, чего конкретно нужно бояться. Не было нужного опыта. Раньше в него никто не стрелял и тем более не пытался убить, поэтому мысль о том, что он скоро высадится на чужую планету, обитатели которой довольно опасны, попросту не помещалась в голове. Происходящее казалось затянувшимся сном, или четырехмерным фильмом. "Стрелять? В меня? И я буду отстреливаться? Так же не бывает!"

Выданные ему пистолет и автомат он довольно быстро научился собирать и разбирать, но практические стрельбы были отложены до высадки на поверхность Весты, для которой давно было всё готово. Челнок - круглая, плоская гравиплатформа накрытая прозрачным герметичным куполом, был заправлен под завязку, продукты и снаряжение упакованы и погружены в грузовой отсек.

Жаль, что искать закрытый маскировочными полями крейсер на нем было нельзя. Гравитационные элементы и электроника платформы создавали помехи для каких-то сверхчувствительных датчиков, с помощью которых Элли собиралась обозначить цель на местности. К тому же капитан опасалась, что корабль может засечь активное сканирование поверхности планеты. так что идти пришлось бы по-старинке: ножками, а груз везти на вьючных животных.

- Не так давно я наткнулась на интересную аномалию, - сказала Элли в ответ на его вопрос. - На Весту высаживалась геологическая экспедиция. Они вели разведку, искали новые промышленные месторождения и кое-что нашли, но заинтересовало меня не это. Их оборудование иногда выдавало странные результаты, характерные не для залежей руд, а для какого-то работающего высокотехнологичного оборудования. В одном из таких мест геологи обнаружили зонд-ретранслятор. Такие используются, если их хозяин не хочет, чтобы его обнаружили. Трогать его не стали (геологи вообще не поняли, что это за штука), но сфотографировали и на одном из снимков был различим серийный номер. Зонд был с пропавшего крейсера.

- Может быть, Веста была одним из мест, где пираты прятали корабль? - предположил Павел. - Временная стоянка. Таких ведь наверняка было много.

- Он пропал восемнадцать лет назад, а зонд лежал там примерно столько же и всё еще работал, значит приемник сигнала был где-то рядом. Вряд-ли крейсер менял укрытие после того, как получил последний приказ спрятаться - это было бы лишним риском. Его маскировочные поля уникальны, но наиболее хорошо они работают, если корабль неподвижен. Я уверена, что он всё еще там. Слушает сеть и ждет своего капитана.

Она потянулась так, что Павел в очередной раз потерял дар речи и добавила:

- Ждет вас… Ах, как это будет здорово: вернуть потерянный армейским образом крейсер и утереть нос Космополу… Полгода потом никуда не полечу, буду загорать на Гавайях! Завтра высадка, на сегодня оставшиеся тренировки отменяются. Экипажу - отдыхать.

- Может быть, приготовить по такому случаю торт, мэм? - спросил юноша вспомнив, что он всё таки кок.

- Хорошая мысль. Лишние калории не помешают. Внизу придется питаться всякой гадостью. В этом смысле нам нельзя отличаться от местного населения, так что нужно как следует подзаправиться.

* * *

Книга на ЛитНет: https://litnet.com/ru/book/upravlenie-reitingom-b453704

Да, я даже морально готов был расстаться со своими вещами. Ну и с глиняной жизнью. Даже получив несколько попаданий от десятка шустрых боссов первого этажа на входе второго этажа, я героически сбежал, но выжил. Все же не хотелось терять свои вещи, да и к этой глиняной жизни я немного, но все же привык. Правда при столь интенсивной защите у меня полностью закончились магические камни и все доступные зелья. Но я выбрался со второго этажа! Живым! Без зелий. Все-таки слизь второго этажа была невероятно быстра. Даже для своего уровня стража предыдущего этажа. И как вы думаете что произошло?.. Правильно, меня добил страж первого этажа. В эту сторону я бежал даже быстрее, чем от слизней 2 этажа. Тогда я хотя бы защищался и выживал.

Понравился рассказ, с тебя лайк и подписка.

Для вас старались:

Нейронные сети:

Озвучено SaluteSpeech

Художник Kandinsky 2.2 +17к зарисовок

А так же, все тот же один человек:

Автор - ПавелС

VK Rutube Yappy Litres ТГК ТенЧат Пикабу

Так продолжается некоторое время — дракон пикирует, плюётся пламенем, Страх легко уклоняется, я бестолково машу алебардой.

В общем, я на земле, Ани в облаках. И все при деле. Напоминает бой двух чемпионов из различных единоборств, когда один страшно машет кулаками сверху, а другой в позе краба пытается больно лягнуть из партера. Так сказать, существуем каждый в своём ареале обитания. И надо что-то срочно придумывать.

— Есть мысли? — спрашиваю у своих вещей в перерыве между огненными плевками дракона.

— Аккуратней с огнём, — советуют сапоги, но, видимо, только из опасения быть самим опалёнными подобно свежезаколотому поросёнку.

— Аспид, что там Мезге думает? — спрашиваю у пояса-ретранслятора.

— Она с-советует поискать С-стиарха. Говорит, он должен быть где-то рядом. Дракон может летать только с помощью колдовства. Что-то там про аэродинамику крыла втирает. Не разобрать.

Вот же… Ведьма. Тут вертишься как уж на сковородке, спасаясь от глубокой прожарки, а она занимается научными изысканиями!

— Как его найти?

— Счас-с, с-спрошу у братьев, — отвечает Аспид.

И пока ползучие гады рыщут по окрестностям в поисках колдуна, мы продолжаем скакать между полыхающими кострами, которых, к слову, становится всё больше и больше. Теперь стратегический замысел Ани вырисовывается геометрически чётко — окружить меня сплошной стеной пламени.

—Есть! Он на горке справа, — очень своевременно даёт целеуказание Аспид.

А я, в свою очередь, даю шенкелей Страх.

— Аспид, вызывай ведьму на помощь! Без неё с проклятым колдуном можем не совладать!

Страх ломит прямо через лес, валя и расшвыривая толстенные стволы деревьев. Я же удобнее перехватываю алебарду, надеясь, что у колдуна против неё нет приёма.

Внезапно Страх встаёт как вкопанная, словно налетает на невидимую стену, а я чудом не улетаю вперёд головой. Колдун оказывается совсем не прост. Видимо, опять навёл своё связывающее заклинание. Помня наши мытарства на вилле колдуна, спрыгиваю со Страх, чтобы уже пешим порядком достать Стиарха.

— Хозяин… Осторожней! — вопят сапоги.

И я на инстинктах удачно спрыгиваю в подвернувшийся овраг. Огненный шар лопается чуть в стороне, лишь обдав всего меня нестерпимым жаром. В лучезарных доспехах такие прыжки противопоказаны, да и не всегда может подвернуться удобный овраг — приходится в спешке сдирать с себя латы.

— Ведьмы, — констатирует Аспид.

— Чего?

Я выглядываю из оврага и вижу тёмные фигуры, с хохотом несущиеся по воздуху мимо. Их длинные балахоны черными крыльями развиваются по ветру. Зрелище, стоит признать, не для слабонервных. С трудом признаю в этих двух безумных фуриях Мезге и Морге. Сестрички, видимо, удачно спелись в общей охоте на колдуна. И ему теперь не позавидуешь.

Страх начинает бить копытом — ограничивающее заклинание с появлением ведьм пропадает. Колдуну теперь точно не до нас.

Я снова в седле, но уже без доспехов — скинуть-то их можно без проблем, но вот напялить обратно без посторонней помощи задача архисложная. И приходится выходить на битву с Ани практически голым.

Кручу головой в поисках дракона, но небосклон девственно чист! Видимо, ведьма со своей аэродинамикой драконьего крыла была права — без колдовских чар человек летать аки ангел неспособен.

— Аспид, где Ани?

— Чуток прямо и сразу налево, — довольно затейливо отвечает Аспид. Но бывшей змее это простительно.

Проделав очередную просеку в лесу, вылетаем на распластанного на земле дракона. Он еле шевелится, видимо отдав все свои накаченные колдовством силы на полёты с бесполезными огненными фейерверками. Что мне, конечно же, на руку... Точнее, на алебарду. В очередной раз даю шенкелей, и Страх зверски ревёт, распугивая всю живность в округе. Слышу, как в ответ ревёт Ужас, присоединяющаяся к атаке.

Бедный дракон… Зверские кобылицы сходу нападают на него с двух сторон, не оставляя шансов на сопротивление — рвут драконью плоть зубами, с хрустом драконьих костей бьют мощными копытами по раскинутым по земле крыльям, и Ани, восседающий на холке погибающего дракона, ничего поделать не может. А надо быть поближе к земле, а не летать в небесах! И колдун ему никак помочь не может — того надёжно сковали Мезге с Морге.

— Прошу пощады! — наконец поняв бесперспективность противостояния принцу Примума, отчаянно взмаливается Ани.

А мои кобылиц уже примериваются, как бы побольнее ухватить узурпатора за бока, и особенно неистовствует в этом деле Ужас. Видимо, поминая «королевский» приём на загородной вилле Стиарха.

Я некоторое время раздумываю — не в правилах принцев Примума прощать врагов. Те имеют дурную привычку отвечать презлым за предобрейшее.

— Тпру-у! — И всё-таки останавливаю Страх и Ужас. Решаю, что прикончить узурпатора никогда не поздно.

Но, как оказалось, недооцениваю решимости старшей принцессы… Только то доставляю её мужа в полон, как Мариада даёт ведомому кобылицами Ани полный развод — даже на сказав здравствуй, вгоняет тому в шею серебряную кандзаси.

— ? — Я даже слов не могу сходу подобрать такому повороту. Ох, уж эта женская обида!

— Ничего себе! — Слова находят мои разговорчивые сапоги.

— Обычное дело… — спокойно комментирует молниеносный развод Пиф. — Вполне в духе Дендрариадов.

Меж тем рядом с нами приземляются колдунья Морге и ведьма Мезге.

— Ну, что, болезный, теперь-то не расстроен оплатой моих услуг гребнем из рога единорога? — ехидно спрашивает Мезге.

— Адекватный обмен, — соглашаюсь я.

— То-то же. Я же говорила, что всё получится, — довольно констатирует ведьма.

— Нет. Это я говорила, — неожиданно возражает ей Морге.

— Ты?! — восклицает Мезге, видимо, задетая сестрицей за живое, чем бы это у неё ни было. — Совсем память потеряла, старая?

— Я — старая? Да ты старше меня почитай на сто лет!

— Ах, ты…

И все присутствующие тут же забывают об откинувшемся Ани, с интересом прислушиваясь к перебранке сестёр.

— А кто предложил разбудить Йожина принцем Примума? — приводит свой аргумент лидерства Морге.

— Ха-ха-ха! Да неужто ты!? Колдовское отродье! — презрительно не соглашается с этим Мезге.

— А что, ты, что ли? Ведьма! Йожин на моём болоте живёт!

— Ещё скажи, что спишь с ним… — зло язвит обозванная ведьмой.

— Я молчу, с кем ты спишь, старая карга! — не лезет за словом в карман колдовское отродье.

Ведьма с колдуньей всё более распаляются, и я замечаю, как над нашими головами начинают собираться грозовые тучи.

— Э-э, дамы, — пытаюсь выступить с мирной инициативой, — Я победил Ани, чего делить-то?

— ТЫ!? — две фурии дружно набрасываются на меня. — Помолчал бы уж…

— Скажи спасибо, что Йожин выплюнул поросятину. Хотя это планом совсем и не предусматривалось, — презрительно заявляет Морге, — Ставку-то делали не на тебя!

Я начинаю что-то прозревать… Болото, Йожин, эквалитус дурманус…

— А я тебе предлагала! — вскидывается Мезге.

— Что!? Да что ты можешь предложить, кроме как сварить кого-нибудь в своём дырявом котле. Так ещё и постоянно пересаливаешь!

— Это я пересаливаю? А у тебя вечно мясо подгорает в печи! Кто вот многоходовочку с гребнем замутил?

— Могла бы и предупредить, тварь!

И обе фурии скрючиваются в позе единоборцев, выставляют перед собой свои худенькие ручонки с длинными острыми коготками и уже готовы наброситься друг на друга, чтобы оттаскать за жиденькие волосёнки.

— Незадействованным предлагаю срочно покинуть ристалище. А то, как бы зрителям ни поплохело, — предусмотрительно предлагаю не участвующим в споре покинуть будущее поле битвы. Тучи над нашими головами уже налились чернотой взаимной ненависти и готовы обрушиться сверху градом и молниями.

— И то дело! — восклицает осёл и первым рвёт копыта в дом.

Остальные в спешке следуют за ним. И даже Страх и Ужас по добру по здорову линяют подальше от готовых сойтись в клинче старух.

За окном грохочут громы, сверкают молнии, и слышатся старушачьи визги с проклятиями. Мы мирно сидим за столом…

И со всё более растущим подозрением смотрим друг на друга. На кону — освободившийся трон и земли Уникорнии без пока ещё короля…

- Пшлнх… — дохнул перегаром Змей.

- Это не моё, извини, — отозвался Весельчак.

Неведомая сила подняла Змея в воздух. Он попытался было… - Весельчак приложил его башкой об стену. Затащил в душ, включил воду. Холодную. Потом горячую. Змей ломанулся к двери и получил в морду, после чего мирно свернулся клубком под струями воды – то холодной, то горячей.

Когда Змей вышел из душа, Весельчак сидел в кресле со стаканом чего-то горячительного в руке. Кажется, он пытался экспериментировать с марочным пойлом… один чёрт всё спустил в унитаз. Весельчак взболтал янтарную жидкость в стакане, отхлебнул. Змей схватился за стену, его мозги закрутились вслед за пузырьками горячительного.

- Ты извини, что не дал тебе отрефлексировать, — сказал Весельчак. – Но у меня тут то цейтнот, то цугцванг, то всё вместе… Короче, надо работать.

Змей кивнул.

- Ты, может, выпить хочешь? – Весельчак протянул в его сторону бутылку.

Змей схватился за стену.

- Ладно, переодевайся и пошли.

- Куда? – не то выдохнул, не то сглотнул Змей.

- Сначала в другой номер, — ответил Весельчак. – У тебя тут…

Он сморщил нос.

- Мне надеть нечего.

- Халаты в шкафу. А потом найдём тебе одёжку.

И они пошли.

Весельчак снял люкс по соседству. Змей оглядел убранство двухкомнатного номера, цыкнул зубом: «Нам так не жить», — и осторожно опустился на двуспальную кровать.

- Ты спатеньки собрался? – поднял бровь Весельчак.

Змей махнул рукой. Ни стоять, ни сидеть у него не выходило.

- Ладно, слушай… Слушаешь?! – переспросил Весельчак.

Змей промычал в ответ что-то утвердительное.

- Тебе нужно слетать на орбиту Цури. На «Агамемнон».

- Воды, — простонал в ответ Змей и вслед за патроном кинулся в туалет.

Десятком минут позже, когда желудок Змея подуспокоился и согласился принять хотя бы воду, Змей, также устроившись на кровати, переспросил:

- «Агамемнон»?

- «Агамемнон», — кивнул Весельчак. – Туда должен прибыть человек. Ты его встретишь и сопроводишь на планету. Сюда.

- Ну. Ладно. А фотография?

- А не будет фотографии, — улыбнулся патрон. – Если этот человек прибыл, его посадят вместе с тобой в корабль. Если нет – нет.

- Ну не будет его – что мне тогда?..

- Девяносто пять процентов – он там будет, — уверил Весельчак. – Пять процентов – чистое невезение. Слишком большие ставки тут, чтобы наши игроки сдали назад.

- На что ставки? – спросил Змей. – Чем мы вообще занимаемся?

Весельчак улыбнулся совсем уж широко – так змея готовится заглотить крупную добычу:

- А вот это тебе знать не положено. Помни: с этим человеком ничего не должно случиться – ни при каких обстоятельствах. Сам сдохни, а с его головы чтоб волос не упал. Доставишь живым, озолочу. Всё, что у тебя на счету утроится. Будешь шутки шутить – с твоей семьёй снимут небольшое видео и тебе покажут.

- Про семью не надо было, — Змей сам удивился, как тихо и твёрдо прозвучали его слова. Этак он и улыбаться научится…

- Да как скажешь, — Весельчак поднял руки. – Просто хотел, чтобы ты проникся.

- Проникся. Когда ехать?

- Старт через четыре часа. Есть время покушать, прийти в себя… Пошли, оденешься сначала.

Но стартовать через четыре часа, как обещал Весельчак не получилось: Змея не пускали медики. Весельчак гнал пикап десяток километров через пылевую бурю только чтобы встрёпанный человечек в белом халате (наверняка какое-нибудь светило от медицины – других под Пузырём не держали), хлопая заспанными глазами, объяснял патрону:

- Я всё понимаю – срочно… Но и ты пойми: после того как парень так обращался со своим организмом последний месяц… три дня?.. Три дня?! Тем более! После такого ему предстоит курс реабилитации, а не старт в капсуле.

- Да крепкий парень, — возражал Весельчак. – Дай ему таблетку, да полетели. У нас окно старта горит…

- У тебя этот крепкий парень коней двинет в капсуле, — не сдавалось светило от медицины. – Переделаешь ты программу старта – зачем тебе труп на орбите? У Чёрта… ой, то есть, у Вуйчика давление лучше было… Что у тебя такого случилось, что надо было допиваться до делирия?

Змей потупился. Весельчак зыркнул на него глазами и сказал:

- Да вот, загулял… С кем не бывает. Так, хватит, — Змей и светило медицинское вытянулись по струнке, — надо, и всё тут. Что нужно?

- Ну… — начал было доктор, но Весельчак нетерпеливо махнул рукой, и мужичонка отбарабанил: — Час под капельницей, внутривенные инъекции, витамины и здоровый восьмичасовой сон. Но мы к старту не успеваем.

- А следующий старт… Всё, можешь не говорить, — Весельчак достал планшет и продолжал, уже набирая номер абонента: — Без восьмичасового сна – сколько времени нужно?

- Ну… часа четыре. Но никто не будет задерживать старт на четыре часа.

Весельчак только кивнул на эти слова, коротко переговорил с кем-то и сказал, уперев палец в грудь доктору:

- Управишься за два часа. Капельницу, инъекции, витамины – два часа на всё про всё, и космонавт кричит: «Поехали!» — палец упёрся Змею в грудь: — А ты как хочешь – через два часа как огурчик. Иначе выволоку в пустыню и пристрелю нахрен. И коньячку мне.

Через два часа Змей сидел в капсуле. Всё происходило, как в фильмах: его одели в серебристый комбинезон с облегающим капюшоном, затянули в оранжевый скафандр, напялили на голову шлем, на ноги ботинки и подвели к автобусу, повёзшему Змея с сопровождающими через песчаное поле к пусковой площадке, на которой уже возвышалась красавица-ракета. Хоть Змей и прибыл на Эдем с другой планеты, из другой солнечной системы, он всё-таки ни разу не был в космосе, и поэтому не мог считаться астронавтом, как, например, его прадед, прибывший в систему 61 БМ на Платформе «Христофор Колумб». Посему Змею полагалось испытывать восторг, или даже священный трепет – но ничего такого испытывать не получалось: за последние два часа ему устроили промывание желудочно-кишечного тракта, положили на час под капельницу, напичкали таблетками… Организм ответил на такое издевательство чёрной депрессией и Змей, поглядывая на Весельчака, сидевшего через ряд, представлял лысую голову патрона в прицеле чего-нибудь крупнокалиберного.

Так его, сердито зыркающего по сторонам, пропихнули в люк командного модуля, под недовольными взглядами космонавтов, томившихся в ожидании старта, усадили в ложемент. Доктор вгляделся в лицо подопечного, спросил:

- Эй, парень, всё в порядке?

Змей буркнул:

- Нормально.

Док покачал головой, но всё же вылез из модуля. А потом задраили люк, ракета задрожала, раздался гул, кто-то сказал: «Поехали!» — и на грудь Змею словно положили мешок муки.