Губернаторша закрыла глаза и запрокинула голову. Последняя болела так, что матрианка предпочла бы скорее сгореть заживо в Драконьем Пламени, чем это терпеть. Побеждённая, раненая и покорно уползшая с поля боя, большего позора она ещё не испытывала. Уцелевшие корабли ушли вниз на глубину в километр. Элизиана знала, что эльфы не станут их преследовать. Феонар занял город и наверняка ждал, когда она предпримет попытку его отбить. Тогда-то он, имея для этого все преимущества, уничтожил бы её флот окончательно. Осознание этого приводило её в отчаяние.
Она всё время возвращалась мыслями назад и пыталась понять, где допустила ошибку. Когда она получила весть об уничтожении дирижабля, страх и гнев объяли её, и она, не заботясь о прикрытии тылов, повела корабли на завод. Разумеется, эльфы тут же воспользовались этой оплошностью и атаковали. Но даже если бы она оставалась хладнокровной и не потеряла бдительность, сумели бы матриане одержать победу? Чем больше Губернаторша об этом думала, тем больше понимала, что её операция была обречена с самого начала.
Флот Матрии был оснащён специально для зачистки наземных целей, главной задачей было подавление возможного сопротивления местных и взятие Цитадели. Появление вражеского боевого флота было исключено, поскольку экспедиция держалась в строжайшем секрете. Но всё же каким-то неведомым образом Феонар сумел сесть им на хвост — причём прихватив с собой целый флот, который уже был экипирован для воздушного боя. Нет, таких случайностей не бывает, решила Элизиана. Эльфы не просто засекли их и полетели следом. Они готовились к этому.
— Иди-ка в свою каюту, — обеспокоенно сказал Айзек. — Тебе следует полежать.
— Я уже тысячу раз сказала, я в порядке! — рявкнула она и тут же вновь скривилась от приступа боли.
— Никому не сделается лучше, если ты вдруг отключишься на этом троне или того хуже. Иди, иди! Я не хочу объяснять Совету Матрии, почему привёз назад хладный труп одной из них.
Хоть пигмей и выводил её из себя, сейчас он всё же был прав. Элизиана чувствовала, что вот-вот потеряет сознание, её тошнило. Должно быть, удар был серьёзным. Айзек подлатал её как мог, но на корабле не было хорошей операционной и необходимых инструментов. Пигмей не говорил ей ничего конкретного, но матрианка опасалась худшего. Опёршись на него, Губернаторша осторожно поднялась на ноги. Перед глазами всё поплыло, самостоятельно добраться до каюты она бы не смогла. Пока они медленно шли по тусклому железному коридору, Айзек взволнованно спросил:
— И что теперь? Остальные Губернаторши не обрадуются, когда узнают об этом. Что ты скажешь им в рапорте?
Про себя матрианка выругалась: дотошный горбун напомнил ей, что она всё ещё обязана регулярно отчитываться о ходе экспедиции. Смысла врать Совету Элизиана пока что не видела: наверняка среди личного состава были агенты, втайне доносившие в Матрию обо всех её действиях. Кроме того, эта миссия всё равно была слишком важна для Матриархии, и королева не захотела бы так быстро сворачивать её и отдавать первенство Феонару. Элизиану беспокоило другое: нельзя было допустить, чтобы Совет посчитал её оставшиеся силы недостаточными и направил сюда подкрепления.
— Я скажу им правду: это была всего лишь незначительная неприятность, — подумав ещё немного, решила матрианка. — У меня всё под контролем. Скоро мы восстановим силы и разберёмся и с эльфами, и с Доминусами.
— И каким же образом, позволь спросить? — озадаченно спросил пигмей. — Только не говори мне, что хочешь вернуться и взять реванш!
— Пусть я ударилась головой, но разум ещё не отшибла! Эльфы превосходят нас в воздухе, но самонадеянность тирана его погубит! — Элизиана выдавила коварную улыбку. — Феонар думает, что разделался со мной, но он не знает о моём главном козыре!
— Ты о том козыре, который, помнится, так и не сработал?
— Он сработает, но не так быстро. Тут нужен постоянный контроль. Собственно, этим я сейчас и займусь.
— Погоди, ты хочешь поговорить с ними?! Опять? Ну уж нет, у тебя и так голова не в порядке, а уж такая нагрузка на мозг...
— Сохранность моей головы не имеет значения по сравнению с успехом миссии! Как, впрочем, и твоей, не забывай об этом.
— Ни на минуту, — пробормотал Айзек, отведя взгляд.
— Лучше займись чем-нибудь полезным. Допроси, наконец, своего пленника.
— Он мёртв, — после паузы сказал пигмей.
— Уже? Я думала, ты не захочешь убивать его так быстро.
— Я его даже пальцем не тронул. Когда этот эльфийский безумец врезался в нас, с полки свалился ящик с лекарствами — прямиком на голову нашего пленного.
— Вот как? Надеюсь, ничего важного не разбилось.
— Не считая черепа нашего единственного источника информации, ничего.
— Не рассчитывай, что я позволю тебе достать нового. Надо было лучше за ним следить.
"Надо было дать мне лабораторию попросторнее", — подумал Айзек, но промолчал.
Они дошли до покоев Губернаторши. Не сказав ни слова благодарности, она захлопнула дверь перед его носом. Пигмей хмуро что-то пробормотал и дотронулся до свежего шрама у себя на щеке. Временами ему казалось, что матрианка начала относиться к нему благосклоннее и даже по-дружески, но раз за разом эта иллюзия разбивалась. Поделать было нечего: если уж Элизиана на что-то решилась, переубедить её было невозможно.
В мрачном расположении духа пигмей спустился в свою лабораторию. После столкновения в ней, как, впрочем, и везде, царил жуткий бардак: стол был перевёрнут, пол усеян медицинскими инструментами и разбившимися пузырьками, а пленный старик сидел у стены с проломленной головой. За его долгую жизнь Айзеку встречались зрелища и похуже, так что он безо всякого отвращения поднял стол и перетащил на него труп.
Однако пигмей всё же чувствовал что-то странное. Как уже говорилось, ранее он никогда не имел дела с разумными подопытными. И хотя к лаборейцам он относился не лучше, чем к крысам, удовольствия от истязаний над животными он тоже никогда не испытывал и делал лишь то, что было нужно для его исследований, стараясь по возможности облегчить боль объекта. Теперь же, когда пленник умер по независящим от учёного причинам, Айзек почувствовал некое подобие облегчения, даже невзирая на потерю источника информации.
"Да что это с тобой? — говорил он сам себе, подбирая с пола инструменты. — Неужели ты начал ставить жизнь превыше науки? Люди — они рано или поздно всё равно умирают, а плоды исследований будут жить вечно. Да и потом, навряд ли этот старик был лучше моих соплеменников-дикарей".
Он тяжело вздохнул, поглядел на тело, повертел в руках скальпель и, повеселев, воскликнул:
— Ну а теперь приступим к вскрытию!
Войдя в покои старейшины, Эстус тут же удивился. Насколько он успел понять, Сапий был местным правителем, а если он что-то и помнил о правителях, так это то, что жить они привыкли в роскоши. Но вместо этого перед ним предстало скромное, если не сказать бедное жилище, состоящее из главного коридора, пары комнатушек за железными дверьми и одного просторного помещения впереди. Что сразу привлекло его внимание, так это самый настоящий костёр, горевший в большой круглой жаровне в центре комнаты. За короткое время, что Эстус был в этом странном месте, он не видел иных источников света, кроме кристаллов. Повинуясь внутренним инстинктам, он с улыбкой протянул руку в огонь. Приятное тепло тут же разлилось по всему телу.
— Эстус, значит. Повелитель Огня, — раздался из-за спины добродушный голос Сапия. — Полагаю, у тебя множество вопросов.
— Кто я? — спросил тот, играя пальцами с пламенем.
— Ты — сын Фейберуса Светоносного. Герой, чьё появление было предсказано.
— Это мне уже говорили. Не очень-то понятное объяснение! — в растерянности сказал Эстус, отвернувшись от костра. — Как я вообще сюда попал?
— Мы призвали вас при помощи древнего ритуала, и вы вознеслись из Бездны на лучах Света. Ты оказался первым, кто отыскал дорогу сюда.
— Значит, есть ещё такие как я?
— Всего вас семеро. Семь детей Фейберуса Светоносного... Семь Доминусов.
— Я не понимаю! — с досадой воскликнул Эстус. — Кто вы такие? Кто такой этот Фейберус? Что вообще здесь происходит?!
— Хм... Похоже, придётся рассказать всё с самого начала. Прошу, садись.
Старик обошёл жаровню и, опёршись на свой посох, опустился на горячий каменный пол. Эстус последовал его примеру. Теперь они сидели напротив, видя лица друг друга через огонь. Сапий заговорил, и Эстусу почудилось, будто языки пламени видоизменились, в причудливой пляске света и тени показывая образы из рассказа старика...
— Всё началось тысячи лет назад, когда великие Творцы зажгли Свет посреди первородной Тьмы. Главным среди них был Фейберус Светоносный. В своих мечтах он узрел прекрасный мир посреди мрака, и вместе Творцы сделали его видение реальностью. Решеф создал тепло и холод, борьба которых уравновесила мир. Велунд сотворил земную твердь и великие стены мира, что защищали его от Тьмы. Идзанами создала океаны, — огромные пространства, заполненные водой, — а сушу покрыла цветущими лесами. Хуракан сотворил небо и ветра. И посреди этого неба сам Светоносный зажёг Солнце, огромную сферу, что сияла в тысячу раз ярче любого пламени. Тогда Творцы нарекли этот мир Ноа.
Но даже когда мир был создан, величайшему замыслу Творцов ещё только предстояло исполниться. Один из них, чьё настоящее имя давно вычеркнуто из истории, создал великое многообразие зверей, насекомых, птиц и рыб, что заселили все уголки мира. А затем глаза открыли первые существа, которых Творец Имхатон наделил даром разума. То были Нефилимы, гиганты в три метра ростом. Это были могучие создания, обладавшие частичкой силы самих Творцов и великой мудростью, но их Судьбой было лишь наблюдать за молодым миром и стать наставниками его истинных наследников.
Ими стали мы - люди, созданные самим Фейберусом. Мы — избранный народ Светоносного, и нам была предначертана великая судьба. Наши дальние предки, чистые душой праведники, были от природы своей добры и благодетельны. Светоносный даровал нам Четыре Принципа — Братство, Труд, Веру и Судьбу, и повелел нам жить в мире и добродетели. Нефилимы обучили нас ремеслу и искусствам, и под их руководством мы возвели множество прекрасных городов, таких как легендарный Тектум, где правил святой Антидий, мудрейший из рода гигантов.
Но все города меркли в сравнении с плодом совместных трудов мастеров со всего мира. Здесь, на этом самом месте, был выстроен Лаборум, столица мира. О, Лаборум... Его сияющие башни вздымались к небесам, тысячи паломников собирались у Великого Храма Фейберуса, ни на минуту не переставали гореть печи Мануфакторума, и блестела в лучах Солнца громада Цитадели. Это был великий город. И наш дом...
Сотни лет люди жили в мире и согласии, ожидая назначенного Дня Прибытия. Тогда, по преданиям, нам надлежало перенестись в новый мир, райскую землю Магнию, что будет ещё прекрасней Ноа, и там нас ожидало вечное блаженство. Но в замысел Творцов вмешалось зло.
Тот из них, что создавал животных, позавидовал славе Светоносного и дал клятву превзойти его. В своей гордыне он преступил запреты Фейберуса и стал создавать страшных тварей, способных навредить миру. Узнав об этом, остальные Творцы приказали ему покинуть мир и осознать свои ошибки. Но не внял он их мудрым словам, и возомнил, что хотят они ограничить его волю к творению. Долго он скитался по мраку за пределами мира, и чёрные думы отравляли его сердце. И там, среди пустоты, он встретил Тьму, что была побеждена Творцами. Как и он, она жаждала мести, и поддавшись её увещеваниям, он окончательно отринул Свет. Тьма одарила его своей силой, и имя его отныне было Деймонис, Владыка Тьмы.
Вернувшись в Ноа, коварный Деймонис начал вносить разлад в царившую там гармонию. Многих праведников он склонил на свою сторону лживыми речами и обещаниями, и даже некоторые из Нефилимов вняли его красноречию. Туприссий, брат Антидия, возжелал присоединиться ко Владыке Тьмы. Он хотел, подобно Творцам, создавать живых существ, но мог лишь уродовать и осквернять. Потому наречён он был Царём Гнили, и до сих пор поминают его люди как символ мерзости.
Слишком поздно осознали Творцы деяния своего собрата. Уже почти весь мир пал к ногам Деймониса, изуродованный тёмной силой вместе со своими обитателями, превращёнными в орды чудовищных тварей. В отчаянии оставшиеся праведники воззвали к Творцам, и те, собрав свои армии, выступили на бой со Владыкой Тьмы. Но мощь его была столь сильна, что один за другим пали пятеро Творцов, и один лишь Фейберус продолжил борьбу.
И тогда Светоносный сотворил от крови своей семерых детей, что получили во владение силы стихий, и снова разгорелась битва. Длилась она сотни лет, и сам мир раздирало от неё на части, но однажды она подошла к концу. Фейберус и Деймонис в последний раз сошлись в смертельной схватке. Светоносный владел Луксом, Мечом Света, а Владыка — Тенебрисом, Венцом Тьмы, средоточием его силы. Наносили они друг другу раны до тех пор, пока оба не полегли на поле брани, и дух Деймониса оставил его извращённое тело.
Но и Фейберусу в том бою были нанесены смертельные раны. Впал он в бесконечный сон, и воля его оставила мир, и тогда великая катастрофа сотрясла Ноа. Солнце потухло, земная твердь вознеслась на место неба, а само оно опустилось вниз, обратившись в чёрную бездну. Последние уцелевшие праведники возвратились в Лаборум и на его руинах выстроили Небесный город. С тех пор здесь храним мы последние частицы Света, заключённые в кристаллах, и ждём назначенного часа.
Ибо семь Детей Фейберуса не пали в том бою, а тоже погрузились в сон, ожидая пробуждения. И Антидий, последний из Нефилимов, изрёк Пророчество, которое гласит, что однажды они вновь будут призваны в мир. Младший — Каэлий, покоритель воздуха, что принесёт с собой тёплый ветер. Фульгрис, друг грома и молний, который разгонит тучи мрака. Алия, единственная дочь, что своей властью вернёт океаны и реки. Целерис, могучий властитель земли с несгибаемой волей, вернёт твердь на исконное место. Гифрис, ледяной воитель, своим умом укажет им верный путь. Эстус, Повелитель Огня, который будет вести остальных за собой. И старший из них, первенец Фейберуса, чьё имя забыто в веках. И вот теперь оно исполнилось!
Эстус сидел открыв рот, с трудом сдерживая себя, чтобы ненароком не обидеть старика с его бредовой историей. Он, конечно, знал, что местные приняли его за героя легенды, но теперь выходило, что он и вправду им является! И ведь, самое обидное, ни подтвердить, ни опровергнуть это было невозможно, с потерянной-то памятью. А уничтожение дракона и тот факт, что он мог без вреда внести руку в горящий костёр, говорило отнюдь не в пользу того, что всё это недоразумение.
— И что это значит? Ну, допустим, мы вернулись, а что делать дальше? — растерянно спросил он.
— Вам суждено возродить этот мир. Где-то в Бездне до сих пор хранится Лукс, Меч Света. Он содержит в себе частицу силы Светоносного, и потому с его помощью можно возжечь потухшее Солнце. Сперва вы должны отыскать его.
— Ага. Вроде всё ясно, — нервно сказал Эстус. — Куда идти?
— Не так быстро, друг мой, — покачал головой Сапий. — Ваша миссия, без сомнения, имеет первостепенную важность, но сейчас я вынужден просить тебя, равно как и всех твоих братьев, о помощи. Захватчики напали на Лаборум!
— Те драконы? Это и есть слуги Владыки Тьмы?
— Может, и они. А может, и те, кто хотят власти лишь для самих себя. Разницы нет: они прибыли сюда, чтобы уничтожить последний оплот праведников, и без вашей помощи нам не выстоять.
— Но как мне вам помочь? Я же ничего не знаю!
— Честно сказать, я не думал, что ты лишишься памяти, — задумчиво пробормотал Сапий. — Это действительно досадная помеха. Видишь ли, согласно Пророчеству, ты, второй сын, должен стать лидером среди своих братьев.
— Я? Лидером? — эта новость шокировала Эстуса едва ли не сильнее, чем всё, прозвучавшее ранее. — То есть... Я попробую. Наверное, я же был лидером раньше, раз так сказано в легенде.
— Вот и хорошо. Для начала нужно собрать всех вас вместе. Для этого мы избрали семерых проводников, чьи души были связаны с вашими при помощи древней магии. Полагаю, ты уже познакомился с Мартином, своим проводником. Вместе с ними ты отправишься в путь по Лаборуму в поисках твоих братьев и сестры.
— Хорошо, — пожал плечами Эстус, который согласился скорее за неимением лучшей альтернативы. — Но разве это не опасно? Там всюду эти драконы! Я видел, на что они способны! Сражаться с ними невозможно!
— Но не для Доминуса! — громко провозгласил Сапий и поднялся на ноги. — Следуй за мной, о Владыка. Настало время обрести то, что твоё по праву!
