“Ты истеричка похуже своей матери!” — слова отца эхом отдавались в голове.
Я прижалась спиной к холодному стволу раскидистого дуба, трясущимися руками вытянула из кармана пачку сигарет и закурила. Было лето и через крону просачивались солнечные лучи. Детей не было слышно, как и вообще кого-либо, идиллия.
— О, привет. Ты как? — это был Гера. Вообще-то он постоянно просил знакомых называть его Гермесом, но это тупо.
— Отец опять.
— А… Куда сейчас?
— Да не знаю. Некуда мне идти.
Сигарета догорела. Последняя.
— За сигаретами, для начала.
Гера не спрашивая взял меня за руку и повел в сторону магазина. Сперва я слегка смутилась, но он объяснил:
— В одном ларьке продают без паспорта. Я тебя отведу, а взамен… — парень обернулся и улыбнулся. — Дай за руку подержать.
Ларек располагался впритык к небольшому стихийному рынку с полосатыми палатками и продавцами нерусской внешности. Гера, махнув рукой продавцу, ушел.
“С ними надо быть дружелюбнее”, — подумала я, давя лыбу в лицо немолодому армянину.
Хм, а что это за ребенок? Волосы светлые. Странно.
Маленький мальчик сидел внутри ларька, лет семи, и качал ногами в воздухе, не дотягиваясь до пола. Он и одет был странно, не говоря уж о том, где он был: желтые резиновые сапожки, такая же желтая панамка и майка с шортами. При этом ни о каком дожде и речи не было — жарень на улице.
— А это ваш? Сколько годиков? — продолжая улыбаться, рукой я потянулась к телефону чтобы вызвать полицию.
Глаза армянина стали как две копейки, а челюсть упала в районе Австралии от удивления. Он оглянулся, посмотрев на мальчика, и тот непонимающе покосился сперва на него, а потом на меня.
— Ты меня видишь? — тонким голоском сказал он.
— Раф, быстрее! — вскрикнул продавец, видя мое замешательство.
— У нее же денежка.
— Раф!
Маленькими пальчиками мальчуган сделал щелбан в воздухе, как бы показывая на меня. А дальше — темнота.
Клянусь, я даже успела увидеть сон, который я, к сожалению, сейчас уже не помню, прежде чем меня разбудили голоса этой странной парочки.
— Зачем было ей спать? Она же не хотела меня ударить или укусить, — протянул мальчик. Еле-еле разлепив глаза, я видела его фигуру, нависшую надо мной, и ярко-желтые ботинки.
— Она б заорала щас и что тогда, э? — ответил ему мужчина и покосился на меня. — О, проснулась, красавица.
Я попыталась закричать, но поняла, что рот мой был заклеен скотчем. Я лежала где-то внутри ларька и ничего не могла поделать — руки и ноги были связаны.
— Кричать не надо, да? — мужчина посмотрел на меня. Хоть я и не люблю нерусских, его взгляд не то чтобы вызывал беспокойства и я кивнула.
Одним резким движением мальчик, присев на корточки, отлепил скотч. И да, фильмы не врут, это больно.
— Вам деньги нужны? Они в заднем кармане, только развяжите и я сама достану.
— Не-не-не, не надо. — покачал головой армянин. — Это самое… Погоди-ка. Раф, это он?
Мальчик внезапно вскочил на ноги и выглянул в маленькое окошко. Глаза его округлились от страха и я подумала, что приехали менты.
— Михаил. — прошептал он. — Огоньки мерцают, это он.
— Бери ее и лети, быстро! — крикнул продавец и поднял меня на руки. — Орать не надо, обещала же!
Справедливо. Однако это мог быть и не милиционер, раз они его по имени знают, а маньяк какой-нибудь, так что лучше и не рисковать. Да и чего греха таить, как минимум этот мальчик вызывает доверие.
Со мной на руках они вышли на улицу и, черт возьми, уже была ночь. Зато мальчик не наврал — все огни, начиная от фонарей и заканчивая светом в окнах, периодически мерцали, как звезды, если выехать за город, и, честно говоря, это пугало до чертиков. Что за Михаил такой вообще и чего ему надо?
— Так, подожди-ка… — он поставил меня на землю и неожиданно с меня спали путы.
Я почувствовала как рукава моей рубашки касается маленький мальчик и поняла, что это он меня развязал.
— Убегать не надо, Михаил догонит.
Спорить я не стала, потому что правда была чертовски напугана. Я лишь кивнула в ответ, а затем застыла как вкопанная, не в силах пошевелить ни одним мускулом, когда увидела как армянин Харон выкатывает из желтой ГАЗели ни много ни мало вертолет. Ну как, скорее вертолетеныша, этакая маленькая круглая кабинка с одним маленьким креслом, маленький хвост и маленькие винты.
— К-какого…
— Садись быстрее! — мальчик одним прыжком оказался внутри, усаживаясь поудобнее. Вот куда садиться я точно не могла понять — здесь было только место пилота, которое занял Раф.
Кое-как я втиснулась в свободное пространство за креслом и удивилась еще больше (что мягко сказано) — ноги мальчика стояли на педалях. И нет, не на педалях как в машине, а на велосипедных чертовых педалях с цепью.
— Пока, Харон. — махнул рукой он и захлопнул дверцу. Надавливая ногами на педали он, к моему удивлению, заставил лопасти крутиться и мы медленно стали отрываться от земли.
— Э… Эй! Мне вообще-то домой надо! — закричала я, от страха высоты вцепившись пальцами в спинку кресла.
— Потом пойдешь, там сейчас Михаил. — спокойно ответил мальчик. К этому моменту мы набрали уже приличную высоту, поднявшись высоко над хрущевками. — Смотри, огоньки мерцают.
Ночной город и правда мерцал. Это было не только поблизости, но везде, куда ни посмотри мерцали ночные огни. А маленький вертолетик, тем временем, бесшумно двинулся вперед, набирая скорость.
— Я вообще-то высоты боюсь! А если он упадет?!
— Тогда ты умрешь.
От его слов у меня потемнело в глазах. Это не был тот трюк, который он уже проделывал со мной, но простое головокружение.
— Потерпи, скоро спустимся.
А вот это уже успокаивало. Ненадолго, впрочем: в днище машины со звоном вонзилась ржавая металлическая арматура, торча прямо у меня между ног.
— А это Михаил.
Вертолет полетел быстрее. Более того, его раскачивало из стороны в сторону — мальчик маневрировал, уходя от летящих в нас железок, некоторые из которых тянули за собой колючую проволоку.
Я не могла пошевелиться от страха и даже не могла моргнуть, лишь уставившись в ночное небо и город внизу. Дома пролетали уже слишком быстро для того, чтобы это можно было назвать безопасным и вскоре их и вовсе не стало.
Вертолет медленно опустился за городом, на дне глубокого карьера. Вокруг был забор-сетка с колючей проволокой, на нем висела табличка с надписью “ООО АЛИСА”, а из-под земли торчали арматуры, что было жутковато после пережитого.
— Меня Раф зовут, кстати. — мальчик обернулся и протянул ладошку. — Ну, вообще-то Морфей, но друзья зовут Раф, и ты зови.
Морфей? Типо как в мифах? Ничего не понимаю.
— А Михаила зовут Фантас, но он просит чтобы его звали Михаил. Давай выйдем, тут тесно.
Мы вывалились наружу из вертолета. Железка, вонзенная в днище, никуда не делась и я искренне не понимала как вообще осталась жива.
— А чего он так злится-то? — спросила я.
— Ну, я из дома убежал, а он отпускать не хотел. А мне не нравится дома, в моей комнате даже окон и дверей нету.
— Это как так? — удивилась я. — Без дверей..?
— Ну там… Просто стена с номерком. Братик говорит что так безопаснее, а у самого дверь стеклянная.
От всей этой информации у меня опять начинала кружиться голова.
— А ты, эм… Не пробовал попросить у него дверь? Ты же большой мальчик, он…
Меня прервал шум машины, подъезжающей по гравийной дороге. Это была та самая ГАЗель, из которой Харон вытащил вертолет. Из боковой двери выпрыгнул юноша, лица которого в темноте не было видно. На нем была толстовка и, вроде бы, джинсы.
Вмиг вокруг Рафа вырос двухметровый сетчатый забор с колючей проволокой, а вокруг него — арматуры, подобно кольям в замке.
— Эй! Нельзя так с братьями! — крикнула я и встала между юношей и Рафом.
— С дороги.
— Нет!
— С дороги! — крикнул он и подо мной из-под земли стали вырастать арматуры, впрочем, меня не задевшие.
Было страшно, уже в который раз за день, но черт возьми, у всех должна быть своя дверь!
— Да как ты можешь замуровывать брата?! — истошно завопила я и распластала руки в стороны.
— У ребенка должна быть своя дверь!
Он остановился. Я слышала как он раздраженно зарычал и сплюнул на землю.
— Не будь ты смертной… — прохрипел он напоследок и ушел прочь.
Я еще с минуту смотрела вслед удаляющейся темной фигуре, пока мне на плечо не положил руку Харон.
— Давай, поехали. Два часа ночи уже, красавица.
Я облегченно выдохнула. Да, пора бы.
Старая желтая маршрутка скрипела всем, чем только можно, когда мы ехали по центральной улице города. Огни больше не мерцали, но даже так теплый свет, льющийся из окон, был приятен глазу и успокаивал. На минуту я даже позволила себе не думать о предстоящей встрече с отцом.
— Извини за это. — сказал Харон. — Его обычно смертные не видят.
— Ничего. — улыбнулась я в ответ.
Дальше мы ехали уже в тишине. Лишь перед выходом я спросила:
— Сколько с меня?
— Ай, дай монетку на удачу и иди. — улыбнулся армянин. Я вложила ему в руку монету, завалявшуюся в кармане.
Динь-дон. Отец открыл на удивление быстро, вид у него был ошарашенный. Неужели волновался за меня?
Я не успела сказать “привет, пап”, когда он обнял меня. Я слышала как дрожал его голос, пока он извинялся передо мной.
— Прости, Алиса, прости… Обещаю, снимем другую квартиру, будут у вас с сестрой раздельные комнаты… Зачем же ты так-то сразу..?
Я улыбнулась и сдавленно засмеялась. Отец непонимающе взглянул на меня.
— И двери свои будут? — сквозь смех спросила я.
— Глупая ты, Алиса, дурочка! — громко заявил папа и из соседней квартиры послышался лай проснувшихся от крика собак.
Сейчас, спустя, наверное, годы, я не могу сказать, был ли это сон или реальность. Одно верно — сейчас я пью чай, сидя за своим собственным столом в своей собственной комнате и, глядя на пустую стену с покосившимся номером, вспоминаю тот странный день. Из-за мерцающей лампы опять болит голова. След на шее чешется... Интересно, когда отец с сестрой придут?
