Новая подстанция расположилась в старинном, еще дореволюционном трехэтажном особнячке с огромным количеством комнаток, чуланчиков, коридоров и коридорчиков. На второй этаж от главного «барского» подъезда вела красивая лестница с чугунными кружевными перилами, а на третий , под самую крышу, можно было зайти с двух крыльев по узеньким скрипучим лестницам. Все комнаты под крышей имели круглые оконца, которые открывались, поворачиваясь на срединной оси, разделяя оконный проем на две половины. От этого здания веяло историей веков. Тут даже пыль была антикварная.
По сравнению с прежней, эта подстанция казалась намного уютнее. Проходя скрипучим полутемным коридором к кабинету заведующего, Иван подумал, что тут могут и привидения жить. Такой древностью пахло от стен.
Разговор прошел быстро. Заведующий без особого интереса посмотрел на Ивана, буркнул в ответ на приветствие:
– Здравствуй. Чем обязан?
– Я фельдшер, – объяснил Иван, – переехал в этот район, вот хочу перевестись на вашу подстанцию. Возьмете?
– Спать любишь?
– Люблю, – честно ответил Иван. – Туда не наездится. А у вас тут десять минут на машине.
– Во дворе мест для машин сотрудников нет, – жестко сообщил заведующий, – рафы ставить некуда. Если найдешь, где оставлять машину в соседних дворах, езди. Но на площадку не суйся. Пиши заявление о переводе, я подпишу, и дуй в кадры. Когда готов выйти?
Иван сдержал улыбку.
– Завтра отцу сорок дней, если можно поставьте с послезавтра. Или позже.
– Иди, – сказал заведующий, – я фамилию записал, старшему фельдшеру передам, выходи послезавтра, поставим в бригаду. Пару дежурств поработаешь с врачами, а там посмотрим.
Ивану заведующий понравился. Мрачный, немногословный. В отличие от прежней заведующей, больше похожей на озабоченную наседку, которая кудахтала по делу и без, этот напоминал седого волка – Акелу из мультфильма Маугли.
До первого дежурства дни незаметно пролетели. На сороковины съездили с мамой на могилу отца. Приходили друзья и родственники, тесть с тещей тоже были. Помянули коротко и разъехались.
Иван на новой работе познакомился с двумя врачами, четырьмя водителями и тремя фельдшерами, с которыми вместе посидели на кухне – попили чаю и немного перекусили. Общая атмосфера на подстанции Ивану понравилась. Не было той нервозности, что теперь контрастом ощущалась на прежней. Здесь все какие-то спокойные, даже расслабленные. Видимо сказывался тот факт, что заведующий – мужчина, и старший врач и фельдшер тоже мужчины. Атмосфера в организации сильно зависит от руководства.
Заведующего звали Юрий Александрович Никитин. Был он немолод, сухощав, сед и немногословен. Доктор Лазарчук, с которым Ивану довелось ездить на одной бригаде в первые сутки, намекнул, что ЮАН, как называли за глаза сотрудники заведующего, может и в репу дать, если без свидетелей. И с нерадивыми медиками заведующий расстается легко. Так ЮАН в одночасье вышвырнул с подстанции фельдшеров Гопмана, Гакова и Ревича, которые «кидали ложняки» и гоняли в отведенное на них время по своим делам. Причем вышвырнул физически, сперва одного, отправил пендалем в сугроб, потом и второму поставил бланш под глазом, прежде чем тот сам убежал. Любил ЮАН покататься на вызовы по выходным и праздникам с каким-нибудь фельдшером. Любимчиков, говорят у него не было, скорее наоборот, выбирал салагу и заставлял смотреть больных, писать карты. Учил мало, скорее подвергал суточному экзамену. И, если салага экзамен сдавал – отпускал в свободное «одиночное плаванье» по вызовам.
После доктора Лазарчука Ивану дали врача Успенского. Так что следующие сутки Иван откатал с типичным сибаритом. Михаил Глебович Успенский вальяжен и нетороплив, в руках ничего тяжелее фонендоскопа и авторучки не носит, говорит медленно, смачно, молодым женщинам любит слушать сердце и легкие, прижимаясь волосатым ухом к спине или груди, а пожилых поручает обследовать фельдшеру. На вызове любит пить чай, рассуждать о загнивающей российской медицине и сожалеет о распаде СССР, хотя с интересом смотрит в будущее и надеется, что среди повального воровства, блеснет заря лучшей жизни и достатка. «Ну, ведь когда-нибудь они, наконец, нажрутся, нахапаются?!», кого Успенский имел виду под «они», было понятно – нарождающийся класс российских буржуев–олигархов.
Иван, хоть и не согласен был с этим выводом, решил не спорить со старым доктором. Он верил отцу, который, не уставал повторять, что жадность капитала не знает пределов, и если бы вдруг нашелся покупатель на Вселенную, олигархи продали бы и ее, как нашелся «умник», который начал торговать участками на Луне.
Оба врача Ивану понравились. Работать с ними было весело и легко. Они не расспрашивали о прежнем месте работы и о причине перехода. Иван ждал таких расспросов, но постепенно сложилось ощущение, что эта тема вообще никого не интересовала. Молодые женщины врачи и фельдшера обращали внимание только на обручальное кольцо у Ивана и тоже без расспросов. Вроде бы все понятно и так.
Он не забывал оставлять сообщение: «Для вас ничего не видел», отчасти еще и потому, что действительно ничего такого, что могло как-то навести его на тему задания, не видел и не слышал. Обычно удавалось позвонить прямо с вызова, отправив доктора в машину.
– Идите, я отзвонюсь, – говорил Иван, а дождавшись, когда скрипнет или хлопнет дверь лифта, или шаги затихнут на лестнице, он набирал ноль–девять. Все задание Москвичова виделось теперь не более чем забавной шпионской игрой. Но при последнем звонке на справочный телефон, хоть и произнес стандартную фразу, ему зачитали текст: «Скатертный переулок, семь, завтра, девятнадцать тридцать. Панчо Вилла».
В кафе–пиццерии Ивана ждал Москвичов.
Стараясь не показать удивления от вызова в конце первой же недели работы на подозрительной подстанции, Иван сел напротив полковника, поздоровался и ждал вопросов или объяснений.
В пиццерии было довольно многолюдно и шумно, но Иван заметил, что полковник выбрал столик за большой колонной, так что ни от входа, ни с улицы, сидящих за ней людей не было видно. И разговаривать можно, несмотря на постоянную латиноамериканскую музыку, не повышая голоса.
– Если хочешь есть, закажи что-нибудь, если нет, то хотя бы напитки. Так мы не будем выглядеть белыми воронами. – Москвичов уже заказал себе коктейль с какими-то сочными зелеными листьями в большом бокале.
Иван привычно кивнул, подозвав официанта, заказал большую кружку кофе и пирожное. Он не торопил полковника, искренно не понимая, что тот может ждать.
Москвичов держал паузу недолго.
– Ну, доложи, как приступил к заданию?
– Первую задачу выполнил, – отрапортовал Иван, – проблем не возникло.
– Так таки и не возникло? – прищурился Москвичов. – И ушел без проблем?
– Совсем без проблем, даже как бы со свистом, – усмехнулся Иван, – заведующая почему-то решила, что я подменил ампулу морфина. Я… – Иван хотел сказать, что он подумал даже, будто всю эту ситуацию придумал Москвичов, но вовремя себя одернул.
– Что, ты? – полковник отпил коктейль.
– Нет, ничего, так, я ничего не подменял, и если бы не было необходимости перевестись, я был бы в шоке. А так, возникло ощущение, будто все неслучайно.
– И ты решил, что это я тебе «помог»?
– Да, была такая мысль, – признал Иван. – Но, потом я решил, что вы не настолько всемогущи, чтобы принудить людей разыграть такой спектакль. Или я не прав?
Москвичов молчал. Он ждал, пока официант поставит перед Иваном заказанный кофе.
– Нет, Иван. Я не вмешивался в процесс перевода. Ты должен понимать, что подобное вмешательство с моей стороны это угроза твоего раскрытия, как агента. Я никогда не пойду на подобные меры. Все происшедшее – лишь стечение обстоятельств. Твое персональное везение.
– Артем Викторович, я бы не сказал, что оно счастливое, если бы не было так нужно срочно переводиться. Представьте, как бы я отреагировал, случись такое просто без предпосылок? Это стресс, однозначно.
Иван вспомнил свою позорную реакцию в кабинете заведующей, и видимо, что-то такое отразилось на его лице, потому что полковник одобрительно произнес:
– Но ты его хорошо перенес. Дай бог, чтобы на этом полоса твоего везения не закончилась. Теперь расскажи мне.
– Что рассказать? – не понял Иван.
– Неужели, нечего?
– Я не знаю. Со мной никто ни о чем таком не говорил.
– И не будут говорить, во всяком случае, сейчас. Тебя проверят и перепроверят, прежде чем что-нибудь объяснят или предложат. Расскажи мне о впечатлении, которое произвели на тебя люди. Попробуй дать им характеристику. Свое впечатление.
– Мне понравилась общая атмосфера на подстанции. – начал Иван. – Я двое суток работал с врачами, они очень спокойные.
– Мужчины? – уточнил Москвичов.
– Да.
– А кого на подстанции вообще больше, мужчин или женщин?
Иван поперхнулся кофе.
– Я не знаю. Не считал.
– А почему? Разве список сотрудников недоступен?
– На стенке висит, график.
– Ну, и что тебе мешало поинтересоваться? Это важная характеристика. А ты можешь уже составить некоторую картину? Средний возраст, отношение врачей и фельдшеров, мужчин и женщин? – полковник не ждал ответа, он знал, что на эти вопросы Иван ответит отрицательно, – Я тебе скажу: мужчин на подстанции шестьдесят семь человек – это выездных линейных, специалистов, трое в администрации. Из них двадцать семь врачей, остальные фельдшера. Сорок три женщины, из них пятнадцать врачей, двадцать восемь фельдшеров. Средний возраст среди врачей тридцать восемь лет, что, в общем, по всей московской скорой старше среднего возраста – тридцать два года. – Полковник не сверялся с записями, а цитировал сводку по памяти, – а это значит, что заведующий бережет кадры. Кстати, из ста десяти выездных сотрудников восемьдесят восемь работают на этой подстанции дольше десяти лет. То есть пришли еще в 80–х. А о чем говорит такой старый коллектив?
Иван пожал плечами.
– О том, что эти люди отобраны. – Ответил на свой же вопрос Москвичов.
– В каком смысле, отобраны? Для чего?
– В смысле, что они давно сработались, доверяют друг другу, и создали для себя максимально комфортную среду. В таких вот спаянных командах очень легко возникают преступные сообщества. Особенно в современных обстоятельствах, когда разрушены привычные моральные ценности и нет страха перед законом.
– Артем Викторович, а вы не предвзяты? Что с того, что люди собрали такой коллектив? Я еще раз скажу – мне за год работы на той подстанции, не было так комфортно, как несколько дежурств здесь. Я даже не ощущаю усталости после суток. И настроение хорошее. Вы уверены, что на подстанции действительно творятся темные дела? Да о таком месте работы я и мечтать не мог!
Москвичов не улыбался. Он смотрел на Ивана и посоветовал:
– Никогда не меряйте людей по себе, Иван. Они или лучше и хуже, но совсем не такие как вы. И если вы порядочны и честны, то это не значит, что все кругом такие же. Если вы способны на обман и кражу, вероятнее всего, большинство в вашем окружении – доверчивые и беспечные люди, которых не грех обмануть и обокрасть. А в коллективе, где все свои и действует закон круговой поруки – почти на сто процентов происходит что-то противозаконное. А вот что – вам и нужно узнать. Включите всю осторожность и способность мыслить не только логично, но и как мыслят преступники.
Ивану будто кипятком в лицо плеснули. Москвичов только что, не произнося этого слова, дал понять, что он – Иван дурак. Полковник вдруг перешел на ты.
– Постарайся в словах, обращенных к тебе или сказанных в твоем присутствии, отсеивать пустую шелуху. Часто люди болтают ради самоутверждения, врут или говорят правду. Не спорь, но и не верь. Ты умеешь слушать, это хорошо, но еще нужно научиться выводить человека на разговор. И не делай главной ошибки. Не пытайся никогда убедить собеседника, что он не прав. Он сразу потеряет к тебе интерес как к слушателю. Ведь ты ему доказал, что он не сможет тебя убедить. А это самое важное. Пусть убеждают. Не надо льстить, это не всем нравится, а вот соглашаться и дополнять это хороший прием. Сейчас люди не боятся высказывать свое мнение, иногда делают это неискренне, а потому что модно. Модно нагло говорить то, что в другое время и с другими людьми было бы опасно. Сейчас есть люди, которые бравируют своим криминальным мышлением. Такие, случайно, что-то узнав, чтобы набить себе цену выложат эту информацию, как нечто невероятное. Не в расчете, что им поверят, а потому что звучит прикольно.
Иван понял, что инструктаж продолжается. Полковник опасается за Ивана, что тот по неопытности провалит операцию. Это беспокойство объяснимо.
– Спасибо за советы, Артем Викторович, я надеюсь, что они мне очень помогут в работе. – Иван постарался, чтобы в голосе не было и намека на сарказм. – Я согласен с вами. Многие мои сверстники изменились очень сильно, и не только сверстники. В людях, будто какие-то другие краны открылись. Не знаю, какие еще метафоры найти. Все мы как смесители горячей и холодной воды. Раньше вот раз смешали – и течет вода одной температуры, а сейчас, как резьбу посрывало у людей. Извините за сантехнические аналогии.
– Ничего, ничего, – Москвичов спрятал улыбку за бокалом с коктейлем, – очень образно и точно. Нужно пользоваться моментом. Ты понимаешь, что политика меня не волнует. Бандитизм и оргпреступность. Но вернемся к тебе на подстанции. Ты заметил проверку?
Иван задумался и ответил медленно, вспоминая прошедшие дежурства. И его общение на подстанции между вызовами.
– Мне показалось, что нет. Хотя…
– Что?
– Сейчас, вы натолкнули меня на сомнения. На позапрошлом дежурстве врач в шесть открыл ночную, а я в десять вечера сдавал дневную бригаду и носил из машины имущество на склад. Проходя мимо одного рафика, увидел через открытую дверь, что внутри сидят трое, врач Бачило и два фельдшера Романецкий и Логинов. Один из них, Романецкий, закончил смену и должен был идти домой, а другие дежурили до утра. Так вот они разливали водку по стаканам.
Полковник слушал внимательно, а Иван пытался вспомнить, как же их зовут, но не получалось.
– Я сделал вид, что не заметил. Прошел мимо. А когда вернулся в машину за баллонами с закисью, боковая дверь той машины была уже закрыта.
– А почему ты уверен, что они разливали именно водку?
– Так этикетку было видно. Смирновская.
–Чудесно. – Полковник потер руки. – А говоришь, проверки не было. Вот! Это и была проверка.
– Почему вы так думаете?
– Уверен. Но прежде чем я докажу тебе это, ты сам вспомни и ответь. Кто из пивших водку потом попался тебе на глаза и был нетрезв?
– Никто.
– Вот именно. Тот, что ушел домой – бог с ним, а вот два человека продолжают дежурить пьяными. И никто на это не обратил внимания? А ты хоть кого-то из них видел потом ночью?
Иван вспомнил, что оба утром пришли на пятиминутку и вели себя абсолютно трезво.
– Вы правы. Утром они были трезвыми. Я не принюхивался, но, по–моему, от них даже не пахло. В закрытом пространстве конференц–зала выхлоп был бы заметен.
– Молодец! Они демонстративно распивали, а когда ты их увидел и ушел на склад, закрыли дверь в машину и стали ждать, что ты или диспетчера пришлешь или кого-то из дежурного начальства. Так?
– Да. – Признал Иван, – а я сделал вид, что не заметил.
– Вероятнее всего, в бутылке была не водка, Иван. Поздравляю, первую проверку ты прошел. Они конечно, не успокоятся, но интерес к тебе появился. Ты не сдал явных нарушителей трудовой дисциплины. А значит, что ты не стукач. Теперь жди более серьезных проверок. С каждым подобным случаем тебе начнут доверять все больше и больше. Но и раскрываться перед тобой тоже будут сильнее. Думаю, немалое значение окажет и ползущий за тобой слушок, что с прежней подстанции тебя выгнали за мухлеж с наркотиками. Уверен, что заведующий ваш, как ты его назвал, ЮАН, уже навел о тебе справки и знает истинную причину твоего ухода с прежней подстанции, но, несмотря на такой прокол с твоей стороны, согласился взять. Каково?
Иван пожал плечами. Отломил кусочек пирожного.
– Я подумал, что он больше заинтересован в работнике – мужчине и не придал значения слуху. Ведь доказательств у заведующей не было. Она выгнала меня только из-за подозрений.
Москвичов усмехнулся.
– Знаешь анекдот? Одна аристократическая семья приглашала периодически к себе друзей, и вдруг однажды не пригласила. Вот обиженный друг звонит хозяевам, и спрашивает: «В чем дело? Мы вас чем-то обидели?», «Нет, – отвечают хозяева, – после вашего визита у нас пропали серебряные вилки, и мы подумали на вас.», « Но мы не брали, – оскорбленно возразил друг, – как вы могли так подумать?!», «Да, знаем. Вилки потом нашлись», «Так в чем же дело? Нашлись же вилки!», «Ну и что, что нашлись? Осадок-то остался!».
Иван уже слышал этот анекдот, но из приличия не стал перебивать и даже посмеялся.
– Я понял.
– Вот и хорошо. – Москвичов допил коктейль. – Я пойду, надеюсь, тебе на пользу пойдет наш разговор. Но теперь мы увидимся нескоро. Чем больше к тебе будет доверия на подстанции, тем больше будет и внимания. А встречи со мной могут тебя сильно скомпрометировать. Поэтому не забывай отзваниваться. Времена настали жесткие, жизнь сильно подешевела. Будь осторожен, и на связь с докладом выходи, только когда будет точная информация по заданию.
Москвичов спросил счет и заплатил за обоих.
Оставшись один, Иван перебрал в уме беседу. Полковник не зря приезжал. Разговор действительно очень многое прояснил, а главное придал тонус. А то Иван заметил, что с каждым дежурством ему все меньше хотелось что–либо расследовать
