Сообщество - Лига Писателей

Лига Писателей

4 763 поста 6 809 подписчиков

Популярные теги в сообществе:

Сгусток тьмы - Часть 2

Продолжение моего рассказа-миниатюры с конкурса.

/*

В рассказе-миниатюре была отсылка в этом предложении

стал слышен крик, усиливающийся каждую секунду, а на месте вспышки нечто вырывало высотные деревья и разбрасывало их в стороны.

Такой же момент был в первых сериях 1 сезона сериала "Остаться в живых" (Lost).

*/

Что за чёрт? Этого не может быть! Наверное, я так сильно ударился головой, что у меня начались галлюцинации.

— Вы себя хорошо чувствуете? По вашему лицу такого не скажешь, — спросил доктор, набирая шприцем прозрачную жидкость.

— Что вы хотите мне вколоть?

— Это обычное успокоительное. Вам нужно расслабиться и поспать, пока мы не прибудем в больницу. Уже на месте ваш врач назначит дальнейшее лечение.

Мой взгляд опять упал на его руку, в которой он держал шприц, но там уже ничего не было.

— Не нужно мне никакого успокоительного, — с лёгким недоверием в голосе ответил я.

— Это ради вашего же блага. У вас серьёзная травма руки, лишние движения могут вызвать кровотечение.

— Нет! Я лучше знаю, что мне нужно! — крикнул я.

— Хорошо, хорошо, не буду ничего колоть. Только успокойтесь. И постарайтесь не совершать лишний движений, пока мы не доедем.

Если сгусток был галлюцинацией, я всё равно не верю этому доктору. То, как он быстро сдался, только подкрепило моё убеждение.

Следующие пару минут мы оба молчали. Я старался обдумать сложившуюся ситуацию, и чем больше размышлял, тем больше возникало вопросов. Мой лесной домик находится далеко от города. Кто мог глубокой ночью зайти в такую глушь? Как он нашёл меня у края обрыва? Как меня дотащили до скорой, если от хижины до шоссе несколько километров? Сколько я пробыл в отключке? Наверное, недолго, раз не умер от кровотечения. И что это было за существо, которое валило такие высокие деревья? Думалось тяжело, скорее всего, давал о себе знать удар головой. Поэтому я решил кое-что спросить у доктора:

— Кто нашел меня?

— Какая-то девушка.

— А что она делала в лесу поздней ночью?

— Она не сообщила. Нам в полшестого утра поступил вызов: некий мужчина находится без сознания на опушке леса возле шоссе, левая рука залита кровью. С помощью диспетчера девушка кофтой перевязала вам рану и стала дожидаться приезда скорой.

Да что чёрт возьми происходит? Я несколько часов пролежал без сознания с артериальным кровотечением? Как такое возможно? Почему меня нашли возле шоссе, если я потерял сознание в глубине леса? Может, этот тип меня обманывает?

— Нам ещё долго ехать?

Врач подошел к окну кабины и спросил у водителя:

— Сколько ещё до Гринвуда?

— Километров 30, не более. — ответил водитель скорой.

Что? Гринвуд? Но это же в сотнях километров от моего города. Тут явно что-то не так. Надо убираться отсюда, пока не стало слишком поздно.

— Какой Гринвуд? Куда вы меня везёте? — вскочил я с койки и схватил скальпель с подноса.

— Успокойтесь и положите скальпель на место.

Доктор сделал шаг назад и поднял обе руки, направив ладони в мою сторону.

— Что на вас нашло? Мы едем в больницу Гринвуда, чтобы помочь. У вас серьёзное ранение.

— Какой Гринвуд? Что за ерунду вы несёте?

— Что у вас там происходит? Мэри, посмотри что случилось у дока. — сказал водитель медсестре, которая сидела возле него.

— Стой! Пациент направил скальпель на доктора Скотта. — крикнула Мэри, заглянув в заднее окно кабины.

Машина затормозила.

— Не приближайтесь! Больше предупреждений не будет! — сказал я доктору.

Открыв задние двери скорой, выскочил на шоссе. Быстро оглянувшись, спрыгнул с обочины и устремился прямо в лес. Водитель побежал за мной.

В какой-то момент он отстал от меня, и я скрылся в чаще леса. Странно, как меня не догнали? Не думаю, что человек в моём состоянии смог бы убежать от ребёнка, не то что от взрослого мужчины. Ладно, не важно, сейчас надо придумать план.

Я сел на покрытый мхом пень, чтобы составить последовательность следующих действий. Подумав несколько минут, решил выйти на шоссе и поймать попутку, чтобы доехать до ближайшего города. Первое, что было мне необходимо — это найти одежду. Любую. Я не мог расхаживать в таком виде — он вызывал много подозрений. Неожиданно ко мне пришло осознание: я совершенно не ощущаю холода. И это в то время (а на дворе поздняя осень), когда температура воздуха находится в районе 10 градусов со знаком плюс. На каждом шагу возникали новые вопросы, а старые оставались без ответа. Эта мысль никак мне не помогала и я двинулся в ту сторону, откуда бежал.

Через минут 15, оказавшись на трассе, стал ловить попутку. Стоит ли говорить, что никто не хотел останавливаться? Кому охота подбирать человека в одном медицинском халате? Вдруг, это сбежавший псих, а с ним проблем не оберёшься. Не знаю сколько я голосовал, но в конце концов удача настигла меня — получилось остановить чёрный минивэн. Опустив боковое стекло, водитель спросил:

— Что с тобой? И почему на тебе такой прикид?

— Да я и сам не знаю. Прогуливался по лесу и в какой-то момент потерял сознание. Когда очнулся, на мне был лишь халат, больше ничего не помню… Не довезёшь меня до города, чтобы я мог найти себе одежду?

— А почему у тебя вся левая рука перевязана? Может, тебя в больницу отвезти?

— Нет, нет. Со мной всё в порядке. А руку я повредил ещё до этой ситуации… Так ты отвезёшь меня в город?

— Если тебе тоже в Гринвуд, то почему бы не подкинуть.

— О, большое спасибо! — ответил я, открывая передние двери минивена.

После этого в машине воцарилась тишина, которую первым нарушил мой спаситель:

— Тебе не холодно в одном халате?

— Ну, мне не привыкать, да и погода не такая уж и холодная.

— Понятно. И как тебя звать?

— Итан. Моё имя — Итан.

— Рад знакомству Итан. А меня зови Майком.

— Хорошо. Ещё раз спасибо за то, что подобрал меня.

— Это пустяки… Итак, откуда будешь родом, Итан?

— Из Бримстоуна.

— О, это тот город, где живут одни дозорные да пожарные? Ты случаем не один из них?

Его фраза задела меня. Я отвернулся от него и стал наблюдать за быстро сменяющимся пейзажем. Но в его словах была доля правды. Город получил своё название из-за больших залежь серы в округе. Они привлекли в Бримстоун множество инвесторов, которые наладили добычу минералов. Это позволило городу расцвести. Но у каждой медали есть обратная сторона. Сера легко воспламеняется, поэтому пожары в ближайших лесах возникали часто. Играя на опережение, мэр города распорядился создать лесной дозор, который бы следил за этой ситуацией. При первых признаках воспламенения лесничий сообщает об этом пожарным, а те, в свою очередь, тушат очаг возгорания. Одним из таких дозорных был я.

— Чего ты? Я не хотел тебя обидеть.

— Всё нормально. Я работаю в лесном дозоре, ты всё правильно сказал.

— Хм, а как тогда тебя сюда занесло? Бримстоун же в сотнях километрах от Гринвуда.

— Мне и самому интересно. Заступал на пост у себя в городе, а очнулся здесь. Да ещё и в медицинском халате… Майк, не знаешь, где в Гринвуде можно бесплатно достать одежду? По понятным причинам денег у меня нет.

— Даже и не знаю. Давай заедем ко мне, может что и подберём на тебя. Не хватало, чтобы ты по помойкам шастал в таком виде. Копы тут же загребут.

— Но мне нечем тебе отплатить, Майк.

— Не страшно. На психа ты не похож, а хорошему человеку помочь не жалко.

Всё оставшееся время поездки мы с ним беседовали на отвлечённые темы. Я узнал, что он едет из Лэнто, где вчера проходил музыкальный фестиваль. Майк работает грузчиком в магазине и живёт со своей сестрой Амандой. Она работает в ночную смену и скоро должна прийти с работы. Как Майк объяснит ей наличие в их доме незнакомца в медицинском халате, я не представляю.

Было позднее утро, когда мы подъехали к дому Майка.

— Подожди в машине, пока я схожу и проверю есть ли кто дома.

— Окей. Ты уже придумал, что ей скажешь про меня?

— Ещё нет, но ты не переживай. Аманда очень заботливый и понимающий человек. Она войдёт в твоё положение.

И он пошел в сторону дома. Через пару минут входная дверь открылась, и оттуда послышался крик:

— Заходи, её нет.

Хоть никто в тот момент меня бы не увидел, я всё равно подбежал этот десяток метров до двери.

— Присаживайся на диван, а я пока пойду и поищу одежду. — сказал Майк, поднимаясь по лестнице на второй этаж дома.

Пока он искал вещи, я осмотрел его жилище. Самый обычный дом, который не выделялся среди других. В спальне над кроватью висели плакаты рок групп — похоже, Майку нравится тяжёлая музыка. На кухне я заметил фотографию, которая была магнитом прикреплена на дверку холодильника. В этот момент Майк спустился на первый этаж. Он посмотрел на меня и спросил:

— Осматриваешь дом?

— Да, у тебя тут уютно. А кто это на фотографии с тобой? Твоя девушка?

— Нет, это моя сестра... Вот, держи, должны подойти. Нашёл свои старые вещи. Аманда сказала, что я в них выгляжу как какой-то панк. Тем более я их заляпал на одном из концертов. Конечно, часть пятен осталась, но от этого они не перестали быть одеждой.

Я взял кожаную куртку и рваные джинсы, на которых стояли кроссовки.

— Всяко лучше моего наряда, — улыбнувшись ответил я. — Можно зайти в уборную переодеться?

— Да, конечно.

Пройдя пару метров до ванной, я зашел туда и закрыл за собой дверь. Положив на раковину вещи, снял халат. К моему удивлению, я не выглядел таким потрёпанным, как представлял себе. В отражении зеркала посмотрел на своё тело: на нём не было ни единой царапины или ссадины. Как это возможно? Я хорошо помню падение со склона: пока катился с него, успел разодрать всю одежду, даже артерию каким-то образом повредил.

Неожиданно, я почувствовал резкую боль в левой руке. Она была такой же сильной, как и в ту ночь. Крик непроизвольно вырвался из меня.

— Что случилось? У тебя всё там нормально? — спросил Майк.

— Да, всё хорошо, — стиснув зубы, ответил я.

Я быстро начал снимать бинты со своей руки. В какой-то момент пришлось просто рвать их, так как врачи хорошо её перебинтовали. Когда последний лоскут ткани упал на пол, я оцепенел от ужаса: всю руку покрывала чёрная «татуировка». От предплечья расходились витиеватые нити, напоминающие дерево, а «чернила» были будто живыми: они как реки, которые текли в разные стороны.

P.S. Будет ещё 3-ья часть.

Показать полностью
7

Такой вот Новый Год.

Никогда ни в чем подобном не участвовал, в подобном формате и жанре не писал, да и не собирался. Но... Просто стало интересно, что смогу из себя выдавить.



- Ну что там? После ночи дворе-то? Хвосты приходили?

- Да, деда. Всё утоптано у порожка. И дверь шкрябали . Вся в царапинах свежих.

- Вот же поганцы. Перестреляю.

- Не стреляй, дед! Они хорошие! Искорки на наше деревце обещали подарить.

- Хах. Подарить, говоришь? А может, всё ж обменять?

- Подарить.

- Да не мнись ты, лиса. Так и говори, что они выменять хотят бутыли мои на эти твои искорки.

- Только на одну. На самую маленькую почти.

- Ага-ага. Они тебе помочь её вытащить вызовутся, а потом половины запасов моих, как ни бывало. Да и где сейчас искры найти-то? Их же только поздним летом, да ранней осенью ветер с лун несёт, и затухают они через неделю-другую.

- Хвосты сказали, что их можно собрать в корзинку, а потом туда подбросить лягушек красных с озера.

- И дальше чего?

- Ну как же... Лягушки же друг друга терпеть не могут и током бьются. А искорки от этого только ярче становятся и куда как дольше светят.

- Хах. Даже так? Ну да ладно, если хвостатые моей внуче вправду притащат искры посреди зимы, то отдам я бутыль, какая им приглянется больше всех. А пока что, если увидишь кого из них, то передай, что если ещё удумают пытаться двери мои на приступ брать, то сниму со стены ружьишко, отсыплю дроби...

- Деда!

- Ладушки, Ладушка, сбегай-ка за мороженой ягодой из сундука у крыльца. Да побольше гроздь выбери. Блинцы с начинкою печь сегодня будем.

***

Конечно же, Лада лукавила. Хвосты сладкоголосо выторговывали себе не «почти самую маленькую», а «ту, поздоровее, с широким горлом» бутыль с тёмно-красной жидкостью, которая стояла на второй сверху полке в пристройке к дому.

Жданович, дед девчушки, перед приездом внучки перетащил в эту крохотную комнатку все свои трубки, шланги, горелку, термометр, два тазика, металлический бак и соорудил из них конструкцию, которая булькала, тихо шипела и чадила из трубы, выведенной через стену наружу, белым паром, щипающим нос и заставляющим щёчки румяниться. Этот-то запах и привлёк всех окрестных хвостов к избушке, ютящейся на самой опушке леса. Дедушка частенько прихлёбывал то из своих многочисленных бутылок, то из красивой фляжки с гравировкой то, что он варил под семью замками, а потом, бывало, чуть пританцовывая, гладил тёмную головку внучки, угощал леденцом, извлечённым из недр расшитого пуховика, рассказывал очередную байку из своей богатой жизни и частенько после этого засыпал мертвецким сном у печи. Иногда прямо на лавочке за столом.

Ладе же строго-настрого было запрещено, что заходить в пристройку, что прикасаться к дедовым бутылям в навесном шакфчике у окна в избушке, где также хранились спички, коробочки с дробью, пара связок чеснока и табак. Запрет, разумеется, однажды был нарушен: такой лютой, спирающей любое дыхание гадости девочке пробовать ещё не доводилось. По этой причине она была совсем не против махнуться с хвостами одним из дедовых сокровищ на совершенно чудесные искорки с далёких лун.

Само-собой, перед тем, как переправить свою единственную дочурку вглубь страны из города, где всё чаще и чаще разрывалась сирена воздушной тревоги во время очередного налёта вражьих автожиров, родители трепетно и твёрдо дали свои наказы:

- Дедушке Третьяку не перечить. Капризы поумерить. С незнакомыми не водиться. Одеваться по погоде, - а потом велели Ладе повторить их ещё раз.

Ещё незнакомые хвосты сразу же понравились девочке, стоило только ей увидеть их со спины, устроившихся плотным рядком на поваленном стволе дерева и, негромко урча, провожающих последний луч того короткого зимнего дня. Их пушистые рыжие кисточки на кончиках ушей и поблёскивающие носики-бусинки совершенно очаровали маленькую горожанку. Поэтому, дабы не нарушать данных родителям обещаний, Лада была вынуждена чуть ли не за десяток минут поперезнакомиться с каждым хвостом. Мама с папой ведь только с незнакомыми запрещали вести дела?

Вот и сейчас, направившись вниз по течению незамерзающего ручья, девчушка наткнулась на одного из своих приятелей - Уйку.

- Ну и что дед решил? - не стал затягивать хвост.

- Согласился отдать вам бутыль, какую сами выберете. Но только искорки вперёд.

- Ох-ох, так и сказал? Какую мы сами выберем? Без подвоха?

- Ага. Только он думает, что вы меня обмануть хотите.

- Дитёнка? Да обмануть? - гневно зашевелил ушами Уйка. - Ай, за мной!

Они прохрустели по льду крохотного прудка, нежно-голубое сияние из-под которого отгоняло опускающиеся сумерки, зарылись по пояс в снежные заносы под утёсом Медвежья Улыбка, тихонечко переждали в кустах, пока мимо не прошелестели две слишком рано выбравшиеся из-под каменьев взлохмаченные снобродки и выбрались в конце своего пути к остову автопоезда лесорубов. Именно в его внутренностях, полупогребённых в чащобе, хвосты и устроили своё укрытие на зиму.

- Ла-а-ада! Мы так рады тебе! Оставайся у нас на ночь! У тебя снег в капюшон набился! От тебя блинчиками пахнет? - одновременно приветствовали девочку десятки радостно-любопытных голосов, а лапки с мягонькими подушечками так и норовили прикоснуться к вязаной красной в синюю клетку курточке, припорошенной крупными снежинками.

- Забирайся, - скомандовал Уйка, приоткрывая маленький люк у самого днища кузова.

Внутри было очень даже тепло: холод отгоняли гирлянды из тускло светящихся маленьких сердец духов погребальных костров, растянутые между переборками и под самым потолком. Хвосты соорудили для себя из реек и дощечек небольшие многоярусные лежаки и отделили их друг от друга тонкими фанерными стенками. Кухня, спальная зона, кладовая и большой (для хвостов) зал для всеобщих собраний отделялись друг от друга пёстрыми занавесями, сплетёнными из множества ярких лоскутков и обрезков. Решительно отодвинув одну из них, Уйка торжественно выбросил лапку вперёд:

- Вот твои искорки! Дождались тебя.

И вправду, между закатками с маринованными грибами и огурчиками, копчёными кроличьими тушками, ящичками с клубнями картофеля и морковки, горкой продолговатых дынь, с одной стороны, и горками цветного стекла, бисерными безделицами, расшитыми платочками и прочим домашним рукоделием на обмен и продажу, с другой, важно пузатилась она - плотная корзина с дарами лун. Лада подобралась поближе и склонила чернявую головку над сокровищем, которое вот-вот должно стать её и только её собственностью.

- А можно я руками? - заворожено прошептала девочка.

- Да пожалуйста, - взмахнул лапкой Уйка.

Искорки едва-едва приятно покусывали разрядами тока ладошки, закручивались переливающейся спиралью под круговыми движениями пальцев, меняя свой цвет от нежно-василькового, если Лада водила по часовой стрелке, к раскалённо-оранжевому, если в противоположном.

- Теперь-то веришь? - поинтересовался хвост, также наслаждающийся зрелищем, аккуратно опёршись на левое плечо девчушки, умостившейся перед корзиной на коленях.

- Да как тут не верить-то, - растягивая слоги, протянула Ладушка.

- Мы бы тебе их хоть сейчас к порогу притащили, но со Жданычем осторожными быть надо. Кабы он нас опять не попытался провести.

- Не попытается, Уйка. Как там... «Если хвостатые моей внуче вправду притащат искры посреди зимы, то отдам я бутыль, какая им приглянется больше всех», - слово в слово повторила девочка. - Я ему напомню, вдруг что.

***

Как только хвост с девочкой на обратном пути добрались до Медвежьей Улыбки, из-за раскидистого каштана им навстречу вынырнул трёхметровый тощий силуэт с вытянутой мордой, большими ноздрями и очертаниями буйной гривы.

- Как же вы вовремя, - хлопнул в ладоши Уйка.

- Здравствуйте, Зыба Листвич, - улыбнулась Лада.

Как говорил ей дедушка: «Страшный он, спору нет, но ты на это внимания не обращай. Если что-то нехорошее случится с тобой, а меня рядом не окажется, ты зови Зыбу Листвича. Он уж тебя из любой передряги вытащит».

- Здравствуй, хвостишко. Здравствуй, внучка Третьяка.

- Листвич, поможете Ладе домой добраться? Засиделись мы за сушками с мёдом, да чаями травяными. А на ночь остаться - не уговорим всем скопом. Вы её куда быстрей домчите, чем я со своими лапками доведу.

- Забирайся, человечек, - протянул Зыба узловатую руку девчушке, - нам с тобой сегодня по пути. И капюшон набрось, да нос прикрой. Я быстрый. Ещё продует, чего.

Совет Листвича пришёлся как никогда в пору, когда тот вприпрыжку стремительно направился в сторону лесной опушки. Из-за горизонта наверх постепенно выплывали три луны, а в выси над головой зависли ещё несколько разноцветных дисков. Над ними же, в далях совершенно недостижимых для любых стратостатов и снарядов многокаморных пушек, тянулись бесконечным потоком малахитово-дымчатые чешуйки. Но Год Змея подходил уже к своему концу.

- Дед снова чадит, да лесных будоражит? - раздался гулкий вопрос Листвича.

- Ага. Но, по-моему, уже закончил пока что, - перекрикивая поток воздуха, бьющий в лицо, ответила девочка.

- Чего у хвостов не осталась?

- Да ну. Деда, чего доброго, проснётся посреди ночи, а меня нет? Ой, что было б. Хоть и хорошо у них, - вздохнула Лада.

Ещё десять минут спустя, Зыба приземлился недалеко от жилища Ждановича, подняв вокруг себя поблёскивающее снежное облако.

- Вон окошки ваши светятся. Тебе два шага осталось. Деду слово моё доброе передавай.

- Спасибо вам, так и передам! - махая рукой вослед Листвичу, пообещала Лада.

Дед как спал на лавке у печи, когда девочка только собиралась прогуляться у ручья, так и продолжал похрапывать, только перевернувшись уже на другой бок. Его внучка сбросила с себя тяжёлую зимнюю одёжу, стряхнула снег с валенок и уложила их сушиться, после чего перехватила пшенной каши с молоком и куском сычужного сыра и зарылась с головой под тонкое одеяльце на печной лежанке. От подушки, набитой сушёными полевыми травами, пахнуло разгаром лета. Уже в глубокой дрёме Ладе почудилось, что по схваченному морозом окошку будто бы водили острыми коготками...

- Говоришь, я ещё по-светлому отрубился? Дела, конечно, дела-а, - отхлёбывая из фляжки, протянул Жданович. - Дела себя сами не переделают, говорю. Новогодье через два дня, а у нас с тобой ещё ничего не прибрано, не приготовлено. И Первуше посылку не снарядил я до сих пор. Ай-яй, ай-яй. А с искорками твоими как там дело?

- Видела их, деда! Руками трогала! И правда, что светятся, как будто свежевыпавшие! Корзина огроменная!

- Огроменная, говоришь? Хвосты тащили её аж сюда? Или снова к ним бегала? Не юли только мне тут, лиса.

- Да Уйка меня провёл. И Зыба ещё Листвич рядом был, - призналась девчушка.

- А-а, ну если Листвич... Ладушки, Ладушка, сбегай-ка за метёлкой и тряпицами какими. Порядок будем наводить. А потом вареников наделаем новогодних огроме-еных, да на мороз выставим. Давай, внуча, давай. Два денька на всё про всё у нас с тобой.

***

Дед Первуша на своём гусеничном грузовичке притарахтел ещё днём. Он появлялся у избушки каждый месяц, а когда и чаще. Забирал наполненные бутылки Ждановича, выгружал пустую тару, мог завезти кое-что из круп, табачку, овощи и фрукты и любую другую мелочёвку и не только по заказу дедушки Лады, требующуюся для того, чтобы ни в чём себе не отказывать в этой живописной глуши. Близкой родни у него не осталось и, как рассказывал Третьяк, он и раньше несколько раз справлял новогодье вместе с ним. Первуша угостил девочку малиновой пастилой и крепко ухватил сердечного друга за плечо:

- Хорошие вести привёз, Жданыч!

- Хах, ещё б ты попробовал с другими явиться.

- Наши-то врага отодвинули от города и дальше гонят, слух идёт! И подарки твои принял начальник пограничников. Спокойно теперь провозить наш товар на ту сторону реки будем.

- Ох, вести-то и вправду первого сорту. Пройдём-ка, дорогой, за стол, да расскажешь ты мне всё, как это у людей полагается, - прицокнул языком Жданович.

А хвосты обещали появиться с долгожданной корзиной ещё с раннего утра. Но на дворе стоял уже полдень, а хруст снега под множеством лапок и не думал разнестись по округе, как Лада ни прислушивалась, ни вглядывалась в промежутки между деревьями. Навернув несколько кругов по двору, попинав большую еловую шишку и ещё немного повисев на заборе из жердин, девочка тяжело вздохнула и понуро направилась в дом.

- Ладушок, а ты чего сине-зелёная и еле ноги переставляешь? - хрустя малосольным огурчиком, поинтересовался Первуша.

- Да с хвостами девка связалась, - буркнул Жданович. - Наобещали ей с три горы с горкою. А всё - лишь бы добраться до запасов моих.

- Хех, ты и хвостатых здешних подсадил на наш продукт? - ухмыльнулся, показав металлические зубы, Первуша. - Так что за горы-то с горками?

- Искры. Вот прямо, как только что с лун сдутые. Будто конец лета за окном.

- Да где ж им, прохвостам, достать их сейчас?

- А я тебе о чём.

- Есть они у ни-и-их! Я в руках их держала-а-а! - прервал стариков раздосадованный и протяжный детский голосок.

- Да будет тебе. Ну показали они тебе что-то там. Но это же хвосты, внуча, - подтягивая Ладу к себе, усаживая на колено и поглаживая по спине, успокаивал девочку Жданович. - Ну вот когда они кого не пытались провести? Я тебе сразу сказал, что они тебя в нехорошее что-то втянуть удумали. Да не срослось где-то как-то что-то.

- Может, у них случилось что? - девчушка изо всех сил пыталась не дать затухнуть искорке теплящейся надежды.

- Случилось-случилось. Прилетел механический филин из той сказки, ухнул, глазом своим жёлтым повёл, да и порастрепал-раздербанил пушок на ушах проходимцев твоих.

- Ну де-еда-а!

- Вот тебе и деда. Ай, всё. Что мы всё о хвостах, да про хвостов. На-ка картошечки тебе с грибами, да послушай, какие вести дед Первуша привёз.

Лада, конечно, была не прочь подкрепиться после насыщенного утра, но поначалу воротила нос, гримасничала и дулась. Потом, когда услышала, что уже, наверное, скоро её родители появятся тут, а потом, может быть, даже заберут её в город, сидела с приоткрытым ртом. Во время захватывающих подробностей отчаянной контратаки осаждённых горожан с помощью давным-давно отслуживших своё паровых агрегатов, девочка уже старательно уминала чуть подгоревший картофель с куском красной рыбы, а на том моменте, когда дед Первуша, кудахтая, потешно изображал бегство врага, заливалась смехом и чуть не подавилась куском засахаренной груши. А потом в окошко негромко поскреблись.

***

Семеро хвостов шевелили носами и переминались с ноги на ногу. Жданович чесал бороду и подозрительно щурился. Лада намертво приросла к корзине. Первуша заворачивал самокрутку.

- Стало быть, Новик лапку подвернул, - ещё раз повторил дедушка Лады.

- Ага, - шмыгнул носом Уйка.

- Угу, - почёсывая покалеченную лапёшку, подтвердил Новик. - А так бы мы вовремя управились.

- Ты смотри - и вправду искры, - склонился над корзиной Первуша. - Ну что, Жданыч, распахивай закрома.

Третьяк ещё раз окинул взором блаженно улыбающуюся внучку, крепко-накрепко обнявшую своё сокровище, на сколько только хватило рук, вздохнул и махнул головою в направлении пристройки, призывая следовать хвостов за собой.

- Точно уверены? Вон ту не хотите взять? Ничем не хуже. Семь лет выдержки, между прочим, - увещевал Третьяк.

- Точно-точно, - стоял на своём Уйка. - Эта - в самый раз. Мы бутыль вернём после праздников.

- Другого и не жду, - фыркнул хозяин.

- Ну, мы пойдём тогда? - поддерживая бутыль за донышко ещё вместе с четырьмя собратьями, пропыхтел Новик.

- С праздничком, - пробурчал Жданович.

- Всего-всего самого-самого! - хором отозвались хвосты.

- Уйка! Уйка! Помоги нам деревце обсыпать искорками, пожалуйста, - раздался из-за спины дедушки голос Лады.

- Чего ж не помочь, - хрустнул тот пальчиками и обернулся к своим соплеменникам - Я вас догоню...

Ветви искрились нежно-васильковым, переливались раскалённо-оранжевым. Уйка постарался на славу, юрко пробежавшись по всему клёну и обильно усыпав дерево содержимым корзины. Двухцветное сияние полностью заполнило собою лесную прогалину.

На краю поляны, на растрескавшемся бревне, которое покрывала предусмотрительно наброшенная на него овчина, сидели Жданович и Первуша. Личико Лады, умостившейся на дедовом колене, выглядывало из-под тяжёлого тулупа, который натянул на себя этой праздничной ночью Третьяк. Два старых друга звонко чокнулись фляжкой и гранёной бутылкой. Ни единого дуновения ветерка, ни следа самого маленького облачка в выси не тревожили ни людей, ни кого-либо другого. Так было всегда с начала времён: какой бы ни была погода накануне, но новогодняя ночь всегда отличалась пронзительной тишиной и спокойствием.

- Ты вправду рецептуру поменял, что ль? - сделав большой глоток, осведомился Первуша.

- Хах, таки распробовал? Долго же до тебя доходило, - усмехнулся Жданович. - Чуть больше корицы стал сыпать. Да и перегородки ореховые взял другого сорта. Балуюсь по чуть.

- Нет, ну чувствуется. Не сразу, но чувствуется. Ничего так, - пряча стекло за пазуху, похвалил баловство напарника Первуша.

- Вот! Вот! Начинается! Начинается! - зашевелилась под тулупом Лада.

Все трое устремили взгляды вверх. Малахитово-дымачатый поток чешуи постепенно перестал закрывать собой горизонт. Радужный свет из тоненьких, едва различимых полосочек у самой земли превращался в заполняющее собою всё переливающееся сияние, поднимающееся всё выше и выше, по мере того, как Змей оканчивал свой путь над миром в этом почти завершившемся году. Чешуйчатый кончик хвоста, витиевато изогнувшись в последние мгновения, ускользнул за верхушки деревьев. Следующий Год Змея наступит ровно через двенадцать лет.

Наступили считанные и самые любимые Ладушкины минуты Новогодней Ночи. Наконец-то никаких малахитовых колец над головой, а струящаяся серебром лошадиная грива ещё не успела заслонить собою открывшееся взгляду дивное диво: неудержимое, переливающееся всеми цветами радуги сияние отражений других миров опускалось сверху на заснеженные равнины, моря, поля, города, горы и леса. Разноцветными дисками искрились луны в цветастом водовороте. Все предметы перестали отбрасывать любые тени. Снег становился то бирюзовым, то лавандовым, деревья отсвечивали попеременно алым и хрустально-синим, усыпанный искрами клён расплёскивал вокруг себя шафрановые и пурпурные тона, мир полнился совершенно неописуемыми сочетаниями оттенков.

Резкий взмах пышной гривы - и всё приняло свои изначальные формы. От горизонта до горизонта, закрыв собою отражения иных миров, серебряной рябью раскинулись завитушки длинного конского волоса. Год Лошади вступил в свои права.

Из глубины леса эхом отражался от обледеневших деревьев нестройный гомон, явно уже откупоривших бутыль Ждановича хвостов. Из неизвестных далей донёсся натужный вой Зыбы Листвича. Город хоть и не было отсюда ни видно, ни слышно, но Лада, прижимаясь к дедушке, была уверена, что над ним сейчас расцвели всполохи фейерверков и грохотали залпы церемониальных пушек. Дед Первуша, улыбаясь, легонько дёрнул девочку за кончик носа:

- С новым годом, Оладушка.

- С новым годом вас! С новым годом, деда! - запрыгала у Ждановича на колене та.

- С новыми радостями. С новыми возможностями. С новыми приключениями на наши головы, - вздохнув, подытожил Третьяк...

Три фигуры, громко обсуждая что-то развесёлое, неспешно скрывались за широкими занесёнными сугробами стволами. Вокруг голосил, повизгивал, ухал и разливался сотнями напевов новогодний лес. Жизнь под заботливым присмотром серебрящейся Лошади шла своим чередом. Не она ли принесла с собой эту тихую, но твёрдую и радостную уверенность в том, что всё и у всех сложится хорошо? Или это чувство всегда наполняло земли, где пропитанный духом цветущих трав ветер приносит искорки с разноцветных лун в конце лета?

Показать полностью

Я все равно круче!

А так ли много людей любят животных? А сколько из них любит собак?

Однажды, я внимательно слушала мужчину, который не только утверждал, что кошка лучше собаки, но и доказал это. Убийственно логической цепочкой, математического разума сильного пола человечества. Слов в ответ не нашлось. Можно с этим соглашаться, можно спорить, можно даже воздержаться. У каждого, не сомневаюсь, есть свой взгляд на братьев наших меньших. Одно могу сказать. По моему мнению, мало их, людей, любящих собак. Большинство заводят кошек. С одной стороны, не нужно тратить время, а с другой, все-таки есть оно, ощущение соития с фауной. С первобытном чувством спорить трудно.

По мне, именно в собаках  есть то ценное, что вызывает в человеке сильное чувство привязанности и бескорыстной любви. Что, безусловно, вызывает чистую дружбу и преданность, несмотря ни на что!

В нашей большой семье живут четыре собаки. Одна из них, девочка, Джек Рассел, зовут Боня. Надо заметить, девица еще та, дерзкая, умная и капризная.

Все делает по-своему. Например, она любит просыпаться рано, и приучила к этому меня. С тех пор, как она появилась у нас в доме, началось настоящее противостояние человека с животным миром. Я воспитываю ее, она воспитывает меня. Пока ничья. Но, бой еще не окончен. Ей всего год. И она не достигла еще той зрелости, когда легче уступить, чем продолжать сопротивление.

Как то утром, мы вышли с ней на прогулку. Вокруг покой и умиротворение. Слышно только как птицы поют, на разные голоса. Весна. Апрель. Самое восхитительное время, когда все рождается. Когда почки превращаются в листочки, и земля становится ярко-зеленой, от прорастающей травы. Когда воздух наполнен очарованием цветущей черемухи. И голова кружится от того, что непременно должно произойти какое-то долгожданное чудо. Восхитительное все-таки время, весна.

Идем неспеша. Вокруг никого. Я пью кофе из термоса, она делает свои девочкины дела.

Вдруг, мы видим в десяти метрах от нас, за воротами, большую, белую, лохматую собаку.

Боня сначала остолбенела, но быстро взяла себя в руки.


- Ну что Чудовище, сидишь за забором? Сиди, каждому свое!


- А ты че такая дерзкая!? Идешь себе и иди! Эка невидаль таскаться на поводке у хозяйки. Смешное зрелище!


Лучше бы она этого не говорила... Боня, со всей своей язвительностью и сарказмом, выдала такую тираду, что вокруг земля стала мокрая от ее слюней. Дальше пошла непереводимая игра слов. Я стою, пытаюсь тоже что-нибудь умное поддакнуть. Женская солидарность то-наше все!

Собака, не прекращая своей оскорбительной для нас речи, понимая, что мы не собираемся уходить, встает на задние лапы, почти сравнявшись со мной ростом и начинает раскачивать ворота с такой яростью, что становится реально жутко. Но мы стоим, не уходим! Мы же храбрые и дерзкие!

И тут...как в замедленной съемке, я вижу, что ворота медленно открываются… Понимаю, эта псина сейчас в один прыжок окажется рядом с нами.

Боня, поняла это раньше меня. Она молча рухнула звездой на землю, причем вжалась так, что почти сровнялась с ней.

Со всем ужасом происходящего, я наклоняюсь, чтобы схватить ее на руки. Термос переворачивается и кофе начинает выливаться прямо на меня. Поднимаемая мной Боня тоже течет от страха. В два ручья на меня течет жидкость, безжалостно уничтожая одежду. Я поднимаю глаза, и вижу...

Там был еще один забор. Сердце колотиться как наковальня, и не только у меня. В оцепенении мы стоим и смотрим, теперь уже молча, на эту еще более огромную псину. Она тоже молчит, отчетливо слышно только ее дыхание. И молчаливую ненависть, испепеляющую нас.

Минута, другая... Осознание всего ужаса…происходящего...позора...

Мы поворачиваемся и уходим, подваленные и униженные. Шли молча. Каждая думала о своем...

С тех пор, каждый раз, подходя к этому месту, Боня с остервенением начинает рвать поводок. И каждый раз, она пытается доказать, вцепившись в безопасный забор, что она тогда не струсила! И уж тем более не описалась.

И что, она ВСЕ РАВНО КРУЧЕ!


Эпилог.

Истории имеют свойство повторятся...

Мы опять, неожиданно, встретили такую же большую собаку. Это было уже в тамбуре подъезда многоэтажки. Входили, после прогулки, в подъезд, когда тамбурная дверь открылась. Я увидела мужчину с ризеншнауцером на поводке. Боня, кроме ризеншнауцера, не видела больше никого. Она, молниеносно подпрыгнув, вцепилась ему в морду зубами и повисла. Мы отдирали ее вдвоем с хозяином этой бедолаги. Я была уверена, что она ему сейчас оторвет губу.

Когда первый шок прошел. И стало понятно, что поверженный пес в целости и невредимости, мне была прочитана лекция о плохом воспитании собаки. Бессмысленно было ему рассказывать, какой стресс, в свое время, перенесла Боня. Я извинилась тогда, подумав: «я бы так же поступила..."


Злите Жизнь. Будьте Провокаторами. Совершайте Ошибки.

Иначе, вы никогда не узнаете, кто вы есть...Настоящие.

И не бойтесь заводить собак. Они могут учить, не хуже людей…

Показать полностью
431

Работа литнегром. Заказчики и все-все-все

К предыдущему моему посту было много вопросов относительно "технической" стороны работы: как происходит взаимодействие с редактором, в каком формате я получаю ТЗ и так далее. Я на них обязательно отвечу, но для начала просто необходимо отдельно обозначить типы заказчиков у литраба. Почему? Потому что все технические подробности работы напрямую зависят от того, кто заказывает у тебя текст. Иногда различия очень, нет, ОЧЕНЬ велики.


Типы заказчиков у литературного негра. Поехали... *длиннопост*


Издательства. На мой личный взгляд, издательства - самый "благодарный" заказчик, какой только может быть у литнегра. Издательство - это хорошо налаженный конвейер, в котором литраб является частичкой четкого и понятного механизма. Здесь все максимально приближено к "обычной" работе: ТЗ, сроки, наличие иерархии (автор-издательство-редактор-литраб), цели/задачи и так далее. Самые четкие ТЗ - от издательств. Самая понятная система оплаты - от издательств. Самые детально обговоренные условия работы - от издательств. Почему так происходит? Потому что издательства не работают по принципу "что-то захотелось написать роман", они работают над конкретным медийным продуктом (личность - автор), есть выстроенная маркетинговая стратегия, "фишечки" для конкретного автора, есть понятный бюджет, налаженный механизм взаимодействия и так далее.


Я постоянно работаю с одним издательством. Там у меня есть "личный" редактор, через которого я взаимодействую. Когда есть работа, мне присылают краткий запрос в духе "есть задание на детектив про робота-пришельца, интересно?". Если я говорю "да", то мне высылают синопсис и оговаривают сроки и стоимость. После финального согласования я начинаю работу. Все четко и ясно.


По опыту своих друзей могу сказать, что 80% работы литнегры получают именно от издательств. Условия сотрудничества могут отличаться, но незначительно. Я дала обобщенную картину.


P.S. В отдельную категорию выделять не буду, но скажу, что есть еще посредники - люди, которые работают с несколькими издательствами или рекламными конторами и занимаются поиском литрабов для разных проектов. В 99% случаев процесс взаимодействия ничем не отличается, так как ТЗ в конечном итоге все равно идет от издательства или формируется под контролем издательства. Личность-автор может быть один, а можно работать для разных проектов.


Цена работы - средняя или высокая (от 40.000 за произведение). Риск - низкий.


Авторы - индивидуалы. Некоторые авторы предпочитают миновать издательства и прочих посредников и искать себе литрабов самостоятельно. Причины, по которым автору может понадобиться литраб, разные. У кого-то нет времени на написание очередного романа (например, есть основная работа), у кого-то нет желания (есть ленивые задницы, не в обиду авторам), а кто-то просто пытается зарабатывать писательством и ставит романы "на поток". В этой категории заказчиков можно столкнуться как с опытным автором, у которого уже есть контракт с издательством и выпущенные на рынок произведения, так и с новичком, который только-только выходит на рынок.


Авторы-индивидуалы, как правило, являются новичками на рынке. Крупные фигуры рано или поздно приходят к работе через издательство или посредника. Основное отличие в работе с индивидуалами - литраб не работает в команде, а взаимодействует непосредственно с автором-заказчиком (в издательстве, например, я ни разу не общалась с "итоговым" автором произведения). Здесь нет команды поддержки в виде корректоров, ТЗ более размытое. Работа с индивидуалом - это лотерея. Иногда она может быть более выгодной и приятной, если автор готов хорошо платить, с интересом относится к произведению, помогает тебе обсуждать сюжетные ходы, подкидывает идеи и т.д. Иногда получается так, что автор постоянно "ставит палки в колеса", критикует каждое предложение и забраковывает все твои идеи. В работе с индивидуалом у литраба меньше свободы творчества, больший контроль конкретно самого текста. Срок работы с индивидуалом обычно больше, процесс длится несколько месяцев, а то и год из-за отсутствия прямого взаимодействия с издательством.


В целом, работа с индивидуалом очень похожа на работу копирайтера с заказчиком-ИП. Это либо может стать началом прекрасного сотрудничества, либо принесет тебе геморрой и седые волосы.


Интересно отметить, что автором-заказчиком в этой категории может быть как, собственно, писатель, так и человек, который никогда в жизни ремеслом не интересовался, но ему захотелось добавить себе в резюме строчку "пишу книги". Моей знакомой даже предлагали писать фанфики за деньги, человек хотел получить репутацию и лайки на всем известном портале фанфиков.


Цена работы - низкая и средняя (от 20.000 за произведение). Риск - средний.


Интернет-сайты, порталы с произведениями и т.д. Встречается не так часто и больше для малых форм. Самый яркий пример - порталы с эротическими рассказами (или рассказами из категории "жизненные истории"), порталы стихов и т.д. Работа подойдет для новичка в литрабстве, так как писать надо не целое произведение, а рассказ на 2-10 страниц. Работа похожа на работу с издательством, но в light-версии: есть интернет-персонаж-автор, для которого литрабы пишут рассказы. Цензура не такая строгая, главное, чтобы подходил текст под запросы ЦА. Я бы назвала таких заказчиков - посредниками между работой вебрайтера и работой литнегра. Уже не коммерческие и информационные тексты, но еще не литература.


Сюда же я бы отнесла журналы, которые не только публикуют присланные им рассказы читателей, но и работают с "постоянными" авторами. Это не совсем литрабство, так как имя автора-литраба часто публикуется вместе с рассказом.


Цена работы - низкая и средняя (от 1.000 за рассказ). Риск - низкий.


Коммерческие компании и т.д.  Литрабы не всегда пишут чисто художественные произведения, часто заказывают корпоративные книги, биографии, информационно-исторические брошюры и так далее. Коммерческие заказчики (корпорации, заводы, общественные организации и т.д.) готовы хорошо платить, но литрабу нужно сразу быть готовым к тому, что от него будут требовать предоставить идеальный материал. Это значит, что вопросы поиска редактора и корректора будут лежать на вас, заказчика такие мелочи волновать не будут. В корпоративных книгах "о компании" еще часто необходим рекламный элемент, поэтому нужны навыки копирайтера, маркетолога и т.д. На мой взгляд, это - самый тяжелый тип работы, так как он требует компетенции сразу в нескольких областях.


Цена работы - средняя и высокая (от 30.000). Риск - низкий.


Заказчики-читатели. Моя любимая категория, хоть и встречается очень и очень редко. За мою карьеру - всего два раза. Заказчики-читатели - это люди, которые платят тебе деньги не для того, чтобы потом это произведение издать, а для того, чтобы его...прочесть. И все. Вот хотелось человеку всю жизнь прочитать роман про робота-пирата с Марса, который колонизирует Самарскую область, но никто такого не писал. А прочесть то хочется! А тут у него появились  лишние деньги, он нашел литраба и сидит в предвкушении литературного оргазма. Работать с такими заказчиками - это всегда полный треш в хорошем смысле этого слова. Идеи бывают просто отбитые, так как у вас двоих нет никаких рамок и ограничителей в виде издательства (произведение то не публикуется).


Главная сложность с такими заказчиками - "попасть в настроение". У литраба в этом случае нет никакой свободы, так как он должен на 100% написать то, что человек хочет прочесть, вплоть до мельчайших деталей.  С другими заказчиками всегда можно надавить на то, что "это классный ход, но издательство такое не пропустит", а тут нельзя. Хочет человек, чтобы ты каждую главу уделял 30 страниц эротическим сценам с единорогами (а само произведение при этом про Николая Второго), то ты в лепешку разбейся, но напиши, иначе не заплатят. Однажды я переписывала рассказ 10 раз.


Работа с заказчиками-читателями самая сложная, но я считаю, что попробовать должен каждый литраб. Если вы переживете это, то никакие издательства вам уже не страшны! К тому же, прекрасно развивает воображение.


Цена работы - низкая и средняя (от 10.000). Риск - высокий.


Вот, пожалуй, и все. Если кого-то забыла - пишите в комментарии. В следующий раз поговорим про ТЗ - в какой форме приходят, что туда вписывают и т.д.


*добавила тег "работа литнегром", чтобы вы могли заигнорить меня.

Показать полностью

Отрывок из повести. Хочу критики

С низкого светло-серого неба падал колючий мелкий снег. Первый в этом году. Ей всегда представлялось, что каждая снежинка – это маленький всадник с копьем, воин зимы. Он на полном скаку врезался в землю и погибал от её тёплого дыхания. Но копье всегда успевало ужалить, занести каплю леденящего яда. Первый снег. Миллиарды крошечных воинов погребающих под собой противника.

Снег таял не в силах удержаться на пока ещё живой земле, пропитывал всё холодной влагой. Она рассыпалась бисером на оконных стёклах, просачивалась в трещины асфальта, превращала почву в вязко-скользкую жижу и сквозь поры кожи добиралась до сердца. Город выцвел. Обнаженные, ободранные листопадом, улицы зябко ёжились под сырым ветром. Опустелые парки звали горожан, покачивая тёмными костлявыми ветвями. Дым заводов примешивался к непроницаемому облачному одеялу.

Люди старались показываться на серых мокрых улицах как можно реже, прячась за стенами квартир, магазинов, школ и прочих лучащихся желтым теплом помещений. Люди кутались в свитера, шарфы и шали, пили, обжигая язык и губы, чай, какао и кофе и избегали смотреть в окно. Разговоры не клеились. Сошли на нет еще недавно бурлившие сплетни. Жизнь в городе замерла.

Она сидела на паре и раскрашивала ядовито-яркими ручками контурную карту. Голос лектора звучал монотонно и отстраненно. Казалось, он не видел сидящих за партами непривычно тихих студентов. Девушка закрыла колпачком кислотно-зеленую гелевую ручку и посмотрела на сидящего слева одногруппника. Он абсолютно бесшумно отбивал пальцами на грязно-голубой столешнице сложный ритм. Девушка вернулась к заполнению карты. Одногруппник, сбившись с ритма, размял ладони, бросил взгляд на её работу и демонстративно прикрыл глаза рукой. Она довольно усмехнулась. Минутная стрелка настенных часов переползла на следующее деление.

Через месяц снег окреп, и в город вошла зима. Снег стер, уничтожил, все оттенки серого. На его белом фоне все цвета становились насыщенней, ярче, сочней. На улицах появились санки с толстенькими от количества одежек малышами. Дети постарше катали из пока ещё влажного липкого снега разноразмерные шары и тайком от родителей проверяли на прочность лёд речушек, болот и карьеров. Лед потрескивал, но держал.

Снег сгладил все острые углы, прикрыл все недостатки. Тёмными вечерами горожане неспешно гуляли, наслаждаясь лёгким морозцем. Парочки держались за руки. Компании друзей расплескивали громкий смех. Снег слой за слоем укутывал город.

С десятых чисел декабря на основных площадях города появились большие короба из необработанных досок и металлические остовы новогодних елок. К двадцатым числам короба превратились в зверей, башни крепостей и сказочных персонажей, а каркасы обросли лапами пихты. Где-то неподалеку неизменно высилась белая громада главной горки.

Открылись елочные базары, распространявшие острый запах смолы. Обрезанные или отломанные колючие ветки вминались в снег толстыми подошвами. Продавцы громко расхваливали торчащие из сугробов деревца, зазывали прохожих. Кое-кто из проходящих мимо останавливался и спрашивал цену, а иногда и забирал с собой одну из ёлок.

После заката город погружался в мигающее разноцветье. Гирлянды были везде: на площадях и вдоль дорог, за стёклами квартир и магазинов, на обнажённых кронах деревьев. Весь город мигал и переливался.

Она видела все признаки приближающегося Нового года, но совсем не ощущала его. Вся предновогодняя суета не только не вызывала у неё никаких положительных эмоций, но даже слегка раздражала. Она смотрела на очереди в магазинах и потоки людей на улицах и думала: «Откуда вы все? Где вы прятались целый год?». Одногруппники между предсессионными зачётами активно обсуждали где и с кем будут праздновать Новый год, как проведут десять выходных дней, спрашивали и её. Она делала вид, что не слышит.

Тридцать первого декабря она поставила к окну елку из световолокна, наряжать не стала. Дома в изобилии были и игрушки, около десятка из них старые из тонкого стекла и хрупкой глазури, и гирлянды, и разноцветная пушистая мишура. Но праздничное настроение так и не пришло, а елка и в одиночку неплохо светилась.

Время до вечера она потратила на скачивание с торрентов видеозаписей концертов и приготовление праздничного ужина. Гостей не предусматривалось, но это не отменяло повода хорошо провести время.

Быстро стемнело. Солнце миновало нижнюю точку ежегодного пути не более недели назад. Она посмотрела в окно. Трубы заводов светились красными лампочками. Они светились всегда, каждую из трехсот шестидесяти пяти ночей, но в этот вечер они по закону жанра обязаны были светить празднично. Где-то изредка громыхали фейерверки, пробуя силы перед полуночной канонадой. Она отошла от окна.

В одиннадцать она собрала из табуретки и большой доски импровизированный столик и установила его между диваном и елкой. Вторую табуретку занял ноутбук. Девушка принесла из кухни еду, подключила колонки, вывернув громкость на максимум, и нажала на плей. Комнату наполнили гитарные риффы. Девушка ухватила с тарелки бутерброд и откинулась на спинку дивана.

Полночь взорвал многоголосый грохот. Девушка поставила видео на паузу и подошла к окну. Стекло едва заметно подрагивало. За заводами взмывали над горизонтом разноцветные шары из светящихся точек – салют на главной площади. Правее взлетали и растворялись шары поменьше – салют над Крепостью. Сверкал огнями разнообразных фейерверков весь частный сектор. Снег озаряли яркие вспышки. Неожиданно в ней поднялось желание одеться, выскочить на улицу, но тут же погасло.

Она вернулась на диван и нажала на кнопку. Электрогитары, барабаны, голос, музыка, шоу. Она подпевала во весь голос. Эта ночь принадлежала ей. Несколько раз в дверь стучались соседи. Она показывала двери фак и пела ещё громче.

В третьем часу ночи сквозь музыку пробился стук в оконное стекло. Ощущая, как холодеет между лопаток, девушка посмотрела в окно. На жестяном, присыпанном снегом карнизе у маленькой створки темнел чёрный комок. Девушка осторожно подошла ближе. Комок пошевелился, вновь раздался стук. Девушка открыла окно и узнала в комке взъерошенную ворону. В комнату ледяной волной вполз холод. Птица смотрела на неё серыми бисеринами глаз, переступая с лапы на лапу. Девушка протянула руку. Ворона отошла в сторону, но не улетела. Девушка отщипнула от бутерброда кусочек копченого мяса и предложила вороне. Ворона бочком подошла к ладони и, вытянув шею, самым кончиком клюва взяла угощение.

– Ну, давай, скажи – невермор.

Ворона смотрела на неё серым блестящим глазом и молчала.

– Может, у тебя есть письмо для меня? Пропуск в иную жизнь?

Ворона молчала. Её лапки утрамбовывали снег на карнизе. Девушка зябко поёжилась. Совсем рядом, во дворе, загрохотал фейерверк. Ворона каркнула и взлетела. В смешении взрывов, музыки и хлопанья крыльев послышалось тихое, шепотом: «С Новым годом». Она закрыла окно.

С неба большими хлопьями падал снег, скрывая последствия ночного праздника. Город обновил белила на щеках. Улицы вновь были чисты и невинны. Город улыбался нарисованной улыбкой. Всё пряталось – город под снегом, люди в пуховиках и шубах, эмоции за стенами квартир. Белые стерильные улицы, бледно-желтое солнце, милые горожане. Город-сказка, город-сон.

Ночь зимой всегда приходила стремительно, незаметно расползаясь из растущих теней. Пятнадцать синих минут – солнце уже село, а фонари ещё не зажглись, – позволяли горожанам остановиться и задуматься. На пятнадцать минут в сутки они превращались в жителей волшебного Сапфирового города. Минуты истекали, зажигались желтые и оранжевые огни, небо становилось чёрным. Город вновь был просто городом.

С каждым часом температура воздуха соскальзывала вниз. Люди прятались по домам. Город медленно выпускал когти. За железнодорожным депо двое неизвестных одиночным выстрелом снесли таксисту затылок. Ни в одном из частных домов не зажегся свет. Труп – в сугроб, машину – на запчасти. На ярко освещенной улице кто-то через равные промежутки сплевывал кровь. В тёмном заброшенном сквере проваливался в забытье местный пьянчужка. Машину, набитую хохочущими подростками, занесло на укатанном до кристальной твердости снегу. Улицу разбудил грохот удара и скрежет сминаемого металла. Снег жадно впитал ярко-алую кровь.

Под утро с темного неба падали большие белые хлопья, скрывая следы ночи. Алые пятна розовели, бледнели и исчезали. Город обновлял улыбку.

Она любила гулять после заката, особенно зимой, особенно по центральным улицам. Оставшиеся после Нового года гирлянды гармонично дополняли красочные вывески и круглогодичную подсветку. Родители вели детей на аттракционы в торговых центрах. Кто-то спешил на вечерний киносеанс, кто-то отряхивал снег на пороге кафе. Все улыбались, любовались миганием светодиодных огоньков, кое-где даже пели. Она видела горожан такими расслабленными и беззаботными только зимними посленовогодними вечерами.

Она зашла в кофейню и села у окна. Ей нравилось наблюдать за проходящими мимо людьми. Официантка принесла меню. Девушка выбрала яблочную шарлотку и содовую с шоколадным сиропом.

– Только лимон не добавляйте. Он там лишний.

Официантка сделала пометку в блокноте.

Через десять минут принесли заказ. Девушка заметила удивленный, почти осуждающий, взгляд парня за соседним столиком – шоколадная газировка, со льдом, в январе. Она улыбнулась и потянула крамольный напиток через белую в тонкую полоску трубочку. Парень отвел взгляд. Она отломила вилкой кусочек шарлотки, чувствуя, как по телу медленно растекается теплое счастье.

Когда она покинула кофейню, люди тянулись к остановкам и уходили через арки во дворы. Реже слышались разговоры, реже на лицах встречались улыбки. Горожане спешили укрыться за стенами квартир, сами того не осознавая. Вечер заканчивался, в город входила ночь.


Сессионные экзамены пришлись на самые крепкие морозы. Ночью температура опускалась до минус сорока, днём – держалась на минус тридцати пяти. Город застыл. Школьники радовались продлению новогодних каникул. Вездесущие маршрутные пазики прятались в тёплых гаражах. Исчезла с улиц и треть автомобилей. В морозной дымке накрывшей город господствовали старые длинные автобусы с гармошкой в середине и тяжелые танкообразные трамваи, чаще всего красного цвета.

Она стояла на автобусной остановке, смотря на мир через щель между шапкой и флисовой маской. Люди вокруг переминались с ноги на ногу и прикрывали покрасневшие лица перчатками и варежками. Автобус задерживался. Большинство ожидающих уходило к трамвайной остановке. Трамваи ездили медленно, но часто. Девушка не любила трамваи за тряску и грохот, хотя сидения с подогревом в такую погоду выглядели очень заманчиво. Она стерла с ресниц липкий иней.

На экзамен она попала через полчаса после его начала. Половина группы уже получила заветные буковки в зачетку, однако уходить не спешила. Все надеялись, что к полудню станет теплее. Сквозь заиндевевшие стекла пробивался рассеянный солнечный свет.

Она вошла в кабинет последней, взяла билет, села. За первой партой увлеченно спорили отвечающий и преподаватель.

– Это холодный фронт, – студент начертил что-то на тетрадном листе в клеточку, – а это теплый. При их слиянии получается так.

Студент закончил рисунок и подвинул листок к преподавателю.

– Ерунду говоришь. – Преподаватель перевернул листок. – Смотри как правильно.

Через пару минут преподаватель вернул листок студенту: «Вот».

– Так я это и начертил. – Студент перевернул лист и ткнул ручкой в схемы. – Вот, вот и вот.

Преподаватель внимательно изучил обе стороны листка и отложил его в сторону: «Твоя правда. Давай следующий вопрос».

С тихим шорохом ползали по бумаге шариковые ручки.

Она отвечала последней. Ей нравилось, отсутствие свидетелей. В случае провала – никто не увидит позора. Да и в общении с преподавателем с глазу на глаз было что-то уютное, теплое. Билет попался легкий. Забирая зачетку, она бросила взгляд на термометр за окном. В коридоре её ждали, вся группа уставшая и хмурая.

– Тридцать шесть, – теперь она знала, что ощущают гонцы дурных вестей.

Группа единодушно выдохнула стон разочарования и двинулась к гардеробу. Девушки, выбравшие между красотой и теплом – тепло, шуршали при ходьбе лыжными и сноубордовскими штанами.


Январь сменился февралем. На смену морозам пришли метели. Ветер сдирал снег с крыш, деревьев и вершин сопок, перемалывал в мелкую колючую муку и засыпал ею город. У подветренных стен домов росли сугробы, чтобы в следующую ночь, когда ветер сменит направление, рассыпаться ледяной крупой. За ночь ветер зализывал узкие тропинки до безукоризненной гладкости, возвращая снежной глади девственную нетронутость. Самые ранние прохожие на ощупь, методом проб и ошибок, то отыскивая подошвой утоптанную твёрдость, то проваливаясь в снег по колено, каждое утро прокладывали их заново. Ветер ломился в окна, свистел в проводах и кружился позёмкой.

Она сидела на подоконнике с плиткой шоколада. За тёмным окном бился о бетон жестяной карниз и бесновалась метель: белая мистерия в чёрной тьме. Фонарей нет – ветер оборвал обледеневшие провода. Тьма по обе стороны стекла. Сквозь клубящуюся плотную вуаль иногда пробивались далекие огоньки, казавшиеся в этой чёрно-белой тьме крупными звездами.

Она смотрела в окно, размышляя остался ли за ним мир. Существуют ли в этой метели торговые центры, болота, заводы, река, другие дома? Остались ли в этой вселенной другие люди? Ответом был лишь шорох снега о стекло.

Она положила в рот дольку шоколада и оставила её таять на языке. Снег за окном на секунду принял форму человеческого лица. Девушка поёжилась, но продолжила смотреть в метель. Призрачное, сотканное из снежной крупы лицо вновь возникло из белого хаоса и через мгновение рассыпалось, чтобы возникнуть в другом месте. Девушка хотела зажмуриться, но не смогла. Переплетающиеся в потоках ветра снежные полосы завораживали, не давали отвести взгляд. Лицо возникало и исчезало, ближе и дальше, губы его шевелились. В грохоте жести о бетон на грани восприятия слышалось: «Будь моей». Снова и снова. Снег, лицо, слова. Она смотрела в окно, чувствуя, как по телу расползается ледяной страх. Со странной отстраненностью она подумала: «Вот мы и встретились, шиза». Осознание собственного безумия пугало ее гораздо сильней происходящего за оконным стеклом. Однако когда из снежного марева к девушке потянулась жадная рука, она не выдержала. Оцепенение осыпалось тысячей невидимых иголочек. Она спрыгнула с подоконника во мрак кухни и быстро, едва не срываясь на бег, через два порога и коридор дошла до кровати, упала на матрас, закуталась с головой в одеяло. За окном бесновалась метель.


Во второй половине февраля, когда снег ещё и не думал таять, воздух сменил запах. Пахло талой водой и влажной почвой. Ветер стих. Небо очистилось, налилось густым голубым цветом и приобрело ту восхитительную высоту, что бывает только в самом конце зимы, когда глаз, столь долго натыкавшийся на серовато-белый облачный потолок, вдруг проваливается в голубую, отливающую лиловым, бесконечность. Солнце из бледно-жёлтой монеты превратилось в золотистый источающий тепло круг. В город, не торопясь, входила весна.

Показать полностью

Преданность себе.

-Ваше имя

-Виктория.

-Электронная почта

-7821326@mail.ru

-выберете ваш пол

-женщина.

-День, месяц, год рождения

-09.06.1978.

Зарегистрироваться...

Курсор завис на оранжевой кнопке. Который раз я это делаю? И опять. Я опять пытаюсь придумать себе, что теперь будет все по-другому. И что в этот раз, будет не так пошло и печально. Я уверена. Да, я уверена, что все уроды, которые присутствует на других ресурсах, с целью затейливого секса, там и присутствуют. А на этом, их точно не будет. Ну или будет, но не так много. Хорошо, их будет много, но я им буду не интересна. Хоть бы, а? Потому что, с конца на наконец, должна же до меня дойти очередь счастья. Господи помоги мне грешной.

«Зарегистрироваться». Кнопка поменяла свой цвет на желтый.

«Вы не можете зарегистрироваться на эту почту. Подробности высланы вам письмом.»

-Черт! Я что, и на этом сайте была зарегистрирована!?

Всего 6137 писем, непрочитанных 475, сообщал почтовый ящик.

«Ваша почта уже зарегистрирована на Skubidohappi.com Такая учетная запись уже существует, поэтому просто войдите, используя почту, в качестве логина. Если вы забыли свой пароль, то восстановите по ссылке ниже. Старый пароль перестанет работать.»

«Восстановить пароль» светилась синяя кнопка.

Ну и что с этим делать… Почему я не помню этого сайта? Наверное, это было очень давно. Совсем не хотелось возвращаться в прошлое. Зачем мне старый аккаунт, подтверждающий только то, что я до сих пор одинокая красивая женщина, в самом расцвете лет? Не хочу. Не хочу ничего восстанавливать. Я не хочу возвращаться на свой аккаунт. Понимаешь, модератор ты чертов! Кто только вас придумал!? Вот ведь! А так все хорошо начиналось. Из-за тебя, дяденька модератор, я не пойду теперь завтра на свидание, которое бы точно состоялось, если бы ты мне не тыкал в нос моими прошлыми неудачами! Все, надо идти курить и спать, спать. Завтра об этом подумаю.

С этими словами, она отложила ноутбук и вылезла из-под одеяла, своей белоснежной кровати. Кровать была сделана на заказ, два на два метра, с высокой кожаной спинкой, в каретной стяжке. И служила местом, где Виктория предавалась трем вещам. Размышлениям, о том, например, какой все-таки дизайн лучше, классика или минимализм. Мечтаниям, о прекрасном чувстве влюбленности, переходящим в любовь на всю оставшуюся жизнь. И снам, с всегда цветными сюжетами, о которых иногда думала весь следующий день. Это было главное и любимое место, в ее трехэтажной квартире.

Натянув на пижаму длинную вязанную кофту с капюшоном, она вышла на лоджию. Стоял теплый сентябрь. Какое прекрасное было лето, и какая же очаровательная осень, думала она. Как же жалко, что все хорошее в этой жизни так мимолетно. Закурив, она сделала большую затяжку, ароматной сигареты, со вкусом вишни.

-Я счастливый человек. У меня есть любимая работа. Любимые клиенты. Живу я в красивом доме, где тишина и покой дают мне волшебное ощущение нирваны.

-Зачем тебе дяденька, Вика? Зачем тебе душераздирающие сопли, которые заканчиваются априори ничем?

-Ребенок, мне нужен ребенок. Вот зачем! Я не могу родить сама от себя. Дети рождаются с использованием мужского начала. Мне нужен ребенок. Я хочу ребенка. Господи, как же я хочу ребенка! Она затушила сигарету. -Все, спать, хватит ныть.

Виктория была своеобразном человеком. Привыкшая жить одна, да и в общем то не нуждающаяся в каком-либо обществе, она часто разговаривала сама с собой. В ней как будто жили два человека. Один-добрый, честный, целеустремленный и амбициозный. А другого звали «Дура-Дурой», несуразная, глупая и капризная брюнетка, с идеальной фигурой, длинными ногами, под два метра ростом. Их бесконечный спор могла прервать только ее старшая сестра Александра. Вика не способна была сопротивляться и противостоять своей сестре. И все глупости в своей жизни совершала всегда в тайне от нее. Высокоорганизованному, умному, с монументальным спокойствием юристу, по имени Александра было сопротивляться смерти подобно. К слову, Виктория была уверена, что они с сестрой два ангела, она-добрый, а Саша-злой. Александра была полностью согласна с этим утверждением, только в обратном порядке.

Вика опять забралась под свое любимое пуховое одеяло, вытянув тело по диагонали кровати.

-Итого, вечер закончился очередной неудачной попыткой стать счастливой женой и матерью, думала она, уже засыпая. — Это не смертельно. И провалилась в крепкий и безмятежный сон, с очередным захватывающим сюжетом.


Глава 2.

Коттеджный поселок, в котором жила Вика, представлял собой маленькое царство, с узкими улочками, которые обрамляли трехэтажные таун-хаузы двух архитектурных стилей. И бесконечными вариациями ландшафтного дизайна придомовых участков. Это был старый поселок. Построенный в самом начале бума малоэтажного строительства московской области. Все улицы поселка носили имена писателей и поэтов дореволюционной России, что придавало особенное очарование этому месту.

Окна ее квартиры выходили в лес, который находился в трех метрах от дома. Несмотря на то, что это была северная сторона, Вика считала, что ей несказанно повезло. Ее дом стоял крайним к забору, огораживающему весь поселок. С одной стороны, она жила на центральной улице, с другой почти в лесу. Почти все соседи, на ее улице, повырезали себе в бетонном заборе двери. Так что у каждого из них был свой выход в самый настоящий лес, который на карте обозначался как лесопарковая зона.

Она любила по утрам сидеть на лоджии, с чашкой свежезаваренного кофе, своей любимой итальянской марки, и наблюдать за семейством белок. Одну, по ее мнению, звали Дуся, а другую Семен. Семен появлялся крайне редко, и как-то медленно передвигался, как будто был все время «под шафе». А Дуся, каждое утро, носилась как угорелая по веткам, перепрыгивая с сосны на березу, потом на другую сосну, и в обратном направлении. Она, наверное, в прошлой жизни была хомяком и жила в барабане, думала Вика. Сколько энергии нужно, чтобы жить в таком движении?

Раздумья прервал телефонный звонок. Звонила клиентка Ася, которой Вика вчера отправила очередной вариант планировки.


- Виктория, мы вчера полночи с мужем просидели над планировкой, у нас уже голова вскипела с этой кухней, так ничего и не придумали. В голосе слышалось раздражение.


- А зачем придумывать? Выбирайте из тех вариантов что я Вам отправила. Улыбнулась Вика.


- Но нам они не нравятся, ни один! Предложите еще что-нибудь.


- Ого! Ни один из шести? Хорошо. Пришлите мне, пожалуйста, на почту подробно изложенные Вами мысли, чтобы я лучше понимала, что Вы хотите.


-Хорошо. Попробую, не знаю, насколько это у меня получится. До свидания.


-До свидания, Ася! Вика улыбалась. Таких бы побольше клиентов. Она любила играть на сопротивление. Это ее заряжало, делая жизнь ярче и увлекательнее.

Трам-пам-пам, утро перестает быть томным. Нужно собираться и ехать в офис. Давай, давай, не сиди, а то опять опоздаешь.

Выйдя из душа, с намотанным чалмой полотенцем, Вика подошла к гардеробной. Теперь самое главное не зависнуть здесь. Что мы сегодня оденем? Этот процесс занимал большую часть в ее сборах. Как правило, включался утюг, и добрая треть гардероба переглаживалась, в попытке составить костюм. Взгляд упал на темно-синее облегающее платье из шести. Точно, сегодня это будет оно. Так, что на ноги? Она перешла в темную комнату, где рядами стояла бесконечная вереница босоножек, туфель и ботинок. Самым старым туфлям, в ее коллекции, исполнилось двадцать пять лет. К обуви Вика относилась с особым пиететом, с молодости. У нее был 41 размер ноги. Поэтому, каждая, купленная, пара обуви для нее, лучший подарок, о котором она только могла мечтать. И соответственно, береглась  как зеница ока. Черные шпильки. Есть. На них, она могла только стоять, но поскольку сегодня только офис, решение было принято в их пользу. В приподнятом настроении, она отправилась сушить волосы.



Продолжение следует...

Показать полностью
56

Изобразительно-выразительные средства языка

Изобразительно-выразительные средства также известны как тропы, средства художественной изобразительности, художественные методы.


Троп - один из основных инструментов в работе писателя. Все ими пользуются, но подчас не все знают, что некое заурядное выражение - это, к примеру, синекдоха. Пора узнать, какие тропы чаще всего используете вы!

Изобразительно-выразительные средства языка

Троп (от др.-греч. τρόπος — оборот) ‑ слова и выражения, которые используются в художественном произведении в переносном значении с целью усилить образность языка, художественную выразительность речи.


Тропы используют абсолютно все авторы. Пожалуй, не найдется ни одного писателя, обходящегося без тропов, ибо даже наша повседневная жизнь и привычная разговорная речь изобилует ими. Правда, есть авторы, сознательно отказывающиеся, от украшения текста, стремящиеся к лаконичности речи и прозрачности мысли. Однозначно к ним можно отнести нашего современника Бернарда Вербера. В богатом литературном мире есть и его антагонисты, чьи тексты изобилуют тропами и прочими стилистическими выкрутасами: Оскар Уайльд, проза Марины Цветаевой, Татьяна Толстая.


Но это уже вопрос об индивидуальном авторском стиле: у тех и других найдутся поклонники, отыщутся и критики, выступающие как против излишней лапидарности текста, так и против его чрезмерной насыщенности тропами. Вероятно, истина где-то посредине, хотя мы искренне выступаем в поддержку идеи о том, что писать нужно так, как хочется, не ориентируясь ни на какие законы, правила и, тем более, мнения критиков. Вот с чем нужно на наш взгляд бороться, так это с безграмотностью и невежеством. Поэтому давайте изучать тропы.


Впрочем, нужно иметь в виду, что знание названий тропов не слишком поможет автору сотворить хитрый оборот речи. Тем не менее, писателю не плохо бы разбираться как в теории литературы в целом, так и в том, что есть метафора и чем она отличается от метонимии.


ОСНОВНЫЕ ВИДЫ ТРОПОВ


Эпитет

Эпитет (от древнегреческого ἐπίθετον — «приложенное») — определение при существительном, влияющее на его выразительность. Является преимущественно именем прилагательным (красивый стол), но также может быть наречием (горячо любить), именем существительным (веселья шум), числительным (вторая жизнь), реже глаголом (желание забыться).


Эпитет придает некоторое новое значение или смысловой оттенок, помогает слову(выражению) обрести красочность, насыщенность.


Эпитет – это образное определение, выражающее эмоциональное отношение автора к объекту изображения.


Пример: Серебряная седина, изумрудный лес, золотое солнце.


Метафора

Метафора (от древнегреческого μεταφορά — «перенос», «переносное значение») — троп, использующий название одного объекта для описания другого, перенесение смысла с одного на другое. В основе метафоры – перенос свойств одного объекта на другой.


Нас окружает огромное количество бытовых метафор: ножки стула или стола, горлышко бутылки, спинка кресла. У стола и стула нет ног, но их опора так похожа на человеческие ноги, что мы присвоили им уменьшительно-ласкательное название «ножки». У бутылки нет горлышка, но мы зовем его так по аналогии с человеческой шеей, горловиной. В основе метафоры «спинка кресла» ‑ лежит идея ее схожести с прямой спиной человека.


И так можно продолжать до бесконечности: солнце садится, море бушует, ветер свистит.


Метафору легко можно образовать из эпитета: серебряная седина – серебро седины, изумрудный лес – изумруд леса, золотое солнце – золото солнца.


Метафору смело можно назвать самым излюбленным тропом большинства авторов. Метафоричность вообще лежит в основе писательского труда. Поэтому есть смысл уделить время изучению метафоры, а также ее разновидностей: метонимии и синекдохи.


Метонимия (от древнегреческого μετονυμία — «переименование», от μετά — «над» и ὄνομα/ὄνυμα — «имя») —словосочетание, в котором одно слово замещается другим, обозначающим предмет или явление, находящийся в той или иной связи с предметом, который обозначается замещаемым словом. Связь между словами может быть количественной, пространственной, временной и т. п. Замещающее слово при этом употребляется в переносном значении.


Если метафора – перенос по сходству, то метонимия – перенос по «смежности». Метонимия выделяет в предмете, объекте или явлении свойство, которое по своему характеру способно заместить все остальные.


Это может быть:

- часть вместо целого: «все флаги в гости будут к нам» (слово «флаги» используется вместо «стран»)

- представитель класса вместо всего класса: «ходили в Станиславского»

- вместилище вместо содержимого: «Я три тарелки съел», «Я пять стаканов выпил», «Театр рукоплескал»

- содержимое вместо вместилища: «висок отпустило»


Синекдоха (от древнегреческого συνεκδοχή) ‑ разновидность метонимии, основанная на перенесении значения с одного явления на другое по признаку количественного отношения между ними: «я все рвусь в писатели» (здесь употреблено множественное число вместо единственного), «покупатель пошел требовательный» (в этом примере наоборот – единственное число заменяет множественное), «отогреюсь в своем углу» (употреблено слово «угол» в значении «родной дом» ‑ то есть часть вместо целого).


Гипербола

Гипербола (от древнегреческого ὑπερβολή «переход; чрезмерность, избыток; преувеличение») — стилистическая фигура явного и намеренного преувеличения, с целью усиления выразительности и подчёркивания сказанной мысли, например «я говорила тебе про это сто тысяч раз» или «да туда и за три года не доедешь».


Гипербола – преувеличение.

Преувеличение может быть выражено одним словом ("любовища" у Маяковского) и фразой или словосочетанием («На меня наставлен сумрак ночи/Тысячью биноклей на оси»).


Литота

Литота (от древнегреческог λιτότης — простота, малость, умеренность) — изобразительно-выразительное средство, имеющее значение преуменьшения или смягчения. Например: «Слон размером с кошку».


Литота – преуменьшение. Так же, как и гипербола, может быть выражена одним словом ("любёнок" у Маяковского) и целой фразой («Жизнь человека — один миг»).


Сравнение

Сравнение — троп, в котором происходит уподобление одного предмета или явления другому по какому-либо общему для них признаку. Сравнение, казалось бы, самый простой вид тропов, и выявить его, на первый взгляд, довольно легко. Однако, помимо привычного нам сравнения, в основе которого лежит сравнительный оборот, существуют более мудреные, сложные виды сравнений, которые подчас путаются с метафорами.


Виды сравнений:

- Сравнения в виде сравнительного оборота, образованного при помощи союзов "как", "будто", "словно", "точно": «Мужик глуп, как свинья, а хитёр, как черт», «Прошла, словно тень промелькнула», «Она точно птица».

- Бессоюзные сравнения — в виде предложения с составным именным сказуемым: «Мой дом — моя крепость», «мои года – мое богатство».

- Сравнения, образованные при помощи существительного в творительном падеже: «он ходит гоголем», «юность птицей пролетела», «закат пылал костром багряным», «Гзак бежит серым волком».

- Отрицающие сравнения: «Попытка — не пытка».


Олицетворение

Олицетворение (персонификация) — перенесение свойств одушевлённых предметов на неодушевлённые. Олицетворение часто путают с метафорой, поскольку подчас в основе олицетворения лежат бытовые метафоры. По этому поводу даже в некоторых заданиях к ЕГЭ по литературе, в которых нужно назвать вид тропа, допускается двоякость ответа: метафора или олицетворение.


Например:

…Рассказать, что солнце встало, что оно, что оно горячим светом по листам затрепетало – вся фраза целиком являет собой олицетворение.

или

Дремлет лес, расправил свои могучие плечи сосновый бор и храпит во сне, сотрясаясь снеговыми шапками.

Источник.

Показать полностью 1
3

Хочу критики

Здравствуйте! Я люблю придумывать и писать. И если в первом я уверена, то насчет второго меня терзает низкое самомнение. Так как показывать свои произведения родным и близким не имеет смысла, ввиду их хорошего ко мне отношения, я предоставляю на суд один из начатых мною рассказов вам, товарищи пикабушники.

_____________________________________________________________________________________________________


Рука погружается под воду, но не глубоко, а под самую её поверхность, и резко взымаясь вверх, разрывает зеркальную гладь. Пригоршня воды, которой удалось попасть в широко раскрытую ладошку, поднимается к солнцу и, на мгновенье замерев, падает обратно. И в этом самом падении, если пригляделся, можно увидеть маленькие сверкающие водяные шарики. На один из таких шариков и похожа наша планета Земля.


ГЛАВА 1


Подобно соринке в капельке воды, на Земле есть маленький остров под названием Котлэнд. Обитающие на нем жители считаю его единственным на всей планете, потому что, сколько бы они не бороздили вездесущий океан, им не удавалось найти ни малейшего клочка суши. Кто-то скитался неделями, некоторые пропадали месяцами, а особо отчаявшиеся не возвращались никогда. Океан, который они так и зовут Вездесущим, казался им проклятьем. Он манил их на поиски земли, а забирал к себе в объятья. У тех, кто возвращался, он отнимал надежду, заполняя возникшую пустоту полной уверенностью того, что кроме океана нет ничего более. Он играл в жестокие игры. И это даже не про грозы, штормы и смерчи, которыми океан щедро одаривал своих гостей. Он любил их дразнить, подобно тому, как хулиган дразнит ребёнка, отдавая и забирая у него конфету.


- Суша! - кричал взволнованный голос.


- Суша, суша!- подхватывали его остальные.


Уставшие, изнеможённые, потерявшие всякую веру в лучшее, принимались танцевать, смеяться и плакать от счастья. Воспрянув духом, они воспаряли в своих мечтах высоко вверх, чтобы потом так больно упасть вниз. Ведь на самом деле, все что они видели был тот же Котлэнд, на который им посчастливилось наткнуться после долгих слепых блужданий в воде.


- Котлэнд. - тихо сказал печальный голос, когда корабль подплыл ближе.


- Это Котлэнд. - повторил он и замолчал.


И все остальные подхватили его молчание. Усталость вернулась. Вернулось изнеможение. Появившуюся надежду вырвали из недр и на её место вернули нескончаемое разочарование, которую путники потом разнесут по всему острову и щедро поделятся с каждым жителем. Так играл с ними океан.


Дети и старики, которым, как правило, нечем было заняться, часто задавались вопросом, почему планета, их голубая водяная планета, называлась так издевательски Земля. Никто не знал точного ответа, у всех были лишь догадки.


Юнцы, чьи сердца не спешили смириться с участью единственных на планете, верили, что она настолько огромна, что все исследованное пространство океана не покрывает и трети её поверхности. И где-то там, за многими, многими горизонтами вперёд есть суша, которая занимает большую часть Земли. Они рассказывали друг другу байки о древних временах, когда первых жители Котлэнда прибыли на их остров с той самой большой земли, привезя заодно с собой и название.


Старикам нравилось слушать молодецкие истории, но в них они не верили.


- Я был бы рад, если бы это было так. Я бы встряхнул свой мешок с костями, собрал бы пожитки и пустился бы с вами впавь, если вы конечно меня возьмёте. - смеялся старый Джек, когда ребятня, по обыкновению, собиралась вокруг него, чтобы послушать рассказы и самим погалдеть.


- Конечно возьмём, нам ведь нужен капитан! - радостно кивали дети.


Они любили, когда у Джека было хорошее расположение духа, от этого им самим становилось тепло. А Джеку нравилось быть с ними. Он представлял их своими внуками, которые могли бы у него быть, если бы не " проклятый океан", как он его называл. Он и сам когда-то всматривался в полосу, где небо соединялось с водой, и не чувствовал ненависти. Но океан забрал у него слишком много, чтобы ещё оставалось место иллюзиям.


- Но это не так.- отсмеявшись, продолжал старик. - Я пять раз пытался найти землю, месяцами я не отрывал трубы от глаз, ожидая увидеть коричневую точку в голубом кругу окуляра. Но только это я и видел. Половинку неба, половинку океана и полосу между ними. Только это. Мне и сейчас, когда я закрываю глаза, мерещится голубое пятно в темноте.


- То, что вы не нашли землю, не значит, что её нет вовсе!-послышалось в самом конце толпы. Фраза звучала громко и разборчиво, но все же с нотками неуверенности, будто бы говорящий произнёс её как стих на выступлении.


- Здравствуй, Амаро! - улыбнулся Джек и поправил очки у себя на носу. - Я лишь хочу уберечь вас от опасностей, которыми полон океан. Если бы я в своё время послушал отца, то сейчас бы не был одинок. Почему же ты считаешь, что я поступаю неверно?


- Вы можете научить нас бороться с угрозами, а не избегать их. Может вам не удалось отыскать землю именно поэтому. В то время, когда отцы безрезультатно пытались отгородить вас от исследований, они на самом деле мешали, тратя драгоценное время на нравоучения и нытьё, вместо того, чтобы помочь. А с нашей силой и с вашим опытом, мы могли бы иметь преимущество, какое не было ни у кого из предшествующих.


- Я уходил в океан пять раз...-начал было Джек, пристально смотря в глаза Амаро.


- Мы слышали...- перебил его мальчик и закатил глаза к небу.


- Послушай и не перебивай!- сердито продолжал старик.


- Я уходил в океан пять раз, и после каждого, кроме последнего, я думал, что полон опыта и знаний, и что в следующий раз они обязательно мне помогут и спасут. Но океан хитрее нас. Этот проказник имеет множество ловушек. Каждый раз он готовит что-то новенькое, каждый раз как с чистого листа. Нет, малыш, с ним такое не пройдёт.


Он замолчал, опустив взгляд себе под ноги, и несколько секунд разглядывал траву. Было ясно, что он ещё не закончил.


- Но самое большое его коварство кроется в том, что он не перестаёт манить тебя, пока не отберёт самое дорогое. - он поднял глаза и снова взгляну на Амаро. - Этот опыт можно получить только в последний раз. И его то я и хочу вам передать.


В этот раз Амаро опустил голову вниз и смотрел на траву. Ему не хотелось встречаться взглядом с Джеком, он боялся проникнуться его словами. Отыскав в голове подходящие мысли и проговорив их про себя , он все также не отрывая глаз от зелени, уверенно произнёс их в слух.


- Мне уже нечего терять. - сказал Амаро и начал медленно удаляться от всех в сторону побережья. В этот момент у него возникли новые слова, такие, как ему показалось, подходящие, что он выпалил их немедленно.


- И вам тоже.


Амаро все ещё обдумывал их разговор с Джеком, когда дошёл до своего дома на берегу. Он часто так делал, после того, как с кем-нибудь поговорит. Какое слово звучало хорошо, какое не уместно, какие мысли остались не сказанными, а какие не стоило говорить и вовсе. Все это не имело уже никакого значения, но только не для Амаро. Как дитя, он вынашивал идеальные сочетания слов и стройные мысли, а самые удачные откладывал в сторонку, чтобы потом, обязательно их использовать. В этот раз он был доволен, тем, что сказал, но сожалел о своей скупости.


- Если бы я мог думать быстрее...- раздосадовано прошептал Амаро себе под нос.


- Я бы сказал ему какой он эгоист. Сам эгоист, и других хочется сделать такими же. В голове одна вода. И как это он не поймёт, что не важно сколько ещё мы потеряем, если когда-нибудь все-таки найдётся другая земля. Как ему не понять, что это нужно не для того, чтобы лучше жить, не для того , чтобы сажать больше пшеницы, не для благ, а ради истины. Ведь если и в правду существует большая земля, мы обязаны её найти.


Он снова и снова беседовал сам с собой, подбирая слова, аргументы, отстаивая идеи. Постепенно, он начал запутываться в хитросплетениях своих же мыслей, то и дело спотыкаясь о них и падая. Где слова выражали его убеждения, а где он искал их, чтобы убедить себя. Амаро старался избегать такого хауса в голове, поэтому он бросил это занятие и, поднявшись по деревянным половицам, вошёл в дом.


В доме было тихо. Уже много лет он умолкал всякий раз, как Амаро покидал его, и оживал, когда тот возвращался. Он был очень старым. Подобно тому, как немощный старик отзывается на каждое движение скрипом костей, дом волочил своё жалкое существование, кряхтя и медленно осыпаясь. Стоило Амаро ступить на порог, как начиналась симфония порванных струн и неумелых смычков, сопровождающая его по пятам. Когда дул ветер, а дул он всегда, в эту мелодию вливались звуки флейты, в которую превращался дом с его многочисленными щелями. Иногда барабанил дождь, маленькие капельки которого пробирались сквозь ветхую дырявую крышу. Отрываясь от потолка, они разбивались тихим "бульк" о поверхность воды в заботливо поставленных ведрах.


Дома с богатой историей здесь не редкость. В них рождались и умирали с десяток поколений, каждое из которых старалось беречь своё жилище как новое. Но никак усилий не хватит, чтобы совладать со временем. Подобно песку в часах, крошились стены и возвращались обратно в океан. Так, на острове, хоть и очень редко, стали появляться новые дома. Причина, по которой они не росли как грибы, крылась в самих островитянинах. Когда большинство из них приняло для себя решение жить на единственном клочке суши, они стали этот клочок любить и оберегать так яростно, как оберегал бы свой плот путник, застрявший в середине океана. По сути, таковыми они себя и считали. Возможность охватить одним взглядом все, что когда-либо имелось, воспитывало в них излишнюю бережливость.


Там где срубалось одно дерево, сажалось два. Страшнее мысли об истощении ресурсов, была только мысль об океане. О его огромной разинутой пасти, проглатывающей остров.


У Амаро был, пожалуй, самый старый дом. Но чинить его или строить новый он не собирался. И сколько бы не упрашивали его об этом жители, сколько бы они не предлагали свою помощь, Амаро не сдавался.


- Зачем мне новый? -отвечал он всякий раз.

- До тех пор пока я не уеду, он ещё постоит. А после, даже хорошо, если он рассыпется. Я буду последним, кто доживет последние деньки этого дома.


Его веры, его воинственной убежденности хватило бы на тысячу взрослых или две тысячи детей. И хоть её бушующие потоки застилали глаза, Амаро не позволял себе ослепнуть. Он понимал, что сам не справится, что утонет или умрет от жажды, или чего хуже, возвратиться ни с чем, окончательно поставив точку в исследовательской истории острова. Так рисковать он не мог. Вечерами, перед сном, он повторял:


- Стать сильным.

- Стать опытным.

- Найти друзей.

- Не потерять надежду.

Показать полностью
Отличная работа, все прочитано!