Вскоре позвали в зал на таблетки, он прошёл, встал в очередь, принял дозу, запил водой, устроился на диване, начал смотреть телевизор, события, новости, музыку. Подумал: «Фото отличается от видео тем, что в первом случае «авто» стоит, во втором едет, а потому может задавить или довезти куда надо». К нему подошёл мужчина и сказал:
— Я знаю, о чём ты думаешь: что фото стало видео, а потому очередь за картинами.
Олег пожал плечами, ответил, что не совсем, посмотрел на старика, за которым шли ребята, солдаты, и звали его T-1000, дразнили, хохмили, издевались. Тот молчал, порой огрызался, присаживался, вскакивал, грозился и снова не говорил.
Вскоре обещали кипяток, пациенты выстроились у дверей столовой, стали ждать, рванули, как они открылись, стали теснить друг друга, получать дымящиеся кружки, окунать в них пакетики с чаем, рассаживаться за столами, греть руки паром, прихлёбывать горячее, доставать из карманов конфеты, беседовать вполголоса и продолжать быть собой и всем.
— Когда запикивают мат, так сильнее выходит, потому что включается фантазия: ты не увидел влагалище под трусами и представил там сто вагин, — произнёс один.
Другой добавил:
— «Толстый и тонкий» — это туловище, голова и руки и ноги, речь о конфликте внутри одного отдельно взятого человека.
2
Олег лежал рядом с Вахтангом, молчали оба, не говорили, впрочем, молвил второй:
— Смерть — это 5/2, 2/2 или вахтовый метод.
— В последнем случае ты поэт, отбывающий далеко.
— Что-то такое Тальков исполнял.
— Было дело, конечно.
Поборолись на руках, в чём Олег уступил, но не расстроился, так как поражение даёт много сил. Сделали отжимания от спинок кроватей, поскрипели костями.
— Говорить: «я выбрал не ту женщину» — признаваться в том, что в зеркале отразился не ты.
Вахтанг согласился с Олегом, вынул из тумбочки два куска вяленого мяса и угостил одним друга, второй взял себе. И они пожевали, будто отправившись в грузинские просторы, которые тем больше, чем меньше страна.
— Грузия такая страна, — промолвил Вахтанг, — которая нигде не кончается: даже если ты выезжаешь из неё, она длится в тебе.
— Бывал, — произнес Олег.
— Что скажешь?
— Из овощей и фруктов там собирают машины и гоняют на них.
— Горы там состоят из арбузов и дынь.
Позвали пить таблетки, сделали уколы, легли снова Олег и Вахтанг и стали ждать ужин.
— Пьёшь? Не выплёвываешь?
— Нет.
— Правильно, надо перемалывать лекарства в себе, подчинять их уму, — бросил Вахтанг.
По коридору прошел Витёк и провозгласил, что пора есть. Все ринулись в столовую, вошли, расселись, стали есть плов с тушёнкой и закусывать его хлебом, жевать сыр и потягивать кисель.
— Хорошо, — сказал один.
— Да, очень вкусно, — согласился другой.
— Водки бы — полрюмашки, — добавил Вахтанг.
Все рассмеялись и начали постепенно разбредаться, расходиться по палатам, ждать сонников, чтобы телепортироваться в новый день.
3
Утром начался припадок у одного, эпилепсия охватила его, он упал в коридоре и бился, медбрат разжал ему зубы, освободил язык. Через пять минут всё было кончено, парень дальше сидел и смотрел на мир, показывающий экран. И в этом мониторе были все: Олег, Вахтанг и другие.
— Человек или занимается сексом, или секс занимается им.
— Всё на земле есть секс, — подтвердил слова Олега Вахтанг.
Они выпили воды из бутылки, Олег сходил в столовую, принёс сок и начал им угощать: наливал в стаканы, поил. Люди были довольны, переходя в разряд роботов, которым плеснули топлива. Боевые психические единицы были готовы к бою, ожидая команды двинуться на планету и захватить её. Потому их и сдерживали, чувствуя опасность, живущую в них. Олег пошёл в свою палату и записал в тетрадь: «Планета — солнце, головы — звёзды: их видно ночью. Именно потому при Сталине арестовывали в тёмное время суток: избавлялись от света, претендующего на замену дневного светила. Днём голов не видно совсем. Расхаживают люди без них. Только плечи и шея. Никаких вершин».
Устроились в коридоре играть в шахматы, сыграли 1:1, двинулись курить, Олег угостил Вахтанга, подымили, произнесли, глядя друг другу в лицо:
— Смерть — это скелет, именно потому он и остаётся — как победитель. Но он и скорлупа яйца, которая разлетается и выпускает солнце — птенца: она — облака, лёгкие, перистые и воздушные, находящиеся в центре Земли как ядро.
Отдали для добивания сигареты парням, стоявшим вблизи, выпили воды из бутылок, съели в столовой по котлете, достав их из холодильника, прилегли на койки и начали рассуждать.
— Дети — рождаются из головы: родители открывают рты и исторгают из них своих сыновей и дочерей.
— Образно?
— Может быть, — ответил неопределённо Олег.
— Твёрдый переплёт — тело, мягкий — душа.
— Можно издать книгу, жёсткую сверху и нежную сзади.
— Интересная мысль, возможно и наоборот, тогда станет понятно: обложка — капот и багажник, листы — двери, внутри — писатель, везущий людей с собой.
— И при чтении может случиться авария, когда умирают или получают ранения все.
— Гениальная книга — если не выживает никто.
Олег лёг на живот по предложению Вахтанга, и тот помассировал ему спину, размял шею, прошёлся кулаками по позвонкам, «порубил» его и вернулся на свою постель, получив благодарность в виде слов и шоколадки «Марс».
Замутили чифирь, кайфанули от переизбытка чая, будто поднялись на крышу и полетели с неё, взявшись за руки из стекла и бетона, будучи сами цинком, сломали свои представления о гравитации и пространстве, поняли, что человек расположен снаружи себя и внутри Земли, тем самым достигая своего нынешнего состояния, но псих — это загранпаспорт вместо обычного, потому он у себя дома чужой.
4
На обед ели суп, щи, крошили в него зелень, найденную у Вахтанга, хлебали из мисок, после жевали гороховую кашу с рыбой, выпили чай, поблагодарили за всё, конечно же, снова разлеглись на кроватях, погрызли чипсы, стараясь не крошить, Олег внёс в тетрадь: «Убивают тогда, когда не желают жить. В обратном случае совершают суицид. И это закон. В соединении обоих чувств и желаний кроется вечная жизнь, понятая как разматывание себя во вселенной, охватывание и переход за пределы неё».
Вахтанг поругался с медсестрой, возжелавшей унести лишние бутылки с водой, уступил ей, её натиску, недовольно уставился в окно, включил «Радио семь на семи холмах», стал наслаждаться музыкой и покачивать ей в такт головой.
Начался обход, врач медленно и достоверно подходил к кроватям, осматривал и опрашивал пациентов, интересовался их трудовой деятельностью, предлагал мыть полы и поливать цветы, уходил, исчезал, растворялся и возникал из воздуха снова.
Философия ширилась и росла, в какой-то момент все головы стали одной, замыслили, зашептали: «Шизофреников и прочих, подобных им, лишают прав по их просьбе, потому что у них отнимают и смерть. Псих — это душа, тело которой ушло: и кончина её — полёт за плотью, находящейся уже далеко, за границей Земли».
Вахтанг подошел к Олегу, захотел что-то сказать, но промолчал, сел на кровать его, взял тетрадь и на её последней странице набросал ручкой его портрет. Вышло довольно интересно и показательно, читабельно даже. С подбородком, похожим на педаль пианино. Впрочем, это развеселило их, так как лицо представляло собою фортепиано и играло при помощи условного Рахманинова «Турецкий марш».
— Мне нравится эта музыка, — сказал Олег.
— Она твоя.
— Это в случае рождения шестого чувства, которое ныне можно звать так: Гумилёв.
— Убили его за то, что не был собой. Попытались вернуть.
— Очень возможно. Таблетки и буквы — тоже расстрел, но иной.
— От пули можно как родиться, так и умереть.
— Смотря как её повернуть в своём теле, а главное — в уме.
— Вспомнил строку Бабеля из рассказа «Гюи де Мопассан».
— Не читал.
— Да я тоже, но слова эти знаю. Не забываю их.
Двинулись смотреть телевизор, глянули музыкальное шоу, выпили таблетки, как водки, опьянели и пошли курить то, от чего сильнее даёт, разрезает небо на куски и по порциям попадает в них.
5
Опьянение прошло через пару часов, их головы объявили статику, перешли в стояние на Угре, и Олег и Вахтанг поняли, что давно их зрачки — таблетки, «колёса», мчащиеся по дорогам — строкам, книгам Земли, бытия, сажая людей, чаще — красивых девчонок, подвозя их до клубов, магазинов и библиотек, представляющих собою одно.
К Вахтангу пришла мать, он вышел к ней, понял, вернулся, дал шоколадку медбрату, позвал Олега, сел с ним за стол, достал вино, налил по стакану себе и другу, взглянул на родительницу, отчего та отвела глаза, выпил, сделал глоток, точней, закурил, хоть и запрещалось формально, спросил о выписке, получил уклончивый ответ, закусил «Алёнкой», протянул её товарищу, тот взял кусок и зажевал им алкоголь, бегущий по нему наперегонки с кровью, чтобы выяснить, кто чемпион.
— Хорошо, да?
— Есть такое, — согласился Олег.
— Везде можно получать удовольствие.
— Даже оптом, конечно.
— Верно, оно или большими кусками идёт, или дробится на маленькие частицы, но всё равно в голове, в сердце и в паху собирается в глыбу.
— Это триада целая.
— Пусть будет так.
Поели жареных куриных крылышек, допили домашнее, воротились, легли и начали балдеть: вращаться головами или вертеть ими здание и заодно с ним Землю.
Через полчаса Олег сходил в библиотеку, принёс оттуда потрёпанную книгу, Лагерквиста, начал вслух читать «Мариамну», которая ввела их в грусть и печаль, как и тех, кто находился в палате, жевал и дремал.
— Очень невесело, — произнес Вахтанг.
— Соглашусь, но так написано, и не нами, заметь.
— Ирод зарубил того, кто по его приказу убил Мариамну, потому, что тот должен был прикончить его: он заказал свою жену, так как хотел умереть.
— Потом велел уничтожить всех мальчиков, чтобы не уцелел Христос.
— Иисуса, думаю, распяли души ни в чём не повинных детей, которые умерли из-за него.
Поужинали перловкой с куском колбасы, съели по мандарину, приняли «Азалептин» и уснули через десять-пятнадцать минут. Олег увидел во сне ребёнка в доме то ли знакомой, то ли знакомого — он был у кого-то, и малец сидел с ним на полу и состоял из тараканов: открывая рот для разговора, он выпускал этих насекомых струями, причём и глаза его были из них. Так длилось недолго, дитя разбежалось полностью, растеклось ручьями прусаков и их чёрных братьев и перешло в Землю, целиком состоящую из них.
6
Олега и Вахтанга не выписывали пока, да и они считали несправедливым, если один окажется на свободе, другой — нет. Потому молчали об этом, но в душе желали независимости друг другу, заодно и себе. Провожали дни, проживали их, понимая, что от таблеток сами становятся колёсами — плоской Землёй, в центре которой ось, вращающаяся во все стороны сразу и придающая тем самым неподвижность планете, которую может спустить от «стекла», когда придется выйти из неё, оставить её и поехать дальше на автобусе или в такси. Потому что любому авто проще доехать от Земли до Юпитера, чем из Парижа в Бордо.
Их выпустили, отправили по домам одновременно, они поехали к себе, и каждый в своей квартире и комнате встретил другого: Вахтанг — Олега, Вахтанга — Олег.
Редактор Анастасия Ворожейкина
Другая современная литература:
https://chtivo.spb.ru/all-books.html
