Лига Писателей

- ЛЕНА!

Голос прозвучал хрипло, надрывно, и в ответ мне вернулась лишь пустота. Я вертел головой во все стороны, ожидая увидеть её силуэт, даже тень, хоть что-то, но пространство вокруг было выжжено до монотонной, глухой пустоты. Несколько секунд я не мог понять - это продолжение боя или… или что? Всё выглядело слишком знакомо, до болезненной точности: место, где я стоял, очертания сгоревшей цистерны, обугленные фрагменты стены, тот самый бетон с рваными трещинами от лап пса. И тогда внутри, как ножом, кольнуло осознание - это снова петля. Я здесь уже был. Слишком чёткое дежавю, слишком точный повтор, чтобы ошибиться.

- Что она хотела сказать? Петля это… Чёрт! - слова вырвались сами, вместе с горькой злостью, от которой скулы свело. - Надо её найти! Сейчас!

Я бросился к машине, но пробежав всего пару десятков метров, резко остановился. Что-то, краем глаза, зацепило сознание. Чуть в стороне, там, где ещё недавно мы стояли с Леной, асфальт был исполосован алыми пятнами, уже подсохшими, но всё ещё насыщенно-бордовыми. Кровь. Её кровь. Вокруг - валялись гильзы, блестя тусклым, холодным металлом, а рядом, в пыли, виднелись отпечатки обуви и следы скольжения, как от упавшего тела.

- Нет… - я подошёл ближе, присел, глядя на это пятно, и внутри меня всё сжалось. - Это невозможно… Она умерла, петля перезапустилась… но почему? Почему здесь это осталось?!

Я стоял, уставившись в эту лужу, и пытался ухватить хоть какую-то логику. Петля всегда откатывала всё назад - события, предметы, даже сами трупы исчезали, будто их и не было. А теперь - вот оно, передо мной: доказательство, что та смерть… она не была «аннулирована». Это как если бы кто-то взял и вырезал кусок реальности из прошлого и вживил его в новый цикл. И тогда в голове начали всплывать обрывки - длинный чёрный плащ, маска клоуна с опущенными уголками губ, холодный блеск автоматного ствола, и сразу после - он. Гул. И туман, из которого вынырнула сущность, мгновенно оказавшись рядом, как будто кто-то направил её, приказал появиться именно в тот момент, чтобы завершить начатое.

Я попытался связать всё в одну цепочку. Если убийца и сущность действовали так слаженно, значит, это не совпадение. Может быть, ими кто-то управляет? Не просто Система, а… что-то или кто-то, стоящий выше, способный вмешиваться в петлю напрямую. Ведь по логике, Система - это механизм, пусть и со своими правилами, но если кто-то может оставлять «следы» между циклами, значит, он действует вне этих правил. Возможно, сущности - всего лишь инструменты. Вопрос в другом: чьи это руки держат поводок? Я перебирал варианты - может, это ошибка в самой Системе, сбой, что-то вроде глюка, но тогда следы крови исчезли бы в следующем откате. Нет, это слишком целенаправленно. Это выглядело как сообщение. Или предупреждение. Или угроза.

Я почувствовал, как внутри закипает смесь тревоги и злости. Всё это - игра, в которую меня втянули, и кто-то, чёрт побери, смотрит, как я бьюсь, и улыбается в своей маске, будь она реальной или нет. И ещё этот момент… Лена знала. Она собиралась сказать мне что-то важное о петле. Если эти двое - клоун и сущность - действуют вместе, возможно, их цель как раз и была в том, чтобы не дать ей договорить. Это уже не просто случайность. Это план.

Гул, накатывающий волной из ниоткуда, разорвал моё раздумье, как острый осколок режет натянутую ткань. Он был уже не просто звуком - давлением, вибрацией, низким и вязким, будто по асфальту катился невидимый валун, от которого содрогались невидимые пружины в груди. В голове щёлкнуло простое, почти рефлекторное решение - я не смогу сейчас разобраться во всех этих догадках, но могу попробовать найти Лену. И если есть хоть какой-то шанс, что она жива в этом цикле, нужно действовать сразу, пока всё вокруг снова не разверзлось в очередной хаос. Я рванул к машине, не оглядываясь на застывшую лужу крови - её образ всё равно прожигал мозг, будто я оставил за собой кусок собственной вины.

Двигатель завёлся с первого раза, сухо кашлянув, и я резко вдавил педаль в пол, чувствуя, как колёса срываются в короткий пробукс на щебне. Решение было простое и единственно возможное - ехать к её квартире, к тому самому месту, где мы впервые столкнулись, когда весь этот ад только начинался. Если в этом цикле она жива и Система ещё не стянула к ней очередную петлю, то, возможно, именно там я смогу её перехватить.

Поначалу всё шло привычно: пустые улицы, мёртвые витрины, разметка на дорогах, выцветшая до едва заметных призраков линий. Но спустя пару кварталов я неожиданно оказался в другом «слое» города. Здесь шли обычные люди - да, немного, но они были: кто-то нёс пакеты из магазина, кто-то вел ребёнка за руку, двое подростков переговаривались на углу, облокотившись на забор. Всё это выглядело… ненормально нормальным, будто кто-то взял кадры из семейного фильма и вставил его в этот изуродованный хронологией мир. Их лица были живыми, в движениях - никакой той напряжённости, к которой я привык у тех, кто выживает. И, что ещё более странно, никто не обращал на меня внимания, как будто моя машина была просто фоном их привычного дня.

Но стоило мне пересечь один-единственный перекрёсток, как город снова вымер. Ни одного человека. Ни следа того островка жизни. Магазины, что миг назад светились изнутри, теперь зияли пустотой, как выбитые глазницы. На дороге - мусор, шуршащий от порывов ветра. Фонари перекошены, их лампы разбиты, а в воздухе снова стояла та самая вязкая тишина, в которой любой звук казался чужеродным. Я невольно подумал, что этот город - как лоскутное одеяло, сшитое из разных кусков времени и состояний, и кто-то, не особенно заботясь о стыках, просто накинул его на реальность.

Когда я свернул на улицу, где был дом Лены, меня ударило чувство, будто я смотрю на старую, почерневшую фотографию. Детская площадка, где в прошлый раз смеялись дети, теперь выглядела так, будто её бросили десятки лет назад: качели повисли на ржавых цепях, сиденья расколоты, краска облезла, облупленные металлические балки торчали под разными углами, будто их пытались вырвать, но бросили. Карусель, некогда яркая, теперь была перекошена, и один из её секторов сломан, словно кто-то пытался выломать его тяжелым инструментом или зубами. Песочница представляла собой яму с гнилыми досками по краям, а песок давно превратился в серую пыль, на которой кое-где виднелись отпечатки - человеческие или нет, я не стал проверять.

Деревья, что росли вдоль тротуара, стояли сухими, без единого листа, их кора местами почернела, а ветви, вытянувшиеся к дому, напоминали скрюченную лапу, тянущуюся к окнам. Фасад самого дома почернел и местами покрылся рыхлой коркой, словно его обжигали медленным, затяжным пламенем, не убивающим, но калечащим. Из некоторых окон свисали остатки штор, выгоревших до цвета грязного холста, а другие зияли пустотой, как выбитые зубы в старом черепе. Подъездная дверь была распахнута, и одна петля, удерживающая её, хрипела на ветру, издавая мерзкий, рваный скрип.

Я остановил машину прямо у крыльца и, не тратя ни секунды, выскочил наружу. Воздух здесь был тяжелым, отдавал затхлостью и сыростью, как в старом подвале, куда годами никто не спускался. Каждое моё движение отдавалось гулким эхом от стен, и этот звук казался слишком громким в этой мёртвой тишине. Подъезд встретил меня полумраком, запахом плесени и прогнивших досок. Лампочка под потолком висела на перекрученном проводе и медленно раскачивалась, издавая еле слышный металлический скрип, но света не давала - стекло было залеплено чем-то тёмным изнутри.

Я начал подниматься по лестнице, каждый шаг отдавался в пустоте гулким ударом. Перила были липкими на ощупь, покрытыми тонким слоем пыли и какой-то маслянистой плёнки, оставлявшей следы на пальцах. Стены, когда-то крашеные в унылый беж, теперь облезли, и под отслоившейся краской проступал серый бетон с пятнами ржавых потёков. На пролётах валялся мусор - куски штукатурки, чьи-то ботинки без подошв, потрескавшиеся пластиковые бутылки. И всё это было мёртвым, застывшим, как будто здесь время не просто остановилось, а было вырезано из самого потока.

Наконец, я оказался перед дверью её квартиры. Она была приоткрыта, и замок болтался, словно его вырвали, а потом воткнули обратно, не заботясь о защёлке. Я сжал рукоять молотка так, что побелели пальцы, и толкнул дверь ногой, заходя внутрь.

Дверь в квартиру Лены была распахнута так, будто её открывали в панике, а потом забыли закрыть - петли натужно поскрипывали при каждом моём шаге внутрь, словно недовольный сторож, которому не по нраву гости. Молоток в руке казался слишком лёгким, почти игрушечным, на фоне того ощущения, что за каждым углом, за каждой дверью меня может ждать что угодно - от пустоты до новой пасти с кислотой. Я двинулся вперёд, осторожно, но быстро, скользя взглядом по комнатам. Гостиная выглядела так, словно по ней прошёлся ураган: диван разодран, подушки выпотрошены, обивка разодрана когтями или ножом; журнальный стол перевёрнут, а его стеклянная столешница лежала в осколках, блеск которых приглушал толстый слой пыли. Я зашёл в спальню - там царила та же картина. Кровать без матраса, шкаф распахнут, одежда валяется в хаотичных кучах, но среди всего этого хаоса не было ни единого предмета, который бы подсказал, что Лена всё ещё здесь. Ни следа её присутствия - только ощущение, что кто-то намеренно стёр все «личные» следы, оставив голые стены и разорванные вещи, как пустую декорацию.

Я вернулся в коридор, пройдя мимо ванной - внутри зеркало разбито, осколки в раковине и на полу, кран сорван, и тонкая струйка воды с мерзким звуком капает в тёмное пятно в углу. Запах сырости и чего-то прогорклого стоял здесь густо, липким слоем оседая на нёбе. Наконец я оказался на кухне. Здесь разруха была скромнее, но, возможно, только из-за того, что ломать было особо нечего: старый облупленный стол, пара стульев, раковина, в которой застыли комки чего-то неразборчивого, и холодильник, покрытый вмятинами и старыми наклейками. Я сел за стол, положил молоток рядом и обхватил голову руками. Мысли ворочались тяжело, словно их приходилось вытаскивать из вязкой тины: где её искать, если даже здесь, в месте, которое по логике петли должно быть точкой отсчёта для её текущего цикла, нет ничего? Если всё стерто - значит ли это, что её здесь уже нет? Или наоборот, что Система пытается скрыть от меня путь?

Я ловил себя на том, что злость и бессилие начали перекрывать логику. Пальцы сжались в кулаки сами собой. И прежде, чем я успел остановиться, кулак со всего размаха врезался в дверцу холодильника. Металл прогнулся с глухим звуком, и дверца, чуть дрогнув, медленно открылась. Холодного воздуха оттуда не было - компрессор, похоже, уже давно умер. Зато внутри, среди пустых полок, стояла аккуратно упакованная коробка, обёрнутая в яркую подарочную бумагу, перевязанная золотистой лентой. Она выглядела настолько чужеродно в этом месте, что мозг сначала просто отказался её воспринимать - как если бы на месте разбитого окна вдруг оказалась идеально чистая стеклянная витрина с тортом внутри.

Я потянулся к ней, чувствуя, как нарастает странное, тянущее изнутри предчувствие, смешанное с опаской. Пальцы коснулись ленты, и в этот момент мир разорвал оглушительный удар - такой, что пол под ногами пошёл рябью, а в уши врезался раскат, словно на кухне взорвался целый склад боеприпасов.

И в следующий миг я уже стоял на потрескавшемся асфальте автостоянки, в той самой точке, где недавно валялся мёртвый пёс.

[ПОПЫТКА 105: АКТИВИРОВАНА]
[ЛОКАЦИЯ: Чекпоинт 2]

Внутри меня что-то сорвалось, и я заорал так, что голос надорвался на втором слове, - в этом крике была и ярость, и отчаяние, и какое-то бессильное желание, чтобы кто-то, пусть даже сама эта проклятая Система, услышал и ответил. «Почему?! Почему я заслужил это?!» - слова вылетели сами собой, и я едва не швырнул молоток в стену соседнего здания. Казалось, ещё немного - и я начну рвать всё вокруг, просто чтобы хоть как-то выплеснуть эту накапливавшуюся злость, этот яд бессмысленного повторения.

Я с трудом перевёл дыхание, чувствуя, как сердце грохочет в груди, и вдруг заметил, что из внутреннего кармана куртки что-то выскользнуло. Небольшой камень - тот самый, что я подобрал после того, как завалил пса. Он ударился о землю, звонко щёлкнул и покатился к краю стоянки, а потом отскочил прямо в небольшое тёмное пятно на асфальте. Лужа. Та самая, которая была под телом Лены. Мой взгляд застыл на этой картине, и в следующую секунду камень начал светиться - сначала слабо, а затем всё ярче, при этом лёгкая, но ощутимая вибрация пробежала по моим пальцам, когда я поднял его. Свет чуть потускнел, когда я повернулся в сторону, но стоило снова направить камень на лужу, как он засиял сильнее.

Я провёл им в воздухе, и догадка оформилась чётко - это, похоже, что-то вроде примитивного, но надёжного навигатора. Он реагировал на… след. Возможно, на её кровь. Возможно, на что-то ещё, что я пока не понимал, но после этого касания он явно «привязался» к ней. И если уж Система оставила мне такую улику, я намерен был использовать её до конца. Потому что других вариантов у меня всё равно не было.

Я побежал к машине, уже чувствуя под пальцами холод металла дверной ручки, но взгляд сам собой дёрнулся вверх - что-то было на крыше торгового центра. Темная, изломанная тень, сперва похожая на клок сорванного брезента, шевельнулась и в следующую секунду, одним чудовищно мощным толчком, спрыгнула вниз. За ней - вторая, третья. Они приземлились мягко, пружинисто, как огромные кошки, и тут же распластались в жутких, почти паучьих позах, упершись длинными, сухожильными конечностями в асфальт.

Всё в их облике, от вздувшихся мышц до судорожно подёргивающихся языков, говорило, что они были созданы исключительно для одной задачи - догонять и рвать. Мозг у них торчал наружу, защищённый лишь тонкой полупрозрачной мембраной, через которую пульсировали толстые жилы, а рты были разодраны до ушей и утыканы неровными, но острыми, как бритва, зубами. Языки, блестящие от слизи, болтались в воздухе, почти касаясь асфальта, и время от времени дёргались, как змея перед броском.

Они двинулись ко мне синхронно, и я, судорожно сжав молоток, мгновенно понял: это не тот случай, когда можно выстоять в ближнем бою. Один молоток против трёх… да я бы даже не успел замахнуться. Поэтому я сделал единственное, что имело смысл: рванул в кабину, захлопнул дверь, провернул ключ в замке зажигания так, что тот едва не сломался, и вдавил педаль газа в пол.

Двигатель заорал, колёса взвизгнули, оставляя на асфальте черные полосы, и «Газель» сорвалась с места, прыгая на кочках. Я вывел её на дорогу, и тут камень в кармане начал вибрировать так сильно, что это ощущение пробивало сквозь слой ткани - словно он был живым и отчаянно рвался вперёд. Это было хорошим знаком: я ехал туда, куда нужно… если только доживу.

В зеркало заднего вида я увидел, что твари не просто не отстают - они сокращают дистанцию, перебирая лапами с неестественной скоростью, то и дело перепрыгивая через обломки машин. Одна из них, рывком, почти без усилия, взлетела на крышу. Металл жалобно заскрипел под её весом, а потом начался грохот - когти с визгом рвали обшивку, выдирая целые полосы. Машина вздрагивала, как от ударов кувалды. Я начал крутить руль из стороны в сторону, надеясь сбросить пассажирку, но эта тварь вцепилась намертво, прижимаясь к крыше брюхом, и только ускорила свои движения.

Вторая, не отставая, запрыгнула сбоку, и в следующую секунду правая дверь вырвалась из петель с таким звуком, будто кто-то разорвал толстую ткань. Из зияющего проёма на меня дохнуло смесью вони гнили и крови. Я среагировал чисто на рефлексах: руль вправо, до упора, и «Газель» всей боковой массой впечаталась в кузов стоявшего у обочины грузовика. Удар был такой силы, что я даже почувствовал, как тварь сминается между металлом, но - никакого уведомления.

- Да вы издеваетесь! - рявкнул я, не отрывая взгляда от дороги. - Что вы, бессмертные, что ли?!

Ответа не последовало, только резкий удар сзади - это третья, догнав, впилась когтями в задние колёса, и через мгновение послышался хлопок, потом ещё один. Машину повело, руль забился в руках, «Газель» начало бросать из стороны в сторону. Я всеми силами держал её на дороге, но понимал, что долго так не протяну.

И тут впереди показался мост. У меня остался один шанс, и он был таким же безумным, как и всё, что происходило в этой петле.

- Только бы дотянуть! - выкрикнул я, вдавив педаль газа до упора.

Стрелка спидометра дернулась к пределу, двигатель выл, как загнанный зверь. Я направил машину прямо в металлическое ограждение моста, чувствуя, как твари на крыше и сбоку перемещаются, будто предчувствуя удар.

В последний момент, за секунду до столкновения, я бросил руль, выдернул ремень и вылетел из кабины в сторону, чувствуя, как тело срывается в полёте. В тот же миг «Газель» пробила ограждение и, скрежеща металлом, полетела вниз, а за ней, вместе с лохмотьями крыши, сорвались две из трёх тварей.

Я приземлился на спину, скатившись к бетонной опоре, и, перекатившись на бок, увидел, как машина врезалась в воду с глухим, плотным всплеском, под которым, надеюсь, раздавило хотя бы кого-то из этих тварей. Но проверять было некогда - третья всё ещё была на свободе.

Пейзаж за окнами вызывал странную смесь тревоги и холодного интереса. Полусгоревшие дома стояли ровной шеренгой, словно зубы после брекетов, витрины магазинов зияли пустотой, с разбитых стёкол свисали паутины трещин. На обочинах валялись искорёженные автомобили: одни ржавели, покрытые густой пылью, как старые экспонаты, другие были вывернуты взрывами, будто игрушки, побывавшие в руках ребёнка-маньяка. Иногда я замечал силуэты мутантов - они мелькали в переулках, на крышах, за разбитыми витринами, но, что удивительно, никто не бросался ко мне, никто не шипел и не рвался в атаку. Они лишь замерли в тени, наблюдая, и в их позах было что-то настороженное, как у стай дворовых собак, чутко прислушивающихся к звуку цепи там, где их хозяин выпускал бойца в кольцо. Эта тишина со стороны тварей навела меня на мысль, что, возможно, впереди обосновался кто-то или что-то, что держит под контролем всю эту территорию, - хозяин, которому местные твари платят молчаливую дань страхом.

И чем ближе я приближался к источнику этого гула-рыка, тем сильнее становились следы его присутствия: стены домов обваливались, словно кто-то в ярости проходился по ним ударом за ударом; на дороге зияли проломы, в которых темнела вода; асфальт был изрезан, как будто по нему волокли нечто тяжёлое с когтями, способными прорезать камень.

Лена говорила, что сущность может принимать разные формы. Что-то мне подсказывает… сейчас я смогу в этом убедиться и почувствовать на собственной шкуре…

Я свернул за угол, и открывшаяся картина заставила меня машинально сбросить скорость.

Автостоянка за старым торговым центром лежала передо мной, как застывшее кладбище металла. Половина машин была сгоревшей, их кузова почернели и скукожились, будто игрушечные модели, пережившие огонь, половина же - покрыта толстой шкурой ржавчины, с обвалившимися бамперами и пустыми глазницами фар. Здесь и там из-под капотов торчали скрученные в странные узлы детали, и в каждом таком изломе была какая-то злая, почти преднамеренная сила.

В центре стоял огромный, когда-то, вероятно, крепкий вольер из металлической сетки и стальных труб, теперь же - искорёженный, с проломами, словно его кто-то разорвал изнутри. Мелкая ячейка сетки была порвана в десятках мест, а стальные прутья выгнуты, как мягкая проволока, местами даже скручены в спирали. На асфальте вокруг виднелись глубокие борозды когтей, каждая - толщиной с палец, и вмятины, будто туда били огромной челюстью.

Я заглушил мотор, и в тишине стало слышно: тяжёлое, медленное дыхание, прерываемое редким, влажным хрустом, будто кто-то перемалывал кости, не торопясь, смакуя процесс. Где-то в глубине развалин шевельнулась тень, и всё во мне подсказало - сущность рядом!

Уже собирался выйти из машины, когда рык изменился - стал ниже, в нём появилась какая-то хриплая, надрывная нота, от которой захотелось инстинктивно пригнуться, как перед низколетящим самолётом на пляже Май Кхао. Гул теперь не только давил на уши, он вибрировал в груди, как если бы кто-то приложил к моему сердцу работающий мотор.

И тогда, из-за груды брошенных машин, сначала медленно, почти не спеша, выдвинулась тень, а затем и он - огромный пес. Ростом он был почти с лошадь, и эта высота только подчёркивала неправильность его строения. Мускулы, перетянутые под кожей, будто в спазме, шли слоями, перекручивались, выпирали, как корни дерева, выдернутые штормом. В отдельных местах мускулатуру прорезали тусклые металлические пластины и штыри - импланты, вросшие в тело не ровно, а под углами, словно кто-то вбивал их в мясо кувалдой. Кожа на этих участках была багровой, натянутой, с рваными краями, из которых сочилась тёмная густая жидкость.

Глаза… белые, полностью лишённые зрачков. Он не видел меня в привычном смысле, но чувствовал - так же точно, как акула чувствует кровь в океане. Пасть деформирована до ужаса: нижняя челюсть раздвоена, и каждая половина двигалась отдельно, открывая два ряда зубов, покрытых чёрно-зелёной слизью, которая падала каплями на асфальт, оставляя в нём дымящиеся кратеры.

Он издал новый рык - и вибрация прошла по земле, как от тяжёлого бульдозера, и я почувствовал её подошвами ботинок.

[Обнаружена АНОМАЛИЯ. Класс: Невозможно идентифицировать.]
[Рекомендуемое действие: «:№%!?:№!.]

Моё первое желание было самым… правильным! Развернуться, вдавить педаль газа так, чтобы они достала до АДА и уехать, пока этот милый песик не перешёл к активным действиям. Но вторая мысль была ещё более настойчивой: если это место - чекпоинт, то я не смогу его избежать. И лучше сейчас, с хорошим навыком и хоть какой-то уверенностью в победе.

Я взял молоток, вышел из машины и, не делая резких движений, начал смещаться в сторону, прикидывая, как проверить его реакцию, не попав под первую же атаку.

Пёс двинулся первым. Не быстро - скорее, как хищник, уверенный, что жертва от него не уйдёт. Голова наклонена, раздвоенная челюсть приоткрыта, из неё тонкой струйкой тянулась дымящаяся слюна. Я поднял с земли кусок кирпича и бросил его в сторону от себя.

Реакция была мгновенной: Пес сорвался с места и пролетел метров десять в одном прыжке. Лапы с треском врезались в бетон, оставив глубокие, идеально ровные трещины, и я вдруг понял, что прямой удар такого зверя - это не просто перелом, это билет в мясорубку!

Подобрал ещё один обломок и швырнул его в противоположную сторону - снова молниеносная реакция, но теперь прыжок был ещё длиннее, с разворотом в воздухе, как у кошки, точно вычисляющей траекторию. И это был не хаотичный бросок, а расчётливое движение. Пес идеально ориентируется в пространстве.

Я выждал пару секунд, вглядываясь в серые просветы между покосившимися кузовами, и, когда из-за одной груды машин мелькнула тень, пальцы сами сжались крепче на рукояти молотка. Тварь шла в открытую. Мое сердце бешено билось, но медлить было нельзя!

Не стал ждать, пока пес приблизится настолько, что мой череп можно будет сбить одним рывком. Выдохнул, перенеся вес на переднюю ногу, и активировал навык. Мир дернулся. Нет - не я ускорился, а всё вокруг, казалось, стало чересчур медленным, будто я смотрел на него сквозь плотную воду, и каждое моё движение теперь разрезало этот вязкий слой, оставляя за собой пустоту.

Я рванул прямо к нему, чувствуя, как мышцы ноют от резкого всплеска сил, и вмазал молотком по передней лапе, туда, где обычно у собаки проходит сустав. Удар был точный, с той амплитудой, на которую я был способен, но звук, который последовал, был не хрустом кости, а звонким металлическим «дзинь» - кожа и мышцы здесь были как слой армированного кабеля, переплетённого с пластинами имплантов.

Пёс дёрнулся, развернувшись, и я, не теряя темпа, ударил по морде, в ту область, где раздвоенная челюсть соединялась с черепом. Глухой, вязкий удар, и снова - никакого эффекта, кроме злости в белых глазах. Он отшатнулся, но не от боли - скорее, чтобы подготовиться в контратаке. И тут я понял, что будет дальше… СПОЙЛЕР?! Ничего хорошего…

Рёв сорвался в короткий рык, а затем его пасти раскрылись шире, чем казалось возможным, и из обеих половин нижней челюсти вырвались вязкие комки чёрно-зелёной слизи. Они пролетели в воздухе, оставляя за собой тянущиеся нити, и, когда ударились о капот ближайшей машины, металл зашипел, мгновенно покрываясь дырами. Запах жжёного железа и химии ударил в нос, и я понял, что одно такое попадание - и от меня останется лужа.

Отскочив за брошенный внедорожник, я заметил краем глаза кое-что, что заставило мозг быстро перебрать десятки вариантов, прежде чем сложить их в один - рабочий. У края стоянки стоял старый грузовик-цистерна, на бортах облупившейся краской всё ещё виднелась надпись «ОГНЕОПАСНО». Даже на расстоянии чувствовалось лёгкое амбре бензина. Если эта туша врежется в бак…

Я выглянул из-за укрытия и снова увидел его - он уже медленно приближался, пригнув голову, а лапы оставляли на бетоне кроваво-серые пятна. Всё. План был прост, как смертный приговор: сыграть в корриду. Говорят, её очень любил Хемингуэй. Интересно… как бы он оценил мою задумку…

Я вышел в открытую, держа молоток опущенным, и встал так, чтобы грузовик был прямо за моей спиной. Пёс остановился, склонил голову, улавливая мой запах, и в следующую секунду рванул. Это был не бег - это была артиллерийская болванка, выпущенная с расстояния в десять метров.

Всё снова замедлилось. Я видел, как раздвоенная челюсть раскрывается, как каждая мышца на его морде напрягается, готовясь к удару, и в последний момент, когда его передние лапы уже коснулись зоны удара, я рванул в сторону, скользя подошвами по пыли.

Он не успел скорректировать траекторию. Псина врезалась в цистерну так, что металл вмялся внутрь, и от удара по асфальту разлетелись мелкие камешки. Глухой треск пошёл по баку, и тёмная струя бензина хлынула на землю, мгновенно пропитывая бетон. Пёс поднялся, тряхнув головой, и сделал шаг ко мне.

Я выхватил из кармана зажигалку, поджёг первый попавшийся обрывок ткани и метнул его на лужу. Огонь, жадный и быстрый, прошёл по пятну, как живое существо, и в следующую секунду бензин вспыхнул стеной, охватив лапы и брюхо Пса.

Он начал метаться, пытаясь сбить пламя, но бензин держал хватку крепче любой цепи. Огонь лизал его изуродованное тело, бегал по металлическим пластинам, просачивался в складки кожи, заставляя воздух наполняться смесью вони расплавленного пластика и палёной плоти. Я продолжал обходить его по дуге, держа в уме, что любое замешательство с моей стороны - и он вырвется, превратит меня в ещё один расплавленный кусок декора на этой стоянке.

В этот момент гул внутри бака перерос в низкий рокот, и я понял - он вот-вот рванёт. Удар был смертоносным, если бы не рывок, я бы уже начал новую попытку: глухой, плотный хлопок, мгновенно превратившийся в оскаленный рёв взрыва. Цистерна разошлась на части, разрываясь облаком огня и осколков, и пса подбросило в воздух, будто гигантский кулак выбросил его на встречу кирпичной стене торгового центра. Он впечатался в неё с таким треском, что целый пласт кладки пошёл трещинами.

Он дёрнулся, пытаясь подняться, но я уже знал - сейчас мой ХОД! Как по заказу мне подвернулся длинный, острый кусок арматуры, кончик которого был зазубрен, как клык.

Мир снова потянулся в вязкое замедление, мышцы взорвались скоростью, и я рванул к нему, сжимая арматуру обеими руками. Его белые глаза, лишённые зрачков, были неподвижны, но я знал, что он меня чувствует. Одним движением я вонзил стальной клин прямо в центр, между этих мёртвых глазниц. Раздался мерзкий хруст, за которым последовал пронзительный, утробный рёв - звук, в котором смешались боль, ярость и что-то вроде обречённости.

Пёс дёрнулся ещё раз, а затем всё стихло. Он обмяк, завалился на бок, и по земле прокатилось глухое эхо падения.

[ПРОТИВНИКИ УСТРАНЕНЫ: 38]
[НОВЫЙ ПАССИВНЫЙ НАВЫК: Устойчивость к токсинам I]
Вы получаете 20% сопротивления к ядам и кислотам.
[ЧЕКПОИНТ 2 ДОСТИГНУТ!]

Я, запыхавшись, поднял голову и, не сдержавшись, заорал в пустоту:
- Ну что, сука, слышишь?! Два чекпоинта! Скоро я сам к тебе приду! И засуну эту сраную петлю тебе в жопу!

Смех вырвался сам, хриплый, с надрывом, и я только тогда заметил, что руки всё ещё дрожат. Наклонившись, я подцепил ногой валявшийся рядом камень - такой же, как у Лены: тёмный, с пульсирующими трещинами, будто в нём билось крошечное чужое сердце.

И в этот момент - шаг. Тихий, но отчётливый, как щелчок капкана.

Я резко обернулся, подняв молоток в боевой хватке, готовый снести голову любому, кто решит проверить мою реакцию. Но вместо когтей и оскала - знакомое лицо. Лена стояла, чуть наклонив голову, в её взгляде было то, что я не видел раньше - лёгкая тень улыбки.

- А я смотрю, ты тут хорошо проводишь время, - сказала она, и в голосе её смешались насмешка и что-то вроде… одобрения.

Пламя на туше мёртвого пса уже угасало, и над стоянкой повисла вязкая тишина, прерываемая только потрескиванием обгоревшего металла. Я сжал камень в кулаке и обернулся к Лене, которая стояла так, будто всё это было обычным вечерним спектаклем.

- Ты тут откуда взялась? - спросил я, не опуская молотка. - Не могу сказать, что не рад тебя видеть, но почему, чёрт возьми, ты не помогла?!

- Нужно было посмотреть, на что ты способен, - её голос был спокоен, ровен, как у врача, объявляющего диагноз.

- И как тебе? Билет в первый ряд, спецэффекты в комплекте, - я кивнул на обугленную цистерну и расплавленные куски металла.

- Лучше, чем я ожидала, - Лена подошла к туше пса и коснулась обгоревшей лапы. - Ты достиг второго чекпоинта так быстро… Мне потребовалось на это несколько недель.

- Отчасти мне просто повезло, - пожал я плечами. - Но раз уж мы снова встретились, у меня есть парочка вопросов. Я был в своём… памятном месте. Но там ничего. Только флешбек из детства, который заставил меня всё это снова пережить…

- А потом появился гул, но уже не такой, как обычно? - она подняла на меня взгляд.

Я кивнул, и в её глазах мелькнула тень понимания.

- Памятные места - это лишь триггер, который запускает цепочку, - тихо сказала она. - Я и сама до конца не понимаю, как именно это работает. Думаю, дело в силе эмоций… чем больнее воспоминание, тем сильнее реакция.

- Получается, сначала нужно посетить такое место, снова прожить всё это, а потом Система выдаст тебе метку нового чекпоинта?

- Примерно так… - она замялась, словно решая, стоит ли продолжать.

- Ладно, тогда нам надо…

- Марк, - перебила она меня, и в её голосе впервые прозвучало что-то, похожее на волнение. - Думаю, я нашла выход из петли.

- Чего?! - я шагнул ближе. - Где? Как? И ПОЧЕМУ ТЫ ВСЁ ЭТО ВРЕМЯ МОЛЧАЛА?!

- На самом деле петля… - начала Лена, но договорить не успела.

За нашими спинами раздалась короткая автоматная очередь, и пули, звеня, вошли в её тело, пробивая плоть и кости. Она дёрнулась, как тряпичная кукла, и её глаза закатились. Я успел подхватить её, прежде чем она завалилась на бок, и почувствовал, как её кровь, ещё горячая, растекается по моим рукам.

- ПЕТЛЯ ЧТО? ЧТО ПЕТЛЯ?! – я кричал, как ненормальный, но Лена уже не слышала.

Я поднял голову и увидел его - силуэт в длинном чёрном плаще, лицо скрыто маской с печальной, почти карикатурной гримасой клоуна. Он шёл прочь, не спеша, будто знал, что догнать его я не смогу.

- СТОЙ! ТВАРЬ! - я рванул вперёд, активируя навык, но в тот же миг за спиной взревел гул - тот самый, который предвещал только худшее.

Что-то острое, холодное, прошило меня насквозь. Воздух вышел из лёгких, и мир потемнел. Перед тем как упасть, я услышал знакомый смех - вязкий, чужой, и увидел, как туман собирается в фигуру сущности. Она склонилась надо мной, и её силуэт был последним, что я запомнил, прежде чем провалиться в пустоту.

[ПОПЫТКА 104: АКТИВИРОВАНА]

[ЛОКАЦИЯ: Чекпоинт 2]

Едем дальше. Опыт и практика. Постоянное совершенствование текста, будь то работа над полноценным крупным форматом или рассказик в блоголенту на три минуты. Ничего не приходит только лишь в изучение теории, необходимо работать в поле, как потный негр под палящим Солнцем собирая по крупинкам творческий урожай. Чем больше написано, тем лучше и легче будет работать с текстом.

Ну и конечно, столь же спорный последний компонент. Талант он либо есть, либо его нет, третьего не дано. Как ни крути, а должны творческому человеку в голову ломиться сигналы из космоса, дергать струны снаружи всех измерений, забивать метафорической кувалдой идеи. Гениальность всегда граничит с безумием, а на литературном поприще одаренность сразу видна невооруженным взглядом. Ну, если глаза, конечно, открыты.

Три эти точки опоры хорошо себя чувствуют в тандеме, а по одиночке не выдержат нагрузки и книга выйдет фигой. На двух порой спокойно едут и даже зарабатывают, но три все же практичнее. Врожденный талант, постоянное наращивание опыта и конечно же хотя бы базовые навыки продвижения — вот неплохой рецепт для создания хорошего произведения.

***

Телеграм тут. На него можно подписаться, если интересно больше узнать о книгах в жанре фантастика, в том числе и моих и многое другое.

Официальная авторская страница на AuthorToday здесь.