И у меня был прикольный случай. Тоже молодая училка за что-то на меня орала, ну я и буркнул в ответ: "ну, вот и перековали мечи на орала, теперь орут все, кому не попадя...". Судя по всему, она не поняла, что я имею ввиду и знала только про "орал", но не про орала, а я, в силу своего возраста, ещё не знал, что такое "орал" и знал только "орала". Потащила меня к директрисе, та посмеялась и отправила меня с миром, а "Штирлица" попросила остаться. Училка была в целом адекватная, хоть и эмоциональная, поэтому вернувшись извинилась при всех и сказала, что произошло недопонимание. В детали, есесссьно, не стала вдаваться. До меня дошла суть где-то через полгода, когда достаточно просвятился... 😇😁
За время службы в Афганистане мне так и не пришлось осесть на одном месте. В полку в Джабале я прослужил лишь пару месяцев. Затем постоянно был в "командировках". Нас кидали на усиление постов пехоты, по секретам и на операции местного значения. Еще приходилось сопровождать свои батальонные колонны в полк. Боеприпасы и продукты, мы получали в полку. Все грузы надо было доставить на заставы, а потом уже по секретам.
Где-то в конце апреля или начале мая нашу батарею из Душака (Северный Саланг) перевели в район кишлака Калатак (Южный Саланг). В этой главе я хочу рассказать об очередном секрете, в котором мне довелось нести боевое дежурство. На этой точке я бывал не один раз. Вначале простым бойцом, а потом уже старшим секрета. За последние полгода службы в Афганистане, наша батарея, да и весь батальон, понесут большие потери. Замены не будет и не будет долго. Мне вместе с Григорием Зыряновым придется сидеть на "Вышке" до самого дембеля, переслужив в армии четыре месяца больше положенного срока. Нас с ним спустят с гор только за пару недель до отправки домой.
Секрет носил название "Вышка", находился он на южном Саланге, над кишлаком Калатак. Поговаривали, что когда-то до нас в этом секрете душманы ночью вырезали всех бойцов. Секреты еще называли выносными постами. Они выставлялись в более уязвимых местах, то есть удобных для незаметного подхода и нападения на важные боевые объекты - заставу, колонну, мост и другие. Без преувеличения можно сказать, что от четкого и грамотного выполнения боевой задачи единицей секрета, зависели жизни сотен бойцов, тонны боеприпасов и продовольствия и огромное количество единиц боевой техники. По сути, секрет являлся живым заслоном на подходах к важным стратегическим объектам.
От батареи до секрета было километра полтора по дороге. Затем следовало спешиться с техники и пешком подниматься на вершину. До вершины горы дистанция была не более двухсот метров, но путь шел круто в гору.
Дорога к Салангу расположена в горном массиве и идет вверх. Если ехать на технике, подниматься по дороге, то за час можно доехать до перевала. За этот час ты встретишь и знойное лето, и осень, и весну, и даже зимнюю стужу со снегом.
Фотография сделана из кишлака Калатак. Внизу видна дорога и мост. Выше в гору, над этим кишлаком, был наш секрет "Вышка", а внизу, под мостом, землянка пехоты, у них там тоже был секрет. Пятеро бойцов в нашем секрете на вершине горы и шесть бойцов внизу под мостом. Справа от моста из узкого прохода в ущелье вытекала река. За этим проходом брало начало большое ущелье со множеством кишлаков и огромной территорией. Между мостом и кишлаком были свалены "скелеты" сгоревшей техники. В кадре не запечатлены останки этой техники, они скрыты выступом горы и домами-дувалами. Судя по этому кладбищу техники, диверсии на мосту и обстрелы колонн здесь происходили не один раз. Наша задача - охранять мост, трубопровод и дорогу от диверсий. Мы обязаны были круглосуточно вести наблюдение за окрестностями. Обо всех подозрительных передвижениях в горах, ущельях, незамедлительно докладывать командованию батареи по связи.
На моем фото приблизительно видно месторасположение секрета и заметьте, не видно рядом никаких войск и укреплений. Эту территорию, на сколько глазу видно, мы, пятеро пацанов, держали под своим контролем, под мостом правда еще шесть таких же. Я конечно не приписываю все заслуги по охране этого участка маршрута только нам. Мы всегда могли рассчитывать на огневую поддержку нашей минометной батареи и к тому же, несколькими километрами выше к Салангу, на Самиде стояла застава пехоты нашего батальона. Да и дальнобойная полковая артиллерия была всегда к нашим услугам. Один раз даже мне лично довелось корректировать огонь дальнобойной артиллерии. Я не знаю с чем тогда была связана артподготовка артиллерии. Артиллеристы вели огонь через нашу вершину, то есть над нашими головами, вдаль в ущелье.
На "Вышку" первый раз я попал в ноябре 1984-го года. Уже после того, как наши пацаны подверглись обстрелу душманов. В то время на секрете несли службу бойцы из нашей батареи. Пятерки бойцов сменяли друг друга где-то через месяц - полтора. Осенью к нам в батальон прислали двух бойцов. Один из них почти до дембеля отслужил поваром в полку. Второй прослужил в Союзе немногим больше полугода. За какой-то залет, в наказание, их направили на "Вышку". И вместе с ними сержант, тоже из бывших нарушителей воинской дисциплины, но уже несколько месяцев прослуживший у нас. Я до сих пор не знаю, какому же военному стратегу, хватило ума отправить залетчиков на такое ответственное задание. Какие из них бойцы? Да они же не умеют ничего! Они ведут себя как слепые котята. Я понимаю, что ребята возможно совершили какие-то довольно тяжелые воинские преступления. В батальон к нам попадали люди из разных частей, их не судили, а просто ссылали на исправление. Но, исправление не должно приводить к гибели человека. Никто его к смертной казни не приговаривал. Я считаю, что такие исправления были неоправданными. По-моему, придумать такое мог только безответственный, глупый начальник. Я не знаю кто именно принимал такие решения. Но, я отношусь к ним крайне негативно. Потому что такие залётчики в новом коллективе пытаются показать свою крутость. Однако, они не понимают куда они попали. Они не понимают, что за любую свою ошибку они заплатят своей кровью. А скорее всего жизнью.
Согласно логике войны, по её жестокой закономерности, эти три неопытных бойца угодили под обстрел. При одном из спусков за продуктами именно они попали в засаду. Бывший повар был смертельно ранен. Второй боец получил ранение попроще. Подробности боя не знаю, в самом бою я не участвовал. Прибыл на место боя, когда всё было уже закончено. С места боевого столкновения, я выносил смертельно раненого повара. Эвакуировал его в БТР. Не помню куда ему пуля вошла. До сих пор у меня перед глазами стоит картина: сижу возле него, он лежит, хрипит-дышит, голый живот, а на животе нет ни единой волосинки. Я тогда почему-то смотрел только на его судорожно вздымающийся живот. Меня поразило сходство именно с каким-то детским образом. У меня-то уже пробивались волосы и на животе, и на груди. Волосатость на теле, я тогда считал основным признаком взрослости. Я смотрел на его голый детский живот и думал: "Мля, он ведь пацан совсем, да и отслужил уже, да и повар ведь, почему погиб? Зачем?"
Данные взяты из Всесоюзной книги памяти.
МАСТИЦКИЙ Михаил Иванович, рядовой, повар, род. 14.9.1964 на тер. Совхоза "Любимовский" Есильского р-на Целиногр, обл. Казах. ССР. Белорус. Учился в СПТУ-5 в г. Лида Гроднен, обл. БССР.
В Вооруж. Силы СССР призван 29.9.82 Новогрудским ГВК Гроднен, обл.
В Респ. Афганистан с янв. 1983.
При спуске с высокогорного сторожевого поста 29.11.1984 группа воинов, в составе которой он находился, попала в засаду и была обстреляна.
При отражении нападения пр-ка М. погиб.
Нагр. орд. Красной Звезды (посмертно).
Похоронен в дер. Отминово Новогрудского р-на Гроднен, обл.
После этого боя оба бойца выбыли из строя. Один поехал в госпиталь, в Ташкент, а второй в цинке домой. Тот, который попал в госпиталь, благополучно прошел лечение и вернулся в батарею. Но через некоторое время погиб на секрете "Заря".
Данные из Всесоюзной книги памяти.
САЙДУЕВ Ахмед Магомедрамазанович, сержант, ком-р миномета, род. 14.7.1965 в с.Цовкра1-я Кулинског р-на Даг. АССР. Лакец.
В Вооруж. Силы СССР призван 20.10.83 Кулинским РВК.
В Респ. Афганистан с апр. 1984.
Принимал участие в боях. Проявил себя мужественным, храбрым и стойким воином. 7.5.1985 группа воинов под его командованием при следовании за боеприпасами и продуктами питания для сторожевого поста была обстреляна моджахедами. В ходе боя С. подорвался на мине и погиб.
Нагр. орд. Красной Звезды (посмертно).
Похоронен в пгт Манаскент Ленинского р-на Даг.АССР.
В с. Доргели Ленинского р-на на доме, в котором он жил, установлена мемор, доска.
Погода на вершинах гор капризная. Особенно весной. Стоишь на посту. Жара...солнце печет нещадно и укрыться от него некуда. Ни деревьев, ни даже кустов, ничего вокруг, кроме голых скал. И вдруг появляется облако. Большое, холодное и постепенно окутывает тебя. Все! Как будто и жары небывало. Промозглая сырость проникает под форму и начинаешь промерзать, кажется, до самых костей. Противное ощущение. По-быстрому накидываешь на себя бушлат или телогрейку и пытаешься согреться. Через некоторое время облако проходит сквозь тебя или ты сквозь него и опять жаркая, знойная погода. Очень хорошо запомнились эти резкие перепады температуры в горах.
Ближе к весне меня в очередной раз направляют на "Вышку", но уже не рядовым бойцом, а командиром секрета. Как только меня назначили на эту ответственную должность, я очень старался чтобы служба была налажена как положено. В продолжительном бою, возможно, нас могли бы выбить. Но застать врасплох и вырезать не могли. Реально, я сам был на пределе и пацанам расслабиться не позволял. Это при том, что я сам по натуре немножко лирик и немножко ботаник (очень люблю растения, даже палки, воткнутые в землю моей рукой, листья пускают). К тому же все пацаны по возрасту были старше меня. Кто на год, кто на два, а то и на три. Кто-то уже успел закончить училище или техникум, или даже вуз. Пацаны, которые были моложе меня призывом и то по возрасту все равно были старше меня. Это мне "свезло" с призывом, через три месяца после исполнения восемнадцати лет, я уже был бойцом Советской армии. В таком коллективе мне пришлось служить и воевать, и командовать. Приходилось действовать жестко, без малейших раздумий. Если кто-то пытался бравировать своим сроком службы, то он немедленно получал в рыло. Нет, не младшие по призыву, а именно свои. Хотя, прибегнуть к таким мерам мне пришлось всего разок или два, больше не понадобилось. Да и друг у меня был очень надежный и верный. Юра Дубовицкий. Хоть и не часто нам доводилось быть вместе, но я знал, что всегда могу рассчитывать на его помощь. В общем, несмотря ни на что, мне удавалось держать свой авторитет и железную дисциплину на вверенной мне точке. Хотя конечно, не все было так гладко. Ввиду возраста и какой-то молодецкой бесшабашности, отсутствия офицеров, я совершал проступки, подвергая смертельной опасности свою жизнь и жизни доверенных мне бойцов. Об этом я попытаюсь изложить по мере повествования.
И еще, я очень ненавидел дедовщину. Когда я с Григорием поднялся на "Вышку", там был один боец, призывом моложе нас. Он был небрит, не подшит, одет в очень грязную форму, в общем выглядел как военнопленный. Я не вникал, что с ним до этого происходило, сам ли он довел себя до такого состояния или помогли "дедушки". Я просто сказал ему: "Сейчас здесь я командир и пока я здесь, мы все равны, для меня практически не играет роль срок службы".
Через некоторое время, к нам с проверкой, поднялся старший офицер батареи, старлей Липатов. Офицер был положительно удовлетворен порядком в секрете и спросил у меня: "Как тебе удалось преобразить "деда Фишку" (кличка бойца)? Я его таким никогда не видел. Он стал похож на бойца Советской армии. Выбрит, умыт, одет по уставу и даже глаза светятся".
Наши батарейцы старлея Липатова не очень уважали за его постоянные попытки установить армейскую дисциплину в нашем "партизанском отряде". Он был довольно жесткий офицер, да и ростом и силушкой его бог не обидел при рождении. Поэтому в батарее между бойцами и Липатовым периодически происходили конфликты. Но я как раз-таки и уважал его за эти черты и за отсутствие панибратства что ли, между солдатами и офицерами. Он умел держать допустимое в боевой обстановке, расстояние. Ну и как мне всегда казалось, ко мне этот офицер так же относился с уважением.
Где-то на вторые или третьи сутки моего пребывания в секрете к нам подошли несколько местных пацанов - бачей. Естественно, они остановились на расстоянии от наших минных заграждений и через часовых вызвали старшего, то есть меня. Разговор был один на один. Внизу горы на которой располагался секрет, находились кишлаки можно сказать во все стороны вокруг горы. Мне была предложена немалая сумма денег еженедельно, за то, чтобы я "закрывал" глаза на то, что кто-то будет грабить колонны внизу, только афганские, наши трогать не будут. Я категорически отказался и сказал, что о любых нарушениях такого плана, я буду докладывать командованию. Так что передайте тем, кто вас послал, что сделка не состоялась. Я ожидал, что последует какая-то месть в ближайшее время. Но поверьте, у нас впредь завязалось что-то вроде дружеских отношений. Я не знаю причину и не знаю, чем они руководствовались. Но бачата не один раз приходили с сообщениями и предупреждали нас об усилении бдительности, потому что могли проходить не местные банды. Я помню их слова: "Будь осторожен сегодня ночью, могут быть чужие банды, они могут на вас напасть, они ведь не знают, что ты хороший".
Часто их сведения совпадали со сведениями нашего командования. Уже после предупреждения бачей, комбат передавал нам по связи об усилении бдительности,. Получены данные от полковой разведки о передвижении бандформирований в нашем районе. Я правда, до сих пор не могу объяснить суть всего, что тогда происходило. Но думаю, что афганцы были уверены в том, что мы в состоянии защитить не только себя, но и их кишлаки от "залетных" банд. Ведь на Саланг периодически совершали вылазки банды Ахмад Шаха из Панджшера и Гульбеддина Хекматиара из Чарикарской зелёнки. Для этих головорезов не существовал никакой закон. Они воевали, как с советскими войсками, так и сжигали, и грабили афганские колонны, и кишлаки.
На "Вышке" я обратил внимание на надежность советского оружия. И на отношение некоторых товарищей к этому оружию. Я бы даже сказал к пофигизму и халатности. На секрете "Вышка" у нас был стандартный набор оружия. Автоматы Калашникова, миномет, пулемет Калашникова и еще АГС. Где-то на второй или третий день пребывания на "Вышке", я решил проверить в каком состоянии находится вооружение. Все, кроме пулемета было в относительно нормальном состоянии. А вот пулемет ни в какую не хотел стрелять. Коробка с лентой заправлены, но пулемет не стреляет и даже затвор передернуть невозможно. И более того, его невозможно было разобрать. Пулемет я поставил на приклад и при помощи удара ломиком, нам удалось передернуть затвор. И, о чудо, машинка заработала. Я выпустил какое-то количество патронов по дальним горам. Только после этого, я смог разобрать пулемет. Внутри был не просто нагар от стрельбы, казалось, что все внутренности пулемета покрыты железной рудой и ржавчиной. Не знаю сколько надо было сделать из него выстрелов, сколько времени не чистить его и плюс к тому вид был такой, что его еще и как будто в воде держали. Этот эпизод указывает на очень высокую и почти безотказную надежность пулемета. Хоть и при помощи ломика, но я смог из него стрелять!!! Никогда бы не поверил, если бы не самому лично пришлось в этом убедится. Впредь я всегда уделял должное внимание вооружению и постоянно указывал на это бойцам. Ведь от состояния оружия напрямую зависели наши жизни.
Я бы сказал, что обеспечение в секрете продуктами и боеприпасами у нас было хорошее и вовремя. Хорошее и вовремя, понятие очень относительное. Афган уже сумел приучить нас относиться и к голоду, и к холоду вполне спокойно.
Гораздо труднее было сохранить и распределить продукты на какой-то срок. В основном поднимали нам все необходимое. В первую очередь нас старались обеспечить боеприпасами, углем и соляркой. Уголь мы использовали для приготовления пищи и обогрева в холодные ночи, а солярку для розжига угля и самодельной лампы. Лампа была довольно простой конструкции. Она состояла из банки из-под тушенки с крышкой. В крышке отверстие для фитиля из шинели. Соляркой или керосином заправляешь банку и всю ночь в полуземлянке коптит это "чудо цивилизации" для освещения. Правда по утрам приходилось пальцем копоть из носа выковыривать.
Так как я был старшим секрета, мне приходилось самому лично и хранить, и распределять продукты питания. Вот припрут масло в банках, мясо свинины и еще какие-то полутуши, вроде даже кенгурятина бывала (стоял штемпель Новая Зеландия), а хранить негде. И получалось, несколько дней жри хоть про запас скоропортящийся продукт или выбросишь, а потом на крупе сидишь. А не хочется только кашки кушать, вот и придумывали, как добыть "разносолов", ну и даже жизнью рисковали иногда. А бывали и совершенно не рисковые случаи добычи дополнительного пропитания.
В горах Афганистана, я не очень часто видел пернатых. Неприветливые, холодные, лишенные практически любой растительности, горы перевала Саланг не привлекали птиц. Да и животными, кроме шакалов, особо не изобиловала эта местность. По-видимому, ни птицы, ни звери не считали пригодными для обитания, вершины этих гор. Это у нас не было выбора. Нам пришлось приспособиться. Приспособиться и жить, жить здесь месяцами, жить и воевать. Единственный вид птиц, который все же обитал в этих горах, были орлы. Вот орлов встречал, их довольно часто приходилось видеть. Эти птицы величаво парили над нашей горной вершиной. Мы даже пробовали их иногда стрелять из автомата Калашникова, но увы, при моей памяти, так никто ни разу и не попал в орла. А однажды к нам на "Вышку" зачастила стайка птичек, чем-то похожих на наших воробьев. Мы их иногда подкармливали. Правда обернулось наше гостеприимство для птичек совсем нехорошо.
Как-то по причине проведения боевой операции батальоном в горах, нам не подняли продукты. Не хватило личного состава для прикрытия каравана и подъёма. А у нас реально, уже несколько дней вообще не было ни мяса, ни тушенки. Единственной пищей была пшенная крупа. А тут, видишь ли, птички эти крутятся. Порхают себе, чирикают. Ага. Стоп. А чем не мясо. Что же мы их зря подкармливали? Ну и решили мы поохотиться.
В общем на некотором отдалении от секрета насыпали пшена. Я и Григорий, засели в засаду, естественно с калашами. Через какое-то время, стая прилетела и опустилась на приманку. Мы с Гришкой открыли стрельбу, птицы взлетели сразу, но стрелять мы продолжали и по целям в воздухе. Я скажу, что результаты охоты из Калашникова по воробьям нас не сильно порадовали. Стреляли короткими очередями. Если пуля попадала в птичку, то только пух летал вокруг, даже и не перышки. Но все-таки затея была не совсем пустой. Несколько птичек оказались контужены, пуля только касательно зацепила. В общем мы быстренько подобрали их, ощипали, выпотрошили. И вышло, что не птички пшеном полакомились, а мы птичками с пшеном. Навару, правда было уж совсем мало, только запах, ну и удовольствие от охоты слегка.
С водой у нас на "Вышке" было тоже все хорошо. Надо было лишь пройти по вершине горы, параллельно дороге и немного спуститься вниз на обратную сторону. Там между горами, на возвышенности, было что-то вроде небольшого ущелья. Из соседних гор протекал ручей. На далеких вершинах круглый год лежал снег, он понемногу таял и талые воды образовали ручей. За водой мы ходили сами. По связи предупреждали командование батареи. Комбат давал добро. При этом происходило усиление бдительности в нашу сторону и готовность броне группы выдвинуться к нам по первому зову. Два человека оставались в секрете. Один боец с пулеметом устраивался для прикрытия, в специально построенном из камней СПС, перед самым спуском в ущелье. Два человека с резиновым бурдюком спускались за водой. Один набирал воду, второй прикрывал его. Старались долго не задерживаться, но успевали еще и слегка сполоснуться студеной водой. Так что и в плане гигиены на "Вышке" у нас было хорошо. Вшей здесь не было. За водой мы ходили по очереди и поэтому, каждый мог вымыться во весь рост, хоть и впопыхах. Единственное, что все-таки было плохо, то что видеть бойцов у воды мог только пулеметчик, сидящий в СПС. Так что, основная ответственность за жизни своих товарищей лежала на нем. Ну и еще, перед выходом конечно же надо было разминировать тропу. С трех сторон секрета у нас были минные поля. С одной стороны, пропасть. Но были две тропы. Одна вниз до кишлака и через кишлак на дорогу, и другая по вершине горы в сторону спуска за водой. На этих тропах мы устанавливали растяжки из гранат и сигнальные мины. Минами и растяжками у нас в основном занимался Григорий Зырянов. Он хоть и был по воинской специальности связист, но лучше его, другого такого сапера-любителя, наверное, не было у нас в батарее. Хотя в батарее был еще один такой же любитель, кстати земляк Григория, тоже из Сибири, Виктор Кузнецов. Эти бойцы даже на минных полях постоянно добавляли растяжки. Каждую мину знали, как свои пять пальцев. Их, как говориться, хлебом не корми, а только позволь побродить по минному полю, да понатыкать дополнительно растяжек. Ох и любили они это дело.
Как-то при очередном подъёме продуктов пацаны передали нам дрожжей. Вода есть, сахар есть и томатная паста имеется. Все что надо для бражки. Замутили мы брагу в сорокалитровом баке. Немногим меньше чем полбака. Весна уже, ближе к лету. Жара стоит приличная. Брага за три дня поспела. Ну и пили бы себе молча, потиху. Так нет же, мне захотелось похвастаться мужикам из секрета "Заря", как мы козырно живем. А на "Заре" тогда нес службу мой хороший товарищ Юрка Дубовицкий и земляк Григория Виктор Кузнецов.
Для того чтобы выйти на связь в батарею, надо было произвести два одиночных выстрела из автомата. Это был условный сигнал включить рацию и три выстрела на связь с секретом "Заря". Батарея находилась между секретами. Связался я с "Зарей", да и разрисовал во всех красках, какой у нас напиток шикарный созрел, да еще и в каком объёме. Ох и разговеемся мы сегодня, да и не на один день праздника нам хватит. А Липатов в батарее услышав мой сигнал на связь секрета "Заря", тоже включил рацию на нашу частоту и решил послушать, о чем это мы беседуем. Естественно, менее чем через полчаса внизу к кишлаку подъехала броня с бойцами. Но мы все-таки службу несли как положено. Часовой доложил о суете внизу. Но пока эта "суета" к нам поднялась, бак с "амброзией" был надежно спрятан на минном поле среди скал. Кроме Гришки туда точно никто не прошел бы. А с Гришей можно было обойти любую мину. К нам поднялась "делегация" во главе с Липатовым. Полазили, порыскали где возможно, на минное поле пойти никто не отважился. В общем ничего не нашли. Липатов конечно же меня "допрашивал". Но я стоял на своем: "Пошутили мы с пацанами, мол решили проверить, прослушивает ли нас кто". Наверное, поверил он мне, а даже если и не поверил, все равно ушли они ни с чем.
Попили мы на следующий день славно. Даже не очень хочется об этом писать. Выпили, посидели, потрындели. Скучно все же, душа праздника жаждет, продолжения банкета. И что? Внизу под мостом есть пехота. Там же кишлак, дуканы. А давай ка мы в гости к пацанам зарулим, да еще и с угощением. Наполнили брагой два цинка из-под патронов, приспособленные под ведра. И в общем я старший секрета, с еще одним бойцом на целый день покинул свой пост. Спустились вниз мы благополучно, слегка пошатываясь от выпитой браги. Встретили нас радушно. Стол накрыли тем, что имели. Банкет продолжился. Потом, уже в довольно сильном опьянении мы походили по дуканам, что-то еще прикупили к столу. Захотелось свежей рыбки. В чем проблема? Набрали гранат в землянке пехоты. Наверное, с десяток гранат мы бросили в речку. Правда улов нас не порадовал, ни одна рыбка не всплыла. Может там ее и не было совсем, а может из-за очень быстрого течения рыба всплывала в нескольких километрах ниже. Все-таки река горная, вода летела в ней с большой скоростью. В общем погуляли, погудели по полной. И еще вечером, уже по темноте, поднимаясь в свой секрет, мы прошлись по подобии огородиков на склоне горы и нарвали там зелени: лук, чеснок и все что там росло. Просто повезло. Нас ведь по темноте могли и душманы уничтожить, и свои, или просто местные жители. Да и мины. Меня до сих пор мучает совесть за такое поведение. Это же каким надо быть долбодятлом? Полное отсутствие опасности, потеря контроля над своим поведением. Когда-то еще в полку, стоя над изувеченными трупами бойцов, я сказал себе, что буду помнить об этом всегда и не совершу глупых поступков с риском для жизни. В моей главе "Прибытие" этот эпизод описан. Не запомнил, напрочь забыл. Времени то прошло всего нескольким больше года. Послужил, уже, повоевал немного. А тут еще и командиром выносного поста назначили. Заматерел, да плюс к тому же алкоголь. Все-таки мы даже на войне оставались пацанами и не всегда руководствовались здравым смыслом. Я ведь тогда поставил на карту не только свою жизнь, но и жизни всех бойцов, вверенных мне командованием. Наверное, не всегда человек в восемнадцати-двадцатилетнем возрасте может адекватно оценить ситуацию, последствия поступков. Да и действие алкоголя или других одурманивающих веществ, как мы видим, напрочь отключает мозг. Главное, что я до сих пор помню это все очень хорошо, но объяснить не могу. Я помню сильное напряжение, нервишки на пределе, но и смелости не отнять, готов был вступить в бой один, с целой бандой душманов (слава богу, что во время нашего "вояжа", нам не встретился на пути ни один хотя бы самый захудалый моджахед)
Однажды утром, мы напоролись в пару метрах от нашего "жилища" на целый клубок - гнездо змей. Не помню по каким признакам, но мы решили, что это было семейство гюрза. Я и Гриша, расстреливали их из калашей. В общем после пары пустых магазинов, повсюду валялись извивающиеся фрагменты этих существ. Они никак не могли успокоится, мы естественно тоже. В наличии у нас была солярка. В общем кое как мы сгребли все это в кучу, облили солярой и подожгли. А вот запах был приятный, запах жаренного шашлыка. Правда стрельба в горах, практически в упор, была несколько опрометчивым поступком. Осколками скал мне слегка рассекло шею.
Как-то нас по связи предупредили, что в кишлаках внизу ущелья силами царандоя (народная милиция Афганистана) и ХАДа (служба безопасности) будет проводиться операция - призыв в армию местных афганцев. Будут вооруженные люди и суета, возможно стрельба. Нам никаких действий не предпринимать, если только на нас случайно никто не попрет. Но мы были все же довольно высоко над этими кишлаками. Ну и вот, вооружился я биноклем, занял удобную позицию. Наблюдал не один, там и без бинокля было нормально видно и картина вполне понятная. В общем подъехали несколько БРДМ и шушариков (ГАЗ-66), из них выскочили вооруженные люди, окружили кишлак. Была суматоха, беготня. Выстрелы. Через некоторое время, вывели под вооруженным конвоем какое-то количество людей (призывников), загрузили в шушарики и уехали. Вот при таком "призыве" в армию, я присутствовал, или правильно назвать - наблюдал. Вообще сверху это смотрелось, как фильм. Было видно, кто-то убегал, кто-то оказывал сопротивление, такая рукопашная борьба. Вот и представьте, как долго и верно могли служить в армии такие призывники. И насколько можно было им доверять в бою, оказавшись плечом к плечу. Поговаривали, что многие из них убегали при первой возможности, но уже получив оружие и потом организовывали небольшие бандформирования в окрестностях своих кишлаков.
В один из солнечных дней, во время дежурства на "Вышке", часовой заметил в дальнем кишлаке ущелья какое-то передвижение вьючных животных. Когда мы взяли бинокль, оказалось на самом деле передвижение груженого каравана верблюдов и ишаков. Я по связи доложил командованию. Получил инструкцию, несколько дней понаблюдать за местностью у кишлака. Кишлак находился не внизу ущелья, а почти у вершины горы, на плато. Гора эта была выше нашей и очень далеко. Несколько дней мы наблюдали, как караваны приходили в этот кишлак, естественно докладывая об этом командованию. Где-то через неделю мы увидели работу авиации по этому кишлаку. Я почти уверен в том, что разведка проверила нашу информацию и получила достоверные сведения об опасности, раз пришлось почти немедленно прибегнуть к услугам авиации. Потому что, исходя лишь из наших наблюдений, район не мог быть подвергнут атаке воздушных сил.
Два раза с рассветом мы обнаружили пробоину трубопровода на нашем участке. Ночью афганцы пробивали трубу, врезали краник и спускали себе соляру или керосин. Выбирали место, скрытое от глаз и пользовались. Но все же при тщательном наблюдении с нашей горы со временем просматривалось жирное пятно, которое растекалось на желтой земле. В этом случае нам положено было вовремя заметить пробоину и доложить командованию. Что я незамедлительно и делал. А дальше была работа "трубачей". Хорошо, что в этих двух случаях пробоины не оказались заминированы и при замене труб, "трубачи" не подверглись обстрелу душманов. Значит это не было засадой, скорее всего просто местные "пошалили". А и нам хорошо, задача выполнена и обошлось без боев и потерь.
Занесло нас этим летом в Закопане. Это горный курорт в Польше. Популярный не только у поляков. Я слышал и немецкий, и итальянский и английский язык.
И решили посмотреть местную достопримечательность. Морске Око (Morskie Oko). Это озеро в горах, на высоте почти 1400 метров. А это национальный парк. Автобус высаживает у подножия гор, и дальше или пешком, или на конных повозках. Я не шучу. Ни каких машин, велосипедов, самокатов. Заповедник. Об этом написано во всех путеводителях, и на всех Тур. сайтах. Там же написано о проблемах с интернетом и с мобильной связью.
Большинство людей идёт пешком. Мы же поехали на лошадках.
Вокруг горы, обрывы, огромные деревья. Красота, короче.
Путь занял почти три часа.
Большая видовая площадка. Пункт питания. Под одной крышей две столовки, кафе мороженое, пивбар.
И везде таблички – «Only Cash», «Только Наличка».
И везде стоят группки растерянной молодёжи лет 20-25, с карточками и телефонами в руках.
- Что и телефоном нельзя заплатить?
- Нет.
- А может всё-таки как-то картой?
- Нет, только кэш.
И у них общая растерянность, и слёзы на глазах.
Нет. Я всё понимаю. 21 век. Всеобщая цифровизация. Наличка не модная. Картой платить проще. А телефоном платить ещё удобнее. Плюс кэшбеки разные, программы лояльности, то сё…
Но! Не ужели так трудно иметь при себе какую-нибудь сумму наличкой?!
Ведь, в жизни может произойти всё что угодно. Всегда и везде.
А не брать наличку на курорт? А в горы?
Не понимаю.
Позабавили три молодых итальянских парня («бонджорно», «мамма миа», «порка мадонна», все дела), с огромными рюкзаками, в чудовищных ботинках, которые уговаривали бармена обменять свои наличные евро на польские злотые по курсу 1 к 3.
(А официальный курс 1 к 4.5, примерно).
Уговорили. И были очень рады.
Потому что и пиво, и колбаски, приготовленные на гриле, в том баре были великолепны.
Было мне 14 лет, когда поехал я в очередной пионерлагерь. Любил я в них ездить, во многих побывал и каждый раз в разные ездил. Потому что у тех организаций, где работали мои родители, своих пионерлагарей не было. Два раза в один и тот же лагерь ездить не приходилось. Этот, последний куда я поехал в качестве пионера, располагался на берегу Азовского моря, в недалеко от города Бердянск.
Незадолго до моего отъезда в лагерь вернулась из заграничной командировки моя двоюродная сестра. Привезла целый чемодан диковинок. Я, первым делом, спёр у нее пачку сигарет Винстон. Мы с ребятами во дворе её выкурили и вняли разнице между отечественным табакпромом и импортом. Среди всяких сувениров привезла она своему мужу моднющие тогда плавки из синтетики. Они были снежно-белого цвета, с красно-синей окантовочкой. И были они безразмерные – ткань такая, тянущаяся. И тут моя тетя, мама сестры, сказала:
- Мальчик в лагерь на море едет, вот ему плавки!
Сестра икнуть не успела, а я уже схватил добычу – и был таков.
Пионерлагерь был хороший. Старый, без роскошей, но хорошо организованный. В нашем отряде вожатым был Валера, недавно демобилизовавшийся из военно-морского флота, что придавало ему особенный по сравнению с другими вожатыми шарм. Мы с ним хорошо ладили, а он, в качестве поощрения, давал нам примерить свою матросскую форму. Видимо, он был невысокого роста и худощав, так что форма эта некоторым из нас пришлась почти впору.
Через несколько дней, положенных на акклиматизацию северян в южном климате, нас, детей, повели на море. Я надел чудесные плавки и на пляже на меня многие засматривались. Из-за плавок, конечно. В то время большинство мужчин и ребят все еще пользовались плавками с завязками на одном боку. А уж таких как на мне – на резинке, да из заморской материи, не сыскать было наверное на всем азовском побережье.
Прозвучала команда, и отряд наш ринулся в воду. Вожатые – и Валера, и его напарница, отвечавшая за девочек, тоже вошли в воду по колено и наблюдали, как мы бесимся в воде. Первое купание обычно не долгое. Но я, обладавший тогда большим опытом в разных лагерных правилах и обычаях, с радостью заметил, что в этом лагере время нахождения детей в воде было дольше, чем во всех других, где я бывал.
Вот прозвучала команда «из воды!». Делая вид, что обессилили, что спотыкаемся и падаем, я и мои товарищи как могли тянули время пребывания в морском приливе. Но мускулистые вожатые, стоявшие в воде, хватали то одного хитреца, то другого и, как котят, выкидывали на песок. И это тоже было частью развлечения!
И тут из воды вышел я.
Вокруг меня раздались восклицания. Валера, схватив полотенце, подбежал ко мне и, обернув полотенце вокруг моих бедер, зашептал мне в ухо: Подари! Ну, подаришь, а?
Я взглянул вниз, на мои плавки – и не увидел их. Лишь цветная резинка была видна на моей пояснице, а ниже – ничего! Чудесная материя сделалась от воды совершенно прозрачной.
Второе купание в тот день я пропустил, сидел на берегу и торопил время, чтобы уж поскорее нас вернули в лагерь. В тот же вечер Валера сбегал в посёлок, в магазин и купил мне обычные плавки на завязках. А эти, чудесные, спрятал на дно своего чемодана. При этом, не понятно для меня, сияя лицом.
В школьные годы мы очень любили баловаться, названивая на случайные номера с таксофона. Был у нас один из глупых розыгрышей, когда мы звонили, представлялись сотрудником телефонной станции и просили измерить длину кабеля, идущего от телефона до розетки. Когда нам её называли, то мы, хохоча как стадо спаривающих гиен, кричали: "Полтора метра? Вот и засуньте их себе жопу!
Поскольку мы были совсем пиздюками, и наши тоненькие писклявые голоски выдавали нас с первых же секунд разговора, то пришлось в нашу банду телефонных террористов принимать девчонок. Они, как известно, взрослеют раньше, и истинный возраст на слух определить сложнее.
И вот одна из таких наших подельниц совершает звонок:
- Алло, это вас из городской телефонной станции беспокоят. У нас тут технические работы ведутся, вам нужно измерить длину кабеля от телефона до розетки и мне сказать.
- ... - что-то отвечают ей в трубке.
- Да-да, прямо до розетки! - подтверждает она.
А мы уже дыхание затаили, в грудь воздуха набрали... Щас-щас-щас... вот щас... это будет разъёб!
- Ага... угу... да-да, все правильно... - бормочет подруга.
Мы уже, блин, ждать устали. Чё она там так долго вошкается? Где же сакральная фраза, ради которой затевалась вся операция?
- Большое вам спасибо, - говорит наша подруга, - до свидания.
И вешает трубку на рычаги. Мы в непонятках, таращимся на неё удивленными глазами, мол: "Ты чего? Такой прикол сорвался же..." А она смотрит на нас и вздыхает:
- Ребята, там мужик шкаф полез двигать, чтоб измерить. Ну не смогла я ему после такого сказать...
Многие жители средней полосы России имеют очень смутное представление о том, что находится за Уральской грядой. А уж сказки про Сибирь – с медведями на улицах в качестве гужевого транспорта и бородатыми мужиками, осаживающими литр первача из горла, перед тем как съесть кабана целиком не жуя, – слышали во всём мире.
По большому счёту всё это, конечно, небылицы, но, как водится, всякое словесное поветрие имеет под собой основание. И в Сибири есть такие места и такие сибиряки, от которых потеет внутри и начинают шевелиться волосы даже на самом железном гудыре́. И про них этот исключительно правдивый рассказ…
Валик рос городским мальчиком, но повзрослев, решил полюбить охоту. И даже приобрёл некоторый опыт по отстрелу рябчиков и куропаток, чем и занимался несколько лет с большим удовольствием. Ровно до тех пор, пока его не позвали в дикие дербеня на Алтай на охоту настоящую, посулив глухаря, а то и кабана, или даже целого медведя. Валик согласился.
Дорога от Кемерово до деревни из трёх с половиной домов без названия заняла около двенадцати часов. Приехали поздно ночью, выпили с местными и рухнули с устатку спать. Поутру оказалось, что это ещё не всё и до заповедной делянки надо ездёхать ещё километров двадцать по сильно пересеченной местности, где машине ходу нет. Охотникам выделили синего от красноречивых татуировок сухощавого провожатого Васю. Впрочем, других там и не было. В этих краях сидели даже медведи.
Проклинать начатую «экспедицию» Валик стал уже через пяток километров. Привычные ко всему мужики взяли привычную им крейсерскую скорость, и Валик неумолимо отставал. Через десять – начал мечтать о волшебнике на голубом вертолёте. И – чёрт с ним! – пусть и сам волшебник тоже будет голубым, лишь бы забрал домой.
Вконец измотавшись и чуть не утонув в коварной подснежной прогалине, Валик уже думал замёрзнуть насмерть, глядя в голубое алтайское небо, как князь Болконский в синее небо Аустерлица. Но мужики не дали. Оставшиеся пару километров Валика дотащил на плечах сухопарый Вася.
На делянке промокшего и продрогшего Валика запаковали в медвежью шкуру и влили в него побольше спирта, после чего горе-охотник блаженно заснул, не ведая о своей дальнейшей судьбе…
Поутру мужики будить Валика не стали и ушли в лес, оставив его на попечение хозяев. Проснувшись, наш герой нисколько этому факту не огорчился и стал исследовать местность.
От местности слегка веяло страшными сказками. Дом, в котором они остановились, стоял на высоком холме, совершенно лысом, если не считать высоченной, толстой и голой сосны, торчавшей на задворках наподобие мачты древнего корабля. От подножия до верхушки на дереве не было ни коры, ни иголок.
Справа от холма простиралось берёзовое редколесье, слева подпирала пихтово-кедровая тайга, а у самого подножия раскинулись маленькие деревянные пирамидки. «Странные ульи», – подумал Валик и вернулся в дом, где уже ждал завтрак.
Хозяйка поставила на стол грибной, странно пахнущий суп, Валик вывалил часть своих припасов, но суп тоже из вежливости попробовал. На удивление варево оказалось вкусным, и Валик съел его до конца под пузырь привезённой с собой «контрабандной» водки, разделив его с гостеприимными хозяевами. (Для экономии места и веса с собой на охоту мужики обычно брали только спирт в пластиковых баклажках).
За разговорами выяснилось, что в семье есть десятилетняя дочь. Она оказалась немой и пугливой. И напоминала Мартышку из «Пикника на обочине». Валик был сладкоежкой и, выбираясь на природу, всегда захватывал с собой кулек шоколадных конфет. Испросив разрешения у родителей, он угостил ребёнка.
Девочка схватила предложенную конфету и убежала в угол, где начала её с энтузиазмом жевать вместе с фантиком. От этого зрелища Валику стало немного жутковато и неуютно на новом месте. Следующую конфету он уже развернул и как мог объяснил, что фантики есть не надо. И запил шок уже разбавленным спиртом.
Хозяин оказался радушным и разговорчивым. За посиделками Валик узнал, что раньше с ними жил его брат, одноногий инвалид. С двумя жёнами занимал второй этаж избы, то бишь чердак. В чём был секрет инвалида – неизвестно, но, когда брат привёл из деревни третью жену, хозяин его выгнал. Так и ушли в тайгу – брат на одной ноге и три – его жены на своих двоих.
Из хозяйства у жителей гостеприимного домика оказался только сарайчик с одинокой худощавой козой. Животина иногда давала молоко и, со слов хозяина, раз в год приносила козлёнка. Без участия каких-либо козлов. «Свистит как дышит», – подумал Валик и спросил: «А как же пчёлы?» «А это не для пчёл, это для гостей», – ответил хозяин и многозначительно ткнул пальцем вверх. «Да он же шизик!» – мелькнуло в голове у захмелевшего Валика. А когда хозяин покручинился, что зря, мол, вы сюда приехали, неудачное выбрали время, Валику и вовсе стало не по себе.
К вечеру друзья так и не вернулись, но Валик узнал об этом только утром. Хозяина дома не оказалась, только неразговорчивая хозяйка с дочкой. Поразмыслив, что бывалые мужики в состоянии переночевать в лесу и ничего страшного не случилось, Валик для успокоения нервов пошёл побродить по окрестностям с ружьём. Однако не встретил даже захудалого бурундука.
Если бы не стрёкот вездесущих сорок, сопровождавший променад горе-охотника, лес мог показаться вымершим. К обеду Валик вернулся на холм, где уже накрывали стол неизменным грибным супом и спиртом, добавив к меню Валиковы припасы.
Поначалу ели молча, изредка чокаясь алюминиевыми кружками. Не имея другой альтернативы, Валик решил утопить нарастающее волнение в спирте. Молчание прервал хозяин, предложив перекурить. «Зря ходил. Дичи не будет. Они охотились», – и опять многозначительно ткнул пальцем в небо. «Да кто ж такие они!» – взвился уже порядком опьяневший Валик. «Ну как кто?! Пришельцы! Они ко мне пару раз в год прилетают. Вот то, что ты за ульи принял, это маяки, а сосна – самая главная антенна!»
«Кабзда, приехал в дурдом», – подумал Валик, а хозяин продолжает: «Они охотиться прилетают, вот как вы, гостят у нас. А взамен меня с семьёй защищают. Не болеем. И коза без козла родит. Вот на спор давай! Стрельни в меня. И мне ничего не будет!»
И тут Валика взяла дикая, животная злость, а, может, просто пошатнулась неустойчивая городская психика, подорванная алкоголем, усталостью и волнением, уже переходящим в страх. И он пошёл в дом за ружьём. Выйдя, обнаружил хозяина стоящим у сосны, буквально в десяти шагах от Валика. Тот ещё и кричал: «Давай! Не боись! Стреляй! Мне ничего не будет! Они защища…» Валик вскинул ружьё и выстрелил. Одновременно ужасаясь тому, что творит…
Что было дальше, Валик не запомнил. Помнит только как очнулся плачущим пьяными истеричными слезами на коньке крыши дома. Где просидел неизвестно сколько, но уже стемнело. С крыши Валика сняли вернувшиеся ночью товарищи, а в доме встретил живой, скалящий зубы хозяин.
На расспросы Валик не отвечал, от предложенной выпивки и еды отказался. Сидел в углу, скулил и просил отвезти его обратно домой. Засыпая, Валик ещё долго слышал матерящихся мужиков и хозяина, повторяющего: «Я же говорил, что не вовремя приехали. Не будет охоты. Через месяц приезжайте» …
Утром Валику всё произошедшее показалось страшным сном. Но любопытство перебороло. Он подошёл к голой сосне, где на уровне человеческого роста обнаружил две дырки. От вошедших в ствол пуль двенадцатого калибра…
Домой охотники вернулись без особых приключений. Но с тех самых пор Валик с охотой завязал, ружьё продал и почему-то больше не ест грибной суп.
Рассказала коллега, учитель географии. Раньше она работала в большой школе в райцентре, все дети местной элиты учились именно в этой школе, а здание районной прокуратуры находилось через дорогу, поэтому всевозможные проверки никого не удивляли.
Как обычно, от первого лица.
Дело было ровно десять лет назад, в начале октября 2014-го. Веду урок, вдруг открывается дверь, входят директор и мужик в прокурорской форме. - Проверка, - одними губами произнесла директор. Пожимаю плечами: ничего, мол, не поделаешь. Хочу продолжить урок, но прокурорский дядька стоит у карты и что-то напряжённо там ищет. В конце концов сдаётся: - А где тут у вас Крым? - Вот он, между Чёрным и Азовским морями. - Ага, понятно. А почему здесь не написано, что Крым - это Россия? - Потому что это физическая карта. - Ну и что? - На физической карте не обязательно указывать государственные границы. Здесь показаны горы, равнины, низменности, морские глубины... - А как дети должны понять, что Крым - это Россия? - На этой карте - никак. - Безобразие! А вы куда смотрите? (директору). Директор спокойно берёт со стола чёрный маркер, подходит к карте и крупно пишет на Крыме две буквы: РФ. Прокурор довольно кивает, они уходят, я, наконец, могу продолжить урок. Потом пришлось на всех картах, даже на климатической, почвенной и других на Крыме писать "РФ".
От себя: до нашей деревни прокуратура так и не доехала, поэтому дети до сих пор не знают, что Крым - это Россия.
Вы бы тоже влюбились в Леху если бы видели какой он был замечательный. Жаль, что сильно старше. Мне может десять было, а ему где-то четырнадцать или даже все пятнадцать.
Хулиган, разбойник. Ловкий, веселый. Увы, он не обращал на меня внимания. Хотя мне много ли надо было? Достаточно увидеть хоть одним глазочком, как он с пацанами прыгает в речку с тарзанки – запаса счастья могло хватить на три дня. Что же говорить о таком подарке судьбы, как поездка в пионерский лагерь, в который его тоже отправили.
Пусть он в отряде для старших, но что там той территории лагеря да? Что там той столовой в которой ТРИ раза в день совершенно точно можно его увидеть? Ах.
Не знаю понимал ли он по какой такой причине я так часто попадаюсь ему на глаза. Это пространство для догадок. А я каждый раз выходя из корпуса нашего отряда готовилась к возможной встрече и старалась быть всегда аккуратно причесанной и вот это вот все. Однако моя уверенность в том, что этого достаточно, чтобы заинтересовать мальчика, начинала таять день за днем.
Однажды вожатые нам сообщили, что вот сегодня, вот прям в это воскресенье, вечером для всех детей будет проведено такое любопытное мероприятие как дискотека. На дискотеках я ранее не бывала, но зато бывала на утренниках, детских концертах, чаепитиях, парадах... Дискотеки на которые ходят взрослые я видела по телевизору. Мне предстояло попасть в сказку. И самое в том прекрасное, что где-то там внутри этого события предполагалось присутствие Лехи.
Но как сделать так, чтобы он просто умер от моей красоты и стал ну хотя бы дружить со мной что ли?
Я поделилась своей бедой с одной бойкой девчоночкой из моего отряда. Что сказать? На замечательных людей мне везет неизменно. Девчоночка тут же сообразила, что приличный макияж в плане соблазнения противоположного пола оружие, которое помощнее и подальнобойнее Першинг -2 будет и тут же пожертвовала на алтарь моей любви зеленый фломастер.
Потрясающей красоты зеленые глаза. Вот где истинная радость. Сердце мое ликовало и рвалось из груди. Такой неудержимой мощи чувство, что если вот сейчас не поделишься, то разорвет. Я побежала в соседний отряд к одной взрослой девочке. Она не была мне подругой, но она жила в том же военном гарнизоне откуда и я. Просто знакомая. Я кроме ее имени не знала о ней ничего, но мне хотелось поделиться эмоциями с человеком со знакомым лицом. Как-то так.
Я забежала к ней и ее соседкам в палату с чем-то вроде: Аня смотри, как меня красиво накрасили. Смотри, Аня!
Аня побледнела и выкрикнула что-то ругательное. Остальные девчонки из ее палаты хором заржали. Это насторожило. Но я не успела включить рефлексию и осознать степень катастрофы. Аня уже волокла меня к умывальникам, уже мылила мою мордаху всеми видами мыла, драла и скребла кожу. Она приговаривала что-то про то, что мы же не чужие люди, что мы из одного военного городка, а это значит, что я могла бы просто прийти к ней и попросить и что фломастерами не красятся.
Наверное, это был не очень хороший фломастер или Аня обладала паранормальными способностями, но праздничный, яркий, сногсшибательный зеленый удалось смыть.
Меня накрасили нормальными тенями. Это выглядело не так фантастически, но тоже хорошо.
В этот дивный вечер Леха ко мне подошел. Он пригласил меня на медленный танец.
- Слушай, а что ты видишь, когда закрываешь глаза? – спросил меня он.
Я тут же закрыла глаза, чтобы посмотреть, что я вижу.
- Желтые и зеленые кружочки и точечки. – ответила я.
- А я когда закрываю глаза вижу Наташу из моего отряда. - мечтательно сказал Леха и посмотрел высоко на звезды. Закрыл глаза.
Я растерялась. О какой Наташе шла речь я поняла, но Наташа? Серьезно? Она же даже не накрашенная. Не поняла я выбор Лехи, но отметила, что цель моя в целом достигнута. Он меня видит, он о моем существовании помнит и даже делится делами сердечными. Значит дружит.
Больше я не искала его глазами, не стремилась появиться там где был он, но симпатия моя не прошла. Я просто решила, что дружба это даже лучше.
Каково же было мое удивление, когда уже по приезду домой, он пришел гулять в мои дворы и позвал на разговор. Выяснилось, что он уже и не помнит, кто такая Наташа. Он уже любил Оксану. Мою подругу.
И разговор со мной нужен был для сбора информации. Не больше. Собирать от меня информацию о других людях не очень удачная затея. Я чаще в себе. Что там о нем думает Оксана я ни сном ни духом. Но он не сдавался. Попросил пойти к ней домой и сообщить благую весть. Мол, так и так, тебя Леха любит, чо думаешь?
Мне не понравилась такая идея, но он так просил и он все еще был таким прекрасным, что я согласилась. Поперлась к Оксанке, дождалась, когда он займет удобную позицию для подслушивания, позвонила в дверь и героически выпалила признание в Лехиной любви, глядя в ее смеющиеся лукавые глаза. Она сказала что-то вроде: Ну и ладно. И до меня лишь годы спустя дошло насколько же это было гениально)) Ни да ни нет. Просто ладно.
Он не узнал того, что хоть как-то ему помогло бы. Пошел домой. А я неожиданно почувствовала, как моя любовь растаяла, будто сняли пелену. Леха стал обычным человеком.
А знаете что? Я все равно, когда закрываю глаза вижу желтые и зеленые кружочки и точечки. Такие пироги.
