Лига психотерапии

С рождения сына она знала, что с ребёнком у неё что-то не так. Старший был ближе к сердцу, роднее, хоть и ершистый; младшая была ласковая, болтушка и проказница. А со средним она знала - не складывается.

Свою тонну книг по воспитанию детей она перечитала ещё в молодости. Сыну, казалось, ничего от них не надо: ни подарков, ни объятий. С детьми во дворе особо не играл, сторонился. К отцу тянулся, ездил с ним на рыбалку. Остальное было ему не интересно.

У неё попросил однажды набор инструмента для резьбы по дереву. Это было в его седьмом классе. Она удивилась, стала узнавать, что лучше купить. Никаких денег было не жалко, билась одна мысль - хоть так дать то, что не додала, не вложила, не долюбила. Поиски свели её с мастером резьбы по дереву, у него сын и перенял основы ремесла.

В школе учился сам, хорошо. После школы сын уехал из их маленького города в большой, поступил. Домой не приезжал, - начал подрабатывать. В гости не приглашал, а они показаться дома и не уговаривали - знали, что давить бессмысленно. Пообещает под нажимом, чтобы отвязались, а в последнюю минуту всё переиграет так, чтобы вырулить по-своему.

Когда её мальчику было десять, она разговаривала с психологом о том, в чём её вина, что она сделала не так, что он таким вырос.

Где совершила ошибку?

Психолог задавала пугающие её вопросы - страшным было то, что психолог как будто сына знала, предчувствовала то, как он поступит в разных ситуациях. Потом говорила с ней про то, что ошибки никакой нет, что между людьми бывают разные отношения, и у её мальчика - такой вот тип привязанности, избегающий.

Она шла домой, повторяя про себя слова про то, что он таким уродился и она в этом не виновата. Чувствовать себя недоматерью она перестала только в его шестнадцать, когда он, волнуясь, подарил ей собственноручно вырезанную липовую шкатулку.

Она обомлела, а сын показывал кто где: на крышке скульптурно изображены были и отец, и брат с сестрой, и она с ним у костра, все вместе на рыбалке. Всю композицию он придумал и сделал сам.

После вуза сын приехал один раз повидаться и сказать им, что на Родину не вернётся.

Работать устроился вахтами, чтобы скопить на квартиру в большом городе. Не пил, не курил. С тем, что он проживёт всю жизнь один, она не могла и не хотела смириться.

Раз в неделю она ему звонила, ненадолго. Денег он накопил, квартиру купил, зарабатывал сначала на ремонт, потом на хорошую кухню. Всё сам, без женской руки, - когда речь зашла о кухне, она твёрдо сказала, что после выходных приедут с отцом на новоселье.

Спрашивала, что привезти, что подарить. "Не надо ничего везти, у меня все есть", - как же ранил её раньше этот ответ! Сейчас она ответила спокойно, мол, поняла.

В выходные на базаре столкнулась с учителем по резьбе. Он сильно сдал. Спрашивал, как у сына дела, рассказывал о своих многолетних хворях. Уговорил их с мужем поехать к нему прямо с базара.

В подарок сыну повезли от него тяжёлый мешок грушевых чурбачков. На словах просил передать, что высушена древесина на совесть, сушил для себя.

Дверь по адресу сына им открыла пухлая белокурая девушка. Отец только крякнул.

- Спустись к машине, гостинцы поможешь поднять. Тебе там мешок кой-чего передали, - попросил сына.

Всю дорогу домой она проплакала.

Соседки завидовали, какой он у неё ответственный, разумный и самостоятельный, а ей не хватало его ребячьей открытости, желания прильнуть к маме, того, что было в отношениях с другими детьми - души, тепла. Так и вырос, в своём дому хозяин и при хозяйке теперь. Навсегда взрослый.

- Не угодишь тебе! То один он - плачешь, то женат он - плачешь, - не мог взять в толк, отчего у неё льются слёзы, муж.

Она плакала не о нём, а о себе. О третьем ребёнке, которого у неё не было.

Младшая дочь взяла дело в свои руки, навела мосты, подружилась в Фейсбуке с невесткой. Приходила, показывала ей на компьютере фотографии, которые та выставляла.

Сын тоже там в Фейсбуке был, вёл страницу. Лица его там не было, только на снимках - вырезанные из дерева фигурки. Непостижимо живые.

Она заходила на его страницу каждый день. Научилась лайкать его посты.

Написал он на своей странице только один раз.

На смерть мастера, у которого учился.

Про то, как много этот человек ему дал. Про то, как важно ему было встретить человека, который чувствовал сокровенные движения его души, даже когда словами он не мог их сказать. Про то, что в жизни таких людей у него было только двое - мастер и мама, которая подарила ему первые инструменты, поддержала в учении, всегда верила в него.

Что она не похожа на других мам - она не любит пустые разговоры. А однажды привезла ему тяжеленный мешок дров в подарок, а не занавески и кастрюли на обзаведение хозяйством. Но это был самый желанный подарок на свете, потому что древесину сушил далеко в другом городе его учитель, и это его наследство. Это его дух делает такими чудесными его скульптурки.

В комментариях к посту чужие люди восхищались ею и пели осанну её материнству.

Она молча легла пластом и не могла сдвинуться с места два дня. О том, что она передумала внутри себя, она никому никогда не рассказала.

Источник

Синдром раннего детского аутизма формируется в результате особого нарушения психического развития ребенка и проявляется в различных вариантах, отражающих глубину этого нарушения и соответствующие ей степени приспособления ребенка к окружающему миру.

Проанализировав многочисленные сведения о первых месяцах жизни аутичных детей различных групп, мы увидели наличие специфических черт, отличающих аутистическое развитие от нормального. Более того, уже на ранних этапах жизни аутичного ребенка появляются тенденции, характерные для формирования той или иной группы раннего детского аутизма.

Первая группа.

Воспоминания родителей о первом годе жизни таких детей обычно наиболее светлые. C раннего возраста они поражали окружающих своим внимательным, «умным» взглядом, взрослым, очень осмысленным выражением лица. Такой ребенок был спокоен, «удобен», достаточно пассивно подчинялся всем режимным требованиям, был пластичен и податлив манипуляциям мамы, покорно принимал нужную позу у нее на руках. Он рано начал реагировать на лицо взрослого, отвечать улыбкой на его улыбку, но активно контакта не требовал, на руки сам не просился.

Вот несколько характерных описаний близкими таких детей на ранних этапах их развития: «лучезарный мальчик», «сияющий ребенок», «очень общительный», «настоящая кинозвезда». Данные описания говорят о том, что ребенок легко заражался от любого улыбающегося взрослого, от общения взрослых между собой, от оживленной беседы вокруг. Это – обязательный начальный этап нормального эмоционального развития (продолжающийся обычно до трех месяцев), после которого должны появиться избирательность в общении, ожидание поддержки, поощрения со стороны взрослого, четкое различение своих и чужих. Здесь же на протяжении всего первого года жизни не происходило дальнейшего развития исходной стадии заражения: ребенок мог спокойно пойти на руки к незнакомому человеку, у него не появлялся «страх чужого», и позднее такой малыш мог легко уйти за руку с посторонним человеком.

Такой ребенок до года никогда ничего не тащил в рот, его можно было оставить одного в кроватке или в манеже на довольно большой срок, зная, что он не будет протестовать. Он ничего активно не требовал, был «очень тактичен».

Вместе с тем, по воспоминаниям многих родителей, именно у этих детей в самом раннем возрасте отмечалась особая чувствительность (сензитивность) к сенсорным стимулам повышенной интенсивности, особенно к звукам. Младенец мог испугаться гудения кофемолки, электробритвы, шума пылесоса, треска погремушки. Однако эти впечатления не фиксировались надолго. И уже на втором-третьем году жизни у него же наблюдались парадоксальные реакции на сильные раздражители, например отсутствие отклика на холод или боль. Известен случай, когда девочка очень сильно прищемила палец и никак не дала об этом знать, – отец понял, что произошло, лишь когда заметил, что палец посинел и распух. Другой ребенок выскакивал зимой на даче раздетым на улицу, мог залезть в ледяную воду, и у родителей не было ощущения, чтобы ему когда-либо было холодно. Может пропадать выраженная реакция и на громкий звук (что особенно характерно для первых месяцев жизни), причем настолько, что у близких малыша иногда возникают подозрения о снижении его слуха.

C раннего возраста такие дети выглядели как созерцатели. Они не пользовались активно игрушками, уже до года проявляли особый интерес к книгам, любили слушать чтение хороших стихов, классическую музыку. Часто родители рассказывают о «хорошем вкусе» своего ребенка, предпочтении им талантливых стихотворных или музыкальных творений, изысканных иллюстраций. Рано проявлялась особая очарованность светом, движением: ребенок изучал блики, играл со своей тенью.

Ранние тревоги родителей возникали ближе к двум годам. Первые серьезные проблемы обнаруживались, когда ребенок начинал самостоятельно передвигаться. Часто близкие вспоминают, что, встав крепко на ноги, он сразу побежал. Ранее пассивный, спокойный, умиротворенный малыш становился практически неуправляемым. Он отчаянно карабкался по мебели, залезал на подоконники, на улице убегал, не оглядываясь и совершенно теряя при этом чувство реальной опасности.

При нормальном развитии ребенка данный возрастной период также является критическим: после первого года жизни любой малыш сильно подвержен влиянию окружающего сенсорного поля (всей целостной совокупности сенсорных впечатлений). Именно в этом возрасте он непрерывно выдвигает и вдвигает ящики стола или шкафа, не может не влезть в лужу, размазывает еду по столу, бежит по дорожке и т. д. Взрослому достаточно трудно контролировать его поведение в подобных ситуациях. Однако помогает предыдущий опыт совместного переживания общих впечатлений. Используя этот опыт, близким удается переключать внимание ребенка на какое-то другое значимое для него явление: «Посмотри на ... », «Вон птичка полетела», «Смотри, какая машина» и т. п. У аутичного же ребенка подобный опыт не накапливается. Он не реагирует на обращение взрослых, не откликается на имя, не следит за указательным жестом, не заглядывает в лицо маме, и сам все больше отводит взгляд. Постепенно его поведение становится преимущественно полевым.

Вторая группа.

Еще в младенческом возрасте с детьми этой группы намного больше проблем, связанных с уходом за ними. Они активнее, требовательнее в выражении своих желаний, избирательнее в первых контактах с окружающим миром, в том числе и с близкими. Если ребенок первой группы пассивно подчиняется в обычных ежедневных процедурах кормления, одевания, укладывания спать и т. д., то данный ребенок чаще сам диктует матери, как с ним следует обращаться, даже становится деспотом в своих требованиях определенного режима ухода за собой. Поэтому очень рано и очень жестко складываются первые стереотипы взаимодействия малыша с его ближайшим окружением.

Такой младенец рано начинает выделять маму, но привязанность, которая формируется по отношению к ней, носит характер примитивной симбиотической связи. Постоянное присутствие матери необходимо для него как основное условие существования. Так, у семимесячной девочки при уходе мамы на несколько часов возникала рвота, поднималась температура, хотя она оставалась с бабушкой, постоянно с ними жившей. Конечно, в таком возрасте и обычный ребенок остро переживает даже непродолжительную разлуку с близким человеком, однако он не реагирует столь катастрофически – на соматическом уровне. C возрастом эта тенденция не сглаживается, а, наоборот, порой усиливается. Часто мама не может вообще выйти из поля зрения малыша – вплоть до того, что оказывается невозможным даже закрыть дверь в туалет.

Приверженность к постоянству, стабильности в отношениях с окружением характерна и для первых месяцев развития нормального ребенка (известно, что в возрасте двух месяцев малыш очень чуток к соблюдению режима, особенно привязывается к рукам ухаживающего за ним, тяжело реагирует на перемены), однако постепенно отлаживается все большая гибкость в его взаимоотношениях с мамой, а через нее – с окружающим миром. У аутичного же ребенка этого не происходит.

Ранняя избирательная фиксация не только необходимого сенсорного впечатления, но и способа его получения особенно характерна для ребенка этой группы. Так создается и сохраняется на протяжении долгого времени экстремальная стабильность ограниченного набора его возможных контактов со средой. Выраженная тенденция к поддержанию постоянства у такого ребенка обнаруживается практически во всех проявлениях его активности еще до года, а в возрасте 2–3 лет выглядит уже как патологический симптом. К этому времени накапливается определенный набор привычных действий, из которых складывается каждый день ребенка, и менять которые он не позволяет: один и тот же маршрут прогулки, слушание одной и той же пластинки или книжки, одна и та же еда, использование одних и тех же слов и т. д. Иногда формируются достаточно сложные ритуалы, которые ребенок обязательно воспроизводит в определенных ситуациях, и они могут выглядеть достаточно нелепо, неадекватно. Например двухлетняя девочка обязательно должна была кружиться в определенном месте книжного магазина, держа в руках длинный огурец или батон.

Ребенок данной группы особенно чуток к соблюдению режима со всеми его мельчайшими подробностями. Так, при однократной попытке замены кормления грудью на кормление сцеженным молоком малыш не только отказался от еды, но кричал в часы, совпадающие со временем этой неудачной подмены, ежедневно в течение двух месяцев. В младенческом возрасте для всякого ребенка предпочтительны и какая-то определенная форма соски, и одна, наиболее удобная и привычная, поза укладывания спать, и любимая погремушка, и т. д. Однако для аутичного ребенка этой группы соблюдение привычек является единственно приемлемым способом существования, их нарушение сопоставимо с угрозой для жизни. Например потеря любимой пустышки (или тот факт, что она оказалась прогрызенной) превращается в тяжелую трагедию из-за того, что аналогичную достать не удалось; невозможность поместиться в коляску – единственное место, в котором ребенок спал с рождения до трех лет, – приводит к серьезному разлаживанию сна малыша. В дальнейшем часто оказывается существенной проблемой введение прикорма: это дети с наибольшей избирательностью в еде.

С раннего возраста ребенок этой группы проявляет особую чувствительность к сенсорным параметрам окружающего мира. Очень часто уже до года наблюдается повышенное внимание к цвету, форме, фактуре окружающих предметов. Подобная тонкость восприятия поначалу может порождать у близких ребенка ощущение его хорошего интеллектуального развития. Так, родители часто рассказывают нам, как ребенок сам замечательно раскладывает по цвету кубики, колечки от пирамидок, карандаши, хотя его вроде бы и не учили этому специально; хорошо запоминает и показывает буквы, цифры, страны на карте мира; демонстрирует прекрасную музыкальную память, воспроизводя достаточно сложные ритмы и мелодии (такое пение, точнее интонирование, возможно у ребенка еще до года); прекрасно запоминает стихи и протестует при замене в них какого-либо слова. Не достигнув двух лет, такие дети по каким-то признакам могут безошибочно достать с полки любимую книжку, прекрасно ориентируются в кнопках телевизора и т. д. Чувство формы порой выражено у них до такой степени, что двухлетний ребенок может, например, выделять в обычных окружающих его предметах скрытую в них форму шара; везде, даже на ткани маминого платья, видеть геометрические фигуры; повсюду, вплоть до стебля одуванчика, отыскивать интересующие его «трубочки».

Вместе с тем, такая чувствительность к сенсорным ощущениям уже в раннем возрасте порождает у детей второй группы достаточно сложные и разнообразные формы аутостимуляции. Наиболее ранние из них, которые родители замечают еще на первом году жизни, – раскачивания, прыжки и потряхивание ручками перед глазами. Затем постепенно нарастает особое сосредоточение на ощущениях от напряжения отдельных мышц, суставов, застывание в характерной позе вниз головой. Одновременно начинает привлекать скрипение зубами, онанирование, игра с языком, cо слюной, облизывание, обнюхивание предметов; ребенок занимается поиском определенных тактильных ощущений, возникающих от поверхности ладони, от фактуры бумаги, ткани, от перебирания или расслаивания волокон, сжимания целлофановых пакетов, верчения колесиков, крышек, блюдец.

Для определенного периода нормального развития младенца (до 8–9 месяцев) характерны многократные однообразные манипуляции с предметами, как бы провоцируемые их сенсорными свойствами, – прежде всего трясение и стучание. Это так называемые циркулярные реакции, направленные на повторение некогда полученного сенсорного эффекта, с их помощью младенец начинает активное исследование окружающего мира. Еще до года они закономерно начинают сменяться более сложными формами обследования, в которых уже учитываются функциональные свойства игрушек, других предметов. Аутичный ребенок второй группы настолько захвачен определенными сенсорными ощущениями, что его циркулярные реакции фиксируются: он, например, не пытается возить, нагружать машинку, а продолжает на протяжении ряда лет вращать колеса или держать заведенную игрушку в руках; не строит башенку из кубиков, а стереотипно раскладывает их в однообразный горизонтальный ряд.

C такой же силой, как положительное, фиксируется таким ребенком и полученное однажды отрицательное впечатление. Поэтому окружающий его мир окрашен в очень контрастные тона. Крайне легко возникают уже в раннем возрасте и остаются актуальными на протяжении ряда лет многочисленные страхи. Они порождаются прежде всего раздражителями, связанными с инстинктивным ощущением угрозы (вызванным, например, каким-то резким движением в направлении ребенка, застреванием его головы или фиксацией туловища при одевании, чувством боли, неожиданным «обрывом» в пространстве: ступенькой лестницы, отверстием люка и т. п.), так что сама реакция испуга вполне естественна. Необычной здесь является острота этой реакции и ее непреодолимость. Так, один мальчик еще в младенчестве испугался неожиданно взлетевших из-под коляски птиц, и этот страх зафиксировался на долгие годы.

Особая чувствительность таких детей к сенсорной стимуляции является причиной того, что страхи могут вызываться как раздражителями повышенной интенсивности – громким звуком (урчанием труб, стуком отбойного молотка), ярким цветом, так и неприятными ощущениями хотя и небольшой интенсивности, но той разновидности (например, тактильными), к которой чувствительность особенно высока. Можно представить себе, насколько в таких условиях дискомфортны обычные процедуры ухода за маленьким ребенком. Нередко рано возникают и прочно фиксируются страхи горшка, мытья головы, стрижки ногтей, волос и т. п.

Но всего для него страшнее – нарушить стереотип ежедневного поведения и восприятия. Такая опасность осознается им как витальная (угрожающая самой его жизни). Это может быть переезд на дачу, перестановка мебели в квартире, выход мамы на работу, госпитализация по каким-либо соматическим показателям, помещение в ясли. В подобных случаях обычна очень тяжелая реакция: расстройство сна, потеря навыков, регресс речи, усиление заглушающей переживания аутостимуляции, появление самоагрессии (битье себя по голове, стучание головой о стену и т. п.).

Пока ребенок находится под постоянной опекой мамы, поддерживающей сложившийся набор возможных для него способов взаимодействия, знающей его привязанности и страхи, понимающей его желания, он в достаточной степени огражден от угрожающих моментов. Поведение его в основном предсказуемо – и подобно тому, как всякая мать понимает, когда надо подставить горшок не просящемуся на него малышу, так и мать ребенка этой группы знает, когда и как предотвратить его возможный аффективный срыв. Поэтому не случайно родные обычно не жалуются на проблемы домашнего поведения: основные сложности начинаются, когда ребенок попадает в менее стабильные и более сложные ситуации. Частота последних на втором году жизни малыша неизбежно возрастает: выход в гости, поездка на транспорте, столкновение с другими детьми на детской площадке и т. д. Прочно фиксируется в памяти ребенка весь его отрицательный опыт, при этом нарастают, c одной стороны, тормозимость и тревожность, с другой – негативизм. Таким образом, к 2–3 годам он все больше капсулируется внутри своего ограниченного набора стереотипов взаимодействия с окружением и отгораживается от последнего обилием аутостимуляционных действий.

Никольская О. С., Баенская Е. Р., Либлинг М. М.

Продолжение в следующем посте: 3, 4 группа

Немного о музыкальном интеллекте, или что управляет одаренностью музыканта

Музыка и интеллект – необычное сочетание. Часто люди относят музыкальные способности к области эмоций и чувств, считая, что интеллект не играет особой роли в их проявлении. Важно понимать, что интеллект не ограничивается «сухими» умственными способностями и в его проявлении значительную роль играют переживания. В то же время чего бы стоил эмоциональный мир человека без способности осмыслять истоки и последствия переживаемых чувств?

Музыкальный интеллект – один из компонентов музыкальных способностей, наряду с чувством ритма, музыкальным слухом, голосом и т.д. Более того, многие исследователи отдают музыкальному интеллекту роль управляющего музыкальной одаренностью. Именно интеллект отвечает за включение в ряд музыкальных способностей креативности – способности придумывать что-то новое, находить неординарные решения для той или иной музыкальной задачи.

В чем же проявляется музыкальный интеллект? В первую очередь в способности к музыкальным ассоциациям. Повседневные явления, переживания, ценности – все ассоциируется у обладателя этого типа интеллекта с музыкой. Музыка становится одним из основных каналов понимания себя и окружающего мира. Музыкальный интеллект содействует формированию особой способности – синестезии восприятия, когда цвет, форма, вкусовое и тактильное ощущение, музыка сливаются в единый образ. Обладатели музыкального интеллекта опираются на ритмические звуковые ряды для запоминания информации. Музыка при изучении чего-то нового в равной степени может и мешать и помогать восприятию, или заглушая впечатление, или усиливая его.

Надежным тестом на проявление музыкального интеллекта становится интерпретация музыкального произведения. Находит ли человек при его понимании баланс между оценкой технической стороны и пониманием пафоса? Какие средства и метафоры человек использует для передачи своего впечатления? Встраивается ли понимание этого произведения в исторический, жанровый, общекультурный контексты? Обладатели музыкального интеллекта даже в ходе анализа и оценки музыки начинают творить – находить новые смыслы и основания для понимания музыки. Способность к импровизации, органичному сочетанию прежде не сочетаемых музыкальных жанров и средств передачи замысла – тоже свидетельство высокого уровня развития музыкального интеллекта.

Если такие способности, как слух, голос, ритм во многом определяются природными задатками, хотя и проявляются при благоприятной обстановке и, тем более, в музыкальном обучении, музыкальный интеллект зависит поровну и от генетики, и от того, какой вклад делает среда в его развитие. Исследования показывают, что можно стать музыкантом, обладая только музыкальным интеллектом, но нельзя им стать, не развивая свой музыкальный интеллект.

Развитие музыкального интеллекта должно быть в равной степени стихийным и целенаправленным. Многое в формировании этого типа интеллекта зависит от музыкального «окружения» человека – того, какую музыку он слушает, с кем обсуждает услышанное, кому может представить результаты своего музыкального творчества и от кого может получить обратную связь. Но нельзя пренебрегать и специальными занятиями, формирующими вкус и пути понимания музыки. Наилучшим путем обучения становится изучение музыкальной истории в тесной связи с развитием культуры в целом.

Музыкальный интеллект проявляется в определенной области творчества. Он может быть «найден» в классике, современных направлениях музыки, а может проявляться в интеграции разных областей музыки, достигая своего наивысшего расцвета. Если ребенок остается нечувствительным к классической музыке, это не значит, что у него нет музыкальных способностей – просто следует предоставить ему возможность слушать разную музыку и обсуждать с кем-то свои впечатления.

Наличие у ребенка музыкального интеллекта не только определяет то, как он будет продвигаться в освоении музыкальной специальности, но и влияет на усвоение им многих других знаний и умений. Например, родной и иностранный языки часто осваиваются не через правила и понимание «верно - неверно», а через критерий «красиво - некрасиво», «благозвучно - неблагозвучно», когда правильные грамматические конструкции интуитивно воспринимаются как гармоничные, а неправильные - как дисгармоничные. Музыкальный интеллект может помочь в усвоении математики: геометрические формы, тождества, уравнения, функции и их графики нужно просто «оживить» музыкальным сопровождением, не полениться найти перевод математического языка на более привычный музыкальный. Наверное, только естественнонаучные предметы требуют от обладателей музыкального интеллекта напряжения и выработки дополнительных способностей. Несомненно одно – музыкальный интеллект содействует общему умственному развитию человека (при условии, что человек не ленится опираться на эти способности в разных ситуациях).

Следует знать и то, что музыкальный интеллект соседствует с другими способностями, индивидуальность человека не исчерпывается только одним видом одаренности. Чем теснее связь между разными способностями, тем ярче проявляется музыкальный интеллект. Психологи считают, что одной из задач самореализации человека становится установление связей между своими способностями, создание эффекта резонанса разных видов одаренности. Часто музыкальный интеллект сочетается с лингвистическими способностями – умением выразить себя через слово. Чувство музыки и текста усиливают друг друга. С одной стороны, человек открыт миру звуков, с другой - он находит адекватные словесные средства для описания своих впечатлений. Музыкальные способности могут сочетаться с логическими способностями – тогда музыкальное творчество приобретает четкую структуру, а музыкальное самовыражение адресовано рефлексирующему сознанию.

Музыкальный интеллект в той или иной степени присущ большинству людей – сколько людей, столько и вариантов его проявления. Для тех, кто собирается стать профессиональным музыкантом, развитие музыкального интеллекта становится гарантией плодотворного творческого роста, для многих других музыкальный интеллект является источником новых приемов восприятия и переработки информации и переживаний.

Шмидт В.  

http://gazetaigraem.ru/a4200310

Психоанализ:

- Вы знаете, у меня чешется и болит жопа.

- Ничего страшного, это распространенное явление. Мы со временем разберемся, откуда у вас появились эти ощущения, но для этого вам придется открыться и быть откровенным. Расскажите, в каком возрасте впервые у вас появились мысли о жопе?

Гештальт:

- Вы знаете, у меня чешется и болит жопа.

- Расскажите подробно, что вы чувствуете прямо сейчас, когда говорите это? Не сдерживайте своих эмоций.

Гипнотерапия:

- Вы знаете, у меня чешется и болит жопа.

- Спааать! У вас больше не чешется жопа!!!

Телесноориентированная терапия:

- Вы знаете, у меня чешется и болит жопа.

Терапевт молча чешет клиенту жопу.

Расстановки:

- Вы знаете, у меня чешется и болит жопа.

- Вот этот человек - ваша жопа. А вот этот - жопа вашего прадедушки. Обнимите их и поплачьте вместе.

Арттерапия:

- Вы знаете, у меня чешется и болит жопа.

- Давайте рисовать вашу жопу.

Провокативная терапия:

- Вы знаете, у меня чешется и болит жопа.

- Будешь ныть, еще получишь!

Когнитивно-поведенческая терапия:

- Вы знаете, у меня чешется и болит жопа.

- Как часто вы моете жопу?

- Что я с ней делаю??

- Понятно. Я дам вам технику для ежедневного выполнения. Через неделю расскажите о результатах.

Всем привет,  пост будет не развлекательного характера, поэтому прошу не обращать на него внимания тем кто пришёл за позитивом и хорошим настроением.

Мне 20 с небольшим лет, приезжий из Ташкента,  живу и работаю в калуге, переехал примерно 5 лет назад.

Моя проблема заключается в том что я почти всегда в какой то депрессии, плохо завожу новые знакомства ( даже наверно вообще никогда сам не завожу) ,  характер очень сложный и вредный,  очень часто сильно завидую чужим успехам, даже каким то мелким, очень трудно радоваться за кого то.

Очень долго не был в отношениях,  не из за переезда, незнаю почему. Недавно вроде нашёл девушку с которой поначалу было все хорошо,  а после нового года все пошло по наклонной,  ругань, доходило до драк с её стороны, я руку ни разу не поднимал,  всегда терпел и старался как то загладить ссоры, при этом почти всегда ругались из за меня, моего хренового характера,  наверное хуже чем у некоторых истеричек.

Расстались с девушкой больше двух месяцев назад,  а я до сих пор не могу забыть,  отпустить,  простить.

Жалею очень сильно.

Пытался общаться хотя бы в вк с другими девушками, но как то не получается вообще.

Суть моей просьбы в том чтобы просто поговорить со мной, или же подскажите куда мне обратиться в калуге,  платных врачей к сожалению не потяну,  минимум сеанс стоит 1000р,  а так как мою проблему я уверен не решить за один сеанс, то у меня будет уходить вся зп, если же конечно другого выхода нет, то я готов потратить такие деньги и даже больше.

Главная цель - чтоб мне вправили мозги и я мог жить себе и другим в удовольствие и на радость,  а не быть унылым, злым, мудаком.

Советовали заниматься спортом, записался в спортзал,  регулярно хожу, физически может и развиваюсь,  а забыть девушку или же изменить себя, отношение к окружающим не помогает.

Говорили работай побольше и всё забудется, наладится.

Пробовал и до сих пор работаю каждый день, почти без выходных, плюс всегда задерживаюсь, но как то тоже не особо помогает. Часто на работе грущу, хотя работа активная,  не сидячая.

Проблема не в девушке бывшей,  не в работе,  не в переезде в другую страну, я всегда таким был,  просто хочу стать более " простым, нормальным,  хорошим ".

P.s. Извините за такой негатив,  надеюсь на совет. Очень сильно стыдно, специально создал новый профиль на пикабу,  так как боюсь что кто то узнает меня.

Трудно, наверное, найти человека, который сегодня интуитивно не понимал бы, что это такое, и так же интуитивно не предполагал бы, как с этим бороться. Однако даже среди психологов, психотерапевтов и психиатров не всегда есть четкое понимание сути явления, в первую очередь потому, что это не одно-единственное явление, а несколько разных, с похожими симптомами.

В силу того, что это фобия, искажение реакции, текст не подойдет для «Темной стороны силы», поэтому я просто попробую сформулировать возможные формы, причины и методы противодействия. Я не стану анализировать возможные причины и пусковые механизмы акутализации перечисленных зависимостей, они могут быть как детскими, так и взрослыми, как реальными, так и кажущимися, как экзогенными, так и эндогенными. Работать с причинами тоже можно, но индивидуально и интерактивно. Обойдусь общими закономерностями.

http://r.eedd.cc/media/soc1.jpg

1. Перенасыщение контактами

Легко и просто экстраверту поговорить со случайным собеседником, перекинуться парой слов с незнакомцем, обменяться взглядами с встречным прохожим, погулять в толпе или попрыгать на концерте. А вот если кому не случилось быть таким контактным, то каждое такое взаимодействие требует усилий, в сложных случаях даже сознательных. Да, такие затруднения встречаются при разных диагнозах, но вовсе не обязательно при них. Мало ли, почему кому-то сложно общаться с другими.

Стадный инстинкт, заложенный в любое стадное или стайное животное, включая человека, велит нам быть частью общества, находиться поблизости от своих, взаимодействовать с ними. Однако и формы, и количество контактов, необходимые для удовлетворения этого инстинкта, очень вариабельны. Кому-то требуется дважды в неделю посещать клуб, кому-то надо ежедневно ощущать рядом с собой родных и близких, а кому-то достаточно посмотреть пять минут в окно и убедиться, что социум существует, никуда не делся, или же изредка побеседовать с дальним другом по телефону. Это не перечисление вариантов, а просто примеры.

Неудовлетворенный в этой потребности стадный инстинкт выражает себя в виде чувства одиночества, покинутости. При этом у каждого могут быть свои причины для переживания одиночества — кому-то не хватает шумных компаний, а кому-то понимания и поддержки. Но ровно по таким же поводам, только противоположным, человек может ощущать избыточность контактов, утомиться от них. Людям, жаждущим славы, может быть непонятно, как можно от нее устать, так же как вечно голодному человеку трудно себе представить ощущение сытости. Тем не менее, любые контакты, любое взаимодействие могут оказаться избыточными, чрезмерными. И что тогда чувствует человек? Вот именно ее, социофобию, которая в легкой форме ощущается как желание скрыться, запереться, отдохнуть от людей. При хронически избыточных контактах это желание превращается в невротическую боязнь людей и компаний. Невротическую, потому что формируется негативная реакция на удовлетворение (пусть и чрезмерное) естественной потребности.

Чтобы это понималось лучше, предложу такую аналогию. Допустим, некоего человека (а хоть бы и не человека, эффект один и тот же) кормят редко, но так много, что аж из ушей лезет; из-за этого бывает несварение, и вообще человек чувствует себя неважно. Через некоторое время соблюдения такой диеты у него случается двоякое чувство: с одной стороны — хочется есть, а с другой — совсем не хочется, чтобы было плохо. И вот такие конфликтующие установки и формируют невроз. Павлов свои экспериментальные неврозы формировал у собак похожим образом.

Неприятно то, что пока имеется такое противоречие между стимулом и подкреплением, невроз неустраним. А симптомы невроза общеизвестны: дисфория, подавленность, беспричинная тревога, неадекватная самооценка, раздражительность, утомляемость, бессонница, головные боли, гипертония, нарушения пищеварения — не буду перечислять все.

Теперь вернемся к социофобии. Если некто ощущает, что ему сложно находиться в обществе, что контакты с окружающими (в любой форме) его напрягают, утомляют, пугают непонятно почему, то это — оно.

Что с этим делать? Путей, как часто бывает, — два: внешний и внутренний.

Внешний заключается в том, чтобы устранить избыток контактов: сменить работу, жилье, место жительства, чуть более изощренно — напустить на себя нелюдимый вид, неприятный для окружающих, чтобы они сами стремились свести контакты к минимуму. Еще более изощренный способ — заболеть болезнью, препятствующей общению: глухотой, заиканием, тиком… Сразу возражу на модное желание объяснить все болезни психосоматикой: происхождение отклонения может быть очень разным, часто чисто анатомическим или физиологическим. Но и психологическим, в том числе, тоже.

Внутренний путь не требует снижения социальной вовлеченности, но зато обусловлен систематической работой над собой, возможно, в том числе, с помощью психолога. Суть ее в том, чтобы вывести имеющиеся контакты из восприятия их как контактов. Например, если некто привык вступать в любое взаимодействие с полной эмоциональной отдачей, то, естественно, его это может утомлять. Если он научится общаться безэмоционально, особенно на работе, в рамках служебного взаимодействия, это может решить проблему. Или, еще к примеру, если каждый обмен взглядами вызывает сложную и длительную рефлексию, то требуется лишь отучиться от этой утомительной привычки.

Я не намерен здесь давать подробные рецепты «как лечить уши»: в простейших случаях вы разберетесь сами, в несложных сделаете это с помощью психолога, а сложные вам придется нести к психиатру. К психиатру — не потому, что вы псих, а потому, что работать над собой проще и эффективнее в более-менее нормальном состоянии, которое для вас достижимо только в результате работы над собой, которая эффективна только в нормальном состоянии… Ну и так далее, вы поняли. Выход из этого замкнутого круга может быть найден в медикаментозной терапии: вы пьете таблетки, от которых вам становится спокойнее, в этом спокойном состоянии работаете над собой, после чего таблетки отменяете, а состояние сохраняется хорошим, потому что вы уже выработали свой, внутренний метод работы с проблемой.

http://r.eedd.cc/media/soc2.jpg

2. Страх оценки

Ситуация здесь чуть более замысловатая, но только чуть. Тот же стадный инстинкт имеет компонент потребности быть одобряемым окружением, и это очень важно и правильно для того, чтобы все (ну хотя бы большинство) в стае вели себя полезным, удобным стае образом. Как только поведение отклоняется от стандарта достаточно сильно, следует реакция общества: осуждение. Оно может выражаться весьма болезненно, особенно в радикальных формах (могут побить, арестовать и казнить), поэтому, для избежания таких эксцессов и поддержания лояльности к обществу, даже сам факт массового неодобрения в результате естественного отбора стал для обычного человека эмоционально тягостным, вплоть до того, что само эмоциональное осуждение может являться наказанием: в советские времена было модно собраться на какое-нибудь собрание и заклеймить антиобщественный, позорный образ какого-нибудь отщепенца.

Никто, естественно, в этих ситуациях не задумывался о роли подобного поведения в формировании стайных традиций и паттернов поведения. Стремление осудить и заклеймить — такое же инстинктивное, особенно в массовых акциях. «Распни! Распни его!».

Потребность в одобрении, обратной стороной которого является боязнь осуждения, достается людям достаточно (не абсолютно) случайным образом. Кому-то общественное мнение глубоко безразлично (не надо думать, что это удобно; живется таким людям непросто), а кому-то от природы дано постоянное беспокойство: «Что люди-то подумают? Что соседи скажут?»

Хорошо, если эта потребность выльется в виде хвастовства, — стимула, в общем-то, позитивного (подробнее о нем: "Темная сторона силы - Хвастливость" ), а если в виде страха? В этом случае мы получаем социофобию номер два: боязнь неодобрения, причем зачастую чьего угодно неодобрения. Вот идем мы по улице в новой куртке,и вдруг вон та тетя на нас посмотрела недовольно. Она, может быть, просто вспомнила, что свою куртку из химчистки не забрала, а нам кажется, что это мы ей не понравились — не понравились, наверное, новой курткой, потому что вчера такая тетя на нас так не смотрела… И пошли наматываться переживания.

Если коротко, то бороться с этим можно тоже внешним и внутренним способами. Внешний способ простой: сформировать благожелательное окружение, похвалы и восторги которого дадут вам силы как-то прожить промежутки между ними. Внутренний способ тоже простой (не для всех, но практически всем доступный): воспитать в себе высокомерие. Если не коротко, то об этом я писал здесь: "Темная сторона силы - Что люди подумают?" .

http://r.eedd.cc/media/soc3.jpg

3. Страх публичных действий

Это отдельная структура, основанная на еще более каверзной составляющей стадного инстинкта. Ее даже в одну фразу и не сформулировать.

В стае существует иерархия, которая у животных определяется множеством разных способов (размер перьев, громкость крика, длина зубов, яркость задницы), и у человека тоже гораздо более, чем одним способом. Описывал здесь: "Кто тут самый главный?" .

Да, стремление быть над другими заложено в людей, но тоже не поровну: желание безопасности, покоя, нежелание бороться, несовместимые с позицией лидера, могут возобладать над ним. И человеку становится удобнее быть серой мышкой, незаметным функционером, «Неуловимым Джо», которого никто не трогает потому, что он никому не нужен. Но зачем же я так пренебрежительно… Структура потребностей просто может быть другой. Человек может быть большим молодцом в чем угодно, кроме стремления надуть щеки и утвердиться на троне и на пьедестале одновременно. Что хорошо, потому что тот, кто больше всех стремится в начальники — вовсе не обязательно тот, кто лучше всех к этому пригоден.

Из этого проистекает один интересный эффект: в той же иерархической составляющей стадного инстинкта есть ограничение на проявление себя. Когда выступает альфа, все остальные должны молчать. Иначе как управлять стаей? Да и понятно, что мудрый вождь чаще будет прав, чем какой-то сопляк или какая-то соплячка. С точки зрения выживаемости стаи все разумно. А с точки зрения эмоционального взаимодействия это выглядит как подсознательное подавление инициативы в присутствии харизматичного человека. От этого, кстати, происходит постоянно наблюдаемое (если знать, что наблюдать) явление почти во всех спорах: каждый спорщик стремится прибавить себе заслуг, понтов, харизмы, начиная со ссылки на свой авторитет и кончая громкостью голоса (а мы помним: чем громче крик — тем альфее особь). И совокупность этих приемов, демонстрирующих поведение, свойственное высокоранговому индивидууму, зачастую затыкает собеседника, заставляет его смешаться, махнуть рукой и выйти из спора.

А в идеале само поведение альфы заставляет окружающих молчать и дрожать. И тем усерднее молчать, и тем сильнее дрожать, чем больше иерархическая дистанция. Да вы и на себе, наверное, замечали.

Итого: если некто имеет невысокую самооценку, то активность его в присутствии «барина» или в присутствии большого количества людей, среди которых наверняка должны быть «баре», натыкается на инстинктивную блокировку. Совершенно, причем, с физиологическими проявлениями: слабое, прерывистое дыхание, скованность конечностей, стремление принять подчиненную позу… Примитивному инстинкту, понимаете, нет дела до того, что вам надо защищать диплом, или впервые выступать на сцене, или прокатиться по улице на роликах под скептические ухмылки публики…

И что делать? Основа, как мы поняли, — низкая самооценка. Неважно, адекватно низкая или нет; все равно хочется иметь возможность делать то, что нам надо, а не то, что позволяет древний инстинкт. Простым и прямолинейным выходом кажется повышение самооценки. Однако это не так просто для человека, у которого, как мы помним, не так много амбиций. Стимула для повышения самооценки у него нет.

Поэтому внешний метод относится к получению формальных подтверждений высокого статуса: дипломы, сертификаты, благодарности, знаки отличия, и так далее. Они действуют постоянно (особенно если вставить в рамочку и повесить на стену), и независимо от того, нужно вам это или нет. Даже лайки в соцсетях и на форумах работают на укрепление самооценки (отчего так непомерно ценятся некоторыми).

Внутренний метод так же несколько более замысловат, как и механизм фобии: самооценка не обязана быть однородной, как и социум. Вы можете быть преподавателем в ВУЗе и пользоваться заслуженным авторитетом, но заслуженно же ощущать себя жалким и неуклюжим новичком на занятиях танцами, в качалке или в походе. Умение дифференцировать самооценку даст вам по меньшей мере возможность чувствовать себя свободно в тех областях, где вы что-то можете. Второй вариант — голая техника. Сейчас распишу.

Вообразите себе зоопарк. Тигр в клетке. Он лежит или сидит весь такой на виду у всех. И есть вынужден публично, и чесаться прилюдно, под тыкания пальцами, громогласные обсуждения и вспышки фото… Вы бы на его месте уже давно умерли от смущения, а он — смотрите — валяется себе важно и в ус не дует, и ведет себя этак вальяжно и естественно. Почему? А вы посмотрите на ситуацию его глазами: он у себя дома, делает, что хочет, никому ничего не должен, а ему еще каждый день приводят людей посмотреть. Все время разных. И даже решетку поставили, чтобы не слишком докучали. Ну, он так уж и быть, сейчас посмотрит немного, а вот потом поспит. А кто его внимания не удостоился — приходите в следующий раз.

И если вы вышли на сцену выступать, то это не вы приплелись ради публики, а она — ради вас. Это ВАША сцена. Вы на ней хозяин. А остальные, там, в зале — заплатили за билет, чтобы посмотреть, как вы едите и чешетесь (ну допустим). И если кто-то, вместо того, чтобы восторженно внимать, отвлекается, то он сам виноват, два раза вы повторять не будете. Если кому-то что-то не нравится — его проблемы, не на то мероприятие пришел. Пусть идет в обезьянник.

Впустите в себя тигра. Поваляйтесь, почешитесь, зевните, хотя бы внутренне. Поднимите важно бровь. Окиньте неторопливым взором публику: кого это к вам сегодня привели? И займитесь тем, чем собирались.

Где-то так.

http://r.eedd.cc/media/soc4.jpg

4. Страх опасности

Вообще-то это очень общий корень разнообразных фобий, не только социофобии, поэтому я не буду вдаваться особенно подробно в этот вопрос.

Да, действительно, от людей может исходить опасность, причем гораздо более разнообразная, чем, скажем, от собак, крыс или пауков. Никуда от этого не деться, но статистика показывает, что в общем случае опасность, исходящая от людей, достаточно мала при соблюдении определенной техники безопасности, как и в случае собак, автомобилей и так далее. В технику безопасности входит внимательность, умение понимать людей, умение защищаться. Это все нарабатывается в порядке внешнего метода.

Внутренний метод основан на одном интересном наблюдении. В очень большом числе случаев фобия проявляется не как страх, а как СИМПТОМЫ страха, которые внимательному человеку удается даже отдифференцировать от эмоционального состояния.

Мне когда-то удалось это сделать в отношении моей боязни высоты. Путем наблюдений и экспериментов я понял, что если я направляю взгляд вниз, и при этом мои глаза фокусируются на достаточно далекой точке, то у меня появляется головокружение, нарушение равновесия, дрожь в коленках и желание за что-то уцепиться. При этом собственно эмоции страха НЕТ! Очень забавно было, когда спустя небольшое время после этого открытия я вышел в одном высоком здании покурить на пожарную лестницу с решетчатым полом, сквозь который было отчетливо видно асфальт далеко внизу. Стою, курю, не боюсь, но тело реагирует вот таким потешным образом.

Так вот, метод называется «десенсибилизация» — расцепление стимула и физиологической реакции организма, и прост до умопомрачения. Подробно вы можете почитать об этом в интернете, термин гуглится с множеством вхождений разной внятности, а если коротко, для справки, то это делается так:

Вы берете реальный или воображаемый стимул, вызывающий фобию, или его изображение, садитесь в удобное кресло, и старательно воспринимаете этот стимул, одновременно следя за тем, чтобы тело было расслабленным, а дыхание — ровным и свободным. И так много раз. Все. Для кого-то это может быть удивительно, но метод надежно работает.

Вот, собственно, чем я хотел поделиться. Ну, правда, не совсем полностью. Есть случаи, которые не подходят под перечисленную классификацию, но я пишу статью, а не монографию. Если кому-то не хватило информации в этой статье, то вы можете обратиться к другим материалам (которых много) или персонально ко мне. Если, конечно, вы меня не боитесь.