Периметр. Выживание
Первая глава тут: Внимание, граждане! (глава 1)
Дима.
***
Провиант пропал. Поборов брезгливость, Дима покопался в огрызках колбасы в поисках уцелевших кусков, но не обнаружил ничего стоящего. Рюкзак, если это слово применимо к лоскутам истерзанной ткани, тоже пришлось бросить. А вот обломок клешни — трофей достойный, и в хозяйстве пригодится, хотя бы в качестве ножа.
Осторожно, чтобы не порезаться, Дима завернул острый обломок в обрывок ткани и запихнул в карман. И уже в сравнительно спокойной обстановке осмотрел салон автобуса. Многочисленные дырки в стене просвечивали, как дно дуршлага, пол усыпан обломками фанеры. Под сиденьем сиротливо лежал чей-то мобильник с клубком спутанных наушников. Пара рюкзаков осталась без хозяина, внутри — в основном учебники и прочая макулатура. Дима разжился парой ручек и маркером. И — неизвестно зачем – прихватил едва начатую пачку сигарет, обнаруженную в маленьком боковом кармашке. Там же была и зажигалка, но без искры.
Пару минут он изучал содержимое студенческого кошелька: скидочные карты, пара банковских и немного мелочи. Понадобятся ли ему в дальнейшем деньги? Будут ли они вообще котироваться, если хаос, царящий в области, раскинулся повсеместно?
От карточек точно не будет никакого проку, а пара смятых купюр карман в любом случае не тянет. Куда более ценной находкой оказалась недопитая бутылка минералки. Разгорячённый после потасовки с монстром Дима с наслаждением – и некоторым сожалением – допил остатки.
Хорошо, но мало.
Казалось, эта формула станет определяющей на ближайшее время.
Дима выбрался наружу. Солнце совсем высоко. Кругом тишина, монстр на дороге не подает признаков жизни.
Скольких он успел искромсать и загрызть, прежде чем его потрепало? И много ли пришлось приложить усилий, чтобы хотя бы его ослабить, не говоря уже о том, чтобы убить?
Дима поймал себя на мысли, что это первый мёртвый пришелец (или мутант – он ещё не определился с этимологией), которого он видит. Иронично, что и сдохла тварь совершенно случайно. Если бы на её зов прибежали другие или не будь она хромой – поединок завершился бы не начавшись. И пострадала бы не только колбаса.
Но для Димы и эта потеря была ощутимой, потому что, по закону подлости, ему остро захотелось чего-нибудь пожевать уже через каких-то полчаса. Он прошёл станцию Косино, где разрушения казались минимальными, но на стоянке перед станцией во всей своей мерзости застыла сцена немыслимой расправы. Дима трусцой миновал этот участок, полностью сосредоточившись на дороге. Ещё несколько раз ему попадались стоящие на путях поезда, но забираться внутрь не было никакого желания. Пока вокруг было спокойно, он не видел поводов для задержки. Добраться бы до дома, а там хоть весь район прочёсывай.
Уже на подходе к Выхино ему всё-таки пришлось ненадолго укрыться. Над путями пролегала эстакада МКАДа, где, судя по звукам, царило большое оживление. Криков, беготни или каких-то иных звуков, свойственных человеку, Дима не услышал. Но что-то большое и, судя по всему, тяжёлое, громко бухало о металл. Как будто кто-то бодал старые железные ворота. Или, что куда вероятнее, прыгал по крышам машин. И «прыжки» эти были довольно частыми и очень тяжёлыми.
Дима представил себе громил, скачущих с машины на машину, вминающих внутрь кузова и капоты. Словно в подтверждение его мыслей с обратной стороны эстакады на пути с грохотом упала потрёпанная легковушка без колёс и дверей. Там уже лежали обломки заграждения и микроавтобус, бочком привалившийся к вагонам электрички. Это был некогда роскошный «Сапсан», большой и респектабельный. Теперь его изрядно помяло, с эстакады на крышу нанесло разного мелкого мусора, а окна выбило ударной волной. Все двери поезда, слитные с вагонами, были наглухо заперты.
Тут вслед за упавшей машиной с моста ухнуло что-то большое и бесформенное, парень не успел его разглядеть. Он понял лишь, что это что-то — живое. Оно рухнуло на машину, сплющив её многострадальный корпус окончательно, а затем перевалилось на рельсы. Дима подбежал к «Сапсану» и, чертыхаясь, полез под вагон. С рюкзаком ему это ни за что бы не удалось.
Под вагоном было тесно, но можно было слегка приподнять голову и при острой необходимости — ползти по шпалам. Ещё тут было темно — внушительные круглые бока поезда ощутимо выпирали над колёсами. Сойдёт за укрытие, если веса состава хватит, чтобы выдержать внезапный таран. Обычные машины этим тварям — что игрушечные.
Под мостом слышалась возня, тяжёлая поступь. Бесформенный ком, упавший с МКАДа, оказался двумя сцепившимися носорогоподобными монстрами.
Они хаотично топтались, сталкивались боками, гремели остовом легковушки и сотрясали вагоны «Сапсана».
«Брачные игры бегемотов» – пришло на ум Диме. Из своего укрытия он видел лишь их ноги, мельтешащие безо всякого порядка. Его самого пришельцы не заметили, но и уходить не торопились. Наверху, на мосту, тоже не утихал грохот.
«Сколько же их там?»
Дима осторожно пополз под поездом. Острые камни болезненно давили на локти и колени, макушка то и дело задевала какую-нибудь железяку или свисающий шланг. Пот катился со лба градом, но дело понемногу продвигалось. Топтуны рычали, им вторил отдалённый визг других монстров, знакомый до боли.
«Не хватало ещё, чтобы эти позвали тех».
Но «те» не спешили появляться.
Дима прополз половину и поравнялся с микроавтобусом, оказался полностью в его тени, укрытый от посторонних глаз по максимуму. Здесь он перевёл дух, перевернулся на спину и просто лежал, подложив под голову руки. Впервые после боя с монстром он выпустил рукоять топора, с которой, казалось, начал срастаться. Мышцы ныли, в висках пульсировала кровь. Перед лицом нависла махина скоростного поезда, и мрак окутывал со всех сторон. Снаружи продолжали падать мелкие железки и бетонные обломки, словно градом осыпая крышу «Сапсана». Шаги громил постепенно отдалялись. Фыркая друг на друга и что-то шумно вынюхивая, они направились в сторону Косино. Дима подождал ещё немного, пока дрожь земли не утихнет, и пополз дальше.
Выбрался из-под крайнего вагона с правой стороны, оставив слева пути и потенциальных свидетелей. Справа за деревьями виднелся безжизненный пустырь и опоры ЛЭП. Пригибаясь как можно ниже, Дима рванул к деревьям и, петляя между ними, продолжил своё путешествие. На эстакаде его так и не заметили.
В непосредственной близости от станции он свернул за глухой забор и некоторое время шёл между ним и непроходимой стеной тесно стоящих друг рядом с другом гаражей. Мусор, старые шины и сухостой, сохранившиеся, по-видимому, с прошлого года, затрудняли путь, зато можно было оставаться незамеченным. Увы, метров через пятьсот халява кончилась и Дима оказался на стоянке рядом с открытым шоссе и площадью у станции Выхино, усеянной телами погибших. Те, кого не разметала во все стороны прожорливая тварь – погибли относительно быстро и безболезненно. Кто-то лежал, схватившись за сердце или прикрыв почерневшей рукой пустые глазницы с насухо выгоревшими глазами. Иным повезло меньше – многолюдная толпа, спешащая из подземного перехода, была погребена заживо - на неё обвалились своды тоннеля, засыпав землёй и щебнем. Отдельные руки и ноги виднелись из под завалов. К счастью, путь Димы вел не туда.
Озираясь, парень дошёл до зала ожидания станции - у дверей громоздилась куча тел, словно некто пытался навалить баррикады из трупов. Возможно, так оно и было, но начатое довершить не удалось - двери распахнуты, внутри мрак и запустение.
Дима пошёл прочь, в тоннель напротив станции, а оттуда налево, мимо стоянки разномастных автобусов и дорожного затора, к улице Красный Казанец, которая пролегала здесь же. Отделение полиции должно быть совсем рядом. Вот только других людей Дима по пути не встретил, даже раненых или полуживых. Только покойники — на остановках, в очередях на посадку в автобусы, за рулём машин и просто на тротуаре. Пенсионерки с тележками, школьники с рюкзаками, барышни в полушубках, неопрятные мужики в дутых пуховиках и прочие-прочие-прочие…
Все до единого — мертвы. Вешняки в этом плане ничем не отличались от пригорода. Каков был шанс, что в участке есть люди? Вооружённые до зубов, с вышками, прожекторами, отрядом кинологов, гермоворотами на всю стену и вот этим всем бредом, который Дима себе нафантазировал?
Не наткнётся на кузнечика-людоеда — и то хорошо…
Вперёд, по Красному Казанцу до первого перекрёстка и дальше во дворы — таков был маршрут на ближайшие десять минут. Беды ничто не предвещало. Чем дальше Дима удалялся от станции, тем меньше мертвецов попадалось ему по пути. Дома, однако, пострадали. Обрушений не было, но пробоин в панелях и жутких трещин хватало. Вдоль дороги чернели голые стволы сгоревших деревьев, и запах стоял соответствующий.
Вспоминая печальный опыт бегства из Некрасовки, Дима настороженно вглядывался в пустые окна домов — не промелькнёт ли там силуэт какой-нибудь тварины. Движения не видно, лишь ветер изредка колыхал занавески. Пару раз Диме казалось, что он видел людей, украдкой наблюдающих за ним из своих квартир, но полной уверенности не было. Вкупе с царящим в квартале затишьем это настораживало ещё сильнее.
Что-то не сходилось. Прошло так мало времени, и разрушений, на первый взгляд, здесь было меньше, чем в Люберцах. Возможно, оттого, что там было много новостроек, предельно близко стоящих друг к другу, потери казались слишком обширными и не укладывались в голове.
Куда же все делись отсюда? Да, многие погибли, это заметно. Но не все же. Это наталкивало на утешительные мысли об эвакуации, которая, скорее всего, здесь произошла в первые часы или дни. В таком случае выходило, что Дима опоздал и не найдёт подкрепления.
Но что, если они просто затаились? Волна атаки прошла, все попрятались по своим углам и тихонько следят за обстановкой снаружи из своих разорённых муравейников? Если так, то значит ли это, что правительство пало, силовыми структурами никто не управляет и всё пущено на самотёк?
Слишком много вопросов возникало при попытке распутать этот мысленный клубок. И каждый раз выходило, что ничего хорошего Диму впереди не ждёт.
То, что он обнаружил по указанному адресу, отчасти подтвердило его догадки, но не пролило свет ни на один из вопросов.
Дом номер 7-а по улице Красный Казанец перестал существовать. Он был небольшим, двух- или трёхэтажным (точно выяснить не представлялось возможным), и вполне мог быть разрушен всего-то несколькими точными попаданиями молний. Но, как бы то ни было — они попали, и не оставили ничего, кроме обломков бетонных плит и кирпичей, железных листов, оконных рам и изувеченных тел. Здание словно попало под массированную бомбёжку, разве что воронок во дворе не было и обломки разлетелись недалеко. Но, что самое парадоксальное – жилые дома, коробкой стоящие вокруг участка, выглядели вполне себе целыми. Это не могло быть случайностью, кто-то совершил намеренную диверсию.
Дима обескураженно глядел на руины через решётку ограждения и вдруг заметил двух мужчин, ковыряющихся возле руин. Они что-то искали, перебирали кирпичи и обломки мебели. Дима решил подойти ближе, но от вопросов воздержался, всё было очевидно. Один из мужчин, лысеющий толстячок средних лет, увидев парня, легонько толкнул локтём своего соседа – сухопарого мужичка в потёртой кожанке, который в этот момент пытался вытянуть из-под завалов потёртую столешницу.
– Ты чего? – удивлённо спросил тот, потом перевёл взгляд на Диму. – О! Здоров, боец. Ты чего тут?
– Да вот, мимо шёл, – развёл руками Дима.
– А, ну мы вроде как тоже. А тут – видал чего. Вот, решили пошукать под завалами, может отыщем чего… боевого. Сечёшь?
Дима кивнул. Его раздирало обстрелять незнакомцев всевозможными вопросами: что тут произошло, много ли было жертв, куда все подевались, есть ли надежда найти здесь помощь и тому подобное. Но было что-то странное в будничном тоне старика и его неторопливых спокойных движениях. Словно и монстров они никаких не встречали, и трупов возле стоянки не видели. А просто пришли прибарахлиться среди развалин «мусарни».
– Местный? – спросил лысый.
Дима покачал головой и махнул в сторону Выхино.
– Как же ты добрался? Там, говорят, резня жуткая идёт.
– Кто говорит?
– Да соседи, у них, вон, окна на ту сторону выходят.
– Сейчас поспокойнее стало… Вот, иду… К родным.
– Далеко?
– В Перово.
– Уууу, – протянул старик, а потом осёкся и задумчиво почесал небритую щёку. – Это разве что через усадьбу, там лес. А, Вань?
Лысый кивнул.
– Ну, а нам идтить некуда, – продолжил старичок, – да и не велено. Эти вон, – он кивнул на развалины, – когда всё завертелось, выставили оцепление по району, да всё кричали в матюгальники свои, мол, сохраняйте спокойствие, не паникуйте, оставайтесь дома и… Как там, Вань?
– Угу, оставайтесь дома до особого распоряжения. Эвакуацию готовили. Там на площади Кабрала их автобусы стоят. Кого-то успели увезти, а там дальше — чёрт их знает.
– А потом как ебанёт! – старик резко рубанул ладонью воздух. – И не стало ихней халабуды. Сразу и оцепление сдуло, и разбежались все кто куда. Многие, конечно… кхм, внутри остались… Ну тут уж не попишешь ничего. А мы ждём, значится. Может, и правда пришлют кого, когда канитель эта уляжется. Как считаешь, улягается уже?
Вопрос был адресован Диме. Старик смотрел внимательно и открыто, в его глазах читался чисто спортивный интерес, словно конкретного ответа он и не ждал. Дима задрал голову к небу. В багровой пустоте вихрились водовороты ярко-алых облаков. Мерцали редкие зарницы.
– Не похоже, – сказал Дима.
– Вот и мы так думаем, – удовлетворённо кивнул старик. – Стало быть, и ищем, может пистолетик какой завалящий вытянуть получится. Тяжко совсем без оружия… Нет, ты не подумай, мы не воры там какие. Но и выбора у нас нет. А, Вань?
Лысый снова кивнул. Он был не особо разговорчивым, но выглядел вполне бодро.
– Я – токарь на пенсии, управдомом числюсь. А Ваня, вон, музыку преподаёт.
– Флейта, – коротко кивнул лысый.
– Стрелки из нас никакие, но шансы уравняем, а?
Дима пожал плечами:
– На самом деле не знаю. Вы тварей-то этих видели?
– Ну, бегало тут несколько…
– Толпа целая возле метро ошивалась, – вставил Ваня.
– Ну… Мы тоже там насмотрелись… Живучие они, гады, как я понял. Может, их и пули-то не берут.
– А у тебя эта… Топор. Топор берёт?
– Немного. Если очень повезёт. Пока что везло. Но я считаю, лучше прятаться. Я бы, если не родня, тоже бы не пошёл никуда. А, ну ещё дом рухнул…
Дима поморщился, перед глазами встали изуродованные тела и мечущиеся в ужасе люди.
– Мясорубка там, в Люберцах.
– Бааа, так ты аж из Люберец идёшь? Ну дела, скажи, Вань?
Ваня кивнул.
– Ну и вот, получается. До своих дойду, там и окопаюсь.
– Ну вот и мы, вот и мы, – согласно закивал старик. – Тихонечко, аккуратненько. Перебежками. Наши по домам сидят, носа на улицу не кажут. Таскаем еду-воду. День простоять да ночь продержаться, а, Вань?
«И помножить на бесконечность», - подумал Дима.
– А я ещё думал помощь вызвать, – сказал он. – Там, в Люберцах несколько человек на станции сидят, помощь ждут.
– Вот и мы, – повторил старик грустно. – Вот и мы…
***
Дальше задерживаться Дима не стал. Управдом и немногословный флейтист пожелали ему удачи и лёгкой дороги, с чем парень и отбыл, обойдя развалины полицейского участка. Он решил попытать счастья связаться с представителями власти в своём районе, хотя смутно припоминал, что участок находился далеко от дома.
Сам же дом был уже сравнительно близко, но уцелел ли он – большой вопрос. Дима прошёл мимо квадратного пруда, обрамлённого бетоном, и снова оказался у дороги. Слева виднелся покорёженный гофрированный забор, в который дружно влетело несколько машин, справа — длинная изогнутая девятиэтажка, практически неповреждённая. Окна первого этажа наглухо загорожены мебелью и частично заколочены. Внутри явно кто-то был, и Диме стало немного жалко, что он не может попроситься к ним, а вынужден продолжать свой путь.
Вскоре шоссе вильнуло в сторону, пробежало мимо небольшой церквушки и упёрлось в приземистое кирпичное здание, за которым начиналась территория Кусковского лесопарка.
Деревья стояли голые, в низинах виднелись остатки грязного снега, и от земли тянуло холодом и сыростью. На пригреве, среди пластов слежавшейся за зиму прошлогодней листвы, пробивалась молодая поросль. Старые дорожки успели расчистить. Дима часто бывал тут в детстве: учился кататься на роликах, катался зимой на снегокате по склону высохшего пруда или просто гулял с родителями и младшими братьями. Странно видеть Кусково таким безлюдным и заброшенным.
Молнии не обошли это место стороной — многие деревья обожжены, некоторые разлетелись в мелкие щепки. В проталинах и на ветках деревьев виднеются тушки мёртвых птиц и белок, не до конца вылинявших к весне. Были здесь и люди. Некоторые отдыхающие нашли свой последний приют на скамейках парка. Одна молодая с виду девушка навалилась на детскую коляску, так и умерла. Её окровавленные руки слегка покачивались от ветра, отчего Диме сперва показалось, что женщина жива. Содержимое коляски он не увидел и не горел желанием разглядывать.
Зато он мельком увидел усадьбу графа Шереметьева на другой стороне большого пруда. Дворец стоял нетронутый, и признаков жизни там не наблюдалось. Впрочем, последние сто лет ему было не привыкать.
Дима прошёл лесопарк насквозь, уверенно ориентируясь в хитросплетении велосипедных дорожек. Дорога снова свела его с железнодорожными путями на станции Кусково. Здесь разрушений было больше. Он снова увидел пустую электричку, частично погребённую под обломками пешеходного моста, и группку людей на перроне, на этот раз они были живыми. Несколько человек притулились вокруг костерка, разведённого прямо на платформе. Что-то жарили на огне, нанизанное на тонкие длинные веточки. Один издали заметил Диму, сказал что-то остальным, те повертели головами, но не сдвинулись с места. Он тоже не стал привлекать к себе внимания. Обошёл платформу стороной и перебрался на другую сторону по путям, где его уже ждал конец 2-й Владимирской, извивающейся между гаражами, складами, фабричными сооружениями и прочими малоизвестными постройками.
На обочинах мирно стояли машины, все ворота и здания были заперты, и если бы не подозрительная тишина, то можно подумать, что этот промышленный закуток живёт своей жизнью, по обыкновению скрытой от посторонних глаз. Да и самих посторонних было уж очень мало: Дима насчитал только одного себя.
Но это всё пустяки. Диме не попалось пока что ни взорванных домов, ни пожарищ, ни братских могил. Всё указывало на то, что у него огромные шансы застать родных в целости и сохранности. И с каждой минутой нарастало волнение от предстоящей встречи. Не только с близкими, но и со знакомыми домами и улочками, среди которых прошло его детство.
Сколько Дима не мнил себя взрослым и самостоятельным, как бы далеко он ни бежал от родного порога, то унылого, то постылого – он всегда знал, что может вернуться и его будут ждать. Он ни за что не собирался сюда возвращаться насовсем, не кривя душой считал отчий дом болотом, что, в общем, не было далеко от истины. Но вот он снова здесь, и вновь ему нет ничего ближе и дороже, чем эта пролетарского цвета хрущёвка, затерявшаяся в тени квадратной башни-высотки и густом насаждении деревьев.
Выбравшись из промзоны, Дима со всех ног побежал вдоль дороги, лавируя между автобусами, грузовиками и легковушками. Всё было на месте: и магазин радиодеталей, и высотка с компьютерным клубом на первом этаже, и этот «проклятый старый дом». В алом свете он ещё краснее, чем обычно. Окна, как и везде, почти все повылетали, да так, что дорожка перед подъездом вся усыпана стеклом. На втором этаже родные стеклопакеты покрылись сетью трещин, но уцелели. Дима рванул на себя подъездную дверь и окунулся в полумрак. Двадцать пять ступенек спустя парень уже у двери – у своей двери. Даже не верилось, что всё это взаправду, что он дошёл – после всех жутких испытаний, что выпали на его долю.
Преисполненный противоречивых чувств, он нажал на кнопку звонка.
Подумал. Ещё подумал.
Мысленно обозвал себя идиотом. И дёрнул за ручку двери. Дверь поддалась, и в ноздри ударил знакомый аромат. Запах гнилой картошки. И запах детства.
«Ну, вот я и дома...»
