Лига гендерных вежливых срачей

Его семья была осколком: разведенные, вечно ссорящиеся родители, глухая бабушка, выполнявшая роль номинального надзирателя, и пятнадцатилетняя сестра Светлана – уже не девочка, но еще и не женщина, зато полная подросткового цинизма и неудовлетворенности.

Первые тревожные звоночки были не в похабных хвастовствах, а в его странном поведении. Он мог замолчать резко, покраснеть до корней волос при упоминании сестры, стать агрессивно замкнутым.

Потом, на одной из наших неуклюжих «тусовок» в заброшенном гараже, поделив бутылку дешевого вина, Василий прорвался. Не с бравадой, а с истеричной смесью стыда и смутной гордости: «Она… Светка… она не как сестра. Она смотрит. Говорит… такое. Руками…» Он не договаривал, но ужас и странное возбуждение в его глазах были красноречивее любых слов. Мы, пацаны, онемели. Это не было похоже на обычные подростковые фантазии. Это пахло чем-то грязным и опасным.

Светлана, как мы ее знали, была существом с острыми углами. Она презирала наш «мелкотравчатый» двор, кокетничала со старшими парнями, а дома, по словам Василия, царила в атмосфере вседозволенности, граничащей с жестокостью. Бабушка, погруженная в свои болезни и телевизор, была беспомощным фоном.

Родители появлялись эпизодически, принося с собой скандалы и горечь. В этой эмоциональной пустыне Светлана, очевидно, нашла в младшем брате объект для экспериментов с властью и зарождающейся, искаженной сексуальностью. Это не была страсть. Это было проявление доминирования, смешанное с пошлым любопытством, подогретым доступностью дешевого порно в сети – их общим, как выяснилось, «развлечением».

Василий стал жертвой вдвойне.

Во-первых, жертвой сестры, эксплуатировавшей его подростковую неопытность, застенчивость и, вероятно, подсознательную потребность в любви и внимании, которых так не хватало. Его «смазливость», делающая его мишенью во дворе, дома превратилась в фактор уязвимости перед старшей сестрой.

Во-вторых, жертвой обстоятельств: разрушенной семьи, где некому было установить здоровые границы, увидеть тревожные сигналы, вмешаться. Инцест здесь не был актом осознанного зла в вакууме; он пророс в трещинах семейной дисфункции, на почве заброшенности и ранней, извращенной сексуализации среды.

Его редкие попытки «похвастаться» среди нас выглядели не как триумф, а как крик о помощи, смешанный с отчаянием. «Она сама начала!», «А что я мог сделать?» – эти оправдания звучали как попытка переложить вину, но в его глазах читался только ужас и всепоглощающий стыд. Он чувствовал себя одновременно соучастником и пленником.

Наше молчание – из непонимания, страха, подросткового смущения – стало еще одним кирпичом в стене его изоляции. Мы были свидетелями, но не защитниками.

Развязка была предсказуемо грубой. Случайно зашедшая мать (увы, не по зову материнского чутья, а в пьяном угаре) застала физический акт в атмосфере такой гнетущей интимности и вины, что разразилась истерикой.

Оскорбления, проклятия, «кровосмесители» – все обрушилось на головы подростков. Василия буквально выдернули из этого дома. Сестру отправили к отцу. Физически их разделили. Но что стало с их психикой?

Последствия такой травмы в столь юном возрасте катастрофичны. Для Василия это не просто испорченные отношения с сестрой. Это глубокое искажение представлений о близости, доверии, сексуальности, границах. Это токсичный стыд, который он носит в себе, и который вырывается наружу в виде агрессии или саморазрушительного поведения (алкоголь).

Его редкие попытки «похвастаться» сейчас – не более чем болезненная попытка переосмыслить травму как некий «опыт», обрести над ней иллюзорный контроль. Для Светланы – это тоже травма, усугубленная ролью агрессора, паттерн поведения, который может повториться в будущем.

История Василия и Светланы – это не сенсация. Это тихий, бытовой ужас, возможный там, где дети предоставлены сами себе в атмосфере эмоциональной нищеты и отсутствия границ.

Инцест здесь – не первопричина, а симптом. Симптом развала семьи, родительского неучастия, социальной заброшенности и раннего доступа к контенту, искажающему хрупкое представление о норме.

Это история о том, как отсутствие любви и безопасности может вылиться в извращенные формы псевдоблизости, ломающие жизни еще до того, как они толком начались. И о том, как равнодушие окружающих – будь то глухая бабушка, вечно занятые родители или растерянные сверстники – становится соучастником трагедии.

Плюшевый мишка в их комнате был немым свидетелем. Но немыми, увы, слишком часто оказываемся и мы, когда сталкиваемся с такой неудобной, страшной правдой за тонкими стенами хрущевок.

Однако с другой стороны есть еще и ТС, которая живет в мире конкретных обязательств. У нее работа, зарплата, съемная квартира и планы. Неделя, потраченная на гостя, для нее финансово ощутима: это минус из бюджета, минус из премии, плюс дополнительные траты на еду. Она не «меркантильная», она просто понимает, что за все нужно платить. А как распоряжаться собственными деньгами ТС имеет полнейшее право решать самостоятельно.

И все было бы хорошо них в общении, если бы мужчина не предъявил свой «психологический контракт» на гостеприимство. ТС контракт не подписала, а вот встречные условия выдвинула. Так что тут мужчине либо попытаться обсудить обоюдно нормальные условия, либо отказаться от контракта вовсе. Мужчина решил отказаться – это нормально. Также нормально, как и то, что ТС выдвинула свои условия.

Конечно же, когда «контракт» не удалось «подписать» в исходном виде, мужчина нашел крайнего. Кого? Но ясное дело, ТС. Для нашего мозга, который как солдат на посту оберегает нашу самооценку от всяких посягательств гораздо проще назначить внешнего виноватого, чем признать, что собственные убеждения и правила были нереалистичными.

Так что дело тут не в том, кто «лядина меркантиловна», а кто «мундак мундакович». Дело в том, что мы часто забываем, что другие люди не обязаны жить по нашим правилам.

Я веду блог про то, как общаться без драмы и стресса на Пикабу и еще в Telegram. Если вам окей разбирать коммуникативные задачки где-то за пределами Пикабу, переходите. Сегодня как раз обсуждаем историю, как жена потратила 50 000 руб на кошку, которую сбила, а муж уженазывает это «зоошизой». Заходите, может что подскажете.

Если же вас ранила моя ссылка на Telegram, так тоже бывает. Просто напишу, что я точно не хотела вас обидеть, не принимайте на свой счет.