Духовные практики Востока

пост для моего единственного подписчика и не только...
И так! пишу не часто, извиняюсь за сумбур...начнем...
Москва. Ленинский проспект. Перед началом 4го класса родителей попросили выбрать для ребенка (письменно, заявлением) , что он будет изучать по предмету Основы религиозных культур и светской этики. Так как я атеист, а жена со мной не спорит, выбирал я. Имея четкое убеждение, что религия это опиум для народа, из представленного списка (светская этика, христианство, мусульманство, иудаизм, Основы мировых религиозных культур, буддизм) я выбрал последнее, т.е. буддизм. Весь класс, кроме родителей одной девочки, выбрали светскую этику, которую вела, как оказалось в дальнейшем, наша классная руководительница (кр) за четыре года учебы претензий к ней практически никаких нет - милая добрая женщина, её дочь училась с нами в одном классе. В начале учебного года КР мне заявляет: в виду того, что вас всего двое, специально для вас, отдельный преподаватель преподавать не будет!
Я говорю- ок, куда жаловаться?) КР отвечает: дайте подумать. Думает пару дней и говорит - ок, предмет будет еб вашу мать! И действительно, пока весь класс - 35 человек слушал от неё основы светской этики, мой ребенок вместе с одной девочкой, раз в неделю слушали курс буддизма от специально приглашенного преподавателя! Ребенку всё очень понравилось, мне тоже. После занятий он рассказывал про карму, сансару и восьмиричные пути...
В конце года, преподаватель буддизма подарил им текстовое напутствие (очень трогательное) и кучку всяких ништячков (конфетки, камушки, благовония и еще что то по теме).
Вроде все! будут вопросы, обращайтесь!

Бернар Вербер использует регрессивный гипноз для творчества, любит исследовать прошлые жизни и тоскует по оригинальности в литературе. Один из самых популярных писателей Франции не сдает позиции и в России, где его книги переводятся с минимальной задержкой. Последний на сегодняшний день роман на русском языке — «Ящик Пандоры», где учитель истории изучает свои прошлые воплощения и пытается спасти Атлантиду. «Известия» поговорили с прозаиком о гипнозе, музыке и Алехандро Ходоровски.

Карьера доктора в Петербурге

— Вы много путешествуете. Ваши читатели в разных странах сильно отличаются друг от друга, если судить по их вопросам и интересам?

— Везде мне задают примерно одни и те же вопросы. И это хорошие вопросы, ничего плохого в них нет. В любой стране ко мне подходит читатели, которые говорят, что они медиумы, и рассказывают о своих прошлых жизнях. Или заводят разговор о своих кошках. Потому что обо всех этих вещах я пишу. Меня всегда спрашивают, каких местных авторов я читаю. С этого часто начинается интервью. Затем обычно интересуются, собираюсь ли я написать книгу о той стране, где нахожусь. Но, как правило, мне есть что ответить. В моих книгах довольно много персонажей самых разных национальностей, в том числе русских.

— Вы как-то рассказывали, как в один из приездов в Россию вас водили к экстрасенсу-женщине, которая поведала вам, что в одной из прошлых жизней вы были доктором в Петербурге. Ее звали не Джуна?

— Я не очень хорошо помню именно этого медиума, вроде нет, не Джуна. На самом деле я встречался со многими медиумами в разных странах, и все они говорили мне примерно одно и то же. Некоторое время назад я такие встречи прекратил, потому что теперь использую практику самогипноза. Что касается моей карьеры доктора в Петербурге, я про нее слышал не раз и исследовал эту жизнь подробно. И, надо признаться, это была довольно скучная жизнь.

Вообще в большинстве своих прошлых жизней я скучал. Даже когда я был лучником в Англии, это было далеко не так весело, как может показаться. Самым интересным занятием была игра в кости на деньги, а больше и нечего вспомнить. У меня не было семьи, не было сексуальной жизни. Я даже не мог пить столько, сколько хотел, — иначе меня могли обворовать. А тогда не было банков, все деньги я носил с собой, и потеря кошелька означало смерть.

Роскошь гигиены

— Насколько вы доверяете сеансам гипноза? Вдруг это просто игра подсознания?

— Для меня это просто инструмент познания, без какой-либо мистики. Я просто закрываю глаза, и со мной происходит некая история. Я даже не задаюсь вопросом, правда это происходило со мной или нет. И не думаю, что здесь есть верный ответ, да мне и не интересно его искать. Важен иной вопрос: что я чувствую после этих сеансов, что я узнаю, что могу вынести из этого опыта для других людей и своих книг.

Чем хорош регрессивный гипноз, так это тем, что вы можете почувствовать кое-что изнутри. Когда вы просто читаете книгу или смотрите сюжет по ТВ, что где-то в Афганистане идут военные действия — это внешние впечатления. И совсем другое, если вы сами поедете в Афганистан и рядом с вами будут взрываться бомбы. Гипноз как бы помогает вам пережить эмоции, о которых вы и не знали.

Прошлое, помимо прочего, учит ценить настоящее. На улице идет снег, а мы сидим в тепле и нам не холодно. Не надо бояться, что завтра тебе будет нечего есть. И какая же это роскошь — возможность принимать душ каждый день. Когда я был солдатом в одной из прошлых жизней, то все время чесался. А сейчас счастье быть чистым мы не ценим в полной мере.

— Как вы увлеклись регрессивным гипнозом?

— Лет 20 назад друзья мне сказали: вот есть один человек, который практикует регрессивный гипноз, тебе стоит попробовать. Тогда я работал журналистом и уже писал статьи о гипнозе, занимался сопровождаемой медитацией и осознанными сновидениями — то есть какое-то представление об этих практиках имел. Вообще, это хороший писательский навык — у меня в сознании легко возникают образы, и я довольно быстро погружаюсь в подобные вещи.

И вот меня попросили расслабиться, закрыть глаза и вернуться в жизнь, где я нашел главную любовь. И вдруг я оказался на пляже. В теле мужчины, который бросал камни в воду. У мужчины была юбка, он был очень стар (ему было 821 год), но прекрасно себя чувствовал и был абсолютно счастлив. В той жизни я был женат, у меня были дети, я исцелял людей наложением рук. А потом я умер, когда нас всех накрыла огромная волна. Вернувшись, я провел исследование и предположил, что это, наверное, была Атлантида. Но подтвердить это я никак не могу, поэтому просто написал роман (смеется).

Без колоды никуда

— Вы стабильно раз в один-два года издаете по новой книге. Однако в конце «Ящика Пандоры» я с удивлением прочитал, что у этого романа было 12 версий. Как же вы успеваете?

— Дело в том, что я владею 10-пальцевым методом и печатаю очень быстро. Для меня писать — всё равно что разговаривать вслух. Я еще делаю спектакли, и в моем случае это практически аналогичный опыт — я выхожу на сцену и что-то рассказываю людям в зале. Я не люблю красивые фразы, не стараюсь делать высокую литературу, поэтому сам писательский процесс для меня легок. Я просто рассказываю истории, как если бы рассказывал их детям.

Когда я заканчиваю первую версию, далее прохожу текст заново и уже тогда пытаюсь его сделать более красивым, более литературным. Говоря иносказательно, сначала я строю дом, а уже потом выбираю ковры и гобелены, на которые гости — читатели — обращают внимание в первую очередь. К сожалению, и вся литературная критика, и эксперты премий гобеленами и коврами интересуются больше стен.

— Один российский писатель, Борис Акунин, рассказывал, что у него есть целая аудиобиблиотека — по треку на каждую эмоцию, которую ему предстоит описать. А в вашем творческом процессе музыка играет большую роль?

— Да, я тоже активно ее использую. В книге я перечислил треки, которые меня вдохновляли во время работы. Вообще я очень чувствителен к музыке. Мне нравится, что это очень сильный проводник эмоций. Если в кино вы показываете закат на фоне драматического саундтрека, зрителю уже понятно: происходит нечто страшное. Музыка в этом смысле сильнее слов. Она легко доходит до сути вещей. Я очень много слушаю Прокофьева, потому что он богат на оттенки и очень разнообразен. У Бетховена или Моцарта примерно одна эмоция, а Прокофьева их множество.

— В книге вы приносите благодарность писателю и режиссеру Алехандро Ходоровски — за то, что он показал вам гипноз с проекцией в воображаемые миры и научил чтению карт Таро. Как вы познакомились?

— Довольно давно, благодаря общим друзьям. И это была очень важная встреча в моей жизни. Картами Таро я тоже занимаюсь, но, конечно, не так хорошо, как он. Я всегда беру с собой в дорогу колоду, и сейчас со мной путешествует именно та, что он мне подарил. Для меня Ходоровски — большой мэтр, мой настоящий учитель. Обычно те, кто серьезно увлекается духовными практиками, воспринимают себя слишком всерьез. Но только не он. Ходоровски говорит очень важные вещи, улыбаясь, шутя.

— Что самое интересное сейчас происходит во французской литературе?

— Да ничего, в общем-то. Всё то, что так активно сегодня обсуждается в прессе, это копии старых вещей. Издается много исторической литературы, много подражаний Дэну Брауну, целый поток книг в духе «50 оттенков серого». Старые богатеи рассказывают о своем эго, полагая себя очень умными. Вот примерно такой у нас выбор. Чем хорош Ходоровски — он создал совершенно новый мир. Но таких как он почти нет.

Но мне очень подходит, потому что чем больше неинтересной литературы, тем больше у меня читателей (смеется). Конечно, это шутка. Мне бы хотелось, чтобы приходили оригинальные авторы, которые любят рисковать и пишут не только об обыденных вещах. Мне кажется, издатели и не готовы публиковать то, что отличается от общей массы. Всем так спокойнее. Поэтому никакого особого движения и нет.

Источник

Джузеппе Коста

Об этом случае сообщил сам его главный участник в своей книге под заглавием Di la dalla vita, которое можно прочесть как «Жизнь в ином измерении», хотя эта книга никогда не переводилась на английский язык (Costa, 1923). Её написал Джузеппе Коста, потративший примерно 50 страниц, почти четверть книги, на описание личных переживаний, убедивших его в том, что он уже жил когда-то прежде. В остальной части книги изложен краткий обзор исследований парапсихических явлений.

Этому сообщению недостаёт датировки событий. Книга Косты была опубликована в 1923 году. Спустя несколько лет Эрнесто Бодзано, который в то время в Италии был ведущим исследователем парапсихических явлений, встретился с Костой и заинтересовался его случаем. В 1940 году в своей опубликованной книге Бодзано посвятил Косте главу, являвшую собой отчасти его беседу с Костой, отчасти компендиум того раздела книги Косты, в котором тот описал воспоминания о своей предыдущей жизни (Bozzano, 1940). Позднее эта глава была переиздана в Luce e Ombra (Bozzano, 1994). Бодзано не сообщил дату своей встречи с Костой. Он заявил, что книга Косты была издана «очень много лет назад», поэтому мы можем предположить, что он встретился с Костой примерно в 1935 году. В своей книге Коста не упомянул о том, когда он родился. Бодзано утверждал, что, когда они встретились, на вид ему можно было дать «лет пятьдесят». Опираясь на это шаткое свидетельство, мы можем предположить, что Коста родился около 1880 года. В 1923 году, когда он опубликовал свою книгу, ему было уже за сорок. В своей книге он отмечает, что знаменательные события его опыта произошли за «много лет» до того, как была написана эта книга. Одно важное событие в череде его переживаний (его я ещё опишу) случилось прямо перед выпускными экзаменами в колледже, то есть, по всей вероятности, около 1904 года. Коста учился на инженера, а затем и трудился по полученной специальности. Его последующие переживания, подтвердившие истинность его опыта, имели место, как мы можем полагать, до того, как ему исполнилось 30 лет, иначе говоря, — около 1910 года.

Я делаю расчёты для этого случая, доверяя Бодзано (1940/1994), но я справлялся и в книге Косты, текст которой местами отличается от текста Бодзано, пусть и в незначительной степени. Доктор Карл Мюллер, от которого я впервые узнал об этом случае, кратко описал мне его по-английски, сделав выписки из Бразини (1952), который, впрочем, ещё до того сделал выжимку из доклада Бодзано.

По моим оценкам, переживания Косты начались в раннем детстве и продолжались до возраста 30 лет с небольшим. Мы можем выделить в его опыте несколько отчётливых периодов.

Первый период начался в раннем детстве, но Коста не сказал чётко, сколько лет ему тогда было. В его семье на стене одной из комнат висела картина, на которой был изображен восточный город, башни и золотые купола которого виднелись там и тут на берегах акватории. (Позже он узнал, что на той картине были изображены Константинополь и Босфор.) Эта картина пробудила в нём череду образов, теснящихся в его уме: сцены с большим количеством вооружённых людей, плывущих кораблей, реющих знамён, шума битвы, гор, уходящего за горизонт моря, покрытых цветами холмов. Когда юный Коста пытался упорядочить эти образы в некую логичную последовательность, он счёл это трудновыполнимой задачей. И всё же яркие краски этих образов оставили в нём неизгладимый след, поэтому даже в столь раннем возрасте он уже верил в то, что когда-то он жил в этих сценах, оживавших в его уме.

Коста не сказал, где он родился, но его младенчество и детство прошли в городке Гонзага, близ Мантуи. В Мантуе он посещал читальню. Он жил в долине реки По, где местность равнинная, а до моря было около 100 километров. Коста утверждал, что, где бы ни брали начало эти образы его детства, они никак не могли быть навеяны окружавшими его видами в те годы его жизни.

Следующий период его опыта наступил у него в возрасте 10 лет, когда отец впервые взял его с собой в Венецию. Едва попав туда, он сразу испытал чувство родства с этим городом, словно он уже бывал в нём прежде, давным-давно. Той же ночью он увидел ясный сон, в котором весь пёстрый ералаш явно не связанных между собой образов, виденных им прежде, впервые выстроился в хронологическую последовательность, о чём он пишет так:

После долгого путешествия на лодках по рекам и каналам мы прибыли в Венецию. Мы плыли на барках, заполненных вооружёнными солдатами в средневековой одежде. Мне было, кажется, лет 30, и я обладал какими-то властными полномочиями. Прибыв в Венецию, мы пересели на галеры, на которых развевались два знамени: одно синее, с образом Девы Марии в окружении золотых звёзд, а другое знамя Савойи, красное с белым крестом. На большей галере, которая была богаче расписана и разукрашена [чем другая], был тот, кому все выказывали особое почтение и кто разговаривал со мной совершенно по-дружески. Потом показалось море, казавшееся безбрежным, уходящим за горизонт. Затем мы высадились на залитый солнечным светом берег под ясным лазурным небом. Затем солдаты вновь поднялись на борт и высадилась уже в другом месте. Там отряды развели по своим местам; палатки, полные солдат, стояли рядом с городом, старые башни которого ощетинились копьями и пиками. Потом мы пошли на штурм, перешедший в яростную сечу, когда мы ворвались в город. Затем наша великолепная армия наконец-то прошла маршем по городу с его золотыми куполами, окаймлявшими славную бухту. Это был величественный город Константинополь, изображённый на картине [в нашем доме] в Гонзаге, что я выяснил позднее [Bozzano, 1940, стр. 317–18; перевод мой (прим. автора)].

Коста особо подчёркивал, что образы из его сна в точности повторяли сны его раннего детства, однако этот сон расставил их в логическом порядке, что укрепило его в вере в то, что прежде он действительно жил в сценах из его более ранних образов и этого сна.

Коста с юных лет живо интересовался оружием, фехтованием, гимнастикой и верховой ездой. Он так страстно увлекался этими занятиями, что забросил обязательную для него учёбу в классической школе латинской и греческой грамматики. Он записался добровольцем в армию и получил чин младшего лейтенанта в королевской кавалерии Пьемонта. Затем он поселился в Верчелли, что примерно на полпути между Миланом и Турином. Жизнь военных приводила его в восторг. Всё это казалось ему естественным, словно он вернулся к своему оставленному ранее занятию.

В Верчелли у него снова возникли необычные переживания. Однажды, когда он проходил мимо церкви Святого Андрея, звуки духовной музыки побудили его зайти в церковь. Однако, переступив её порог, он сразу испытал неприятное чувство, похожее на вину, принесённое из прошлого. Он не знал, что с ним делать, но предположил, что в этой церкви он, возможно, когда-то уже участвовал в каком-то ритуале, тяготившем его ум.

После этого случая Коста погрузился в свои семейные дела. Яркие воспоминания о его прошлой жизни потеряли для него значение. На самом деле он был материалистом и мог бы забыть обо всех своих ранних необычных переживаниях, если бы не случилось ещё одно, перевернувшее его убеждения.

Это переживание возникло у него, когда он готовился к аттестационным экзаменам. Своими долгими и интенсивными занятиями он довёл себя почти до состояния изнеможения и, не в силах продолжать бодрствовать, рухнул на кровать. Провалившись в сон, он начал метаться и в результате задел и опрокинул масляную лампу, горевшую в изголовье. Из лампы повалил едкий дым, который быстро заполнил всю комнату. Проснувшись, он обнаружил, что висит над своим физическим телом и смотрит на него сверху вниз. Он почувствовал, что его жизнь в опасности, и в этой отчаянной ситуации каким-то образом позвал на помощь мать, спавшую в соседней комнате. Он отдавал себе отчёт в том, что способен заглянуть сквозь стену в спальню матери. Он видел, как она, мгновенно пробудившись, сначала подошла к окну своей комнаты и открыла его, а затем побежала в его комнату, где распахнула окно, чтобы проветрить её и выпустить едкий дым. Позже он вспоминал, что своими действиями она спасла ему жизнь. Особенно сильно Косту поразило то, что, когда он, осознавая физическую невозможность для себя видеть сквозь стену спальню матери, спросил её, успела ли она открыть окно в своей комнате перед тем, как прийти к нему на помощь, мать ответила ему, что она уже сделала это. Он почувствовал, что этот опыт принёс ему освобождение, и больше никогда не сомневался в том, что тело и ум обособлены друг от друга.

Последние необычные переживания Косты, в том числе и самое грандиозное из них, возникли, когда он с двумя друзьями совершал поездку по долине Аоста и посетил несколько её замков. Коста описал свои чувства во время посещения трёх из них: Усселя, Фениса и Верреса. В Усселе он испытал чувство печали и подавленности. Как я объясню далее, впоследствии он связал это недомогание с событиями из своей прошлой жизни, чему позже получил некоторое подтверждение. В Фенисе у него не было необычных переживаний.

В Верресе он, напротив, был глубоко взволнован. Свои чувства он описал как сильные эмоции смешанного свойства: любви и сожаления. (На этой стадии он не описал никаких повторяющихся образов.) Этот разрушенный замок показался ему настолько волнующим, что он решил вернуться к нему на закате. Когда он снова пришёл к замку, разразилась сильная буря, вынудившая его остаться и провести ночь в замке. По-видимому, в то время замок был необитаемым, но он нашёл старую кровать, на которой можно было выспаться. Несмотря на разыгравшуюся бурю, он ощутил полное умиротворение и вскоре заснул. Спустя какое-то время он проснулся и заметил свечение, которое он описал как фосфоресцирующее. Этот свет разрастался до тех пор, пока не принял очертания человеческой фигуры, в которых затем стала угадываться женщина. Фигура приглашала Косту последовать за ней, что он и сделал. Кратковременная боязнь призрака сменилась очарованием; и как только он приблизился к фигуре, его охватило чувство глубочайшей любви. Тогда он услышал, как фигура произнесла: «Иблето! Я хотела увидеть тебя ещё раз прежде, чем уготованная нам небом смерть вновь соединит нас… Прочти недалеко от башни Альбенги запись об одной из твоих прошлых жизней… Помни обо мне и о том, что я жду тебя, пока не придёт срок».

Во время своего посещения замка Веррес Коста узнал о том, что он был построен в 1380 году человеком по имени Иблето ди Каллант. Возможно, он также узнал о том, что Иблето ди Каллант был доверенным советником Амадея VI, графа Савойского. Однако он решил постараться разузнать обо всём, что было «рядом с башней Альбенги». Вскоре он узнал о существовании нескольких башен Альбенги, по крайней мере они были в ту историческую эпоху. Какая из них была той, которую он искал? Расспросив местных жителей, он выяснил, что владельцем одной из них был потомок семьи ди Каллант. Тогда он познакомился с её владельцем, маркизом Дель Карретто ди Балестрина и, под предлогом изучения средневековой истории, попросил у него разрешение поискать какие-нибудь сохранившиеся записи об Иблето ди Калланте. Маркиз любезно предоставил Косте ряд семейных документов о семье ди Каллант, которые достались ему по наследству. Среди них Коста нашёл биографию Иблето ди Калланта, написанную Бонифацием II, владельцем Фениса, одного из замков, посещённых Костой. Эта работа представляла собой неопубликованную рукопись на французском языке.

Составленный Костой краткий обзор биографической книги Бонифация об Иблето ди Калланте

Иблето ди Каллант родился в 1330 году, его отцом был Джованни ди Каллант. Он унаследовал, в общей сложности, полдюжины крупных имений, в том числе Веррес и Монтджовет. С юности он был придворным графа Савойского Амадея VI (1334–1383 гг.), которого прозвали Зелёным графом за то, что он носил одежду этого цвета во время проведения турниров. Иблето ди Каллант стал советником и адъютантом Амадея VI.

Во время службы при дворе Амадея VI Иблето влюбился в сестру графа, Бланш Савойскую. Он хотел жениться на ней, но Амадей намеревался выдать её, в интересах государства, за Галиаццо Висконти, владетеля Милана. В результате Иблето, пусть и не горя желанием, женился на другой женщине, Джакометте ди Катиллон, которую подыскал для него отец.

В 1366 году Иблето сопровождал Амадея VI в довольно запоздалом крестовом походе против турок в район Константинополя. Экспедиция, отправившаяся из Венеции, остановилась где-то в Морее (в южной Греции) для перегруппировки и двинулась к Галлиполи (к тому времени турки успели отнять его у дряхлеющей Византийской империи, в 1354 году). Захватив Галлиполи, итальянцы пошли на Константинополь. Амадей понял, что император Иоанн беспомощен и не способен противостоять туркам. Разуверившись в успешности своей операции, Амадей вернулся в Италию и с тех пор играл важную роль в делах своей страны вплоть до самой своей смерти в 1383 году. Иблето ди Каллант стал советником его сына, Амадея VII, прозванного Красным графом за его пристрастие к этому цвету. Амадей VII умер в возрасте 29 лет при довольно загадочных обстоятельствах. Упав с лошади, он повредил ногу, которая не желала заживать. Возможно, он умер от столбняка. Бонифаций утверждал, что он умер на руках Иблето ди Калланта. После безвременной кончины Амадея VII в 1391 году Иблето ди Каллант какое-то время продолжал службу у Боны ди Бурбон, которая была регентом своего сына Амадея VIII, тогда ещё восьмилетнего мальчика. К концу столетия, утомлённый интригами и войнами, он удалился в замок Веррес, где и умер в 1409 году.

В 1377 году Амадей VI избавил город Бьелла (к северо-востоку от Турина) от власти епископа Верчелли. Он пленил этого епископа и почти год продержал его в заточении в замке Иблето ди Калланта Монтджовет. За этот проступок папа Григорий XI отлучил Иблето от церкви. В 1378 году Григорий XI умер, и его преемник в Риме (это было время Великой схизмы в папстве) Урбан VI отменил постановление об отлучении Иблето от церкви на том условии, что тот торжественно покается перед епископом Верчелли в церкви Святого Андрея. Иблето выполнил условие. Коста верил, что отголоски воспоминаний об этом унижении объясняет то чувство подавленности, которое он испытал, когда ещё юношей вошёл в церковь Святого Андрея в Верчелли.

Коста также нашёл объяснение неприятному чувству, которое он испытал в Усселе, когда узнал (из документов в Альбенге) о том, что два члена семьи ди Каллант, владевших замком Уссель, грабили и разоряли жителей долины. Граф Савойский наложил на них штраф, который всё равно не возместил ущерб, причинённый ими доброму имени своей семьи.

Сведения о Иблето ди Калланте, добытые из других источников

Я счёл немаловажным разузнать о жизни Иблето ди Калланта из других источников помимо (по-видимому, всё ещё не опубликованной) рукописной биографии, написанной Бонифацием.

История графов Савойских в XIV веке не очень интересовала англосаксонских историков. В достаточно подробной истории Венеции экспедиции графа Савойского против турок в 1366 году отведено две строки (Norwich, 1982). В этой работе упоминается, что Венеция неохотно предоставила для нужд экспедиции две галеры. В истории Венеции эпохи позднего Средневековья (Hodson, 1910) я нашёл следующее подстрочное примечание:

Граф Савойский (Амадей VI, по прозвищу Зелёный) отправился в плавание из Венеции в 1366 году, взял Галлиполи и вошёл в Константинополь, где обнаружил, что император Иоанн V пленён королем Болгарии и удерживается в Видине. Он оказал на него давление, освободил императора и препроводил его обратно в его столицу… [стр. 489].

То, что мне в начале XXI века представляется тёмным пятном истории, в конце XIX века, возможно, знал каждый итальянский школьник. Я нашёл некоторые сведения о Иблето ди Калланте в биографии графа Амадея VI Савойского (Cognasso, 1926). Несколько страниц этой работы отведено описанию крестового похода Амадея против турок в 1366 году. Книга рассказывает о его отбытии из Венеции, высадке в Морее, взятии Галлиполи и вхождении в Константинополь. Описание этого крестового похода не содержит никаких упоминаний об участии в нём Иблето ди Калланта. Коньяссо не упоминает о нём до того, как он начинает описывать события 1374 года, когда Иблето ди Каллант был «главнокомандующим армии Пьемонта». В 1378 году, пишет Коньяссо, Иблето ди Каллант подавил мятеж в Бьелле (к северо-востоку от Верчелли) и держал тамошнего епископа в заключении в своём (ди Калланта) замке Монтджовет; но Коньяссо не упоминает о том, что Папа Римский отлучил Иблето ди Калланта от церкви за его проступок. Имя Иблето ди Калланта время от времени появляется в рассказах Коньяссо о поздних годах правления Амадея и о периоде гораздо менее долгого правления его сына, Амадея VII (Cognasso, 1926, 1931). Карбонелли (1912 г.) упоминает о службе Иблето ди Калланта у регента юного Амадея VIII после смерти Амадея VII.

Две более поздние биографии Амадея VI неоднократно упоминают Иблето ди Калланта (Cox, 1967; Savoia, 1956), но ни одна из них не говорит об участии Иблето ди Калланта в крестовом походе Амадея в 1366 году. Более ранняя работа, обстоятельное жизнеописание семейства ди Каллант, упомянула участие Иблето ди Калланта в том крестовом походе (Vaccarone, 1893). В этой работе также отражено отлучение Иблето ди Калланта от церкви Папой Римским за то, что он держал в плену епископа Верчелли в своем замке Монтджовет; но в ней не говорится о том, что Иблето ди Каллант отбыл епитимью в церкви Святого Андрея в Верчелли.

Ни один из изученных мной источников не подтвердил, что Амадей VII скончался «на руках» у Иблето ди Калланта. Однако он, возможно, присутствовал у смертного одра Амадея и был среди тех, кого несправедливо подозревали в отравлении Амадея.

В трёх моментах отчёт Косты (основанный исключительно на биографии Бонифация) отличается от сведений, имеющихся в других источниках. Он пишет, что в свой поход на Константинополь в 1366 году Амадей взял десять тысяч солдат, но, по оценкам Коньяссо, он мог взять с собой не больше двух тысяч человек, кавалерии и пехоты, вместе взятых. Это несоответствие, вероятно, вызвано ошибкой, допущенной Бонифацием. Второе несоответствие выявилось в описании Костой битвы в Турции. Он полагал, что эта битва произошла у Константинополя. В действительности единственное сражение той кампании произошло у Галлиполи. Тогда турки сдали этот город, и уже оттуда савойцы стремительным маршем достигли Константинополя. Третье несоответствие кажется самым важным. Как я уже упоминал, Коста узнал от Бонифация о том, что Иблето ди Каллант хотел жениться на Бланш, сестре Амадея VI. Но Амадей велел ей выйти замуж за Галиаццо Висконти Миланского, что она и сделала 28 сентября 1350 года (Mesquita, 1941). Коста предполагал, что горькое чувство от отвергнутой любви к Бланш толкнуло Иблето ди Калланта присоединиться к крестовому походу Амадея. Однако экспедиция в Константинополь началась лишь в 1366 году, поэтому кажется маловероятным, хотя и нельзя исключить этого полностью, что несчастная любовь Иблето ди Калланта к Бланш по прошествии более чем 15 лет могла быть причиной его присоединения к крестовому походу.

Кого Коста узнал в призрачной фигуре в Верресе

Коста не вполне ясно назвал личность тени, обратившейся к нему в ту ночь, которую он провёл в замке Веррес. Он предположил, что этой тенью могла быть Бланш Савойская, в которую Иблето ди Каллант был влюблён. Он также считал, что призраком могла быть Джакометта ди Катиллон, на которой Иблето был женат.

Должно быть, Джакометта умерла раньше Иблето ди Калланта, поскольку он женился во второй раз, на Джованне ди Нюс (Vaccarone, 1893). О ней Коста не упоминал.

Физическое сходство между Костой и Иблето ди Каллантом

Коста нашёл (возможно, в Альбенге) портрет Иблето ди Калланта, который он поместил в свою книгу. Бодзано был уверен в том, что лицо Иблето (как оно изображено на портрете) и лицо Косты были настолько похожи, что этих людей можно было перепутать. Иблето был крупным мужчиной, почти гигантом среди своих современников. Коста сам был весьма представительным, своей внушительной фигурой и военной выправкой он произвёл на Бодзано сильное впечатление.

Убеждённость Косты в сверхъестественных свойствах его переживаний

Коста верил, что документы (в том числе биография Иблето), найденные им в Альбенге, подтверждают истинность всего, что происходило в его сне, который он увидел в десятилетнем возрасте, когда впервые приехал в Венецию. Особенно впечатляющим он считал то направление, которое тень указала ему для изучения нужных ему документов в Альбенге. Эти документы, как он узнал, наследовались в семье на протяжении столетий. Но они могли бы, подобно шару, катящемуся по полю пинбол-машины, уйти к другим потомкам. Фамилия ди Каллант не была частью фамилии маркиза Дель Каретто ди Балестрины. Коста думал, что немногие из тех, кто не являлся близким родственником маркиза, знали о том, что он (маркиз) потомок ди Калланта.

Комментарий

Коста не сказал, когда была написана картина с видом Константинополя, висевшая у него дома в гостиной и пробудившая в его детстве первые образы предыдущей жизни. Однако на ней, по всей вероятности, был изображён Константинополь, каким он был в XIX веке. Этот городской ландшафт должен был сильно измениться за всё время, которое прошло с XIV века. И тем не менее, должно быть, изменилось не всё. При императоре Юстиниане в городе стояло здание нынешней Айя-Софии, или собор святой Софии, воздвигнутый в 532 году. (Турки превратили его в мечеть после того, как захватили Константинополь в 1453 году; в наше время это музей.) На обложке сочинения Рансимана об осаде Константинополя в 1453 году можно увидеть миниатюру с этой батальной сценой, сделанную в 1499 году (Runciman, 1965). На ней изображены стены и многочисленные башни, но не золотые купола. Если учесть эти особенности и расположение города у крупной акватории Босфора, то картина на стене в доме Косты в Гонзаге вполне могла пробудить в нём воспоминания о Константинополе той исторической эпохи.

Косте было 10 лет, когда он впервые приехал в Венецию с отцом. В таком возрасте мальчик почти наверняка уже что-нибудь знал бы об истории графов и герцогов Савойи. Королём Италии в 1890 году был Гумберт I, потомок Амадея VI. Однако резонно спросить, мог ли малолетний мальчик узнать о бесславном крестовом походе, организованном Амадеем в 1366 году. Если он знал о нём, то вполне мог знать и о том, что человек по имени Иблето ди Каллант сыграл важную роль в той экспедиции.

Вместе с тем обычные доводы рассудка, позволяющие нам делать подобные умозаключения, кажутся не способными объяснить то, как Коста узнал о подтверждающих документах, найденных им в Альбенге. Бодзано явно задумался об этом случае, выслушав Косту. Пытаясь истолковать это обстоятельство как-то иначе, он пришёл к убеждению, что у Косты были все основания считать, что он вспомнил предыдущую жизнь.

(полный текст книги доступен в сети)

Медитировать очень просто: сядьте, ровно выпрямив спину и постарайтесь забыть, что у вас есть ноги. Ведь через три часа сидения они затекут так, что пойти вам будет проще уже на руках. Даже если на руках вы с роду не ходили. Да и зачем вообще нужны эти ноги? Бренный кусок бренной плоти. Короче, медитация – это легко. Я расскажу.

Школа медитации Pearl of Dharma находится на маленьком острове Лантау, Гонконг. Чтобы попасть туда не нужно быть доктором Стрэнджем: простая регистрация на сайте, выбор локации, ожидание приглашения, и вуаля! Вы лишены свободы на 10 дней.

Мы прибыли в Гонконг весьма заранее, за 6 часов до указанного в пригласительном времени. Но пограничники сделали ход конем и задержали мою подругу для “just a regular check”(просто обычная проверка) на 3 полных часа. Мы хотели прогуляться по магазинам и набить вредной едой животики перед заточением. Но всё что мы успевали теперь, это набить карманы шоколадками из 7/11 пока ждали автобус на остров.

11路 (автобус) совершил временной гипперскачек, и из современного мегаполиса перебросил нас в неизвестное прошлое, к будто бы необитаемой, но, бесспорно, самой красивой дамбе на свете. С неё было видно берег и само Южно-Китайское море. Внизу раскинулась большая огороженная территория с серыми зданиями и спорт-площадками. Люди играли в баскетбол, а мы говорили, как круто было бы пожить на этом берегу, беззаботно играя с ними в мяч. Через 10 дней мы узнали, что эта территория - тюрьма.

Путь от остановки к медитационному центру я нарекаю Путем метаний и сомнений. Несколько раз я порывалась помахать всем ручкой и уехать в Антарктиду. Как буду я жить на острове, где на каждом дереве сидит по огромному пауку? Вот в Антарктиде их вроде быть не должно. Я не арахнофоб, но пауки размером больше ладошки отключают во мне рациональность и включают режим криков о помощи. А те адские твари были гораздо больше моей ладошки. Но, стоит отдать должное, арагогово отродье не прыгало с веток. Поэтому я, хоть и издавая звуки сирены на весь остров, но таки дошла до центра. Ведь выбора у меня не было: билет из Гонконга был куплен на дату через 14 дней. А всем известно какой Гонконг дешевый город. (2160 символов)

Теперь представьте ситуацию, что вы подходите к двери, над которой весит колокол. Вопрос: что вы захотите сделать в первую очередь? Я в него позвонила. Чтобы позвать хозяев. Чтобы те встречали гостей. А оказалось, я позвала всех на групповую медитацию. Возможно на ужин. Зато нас правда встретили. Выбежал монах, держась за голову, и сказал заходить быстрее. И попросил перестать наконец бить в этот колокол.

Нас зарегистрировали, забрали телефоны и присвоили номера. И нет, мы не ошиблись зданием, это центр медитации, а не соседняя тюрьма. Правила пребывания в центре таковы:

1. Не убивать. Включая надоедливых комаров и муравьев в кровати.

2. Не красть.

3. Не лгать. А точнее не говорить совсем.

4. Не смотреть друг другу в глаза, так как это тоже вид общения.

5. Никаких девайсов.

6. Жить скромно, спать на твердом, есть простую пищу. Преимущественно овощи, фрукты.

7. Соблюдать расписание медитации. Их было 10 часов в день.

Я медитировала, ела, медитировала, затем спала, медитировала, ела, снова медитировала, опять спала. Потом пришлось помедитировать еще. Устала от медитации. Захотелось домой. И кушать. Так и прошел мой первый день в центре. Оставалось еще 9.

Звук колокола будил в 4 утра. В 4:30 начиналась групповая медитация. Зомби тащили свои сонные тела в общий зал. Зомби пытались не облокачиваться на стену за спиной, не засыпать в позе лотоса, не всхрапывать во время медитации слишком громко.

В 6:30 колокол звонил снова, но уже веселее – звал на завтрак. Это было самое счастливое время суток – там давали горячие тосты с арахисовым маслом и джемом. Наливали горячий какао, давали фрукт и овсяную кашу. А потом было целых полтора часа для своих дел. Кто-то стирал, кто-то мылся, кто-то, блин, медитировал. Я спала без задних ног.

В 8 окаянный вновь созывал нас в общий зал. А дальше всё одно и то же. Обед был в 13:00. Ужина не было. Не жрать сюда приехали. Остальное время проводилось в зале медитации. Я думала о соседях-заключенных. Настоящих заключенных. И что, наверное, у них там повеселее. И море ближе. И конкурсы интереснее.

Когда в мозг какое-то время не поступает новая информация, к тебе начинают приходить флешбеки. Поначалу я не хотела смотреть свою жизнь от начала и до настоящих дней, поэтому смотрела Гарри Поттера. В моей голове открылся кинотеатр, и я создавала свои версии экранизации эпопеи. Потом добралась до Шерлока Холмса, Дома, в котором и, короче, прошлась по сюжету всех книг и фильмов, которые смогла вспомнить. Начиная с самых достойных, кончая полной наркоманией типа "Эта книга полна пауков"(кстати, советую). А потом всё закончилось и пришлось смотреть свою жизнь.

На третьи сутки во время общей обеденной медитации я услышала за стеной разрезающие тишину всхлипывания. Мы все услышали их. Плакала женщина из соседней комнаты. Я смогла понять её через день. Сначала ты просматриваешь веселые воспоминания, которые и так время от времени прокручиваешь в голове. А потом из потаенных уголков сознания на сцену выползают жужики, вы садитесь с ними в круг и начинаете знакомиться. Добро пожаловать в страну детских обидок, незакрытых гельштатов и других приятных собеседников. Короче, меня накрыло на пятые сутки. Я варилась в соку из собственных сомнений, страхов и сожалений несколько суток, а затем жужики не то, чтобы исчезли совсем, но в варенном виде были уже на так страшны.

Дни ползли как муравьишки на стене, в которую я залипала во время завтрака. Весь мой ряд сидел в столовой так, что смотреть приходилось прямо в стенку, но мое место располагалось таким образом, что у меня было окошко. Из него открывался вид на умиротворенно раскачивающегося на своей паутине паучка. Омммм. Верхние конечности его словно выполняли мудру неба, а нижние - переплетались в паучей позе лотоса. Оммм. Чудесное создание.

Время от времени хотелось отвлечься от бесконечных медитаций, и я запускала в организме своеобразный аттракцион - круговорот воды в Настеньке. Выходишь из общего зала, пьешь много воды, заходишь в зал и медитируешь пол часа, потом снова выходишь из зала, неспешно прогуливаешься по территории центра до уборных и избавляешься от воды естественным путем. Такое вот увлечение, уже переросшее в хобби.

Еще было очень интересно наблюдать за всей живностью вокруг. На людей смотреть запрещалось, дабы избежать контакта глазами, поэтому я отрывалась на животных. Муравьи, паучища, птицы, но особенно мне нравились гекконы, ползающие по москитной сетке. А один раз в пустом коридоре я зависла над зеленым палочником. Он прилип ногами к двери, а я прилипла взглядом к нему. Ничто и никто вокруг не двигалось. Я будто пропала из этой вселенной на пару минут, как вдруг почувствовала, что мы с палочником тут не одни. Я инстинктивно подняла глаза по направлению к этому ощущению и столкнулась взглядом с соседкой по комнате.

Она улыбалась, а её глаза выражали только одно - понимание того, почему я вот так забвенно зависла над палочником. Контакт взглядов длился всего несколько секунд, но вспоминала я его еще не один день. Ведь это был единственный близкий контакт с кем-то за 7 суток. Тогда я и осознала почему есть это правило.

Каждый день в 7 вечера у нас была киношка. Включали лекции в видеозаписи от основателя курса - Гоенко. И если сейчас я уже два года не могу себя заставить пересмотреть их, то тогда это было самое долгожданное развлечение дня. Каждый день лекции были разные, Гоенко подбадривал нас шутками и в каждый вечер угадывал мои мысли, которые были в течении дня. Например, на 4-ий день я подумала, что мой наставник какой-то странный и неправильный монах, потому что ничему нас не учит, а только важно сидит и доминирующе медитирует на возвышенности. На все вопросы типо "У меня ничего не получается, что мне делать?" у него всегда был один ответ: "Продолжай пытаться". Гоенка на видео посмеялся и сказал, что сомнения в своем учителе — это нормальная мысль на 4-ый день и нужно действительно просто продолжать пытаться.

Кстати, я соврала, у меня был еще один контакт. Мальчишки и девчонки жили в центре совсем отдельно, даже столовая была поделена шторкой на два отсека. Но однажды под гендерноразделяющим забором я увидела знакомые шлепанцы и остановилась. Шлепанцы остановились тоже. Я станцевала джигу-дрыгу ногами и шлепанцы повторили танец. У меня очень веселый парень. Так мы изредка позволяли себя шалости и танцевали друг другу тапочками для поддержания духа.

На десятый день в полдень с нас сняли обет молчания. Мы вышли из зала медитации и знали, что обет уже снят, но начать говорить было как-то страшно, да и вообще уже непонятно зачем. Но тишину в моей голове нарушила подруга, с которой мы приехали. Мы встретились взглядом, в тот же момент что-то щелкнуло, и мы начали истерично хохотать в голос. В некогда тихом месте будто открылся портал на китайский ночной рынок. Воцарился такой гвалт, что даже если бы вдруг дядечка монах выскочил из зала медитации и попросил вести себя тихо, то все равно нас всех было уже не заткнуть. Над центром вихрем закрутились наши накопившиеся за 9 дней эмоции: мы обменивались впечатлениями от практики, наконец именами, историями из жизни, телефонными номерами.

Под конец того дня от улыбок у меня болели щечки. И сейчас болят, когда я вспоминаю тот период или перечитываю этот текст. Анитча. Улыбнитесь😁

Шанти Дэви родилась 11 декабря 1926 года в состоятельной семье в Дели. Она казалась совершенно обычным ребёнком. Родители немного беспокоились, так как до четырёх лет девочка мало говорила, произнося лишь отдельные слова. Но когда заговорила, беспокойство стало расти. Шанти Дэви стала настаивать на том, что у неё есть муж и трое детей. И настоящий дом её находится не в Дели, а в городе Матхура, расположенном в 145 км. Она подробно рассказывала о нарядах, которые носила, о вкусе еды и о местных блюдах, которые помнила. В шесть лет она попыталась сбежать в свой «настоящий» дом в Матхуре к мужу, красивому, в очках, с родинкой на щеке. Он был торговцем, она даже помнила, где находится его магазин. Шанти Дэви рассказала, что её звали Луиджи и что умерла она через несколько дней после рождения сына в октябре 1925 года. Также она описала в подробностях, как проходили роды, рассказав о медицинских процедурах и схватках. Казалось, такие подробности, не смог бы придумать даже самый изобретательный ребёнок. Долгое время Дэви отказывалась называть имя мужа, но в возрасте 9 лет сообщила родителям, что его зовут Пандит Кедарнатх Чауб (Кедар Натх). Когда она раскрыла его имя, друг семьи решил проверить, вдруг такой человек действительно существует, и отправил письмо в Матхуру, адресовав его купцу по имени Кедар Натх. Некоторое время спустя от торговца с таким именем пришёл ответ. Он подтвердил, что девять лет назад через 10 дней после появления на свет третьего ребёнка (сына) он потерял супругу по имени Луиджи. Семья Дэви была потрясена, обнаружив, что человек с таким именем проживает именно там, где говорила Шанти Дэви.

Было решено устроить встречу Кедар Натха и Шанти Дэви. Мужчина согласился приехать в Дели, чтобы увидеть собственными глазами девочку, которая утверждает, что она его жена. Кедар Натх отправился в Дели, решив выдать себя за своего брата, но Шанти Дэви сразу узнала и его, и сына Лугди. Увидев их, она расплакалась. Натх попросил поговорить с Дэви наедине. Как потом утверждал мужчина, каждый ответ на его вопрос был очень точным. Он был тронут до слёз, создавалось впечатление, будто он говорит с собственной женой. Шанти провела несколько дней с Кедар Натхом и с его сыном, прежде чем им пришлось вернуться в Матхуру. Расставаться ей не хотелось, и она умоляла родителей позволить ей съездить в её бывший дом. Она пообещала, что сама найдёт туда дорогу, а, чтобы ещё больше убедить их в том, что не обманывает, рассказала про тайник с деньгами, которые спрятала в старом доме на чёрный день. В конце концов родители Шанти Дэви уступили. Точнее, у них едва ли был выбор. Этой странной историей заинтересовались к тому времени многие известные в Индии люди, в том числе и политики.

История привлекла внимание Махатмы Ганди, и знаменитый индийский лидер созвал комитет, в который вошли члены парламента, журналисты и другие известные люди. В состав группы вошло 15 человек. 24 ноября 1935 года комитет провёл дополнительную проверку: девочку отвезли в Матхуру и проследили за её поведением. Результаты работы комитета позднее были задокументированы и сохранены в архиве. Как рассказывал позднее один из участников группы: «Сразу же при выходе с вокзала девочку посадили на сиденье рядом с водителем, которому было приказано следовать туда, куда она скажет». Конечно, у Дэви не возникло проблем довезти группу до места, которое, по её словам, было бывшим домом. По пути она замечала улицы, которые не были заасфальтированы раньше, и здания, которые были построены совсем недавно. Водитель подтвердил, что эти наблюдения верны. Она свободно общалась на местном диалекте, хотя раньше её никто этому не учил. Когда Шанти с группой сопровождающих вошла в дом, один из членов напомнил о тайнике, про который она рассказала. Шанти быстро поднялась по лестнице и уверенно направилась в угол комнаты, заявив, что ящик спрятан под половицами. Кедар Натх вскрыл половицу и действительно нашел небольшой сундук, но он был пуст. Не веря своим глазам, Шанти Дэви начала заглядывать в щель в полу, уверяя, что там были деньги. Однако Кедар Натх признался, что они там и правда были, но он забрал их после смерти жены. После посещении дома Кедар Натха Шанти вместе с группой отправилась в дом «бывших родителей». По словам свидетелей: «Она не только узнала место, но смогла опознать «отца» и «мать» в толпе из 50 человек. Девочка обняла их обоих, а старики плакали, увидев её». После возвращения в Дели, результаты работы комитета были задокументированы и сохранены в архиве. В своём отчете комиссия не нашла «рациональных объяснений» тому, чему они стали свидетелями.

Значительно позже, в 70-е годы, эта информация была описана в одной из глав книги известного психиатра и исследователя Яна Стивенсона «Двадцать случаев реинкарнации». Однако реакция на эту работу была неоднозначной, а большинство учёных просто проигнорировали эти исследования.

Шанти Деви умерла в 1987 году в возрасте 61 года.