В небольшом офисном здании открылся пункт благотворительной помощи беднякам. Бедняков там кормили, раздавали им еду, давали помыться, стирали вещи. В дни раздачи бедняки собирались не только на крыльце пункта благотворительности, но и у входов в другие организации, мешая другим людям проходу в здание. Большинство из них были в алкогольном опьянении. У женщин они стали требовать, вероятно в шутку, деньги за проход в офисы. Самые наглые из бедняков в эти дни заходили в офисы, расположенные в этом здании, требовали скидки или дать им что-нибудь бесплатно, в противном случае угрожали разбить ночью окна. По всей территории разбрасывали мусор.
Со слов наемных работников благотворительного пункта, им самим тяжело работать со своим контингентом.
В какой-то момент несколько арендаторов решили поменять дислокацию. В итоге владелец офисных помещений согласовал им скидку и выгнал благотворительный пункт.
Вот так наглецы остались без еды и душа, а к арендаторам и их посетителям больше никто не пристает.
Нашему третьему горнострелковому батальону была поставлена задача по охране перевала Саланг. Это стратегически важный перевал в Афганистане в горах Гиндукуша. Высота 3 890 метров. Через перевал идет автодорога. Дорога жизни. Она связывает северный и южный Афганистан. По этой дороге доставлялись исключительно все грузы. И боеприпасы, и продовольствие, и обмундирование. На дороге, кроме четырехкилометрового тоннеля, построено 11 км железобетонных галерей, защищающих дорогу от лавин. На одном из постов северного Саланга наша минометная батарея сменила роту пехоты второго батальона. Это был 25-ый пост. В нескольких километрах вверх к Салангу располагалась стоянка Душак. Кишлак в этой местности и река, которая там протекала, именовались аналогично.
Душак находился под контролем дорожной комендантской бригады. Там же находились расположения царандоя (На языке пушту – «защитник»). Народная армия Афганистана, и какие-то строительные афганские части. А если ехать вниз от нашего 25 поста, следовал Терешковский поворот. Возле поворота тоже была Советская застава. На этой заставе было установлено несколько орудий артдивизиона 177 полка. Есть две версии названия этого поворота. Одна – когда-то проезжая Афганистан, на этом повороте останавливалась первая в мире женщина-космонавт Валентина Терешкова. Другая версия – дорога идет резко вверх под большим углом и поворот на 180 градусов. Справа скалы, слева пропасть. Дорога узкая, встречной технике не разъехаться. И уж если кто-то улетал с дороги, так улетал можно сказать прямо в «космос».
Душак был хорошим районом, относительно остальных точек моей афганской биографии. Место вполне спокойное. Народ поговаривал, что до нас здесь пехоту не один раз обстреливали и даже «утюжили» из минометов.
Но когда поставили на этот пост нашу минометную батарею, нам удалось нормализовать обстановку. По приезду на боевую задачу, на 25 пост, мы сразу оповестили кто здесь хозяин. В течении нескольких дней окружающие горы «стонали» от разрывов мин. Нами был пристрелян каждый камень, каждая вершина на расстоянии четырех километров и бодаться с нами было не просто. Все-таки миномет очень грозное оружие. На вооружении у нас кроме минометов 2Б14-1 «Поднос» были два миномета 2Б9 «Василек» советский возимо-буксировочный гладкоствольный автоматический миномет калибра 82мм. Огонь из него можно было вести как прямой наводкой, так и навесной. Еще очень важное преимущество «Василька» в том, что стрелять из него можно очередями, по две-четыре мины, с подачи мин из кассеты.
На 25 посту у нас даже и потерь не было. В одну из ночей был ранен часовой, Рустам Искандеров. Стреляли из гор через дорогу. Но как только мы открыли огонь из минометов в ответ, обстрел прекратился. Утром комбат конечно же загнал нас в горы. Надо было прочесать местность и разрушить возможные укрепления душманов или наблюдательные пункты. День ползали по горам, но безрезультатно, ничего не нашли. Только вымотались до предела.
На самом посту потерь не было, но при очередном выезде в Джабаль по каким-то делам, погиб наш старшина прапорщик Фомин. За мою службу в минометной батарее у нас погибли три прапорщика. Два под обстрелом на маршруте и один подрыв на мине, в секрете «Гвоздика»
Скорее всего из-за моего опыта службы в Джабальском секрете, здесь я тоже был отправлен командованием на боевое дежурство в секрет. Этот секрет находился в горах. Название секрета романтичное – «Пион». Подъём на него был не слишком трудным, гора пологая. По всему склону горы росли невысокие сосенки. А с другой стороны пропасть, отвесные скалы. Это было нам на руку, потому что со стороны пропасти душманам до нас добраться не просто. На «Пионе» было шесть человек, все одного призыва, уже почти «черпаки». Из вооружения – 82 миллиметровый миномет 2Б14-1 «поднос», пулемет Калашникова ПКМ-7,62 с лентой в коробке на 100 патронов, гранаты и автоматы АК74М-5,45 со складывающимся прикладом. Все как бы хорошо. И вооружение, и расположение секрета, и подъем не слишком тяжелый. Кто лазил по горам в полной разгрузке, тот поймет, о чем я. Но был один очень существенный недостаток. Полное отсутствие воды. Воду приходилось поднимать и поэтому расходовалась она только для приготовления пищи и питья. Да и «апартаменты» были уж очень сомнительного качества. В расщелине из скал свалены матрасы и еще какое-то тряпье, сверху крыша из брезента.
Фото на «Пионе». Я второй слева.
На «Пионе» я очень близко познакомился с бельевыми вшами. Этими противными насекомыми, похоже еще задолго до нас, была плотно заселена наша «спальня». И где-то недели через две, тело было расчесано до крови. Кормить эту живность на «Пионе» довелось мне ровно месяц. Дни проходили монотонно. Наблюдение за окрестностями, чистка оружия, приготовление пищи. И еще давили вшей. Снимаешь с себя всю одежду, вплоть до трусов, а во всех швах и особенно в трусах под резинкой этих тварей немерено. И щелкаешь их между ногтями больших пальцев. Они лопаются, обрызгивая тебя твоей же кровью. Все тело чесалось, а почесывание руками лишь вредило расцарапанной коже и причиняло боль.
Ночью было сложнее, приходилось стоять на посту через каждые два часа. Стоять на посту, выражение несколько образное. На пост выходили по два человека, один лежал на позиции у миномета, второй в нескольких метрах ниже, недалеко от входа в «апартаменты». Что бы не уснуть, минут через двадцать, менялись местами. Горы не были безжизненны. В течении всей ночи, не раз были слышны какие-то движения, шорохи, шумы. Огонь мы открывали без предупреждения из автоматов или пулемета. Мы настолько привыкли к стрельбе, что она совершенно не мешала отдыхающей смене спать. Но уснуть мешали вши, которые были очень активны в это время суток. Сколько бы мы их днем ни давили, ничего не помогало. Было такое впечатление, что по ночам эти твари размножались тысячами.
Слава богу, хоть со стороны душманов не было попыток захватить наш секрет и ночью нас не вырезали. Через месяц пришла долгожданная смена и мы спустились вниз на 25 пост. Внизу мы сначала выстирали форму, предварительно замочив ее в керосине. Сами вымылись в баньке. Как же приятно было, одеть трусы и форму без кишащих в ней насекомых. Вот только тело еще заживало в течении нескольких дней.
Была на 25-том посту хлебопекарня. Хлеб выпекался для нашего батальона. Но самое приятное, что лично у нас, недостатка в свежем ароматном хлебе не было. Можно было заскочить на пекарню в любое время дня и ночи. Пекарями были мужики моего призыва, но из другого батальона. До пекарни они уже успели повоевать. А здесь местечко теплое, сытное. Казалось бы, сиди себе до самого дембеля на хлебе и на дрожжах. Да и бражкой можно себя побаловать. Но не из того теста были слеплены пацаны. Эти ребята не собирались провести службу в «нычках». Они оборзели до такой степени, что за нарушения воинской дисциплины их перевели в нашу батарею по своим ВУС. По которым изначально отправляли в Афганистан. С одним из них, Юрой Дубовицким, я и познакомился на пекарне. Впредь между нами завязалась очень крепкая дружба. Но встречались мы не очень часто. Потому что были в разных минометных расчетах.
Как-то уже перед «дембелем» я с Юрой в колонне поехали в 177 полк. Зашли в полковой магазин, а там продавцы две женщины. Женщин то мы уже не видели очень давно.. Как мы в этом магазине то краснели, то бледнели, никак не могли выбрать товар. Мы вдруг осознали, что без матных слов даже объясниться не можем, ни одной фразы без этих слов паразитов произнести невозможно. Да и вообще было очень сильное ощущение робости и смущения перед противоположным полом. После этого случая мы решили учиться «гражданскому» языку. И мы на полном серьезе занялись своим «образованием». Несколько раз вели «светские беседы» друг с другом исключая маты. А матерные слова, я до сих пор не люблю и практически не применяю в своей речи.
Ну так вот, хлебушка хватало всегда, а хотелось еще чего-нибудь к свежему хлебу, кроме обычной солдатской пайки. Погода в этом районе была тоже вполне комфортная для Афгана. Не было изматывающей жары. И даже местами была зеленая трава. Поэтому откуда-то из более жарких мест, сюда на пастбища перегоняли скот целыми стадами. Пастухи, как кочевники, жили месяцами со скотом на пастбищах. И, естественно, старались держать свои стада максимально ближе к нашему посту-заставе. Это все-таки стопроцентная охрана от набегов охотников за дармовым мясом. Душманы могли запросто вырезать и пастухов, и овец.
У нас была стационарная проводная связь с Душаком. Когда проходили стада животных, они иногда повреждали провода. Один раз меня с Гришей Зыряновым отправили найти и исправить повреждение. Гриша связист, хороший связист. Он, кстати, до сих пор у себя в Тюмени, так со связью и не расстался, продолжает работать в этой сфере. Обрыв провода был тогда почти у самого Душака. Мы с Гришей нашли обрыв, восстановили связь, затем зашли в Душак. Там стояло советское подразделение, царандой и какие-то строительные афганские части. В общем, настоящая «цивилизация» и магазин. Вот только денег мы с собой не взяли. Патроны взяли, гранаты взяли, сигнальные огни взяли, а вот денег нет. Ну и что? Посмотрели на витрину, сглотнули слюну от разнообразия колбас, да печенья и потопали, понурив головы до своей заставы. Но ведь не может молодой солдатский организм – вот так вот просто отказаться такого изобилия жратвы. По пути мы разработали «коварный план». И сразу же на следующий день его исполнили. Недалеко от нашего поста был мост и связь проходила под мостом. Григорий, по утру незаметно перерезал провод. Естественно, мы предупредили об этом «доверенных» лиц. В случае нападения на пост или колонну, связь этими людьми была бы восстановлена моментально. Я с Григорием, собрали деньги и заказы от всех желающих, вооружились автоматами, гранатами и прямой наводкой потопали в Душак в магазин. Риск естественно был и немалый. Территория не полностью под контролем советских войск, кругом ущелья, горы. Но какие мы колбасы оттуда принесли, ух и вкуснотища. Пировали мы тогда славно.
Однажды весной разведка доложила о крупной банде в одном из ущелий. Командованием была организована боевая операция по уничтожению этой банды. К тому времени я уже был наводчиком миномета в расчете сержанта Мехедова. Естественно, на операцию я шел уже не с минометной плитой, а с трубой (ствол, вес 19 кг). Высадились мы недалеко от входа в ущелье. Далее надо было следовать пешком. В ущелье предстояло форсировать горную речку. Река была внизу, нам надо было преодолеть эту преграду по двум бревнам, проложенным от берега до берега. Бревна высоко над рекой, а внизу стремительно проносились бурлящие потоки воды. Как только я ступил на бревна, ствол своим весом начал стягивать меня на сторону. Я снял его со спины и попытался использовать в качестве балансира, держа перед собой на руках. У меня опять ничего не получилось, ведь кроме ствола, за спиной был еще автомат и вещмешок. Почему-то сильно дрожали ноги и соскальзывали с бревен, как только я пытался ступать на них. Сержант, молча взял у меня ствол и пошел с ним. А я без ствола уже вполне спокойно преодолел это препятствие. Как только мы оказались на другой стороне речки, практически сразу из гор душманы начали нас обстреливать. Впереди нас на некотором расстоянии шла пехота, она приняла огонь на себя. Бой был в ущелье. Стреляли хрен знает из чего. Эхо было еще страшнее и громче самой стрельбы. По команде «расчет к бою» мы установили миномет на позиции выбранной офицером. Позиция была защищена валунами, скалами. Расчет работал слаженно и четко. Но я хорошо помню, что был несколько ошалевший от грохота, раздававшегося вокруг. И когда последовала команда огонь, я на пару секунд растерялся. Мне, как наводчику, надо было установить и навести прицел. Я испытал сильный страх. Хотя это была не первая моя операция, и до этого я уже участвовал в боевых действиях. Но мне почему-то казалось, что сейчас весь огонь душманов ведется только по мне и они только и ждут, что бы я высунулся. Сержант, правда, быстро вывел меня из этого состояния. Довольно грубо, но твердо произнес что-то вроде: «Боец, ты что охренел? Почему команду не выполняешь? Работай!!!» У меня еще мысль мелькнула: «Ладно, я буду работать. Но, если меня убьют или ранят, это ты будешь виноват». Не знаю, как-то я зацепился за эту мысль и на самом деле просто работал. Все-так я уже был настоящим минометчиком. И тем более с каждой миной, выпущенной из миномета, огонь с гор становился все реже и уходил от нас дальше. Сколько длился бой по времени, я сказать не могу. Но мне казалось, что он длился целую вечность. Все наши бойцы, находящиеся в зоне моей видимости, остались целы и невредимы. Душманы затихли или отошли куда-то.
Какое-то время мы стояли в ущелье, а по кишлакам и горам впереди работала авиация. После авиаподготовки (авиационные удары по выявленным объектам противника, уничтожение укреплений и огневых точек противника) мы пошли на проческу этих кишлаков. Там было много разрушенных дувалов, но были и вполне целые. Хотя мне казалось, что после такой огневой обработки уже вообще ничего здесь не должно остаться. А там даже были люди, живые люди. Женщины какие-то и без паранджи. Они уже не прятались и не закутывались. А что-то выкрикивали нам с ненавистью. Хотя каждый раз перед авиаударами и артподготовкой командование оповещало кишлаки и давало время выйти всем мирным жителям из зоны боевых действий. Это был дополнительный риск для нас. Душманы ведь тоже знали об этом и это был шанс устроить засаду у нас на пути, которым они всегда старались воспользоваться. В общем что-то мы там прочесывали, что-то искали. Кое-где возникали кратковременные перестрелки. Мелкие группы или одиночки еще оказывали вялое сопротивление. Но до завершения этого дня, банда была разгромлена, боевая задача выполнена.
Выходя из ущелья, мы продолжали осматривать уцелевшие строения. Кое-где находили оружие. В одном из дувалов моим сержантом был обнаружен мешок с деньгами. Понятно было, что эти деньги не простого дехканина. Деньги были аккуратно упакованы в мешок, скорее всего они принадлежали местному главарю банды и были переданы с караваном из Пакистана. Душманы часто перевозили караванами из Пакистана и деньги, и оружие, и боеприпасы. Вот здесь конечно мы поступили вопреки приказу, но в пользу здравого смысла. Ну не отдавать же такое богатство командирам. Деньгами забили ствол миномета почти до верху, не придумали куда их еще можно спрятать. Личные вещи и вещмешки у нас при выходе обычно проверяли особисты.
Операция закончилась, к тому же закончилась успешно. Я и бойцы моего расчета живы и даже не ранены. А за моей спиной навьючена уже не такая уж и осточертевшая труба. Это целое вместилище «клада». Награда за пот, за страх. Вот что ни говори, а могут большие деньги поднять настроение, слегка снять усталость и сил добавить, даже на войне.
Но не тут-то было. Видно и так уж слишком много фарта свалилось на меня на этой операции. Живой солдат!!! Еще и богатства тебе? Оказывается, у пехоты оставалось несколько минометных мин. Что бы не мучать личный состав и так измотанный до предела на операции, комбат решил расстрелять оставшиеся мины. И вот скажите, какого черта, нашему расчету надо было в это время оказаться рядом аж с командиром БАТАЛЬОНА. Приказ миномет к бою, был отдан именно нашему расчету. Правда сориентировались мы быстро. Леня Радчук с двуногой метнулся за ближайшие развалины. Мехедов доложил, что не все номера расчета на месте. За что немедленно услышал от комбата «лестный отзыв» в свой адрес и приказ: «В течении пару минут, чтобы орудие было готово к бою!» Я и Мехедов пулей побежали за развалины. И с остервенением палкой начали выковыривать деньги из ствола. За несколько минут мы успели выковырять деньги, запихать немного в берцы, вернуться к комбату и привести миномет в боевое положение. Успешно отстрелялись, но вернуться за деньгами возможности не было. Вот так на одной из операций мне довелось почувствовать себя сказочно богатым, но всего-то, наверное, в течении получаса.
О военных буднях 25-го поста. В один прекрасный день нам сказали, что на КП батальона на самом перевале, приехал стоматолог и всех желающих с зубными проблемами будут лечить. Из нашего минбата было тоже несколько человек, в том числе и я, в коренном зубе образовалась дырка. Я с Гришкой по дороге совещались по поводу лечения. Он стоял на своем, что свой зуб будет только удалять. Ну а я решил, молод еще, вся жизнь впереди, уж лучше полечу, запломбирую, зубы нужны еще. Как сказал, так и сделал. Рассверлил мне этот эскулап (Ссука) дырку, да и залепил пломбой. Вернулись мы к себе на пост, у Гришки к вечеру, после удаления, уже вся боль прошла, улыбается довольный. А я места от боли себе не нахожу. Всю ночь водой ледяной из речки рот полоскал. Пока холод во рту, на минуты боль снимало. Под утро полный песец, башка раскалывается, челюсть выворачивает, глаза на лоб лезут. Ну и давай меня мужики выручать. Чем-то наподобие шила, пломбу мне доставать. А доктор видно опытный был, пломбу на совесть поставил. И все-таки, хоть и с огромным трудом, но мы победили, выковыряли ее. И все, боль моментально ушла. Не лечил я больше зубы в Афгане. А этот все же сразу на гражданке пришлось удалить, да и не один зуб что-то у меня был подпорчен за время войны.
Как-то в гости к нам на огонек, заглянула полковая разведка. Вечером я стоял на посту. На улицу вышел прапорщик и два лейтенанта. Они спрятались возле моего эспээса, присели и осторожно курили. Потом у них зашел спор о часах. Прапор очень хвастался своими часами фирмы Seiko, настоящие, были такие в Афгане. Он говорил, что они противоударные, водонепроницаемые и прочее. В общем они даже заспорили на что-то. Ну и зачем же дело стало-заспорили, проверили. Делов-то, речка в двух шагах. В воду опустили, подержали малехо, достали, все хорошо, тикают. Ну а на против ударность, решили мне доверить проверку. Зря конечно. А я и рад стараться, добросовестно и с душой, со всего маха и впечатал в скалу эти часы. В общем стекло себе, механизм себе, разлетелись часики. Прапорщик: «Ну что же ты, солдат, кто так часы кидает?» Я: «Виноват, товарищ прапорщик, старался как лучше, приучен выполнять приказы дословно». В общем поржали с него лейтенанты, а прапорщик сгреб часы в ладошку и пошли они в расположение.
Попробую рассказать о своем личном опыте употребления чарза. Тема очень непростая и поэтому изложить ее не легко. Возможно, кто постоянно служил в полку и после боевых возвращался в полк, меня может не понять. Я думаю полк – это есть регулярная Советская Армия с соответствующей дисциплиной, командирами и прочими атрибутами. Ну, а на операциях тут уж не до чарза, это и ослу понятно. А вот на заставах и на маршруте, как лично в моем случае, достать наркоту было очень легко. Опасность погибнуть была всегда, особенно в одурманенном состоянии. Боевое дежурство – это постоянное напряжение, риск боестолкновения в любую минуту. Так же у нас был беспрепятственный контакт с местным населением, с колоннами советскими и афганскими. И я почти уверен в том, что среди добродушных бачей, которые снабжали желающих наркотой, были обычные распространители, которые зарабатывали на этом деньги. Но были и душманы, подсовывающие эту дрянь, с определенной целью подсадить на наркотики бойцов, ведь потом так легко резать обдолбленных.
Попробовал я на 25 посту, уже после полугода службы. Молодым у нас это было совсем непозволительно, свои же и прибили бы за употребление. А вот потом уже можно было попробовать. Первый опыт был можно сказать почти безрезультатным. Курнули мы на пару человек один косяк, я практически ничего не почувствовал, кроме какой-то неопределенной тревожности и потом волчьего аппетита. Пошёл на пекарню за хлебом, на улице было темно, расстояние мне показалось втрое большим, чем было на самом деле до пекарни. Ничего хорошего, в целом никаких приятных эмоций. Кто-то сказал, это потому что первый раз и доза маленькая. Второй случай мне представился довольно быстро и нежданно-негаданно. На 25 посту мы даже баньку построили. Была настоящая парная, только очень тяжело было воду таскать из речки. Я был в наряде. С кем-то из своих, целый день таскал воду в баню. Вечером «деды» отдыхали после баньки , смеялись, шутили, балдели. Кому из них пришло в голову угостить меня, я даже не помню и цель их поступка я не знаю. Мне досталась одному целая сигарета с фильтром, забитая пластилином чистоганом (душманский чарз у нас называли) без табака. До развода было какое-то время. Я выкурил почти целую эту сигарету. И почему-то был уверен, что на вечернем построении мне не придется быть. Что и как там произошло, я толком не помню, но слегка соображать я начал уже в строю. До сих пор кажется помню, мне очень хотелось пить, кружилась голова и меня клонило в сторону на рядом стоящего товарища. Когда я пару раз своим плечом коснулся его плеча, он посмотрел на меня и шепнул: «Что-то ты очень бледный и на лице крупные капли пота». Я обратился к офицеру с разрешением выйти из строя, по причине плохого самочувствия. Мне разрешили. Я сделал пару шагов, колени у меня стали подгибаться, и я услышал слова офицера уже как будто из-под земли: «Держи его, лови!» Я еще подумал: «О ком это, кого я должен ловить?» Очнулся я на кровати, рядом встревоженные лица кого-то из офицеров и солдат. У меня под носом ватка с нашатырем и рядом на кровати один из моих благодетелей-угощателей. Он мне на ухо шепнул: «Расскажешь кому-нибудь – тебе песец». В общем быстро мужики сориентировались и разыграли перед командованием сцену угоревших в баньке. Баня новая, еще в обкатке, ну вот и результат. И тут выяснилось, что у нескольких человек внезапно закружилась голова, кого-то затошнило, кто-то принес памятку «Пострадавшему от угарного газа». А я лежал на кровати и боялся взлететь, на самом деле все плыло перед глазами, все кружилось. Через некоторое время конечно же отпустило и даже, наверное, слегка хорошо стало. Вот так «деды», не знаю умышленно или просто шутя, оказали мне «медвежью услугу». Не тянуло меня больше экспериментировать с этой хренью. Ну и слава богу.
Основной задачей постов-застав на маршруте была охрана трубопровода и проезжающих колонн, как советских, так и афганских.
Доставалось водителям колонн даже без обстрела. Как-то на подъеме на перевал Саланг с дороги сошли два КамАЗа. Обрывы, пропасти были там страшные. Подъем тяжелый, дорога узкая. Мне вообще со стороны казалось, как можно на таких дорогах управлять транспортным средством. А случай с этими КамАЗами запомнился по причине того, что они были с картошкой и мы ездили туда за картофаном. Колонна ушла дальше, а машины так и остались там лежать. Что с водителями, я не знаю, но нас это как-то не сильно тревожило. Обычное рядовое происшествие. А вот наличие картошки, настоящей картошки, радость в наш коллектив привнесло. На посту картошка у нас была только «клейстер» и иногда маринованная в банках. Но она была не вкусная и сколько ее не вари оставалась твердой. А тут богатство такое привалило. Я не кощунствую и никого не пытаюсь оскорбить, да пусть простят меня пацаны, которые вели эти КамАЗы.
Рассказывает Андрей Александрович Голубев Колона 1022, боеприпасы, ВЧ ПП 13354 с, 425 автобат, водитель, рядовой.
– Душак запомнился конкретно, там и цепи одевали, и патроны к изолирующим противогазам получали чтобы пройти тоннель и не задохнуться. «Путешествие» было очень романтичное. От этой романтики очко жалось, как в последний раз.
Четыре цепи, а КамАЗ не едет на перевал.
На Саланг мой КамАз затянут тракторами или БТРом, а спускаться - как хочешь, так и спускайся. «Жопа» редкостная. Втыкаешь скорость передачи пониже, а колеса начинает в обратку крутить. И всё … полетел как на коньках. Тормоза вообще эффекта ноль. Надо газу давать, а впереди чья-то «корма», справа пропасть, слева скалы отвесные и что хочешь, то и делай. Ахмад Бекмирзоев, после «дембелей» получил в феврале «шаланду». И где-то после Душака, его КамАЗ улетает в пропасть. Улетел и лежит на боку, весь целенький, а уже когда вытаскивать стали, вот тогда ему и досталось. Автомат и бронежилет водителя утонули в реке. Так они с земляками до одури ныряли в реку... горную... зимой. Ствол нашли, а броник уплыл, площадь сопротивления большая, так и не нашли. В Кабуле на стоянке спёрли у водителей какой-то колоны, я им уже в гарнизоне у знакомого старшины обменял его, чтобы такой же был. Диме Федяеву из Одессы в Хинжане мину магнитную подцепили. Перед Душаком сработала. КамАЗ в одну сторону, кузов с градовскими снарядами в другую. На «точку», то ли пехотную, толи «трубачей» затащили и оставили там, на обратном пути забрали. И холодали, мерзли при подъёме на Саланг. От штанины отрезали гачину. Делали одну дырку и одевали на голову что бы не мерзла. Это когда нет лобового стекла. А дырка одна для того, чтобы, когда один глаз замерзнет, передвигаем на другой.
Так я помню Северный Саланг. Таким мне запомнился Душак. И мы, и комендачи, и трубачи, и водители колонн – каждое подразделение выполняло свои задачи. Но цель была одна - сохранить перевал Саланг и доставить стратегически важные грузы до места назначения. Все мы, хоть и в разной степени, испытали на себе сходы лавин, мины, обстрелы, резкие перепады температуры воздуха, высокогорный разреженный воздух, нехватку воды. Все хватанули тягот и лишений по полной программе, но боевую задачу выполнили.
Работаю на заводе. Открывается новое направление, я курирую проект, читаю вступительный доклад. Собрались в конференц-зале, во главе стола директор, по кругу разные начальники, я у экрана.
Один из сидящих справа – Виталий Витальевич, начальник цеха. Виталя. Мы с ним в начальных классах за одной партой сидели, после школы у него дома вместе домашку делали. А слева Михаил Андреевич, начальник участка. Миха. С ним уже в старших пили вино и пели песни под гитару.
Я взрослый мужик, мне полтинник уже, а я стою перед ними будто школьник у доски домашнее задание отвечаю. И нет, мне не страшно. Я предмет хорошо знаю и домашку на отлично сделал. Мне тепло...
P.S. Тут в каментах минусят активно про кумовство, так вот я дополню пост. Одноклассники, как и я, пришли на этот завод в 90-х, там их родители работали, а до того и их родители. И пришли ребята в рядовые токаря и сварщики. И много лет работали в цехах, точили, варили, и попутно учились на вечернем и заочном в институтах. Разошлись у нас дороги после школы, а завод огромный, и встречались мы раз в год случайно, на проходной или в столовой. Ну а теперь – да, чаще видеться будем.
Моя первая поездка в Египет, этот перевалочный пункт для евреев на пути к земле Обетованной, как-то сразу повернулась ко мне не тем концом. По крайней мере не тем, на который я рассчитывала. Меня ни сколько не удивляет, почему евреи оттуда свалили и почему Моисей — великий пророк для всего народа израильского.
Итак, начнём с отеля с говорящим названием «Аида». Нет бы мне сразу насторожиться: Аида, Аид, царство мёртвых и всё такое. Но я доверилась любимому другу Никите, который решил сэкономить нам денег и взял организацию поездки на себя. Сэкономил он на отеле: Аида находилась в самой жопе Шарм-аль-Шейха, жопа — на горе, а гора — посреди пустыря.
Но если отель — выбор сознательный, то с номером нам просто повезло: тесный, тёмный, с синим сколотым кафелем в туалете. На окне плотная штора. В предвкушении хотя бы света мы ринулись её раздвигать. А окна-то и нет. Одна сплошная стена.
Вернулись на ресепшен требовать окно. Нас спросили, зачем, первый этаж ведь почти вровень с землёй и на что там вообще смотреть. Но мы настаивали, и за скромную доплату в 20 баксов нам предложили «люкс».
Люкс у Аиды на втором. В нём и окно есть, и даже балкон, а звукоизоляции нет. Ночами мы слушали, как сопит сосед справа. И как скребётся сосед снизу — по крайней мере, я очень надеялась, что это сосед. В первое же утро нас разбудила душераздирающая песня про хабиби. Десять минут завываний навели нас на мысль, что песня погребальная. В следующие десять мы начали завидовать хабиби: умер он, а в аду почему-то мы! На следующее утро всё повторилось. И на следующее..
Мы пробовали жаловаться — нам предложили обратно номер со стеной…
Теперь про еду. Она была, но очень странная на вид и на вкус. Мы решили не рисковать и в первый же день отправились в Старый город — гулять, но в основном искать супермаркет и на всякий случай крепкий алкоголь. Пошли втроём, в сочетании М+Ж+Ж, одной из Ж была я.
Старый город показался нам очень даже ничего. Поначалу. А потом из этого ничего внезапно возник египтянин, сунул меня подмышку и с криком “you have 2, one I take” («у тебя 2 Ж, одну я заберу себе») помчал на своих длинных поджарых ногах куда-то в сторону пустыни. М втопил следом, догнал, въебал, отнял меня и вернул в отель. Там, в своём номере люкс с окном и балконом, я громко хотела домой, в Москву, и звала консула. На мои крики пришли соседи (те, что слева) и несколько раз успокоили меня коньяком. Наутро мы все вместе отправились искать море.
Мы точно знали, что оно есть, но не знали, где именно.
За пару часов безрезультатных поисков я сгорела до мяса. Мне было больно всё, даже писать. А Никите было весело. Каждый вечер, как только тьма опускалась на «ненавидимый прокуратором город», он выставлял меня, практически голую, на балкон (с видом на дорогу), поливал пантенолом и пугал мной прохожих. Они думали, что я и есть та самая Аида, которая спёрла у них счастливый отпуск.
Теперь про море.
Его мы обнаружили случайно, где-то день на третий. К тому времени я уже могла немного ходить и до моря шла укутанная в простыню, как истинная мусульманская женщина. Любое прикосновение — простыни, солнца и вообще чего угодно — причиняло мне адские страдания. Купаться я не могла, загорать тоже. Зато могла с ненавистью смотреть, как это делают другие.
Но и это ещё не финал.
На следующий день мы решили поискать приключений уже на территории отеля. И нашли. В приотельной лавке с маслами, благовониями и местным палёным Шанелем меня покусал хозяин. За губу и за то, что проявила стойкость и отказалась отвечать на его чувства взаимностью, несмотря на щедрые дары сомнительного качества. Губу он мне таки прокусил, поэтому весь остаток отпуска я параноила, а вернувшись в Москву, сдала анализы на всё венерическое и на всякий случай на стафилококк.
И вроде бы достаточно приключений для одной некрупной Ж. Но меня уже было не остановить. После того, как мы немного освоились и вооружились парочкой дружелюбных и не слишком дорогих в использовании местных провожатых, я сделала себе татуировку хной. Изящной арабской вязью местный мастер вывел на моём предплечье: Полина. Магическое заклинание, ибо с этой самой минуты везде, где бы я ни появлялась, со всех сторон и на разные голоса гремело: Болина, Болинааааа. Оттереть надпись не получилось даже пемзой, пришлось бинтовать.
Что я вынесла из этой поездки, кроме шока?
В арабском нет буквы П.
В бутылках с надписью ром --- не ром, а в пачке Marlboro --- не Marlboro.
Мазаться защитой от солнца нужно ещё в аэропорту.
Писать своё имя на открытых частях тела НЕ СТОИТ.
И главное — экономить в Египте можно на чём угодно, но только не на отеле.
Второй Фокус погромыхивал подвеской на трещинах десноямского шоссе. Поскольку я терпеть ненавижу зависеть от кого бы то ни было, я вел машину. На правой чашке отвоевал себе место прыткий Мелкий, здоровому Даниле достался задний диван. Я люблю дорогу. Люблю ехать один, где в тишине можно побыть наедине с собой или даже попеть под собранные на флешке МР-3 композиции. Не меньше люблю ехать в компании, где можно попездеть обо всем, начиная от внешней политики и заканчивая майнингом криптовалют. Иногда, под настроение, неплохо даже просто помолчать с попутчиками просматривая среднерусские пейзажи за лобовухой.
На этот раз разговоры зашли за работу в уголовном розыске. Я, в целом, отношусь к операм уголовного розыска с уважением, но и с большой долей иронии. Эти товарищи полны корпоративной гордости и прямо напичканы глебожигловской романтикой. Практически поголовно. В структуре МВД они – этакие ВДВшники в армии, с лозунгами «никто, кроме нас», «там где мы – там победа» и «мы медленно спустимся с горы и переебем все стадо», нет, хотя последнее не про них. При этом огромная часть из них сидит на жопе ровно и работает только по совершившимся преступлениям. Все эти перлы: «Убьют – тогда и приходите», «Нет тела – нет дела» тоже родом из УР. Поэтому всю дорогу рассказывали байки о работе УР и немного подкалывали не очень давно перешедшего к нам Данилу.
При этом мне было что порассказать, ведь меня (в то время сотрудника БЭП) на четыре года занесло в подразделение УР.
Лет восемь назад, в области возникла критическая ситуация с вырубкой леса. В нескольких районах области незаконные рубки достигли промышленных масштабов и, поэтому руководством тогда еще милиции был создан сводный отдел из числа оперов БЭП и УР для борьбы с лесонарушениями.
Я в это время как раз в очередной раз полаялся со своим непосредственным начальником (редкостным мудаком), и начальник управления, с которым у меня было нормальное взаимопонимание предложил мне поработать там. Я всегда за любой кипешь и новые темы, видеть старое седое чмо, которое без повода могло воткнуть тебе в спину ножик мне не хотелось, поэтому легко согласился.
Всего в отделе было двенадцать человек, пять оперов (в том числе начальник), пять сотрудников из пирожковой милиции (отдел организации применения административного законодательства) и двое приданных гаишников с патрулькой.
Начальником временного отдела назначили очень толкового возрастного опера с розыска (в розыске он оказался после разгона УБОПов), выделили УАЗ-буханку и «Соболь», помещение в одном из РОВД и работа понеслась. Получив оперативную информацию мы иногда половиной подразделения загружались в машины и уматывали в леса. По лету такие выезды смотрелись крайне эпично: на глазах заёбанных участковых и прочего населения РОВД мы загружали в машины лодки и палатки (свои личные), ружья и удочки (наличие их объяснялось легендированием выезда), мангалы и чайники (жрать людям надо в любом случае), рюкзаки, в которых иногда стеклянно позвякивало (пять-шесть мужиков вечером, без алкоголя – не смешите мои подковы), делали всему РОВД ручкой и уезжали, иногда дней на пять. Поздней весной и ранней осенью, в ходе профилактической операции «Лес», мы уезжали в леса на полтора месяца, работая в ритме неделя – одна половина отдела, неделя – другая. Под это дело в разных районах договаривались «на пожить» в пустом доме (нам помогало много народа, которому хищнические вырубки леса были поперек горла). Естественно из такой операции, помимо реализованных дел оперучета, привозилась дичь, рыба, грибы и ягоды, а так же прочие дары леса, воды и земли. (я, например, в свободное время любил пошастать с металлоискателем). Сказать что нам завидовали – это не сказать ничего. Впрочем было от чего.
При этом, темных сторон в работе было тоже немало. Коррупция на бытовом уровне, сложившаяся на земле сильно сказывалась на результатах. Иногда заехать в интересующее место было практически невозможно: нас сливали егеря, лесничие, администрация и даже свои, сотрудники местных отделов. Причем сливали даже не за деньги, пару раз у меня по сводкам проходил разговор моей подчиненной, опера из ровдшного БЭПа со своим родным братом, который пиздил лес в промышленных масштабах в котором она расписывала мою непривлекательную внешность, а так же рожи моих коллег. Приходилось шифроваться под туристов, заезжать в ночи, заходить пешком по лесу из неожиданных мест.
Сами рубщики были народом мозговитым, осторожным и активным на противодействие. В лесах на точках въезда они выставляли «кукушек» - человечки на зарплате в камуфляже и с мощной радиостанцией, которые шифровались в шалашиках, иногда в полноценных засидках на деревьях, знали наперечет местный автотранспорт и в случае появления незнакомых автомобилей и лиц сразу давали сигнал тревоги.
Мало того, малейшее изменение в обстановке их сразу напрягало и в лес они не ехали. Один раз, заходя по раннему утру, мы пересекли лесовозную дорогу, на которой оставили свои следы от обуви. Всего три незнакомых следа были замечены каким-то, сука индейцем следопытом из группы, заезжавшей на тракторе, они тут же развернулись и уехали в деревню. А заходить было необходимо, ибо доблестные следаки из комитета требовали при документировании видеосъемку совершения преступления. Столько ползать, прятаться и мимикрировать под окружающую среду как в лесном отделе мне не приходилось ни до ни после.
Многие рубщики были судимы по разу, ходили на условке, и заезжать на реальный срок второй раз никому не хотелось. Были случаи, когда особо ебанутые кидались с заведенной бензопилой, обучали собак набрасываться по команде, пытались использовать технику.
Именно в лесном отделе произошел один из двух случаев за всю мою работу в полиции, когда я ударил человека. Мы втроем зашли на делянку, дали по профилактическому выстрелу из ружей в воздух (еще один резон брать ружья – за патроны отчитываться было не надо). Обычно этого хватало, чтобы задерживаемые приобретали соглашательский настрой, однако в тот раз этого не хватило. Один пидарасина запрыгнул в работающий трелевочник и решил устроить нам показательные военные игры. Он рванул сначала на Пашу, который еле увернулся от трелевочного отвала, потом резко повернулся на меня. Бежал я от него как зебра, сука, галопом. С обеих сторон дороги были сложены рюмы из бревен, и бежать кроме как вперед мне было не куда. С тех пор я всегда сочувствую зайцам, бегущим в свете фар автомобиля, потому, что полностью понимаю их положение. А эта падла меня догоняла. Я хз, что он хотел сделать, но понимал, что он этого добьется. Спас меня Витя, опер из розыска, который как то запрыгнул на трелевочник сзади, и попытался открыть дверь. Неадекват отвлекся на него, соскочил гуслей в глубокую, наполненную черной жижей, лесовозную колею и потерял скорость. Выехать назад шанса мы ему не дали. Витя влез в кабину, он начал вылезать и тут снизу я, на адреналине, схватившись за руку, завалил его на землю. Пинал я его от души, о чем ни разу не жалею.
Кроме рубщиков, кучу адреналиновых эмоций поставляли звери. Кирпичами, отложенными двумя операми, которые встретили в пять утра на пустой лесной дороге медведицу с медвежатами, можно было замостить все пешеходные дорожки еще не заложенные Собяниным. Наслаждаться эмоциями водителя, которому на повороте по касательной влетел в бочину кабан-секач можно было больше трех суток кряду. (Секач убежал в лес не пострадав, а красить личную «шниву» у которой была ободрана щетиной даже грунтовка) пришлось водителю. (Водителем в отделе у нас выступал собственно начальник отдела, у нищих слуг нет). Морда лося, который вышел к нашему ночному костру, просто посмотреть чё-почём, до сих пор снится мне по ночам.
Ну у меня тоже несколько истории есть о странностях. Случай №1. В детстве мне достался велик от сестры. Первый двухколесный по анстоящему велосипед школьник. Красный с тонкими колесами. У моего друга а также соседа с нижнего этажа такого не было а в детстве мы часто пересекались на улице ну и я катал его на багажнике этого вела. Странность произошла совсем не ожиданно. Я его увидел у подъезда предложил подбросить до магаз (он за хлебом вышел) и вот когда мы въехали в арку 5 этажки у меня ноги стали ватные сами по себе и тело отказывалось слушаться я ему говорю слезай с багажника (до этого он падал с него) я боялся что уроню нас обоих на асфаль или на бордюр. Так вот когда мы слезли с велика начали оба задыхаться одновременно. Такого страха и ужаса в глаза человека я не видел никогда. Самому тоже было страшно но что-то мне внутри подсказывало что надо сделать ещё пару нагов и выйти из арки. Так я другу и кричал задыхаясь, что надо выйти из арки чтобы шагал в мою сторону. Когда мы вышли из арки оба начали дышать полной грудью. Я у него спросил, что тоже не мог дышать он ответил что да. Мы конечно были сообразительными малыми на мой вопрос что это было и он тоже не мог дышать он ответил утвердительно, спросили про болезнт друг друга но таких не имелось. Логического объяснения не могли найти чтобы 2 человека начали одновременно задыхаться в арке где сквозняк тоже не могли найти. Как будто весь кислород в мире исчез и ты тонешь как в воде и страшно и воздуха хочешь набрать но не получается.
Случай №2. Шёл домой зимой и видел над крышей магазина во дворе семь или восемь коротких едва заметных огня в ночном небе и они вращались и довольно шустро. Как будто кто-то прожектором подсвечивал небо или устроил дискотеку. Но эти огни были так низко метров 50-100 наверное максимум. Увидел я эти огни с расстояния тоже примерно 100 м когда шёл домой, но вот смутил меня тот факт, что магазинчик был не такой богатый и 20 лет назад прожектора и неоновые вывески не были так распространены как сейчас. Самый цемес в том, что я живу на 7-ом этаже и магазин одноэтажный буквально впритык к моему дому 20-30 шагов дойти до него. Придя домой вышел на балкон и смотрел на крышу магазина - там ничего не было. Никакого оборудования со световыми эффектами я не увидел. И огней уже не видел с балкона. Я всё ещё не знаю, что за огни это были но они явно искусственные. Со здоровьем опять таки проблем не было в юном возрасте так что на глюки списать это не могу))
Случай №3. Тут наверное имеет место быть работа подсознания. Оно говорят быстрее мозга работает. С тем же другом что из случая №1 гуляли, шли возле дома тут я ему командую стой и через секунду где мы должны были быть падает пакет с водой. Было такое развлечение в детстве, пиздюками скидывать с балкона пакеты с водой или чего ещё. Друг лишь удивлённо посмотрел и выдал "Ахереть, как ты узнал"? А никак, я не шёл не всматривался в балконы просто чуйка подсказала остановиться. Пакет с водой был здоровый, кг 5 наверное на голову кому-то из нас могло прилететь. В ту же копилку с чуйкой. Поджигали в заброшке мебель. Заброшка была в виде не достроенной школы/гимназий с бассейном. Так вот в зале, где должен был быть бассейн кто-то притащил всякую брошенную мебель и даже диван был. Ну я тот ещё пожарник, траву поджигал пиздюком и мне было интересно посмотреть как всё горит. Ну я и поджёг мебель) Диван начал быстро разгораться, с одной стороны любопытство а сдругой стороны чуйка говорила бежать, причём прямо сейчас. А там с окна не вылезешь, высоко как никак для пиздюка прыгать с 1го этажа стройки советской гимназии (а там реально более 3м от окна до земли было плюс вокруг стройки были разбитые кирпичи и камни). Ну вот мы убежали и забежали к себе в подъезд. У мусорок была батарея для отопления подъезда мы на неё забрались и смотрели как клубом валит чёрный длым, такой плотный что через него ничего не видно. Весь зал горел, приехали даже пожарники тушить)) Вот тогда я офигел знатно. Это потом спустя время до меня дошло - если бы моё любопытство взяло вверх (смотреть как что-то горит в детстве очень интересно, ага) мы там бы остались скорей всего, траванувшись продуктами горения. С возрастом всякое бывало но я просто уже всё списываю на работу подсознания и чуйки. Если чуйка говорит - плохая идея, значит идея действительно - говно. Может быть это и одна из причин почему случайно выживший мальчик всё таки дорос до мужчины.
У меня разница с младшей сестрой 6 лет. Когда она училась в младшей школе, а родители не успевали на собрание, я приходила и, максимально точно, как в суде, конспектировала. Когда Мелкая перешла в среднюю школу, родители тоже иногда просили меня об этом. Но больше, чтобы я записала, кому на что сдать, а они, без лишнего давления, решили, что из этого - важно.
Но учитель в средней школе меня не взлюбила... Я очень близка с сестрой. Я знала всех учителей по ее рассказам! Я знала все конфликты дети/учителя! Я знала всю домашку и время ее выполнения! Я не стеснялась спросить, куда деньги сдаём, почему учитель орёт на ученика, почему домашка 8 страниц тупой переписи текста, почему учителя мешают детям играть на открытой школьной площадке во вне учебное время.
В 9 классе , когда время выполнения дз достигло 4+ часа ежедневно, я пришла на собрание. На вопрос "если ли вопросы?", я спросила, не охринели ли учителя, задавать столько домашнего задания детям, у которых экзамены (ладно, профильные преподы своим детям, но, когда они 2 часа делают конспект по литературе, это передоз!).
И родители, как один, меня поддержали! Я столько криков возбуждения не слышала никогда! 10 минут класс рук не могла успокоить толпу! Я была в шоке и очень смущена... Взрослые люди были так возмущены, но никто из них не поднял этот вопрос...
Кароч, домашки стало меньше. Но класс рук запретила присутствовать на род.собраниях кому-то, кроме родителей...
Сегодня соседка истеричка не давала зайти в подъезд, перегораживала дорогу и визжала как половозрелых свинья перед случкой.
Всему виной моя собака, а точнее то, что она делает пи-пи и ка-ка на улице... Соседка орет: убирай за собакой, весь двор в говне! Я согласна, во дворе говна много, НО там такой размер какашек, который из моей болоночки выйти никак не мог.
Пытался объяснить, что не там она виноватых ищет, что если и предъявлять претензии, то хозяевам больших собак: овчарок там и хаски... А моя болонка какает не больше чем кошка, а кошек же никто не обвиняет в грязных газонах, вот пусть и от меня отстанет... Не понимает.
В итоге пока баллончиком газовым не припугнул, не отошла... Теперь переживаю: с собакой иногда дочь гуляет, вдруг эта сумасшедшая на неё накинется. Придется покупать и ей баллончик.
