Кажется, что человек застрял на околоземной орбите. Однако долгие полёты на Международную космическую станцию позволяют приготовиться к полётам на Луну и Марс. Как космонавты готовятся к дальним полётам, чем современный подход отличается от первых шагов и почему мы туда ещё не летим? Об этом кандидат медицинских наук, заместитель директора по научной работе Института медико-биологических проблем Российской академии наук Олег Котов рассказал медиа Pro Космос.
Материал подготовлен специально для Госкорпорации «Роскосмос»: https://www.roscosmos.ru/37137/
— Мы приехали в Институт медико-биологических проблем Российской академии наук к Олегу Валериевичу Котову. Многие знают его в первую очередь как космонавта, но у него есть и другие, намного порой даже более важные регалии. Прошу вас, Олег Валерьевич, расскажите пару слов о себе.
— Добрый день. Прежде всего, хочу рассказать, помимо лётчика-космонавта РФ, который уже закончил свою активную деятельность в качестве космонавта. В данный момент я работаю в ИМБП в должности заместителя директора института по науке. И как раз веду космическую тему — занимаюсь вопросами медицинского обеспечения текущих полётов и решением медицинских задач в будущих пилотируемых космических программах.
— Недавно был день рождения знаменитого врача-космонавта Валерия Полякова [27 апреля 2022 года], который удерживает абсолютный рекорд по самому длительному полёту в космосе — 437 дней. Напрашивается вопрос. Насколько давно появилась идея в космической программе Советского Союза о длительных космических экспедициях? Около 40 лет назад, правильно?
— Да, абсолютно верно.
— Какую идею несли длительные космические полёты в то время?
— Давайте разделим действительно правильно поставленный вопрос. В чём была необходимость длительных полётов в эпоху станции «Мир»? И почему сейчас мы и летали, и летаем, и будем продолжать летать в полёты продолжительностью около года на МКС?
Около 40 лет назад длительные полёты были посвящены получению ответа: как долго человек может функционировать в космосе, как будет себя вести его организм. И насколько существующая система профилактики неблагоприятного воздействия невесомости может компенсировать этот эффект? И правильно было сказано, что мой коллега — космонавт Валерий Поляков — совершил два полёта разной продолжительностью. Именно на себе он апробировал предельную длительность полёта, для той системы профилактики, для той медицинской системы. Она позволяла летать до полутора лет. После его полёта можно смело говорить о том, что человек сможет пролетать и вернуться в хорошем работоспособном состоянии из космоса.
Это был вопрос фундаментальных исследований и вопрос фундаментальных данных. Для того чтобы на разовом, несистемном подходе убедиться, что всё нормально функционирует.
Современные программы длительных полётов немного изменились по целеполаганию. Не только мы, но и все наши партнёры из всех космических агентств поставили своей целью полёт на Марс. Сценарий полёта на Марс, пребывание на его поверхности какое-то время и возвращение обратно. Так называемый «базовый сценарий». Для того чтобы его реализовать, мы продумываем продолжительность полёта. Это от 9 до 12 месяцев полёт в одну сторону, нахождение на поверхности Марса от одного месяца до 6–9 месяцев. И такой же годовой перелёт обратно. Это всё вопросы баллистики.
Чтобы убедиться в способности человечества послать на Марс человека, мы решаем задачи критических технологий. Есть те объёмы знаний, навыков и умений, которыми человечество должно обладать, чтобы человек добрался в хорошем состоянии, работоспособном, проработал, вернулся в хорошем работоспособном состоянии.
Отсюда выбор полётов длительность примерно год в программе МКС отнюдь не случаен. Мы провели уже несколько таких полётов — на данный момент были проведены исследования с двумя парами астронавт-космонавт. Они слетали в полёты около года [например, в этом году закончился 355-дневный полёт Петра Дуброва и Марка Ванде Хая]. Показали результаты. И результат оценивается не по самому полёту. Больше оценивается не состояние здоровья (насколько сохранны те или иные органы, или системы), а больше оценивается работоспособность человека после полёта и выполнения этих миссий!
Многие из вас, наверное, «слышали краем уха»: после некоторых полётов прямо на месте посадки проводится эксперимент «Полевой тест» или «Стандартное измерение». Человек буквально через полчаса — сорок минут после посадки выполняет ряд заданий для того, чтобы специалисты-учёные могли разобраться, насколько он физически себя хорошо чувствует. Насколько он в состоянии передвигаться, координировать движения, выполнять сложные операции, и вообще функционировать после полугодового или годового полёта. Потом эти же исследования повторяются через день, через несколько дней, ну и дальше уже по программе. В данном случае мы больше смотрим не на физиологию в чистом виде, а на интегральный параметр работоспособности и эффективности межпланетного космонавта.
— Получается, этот эксперимент, это исследование ставит своей задачей посмотреть, как будет вести себя человек сразу после приземления на поверхность Красной планеты? Насколько хорошо он будет себя чувствовать?
— Абсолютно верно. Мы как раз решаем эту задачу для сценария полёта на Марс.
Часто слушатели, собеседники задают вопрос, а почему мы год летаем, а не полтора или два? Это же интересно — посмотреть, как будет чувствовать себя космонавт после двух лет в космосе.
Может быть, из любопытства было бы интересно. Но с точки зрения решения задачи полёта на Марс — это бессмысленно. Ресурсы надо тратить грамотно и бережно. У нас не так много возможностей, чтобы работать в таком режиме. Все исследования такого рода должны быть необходимыми и достаточными для получения научных данных, а не ради праздного любопытства.
— А где находится предел полётов для человечества в ближайшие 50 лет? Куда мы сможем долететь? Титан, Европа, Энцелад? Куда?
— Мы можем или нам нужно будет полететь? Если мы доберёмся до Марса, я думаю, что на ближайшие 50 лет будет чем там заняться.
Технически, мы сможем долететь и до других небесных тел в Солнечной системе. Это уже не будет чем-то кардинально прорывным. Если мы научимся летать в многолетние дальние полёты и жить на совершенно другой планете без хорошей связи (имеется в виду не только радиосвязь, но и связь с материнской планетой, с Землёй) — это уже откроет горизонты для дальнейшего движения вперёд. А куда дальше лететь? Должно определяться целеполаганием. Что будет через 50 лет, какие будут открытия сделаны? Мы не знаем, но тот задел, который получит человечество от жизни в дальнем космосе, от посещения и освоения другой планеты — он в любом случае останется в копилке человечества.
И поймите, мы всегда решаем вопросы необходимости, достаточности, движения вперёд и вопросы освоения, исследования или использования. Что лучше автомат или человек для освоения? Если задачу может выполнить автомат, зачем посылать человека, тратить ресурсы, создавать технологии, чтобы добраться? Когда по Марсу автоматы ползают [возможно, Олег Валериевич вспомнил знаменитый советский марсоход-шагоход на «Марс-3» — ПрОП-М 1971 года], снимают, летают. По большому счёту, можно идти по этому направлению.
Человечество всегда в своём пути проходит одни и те же этапы. Сперва — исследования, потом — освоение, а потом — использование. Исследования проводятся большей частью автоматами, если мы говорим про космос. На околоземную орбиту сперва спутники полетели. Потом Луна — тоже сперва автоматы, на Марс — сначала автоматы. Они готовят платформу, они определяют условия. Сначала мы изучаем — какие там есть нюансы. Следом идёт человек — это вторая фаза. Освоение. Он начинает осваивать с точки зрения возможности нахождения там человека.
И вместе с автоматами. Автоматы его поддерживают, предоставляют связь, навигацию, зондирование, картографию. Научившись и освоив эту среду, всё человечество готово переходить к использованию. Мы будем использовать это место для того, чтобы что-то добывать, что-то строить!
