Катехизис Катарсиса

Предыдущие статьи цикла:

• Вступление – Что мы знаем о ПМВ?

• Первая Мировая. Почему ничего не получалось?

• Химическая война. Часть 1

Через некоторое время в конструкцию противогазов начали добавлять противоаэрозольный фильтр. Тут важно отметить вторую особенность «синего креста». Его очень сложно опознать как газовый снаряд, и он действует почти моментально. То есть, если противогаз на 100% защищает, его надо успеть надеть. Но дело в том, что это вещество при концентрации 1 мг/м3 после первого же вдоха быстро вызывает не только рвоту, но и жуткую боль в груди и конечностях. А снаряд-то осколочно-химический. Т.е. он просто взрывается, почти как обычный снаряд, а потом боец делает один вдох, и всё.

Причем при выборе правильной пропорции взрывчатки и БОВ один такой снаряд позволял достичь концентраций до 20 мг/м3. Это какая-то безумная концентрация, мне страшно представить, что ощущали люди, попавшие под обстрел такими снарядами, с учетом того, что в больших концентрациях он может проникать даже через противогаз, оснащенный аэрозольным фильтром. Отмечалась очень высокая эффективность таких снарядов при стрельбе по артиллерийским батареям – они легко приводились к молчанию. Одновременно с этим «синий крест» относится к нестойким БОВ, поэтому им можно было обстреливать опорные пункты, которые планировалось занять в ходе наступления.

Ну и, наконец, «Желтый крест». Этим знаком обозначались вещества, имеющие кожно-нарывное действие. Чаще всего под этим знаком имеют ввиду иприт – жидкость, обладающую очень большой стойкостью. Способность иприта задерживаться на местности измеряется в днях и даже неделях. При этом, поскольку это не газ, а жидкость, то он намного менее чувствителен к ветру. Да и в целом мало с чем реагирует, иначе б так долго не задерживался.

Второе, помимо стойкости, важнейшее свойство иприта – это то, что все имевшиеся до этого средства защиты от БОВ против него не работали. Обладая кожно-нарывным действием, он легко поражает всё, что не прикрыто противогазом. Разумеется, он проникает через одежду и обувь. Более того, есть сведения, что при достаточно долгом воздействии он проникал даже через противогаз – через саму резину или прорезиненную ткань. А если противогаз еще и не был надет вовремя, то поражались и глаза, и дыхательные пути. Эффективные и надежные средства защиты от иприта в ПМВ так и не появились, да и после нее далеко не сразу.

Эти два свойства – стойкость и отсутствие защиты – приводили к особенной эффективности иприта при создании заграждений. Ипритное заграждение – это сплошная полоса иприта, создаваемая на большой протяженности с целью воспретить движение через нее войск противника. Я думаю, вы понимаете, что дураков идти через иприт нет. И даже «за Родину, любой ценой» – в этом просто нет смысла, довольно скоро люди начнут уходить в потери. Не в смысле что прям умирать, а просто поражения ипритом начнут проявляться, а это очень больно, насколько я понимаю, больнее, чем ожоги.

Способ установки такой сплошной полосы – артиллерийский огонь. В данном случае можно использовать чисто химический снаряд со слабым разрывным эффектом – в нем иприта больше. Суть в заражении местности. Огонь ведется методично, с не очень большой интенсивностью, на протяжении нескольких дней, если надо. Такой способ действий может применяться как в наступлении, так и в обороне.

У кого возникают сомнения, что в обороне удастся его применить (такие сомнения мне озвучивали), мол, это ж ОМП, его хранят как-то особенно, под особым надзором, и не успеешь его подвезти к месту, атакованному противником, тот, мне кажется, просто смотрит на ПМВ из наших времен. В ходе ПМВ и отношение к химоружию было попроще. Например, указания к T и K-снарядам регламентировали обращение с ними так же, как с обычными. А фосгеновые снаряды вообще снаряжались на наливных пунктах в близком тылу. Я считаю, что супер-внимательное отношение к химоружию – это плод резкого скачка его летальности в годы холодной войны. Когда в арсенале массово появились снаряды с зарином и VX, малейшая утечка могла привести к смерти за считанные минуты. В ПМВ же средств с такой летальностью и скоростью воздействия, по-моему, вообще не было. Да и отношение к безопасности во многом было попроще – многие протоколы безопасности появились уже близко к нашему времени.

Вторая особенность – это массовость применения химснарядов. В период реальной «химической войны», то есть в 1917 – 18-м годах, артиллерия могла выпускать и 50% от всего боекомплекта в химическом исполнении, а в некоторых случаях и больше. Когда у тебя химснаряды составляют половину боекомплекта, отношение к ним, я думаю, будет немного иное.

Ну и последнее – когда противник сначала трындит о наступлении чуть ли не в газетах, при этом месяц накапливает силы так, что это удается заснять аэрофотосъемкой и разведать, а потом еще неделю проводит артподготовку, то тут много чего можно успеть. Вот немцы и успевали, и применение иприта в оборонительных боях – это вполне исторический факт.

Как же его применять в обороне? Есть несколько вариантов. Я бы отметил три основных. Первый – это создание продольных (в глубину) фланговых заграждений в тылу противника. Проведя ипритную полосу на обоих его флангах, мы затрудним ему маневрирование резервами, снабжение и переброску артиллерии. Второй – это создание поперечного заграждения позади его наступающей пехоты. Такое заграждение затруднит подтягивание артиллерии за наступающей пехотой, доставку снабжения и следующих эшелонов наступления (дивизий и бригад, которые должны развивать успех).

Ну и, наконец, контрбатарейная борьба. Отличие химической контрбатарейной борьбы от обычной артиллерийской состоит в быстром достижении результата и долговременности эффекта. И это как раз один из примеров ситуации, когда эффект достигается, даже если никого не убило и не ранило. При применении иприта тут даже если вообще никто не пострадал, артиллеристы, если не разбегутся, будут слишком заняты дегазацией себя, одежды и оборудования. Когда ты экстренно пытаешься отмыться от иприта, зная, как туго тебе будет, если ты этого не сделаешь, очень трудно продолжать вести стрельбу. Как и менять позицию.

Но с обороной ясно, а как использовать иприт в наступлении? Он же стойкий, не получится бить им перед своими войсками, ведь потом там сам не пройдешь! Более того, такие случаи даже имели место. Однако если не стрелять от балды, а подходить к вопросу с точки зрения тактики, то можно найти способы использовать его положительные качества и избежать сильного воздействия отрицательных.

Ключевой идеей применения иприта в наступлении будет массовое поражение тех участков, которые не предполагается проходить, и локальное поражение тех участков, которые можно обойти. В частности, при наступлении можно обрабатывать створ прорыва. Т.е. делать им фланговую окантовку. Ведь наступление движется вперед, оставаясь при этом уязвимым для контратак с фланга. Так вот, чтобы уменьшить возможности противника контратаковать наступающую группировку, можно защищать фланги прорыва также и ипритным заграждением. Разумеется, только на разумную глубину, не надо пытаться сделать себе дорожку на десятки км вглубь, это уже будет мешать наступлению. Также можно делать заграждения в тылу фланговых участков, чтобы мешать противнику маневрировать резервами на флангах наступления. Ну и, разумеется, подавлять его артиллерию на флангах прорыва, тоже можно ипритом – для верности.

Что же касается локальных поражений на участках, где проводится своё наступление, то это в первую очередь касается двух вариантов. Первым будет также контрбатарейная борьба – артиллерийские батареи занимают не так много площади, а наступление идет не сплошной цепью пехоты на многие километры в ширину, и поэтому те батареи, которые находятся на участках, через которые непосредственно проходить не планируется, можно обработать ипритом. Да, это потребует очень грамотного планирования и точного информирования наступающей пехоты, но в целом может быть полезно ввиду долговременности эффекта.

А второй вариант – это поражение ипритом узлов обороны, которые нет необходимости срочно брать. Не все узлы обороны надо обязательно вот прям сразу захватывать, их можно обойти и идти дальше. При этом если их вообще не трогать, то они будут мешать перемещать артиллерию и снабжение. А если их штурмовать или пытаться «срыть» артиллерией, то это потребует большого расхода ресурсов или сулит потери. Поэтому такие отдельные позиции можно залить ипритом – это и большого расхода боеприпасов не потребует, и долговременный эффект будет обеспечен чисто за счет самих свойств вещества. В реальности даже порой заливали целые участки на смежных флангах между главным и вспомогательными ударами.

Что же касается потенциальной опасности зараженных районов в своем тылу, то в моем понимании она является сильно преувеличенной. И здесь есть несколько важных моментов. Во-первых, затраты на дегазацию локальных участков скорее всего будут сильно меньше, чем вред, наносимый артбатареями и опорниками, если их не подавить быстро (или если расходовать на них пехоту и артиллерию с обычными боеприпасами).

Во-вторых, если дело происходит в теплое время года, проблема со временем вообще решится сама собой – иприт хоть и стойкий, но всё же не вечный. Через неделю-другую там уже будет довольно чисто. Просто не надо закидывать ипритом вообще всё, в особенности важные пункты, через которые будет осуществляться движение. Артбатареи, например, и опорники в обороне далеко не обязательно ставятся именно на таких пунктах (как минимум потому, что противник заранее не знает, где конкретно у нас саперы будут восстанавливать путь через лунный пейзаж).

Ну и в-третьих, и этому пункту нужно уделить особое внимание. Сразу отмечу, что мы сейчас будем смотреть на ситуацию с военной точки зрения, а не с морально-гражданской. Это не я такой злой, это просто военное дело так устроено. Так вот, для военного дела небольшие потери своих войск при применении очень эффективного оружия (или способа действий) допустимы. Например, немецкая пехота считала допустимым держаться максимально близко к разрывам огневого вала своей артиллерии. Да, так можно было понести небольшие потери от недолета или шального осколка, но зато у противника было меньше шансов очнуться и успеть выставить пулеметы в промежутке между переносом артогня вперед и атакой пехоты. При применении хим оружия вполне бывали случаи, что в какой-то мере поражались свои части. Да, этого стараются избегать и улучшают методы применения. Но если создание полной безопасности своих войск противоречит эффективности применения, выбор сделают в пользу эффективности применения.

Вам это покажется контринтуитивным, но есть важный нюанс. Эффективность оружия – это не только то, сколько оно убьет солдат противника. Это еще и то, насколько оно снизит этим потери своих войск и поможет достичь результатов. Как обычно, не все меряется через убивание противника. Суть в том, что если мы успешно и быстро подавили артбатарею или опорник, то мы просто намного больше сэкономим жизней своих бойцов, которых эта артбатарея или опорник не убьет, чем сами потеряем от случайного неосторожного действия с химоружием.

Банально, если опорник противника нам мешает подтягивать снабжение и артиллерию, а мы не сможем его быстро привести к молчанию, то на передовой пострадает намного больше наших солдат, чем если мы его быстро закидаем ипритом, а потом из-за этого иприта потеряем десяток неосторожных бойцов. Равно как если мы будем его долго долбить артой обычными снарядами, а другие цели этой же артой в это время долбить не будем. Хотя может казаться, что эта мысль совершенно людоедская и наплевательская по отношению к своим войскам, на деле она скорее направлена на экономию их жизней и здоровья. И самой пехоте выгодно, чтобы проводилась химическая подготовка, потому что так противника просто быстрее сокрушат. В итоге, если это убьет десяток своих солдат, но сэкономит при этом сотню их же жизней, то это очень эффективное средство.

В дополнение к этому ипритные обстрелы можно применять уже даже с оперативной точки зрения. Отправляясь на каком-то из участков в наступление, мы концентрируем там силы. В силу этого на прочих участках мы вынуждены занимать пассивную позицию и находимся под угрозой наступлений противника, которые могут нарушить наши планы. Чтобы обезопасить такие пассивные участки, можно производить на них методические ипритные обстрелы. Разумеется, это не значит, что нужно загадить ипритом вообще всё. Да на это и никакой промышленности не хватит – снаряды ж надо как-то производить. Поэтому важно выбрать наиболее важные точки приложения усилий и обработать именно их. Пока у противника нет средств защиты от иприта, это может быть очень действенно.

Развитие технических средств доставки и внедрение новых средств в последний год войны не остановилось. Среди них я бы хотел отметить новое вещество – этилдихлорарсин. Он, с одной стороны, был родственным иприту по действию, но тактически скорее бы относился к веществам, которые можно использовать перед атакой. Дело в том, что вещество было нестойким – 1-2 часа, но зато действовало быстро. Уже через несколько минут кожа начинала краснеть, через 4 часа на ней появляются волдыри. Действовал он и на дыхательную систему подобно синему кресту – очень сильное раздражение.

Еще одним новшеством были особо дальнобойные снаряды с баллистическим колпачком. Разумеется, в химическом исполнении, в частности, с ипритом (желтый крест). Дальность стрельбы таким 150-мм снарядом достигала 18,2 км. Пусть вам не кажется эта дистанция смешной, это всё-таки ПМВ. Да и для ВМВ это вполне неплохой показатель, например МЛ-20 так далеко не дотягивалась. Такие снаряды позволяли, например, ставить ипритные заграждения на большом удалении. В дополнение к этому немцы удлинили обычные химснаряды. Буквально сделали их длиннее. Это позволило еще больше увеличить количество доставляемого каждым снарядом вещества.

Помимо этого, появился новый вид ипритного снаряда – осколочно-химический, так называемый «снаряд с промежуточным дном». Его особенность заключалась в том, что при снаряжении ипритного снаряда достаточным количеством взрывчатки (примерно 1/3 приходилась на ВВ) изменялась форма распространения БОВ. Он превращался в этакий аэрозоль, который проникал намного глубже в легкие и вызывал, помимо нарывного действия на коже, так же и более сильное действие на дыхательную систему. Разумеется, если бойцы не успели надеть противогазы. Увеличилась смертность среди пораженных.

Вообще со смертностью от БОВ связано очень много недопонимания. Как я уже писал, люди почему-то мерят эффективность БОВ количеством убитых врагов. Но почему мы убираем из учета эффективности тех, кто не умер, но стал инвалидом? А тех, кто смог вернуться на фронт только спустя три месяца, потому что лечился от поражения ипритом? Как мы учтем того, кто блевал, кашлял и корчился от боли в момент, когда в окопы ворвались штурмовики и размозжили ему голову прикладом? Формально он погиб не от газа. Или даже просто взяли в плен его в таком состоянии. Попадет он в потери убитыми от БОВ или вообще в потери от БОВ? Или пропал без вести от газа? Попал в газовый плен? А как учесть тех, кто, вместо стрельбы из гаубицы, убежал в страхе, понимая, что его противогаз не защищает от новых средств, и сейчас он начнет в мучениях умирать? Или кто просто перестал стрелять и начал проводить дегазацию, чтоб не угодить на три месяца в госпиталь с жуткими волдырями и язвами? Как это учесть? Или не убил – не считается?

Вообще, вопреки мнению об очень небольшом количестве жертв химоружия и против мнения, что оно было эффективным только в первое время, пока не придумали противогаз, есть интересная цитата. В литературе, посвященной химическому оружию, в частности у генерал-майора РККА Александра Николаевича де Лазари (профессора военной академии химзащиты), отмечается такой момент: «Что касается общих потерь от ОВ за время войны, то удельный вес этих потерь по отношению ко всей сумме потерь за этот период выражается следующими цифрами (в процентах) по армиям: для германской армии 1,88%, для французской – 5,97%, для английской – 8,79%, для американской – 26,4%.». Насколько я понимаю, речь идет не о потерях убитыми, а о потерях в целом.

Как же де Лазари объясняет причины такой разницы? «Столь значительная цифра потерь американских армий от ОВ объясняется тем, что американская армия, вступив в войну лишь в 1917 г., приняла участие в боях лишь в 1918 г., т. е. тогда, когда химическое оружие, получив свое наибольшее за время войны развитие, заняло равноценное с другими видами оружия место. Прочие же армии несли колоссальные потери уже в первые месяцы войны, когда химическое оружие еще совсем не применялось.» - пишет де Лазари в своей книге «Химическое оружие на фронтах мировой войны 1914–1918 гг.». Он также замечает, что низкие потери немецкой армии объясняются инициативой в применении как средств химического нападения, так и защиты. Я в том числе поэтому уделяю столько внимания именно немцам, как лидерам в химической войне.

Таким образом мы видим, что на эти расчеты специалисты по химоружию смотрят несколько иначе, нежели просто любители военного дела. Особенно я бы хотел отметить две вещи. Первая – это потери американцев, так как они показывают, насколько же серьезной проблемой было химоружие в момент своего наибольшего расцвета и распространения. А второе – что 1918-й год как раз стал годом наибольшего расцвета и распространения этого оружия, вопреки порой высказываемому мнению, что было ровно наоборот, и к концу войны как раз эффективность его упала из-за появившихся средств защиты.

Собственно, многие просто не представляют себе, насколько же широко применялось химоружие в последние периоды войны. Здесь мы можем обратиться к мнению специалистов по артиллерии того периода – к французскому генералу Фредерику Эру и немецкому полковнику Георгу Брухмюллеру (в годы ПМВ он разработал новую тактику артподготовки и как раз определял в том числе и эти вопросы). Согласно их сведениям, немцы в своих наступлениях конца 1917-го (на Восточном фронте) и начала 1918-го года в наряде боеприпасов имели 50 и более процентов химических. А в группах AKA (борьба с артиллерией) и FEKA (группой дальней борьбы) доля химических боеприпасов доходила чуть ли не до 80%. Подробнее о разделении на группы мы поговорим в статье про артиллерию.

При этом количественный рост артиллерии и объемы выпуска химбоеприпасов позволили при наступлениях вести массированную химическую стрельбу на фронте во многие десятки километров (до 100 км, как пишет в своей книге полковник Супотницкий). При этом дальность стрельбы новыми дальнобойными снарядами позволяла также поражать химбоеприпасами штабы дивизий и даже корпусов, находящиеся на удалении 15 км от фронта. Война стала по настоящему химической. Правильно было уже говорить не только о проведении артподготовки и химподготовки. Немецкие действия до такой степени опирались на химоружие, что теперь уже впору было называть это артиллерийским химическим сражением.

Особенно я бы хотел отметить смещение акцента в применении химоружия. Теперь основной целью, помимо воспрещения маневра, было не убить противника, а скорее подавить, заставить его не вести огня, а бойцов – покинуть позицию или на худой конец прекратить сопротивление. Не так важно, будут они заниматься дегазацией, вместо обслуживания гаубиц, или корчиться, заходясь в кашле и рвоте, когда в окопы начнут падать гранаты, кидаемые немецкими штурмовыми группами. Или может быть они просто сбегут, испугавшись, что за снарядами синего креста, вызывающими необходимость скинуть противогаз, последуют снаряды зеленого креста с ужасающе ядовитым дифосгеном, от которого умирают от жуткого отека легких, захлебываясь своей же внутренней жидкостью. Понимая, что защиты нет, некоторые артиллеристы просто убегали, бросая свои орудия. Я даже не берусь их осуждать в такой ситуации.

Появление новых средств не изменило принципиально имевшееся ранее тактическое распределение. Всё так же снаряды с нестойкими БОВ (синий крест – хлорарсины, зеленый крест – дифосген) применялись в основном там, где будет проводиться непосредственно атака, а снаряды со стойкими БОВ (желтый крест – иприт) – по тем местам, заходить в которые в ближайшее время не планируется. При этом при стрельбе по артбатареям, вместо стрельбы непосредственно по самой батарее стал применяться метод газовых прямоугольников, когда поражалась не конкретная цель, а некая местность, в которой эта цель находится так – проще.

Особенно стоит отметить, что в 1918-м году наибольшее значение в химподготовке мест непосредственного наступления играл именно синий крест, а не зеленый. Количество снарядов синего креста в батареях IKA (борьба с пехотой), AKA (борьба с артиллерией) и FEKA (дальняя борьба) в разы превышало количество снарядов зеленого креста. При этом стоит отметить, что немцы не только вели химподготовку синим крестом непосредственно перед лицом своей изготовившейся к наступлению пехоты (удаление от своих позиций при такой стрельбе указывалось не менее 600 – 900 м). Они даже регламентировали использование синего креста в составе огневого вала, если огонь ведется не ближе 600 м к своей пехоте. Получался двойной вал, сперва химический, а за ним – обычными осколочно-фугасными снарядами с меньшим удалением от пехоты.

Это, кстати, в какой-то мере подтверждает и небезызвестный офицер штурмового подразделения Эрнст Юнгер, участвовавший в одной из таких атак, где газовые снаряды применялись по позициям непосредственно перед лицом пехоты, и газ снесло ветром на своих же бойцов. Он описывает, что даже начался эффект, который я опознал как эффект как раз от синего креста. Тем не менее, немецкая пехота вполне смогла пойти в атаку – видимо, концентрация этого доносимого ветром газа была очень невысока.

Возможно применять синий крест и в обороне, наряду с желтым. Разница будет в том, что синим крестом можно будет поражать те цели, которые требуют моментального эффекта, или находятся в зоне, которую могут занять свои войска. В частности, в ходе контратаки логично проводить химподготовку атаки снарядами с синим крестом: они и подействуют на противника быстро, и эффекта их хватит надолго, и при этом вещество нестойкое, можно быстро начать контратаку пехотой.

Помимо этого, синим крестом можно вести заградительный огонь – отсекать пехоту от танков, например. Ключевой особенностью его будет то, что он действует очень быстро, буквально несколько минут, и наступающая пехота начнет ощущать першение в горле и позывы к кашлю, а потом вообще потеряет способность воевать на много часов, а то и больше суток. «Держит»-то пораженного он дольше, чем держится на местности сам. Важным преимуществом перед обычным заградительным огнем будет то, что эффект более долгосрочный – если ведущие заградогонь батареи будут быстро подавлены артиллерией наступающих, то они прекратят стрельбу. Залегшая пехота противника сможет продолжить наступление (ее не обязательно сразу в кашу превратит при стрельбе обычными снарядами). А вот если она глотнет синего креста, то какое там дальше наступление.

Да даже если они наденут самый эффективный противогаз тех времен и не вдохнут ни грамма хлорарсина, наступать в противогазе 1910-х годов – это то еще удовольствие. И не видно ни черта, и дышать очень тяжело. А ведь надо идти вперед и еще тащить на себе что-то, и еще не отстать от танков и огневого вала. Уже даже если пехота не остановится, а просто отстанет от танков и своего же огневого вала, это уже колоссальное подспорье для обороняющихся – ведь тогда они успеют встретить пехоту огнем, так как между проходом огневого вала и атакой пехоты будет пауза. Такая пауза губительна во многих случаях. При этом если атака будет отбита и обороняющиеся восстановят положение контратакой, то местность не будет заражена, как если б стрельба велась ипритом (желтым крестом).

Так в чем же преимущество химоружия? Как мне порой писали, зачем, мол, стрелять химоружием, если того же эффекта можно быстрее и эффективнее добиться обычным. Если подытожить, то на уровне технологий 1918-го года химоружие позволяло добиться подавления противника быстрее, надежнее и на более долгий срок. А значит именно оно было эффективнее, позволяя в том числе сократить сроки артподготовки и поразить/подавить больше целей, что снижало потери пехоты, расход снарядов и увеличивало темпы наступления. Не говоря уж о способности отравляющих веществ проникать внутрь укреплений.

В дальнейшем, после завершения войны, прогресс химоружия и средств защиты от него не остановился. В самом конце войны (его даже не успели начать применять) появился люизит – кожно-нарывное средство, сходное с ипритом, но действующее намного быстрее. Правда, у него ниже стойкость и менее тяжелые поражения тела. Интересным способом применения были ипритно-люизитные смеси, позволявшие получить достоинства обоих БОВ. Такая смесь действовала быстро за счет люизита, но давала тяжелый и длительный эффект за счет иприта.

Мощный скачок в системах защиты произошел примерно к концу ВМВ, когда начали массово появляться полные костюмы химзащиты, сделанные из более подходящих материалов. Это стало одним из решений, сильно ограничившим эффективность иприта, люизита, да и в целом, наряду с совершенствованием противогазов, снизило эффект химоружия. Хотя, надо отметить, способность иприта постепенно проникать внутрь покрытий делает эти костюмы защищающими лишь временно. Имевшиеся до этого противоипритные накидки защищали от иприта лишь частично, а многие элементы были сделаны из пропитанного брезента или вообще из бумаги (тоже пропитанной).

Появившиеся в конце 30-х и получившие своё развитие в 1940-е и в годы Холодной войны нервно-паралитические БОВ, такие как Зарин, Зоман, Циклозарин, VX и многие другие, были новым словом в химоружии. В первую очередь в них резко повысилась смертоносность, а в VX также и стойкость. Смерть от таких веществ может наступить буквально в течение считанных минут, при этом для этого не требуется каких-то колоссальных концентраций или экспозиций. Причем некоторые средства, такие как VX, поражают человека в том числе при попадании на кожу (в этом случае смерть может наступить не так быстро), заражают местность, технику на длительный срок (измеряющийся в днях или месяцах, в зависимости от погоды). Остались в наставлениях времен Холодной войны и внезапные артиллерийские газовые атаки, только теперь зарином – веществом без запаха и цвета, рассчитанные на то, что противник не успеет сразу надеть газовые маски и вдохнет смерти.

Даже с современными реально хорошо защищающими противогазами и костюмами химзащиты эти вещества опасны тем, что стоит лишь совершить малейшую оплошность – неправильно надеть противогаз, повредить фильтр или немного порвать костюм химзащиты – это тут же создаст колоссальную угрозу жизни. Уже одно это может сильно подавлять возможность расчетов орудий, например, действовать в условиях применения противником таких средств. Однако насколько мне известно, VX, который в первую очередь и обладает такими свойствами, не нашел своего применения в реальных боевых условиях. И слава Богу! Нам остается только предполагать какой бы была война с применением таких средств.

Что же касается того, почему БОВ не применяли массово в годы ВМВ, то у меня сложилось мнение, что обе стороны опасались ответа. Немцы, я думаю, вполне осознавали, что с тем преимуществом, какое англо-американцы имели в воздухе, химия скоро может политься на немецкие города. А это скорее всего быстро приведет к остановке промышленности. А британцы, как я думаю, понимали, что немцы вероятно превосходят их в развитии химвеществ, и могут использовать что-то такое, от чего защиты не будет, или что будет очень смертоносным. И это действительно было так – у немцев уже начали появляться те самые нервно-паралитические вещества. Табун и Зарин разработали как раз немцы еще в конце 30-х.

При этом стороны конфликта, в отличие от некоторых комментаторов, понимали, что химоружие – это не палочка выручалочка, которая должна подать победу на блюдечке. Это лишь более эффективное в некоторых задачах средство. Возможно, в годы ВМВ уже чуть менее эффективное, чем в 18-м году – прогресс в средствах защиты не стоял на месте. Тем не менее, БОВ производились, и те же американцы таскали их за собой на фронт. Известен даже случай, когда немецкие бомбардировщики поразили американский корабль с грузом иприта в итальянском порту Бари в конце 1943-го года. Думаю, оказался этот иприт там не случайно.

Честно скажу, после того как я ознакомился с реальными сведениями о свойствах и применении химоружия, старый советский плакат «Война будущего – война химическая» стал вызывать у меня не усмешку, а ужас. И я представляю себе, какой ужас эта перспектива могла вселять в души тех, кто пережил реальную химическую войну, когда тактически грамотный противник применяет химоружие в соответствии с планом, массово, решительно, а средства защиты еще сильно отстают от средств нападения. К концу ПМВ химоружие стало одним из важнейших составляющих и применялось настолько широко, что можно реально называть сражения тех времен химическими.

Подпишись на сообщество Катехизис Катарсиса, чтобы не пропустить новые интересные посты авторов Cat.Cat!

Пост с навигацией по Cat.Cat

Также читайте нас на других ресурсах:
Телеграм ↩ – новости, заметки и розыгрыши книг.
ВК ↩ –наша Родина.