-- Ну наконец-то, -- раздался скрипучий голос.

Артем обернулся. В центре комнаты, за круглым столом, покрытым кружевной скатертью, сидели они. Вся семья.

Во главе стола -- отец. Не раздутый утопленник из ванной, а такой, каким Артем помнил его в лучшие годы: в клетчатой рубашке, гладко выбритый, строгий. Рядом -- мать, молодая и красивая, в нарядном платье. С другой стороны -- бабушка, перебирающая спицами какой-то бесконечный серый шарф.

И еще там был четвертый стул. На нем сидела маленькая девочка лет шести, с белыми бантами в косичках. Она болтала ногами, не достающими до пола, и внимательно смотрела на Артема черными, немигающими глазами.

-- Садись, Артемка, -- бабушка кивнула на пустую табуретку, стоящую отдельно, в центре ковра, как на допросе. -- Мы уже заждались. Чай остывает.

На столе действительно стоял сервиз с позолотой. Но в чашках вместо чая плескалась та самая густая черная жидкость.

-- Где я? -- голос Артема дрогнул. Он поднялся с ковра, но ноги были ватными.

-- Дома, -- ответил отец, отхлебывая из чашки. Черная капля сбежала по его подбородку, но он не вытер ее. -- Ты всегда был здесь. Просто иногда... отвлекался.

-- Я не отвлекался! -- выкрикнул Артем. -- Я жил! Я вырос, я работаю, у меня... у меня была жизнь!

Девочка с бантами хихикнула. Звук был сухим, как треск сухих веток.

-- Жизнь, -- передразнила она. -- Ты называешь жизнью то, что видишь в окне?

-- О чем вы? -- Артем попятился к выходу, но двери в коридор не было. Вместо нее стена была заклеена старыми газетами с некрологами.

-- Мы говорим о твоем сне, сынок, -- мягко сказала мать. Она взяла нож и начала намазывать на кусок батона что-то серое, похожее на паштет. Присмотревшись, Артем с ужасом понял, что это влажная, серая пыль, скатанная в комки. -- Ты слишком долго спал. И тебе снились глупости. Работа, ипотека, одиночество... Зачем тебе это?

-- Мы тебя любим, -- прошамкала бабушка, не отрываясь от вязания. -- Мы хотим, чтобы ты вернулся в семью. Полностью.

-- Я не сплю! -- Артем ущипнул себя за руку. Больно. Реально. -- Вы все мертвы! Папа умер от инфаркта, мама от рака, бабушка... Вы -- галлюцинация!

Отец со стуком поставил чашку на блюдце. Звук был тяжелым, словно упал кирпич.

-- Мертвы? -- переспросил он, и его лицо на секунду пошло рябью, как плохо настроенный телевизор. -- Смерть -- это просто выход из комнаты, Артем. Мы вышли. А ты застрял в дверях. И сквозишь.

-- Сквозишь, сквозишь, -- подхватила девочка, раскачиваясь на стуле. -- Твоя кожа стала тонкой. Через нее видно кости. Через нее видно нас.

Она спрыгнула со стула и подошла к Артему. Вблизи он увидел, что ее банты -- это не ткань, а свернутые крылья огромных белых мотыльков, которые медленно шевелились.

-- Ты должен выбрать, братик, -- прошептала она, глядя ему в глаза. -- Или ты снимаешь этот костюм, -- она ткнула пальцем ему в грудь, -- и садишься с нами пить чай. Навсегда. Или...

-- Или что? -- Артем отшатнулся от нее.

-- Или мы поможем тебе его снять, -- закончил отец.

Он встал. За ним поднялась мать. Бабушка отложила вязание, и Артем увидел, что спицы -- это длинные, тонкие костяные иглы.

Они начали медленно приближаться к нему.

-- Это всего лишь больно в первый раз, -- успокаивающе сказала мать, поднимая нож с серой пылью. -- Как пластырь оторвать. Р-раз -- и ты дома.

Артем оглянулся в поисках выхода. Газеты на стене зашуршали. Среди некрологов он увидел свое фото. И дату. Сегодняшнюю.

-- Нет... -- прошептал он.

Он рванулся к окну. Оно было занавешено плотными, пыльными шторами. Артем сорвал их.

За окном не было улицы. Не было двора, качелей и деревьев.

Там была бесконечная, серая пустота, в которой плавали гигантские, размером с дом, куски мебели: перевернутый диван, разбитый торшер, старый телевизор. И среди этого мусора медленно дрейфовало огромное зеркало в тяжелой раме.

-- Некуда бежать, Артемка, -- голос бабушки звучал уже совсем рядом. -- Квартира закрыта. Ключи у папы. А папа их проглотил.

Артем почувствовал, как чья-то маленькая, цепкая рука схватила его за лодыжку. Девочка. Ее пальцы сжались с нечеловеческой силой, дробя кость.

-- Отдай кожу! -- взвизгнула она, и ее лицо треснуло пополам, открывая пасть, полную таких же игольчатых зубов, как у двойника за окном в первой главе.

Артем взвыл от боли и ударил ее второй ногой. Она отлетела, как тряпичная кукла, но тут же вскочила, неестественно выгибая спину.

Отец и мать были уже в двух шагах.

-- Держите его! -- скомандовал отец. -- Мать, режь со спины, там застежка!

Артем вжался в подоконник. Стекло за его спиной было единственной преградой между ним и серой бездной.

"Не смотри в зеркало. Оно уже зашло".

Но зеркало было там, снаружи. В пустоте. И оно приближалось, вращаясь, как лезвие гильотины.

И в этом зеркале, летящем сквозь хаос, Артем увидел нечто иное. Он увидел свою реальную спальню. Свое тело, лежащее на кровати. И темную тень, склонившуюся над ним. Тень душила его тело подушкой.

-- Я не умер! -- заорал Артем. -- Я еще там! Я просто сплю! Вы врете!

Он схватил тяжелый горшок с засохшим алоэ с подоконника и швырнул его в отца. Горшок прошел сквозь грудь отца, как сквозь дым, и разбился о стол.

-- Ты не спишь, дурачок, -- ласково сказала мать, занося нож. -- Ты просыпаешься.

Артем понял, что есть только один путь. Не к ним. И не в эту комнату.

Он развернулся и с разбегу прыгнул в закрытое окно.

Стекло не разбилось. Оно лопнуло, как мыльный пузырь, и Артем полетел в серую пустоту, навстречу гигантскому вращающемуся зеркалу.

Карлики никогда не жили без дракона. Во всяком случае, никто из живущих не знал, были ли времена, когда его не было в этой горе. Остаться одним, без защиты, представлялось им чем-то невыносимо страшным. Вокруг был мир, полный высоких, сильных и злых людей с их оружием, доспехами, мечами и копьями. Казалось очевидным, что как только жители долины узнают о гибели дракона, они явятся за богатствами карликов, разграбят их пещеры и поубивают их всех. Разве могут существа сильные не захотеть напасть на слабых? Разве могут не позариться на обильные их сокровища? Так рассуждали карлики и не знали, что делать. Забив до отказа зал собраний, они решали, как им быть, спорили и ругались. Один седой старик стал бить кулаками о стену и кричать без умолку:

— О горе! О горе нам!

Пришлось силой выставить его на улицу. Весь день провели они в ожесточённых спорах, но ничего путного не придумали. Постановили только похоронить дракона и воздвигнуть ему памятник, а коня рыцарского, который был ими пойман, пустить на сервелат.

Утром карлики собрались снова. Слово взял верховный жрец. До этого он молчал, так как не знал, что сказать, но всю ночь провёл в размышлениях и принял решение. Конечно, решение должно было быть принято большинством, но жрец был уверен, что это уже формальность. Он сказал:

— Братья-карлики! Совершенно ясно, что, лишившись дракона, лишились мы и безопасности. Не дадут нам люди житья спокойного. Нельзя нам оставаться без защиты. Так что я предлагаю следующее: необходимо нам найти нового дракона и пригласить жить к себе, соблазнив его богатствами драгоценными, яствами и питьём вкуснейшим. Давайте как можно скорее отправим отряды по несколько человек в разные стороны, пусть найдут нам нового защитника. Сбор же драгоценностей для подношений прекращать не надо, чтобы впечатлить ими нового дракона. Оставшиеся же в горе будут делать оружие и каждый день тренироваться на случай нападения.

Идею жреца одобрили единогласно: во-первых, потому, что всем она пришлась по нраву; во-вторых, потому, что жреца считали великим мудрецом; и, в-третьих, потому, что никто ничего другого предложить не мог. Лишь перспектива того, что кому-то из них придется покинуть уютную гору, смущала их. Надо было определить, кто отправится на поиски. Решили тянуть жребий. Набили мешок камнями — черными и белыми. Кому попадался черный камень, тот оставался дома, а кому белый — отправлялся в путь. Стариков, женщин и детей от жребия освободили. Освободили, конечно же, и верховного жреца с его помощниками: они были слишком нужны в горе.

Рольф, Стольф и Зольф достали камни из мешка одними из первых. Рольф и Стольф вытащили белые камни, Зольфу же достался черный. Он совсем не хотел никуда идти. Он любил свою уютную пещеру, свою уютную кровать, любил проводить вечера в таверне или на свиданиях с милыми девушками. Мысль же о путешествии неизвестно куда, полном неудобств, лишений и опасности, вовсе не привлекала его. Жажда героизма карликам не свойственна. Они предпочитают в безопасности заниматься маленькими делами и не помышлять о приключениях. Но бросить друзей было для него чем-то невозможным и немыслимым. Так что он вызвался сам. Он был единственным добровольцем.

На приготовление к походу и отдых были даны сутки, после чего посланцы должны были покинуть гору и отправиться по трое в разных направлениях. Герои наши пошли в таверну дядюшки Крокольфа, где напились и там же уснули. Так сделали тем вечером очень многие. Трактирщик мыл барную стойку под храп множества глоток и очень радовался, что ему выпал черный камень, и он может остаться дома.

\

Мертвого дракона тем же вечером закопали в гигантской могиле, которую три сотни карликов рыли шесть часов, и стали думать над установкой ему памятника.

Поединок — это любопытно. Такое случается не отнюдь не каждый день, да и не каждый месяц, что там, даже не каждый год. Очень редко найдется желающий бросить вызов крылатой огнедышащей рептилии размером с трехэтажный дом. Читатель, наверно, никогда не встречал дракона, да и автор тоже, но как-то в детстве видел в музее его скелет. Даже одни только голые кости, лишенный всякой плоти скелет, наводили достаточно страху, чтобы долго еще снились ночные кошмары. Никто, конечно, не сомневался и на мгновение в победе могучего ящера, но посмотреть, как он прихлопнет этого глупого сумасшедшего человека, хотелось всем. Не так уж много интересного происходит под горой, совсем даже мало интересного. Театров там нет, а из спорта — только трактирные драки. Вот и трое друзей, услышав про намечающееся зрелище, сразу же побежали вместе с остальными к видовой площадке.

В тесном туннеле, где можно было идти только по двое в ряд, была толпа народу. Все пихали, отталкивали друг друга, прорываясь вперед, стремясь быстрее добраться до выхода из пещеры. Невезучего Стольфа кто-то больно ударил локтем в грудь.

— Крысиный сын! — крикнул Стольф и погрозил кулаком, сам не зная кому.

Когда друзья добрались до видовой площадки, там уже практически не было места. Видны им, даже высокому Стольфу, были только ряды чужих спин и затылков. Тогда они забрались на стоящие рядом с входом валуны, на которых уже уселись несколько зрителей. С данного возвышения им было видно, что внизу, у подножья горы, на ровной площадке стоял рыцарь на коне, в сверкающих доспехах, в остроконечном шлеме. Он смотрел вверх и потрясал копьем. Его конь, также одетый в броню, богато украшенную золотом, то вставал на дыбы, то опускался. Толпа освистывала рыцаря, кричала оскорбления и насмешки.

— Банка консервная! Шашлык на ножках! Надо же, закуска для дракона теперь сама на дом приходит.

Кто-то, встав на край скалы, пробовал кидать камни, но до рыцаря они не долетали. Запасливый Рольф, достав из кармана сухарь, грыз его, сидя на валуне, и болтал ногами. Некоторые карлики принесли с собой пиво и распивали его на зависть остальным.

Дракона пока не было. Прошло еще несколько минут, прежде чем его голова показалась из отдельного входа, расположенного над видовой площадкой. Карлики встретили его радостными криками, аплодисментами, топотом ног о камень. Ящер вылез из пещеры, расправил свои исполинские крылья, оттолкнулся могучими лапами от скалы и взлетел. Некоторое время он кружил над рыцарем и разглядывал его с высоты. Затем, издав оглушительный рев, сложил крылья и спикировал на всадника, как ястреб на кролика. Рыцарь выставил перед собой копье и помчался навстречу чудовищному противнику, хотя его храброе сердце и объял ужас. Они сблизились, дракон нанёс всаднику удар лапой, который мог бы пробить каменную стену дома или деревянный остов корабля, даже обшитый железом. Рыцарь отлетел на десяток метров и ударился головой о валун — осколок, отбитый у скалы или временем, или молнией.

Его шлем сплющился, как жестянка под сапогом, частично от столкновения с драконьей лапой, частично — с камнем. Карлики ликовали, радуясь этой победе, пусть и вполне ожидаемой, но от того не менее воодушевляющей. Защищенные силой дракона, они и себя почувствовали сильнее, словно сами одолели этого закованного в сталь воина. Они скакали, хлопали, обнимали друг друга и кричали во все глотки:

— Слава нашему дракону! Слава нашему дракону! Ура! Ура! Ура! Ура!

Дракон подошел к телу своего поверженного врага, обнюхал его, подцепил пастью, подкинул в воздух и вместе с доспехом проглотил целиком. И тут произошло то, чего карлики не могли себе даже представить. Дракон вдруг задергался всем телом, лихорадочно замахал крыльями, немного приподнялся над землей и рухнул обратно. Скалы содрогнулись от этого падения. Ящер издал сдавленный, приглушенный стон, еще раз дернулся и затих. Его колоссальное тело лежало неподвижно на земле, а рядом бегал и громко, пронзительно ржал чудом уцелевший в столкновении рыцарский конь.

Все было обычным, непримечательным. Не поймите неправильно: окажись сейчас в храме кто-нибудь нездешний, пусть даже из царского дворца, у него бы дух захватило от этого богатства, а каждое изделие подгорных мастеров показалось бы ему чудом ювелирного искусства. Но жрец был совсем иного мнения. Его дом был набит украшениями, словно то был не дом, а музей. Для новых вещей уже заканчивалось место, но он все тащил и тащил, и подумывал сделать еще одну кладовую. С удовольствием нес он домой и лучшие из яств, обеденный стол его всегда от них ломился, и ел он с огромным аппетитом, так много, словно был не карлик, а огр. И лучший эль тащил бочками и выпивал его иной раз за вечер столько, сколько редкий пьяница осилит.

Казалось, при таком ненасытном потреблении он должен был стать чрезвычайно толстым, однако жрец, напротив, был крайне, даже болезненно худ. Ни еда, ни пиво не полнили его тело, а богатства и роскошь не насыщали его душу. Он всасывал в себя всё, подобно черной дыре, и был в этом плане совершенно бездонен.

Жрец решил ещё раз пересмотреть подношения, вдруг он пропустил что-нибудь интересное. Он смотрел на украшения, брал некоторые в руки, подносил их к лицу и, разочарованный, клал обратно. Там были драгоценные чаши и кубки с изысканно выгравированными изображениями гор, солнца, месяца и звёзд, облаков, а также прекрасных дев в одежде и без оной. Но чаще всего, конечно, с изображениями дракона. Таких чаш дома у жреца было уже не меньше сотни. Были там металлические шкатулки, отделанные драгоценными камнями: изумрудами, рубинами, опалами и бриллиантами, прозрачными, как горные озёра. Были кольца и перстни из золота и серебра, платины и разнообразных сплавов. Были статуэтки разнообразных животных, большинство из которых скульпторы даже не видели, а потому изображены они были не слишком достоверно. Так, у одного носорога было сразу четыре рога и восемь ног.

Жрец уже отчаялся и хотел прекратить поиски, когда наткнулся на небольшое серебряное блюдце. На первый взгляд ничем не примечательное, оно имело необычный орнамент. По краям блюдца были выгравированы морские волны, да так искусно, будто серебряные воды могут в любой момент политься на каменный берег пещеры. Жрец весьма удивился такому украшению, ведь никто в горе не видел моря. Но затем он вспомнил, что в зале собрания, где карлики голосовали по важным решениям, был гобелен, купленный у торговца из дальних земель, и изображавший набегающие на берег волны. Жрец обрадовался находке, взял блюдце из общей кучи и отложил в угол, где уже лежали бочонок эля, корзина с запеченным гусем и несколько особо крупных драгоценных камней. Он подозвал своих помощников и велел им нести остальные подношения в пещеры к дракону.

Помощники жреца погрузили еду, пиво и драгоценности на тележки и с трудом потащили тяжелый груз до драконьего логова. Когда они добрались до места, ящер, к их счастью, спал. Они выгрузили корзины с мясом перед головой дракона, драгоценности положили к сверкающей, впечатляющих размеров куче металла и камней. Вопреки расхожему мнению, дракон спал вовсе не на твердых сокровищах, а на мягком ложе из шкур. Пиво карлики вылили в углубление пещеры, большое настолько, что залей его водой, и там можно играть в водное поло. Сделав все это, они удалились, а дракон так и не проснулся.

- У вас еще и карта разговаривает? - удивился Посох. - Не многовато ли болтунов ты вокруг себя собрал?

- Болтун здесь только один. И это ты.

Иви достала из подкладки свернутую карту и разложила на столике. В ее глазах отражались искры, и казалось, что тепло излучает она, а не камин.

- А где? - с недоумением произнесла Иви, вглядываясь в золотые и серебряные нити ее листка.

- Что «где»? - поинтересовался Морван.

- Где все места с проблемочками у магии? Ни одного красного огонечка больше нет! - Она подняла глаза, полные недоумения, на своих спутников.

- Видимо, у того, чего нет, нет и проблем, - задумчиво проговорил Посох.

- Магия не исчезла. По крайней мере не из этого мира. Ты же еще не онемел.

- А есть и какой-то другой? - глаза Иви расширились больше обычного.

- Магия была здесь не всегда. - Морван закатал рукав и поправил браслет, в завораживающей лазури которого отразились присутствующие. Он посмотрел на отражение Иви, над головой которой ярко-голубым светом горела звезда.

- Это - Ригель. Одна из самых ярких голубых звезд на ночном небе. Такие звезды очень редки, и в древности считались холодными из-за своей схожести со льдом. На деле же, они невероятно горячи. Намного жарче нашего солнца. Так и моя магия кажется холодной и бездушной, но она жарче любого огня. Ты можешь почувствовать тень этого жара, когда мороз щиплет тебя за щеки. Мой дом - это место, где зародилась магия.

- А как она попала к нам? - недоумевала Иви.

- Ее принес с собой Карач... - Посох осекся. - Морван принес ее с собой в наш мир.

- Значит, в твоем мире больше нет магии?

- Когда я уходил, ее было в избытке. Я перенес лишь часть в этот мир. Но если магия угасает здесь, где ею почти не пользуются, значит, и там все плохо.

- А... - начала Иви. - Мы можем как-то это проверить?

Морван оторвал взгляд от браслета и посмотрел Иви прямо в глаза.

- Придется туда вернуться.

- Так чего же мы ждем? - воскликнул Посох. - По коням, по метлам! Ну или как нам туда добраться...

- Иви? - Переспросил Морван.

- Как нам туда попасть?

Морван вытянул вперед руку с браслетом.

- Прикоснись к нему. Только захвати с собой эту палку - может, пригодится.

Иви крепко обняла Посох и дотронулась до сияющего украшения. Из камина послышался гул ветра. Окна затрещали от сковавшего их инея. Комната закружилась, задрожала, и в одно мгновение все исчезло. Все звуки стихли. В кромешной тьме Иви начала замечать маленькие, но яркие точки. Точки становились больше и ярче. Прошло еще несколько секунд, и все вокруг было залито ослепительным белым светом, настолько ярким, что невозможно было держать глаза открытыми, и она зажмурилась. Еще через пару секунд все прошло.

Она открыла глаза и ахнула. Вокруг, насколько хватало глаз, был снег. Чистый, белый снег, с голубоватым отливом. Ни елочки, ни кустика, ни даже холмов. Сплошная бело-голубая гладь, за исключением одного объекта в нескольких сотнях метров он них - вытянутой к небу, горящей желтым огнем дуги. Небо же было полно всполохов голубого пламени. Но ни холода, ни ветра в этом странном месте Иви не ощущала. Всем своим телом она вжалась в Морвана и протянула ему Посох. Одной рукой он принял посох, а второй приобнял маленького эльфа.

- Не бойся, Иви. Это мой дом.