Я думаю: «Может, я умер?» Мозг: «Нет, хуже — ты жив. Ты вчера даже с пожарным щитом дрался». Я, с полной уверенностью и облегчением:

— «Зато я победил!»

Мозг:

— «Щит остался висеть. Ты — нет».

Поворачиваюсь на кровати в надежде заснуть и забыть этот ужас — и включается вестибулярный аппарат. В ухе живёт встроенный гироскоп. Маленькие улитки с жидкостью решают: стоишь ты ровно или пора кувыркаться. Эти улитки решили устроить вечеринку: «Сегодня мы катаем хозяина на карусели!» Земля уходит вбок на 30 градусов, и я оказываюсь у шкафа. Видимо, шкаф теперь кухня. Дохожу до настоящей кухни. Смотрю в кран. Жажда. Сенсор жажды орёт: «Пей, мразь, ещё литр!» Я вливаю воду в себя — и мгновенно просыпается рвотный центр. Тело решает: «Всё, что ты ел и пил вчера — куплено на кредитку. Верни обратно». Сижу на полу, обнимаю унитаз. И вот тут просыпается интероцепция. Каждый орган отчётливо напоминает о себе:

Печень кричит: «Ты меня убил».

Желудок: «А я не подписывался на самогон».

Сердце бьётся так, будто внутри открылся подпольный клуб техно-рейва. Вход бесплатный, но выход закрыт..

Пытаюсь подняться — бляяяяяя ноцицепция. Болит всё. Даже ресницы. Даже мысль о том, что я существую. Особенно мысль. Доплёлся до зеркала. Смотрю на себя опухшим взглядом. Алкогольно-индуцированный тиннитус решает выдать фоновый гул уровня советской трансформаторной будки. Я вижу свои глаза — красные. Понимаю: да, вот он я, homo sapiens похмеликус. Пытаюсь поднять руку, чтобы поправить волосы. Но рука тянется мимо головы, как у куклы с отвалившейся деталью. Тело и сознание рассинхронизировались — проприоцепция мать ее.

Короче, тело — это храм. Но после вчерашнего в этом храме, кажется, выбили витражи и насрали в алтарь.