С самого детства я с некоторым благоговением и даже лёгким страхом смотрел на огромный тутовник, росший в дальней части бабушкиного и дедушкиного участка. Мечтал на него забраться, но этот гигант был слишком велик для меня.
Он рос недалеко от гаража и деревенского туалета. Вы не подумайте ничего такого. У бабушки был и нормальный туалет в доме. Да и вообще, про тот туалет можно рассказать отдельную историю, но точно не сегодня.
Тутовник же был стар и могуч. Его ствол у основания имел диаметр больше метра, если не все полтора. Он раздваивался в полуметре от земли и возвышался над нами, достигая высоты метров в семь. Это было самое большое дерево в огороде и потому столь притягательное для меня, ребёнка. Оно было даже больше, чем дом!
Многие другие деревья покорились мне в пять или шесть лет. Разве сложно залезть на орех, который раскидывает свои ветви почти параллельно земле? Или на вишню, которая и трёх метров не достигает, да ещё и вечно норовит уколоть тебя? Яблони и груши вообще неинтересны — почти всегда выглядят как какие-то деревья-старички.
Другое дело — тутовник! Его могучий ствол и огромные ветви накрывали тебя как зонтиком, дарили густую тень и те самые сладко-кисловатые ягоды, которые можно есть бесконечно — пока не съешь какого-нибудь жука и не испортишь себе аппетит. Только тогда и можно было остановиться — я-то знаю.
Я много раз спрашивал у бабушки, как появился этот гигант на их участке, но то ли забыл её ответы за давностью лет, то ли она сама не знала точно. Впрочем, это уже и не важно — главное, что он стоял там 30 лет назад, стоит сейчас и, надеюсь, простоит ещё столько же.
Вы когда-нибудь разглядывали ствол тутовника? Видели его необычную кору? Она будто специально сделана для детей — в виде огромных наростов, за которые хочется цепляться и лезть вверх. Она буквально зовёт:
— Схватись за любую часть меня и поднимись, почувствуй себя леопардом или пантерой, взгляни на этот мир сверху! Когда-нибудь ты вырастешь и будешь на одной высоте со взрослыми, но я создана для того, чтобы ты поверил в себя, забрался повыше и уже сейчас посмотрел на взрослых сверху вниз!
Ух...карабкаться по ней было сплошным удовольствием. Те, кто залезал на тутовник по его коре, с любой стороны, точно поймут, о чём я.
В детстве я никогда не мог забраться на него без посторонней помощи, чтобы достать самые сочные, самые чёрные ягоды. Но потом наступило то самое лето, когда я снова приехал в деревню — и покорил его.
Первые шаги «покорения» я бы предпочёл забыть. К сожалению, в том возрасте я не знал, что плакать могут не только люди, но и деревья. В попытке сделать себе доступный путь, я подготовил небольшие брусочки сантиметров по 15 и прибил их гвоздями к дереву.
Я, как сейчас помню, как пошёл хвастаться бабушке, а она сказала:
— Родной мой, я понимаю, что ты хочешь в любую секунду забираться на дерево за ягодами. Но неужели ты не видишь, как ему больно? Посмотри, как плачет дерево от твоих гвоздей. Оно же живое. Ты же сильный, ты можешь забраться на него и без этих дощечек!
Что я мог тогда сделать? Конечно, в первую секунду только расстроиться и даже разозлиться, что не оценили мои старания. Я же сам нашёл молоток и подходящие гвозди в гараже, отпилил брусочки, прибил их на нужной высоте. Но буквально через минуту я увидел, как течёт древесный сок, как дерево "плачет", как будто кричит:
«Помоги, вытащи гвозди! За что ты так со мной? Неужели мои ветви, наклонённые почти к самой земле, не радуют тебя каждый день вкусными ягодами?»
Я понял, какую ошибку совершил, круто развернулся, и со слезами на глазах побежал за гвоздодёром. Дедушка, находившийся рядом, срочно вспомнил что-то важное и быстро прошмыгнул на веранду — явно не желая оказаться между двух огней. Ведь именно он подсказал, где лежат гвозди, и присматривал за процессом издалека.
Мне кажется, всё то лето я время от времени подходил к дереву, прислонял к нему руку и извинялся. Но попыток покорить его я не оставил.
Буквально через пару дней дедушка научил меня забираться на развилку в ветвях, подставив снизу большой пенек, и разработав оптимальный маршрут, не используя никаких самодельных ступенек. Оказалось это и не так сложно, при небольшой подготовке и толике мудрых советов. Поразительно, но мой младший брат, для которого это было первое лето в деревне, тоже научился забираться на дерево практически одновременно со мной.
Именно в тот момент, когда мы вдвоём оказались наверху, я понял — нам нужен дом на дереве! НАШЕ место!
Тогда мы и начале его строить. Без плана, без разрешения взрослых, без соблюдения техники безопасности, но с полной уверенностью, что создаём что-то великое — нашу базу Черепашек-ниндзя, по которым мы тогда фанатели.
Параллельно с созданием базы, мы, как истинные черепашки или ниндзя, не могли обойтись без оружия. Мне пришлось сделать в дедушкином гараже одну катану, нунчаки из двух брусков и верёвки, трезубец Рафаэля, ну и, конечно, две палки Донателло — это было проще всего.
Дедушка, всё это время летающий вокруг как коршун, время от времени бросал короткие рубленые фразы:
— Ишь чего удумали… Аккуратно! Здесь возьми. Встань на табуретку удобнее. Какие ты говоришь черепашки? Да не маши ты пилой! Брата зашибешь. А может, ну его нафиг, этот трезубец? Давайте лучше третью палку сделаем — хоть не уколетесь. Нет, шлифовальный круг я вам не запущу, вы ещё маленькие - держи шкурку. Хорошо, что бабушка не видит, чем вы занимаетесь... Давай-давай, три шкуркой посильнее, а то загоните себе занозу.
Он явно был горд нами. Его доброе ворчание только ласкало слух.
Хранилось наше добро, естественно, на дереве, как и парочка других безделушек, которые точно там были, хоть я уже и не могу вспомнить, что именно мы туда притащили.
Сначала мы установили две широкие доски, соединённые под углом 45 градусов, поставив их на пеньки от давно отпиленных стволов. Один из стволов шёл вверх, а второй распушился ветками в стороны, как помпон от зимней шапки. Запомнив бабушкин урок, я использовал гвозди только в крайних случаях и то на пеньках. Чаще всего я просто подгонял доски под изгибы ветвей и вклинивал их.
Не помню, сколько мы провозились с первым этажом — думаю, пару недель. По утрам мы работали в огороде, после обеда был "учебный час" (если бы он действительно длился час…), где были занятия математикой, русским и чтение. После, мы наконец дожидались разрешения поиграть в денди часов до четырёх вечера. И только потом, мы уже выходили во двор и могли заняться своими детскими делами, если погода располагала, конечно.
Когда мы завершили первый уровень, прибив досок 5–6 и спрятав вооружение и сокровища по всем возможным нычкам, мы обратили свой взор выше.
Лет за десять до описываемых событий дедушка отпилил оба основных ствола тутовника на высоте около 2,5 метров. Дерево пустило весь рост в один из боковых побегов, который вымахал метров на пять. Там его тоже спилили. Тутовник — дерево упрямое. Ниже спила он выпустил множество длинных побегов. Они со временем опускались всё ниже и ниже — под тяжестью веток, листьев и ягод.
Там, на высоте около пяти метров, получилось почти идеальное «гнездо» — для нас, мелких. Ветки второго яруса были как «реснички» вокруг глаза, смотрящего в небо. Они создавали ощущение уединения и безопасности. Мы прибили там только одну сидушку, но нам этого было более чем достаточно. Сверху открывался незабываемый вид — особенно для нас детей, кто ещё толком ничего не видел в жизни. Находясь на высоте, превышающей дом, или как минимум ему не уступающей, ты чувствовал мир вокруг тебя, небо и облака, до которых было рукой подать, видел вдалеке бабушку и дедушку, соседей, ты чувствовал себя героем.
А как иначе? В какой-то день папа с дядей привязали нам канат от второго яруса до самой земли. Мне кажется, они тоже немного кайфанули от нашей базы — как только увидели её, тут же залезли наверх и бегали по ветвям, как заправские моряки. Мы сидели там вчетвером — как команда пиратского судна. С вершины, как с мачты, можно было обозревать окрестности.
Теперь у нас был запасной путь «эвакуации» по канату. Вверх мы по нему не лазили, а вот вниз — с удовольствием, хоть иногда и обжигали лодыжки.
Честно говоря, сейчас Я уже досконально не помню, когда именно нам повесили канат. Произошло ли это ровно в тот год, когда мы покорили это дерево в первый раз, или на второе, третье лето. Неважно. Для меня этот тутовник навсегда останется моим деревом — тем самым, на котором я провел сотни, если не тысячи часов со своим братом. Мастеря дом, играя в Черепашек-ниндзя, пиратов, Зорро, обсуждая как мы завтра обязательно еще раз пройдем Контру или Чипа и Дейла на денди… или плача в одиночестве из-за своих давно забытых, но важных в моменте, детских обид, прижимаясь порой к коре дерева щекой, все еще извиняясь за те злюще длинные гвозди, и ища его поддержки, которую, впрочем, оно всегда мне давало.
