Интересный длиннопост Антона Первушина. Запасайтесь чайком и печеньками, читать придется много.
27 декабря 1961 года на полигоне Капустин Яр стартовала ракета Р-12. В качестве полезной нагрузки она несла аппарат МП-1, о назначении которого в то время мало кто мог хоть что-нибудь сказать. C его запуском начинался новый, необычный этап в истории советской космонавтики, который позднее назовут «холодными звёздными войнами».
Космическая «альтернатива» Когда лидер советского государства Никита Сергеевич Хрущёв узнал о том, что американцы предполагают запускать спутники-шпионы, он в своей непревзойдённой манере пообещал, что их постигнет та же участь, что и пилота Фрэнсиса Пауэрса, самолёт-разведчик которого был сбит 1 мая 1960 года над СССР. Самое интересное, что к тому времени проект системы уничтожения вражеских спутников был не только утверждён на высочайшем уровне, но и обрёл головного исполнителя — Опытно-конструкторское бюро №52 (ОКБ-52), возглавляемое Владимиром Николаевичем Челомеем.
ОКБ-52 было образовано 19 июля 1955 года на базе Реутовского механического завода с задачей проектирования крылатых ракет для Военно-морского флота. Одной из его первых разработок стало предложение по КБР — управляемой крылато-баллистической ракете. Согласно замыслу конструкторов, баллистическая ракета дальнего действия должна была выводить на суборбитальную траекторию капсулу с находящейся в ней крылатой ракетой. После полёта и спуска в атмосфере капсула раскрывается, и крылатая ракета продолжает движение к цели, используя собственный воздушно-реактивный двигатель и систему самонаведения боеголовки. Целями КБР должны были стать эскадры боевых кораблей «вероятного противника». Позднее идея «гибридной» ракеты была использована в проектах крылатых космических аппаратов, которые на несколько лет стали «визитной карточкой» бюро.
Наблюдая за первыми шагами в околоземное пространство, Челомей понял, что участие в создании космических аппаратов придаст импульс развитию предприятия. Не последнюю роль в его выборе сыграли опасения относительно будущего подчинённой «фирмы», которая проектировала авиационные конструкции, а самолёты в то время оказались не в чести у руководства страны. И ещё одно — в марте 1958 года в ОКБ-52 устроился на работу сын главы государства Сергей Никитич Хрущев, выпускник факультета электровакуумной техники и специального приборостроения Московского энергетического института, поэтому «космический манёвр» Челомея имел и политическое значение — как уступка интересам сотрудника, представлявшего элиту государства.
В июле 1959 года Челомей доложил о космических инициативах ОКБ-52 на заседании Совета обороны, а в ноябре провёл консультации с профильными специалистами по схемам построения космического аппарата, траекториям спуска с орбиты и торможения в атмосфере. В феврале 1960 года он пришёл к выводу о том, что оптимальным для пилотируемых полётов на орбиту является схема ракетоплана.
Одновременно с исследованием ракетопланов «фирма» начала заниматься баллистическими ракетами и космическим аппаратам. К апрелю 1960 года были подготовлены проекты носителей и спутников нескольких модификаций, с которыми главный конструктор решил идти в правительство, намереваясь добиться выпуска постановления об их разработке. Прежде всего, предлагалось целое семейство ракет (А-300, А-300-1, А-300-2, А-1750, А-2000) с разной грузоподъёмностью (от 8 до 85 т на низкой орбите) и разным количеством ступеней (от двух до четырёх). Что касается полезной нагрузки, то Челомей подготовил развёрнутые планы работ по ракетоплану, космоплану, управляемому спутнику УС и управляемой боеголовке УБ.
Согласно сохранившимся документам, под ракетопланами в ОКБ-52 понимали пилотируемые воздушно-космические самолёты многоразового использования. Они должны были обладать способностью к маневрированию на орбите для сближения с другими космическими аппаратами, их инспекции, а в случае необходимости — захвата или уничтожения.
Конструктивно ракетопланы подразделялись на три основные группы. Первая группа — ракетопланы типа «Капсула» имели форму конуса с затуплённым носом, что позволяло снизить перегрузки и обеспечить более высокую теплозащищённость, но при этом лишало аппарат манёвренности, исключая выбор места посадки. Поэтому предполагалось использовать комбинированную систему, получившую название «Кожух» — капсула становилась теплозащитной оболочкой, внутри которой размещался аппарат самолётного типа со сложенными крыльями и оперением. После прохождения зоны максимального нагрева кожух сбрасывался, а крылатый аппарат с пилотом на борту осуществлял манёвр и посадку на аэродром.
Ракетопланы второй группы под названием «Конус» предназначались для перехвата вражеских спутников и имели форму конуса — слабо затуплённого и снабжённого хвостовыми стреловидными рулями. Приземление могло осуществляться по нескольким вариантам: например, парашютирование отделяемой кабины и катапультирование пилота.
Ракетопланы третьей группы, названные «Крылатыми», выглядели как нормальные самолёты и позволяли осуществлять посадку в заданном районе вне зависимости от времени суток. Однако главной проблемой при их проектировании была теплозащита, поскольку крыло и заострённый нос подвергались высоким тепловым нагрузкам в плотных слоях атмосферы. «Крылатые» ракетопланы задумывались как космические бомбардировщики, истребители спутников, разведчики и возвращаемые космические станции. Кроме того, рассматривалась линейка суборбитальных ракетопланов, которые могли самостоятельно стартовать и возвращаться к месту базирования: они проектировались для разведки, бомбардировки и перевозки грузов в любую точку планеты.
К космопланам в ОКБ-52 относили беспилотные космические аппараты, построенные по модульному принципу и предназначенные для изучения верхних слоёв атмосферы, для решения задач связи, метеорологии, фото- и радиоразведки, для навигации подводных лодок, а также перехвата и уничтожения спутников противника. Кроме того, сотрудники Челомея рассматривали проекты космопланов для полётов к Луне, Марсу и Венере.
21 мая 1960 года инициативы ОКБ-52 обсуждались на Научно-техническом совете Государственного комитета по авиационной технике (ГКАТ). Челомей рассказал о межпланетном космоплане, ракетоплане в варианте истребителя спутников, крылато-баллистической ракете с самонаведением, управляемом спутнике-разведчике для целеуказания противокорабельным системам и ракетах-носителях с массой полезного груза 10-12 т. Доклад был встречен с интересом и получили одобрение, ведь информационные бюллетени сообщали, что в США полным ходом идут работы над крылатым космическим аппаратом «Дайна-Сор» (Dyna-Soar), что требовало от советских конструкторов адекватного ответа.
4 июня состоялось заседание у Дмитрия Фёдоровича Устинова, который в то время был заместителем председателя Совета министров. Главный конструктор ракетно-космической техники Сергей Павлович Королёв, всегда с ревностью относившийся к конкурентам, неожиданно выступил с поддержкой начинаний Челомея. Ведущий конструктор ОКБ-52 Владимир Абрамович Поляченко вспоминал:
«Создание [межконтинентальной баллистической ракеты] Р-7, сказал Сергей Павлович, сильно продвинуло технику. Принципиальной линией было создание тяжёлых носителей. Предложение Челомея оценивалось положительно, но идти надо не в сторону, а только вперёд: носитель тяжёлый, человек должен быть на борту космического аппарата, надо отдать приоритет человеку для анализа обстановки, обобщения. Стартовый вес ракеты 1500-2000 т надолго решит проблему при стыковке на орбите. Фронт исследований расширяется, сказал Королёв, благодаря вовлечению Челомея. Крылатый спуск нужно делать, [несмотря на то, что] у [космического аппарата] КА с крылом дорого таскать крылья в космос; правда, посадка на крыле в атмосфере Марса — это перспективно. Нужна ли разработка космоплана? — поставил вопрос Королёв. Ответил твёрдо: нужна. Человек в очень далёкие сроки должен полететь к другим планетам».
23 июня 1960 года, с учётом положительного отношения к предложениям ОКБ-52, было выпущено постановление ЦК КПСС и Совета министров СССР №714-295 «О создании ракетопланов, космопланов, спутников-разведчиков и баллистических ракет с самонаведением», в котором бюро Челомея поручалось заняться конструкторскими работами по темам «Ракетоплан», «Космоплан», «Управляемый спутник» и «Управляемая боеголовка».
Изделие МП-1Специалисты ОКБ-52 немедленно взялись за дело. Бюро было усилено инженерами авиационных «фирм» Владимира Мясищева и Семёна Лавочкина. Приоритетным направлением стали ракетопланы Р-1 и Р-2, запускаемые на орбиту универсальной ракетой УР-200 (8К81).
Беспилотный ракетоплан Р-1 создавался для проверки и отработки агрегатов на орбите — прежде всего, систем ориентации и стабилизации, теплозащиты и срабатывания средств разделения. Помимо перечисленных задач, на пилотируемом ракетоплане Р-2 предполагалась ещё и отработка космонавтом процедур контроля над оборудованием и наблюдения из космоса.
Полная масса ракетопланов Р-1 и Р-2, оснащённых складными крыльями переменной стреловидности, составляла 6300 кг для каждого. Штатная траектория включала эллиптическую орбиту высотой 160×290 км; полное время полёта не должно было превышать 24 часа.
Интересно, что с самого начала Челомей ставил перед подчинёнными задачу создания космического аппарата, которым мог бы управлять рядовой лётчик военной авиации, поэтому даже схема полёта ракетопланов оптимизировалась таким образом, чтобы перегрузки на всех участках не превышали привычные для таких пилотов (не более 4 g).
Первым практическим шагом ОКБ-52 в космос можно считать создание экспериментального аппарата МП-1, разработка которого была «узаконена» постановлением ЦК КПСС и Совета министров №420-174 «О разработке пилотируемых ракетопланов» от 13 мая 1961 года.
Челомей вполне резонно полагал, что основными проблемами на пути создания крылатых космических аппаратов являются обеспечение устойчивости при входе в атмосферу и создание эффективной теплозащиты. Данных о воздействии воздушной среды на искусственный объект при скоростях выше трёх звуковых в то время попросту не было, как и аэродинамических стендов, позволявших провести моделирование этих непредсказуемых процессов в большом масштабе. Поэтому единственным способом проверки теоретических выкладок мог стать исключительно натурный эксперимент. Для его осуществления и создавался гиперзвуковой летательный аппарат МП-1.
Изделие длиной 1,8 м и массой 1,75 т состояло из контейнера и заднего тормозного зонта. Контейнер представлял собой конус с большим удлинением, заканчивавшийся цилиндрической частью, на которой спереди устанавливались графитовые рули. В задней части располагался тормозной зонт, отдельные лепестки которого могли отклоняться при помощи пневмоприводов. На космическом участке полёта стабилизация обеспечивалась соплами на сжатом воздухе, который подавался из баллона высокого давления, занимавшего носовую часть аппарата. Приземление производилось по трёхступенчатой парашютной системе, что давало возможность изучить теплозащитное покрытие после возвращения. В самом полёте данные о состоянии МП-1 транслировались радиотелеметрической системой и фиксировались запоминающими устройствами.
Челомей всячески форсировал процесс, поскольку в условиях ожесточённой конкуренции различных «фирм» за космические заказы он должен был показать правительству «товар лицом». Инженеры перешли на работу в три смены.
В октябре 1961 года МП-1 был подготовлен к отправке на испытательный полигон Капустин Яр. Запуск экспериментального аппарата состоялся 27 декабря 1961 года с помощью модифицированной одноступенчатой ракеты Р-12 (8К63). Он пролетел расстояние 1760 км с максимальной скоростью 3,8 км/с, поднявшись на высоту 405 км и совершив управляемый спуск в атмосфере. Задачи полёта выполнили полностью, при этом впервые в мировой истории был осуществлён спуск из космоса крылатого аппарата! К сожалению, выдающееся по тем временам достижение надолго засекретили.
Всё выше и вышеРаботы ОКБ-52 не исчерпывалась вышеупомянутыми проектами. В течение 1961 года «фирма» Челомея проектировала пилотируемые космические самолёты АК-3 и АК-4, спускаемые с орбиты в контейнере, а также прорабатывала суборбитальный ракетоплан СР и проводила анализ бомбардировочного ракетоплана СП. Грандиозные космические успехи, волновавшие весь мир, побуждали конструкторов рассматривать совершенно фантастические проекты: например, в космоплане АК-3 предлагалось использовать ядерный ракетный двигатель с водородом в качестве рабочего тела. Чтобы предотвратить падение реактора на Землю, его решили снабдить двигателем и уводить на орбиту «захоронения» за счёт собственной тяги.
В 1962 году самой значительной практической разработкой ОКБ-52 стал аппарат МП-2 (М-12) — натурная модель маневрирующей головной части АБ-200, создававшейся для «глобального» варианта ракеты УР-200А (8К83). Кроме того, МП-2 имитировал собой коническую капсулу, в которой предполагалось спускать с орбиты боевые ракетопланы. Для стабилизации и управления на атмосферном участке полёта аппарат снабдили четырьмя титановыми рулями в хвостовой части. На космическом участке управление обеспечивали жидкостные микродвигатели.
Запуск МП-2 на ракете Р-12 был произведён 21 марта 1963 года. Аппарат массой 1750 кг разогнался по баллистической кривой с максимальной высотой полёта 408 км и вошёл в атмосферу на расстоянии 1760 км от старта. Однако при этом МП-2 развалился на части — по-видимому, причиной стало непредвиденное отслоение теплозащитного покрытия.
Заместитель генерального директора НПО машиностроения Лев Ефимович Макаров рассказывал:
«В феврале-марте 1963 года на 4-м Государственном центральном полигоне (город Капустин Яр) изделие М-12 было подвергнуто необходимым дополнительным испытаниям, как в автономном виде, так и в состыкованном с ракетой-носителем Р-12 (8К63).
<…> Техническим руководителем испытаний М-12 был А.Р. Козак.
В тёплый и ясный день 21 марта 1963 года состоялся старт ракеты Р-12 с изделием М-12. Программа испытаний предусматривала: полёт космического аппарата по баллистической траектории, маневрирование его на участке пикирования и приземление с помощью парашюта на боевом поле в районе озера Балхаш.
Голая степь, издалека хорошо было видно, как ракета рванула ввысь. Учитывая незначительное время полёта, все участники экспедиции расположились на травке, стали ждать сообщений с командного пункта (КП). Несколько томительных минут и вот видим, как от КП отъезжает и приближается к нам чёрная «Волга», а в ней наш технический руководитель. Улыбка на лице и поднятый вверх палец А.Р. Козака красноречиво говорили о положительном результате пуска.
Информация об успешном продолжении испытаний аналогов отечественных маневрирующих боевых блоков баллистических ракет незамедлительно в установленном порядке была доложена на «самый верх», вплоть до ЦК КПСС. Свои поздравления передал нам В.Н. Челомей.
Вечером за ужином, как было принято в старые добрые времена при положительном исходе испытаний, всем членам экспедиции были выданы «армейские» или, как тогда говорили, «сталинские» 100 грамм горячительного (спирта). Дело сделано, и завтра можно возвращаться домой! Однако…
Утром следующего дня следует команда А.Р. Козака: «Всем готовиться к вылету в Москву, а группе анализа — задержаться». Так как я входил в состав этой группы, мои догадки и сомнения по поводу результативности пуска начали вызывать отрицательные эмоции.
Как выяснилось позднее, поисковая группа нашей экспедиции, вылетевшая сразу после пуска к расчётному месту приземления М-12, ни изделия, ни парашюта не обнаружила. После дополнительных указаний о более тщательном осмотре местности от поисковиков последовало сообщение: «Обнаружен только шар-баллон М-12». Худшие опасения подтвердились.
Анализ телеметрической информации окончательно расставил все точки над «И». После прохождения изделием зоны плазмообразования (20-40 км) связь с ним не возобновилась, т.е. имелись все признаки разрушения М-12 в указанном диапазоне высот.
А как же улыбка А.Р. Козака и поздравления В.Н. Челомея? Всё явилось следствием разгильдяйства и безответственности, проявленных командованием войсковой части, обслуживающей боевое поле у озера Балхаш. Дежурному офицеру было дано указание: «Увидишь спускаемое на парашюте изделие — немедленно доложи!» Увидев на большой высоте белый шар (очевидно, это был охваченный огнём космический аппарат), он принял его за парашют, о чём сразу и доложил своему руководству, а те сообщили на КП в город Капустин Яр.
А как всё хорошо начиналось!»
К 1963 году завершилась эскизная проработка четырёх вариантов пилотируемых ракетопланов: одноместного орбитального истребителя спутников, одноместного орбитального бомбардировщика наземных целей, семиместного транспортного ракетоплана межконтинентальной дальности, двухместного научно-исследовательского ракетоплана для облёта Луны. Первый, второй и четвертый ракетопланы предполагалось запускать в космос на ракете УР-500 (8К82), третий — выводить на баллистическую траекторию ракетой УР-200 (8К81).
Впрочем, амбиции Челомея простирались намного дальше решения узкоспециальных задач. В течение 1963 года ОКБ-52 выпустило эскизный проект по беспилотному космоплану К для исследования дальнего космоса, полётов к Луне, Марсу и Венере с возвращением на земной аэродром! Кроме того, был подготовлен аванпроект ракетоплана-истребителя П-2И с гарантированной высотой боевого применения до 3000 км! Этот последний аппарат выполнялся по схеме «Кожух», то есть представлял собой крылатый сверхзвуковой аппарат со сложенным крылом и оперением, оснащённый маршевым двигателем для посадки и заключённый в теплозащитный кокон. Для испытаний и полётов на орбитах малой высоты П-2И предполагалось выводить с помощью трёхступенчатого варианта ракеты «Молния» (8К78), а на высокие орбиты — носителем УР-500, разрабатываемым в ОКБ-52. На борту собирались разместить восемь снарядов «космос-космос»; в разведывательном варианте ракетоплан вооружения не имел.
Другой вариант орбитального истребителя проектировался по схеме «Конус». Согласно этому проекту, космический корабль компоновался из возвращаемого на Землю планирующего аппарата конической формы и сбрасываемого боевого отсека. Корпус планирующей части состоял из трёх герметичных отсеков: носового, кабины и рулевого. В кабине, снабжённой двумя боковыми иллюминаторами, размещалась двухканальная оптическая система для селекции цели и ориентации, пульт управления и другие служебные системы. В боевом отсеке находились двенадцать снарядов «космос-космос», двигательная установка, антенна и аппаратура радиолокатора. Интересно, что снаряды размещались в кормовой части, поэтому пилот осуществлял наведение на цель посредством специальной оптической системы, позволявшей смотреть «за спину».
Политические перестановки в руководстве Советского Союза спутали Челомею все карты, а его остроумный политический ход с принятием Хрущёва-младшего на работу в бюро оказался «битым козырем». 17 октября 1964 года, сразу после снятия Хрущёва с поста, была создана комиссия по «расследованию» деятельности ОКБ-52, а ещё через два дня маршал Константин Андреевич Вершинин уведомил Челомея о прекращении работ и передаче материалов по ракетопланам бюро Артёма Ивановича Микояна. Туда же позднее ушла часть специалистов, занятых проектами Р-1 и Р-2. Попытки обращения в высшие инстанции ни к чему не привели: новое руководство страны относилось к Челомею с подозрением.
Лёгкий космический самолётВ 1975 году, через десять лет после прекращения работ над ракетопланами, сотрудники Центрального конструкторского бюро машиностроения (ЦКБМ, как с 6 марта 1966 года именовалось ОКБ-52) вновь вернулись к подзабытой теме. Дело в том, что в это время в советской ракетно-космической отрасли искали адекватный ответ на американскую программу создания космического корабля многоразового использования «Спейс Шаттл» (Space Shuttle). Разумеется, Челомей не мог оставаться в стороне от обсуждения вопроса, решение которого должно было предопределить облик отечественной космонавтики на десятилетия вперёд. На свет появился проект лёгкого космического самолёта ЛКС.
Подчинённые Челомея провели независимый анализ «шаттлов» и показали, что принятая американцами программа экономически нецелесообразна. Тем не менее, сама идея представлялась им перспективной, поэтому они предложили сконструировать и построить относительно небольшой орбитальный космоплан, выводимый на орбиту с помощью проверенной ракеты УР-500К (8К82К), а для экономии государственных средств использовать инфраструктуру, созданную для комплекса «Алмаз-Салют».
ЛКС в беспилотном и пилотируемом вариантах проектировался как космический аппарат многоцелевого назначения, позволяющий решать задачи в интересах обороны, науки и народного хозяйства. Предполагалось, что он сможет совершать до десяти полётов; при этом процесс восстановления теплозащитного покрытия не должен был занимать больше двух недель.
В 1980 году был изготовлен полноразмерный макет ЛКС. При сравнении хорошо видно внешнее сходство с космическим кораблём «Буран». Это объясняется просто — в целях экономии ресурсов и времени планировалось использовать задел масштабных научно-исследовательских работ по «Бурану». При этом на ЛКС можно было экспериментировать в настоящих космических полётах с различными траекторными схемами, включая «отскок» от атмосферы, то есть провести полноценные исследования любых возможных ситуаций, что очень трудно было бы реализовать на огромном комплексе «Энергия-Буран». Ветеран предприятия Борис Николаевич Натаров вспоминал:
«В 1975 году Челомей вызвал меня из отдела крылатых ракет (я в то время начинал работы по проекту «Метеорит-А») и дал команду заниматься новым делом. Для меня всё это было абсолютно новым, кроме разве что крыльев. Пришлось поднимать много материалов, ездить в подмосковный Калининград [ныне — Королёв], к тем, кто там уже начал работать по «Бурану». Однако Челомей понимал, что «Буран» — система с дорогим тяжёлым стартом — едва ли подойдёт для насущных военных задач. Для посещения и обслуживания орбитальных станций корабль также окажется слишком громоздким и дорогим. <…>
С уточнения размеров будущего аппарата всё и начиналось. Работа была мучительной, потому что мы метались от штуковины с массой полезной нагрузки от 50 т (для определённого типа военных грузов) до минимальных величин, которые мы видели в параллельных разработках у англичан и американцев (порядка 1,5 т). Этот диапазон мы «утюжили» очень долго. В конце концов, когда стало понятно, что конструкторы «Бурана» очень сильно увязли, что дело идёт тяжело и всё сильнее сказывается отсутствие перспективы в отношении использования нового корабля, Челомей задумал сделать решительный ход. Показать, что страна нуждается в небольшом аппарате, который был бы ближе к оптимальному сочетанию стоимости выведения и массы полезной нагрузки.
Аппарат получился интересный. ЛКС мы разработали в двух основных вариантах. Первый был необыкновенно похож на Х-37В, который запустили в 2013 году американцы. У нас тоже было два наклонных киля, но Челомею кто-то сказал, что такого рода схемы аэродинамически несовершенны. В них якобы появляются фугоидные движения, возникает так называемый голландский шаг и т.д. Неизвестно, обоснованны ли были эти сомнения, но, к сожалению, вторая версия стала очень похожей на уменьшенный Space Shuttle или на «Буран». Мы никак не могли смириться с этим единственным громадным килем, но Челомей настоял. Видимо, он считал, что это пойдёт проекту на благо, подчеркнёт его следование в рамках магистрального направления».
Вариант ЛКС, утверждённый Челомеем, был выполнен по аэродинамической схеме «бесхвостка» с низкорасположенным крылом двойной стреловидности. Консоли крыла имели двухсекционные элевоны. Вертикальное оперение было однокилевым с тормозными поверхностями на руле направления. Конструктивно-компоновочная и конструктивно-силовая схемы были разработаны в соответствии с назначением космического самолёта, условиями его функционирования на всех этапах орбитального рейса и условиями выведения, определяемыми ракетой-носителем «Протон-К».
Стартовая масса ЛКС составляла 25 т. Самолёт мог выводить на орбиту 4-5 т полезной нагрузки в зависимости от комплектации при запасе топлива 2 т. При этом он удовлетворял требованиям возвращения на Землю всего ранее поднятого груза и бокового маневрирования во время снижения в атмосфере при посадочной скорости 300 км/ч. Для приземления по авиационной схеме было выбрано трёхопорное шасси с носовым ориентирующимся колесом и основными посадочными опорами, выполненными в виде лыж.
При реализации проекта предлагалось максимально использовать результаты испытаний моделей МП-1 и MП-2, а также отработанные в реальных полётах двигатели, элементы систем управления и обеспечения жизнедеятельности экипажа, тепловую защиту и бортовые пульты многоразовых возвращаемых аппаратов транспортного корабля снабжения ТКС, созданного в ЦКБМ. Проведённый анализ показал, что ЛКС можно построить за четыре года.
Промежуточным итогом работы бюро стало «Техническое предложение по ЛКС» в двадцати пяти томах. Имея его на руках, Челомей доложил о проекте главе государства Леониду Ильичу Брежневу. Тот распорядился создать Государственную техническую комиссию по изучению инициативы ЦКБМ. Её собрал маршал Дмитрий Фёдорович Устинов, который активно «лоббировал» программу «Энергия-Буран» и, конечно, не мог допустить появления сильного конкурента. Главной претензией стала теоретическая невозможность решать с помощью ЛКС все военные задачи, прежде всего, в области противокосмической и противоракетной обороны. 18 мая 1981 года состоялось заключительное заседание комиссии. Выступая на нём, Челомей заявил:
«ЛКС давал большие возможности. Когда я вышел с этим предложением, то мне сказали: этого недостаточно, и мы выдвинули другие предложения. Я не претендую на абсолютную правоту, но считаю, что исследования на ЛКС вести нужно. Я угнетён тем, что комиссией сделан вывод о невозможности поражения стартующих МБР [межконтинентальных баллистических ракет]. Я прошу комиссию дать мне возможность сделать один-два ЛКС, продолжить работу».
Просьбу генерального конструктора не удовлетворили — комиссия признала создание ракетно-космической системы на основе проекта ЦКБМ нецелесообразным. В 1982 году проект был окончательно закрыт, а полноразмерный макет ЛКС — разобран и утилизирован. Все силы ракетно-космической отрасли советское правительство бросило на «Буран».
