Лига психотерапии

С рождения сына она знала, что с ребёнком у неё что-то не так. Старший был ближе к сердцу, роднее, хоть и ершистый; младшая была ласковая, болтушка и проказница. А со средним она знала - не складывается.

Свою тонну книг по воспитанию детей она перечитала ещё в молодости. Сыну, казалось, ничего от них не надо: ни подарков, ни объятий. С детьми во дворе особо не играл, сторонился. К отцу тянулся, ездил с ним на рыбалку. Остальное было ему не интересно.

У неё попросил однажды набор инструмента для резьбы по дереву. Это было в его седьмом классе. Она удивилась, стала узнавать, что лучше купить. Никаких денег было не жалко, билась одна мысль - хоть так дать то, что не додала, не вложила, не долюбила. Поиски свели её с мастером резьбы по дереву, у него сын и перенял основы ремесла.

В школе учился сам, хорошо. После школы сын уехал из их маленького города в большой, поступил. Домой не приезжал, - начал подрабатывать. В гости не приглашал, а они показаться дома и не уговаривали - знали, что давить бессмысленно. Пообещает под нажимом, чтобы отвязались, а в последнюю минуту всё переиграет так, чтобы вырулить по-своему.

Когда её мальчику было десять, она разговаривала с психологом о том, в чём её вина, что она сделала не так, что он таким вырос.

Где совершила ошибку?

Психолог задавала пугающие её вопросы - страшным было то, что психолог как будто сына знала, предчувствовала то, как он поступит в разных ситуациях. Потом говорила с ней про то, что ошибки никакой нет, что между людьми бывают разные отношения, и у её мальчика - такой вот тип привязанности, избегающий.

Она шла домой, повторяя про себя слова про то, что он таким уродился и она в этом не виновата. Чувствовать себя недоматерью она перестала только в его шестнадцать, когда он, волнуясь, подарил ей собственноручно вырезанную липовую шкатулку.

Она обомлела, а сын показывал кто где: на крышке скульптурно изображены были и отец, и брат с сестрой, и она с ним у костра, все вместе на рыбалке. Всю композицию он придумал и сделал сам.

После вуза сын приехал один раз повидаться и сказать им, что на Родину не вернётся.

Работать устроился вахтами, чтобы скопить на квартиру в большом городе. Не пил, не курил. С тем, что он проживёт всю жизнь один, она не могла и не хотела смириться.

Раз в неделю она ему звонила, ненадолго. Денег он накопил, квартиру купил, зарабатывал сначала на ремонт, потом на хорошую кухню. Всё сам, без женской руки, - когда речь зашла о кухне, она твёрдо сказала, что после выходных приедут с отцом на новоселье.

Спрашивала, что привезти, что подарить. "Не надо ничего везти, у меня все есть", - как же ранил её раньше этот ответ! Сейчас она ответила спокойно, мол, поняла.

В выходные на базаре столкнулась с учителем по резьбе. Он сильно сдал. Спрашивал, как у сына дела, рассказывал о своих многолетних хворях. Уговорил их с мужем поехать к нему прямо с базара.

В подарок сыну повезли от него тяжёлый мешок грушевых чурбачков. На словах просил передать, что высушена древесина на совесть, сушил для себя.

Дверь по адресу сына им открыла пухлая белокурая девушка. Отец только крякнул.

- Спустись к машине, гостинцы поможешь поднять. Тебе там мешок кой-чего передали, - попросил сына.

Всю дорогу домой она проплакала.

Соседки завидовали, какой он у неё ответственный, разумный и самостоятельный, а ей не хватало его ребячьей открытости, желания прильнуть к маме, того, что было в отношениях с другими детьми - души, тепла. Так и вырос, в своём дому хозяин и при хозяйке теперь. Навсегда взрослый.

- Не угодишь тебе! То один он - плачешь, то женат он - плачешь, - не мог взять в толк, отчего у неё льются слёзы, муж.

Она плакала не о нём, а о себе. О третьем ребёнке, которого у неё не было.

Младшая дочь взяла дело в свои руки, навела мосты, подружилась в Фейсбуке с невесткой. Приходила, показывала ей на компьютере фотографии, которые та выставляла.

Сын тоже там в Фейсбуке был, вёл страницу. Лица его там не было, только на снимках - вырезанные из дерева фигурки. Непостижимо живые.

Она заходила на его страницу каждый день. Научилась лайкать его посты.

Написал он на своей странице только один раз.

На смерть мастера, у которого учился.

Про то, как много этот человек ему дал. Про то, как важно ему было встретить человека, который чувствовал сокровенные движения его души, даже когда словами он не мог их сказать. Про то, что в жизни таких людей у него было только двое - мастер и мама, которая подарила ему первые инструменты, поддержала в учении, всегда верила в него.

Что она не похожа на других мам - она не любит пустые разговоры. А однажды привезла ему тяжеленный мешок дров в подарок, а не занавески и кастрюли на обзаведение хозяйством. Но это был самый желанный подарок на свете, потому что древесину сушил далеко в другом городе его учитель, и это его наследство. Это его дух делает такими чудесными его скульптурки.

В комментариях к посту чужие люди восхищались ею и пели осанну её материнству.

Она молча легла пластом и не могла сдвинуться с места два дня. О том, что она передумала внутри себя, она никому никогда не рассказала.

Источник

Карен Степанян: Достоевский - это писатель, который имеет "космическую" особенность

– Карен Ашотович, создается впечатление, что в последние полтора-два десятилетия из всех отраслей отечественного «классического» литературоведения именно достоевсковедение развивается наиболее активно. Если это так, чем вы это объясняете?

– Это правда и связано с несколькими обстоятельствами. Достоевистика (я предпочитаю именно так называть нашу отрасль науки) на протяжении последних полутора веков накопила богатейший опыт. Критики последней четверти XIX века начали осмысливать произведения Достоевского на уровне важнейших социальных, религиозных и метафизических вопросов, поставленных им. Мыслители Серебряного века осознали, что создания Достоевского следует рассматривать в контексте глобальных проблем мировой философии и культуры и многое сделали в этом направлении; однако недостаток их исследований заключался в том, что в силу уникальности художественного метода Достоевского они воспринимали высказывания его героев-идеологов как разделяемые самим автором. В советское время изучение подлинного содержания произведений Достоевского было по понятным причинам весьма затруднено. Но это компенсировалось достижениями в исследовании его поэтики: работы Михаила Бахтина, Бориса Успенского, Бориса Кормана, Аркадия Долинина, Якова Зунделовича, Валерия Кирпотина и многих других. Сейчас появилась возможность синтеза всех направлений исследования творчества великого русского писателя (социологического, философского, метафизического, поэтологического), что только и дает ключ к подлинному его пониманию. И появилось целое поколение замечательных ученых, моих коллег Татьяны Касаткиной, Анастасии Гачевой, Бориса Тихомирова, Игоря Волгина, Людмилы Сараскиной, Владимира Захарова, которым оказалось по силам взяться за решение этой задачи.

– А как обстоит дело с изучением творчества Достоевского в остальном мире?

– Десятки, сотни исследований пишутся и издаются ежегодно в США, Великобритании, Германии, других европейских государствах, Японии. Когда несколько лет назад мы с Игорем Волгиным и Василием Толмачевым из МГУ были приглашены в Бразилию, то были поражены тем интересом, который существует к Достоевскому в этой стране.

Международное общество Достоевского каждые три года проводит свои симпозиумы в разных городах мира, куда собираются десятки ученых из разных стран, от Мексики до Новой Зеландии. В 2000 году был организован внеочередной симпозиум в Токио: «XXI век глазами Достоевского: перспективы человечества».

– Чем же обусловлена такая востребованность Достоевского именно в наше время?

– Достоевский осознал и показал нам те глубины человеческой природы, которые мы до него увидеть не могли или не хотели, – немыслимую и неожиданную для гуманистического сознания бездну зла, в которую может погрузиться человек, если будет жить для себя, для торжества собственного эго – тогда позабывший о Боге ум человеческий «может дойти до удивительных результатов». «Зло таится в человечестве глубже, чем предполагают лекаря-социалисты, – писал Достоевский, – ни в каком устройстве общества не избегнете зла». И вправду: как показывает наш опыт, «капитализм», «социализм», «демократия» – все это только слова, маскирующие одно и то же: лицемерие, торжество сильного над слабым, обогащение одних за счет других, несправедливость. Но если бы Достоевский показал только это – он не был бы гением и пророком. Но он показал и другое: человек в любой момент своей жизни способен возвратить себе свое первоначальное совершенство, осознав в себе образ Божий, через раскаяние и любовь обрести рай и в собственной душе, и в мироздании. «Жизнь есть рай, – говорит брат старца Зосимы Маркел, – и все мы в раю, да мы не хотим знать того».

– Но многие понимают Достоевского совсем не так. Я говорю сейчас даже не о «жестоком таланте», предшественнике Ницше, любимом авторе фрейдистов, психоаналитиков, экзистенциалистов. Я говорю о том, что ближе нашей стране и нашей истории: Достоевский как пропагандист «русской идеи», православного мессианизма, как один из символов некоей тоталитарной идеологии, которую якобы опять навязывают «сверху». Одна за другой выходят телеэкранизации… Не создается ли некоторый культ Достоевского, нет ли у вас впечатления, что Достоевский становится «государственным» писателем? Знаю, что недавно вам пришлось в одном из журналов отвечать на письмо молодого человека, обратившегося в редакцию с вопросом: «Можно, я не буду любить Достоевского?»…

– «Единодушная любовь» и широкая популярность всегда вызывают (особенно в нашей стране) отторжение: не буду, как все, это тоталитаризм. С другой стороны, спекуляций на имени Достоевского действительно много. Но надо слушать самого Достоевского. А он говорил о «русской идее» как о служении Европе и всему человечеству – служении, конечно, не рабском, а братском. Служении на пути восстановления подлинно христианских ценностей, возвращения к Богу людей, потерявших или забывших Его, обретения подлинного смысла человеческой жизни. Правда, прежде чем начать такое служение, нам надо еще много и долго «потрудиться на родной ниве», изживая тот «мрак», который Достоевский видел в русском народе гораздо яснее его обличителей.

А свой ответ тому юноше я начал с того, что, конечно, не любить Достоевского можно, ибо сам Достоевский всегда утверждал ценность только свободной любви, но не читать Достоевского можно, только если тебя совершенно не интересуют ни смысл собственного существования, ни судьба твоего народа, ни судьба человечества.

– Но я знаю, что очень многими – и у нас, и на Западе – достаточно напряженно, скажем так, воспринимаются антисемитизм Достоевского, недопустимо резкие высказывания о французах, поляках, о католицизме. Как быть с этим?

– Антисемитизм, как и полонофобия, франкофобия и т.п., есть, по-моему, враждебное отношение к тому или иному народу как таковому. Между тем Достоевский писал: «ненависти к еврею как к народу <…> в сердце моем <…> не было никогда» (а в словах своих он всегда был предельно честен), французов он называл «гениальной нацией». Но он понимал, что у тех же французов, как и у многих других народов Европы, во многом оборвана связь с великими традициями их же прошлого. Он понимал, что еврейский народ ведом на протяжении сорока веков своей непростой истории собственной национальной идеей, которая находится в сложных отношениях с идеей православной. Равно как и католицизм он оценивал с позиции православного человека – как искажение истинной христианской веры, искажение, осуществленное в основном высшей церковной иерархией (при этом подчеркивая, что никогда не скажет такой глупости, будто на Западе померк образ Спасителя). Всем тем, кто упрекает Достоевского за недопустимо резкие, на их взгляд, высказывания, я бы посоветовал поспорить с ним не по принципу: «да как же можно такое говорить!», а по существу высказанных им суждений. Уверяю: если быть при этом честным с самим собой, опровергнуть Достоевского вряд ли удастся.

– Какие основные тенденции существуют в современной достоевистике, вокруг чего ведутся наиболее острые споры?

– Основных тенденций две: изучать Достоевского с позиций так называемой точной науки, как явление истории литературы и не более – и анализировать его произведения (в том числе и мельчайшие особенности поэтики) с целью выявить его духовное послание нам, с целью понять: как нам сегодня и завтра надо жить? Уверен, сам Достоевский предпочел бы второе. А наиболее острые споры ведутся вокруг романа «Идиот» – считать ли Мышкина идеалом Достоевского или ответом писателя тем, кто считал Христа всего лишь человеком: какой трагедией обернулось бы все, если б это действительно было так.

– Передо мной 25-й юбилейный номер альманаха «Достоевский и мировая культура». Чем он интересен, какова вообще история этого издания?

– Еще с моих аспирантских времен в Институте мировой литературы меня мучила мысль: почему на Западе уже много лет выходит специально посвященный достоевистике журнал «Dostoevsky Studies», а у нас, на родине писателя, такого издания нет. Поэтому, как только появилась первая же возможность, я вместе с моими коллегами по Российскому обществу Достоевского принялся за создание подобного издания. Первые номера выходили в маленьких ведомственных типографиях Санкт-Петербурга и Москвы, на дешевой желтой бумаге. Теперь, как видите, это вполне респектабельное научное издание, в котором считают за честь печататься достоевисты всего мира (в 25-м номере есть статьи специалистов из Испании, Германии, Франции, Китая, Бразилии, Японии, Бельгии) и нашей страны. Выходят примерно один-два номера в год, попеременно в Санкт-Петербурге и в Москве. Но если в Питере издание спонсируется отделом культуры мэрии, то в Москве в основном все тяготы по изданию берет на себя преподаватель, журналист и издатель Станислав Корнеев, сам весьма небогатый (мягко говоря) человек. Одни госорганизации не помогают нам, потому что мы не можем называться регулярным периодическим изданием (действительно, выходим тогда, когда удается найти средства), другие – потому, что мы периодическое издание, а не отдельная монография или научный сборник…

– Расскажите вкратце о вашем личном пути к Достоевскому. Я знаю, в 90-е годы вы достаточно активно работали как критик современной литературы, были в числе основателей Академии русской современной словесности вместе с такими известными критиками, как Андрей Немзер, Владимир Новиков, Александр Архангельский, Наталья Иванова, Сергей Чупринин и другие. Между тем в последние пять–семь лет я ваших статей о современной литературе практически не встречала, только «достоевские» работы…

– Достоевским я увлекся еще в годы учебы в Ереванском университете. Потом поступил в аспирантуру ИМЛИ, защитил кандидатскую диссертацию по повествователям у Достоевского и Фолкнера, после чего ушел работать в «Литературную газету» и на какое-то время забыл о Достоевском, увлекся критикой. Вспомнил о своей духовной родине, когда «ЛГ» командировала меня на открытие музея Достоевского в Старой Руссе в середине 1980-х. Какое-то время удавалось совмещать достоевистику и критику, потом понял, что надо сосредоточиться на чем-то одном. Мир Федора Достоевского ведь имеет некую «космическую» особенность: чем дальше продвигаешься в его изучении, тем все большие перспективы и неизученные области открываются. Повлияло и то, что критика в том формате, в каком была в годы моей молодости – как осмысление проблем времени и бытия на основе литературных явлений, – практически почти исчезла. Хотя сейчас, не скрою, когда читаю статьи нынешнего талантливого поколения молодых критиков (Валерии Пустовой, Елены Погорелой, Льва Оборина, Анны Кузнецовой и других, возрождающих прежние традиции), порой хочется вернуться.

– Как работает критический отдел «Знамени» в отличие от, скажем, критических отделов других толстых журналов?

- Сейчас большинство журналов в разделе «Критика» печатают либо литературоведческие работы, либо разбор творчества того или иного автора (то, что раньше именовалось «очерк творчества»). Делаем это иногда и мы, но все же стараемся поддержать традиции критики как полемического жанра и как «философии современности» путем организации заочных круглых столов (под рубриками «Конференц-зал» и «Дискуссия») по наиболее острым проблемам литературной и культурной жизни.

Карен Ашотович Степанян (р. 1952) – литературовед, критик, доктор филологических наук. Вице-президент Российского общества Достоевского. Главный редактор альманаха «Достоевский и мировая культура» (с 1993-го). Заведующий отделом критики журнала «Знамя». Автор книг «Достоевский и язычество» (1992), «Сознать и сказать»: «реализм в высшем смысле» как творческий метод Достоевского» (2005) и более 150 статей в книгах, сборниках и периодических изданиях. Вскоре в Санкт-Петербурге выходит его новая книга «Явление и диалог в романах Ф.М.Достоевского».роблемам литературной и культурной жизни.

Источник

Пост в Лигу психотерапии.

В комментариях к посту про Збигнева Бжезинского #comment_88286528

зашла речь о попытке Гугла выдать себя за Академию наук, которая научно изучает тренды в общественном сознании и спор о том, насколько истинна гугловская картина мира, где оцифрованы не все книги.

Этот пост написан в развитие вчерашней темы.

В 2009 году новости бодро рапортовали: "Достигнуто революционное соглашение", "Идея о том, чтобы собрать все книги воедино и предоставить доступ к ним любому человеку родилась у двух сотрудников корпорации Сергея Брина и Ларри Пейджа, еще в то время, когда они были студентами. Сегодня их мечта воплотилась в реальность", "Сегодня в сервисе «Google books» хранятся сведения о десяти миллионах книг на ста различных языках. Интернет-гигант Google «дружит» с 40 библиотеками и с 30 тыс. различных издательств".

22 мая 2017 года редактор GeekTimes Вячеслав Голованов опубликовал статью, где рассказал о провале этого проекта. https://geektimes.ru/post/289377/.

Ниже - цитаты из его материала.

"Секретный проект Google по сканированию всех книг мира под кодовым названием «Project Ocean» по-настоящему начался в 2002 году, когда Ларри Пейдж и Марисса Майер встретились в комнате, в которой также были 300-страничная книга и метроном. Пейдж хотел узнать, за какое время можно отсканировать более ста миллионов книг, и он начал своё исследование с тех, что были у него под рукой. Используя метроном для поддержания ритма, он и Майер пролистали книгу от корки до корки. У них это заняло 40 минут.

Пейдж всегда мечтал оцифровать книги. Ещё в 1996 его студенческий проект, который потом превратится в Google – краулер, переваривающей документы и назначающий им ранг по релевантности относительно запроса пользователя – был задуман как часть проекта «разработать технологии для единой, интегрированной, универсальной цифровой библиотеки». Идея состояла в том, чтобы в будущем, когда все книги будут оцифрованы, вы смогли бы размечать их цитирование, смотреть, какие из них цитируют чаще всего, и использовать эти данные для улучшения результатов поиска, проводимого библиотекарями.

В 2002 году Пейдж решил, что настало время вернуться к книгам. Держа в голове 40-минутный отрезок времени, он пошёл к руководству Мичиганского университета, своей альма-матер и мировому лидеру по сканированию книг, чтобы узнать, как выглядят передовые технологии массовой оцифровки. В университете Пейджу сообщили, что с текущей скоростью полная оцифровка их коллекции в 7 миллионов томов займёт примерно тысячу лет. Пейдж, обдумавший к тому времени эту задачу, сообщил, что уверен, что они в Google справятся за шесть".

"К 2004 году Google начал сканирование. Всего за десять лет, договорившись с Мичиганом. Гарвардом, Стэнфордом, Оксфордом и Нью-Йоркской публичной библиотекой, а также с десятками других, компания опередила предсказание Пейджа, отсканировав 25 миллионов книг. На это у них ушло порядка $400 млн. И это было не только достижение технологий, но и логистики.

Каждые выходные фуры с книгами останавливались у специальных сканирующих центров Google. Стэнфордскую библиотеку переваривал центр в кампусе Маунтин-вью, располагавшийся в бывшем офисном здании. Книги разгружались с грузовиков на библиотечные тележки, и доставлялись к людям-операторам, сидящим за несколькими десятками сканирующих станций, расставленных рядами на расстоянии 2-3 метров друг от друга".

"Станции, которые на самом деле не сканировали, а фотографировали книги, были построены компанией с нуля. Каждая могла оцифровывать книги со скоростью 1000 страниц в час. Книга лежала на механической подставке, подстраивающейся под корешок и фиксирующей её на месте. Над ней располагался массив светильников и оптические устройства на сумму не менее $1000 – четыре камеры, направленные по две на каждую из половинок книги, и лидар, создававший трёхмерную решётку на поверхности страниц для корректировки их кривизны. Оператор переворачивал страницы вручную – ни одна машина не смогла бы делать это так быстро и аккуратно – и делал фото при помощи ножной педали, будто бы играя на странном пианино.

Эффективность системы обеспечивалась специальным ПО. Вместо попыток идеально расположить каждую страницу и разровнять её перед фотографированием, что тормозило традиционные системы сканирования, изображения изогнутых страниц скармливались расправляющим алгоритмам, использовавшим данные с лидаров и хитроумную математику для распрямления текста.

На пике развития в проекте участвовало 50 программистов на полный рабочий день. Они разработали ПО для оптического распознавания символов, превращавшее фото в текст. Они писали процедуры для распрямления, коррекции цвета и исправления контраста, чтобы изображения было легче обрабатывать. Они разработали алгоритмы для обнаружения иллюстраций и диаграмм, для извлечения номеров страниц, для обработки сносок, и для ранжирования книг по релевантности, согласно ранним исследованиям Брина и Пейджа. «Книги не являются частью какой-то сети, – сказал Дэн Клэнси, директор проекта в его активной фазе. – Понять связи между книгами – сложнейшая исследовательская задача».

"«В Google очень многие люди задавали вопросы по поводу целесообразности траты денег на такой проект, в то время как мы занимались разработкой Google Book Search», – сказал мне Клэнси. «А когда Google начал внимательнее присматриваться к своим тратам, тогда начали говорить: 'Погодите, это что, у нас сканирование книг отнимает $40 — $50 млн в год? И всего это обойдётся нам в $300-$400 млн? Вы о чём думали?' Но Ларри и Сергей очень поддерживали этот проект».

В августе 2010 года Google в блогпосте объявил о том, что в мире насчитывается 129 864 880 книг, и сообщил, что собирается отсканировать их все. Конечно, всё получилось немного не так.

Узнав, что компания просто берёт миллионы книг из библиотек, сканирует их, и возвращает, как ни в чём не бывало, авторы и издатели подали множество судебных исков против компании, обвиняя её в «массивном нарушении авторских прав».

Google решил, что проще попросить прощения, чем разрешения, но прощения ему не дали.

Законная компенсация за «намеренное нарушение» копирайта может достигать суммы в $150 000 за каждое произведение. Потенциальная ответственность компании за копирайт десятков миллионов букв могла обойтись ей в триллионы долларов. «Google было о чём волноваться, если она ставила свою фирму на кон в деле о добросовестном использовании», – писала Памела Сэмюэльсон, профессор юриспруденции из Калифорнийского университета в Беркли в 2011-м.

Правообладатели посчитали, что если они позволят Google продолжать оптом копировать все книги в Америке, это создаст опасный прецедент, который вообще может привести к исчезновению копирайта. Общественный фонд «Гильдия авторов» и несколько авторов книг лично подали публичный иск к Google от лица всех владельцев авторских прав на книги. Отдельно от них свой иск подала группа издателей, но затем они объединили иски в один".

"Основная проблема с переставшими издаваться книгами в том, что непонятно, кто ими владеет. Автор мог подписать договор с издателем 40 лет назад. Контракт постулировал, что права возвращаются к автору после того, как книгу перестают печатать, но требовал, чтобы автор отправил на этот счёт письменное уведомление, и наверняка не упоминал ничего по поводу цифровых прав. И всё это было записано на каких-то бумажных носителях, которых уже ни у кого не было.

По оценкам, примерно половина книг, издававшихся с 1923 по 1963 года, уже находятся в общественном достоянии – просто никто точно не знает, какая именно половина. Интеллектуальные права необходимо было обновлять, и часто правообладатель не заморачивался с документированием своих действий, а даже если и документировал что-то, то бумаги могли пропасть.

Переломный момент в деле «гильдия авторов против Google» наступил, когда стало ясно, что проблему можно просто обойти. Иск был подан от лица общественности, включая всех, кто в США владел правами на одну или несколько книг. Таким способом авторы и издатели просто давали бы Google зелёный свет.

То, что стало известным, как "исправленное соглашение по поиску в книгах от Google", вылилось в 165 страниц и более чем десяток дополнений. На уточнение всех деталей ушло два с половиной года. Сарноф описывал переговоры между авторами, издателями, библиотеками и Google, как «четырёхмерные шахматы». «Все, кто работал над ним, – сказал он мне, – реально все, люди со всех сторон дела, считали, что если им удастся успешно завершить это дело, оно станет самым важным делом всей их карьеры». В результате Google попал на $125 млн, включая единовременную выплату в $45 млн правообладателям уже отсканированных книг – порядка $60 за книгу – и $15,5 млн штрафов в пользу издателей, $30 млн в пользу авторов и $34,5 млн на создание Реестра.

Соглашение описывало, как освобождённые из забвения старые книги можно показывать и продавать. Согласно ему, Google сможет предварительно показывать до 20% книги, чтобы заинтересовать читателя, и предлагать купить скачиваемые копии книг по цене, определяемой по заданному правообладателем алгоритму. Обычно цены должны будут попадать в промежуток от $1,99 до $29,99. Все старые книги также организовываются в «базу данных подписки для организаций», которую смогут покупать университеты и давать пользоваться ею студентам и сотрудникам на бесплатной основе. А параграф §4.8(a) соглашения описывал создание беспрецедентного «общественного сервиса», который может быть воплощён на библиотечных терминалах по всей стране".

"Публикация о ходе этого дела попадали в заголовки новостей. Эта сделка должна была встряхнуть всю индустрию. Авторы, издатели, конкуренты Google, учёные, библиотекари, правительство США, все заинтересованные лица следили за каждым движением дела. Когда председательствующий судья Денни Чин запросил мнения по поводу предложенного соглашения, они посыпались как из рога изобилия.

«Хотим ли мы, чтобы величайшая из существовавших библиотек была в руках одной гигантской корпорации, которая сможет взимать любую плату за доступ к ней?» – вопрошал Роберт Дарнтон, президент Гарвардской библиотеки.

Он боялся, что судьба базы данных GB повторит судьбу рынка академических журналов. Сначала цена будет приемлемой, но когда библиотеки и университеты станут зависеть от подписки, цена будет расти, и расти, пока не начнёт конкурировать с ростовщическими ценами на подписку на научные журналы. К примеру, в 2011 году годовая подписка на журнал сравнительной неврологии [Journal of Comparative Neurology] могла достигать $25 910.

Amazon беспокоился, что соглашение позволит Google открыть единственный в своём роде книжный магазин. Всем остальным желающим продавать старые книги нужно было разбираться с авторскими правами отдельно для каждой книги, что практически невозможно, а соглашение давало Google лицензию на все книги разом.

Это возражение привлекло внимание Министерства юстиции США, в частности его антимонопольного подразделения, начавшего исследовать соглашение. Минюст отметил, что соглашение даёт Google монопольные права на все старые книги. Чтобы получить сходные права на эти книги, конкурентам компании придётся пройти через тот же ненормальный процесс: массово их отсканировать, попасть под суд и попытаться договориться. «Даже если и был бы смысл полагать, что такая необычная история повторится, – писали из Минюста, – вряд ли можно назвать хорошей практикой поощрение намеренных нарушений копирайта и дальнейшие тяжбы».

Антимонопольный комитет постоянно возвращался к этому вопросу. По их мнению, соглашение и так уже было довольно шатким: изначальное дело касалось того, может ли Google показывать выдержки из отсканированных книг, а в результате соглашение вышло далеко за рамки рассматриваемого вопроса и остановилось на создании хитроумного онлайн-рынка, зависящего от бессрочного отказа авторов и издателей от авторских прав. А для давно не издававшихся книг этих авторов и издателей будет нелегко разыскать. «Это была попытка, – писал комитет, – использовать механизм группового иска для заключения бизнес-соглашений с прицелом на будущее, далеко выходящих за рамки судебного разбирательства».

Дэн Клэнси, ведущий инженер проекта в Google, участвовавший в выработке соглашения, считает, что на решение комитета повлияли не его компании-конкуренты, а именно те люди, которые, казалось бы, должны были его поддержать – энтузиасты библиотек, авторы учёных трудов и прочие. «Не знаю, что случилось бы с соглашением, если бы все эти противники не возражали бы так сильно против него, – сказал он мне. – Я не знаю, вмешался бы антимонопольный комитет, если бы такие люди, как Боб Дарнтонс или Пэм Сэмюельсон не были бы столь активны. Без них это были бы просто очередные жалобы Amazon и Microsoft на Google – а в этом нет ничего нового».

В завершении дела судья Денни Чин объявил, что соглашение было не «честным, адекватным и разумным», процитировав возражения антимонопольщиков".

"Мне странно думать, что где-то в Google хранится база данных с из 25 миллионов книг, и никому нельзя их читать".

Материал полностью здесь https://geektimes.ru/post/289377/

25 хитростей, которые принесут вам успех!

Настоящие психологи тонко разбираются в человеческой психике и отлично знают, как написать рекламу таким образом, чтобы она затронула такие струны души, чтобы человек не мог преодолеть желания посетить занятие (мастер-класс, тренинг, семинар, вебинар, лекцию) или записаться на терапию. В общем, принести денег.

Я долгое время смотрел на рекламу в фейсбучной группе, посвященной психологии, и теперь могу подробно описать главные правила психологической рекламы.

Самое Главное Правило: Все люди — идиоты. Или, по крайней мере, наверняка глупее вас. Самая примитивная хитрость, исполненная психологом, никогда не будет никем распознана и непременно сработает.

Хитрость №1. Оформите текст вырвиглазными цветами, подобрать какие дебилы-дизайнеры никогда не догадаются: красным на желтом, синим на зеленом или что-нибудь такое. От такого сочетания человек сразу офигеет и начнет читать рекламу. Неважно, что он об этом подумает, он все равно идиот, и, начав воспринимать текст, уже никогда не денется от его гипнотического воздействия.

Хитрость №2. Люди — идиоты. Если вы напишете, что семинар у вас долгожданный, то они сразу в это поверят, и подумают, будто вы популярны.

Хитрость №3. Если публика на вашу группу не набирается, сделайте вид, будто наоборот, наплыв гигантский. Напишите, что осталось только два места. Люди — идиоты, и в порыве стадного чувства ломанутся занимать эти два места. Они никогда не поймут, почему они записались, а мест все равно осталось два. Одновременно это создаст иллюзию, будто вы настолько востребованы, что вам приходится ограничивать размер групп.

Хитрость №4. Сделайте еще хитрее: напишите, что у вас освободилось два места. То есть как будто группа у вас всегда заполняется под завязку, а рекламу вы даете только чтобы дать шанс занять места тех, кому случайно не повезло, и они не пошли к вам на группу только потому, что у них что-то случилось. Бедненькие. Люди — идиоты, и они сразу поверят, что их постигла крупная удача, и побегут записываться. Мест должно быть непременно два, чтобы идиот мог захватить с собой друга, которому тоже очень повезло.

Хитрость №5. Если к вам все равно никто не идет, попробуйте снизить цену. Но прямо так и писать нехорошо, люди могут подумать правду. Напишите о скидках в честь какого-нибудь праздника.

Хитрость №6. Соедините хитрости №4 и №5, напишите, что внезапно (никогда такого не было, и вот опять) освободилось два льготных места. Это все равно, что поманить котика убегающим за угол огоньком лазерной указки. Люди — идиоты, они никогда не догадаются, почему такое случается каждый раз.

Хитрость №7. Того же плана, только для индивидуальной терапии. Напишите, что у вас освободился один, только один час! И вы согласны облагодетельствовать кого-то наивного со стороны. Только сегодня! Проездом! Только одно представление!

Хитрость №8. Это как хитрость №5, но для хитрости №7. Льготные цены — всегда сработают. Люди — идиоты, они никогда не догадаются.

Хитрость №9. Сделайте вид, будто деньги вас вообще не интересуют. Вы ведете серьезную работу, и клиент вам нужен исключительно для, например, написания кейса (неважно, что это значит, звучит солидно). И только ради этого согласны снизойти. И даже из благородства сделать скидку на бедность. Примерно как "Для написания статьи недорого устрою натяжные потолки". Люди — идиоты, и непременно примут это за чистую монету.

Хитрость №10. Психология в действии. Напишите "Сделайте себе подарок: купите у меня...". Люди — идиоты, и у них в голове возникнет образ халявы, и не заметят, что платить все равно придется. Заодно им, простодушным, покажется, будто вы продаете что-то хорошее.

Хитрость №11. Напишите пару глубокомысленных абзацев о популярной проблеме, а потом уже переходите к рекламе. Люди — идиоты, они и не заметят, что читают уже не заметку о проблеме, а призывы дать вам денег.

Хитрость №12. Еще психология в действии. Напишите что-нибудь вроде "Последняя возможность записаться" или "Осталось всего два дня". Люди — идиоты, они подумают, что надо спешить, и постараются не упустить случай.

Хитрость №13. Сделайте вид, будто это и не реклама вовсе. Напишите, как вам было хорошо на прошлом занятии. Наивному идиоту станет завидно и он тоже захочет. В уголке намекните, что на следующем занятии тоже будет хорошо.

Хитрость №14. Плюс к №13. Напишите отзыв от имени кого-то еще и скромно процитируйте. Люди — идиоты, они никогда не заподозрят вас в таком макиавеллизме.

Хитрость №15. Люди — идиоты. Они могут не захотеть читать вашу уникальную рекламу, и надо привлечь их внимание картинкой. Выберите в топе поиска гугла что-нибудь самое оптимистичное или глубокомысленное. Ведь если картинка популярна, то она подойдет, верно? Фигура с дебильно-радостной улыбкой и или, наоборот, вся в задумчивости, подойдет идеально.

Хитрость №16. Будьте креативны. Поставьте фото собственного производства. Сгрудьте всех, кто к вам пришел, в одном углу, чтобы показалось, будто их много, расскажите им анекдот и успейте щелкнуть мобильником, пока они опять не заскучали. Это фото будет совсем не хуже профессионального, ей-богу. Вы же талант и верите в себя. А люди — идиоты, разницы не увидят.

Хитрость №17. Люди все-таки идиоты и не понимают, что на группы надо ходить. Зато психологи в курсе. Будьте оригинальны, откройте супервизорскую группу для коллег. Все так делают. Коллеги же — люди, верно? Значит, идиоты. При этом у них, конечно возникнет впечатление, будто вы умнее и опытнее. Они же супервизорскую группу не открывают, а вы открываете.

Хитрость №18. Сделайте вид, будто вам на группу годятся не все. Напишите "Группа для..." а дальше что-нибудь самое общее. Не стоит писать "Группа для тех, у кого на верхнем конце туловища голова", это слишком сложно. Лучше "Группа для желающих стать счастливее" или что-нибудь такое. Люди — идиоты, они сразу подумают: "Ба! Да это ж про меня!" и побегут записываться.

Хитрость №19. Сделайте вид, будто вы на группе можете дать то, о чем знают еще не все. Вставьте в название группы слова "тайны", "мудрость", "секреты" или что-нибудь такое. Люди — идиоты, непременно захотят узнать секреты и тайны.

Хитрость №20. Забудьте вставить какую-нибудь важную информацию: дату, время, город, адрес или что-нибудь такое. К вам полезут в личку с вопросами, а уж при личном-то контакте вы потенциального клиента не упустите. Либо заведется диалог в комментах, что будет апать ваш пост.

Хитрость №21. Если у вас есть какие-нибудь пафосные понты — дипломы, сертификаты, опыт, фамилия профессора, у которого вы учились, не забудьте указать. Люди идиоты, они могут не догадаться, что у вас есть какие-то еще причины вести группы или терапию, кроме желания заработать.

Хитрость №22. Всем хочется получить все сразу. Поэтому обещайте поразительный результат за короткое время. Например, "Станьте харизматичным лидером за два дня!". Идиоты - они такие идиоты. А если кто-то пожалуется, что у него не получилось, гордо заявите, что он плохо старался, и надо повторить.

Хитрость №23. Постите рекламу каждый день. Люди идиоты, они уже забыли, что видели ее вчера, а если и не забыли, то могли по рассеянности забыть записаться. Можно даже добавить слово "напоминаем", для самых памятливых.

Хитрость №24. Очень полезно добавить ванильки, тупые тетки ведутся.

Хитрость №25. Не указывайте цену. Идиот ведь сначала запишется, а потом уже поинтересуется, сколько это стоит. А лучше всего даже и поинтересоваться забудет.

Теперь вы знаете все, что нужно, и можете проводить собственные мастер-классы по рекламированию психологических занятий.

Привет всем пикабушникам! Хотела поделиться своей историей и узнать ваше мнение (здесь ведь куча людей разных профессий, опытом в таких делах).

Мне 22 года и я слышу голоса. Они мне не предлагают убить кого-то и Бог со мной не разговаривает, ничего такого. Попытаюсь объяснить, в чем дело. Например, я думаю о чем-то (при этом слышу свой внутренний голос, как и все) и получается такой "диалог".

Я: так, надо бы счёт оплатить *глазами ищу квитанцию*

Какой-то голос: ну да, поэтому у него нет девушки

Я: wtf?!?

Или другой случай

Я: Чтобы успеть везде завтра, надо встать пораньше, часов так в 8

Голос: Многие сейчас голодают

И таких ситуаций много, когда между моими мыслями вставляется фраза никак не связанная с ними. Причем я до этого не думала ни о чем таком. Это похоже на то, когда вы идете по улице, разговариваете с другом, и в ваш диалог "врывается" фраза прохожих. Надеюсь, мне удалось объяснить понятно. Эта фигня у меня достаточно давно, но почему-то в последнее время я стала чаще обращать внимание. К врачам идти боюсь, т.к. страшно, что они не так поймут или не захотят разбираться и поставят мне тяжёлый диагноз, который сломает мне жизнь. Друзьям и родственникам тоже не говорю об этом, опять же из-за страха быть непонятой.

Скажите, это действительно проблема или у кого-то тоже случается такое и это абсолютно нормально?

Пост в Лигу психотерапии. Для тех кто устал от суеты и людей.

…И в разгар вечеринки он незаметно уходит.

Нет, он не напился. Его не ждет сердитая жена, он в разводе. Его никто не обидел. Он просто уходит домой. Потому что все мы ему надоели. Наступает время одиночества. Так мой приятель поступает уже много лет. Исчезает, чтобы остаться одному.

Долгое время я считал это дурацким пижонством. Как это – уйти, когда самый угар? Девчонки хохочут, музыка гремит, вино рекой. А теперь, наконец, понял его. Он исполнил свой социальный долг, приехал, выпил, пошутил. И хватит. Дальше – тишина.

У каждого из нас свой ресурс коммуникации. Некоторые способны находиться в общении круглосуточно. У некоторых это – профессия. Этих бедолаг много. Продавцы, агенты, журналисты, менеджеры, Филипп Киркоров. Но всегда есть лимит. Когда самый заядлый болтун и самый эффективный менеджер вдруг исчезает. Хотя бы на день. Никто не может дозвониться, начинается паника. Нет, он не запил. Он просто один. Балдеет.

Как-то я сделал интервью с очень популярной актрисой. Она сказала: «Только если у вас будут еще вопросы и уточнения, давайте в ближайшие три дня. Потом я уеду очень далеко, в отпуск». Спрашиваю: «А телефон, а мейл?» Она усмехнулась: «Ничего. Я всё отключаю. Меня нет».

Мы же давно осточертели друг другу. Нас к вечеру тошнит от случайных прикосновений, от трепа коллег, от вечного ощущения – на тебя смотрят. А средства коммуникации превратили нас в зверьков, что живут в тесном стеклянном ящике. Не спрятаться, не скрыться. Всегда настигнет проклятый звонок телефона. Не прикасайся к трубке, не совершай ошибку. Но тут же тревога: вдруг что-то важное? Это уже как животный рефлекс. «Алло!» - «Добрый вечер, простите за беспокойство, мы проводим опрос…»

А еще это чудо – социальные сети. Гениальное изобретение, спору нет. Вроде – сидишь себе один, хочешь – пишешь или комментишь, не хочешь… А вот фигушки! Не хочешь – все равно ты там, в этой толпе, среди крикунов и балагуров. И рука тянется к клавиатуре. Надо же высказаться. Завязывается бессмысленный спор. Хоп! – и вся толпа уже тут, прыгает у тебя на диване, куражится, скандалит, истерит. Да, надо вырваться, надо... сейчас только вот этому хаму отвечу… Потом тому… Цепкие когти цукерберговского зверинца рвут твою кожу до крови, до ребер, до печени.

Мы  истерзанны общением. Мы никогда не остаемся одни. Хотя бы по вотсапу – нас достанут, вонзятся сигналом. У каждого ночью под рукой телефон. Мы сходим с ума. Хотя, конечно, нам кажется, что с ума сходят все остальные. Нет, все. Массово. Тут удивительный клинический случай: с ума сходят вместе, а не по отдельности.

Одиночество всегда было состоянием противоествественным для хомо сапиенс. Цивилизация – это когда вместе, дружно, эй, ухнем. Один в поле не воин, ага. Семья – это чтобы не быть одному, размножаться, галдеть. Все счастливы одинаково.

Вся мировая культура – она про борьбу с одиночеством. Начиная – с чего там? – ну пусть с «Илиады». Собралась толпа пацанов на Троянскую войну, сели на корабли. Я список кораблей прочел до середины, а то и раньше прекратил. Самый знаменитый одиночка в мире – Робинзон Крузо – только и мечтал: свалить с острова к людям. Онегин, добрый мой приятель, смылся в деревню, молодец. Нет бы сидеть одному, валяться в траве, плеваться вишневыми косточками в небо – как бы не так! Тут же нашел себе компанию.

Но теперь мы дошли до предела. До ручки. До клиники.

«Доктор, пропишите мне таблетки. Чтобы выпил – и остался один!»

Не надо цивилизации, дайте покоя. Одиночество сейчас – самое бесценное состояние. Блаженство. Кайф. Ночь тиха, пустыня внемлет богу… За одиночество платят большие деньги. Чтобы турагентство отправило на далекий остров. По системе «всё выключено». Да, обратно, к Робинзону. В хижину. И чтоб никакого Пятницы рядом. Никакого Вторника и Четверга.

Я много поездил по миру. Знаете, что чаще всего вспоминаю с щемящей тоской? Соловецкие острова. Где я мог бродить один часами – ни души вокруг. Разве что белочки, но они не лезут с комментами.

Дайте одиночества!

Раньше я недоумевал: что мои бывшие жены делают в ванной по часу-полтора? Ну скрабы-гели – это понятно. Но сколько можно скрабиться? На самом деле, они просто спасались – от меня, детей, телефона. Хотя бы час одной – уже счастье. Восстановление психически-ментального баланса.

Поэтому, дорогие заботливые мужья, не стучите нервно в дверь: «Скоро ты там?» Дайте ей покоя. Она много не требует.

Мужчине одиночества требуется еще больше. У женщин психика пластичней, а мы быстрей сходим с ума. И жизнь наша короче, чем у женщины, надо успеть. Все эти наши рыбалки на дальних озерах – они же не для рыбы. Они для себя. Подумать, помолчать, покурить без чужих анекдотов. Одиночество – самое гармоничное состояние для мужика. Один знаменитый художник рассказывал мне, что ходит на рыбалку для покоя. Он не ест рыбу, у него аллергия на рыбу. Просто сидит с удочкой и сидит. Думает. А когда еще нынешнему мужику думать? В офисе, ресторане, в пробках?

Убегайте, прячьтесь, таитесь. А то будет хуже. Исчезайте из социальных сетей, хотя бы на неделю, делайте себе коммуникационный детокс. Пару раз я так исчезал. Не скрою, лелеял смешные надежды: исстрадаетесь там без меня, моих искрометных постов. Хе-хе-хе. Возвращался: «Я снова с вами!» И получал в ответ: «А ты куда-то уходил?»

Никто не заметил потери бойца. Так что не обольщайтесь насчет своей социальной значимости. Уходите быстро и молча. Спасайте себя. Хотя б на неделю, на три дня, на один. Концы в воду.

Каждый имеет право на одиночество. Я записал бы это в Конституции.

Источник

Предисловие будет стандартным.

Термины "зависимость" и "созависимость" вошли в моду. Если поискать, что пишется по этому поводу, то получится, что примерно одно и то же: зависимые отношения — это фу, бяка, созависимые отношения — тоже фу, бяка, а вот любофф, любофф — это хорошо. В зависимых отношениях вам плохо, в созависимых так же плохо, а вот когда любофф, это совсем другое дело...

Описания соответствующие: перечисляются симптомы, как именно плохо. Определений нет. Почему именно плохо, тоже непонятно. Разницы между зависимыми и созависимыми отношениями не делается, а если делается, то произвольная.

Время разбираться.

Сначала о том, что такое привязанность. Привязанность — это привычка удовлетворять какую-то потребность каким-то определенным образом. Скажем, привычка удовлетворять потребность в быстрых углеводах при помощи конфет. Или привычка удовлетворять потребность в одобрении при помощи собаки. Или привычка нагружать недоуставшие эмоции вечерним фильмом. Даже привычное кресло может удовлетворять потребность не только в комфорте, но и в ощущении стабильности.

У каждого человека масса привязанностей: к привычной еде, привычной обстановке, привычным людям, пейзажам, предметам, действиям, и так далее. Это нормально, это естественно, и никто не протестует. Привязанность двух людей друг к другу — это вообще прекрасно.

А вот если привязанность становится нездоровой, патологической, обслуживающей саму себя, не ведущей к достижению целей, несущей дискомфорт, это принято называть зависимостью.

Самые известные зависимости — физиологические. Скажем, известно, что делается в организме после чашки кофе. Тело получает дозу кофеина, от которой (желающие могут сами поискать и узнать, каким именно образом) человек испытывает чувство подъема, бодрости, взлета инициативы (в отличие от дешевого кофе, в котором ценный кофеин заменен микродозами стрихнина, дающего напряженное, нервическое возбуждение); в общем, ему хорошо. Желание выпивать время от времени чашку кофе и испытывать от этого приятные ощущения — привязанность. А неодолимая потребность ежеутрене потреблять ведерко кофе, без которого не проснуться и вообще хреново-хреново, и без кофе для него бодрое состояние вообще недостижимо — зависимость.

Алкоголь действует несколько сложнее, я или уже написал об этом, или придется написать, но ситуация примерно та же. Игровая зависимость — когда человек не только удовлетворяет свою потребность в чувстве достижения успеха, но и не может (или отказывается) делать это иными способами, кроме игры.

Здесь важно не только то, что целевое чувство эмоционального комфорта по мере превращения привязанности в зависимость подменяется стремлением убежать от дискомфорта, но и прискорбной дегенерацией самой цели, когда достижение ее перестает комплектоваться прогрессом, улучшением. То есть, в случае зависимости от чего-то не столько с этим чем-то хорошо, сколько без него плохо, а приспособленность и адаптивность не повышаются, а понижаются.

Последний пример в этой пачке: мобильник, особенно смартфон — удобное средство связи и ее кое-чего. Можно и музыку послушать, и в игру поиграть, и книжку почитать, и в сеть заглянуть. Можно мобильником пользоваться и радоваться этому, а можно постоянно в нем торчать и жутко переживать, если он сел или, упаси Гор, забыт дома.

Можно сказать, что вот, от доступа к пище человек тоже зависит, и что? А то, что если человека отлучить от пищи, то через какое-то время он помрет, а если отлучить от мобильника, то может быть даже лучше станет.

Итого: зависимость — это такая привязанность, которая престала быть полезной, а то и приятной, в результате деградации целей, или в результате накопления негативных побочек.

Отсюда легко перейти к зависимым отношениям.

Отношения удовлетворяют разные потребности: в компании, в одобрении, в лидере, в уважении, в сексе, в уюте, да мало ли... Если у вас есть привязанность к каким-то конкретным людям, и вы получаете от этого пользу и удовольствие, то это естественно и нормально. А если привязанность приносит вам неприятности и/или вместо удовлетворения потребности дает его иллюзию, а то и ее не дает, но вас все равно тянет на привычное, и/или лишает вас возможности удовлетворить потребность другим образом — то это зависимость.

И в этом случае возникает ситуация, в которой вы одновременно получаете позитивный стимул (вот у вас муж, с которым вы прожили много хороших лет и сроднились с ним) и негативное подкрепление (он теперь сволочь и алкоголик), а такой конфликт практически неминуемо приводит к неврозу. Могут быть и другие неприятные последствия, вплоть до деформации личности.

Поэтому психологи — против зависимостей.

Если мудро отойти от разбора зависимостей вообще, и обратиться исключительно к отношениям, что я и собирался сделать с самого начала, то зависимые отношения обычно характеризуются одной из нескольких форм:

Субъект уверен, что его потребность может быть удовлетворена только с этим объектом. Например, получив впервые в своей жизни ласку и заботу, субъект вырабатывает иллюзию уникальности и панически боится лишиться объекта, будучи внутренне уверенным, что одновременно лишится заботы и ласки.

Субъект нормально удовлетворяет какие-то потребности при помощи объекта, но одновременно получает и массу негатива. Например, получает от мужа деньги и секс, но одновременно — скандалы и унижения. Или, скажем, удовлетворение потребности требует некомфортных усилий.

Субъект ошибочно воспринимает ситуацию как удовлетворяющую его потребности. "Бьет — значит любит". "Ревнует — значит любит".

Если вы возьмете "умную" статью о зависимых отношениях, в которой, по обычаю, перечисляются "признаки" таких отношений, то вы увидите, что все эти бессистемно собранные частные случаи легко относятся к какой-нибудь из этих форм.

Теперь о созависимости.

Изначально так называется определенное состояние людей, близких к зависимому человеку. Можно сказать, болезненная привязанность к зависимости. Скажем, член семьи — алкоголик. И вся жизнь семьи построена вокруг этого алкоголизма. На графике запоев строятся семейные планы, на закупках бухла планируется бюджет, пьяный обслуживается в первую очередь, неважно, позитивом (тазик принести) или негативом (побить сковородкой), вечерний поиск запившего под заборами превращается в семейное хобби...

В отношениях созависимость обычно сводится к потребности в зависимости другого. Это интересно тем, что объект зависимости находится внутри отношений, а не как в случае, например, с бутылкой, поэтому она имеет обыкновение усиливаться, наматываться на самое себя кругами в порядке положительной обратной связи. Созависимость тоже может иметь разный знак. Скажем, эгоисту и психопату может быть удобно, когда его партнер от него зависим, это позволяет ему не заботиться о партнере, а лишь поддерживать зависимость. Это, с точки зрения эгоиста и психопата, позитив. Негатив — это когда зависимый партнер надоел хуже горькой редьки, но ведь и не прогонишь, когда он смотрит на тебя глазами шрековского котика и точит слезу! И уже, чертыхаясь, сам тащишь этого паразита к себе, чтобы обогреть и утешить. То есть подкрепить зависимость. Или создать ее, если таков у человека стереотип отношений.

Между прочим, типичный пример зависимо-созависимых отношений — отношения ребенка и матери. Эти два человека достались друг другу не по выбору. Это только в эзотерических сказках дитя еще до рождения выбирает себе родителей. Ребенок получает родителей со случайным характером, случайного положения, в случайной ситуации, и вынужден приспосабливаться, потому что иначе он просто не выживет. Мама накормит и обогреет, поэтому за маму надо цепляться, это инстинкт. А наорет и побьет — ну так все равно без нее не выжить. Вот и «любит» дитя злую и пьющую маму. Ну, по крайней мере до возраста относительной самостоятельности. Ребенок тоже, с одной стороны безусловно удовлетворяет материнский инстинкт, а с другой — капризный, хитрый и упрямый, и сладу с ним нет.

Нет, я, разумеется, не о каждом случае, а лишь о таком, о котором можно сказать, что это зависимо-созависимые отношения.

Чаще всего психологами рассматриваются партнерские отношения, содержащие зависимость и созависимость, то есть случай, когда два человека вцепились друг в друга болезненным образом. Если чрезмерного негатива в их отношениях нет ни с какой стороны, то о зависимости и созависимости речь не идет — просто партнерские отношения, хоть бы даже и любовь.

Обратите внимание, что у каждого из партнеров может быть зависимость, и у каждого — созависимость.

Нет, все-таки обратите на это пристальное внимание. Каждый партнер при этом может находиться в одном из четырех состояний: Ни того ни другого, то или другое (два раза), и то и другое. Или, в условных обозначениях, 00, 0З, С0, СЗ. Что дает нам 16 вариантов отношений, из которых 15 — болезненные (сейчас модно говорить "токсичные", я об этом, наверное, тоже когда-нибудь напишу).

Руки чешутся разобрать их все, но лень. Буде у кого-нибудь достанет времени, сил и желания это сделать — включу текст в статью и доброго человека — в соавторы. Если же вы хотите разобраться в собственной ситуации - смело обращайтесь.

А вот терапия зависимости, а заодно и созависимости, так как ее тоже можно с определенной точки зрения рассматривать как зависимость, сводится к простым и понятным стратегиям, основанным на определениях.

Во-первых, очевидно, это прекращение отношений. Что, впрочем, не страхует от вступления в следующие такие же.

Во-вторых, развитие критического и трезвого взгляда на уникальность и неповторимость отношений и партнера. Это не обязательно ведет к разрыву, бывает достаточно прочистить мозги и протрезветь.

В-третьих, разбор выгод и ущерба от отношений, реальных и кажущихся.

В-четвертых, выяснение структуры собственных потребностей и способов их удовлетворения.

Такая аналитика всего лишь простраивает картину мира, но этого бывает достаточно, чтобы человек прозрел и задал себе вопрос: "А куда же я иду и как я здесь очутился?", из которого с очевидностью следует другой: "А куда я хочу прийти и как мне туда попасть?", после чего начинается так любимый хорошими психологами конструктив, который может включать в себя не только формирование стратегий построения отношений, но и работу над собой в области развития личности, что предусматривает возможность выбора более осознанного и добросовестного партнера.

Сложность состоит в том, что все эти выяснения происходят в эмоциональном пространстве, навыков ориентации и оперирования в котором у обычного человека нет. Поэтому здесь будут эффективны психодрама, экзистенциальная терапия и нелюбимый мной гештальт, то есть подходы, позволяющие человеку осознать свой эмоциональный орнамент и получить возможность оперировать осознанным.

Остается только добавить, что зачастую привязанность превращает в зависимость страх потери, который терапируется отдельно, что отчасти разобрано мной в статье "Искусство терять".