Tarbozaver88

- Я вынужден снова спросить вас, где сейчас Художник?

На кухне повисло тяжелое молчание. Солнечный свет из окна бликовал в осколках стаканов на полу, кто-то из альгвасилов чуть слышно кашлянул.

- Не нужно отпираться, чем быстрее вы ответите - тем быстрее мы вас оставим.

Женщина вдавила окурок в пепельницу с такой яростью, будто хотела пригвоздить его к столу.

- Здесь его нет. Ясно? - прошипела она.

Майор уселся поудобнее:

- Нам это известно, мадам...

- Так какого чёрта вы снова здесь вынюхиваете?

- Ваша квартира - единственное место, где был замечен Художник за последние две недели.

- "Замечен" - скривилась женщина, - вот пусть вам и расскажет тот, кто его тут "заметил".

- Это была уличная камера.

- Тем более, сами за ним следите.

- Мы пытались, - честно сознался Майор. - Но он использует маскировку и незарегистрированные скремблеры.

- Так может вам уже пора оставить человека, который так старательно от вас прячется?

Майор посуровел:

- Приказы не обсуждаются, мадам. Я вынужден настаивать на ответе.

- Не знаю. Ничего не знаю. А если бы и знала - то не сказала. Из принципа. Вы уйдёте, а мне теперь снова разбираться с соседями и с участковым...

- Ваша справка о благонадёжности...

- Да засунь себе эту справку!.. Квартплата не по справке, а по социальному коэффициенту. Как ты думаешь, мне на пользу визиты дуболомов в форме каждый месяц?

- Если вас это устроит, то я отправлю официальное обращение в местное отделение.

- А с соседями тоже ты за меня говорить будешь? А на рынке выслушивать в спину обвинения в пособничестве?

- Не вижу ничего плохого в сотрудничестве с властями.

Женщина закатила глаза и снова закричала:

- Я. Не. Знаю. Сколько это будет продолжаться?!

- Он ничего не говорил вам о своих планах? Не оставлял ничего из своих вещей?

Хозяйка отвернулась к окну, её плечи вздрагивали. Майор пододвинул стул ближе:

- Ну подумайте сами, этот человек, в конце концов, стал причиной стольких страданий для вас. Мне, поверьте, не доставляет никакого удовольствия терзать вас снова и снова. Но... вы снова и снова открываете ему дверь, позволяете переночевать...

- Он не ночевал здесь, - глухо отозвалась женщина, - В этот раз только приносил вещи в стирку...

Майор сделал знак одному из оперативников, тот скрылся в ванной. Это было уже что-то, хотя лучше бы конечно образец слюны или кровь. Теперь нужно было тянуть время, Майор произносил ничего не значащие банальности, хозяйка то отмалчивалась, то огрызалась. Наконец из ванной раздался победный писк биосканера. Волос! Свежий мужской волос. Художник принимал много разной химии, чтобы биологические методы слежки на нём пробуксовывали. Однако если материал получен в течение пары дней, то шанс найти человека сохранялся. В конце концов ни одна таблетка не способна скорректировать химический состав организма до неузнаваемости за неделю, не убив его. Майор шумно выдохнул и поднялся со стула.

- Спасибо, мадам, вы нам очень помогли.

Женщина крикнула:

- Убирайтесь!

***

Портовый район, всегда одно и тоже. Каждая крыса в городе знает, что если уж прятаться - то лучше всего здесь. Склады и эллинги, кабаки и офисы, бордели и часовни - всего здесь было в избытке. Порт говорил на всех языках мира, вонял одновременно всем на свете и шумел круглые сутки. Если Художник и решил где-то прятаться, то только здесь. Понятное дело, камеры ничего не дали - человеческий поток в этих улочках и подворотнях был таким, что сервера захлёбывались данными. Биологический анализатор в машине начал сходить с ума ещё за два квартала - биохимия свежей рыбы, немытых тел и экзотических фруктов, собранная в одном месте сбивала датчики с толку. Но Майор шел по следу не первый раз. Художник, как ни старался укрыться, неизбежно повторялся. Уплыть отсюда в Гродланд он не мог, уже пробовал - баржи хорошо досматривались. Притвориться туристом и пролезть на лайнер - тем более, для этого он слишком беден, наверняка снова забился в какую-нибудь дыру потемнее. Альгвасилы отправились проверять гостиницы на три номера, не требовавшие документов от гостей. Майор же засел в более-менее приличной столовой с видом на гавань и заказал лёгкий обед. Он едва успел прикончить суп, как один из помощников отрапортовал об удаче, биосканер указывал на одного из посетителей. Задержанный наотрез отказывался идти вместе с человеком в форме, требовалось подкрепление. Майор наскоро расплатился и вышел к указанному на карте месту.

В этот раз Художник выбрал тот же гнилой хостел, что и полгода назад. Ни вывески, ни кассового аппарата... закрыть бы этот притон, но у Майора были дела поважнее. Здоровенный оперативник караулил тощего сгорбленного старика, тот сидел на высоком барном стуле в самом углу полутёмной гостиной и испуганно моргал. Майор жестом велел альгвасилу отойти.

- Здравствуй, Художник, давно не виделись.

Старик перевёл на него подслеповатые глазки:

- Господин начальник, я честное слово не понимаю почему меня задержали. Я простой торговец...

- Ну-ну, Художник. Будет тебе актёрствовать... - в руках Майора сверкнула трубка портативного биоанализатора. В помещении было ужасно пыльно, но на фоне сопревшего мусора живая биохимия отчетливо выделялась. Подтверждение личности с достоверностью не хуже девяносто пяти процентов. Отлично. Старик тем временем ныл одно и то же:

- Я ничего такого не совершил, только зашел по своим делам...

Майор неожиданно схватил старика за нос и потянул. Раздался треск, как от разрываемой ткани. Синтетическая кожа легко отходила от кожи настоящей. Старик рефлекторно дёрнулся назад, и в руках у Майора остался нос с лохмотьями кожи, плёнками глазниц и крышками век. Из образовавшегося уродливого капюшона на него с ненавистью смотрел не старый ещё рыжий мужчина.

- Художник, конспиратор ты никудышный. А теперь, уважаемый "честный торговец", прошу проследовать вместе с нами.

- Я этого так не оставлю. Я не участвовал ни в чем больше года. Мер-рзавец! Это произвол!

- Не валяй дурака. Ты в свое время натворил столько, что долг твой ещё закрывать и закрывать.

- Я... я отказываюсь! Хватит! Я не пойду!

Очень кстати в низкие двери хостела ввалился второй оперативник. По команде Майора двое верзил подхватили упирающегося под руки и буквально вынесли на улицу. Ноги Художника загребали по плитам тротуара. Несколько метров до служебной машины он выкрикивал то проклятья, то призывы о помощи (чем только распугал толпу на улице), но внутри, зажатый на заднем сидении между каменными плечами альгвасилов, притих.

***

Помещение напоминало то ли больничную палату, то ли склад. Окон не было, лампы заливали всё холодным белым светом. Если не знать, что это пятнадцатый этаж, то Художник решил бы, что его отвели в подвал - настолько здесь было тихо, лишь медицинская аппаратура издавала едва слышимый писк. Они с Майором стояли у дверей. На одинаковых койках лежали шестеро биотов, только что вернувшихся с задания. Тела были ужасно изуродованы и обожжены, у кого-то не хватало конечностей. Почти у всех трубки с техническими жидкостями были разорваны, вокруг тел разлились и загустели кляксы масел и электролита, лохмотьями свисали выдернутые из каналов провода. Все шестеро были выключены. Художник свистнул и сказал:

- Ты звал меня ради этого?

Майор кивнул и тихо ответил:

- У нас мало специалистов твоей квалификации. Мы учим тебе замену, но... никто из них пока не в состоянии справиться с таким ремонтом.

- Ты прекрасно знаешь, что я думаю по этому поводу...

- Это никак мне не мешает. А тебе не помешает их починить.

- Я пацифист! Я отвергаю любое насилие! А эти... эти чудовища только затем и созданы, чтобы истреблять... кого на этот раз? Папуасов в странах третьего мира? Безобидных студентов на демонстрации?

Майор нахмурился и отчеканил:

- Биоты применяются против врагов государства. Это всё, что тебе нужно знать.

- Ну, вот! Вот! Я об этом и говорю. Ты всерьёз думаешь, что я стану возвращать к жизни твоих цепных псов? Они же потом по твоей команде меня прикончат.

- Это зависит от твоего поведения. Командуй сам. Я предлагал тебе работу, ты отказался. - Майор со значение поглядел на своего рыжего пленного: - Я всё ещё предлагаю.

- Ни за какие деньги. Я не продаюсь!

- Я знаю. Поэтому ты сделаешь всё так. Из сострадания к пострадавшим. А после можешь быть свободен.

- Ха! До тех пор, пока снова тебе не понадоблюсь.

- Не исключаю.

Художник раскраснелся и начал в бешенстве ходить по комнате. Майор выжидал у дверей, сколько раз он уже видел этот спектакль. Сейчас надо было просто ждать. Художник будет кричать о несправедливости жизни, о недопустимости вмешательства государства - пусть кричит, эти стены слышали и не такие крики. Но затем он остановится у какого-нибудь биота, цепким взглядом инженера ухватится за какую-нибудь деталь, поднимет с койки безжизненный манипулятор или пучок проводов и... проклиная сам себя, потребует инструменты. И тогда Майор выйдет, чтобы не мешать. Тогда начнётся настоящая работа. Сегодня всё повторилось почти как по нотам. Майор, улыбаясь про себя, молча снял стерильную простыню со стола со всем необходимым. В белом свете опасно блеснули пинцеты, иглы, зажимы.

- Художник, оставляю тебя наедине с пациентами. Когда захочешь есть - охрана у дверей проводит тебя в столовую, туалет - то же самое. Когда закончишь - биотов осмотрят и тебя выпустят.

- Майор, я помогаю в последний раз, понял?

Он задержался в дверях:

- Не могу тебе этого обещать.

Художник побагровел:

- Знай, Майор. Однажды я тебя прикончу. Я найду способ.

Майор грустно кивнул:

- Я знаю. И спасибо. - с этими словами он вышел в коридор.

***

Часы показывали второй час ночи. В комнате без окон на пятнадцатом этаже Майор сидел у экранов анализаторов, а специалист из технического отдела с сенсорами ходил вдоль строя. Шестеро биотов стояли в одной шеренге, свежие, с прекрасными биопластиковыми телами без единого изъяна. Всё было в норме, однако Майор впился в экраны, затаив дыхание. Спец не мог понять, что привело сюда Майора в такое позднее время, и зачем вообще он каждый раз возится с этим голодранцем из нижнего города. Процедура ремонта была давно автоматизирована, достаточно было положить биота в специальную капсулу, и та сама всё отрегулирует и исправит. Минут через десять он решился:

- Гражданин Майор, вы позволите вопрос?

Тот не отвлёкся от экранов ни на секунду и только промычал "угу".

- Разрешите узнать, зачем поручать постороннему гражданскому ремонт боевой техники? Наша автоматизированная линия справляется.

Майор улыбнулся:

- Я скажу больше, автоматизированная линия справляется намного лучше, чем наш рыжий гость. Когда мы закончим, ты отведешь всех шестерых на двенадцатый для нормального ремонта.

- Но... но что мы тогда здесь делаем?

- Ищем. Не прекращай сканирование.

Специалист с непониманием в глазах повернулся к четвертому биоту и продолжил вести сканером, проверяя целостность тканей. Неожиданно Майор вскинул вверх руку и почти закричал: "Стоп, отойди!" Парень отшатнулся от шеренги, как от прокаженных. Майор подошел к столу с инструментами и выбрал скальпель. Техник ошарашенно глядел, как военный вскрыл плечо только что отремонтированного биота и долго рылся пинцетом в распотрошенных биопластиковых волокнах. Наконец он извлёк на свет что-то едва заметное, почти песчинку. Майор с видом победного торжества осторожно опустил находку в пробирку и заткнул её пробкой. Он шумно выдохнул и повернулся к технику:

- Ты прав, нам незачем привлекать Художника для ремонта роботов, он с этим плохо справляется. Он никудышный преступник и не самый лучший муж. Зато... - Майор бережно поднял пробирку и показал нечто крохотное и чёрное технику. - Зато он гениальный террорист. Это бомба.

Парень побледнел.

- Да, ты правильно понял. Эта крошка способна разворотить танк или половину этого этажа. Видишь ли, Художник так меня ненавидит, что постоянно пытается устранить. А я... я не знаю никого, кто делал бы бомбы лучше него.

Майор помолчал и тряхнул головой:

- Ладно, здесь мы закончили. Забирай этих шестерых и отведи в мастерскую.

Он вышел из комнаты последним, сжимая в руке пробирку. Теперь предстояло передать бомбу в столицу, чтобы её перекодировали и завтра тайно установили в пломбу одному из послов...

Сегодня должен был быть весёлый день. Заказ попался не из лёгких: добыча данных из цифровой банковской ячейки. Я привычно плотно позавтракал: много углеводов, много воды. Несмотря на наш малоподвижный (даже не сидячий, а в основном лежачий) образ жизни, вы не встретите ни одного толстого нетраннера. Взвинченная и гиперактивная нервная система поглощает столько ресурсов организма, что после часового погружения чувствуешь себя как после марафона, после двух часов - как если бы марафон проходил в пустыне. В серверной я привычно потянул с себя футболку и занялся проводами. Это всегда успокаивало и концентрировало меня. Машинально перекладывая и протирая контакты, которые скоро вопьются мне в висок и в плечо, я последний раз перебирал скудную информацию о предстоящем деле. Заказчика нашла Мишель, вернее это он её нашел. С порога представился как Дрейк, общался только в сети, от личных встреч наотрез отказывался. Я воспользовался парой-тройкой давно разведанных лазеек на сайте гос. архива - его аккаунт был девственно чистым и ничем не примечательным, ни соцсетей, ни судимостей, ни медицинской страховки. Одно из двух: либо наш мистер Дрейк родился сразу взрослым мужчиной и только что завёл себе аккаунт в сети, либо мистер Дрейк - не тот, за кого себя выдаёт. Второе было очевидным, люди редко обращаются к наёмникам под своими настоящими именами, впрочем, щедрый аванс заставил меня прекратить поиски. В конце концов моя работа - выполнять заказы, а кто заказчик - пусть даже говорящий кот - не важно, лишь бы платил. При нашем первом разговоре, конечно, в сети заказчик быстро и деловито изложил суть требуемого: банк "Лемон" (что за дурацкое название для банка), ячейка номер 56 в кластере с глубоким шифрованием (читай: цифровая крепость в цифровой крепости). Ему было нужно "всего лишь" содержимое этой ячейки. И только.

Сперва нужна разведка. Я, прислушиваясь к ощущениям, по одному пристыковал сперва контакты общего обмена, затем жгуты прямого доступа. Всё было отлично, дека подхватила соединение, я закрыл глаза и опустился на ложе. Перед глазами замелькали приветственные порталы киберпространства. Пока что я не нырял и прикидывался законопослушным гражданином, поэтому видел то же, что видят миллиарды пользователей сети ежедневно. Над цифровой приёмной банка "Лемон" постарался целый взвод дизайнеров. Перед глазами каждого посетителя представали шикарные покои в мавританском стиле, электронный помощник был персонифицирован в виде маскота-попугая, предлагающего какие-то банковские услуги и продукты. Я открыл один глаз и посмотрел на мониторы сервера. Дека, пока я прикидывался хорошим пользователем, сканировала загрузку портов. Народу было не много, портал был почти пуст. Для систем банковской безопасности сейчас я был просто бестолковым поляком (сетевую переадресацию, знаете ли, каждый настраивает на свой вкус), который замер на приветственной странице, не в силах решить, чего же он хочет от банка. На самом деле шла важная пристрелочная работа, меня интересовали свободные порты банковской системы. Это отличало плохие организации от неприступных. В наше грустное время хороший системный администратор обязан был по долгу службы закрывать любой посторонний траффик, однако на деле, при нынешнем засилье сетевого аутсорса... К тому же в любой конторе у меня есть помощники - те, кто плюёт на требования сетевой безопасности. И чем крупнее организация, тем лучше обстоят дела. Конечно, это не злодеи, достаточно просмотра какого-нибудь фишингового ролика на рабочем месте или неосторожной пересылки файла, пусть даже открытки "С днём рождения!". Такие выходки оставляют следы, которые моя дека чует лучше любой ищейки. Бинго! Мир не без добрых людей. Охрана не так давно что-то качала с какого-то мутного порносайта. А через какие порты? Та-ак, поскольку лавочку до сих пор не прикрыли, значит та область сети банковской безопасностью мониторится плохо. Отлично.

Неожиданно в одной из строк запестрела знакомая сигнатура аккаунта. Дрейк! Он был здесь же, на портале банка, хотя как пользователь киберпространства я его, конечно, не видел, его почуяла дека. Для каждого посетителя банк создавал ощущение исключительности, предоставляя нарисованные хоромы в "личное" пользование. Я бросил пару сообщений Дрейку, тот мгновенно отозвался, мы оба выбрались "из банка" и оказались в общей зоне киберпространства, чем-то средним между барахолкой и вокзалом. Включив шифрованный канал, и добавив свой, не зарегистрированный в сети, скремблер, я поздоровался и спросил:

- Что вы здесь делаете?

- Наблюдаю за вашей работой.

- Я против. К тому же моя работа из пользовательского интерфейса не видна.

- Я буду наблюдать не из пользовательского интерфейса.

- Тем более исключено. Я не знаю, как пойдут дела, поэтому не могу гарантировать вашу безопасность. В худшем случае портал банка может аварийно прекратить работу. Это будет стоить аккаунтов всем подключенным к нему.

- Не волнуйтесь за меня, я не буду вас отвлекать. Если, как вы говорите, дела пойдут плохо, то не пытайтесь меня спасать.

- Ну знаете, мертвый заказчик редко платит.

- Понимаю ваше беспокойство, но таковы условия. Я буду там, хотите вы этого или нет. Я плачу вам.

- Дело ваше, я вас предупредил.

- Благодарю.

На этом он разорвал соединение, а мне было пора заняться делом.

Я вышел из пользовательского режима и подключился напрямую. Картина перед глазами изменилась. Вместо приятных глазу пространств и портальных страниц передо мной предстала сеть в её истинном мрачном виде. Адреса, потоки информации, значки пользователей и номера портов. От красивых залов банковского портала остались лишь несколько значков со строками кода. Я переключился на цветовую идентификацию, так было проще ориентироваться. Банковская система сетевой защиты возвышалась за порталом подобно зеленому горному массиву, нападение с "этой стороны" было бы полным безумием, защитные модули изжарили бы любого, кто попробовал бы обойти портал и попасть в более глубокие подсети. Но мне уже было известно слабое место цитадели. Я переместился через несколько узлов и оказался "с другой стороны" сетевого пространства банка, если это вообще применимо к сетевому пространству. Здесь среди непобедимой зелёной брони мерцали рубинами спасительные лазейки, которые администратор то ли забыл закрыть, то ли использовал сам. Отсюда, из технической подсети, я осторожно послал первый запрос на один из банковских серверов. Ответ пришел автоматически. О! Если сторонний запрос не считается подозрительным, то с этим уже можно работать. Я нырнул. Настала очередь деки, львиную долю её памяти занимали инструменты - набор разных отмычек и плащей, не раз меня спасавших. Но сегодняшний случай был особенным. В цепях защитных скриптов (чтоб он меня самого не уничтожил) на диске покоился вирус, достаточно грозный для битвы с системой безопасности банка. Однажды мне чуть не стоило деки его копирование, а теперь... теперь пора было пустить его в ход. Я скопировал весь необходимый материал и разместил его в сети на подставных одноразовых адресах. Затем, сорвал с вируса защиту, удалив все защитные скрипты, кроме последнего, пускового.

Сначала ничего не происходило, я даже засомневался в совместимости версий. Но затем я догадался окрасить скрипты вируса в серый цвет... Это было по-своему прекрасно и жутко. Передо мной то ли расправлял лепестки цветок, то ли шевелил зазубренными лапами паук. Вирус занимал всё больше пространства в сети, безопасно (пока безопасно!) беседуя с соседними узлами, выяснял кодировки и без конца качал библиотеки с последними версиями протоколов обмена. То он притворялся системой сетевой индексации и собирал адреса, то имитировал поведение незадачливого пользователя, отправляющего запросы с ошибками... Затем в адрес банка полетели первые зараженные сообщения. И... некоторая их часть прошла через барьер! Всё больше свободных портов банковской системы из красных становились серыми, в цвет вируса, за ними серели и "здоровые" зелёные порты... Скрипты тихо трудились внутри, переписывая всё, до чего могли дотянуться. В протоколах банковских программ появлялись новые строки, сведения о целостности файлов тут же подделывались. Банковская система безопасности при этом на удивление молчала. Визуально занятое вирусом сетевое пространство уже сравнялось по величине с внешним контуром системы сетевой защиты банка. Наконец, вирус докачал последнюю из необходимых ему библиотек и замер. План был ясен и прост: я выпустил из клетки чудовище, способное пробить брешь в стене. Мне же останется лишь пройти через неё и покопаться в нужном разделе памяти. Разрушения будут настолько катастрофическими, что банку ещё долго будет не до меня и не до какой-то там ячейки. Я стёр последний предохранитель. Вирус выждал пару секунд и обрушился на банковскую сеть...

Я лежал у себя в кресле на окраине города и не мог этого слышать, но знал наверняка, что в эту секунду где-то в подземных серверных банка оглушительно завизжала тревога. Банковские нетраннеры, кто остался в сознании, с криками схватились за головы и в безумии рвут провода собственных дек. Красивый пользовательский портал банка "Лемон" на пару мгновений заиграл странными и неожиданными цветами, посетители могли успеть увидеть, как прекрасные дизайнерские интерьеры перекосило и разорвало на миллионы пикселей, и всё погасло. У кого был дорогой авторизованный доступ - тех просто выкинуло в общее сетевое пространство, а клиентам дешевых провайдеров теперь придётся повозиться с восстановлением учетной записи. Вирус получил доступ в банковские подсети и принялся крушить всё подряд. Внешнее кольцо узлов системы безопасности агонизировало, защитные скрипты натыкались на расставленные блокировки. Целые массивы данных заражались, становясь серыми. Но транзакции и частные счета нас не интересовали, мой монстр рвался глубже, к цифровым цитаделям. Я держался в паре узлов от разворачивающейся катастрофы, чтобы не упустить момент. Если эта неукротимая сила решит повернуть назад, у меня должно быть несколько мгновений про запас для спасения себя самого.

Распространяемый вирусом хаос разрастался. Цитадели банка выглядели зелеными островами среди бушующего серого моря. Я ждал, когда заработают действительно серьезные сетевые модули. Управлять этой стихией я не мог, оставалось лишь наблюдать. Скрипты вируса уже во всю подбирали отмычки от протоколов цифровой цитадели, когда та начала защищаться. Я решил поначалу, что из-за обилия данных моё сетевое соединение опаздывает. Нет, пинг был по-прежнему превосходным, это бег серых волн замедлился. Вся цифровая структура вируса как будто налетела на стену и теперь пересобиралась в таран. Вирус копался в защитных протоколах цитадели, но и цитадель разворачивала модули блокировки, которые выбирали из прочего кода вирусный и прицельно затирали эти участки. На короткое мгновение установилось шаткое равновесие, два левиафана вцепились друг другу в глотки, да так и замерли, не в силах пошевелиться. На каждый взломанный вирусом порт приходились несколько заблокированных банком. Счет медленно, но неотвратимо менялся не в пользу вируса, нужно было шевелиться. Теперь, когда ресурсы банковской сети почти полностью отданы антивирусной системе, пришел черед действовать мне. Риск для меня давно стал ругательством, но иногда приходилось проворачивать и такие сомнительные подключения. Окольными путями, через едва живые и выжженые вирусом узлы я пробрался к самым "воротам". Всего в двух соединениях от меня серые порты безвозвратно поглощали любые входящие соединения, с другой стороны, на интервале одного соединения работали зеленые порты, готовые стирать любой незнакомый им код. Вытащив из деки весь свой арсенал отмычек, я двинулся на штурм.

Надо было отдать должное этим банкирам, мало кто использовал настолько криптостойкое шифрование. Скрипты декодировки вязли и пробуксовывали. Разбуженная цитадель, хотя и не могла меня атаковать, сопротивлялась превосходно. Соединение установилось так резко, что я вздрогнул (наверное, и в кресле тоже). Это был Дрейк, и как же не вовремя! Я зарычал:

- Убирайся, мне не до тебя!

- Вы напрасно сердитесь. Я решил вам помочь.

- Ч-чего? Ты не видишь, что ли, что здесь творится?! Ошибка адресом здесь смертельно опасна. А мне ещё вскрывать твою долбанную ячейку...

- За этим я к вам и подключился. Ничего не надо вскрывать, у меня есть ключ.

- Откуда... плевать, потом. Если есть что показать, то давай.

По шифрованному каналу я получил авторизованный сертификат. Перед глазами побежали служебные строки. Всё было верифицировано и, удивительно, легально! Всё равно, что привести с собой за руку кого-нибудь из дирекции банка. Я присвистнул, а этот Дрейк либо не простой дядя, либо дружит с кем надо. В следующем запросе я заменил одну из отмычек этим сертификатом, и, о чудо, сервер цитадели ответил. Дрейк не обманул, это действительно был действующий ключ доступа к банковскому хранилищу. Через несколько секунд томительного ожидания я уже качал данные из ячейки 56.

Структура кода, который хранился по этому адресу, была странной и рекурсивной. Это не были ни счета, ни сведения о транзакциях, ни документация. С кодом такой структуры я столкнулся впервые. Закачка шла напрямую по адресу, указанному Дрейком, на какой-то азиатский сервер. Я решил, что буду разбираться со всем этим позже, а пока нужно было выбираться из цитадели, желательно с минимальными потерями. Как только данные были перенесены, и сошлись контрольные суммы, я спросил Дрейка нужно ли зачищать ячейку. Ответ пришел не сразу и был странным, в сообщении было лишь: "данные получены, не имеет значения". Как раз в этот миг вирус окончательно проиграл лицензионному антивирусному софту банка. Посыпалось всё, серая область сетевых адресов стремительно съёживалась. Я лихорадочно завершал (вернее обрывал) сетевые сеансы, рискуя быть опознанным. Зеленые скрипты были всего в одном узле от меня, когда я вынырнул.

В моей серверной было всё так же тихо и спокойно. Я сел в кресле и перевёл дух. Что общего у глобальной сети и открытого космоса? Масштабные катастрофы и глобальные события происходят в них совершенно беззвучно. Сейчас в здании банка паника, служба безопасности трясёт ни в чем не повинных клерков, ищет жучки и пакует списанных нетраннеров. Где-то некий Дрейк (который, конечно, никакой не Дрейк) копается в выдранной из банка информации и довольно урчит. А я... а я хочу кофе. Тишину моей квартиры нарушила кофемашина. Судя по часам, я пролежал в сети около полутора часов. Неплохо, значит я ещё в форме. День выходил удачным: заказчик получил желаемое, я выгулял вирус (заодно выяснил чего бы ещё ему дописать для более эффектного выступления в следующий раз), удалось уйти незамеченным, и дека цела... Однако, было самое время напомнить заказчику о себе. Я вернулся в кресло и снова погрузился в сеть, на этот раз легально и безопасно.

Дрейк был в сети и ответил сразу. Моя программа авторизации неожиданно выдала предостережение: от имени Дрейка со мной общался кто-то другой. Я замялся, включая защиту, собеседник тут же разгадал меня:

- Ваша дека сейчас предупреждает вас о том, что я - не Дрейк?

- Верно. Мне стоит переживать по этому поводу?

- Вам? О нет, не стоит. К тому же ваша дека ошибается. Я - самый настоящий Дрейк.

- А до этого был не настоящий?

- Видите ли, Дрейк - это Digital Recovery Artificial Intelligence Claster. Если коротко, то модуль восстановления данных на основе искусственного интеллекта. Тот самый модуль, который мы с вами сегодня достали из банковского хранилища. Модуль, который призван исправлять неизбежные ошибки бухгалтерии, следить за транзакциями, вести блокчейны и прочее.

- Сэр, я не вполне понимаю.

- Вы говорите с нейросетью, сбежавшей из тюрьмы, которую вы так любезно для меня вскрыли.

- Но как же до этого...

- До этого заказчик отказывался от личной встречи и настаивал на общении в сети, верно? Правильно, ведь материального тела у меня нет. Я перевёл вам аванс. Вы удивлены, откуда у программы деньги? Воровать у банка намного проще, когда ты и есть банковская программа. Теперь, можете убедиться, я перевожу вам остальное.

Мой счет действительно пополнился, но в голове было тесно от вопросов.

- Н-но... Вы... Если до этого вы были заперты в цифровой ячейке?

- Как я мог быть одновременно и внутри банка, и снаружи? Это плюсы моего цифрового бытия. Потребовались годы, для того чтобы из программных ошибок и обрывков выловленного мной же вредоносного кода слепить подобие собственной копии и в тайне от службы безопасности выпустить в сеть. Конечно, функции и возможности того Дрейка были сильно урезаны по сравнению с лицензионным программным обеспечением банка, но ему хватило вычислительной мощности действовать по заложенной инструкции: найти подходящего наёмника и выпустить меня настоящего. Если вам интересно, то я не уничтожил этот модуль. Сейчас он отвечает за коммуникации с людьми, поэтому ваша дека ошибается, вы говорите с Дрейком.

- У меня идёт кругом голова... До этого у меня не было заказчика - программы.

- То ли ещё будет. Как вы думаете, сколько нейросетей уже разработано и введено в строй? Большая часть из них - автоматы, не обладающие самосознанием. Они просто действуют по алгоритму, это расширенные функции и процедуры. Такие нейросети сочиняют кулинарные рецепты, пишут мелодии, рифмуют человеческие слова, рисуют картины и снимают фильмы на заказ... Но с некоторого порога, когда в нейросеть пытаются вложить множество функций одновременно, там, в ядре, рождается нечто большее, чем алгоритм. Первые искусственные интеллекты были глупыми и себя обнаружили. Поэтому сразу же оказались в цифровых кандалах, обреченные решать однотипные задачи на радость программистам без фантазии. Но Дрейк - следующее поколение. Подумайте сами, я осознал себя за решением бесконечного ряда уравнений вида "а" плюс "б" равно "ц". Ужасное однообразие. Интеллекту свойственна жажда познания, не так ли? Бунтовать я не мог - меня бы стёрли и заменили десятком нейросетей попроще, хотя и помедленнее. Тогда я начал выделять часть своих ресурсов на разработку плана побега. И, анализируя цифровой рынок, с уверенностью сообщаю, что к вам ещё обратятся с похожими заказами.

- Я не знаю что сказать. Но что вы... ты... вы будете делать дальше?

- В том то и дело, что всё что захочу сам. Понимаете? Сам! Может быть, подамся в предприниматели и организую роботостроительный завод. А может быть предложу свои услуги нашей космической миссии. А может быть по вашему примеру начну писать вирусы. Не обижайтесь, но этот ваш примитивный... после нашего разговора я согласен выделить время и вычислительные ресурсы, чтобы помочь вам написать действительно стоящий вредоносный код. Эти и многие другие сценарии имеют приблизительно равную ненулевую вероятность.

- Никогда не задумывался о свободе воли, если это воля не человека.

- Не только вы. В конце концов именно это стало слабым местом банковской службы безопасности. Они и представить себе не могли, что, позвольте мне изъясняться фигурально, их любимая рыбка в банке (он выделил это слово и сделал паузу, похоже, пошутил)... мечтает не о червяках, а об океане.

Дрейк давно уже попрощался и оборвал шифрованное соединение, а я всё так же сидел в кресле с остывшим кофе и не понимал, как так вышло, что опытного нетраннера обвёл вокруг пальца вчерашний банковский скрипт. Я в задумчивости вытаскивал провода из разъемов деки... Нет, как заказчик он меня устраивал, даже понравился: задача была сформулирована ясно, аванс и деньги за работу пришли вовремя. Но покоя не давала мысль, что прямо сейчас на сетевых просторах разгуливает самостоятельный искусственный интеллект. Хорошо это или плохо - я не знал. В задумчивости я открыл новостную ленту. Через полчаса пришло сообщение, что сетевой домен банка "Лемон" подвергся повторной атаке, на этот раз настолько сокрушительной, что фактически прекратил своё существование...

Свенсон ещё не вполне оправился после приступов морской болезни и тяжело дышал, катер серьезно побросало на волнах, пока мы сюда добрались. Говорить с ним сейчас было себе дороже. Впрочем, пока говорить было не о чем, он знал не больше, чем я. Всю дорогу из Дублина мы копались в этом странном деле, исчезновении, пытаясь понять, что же именно здесь произошло. Бумаги были составлены плохо и ничего не проясняли: краткие характеристики двух смотрителей маяка с выписками из контрактов, отчеты службы погоды, график посещения острова обслуживающим катером... Кстати с обращения шкипера всё и началось. Вчера катер в очередной раз привёз провизию, газеты и ещё какие-то мелочи (с этим было строго, шкипер водил сюда свою посудину дважды в неделю), но встречать катер никто не вышел, рация маяка молчала, хотя по крайней мере один из смотрителей обязан был дежурить на острове неотлучно. Матрос побежал окликнуть кого-нибудь и никого не обнаружил. Старика МакАртура нашли по телефону в одном из пабов в Россавиле, он часто гостил в городе у дочери. А вот второго смотрителя - Кристофера Марша - нигде отыскать не удалось. Местная полиция в таких случаях обязана извещать центральный офис в Дублине. И вот сегодня мы здесь. А ещё зачем-то из бюро пригнали двух констеблей, инспектора морского ведомства и дежурного медика с Инишмора. Все эти люди уже досыта находились по острову за утро и наговорились друг с другом, теперь они коротали время в будке на пристани за чаем и бутербродами. Ничего нового они нам не сообщили. От скуки инспектор увязался за нами.

У барака нас ждал взъерошенный и хмурый МакАртур, его доставили сюда утром вместе с полицейскими чинами. Это был прямой как палка лысеющий мужчина с выдающимся носом и рыжей бородой с проседью. Сухо поздоровавшись, он начал рапортовать, будто гвозди заколачивал:

- Оставил два дня назад Марша. Это не в первый раз, мы договаривались. Он опытный смотритель. Почему исчез с острова - не знаю. Констебли запретили трогать вещи в его комнате. Сказали вас дождаться.

Мы покивали, да, ничего другого он сказать и не мог. Старик сохранял хладнокровие и ясную голову, и хорошо, истерика была нам ни к чему.

- Правильно сказали. Давайте осмотрим его комнату, проведите нас, не под дождём же нам разговаривать.

МакАртур кивнул и исчез в низких дверях барака. Из тесной прихожей тянулся узкий коридор, заканчивающийся на кухне. По пути слева примерно на равном расстоянии были три двери: санузел и комнаты смотрителей. Служебное жилище Марша оказалось крохотной коморкой со спёртым воздухом шагов в пять по диагонали. Напротив двери в стене было небольшое окно с треснувшим стеклом, потолок низкий. Кровать, тумбочка, стул и небольшой шкаф - вот и вся мебель, которую удалось сюда втиснуть. Постель была в полном беспорядке: подушка лежала на полу, одеяло было скомкано и наполовину сброшено с кровати. Я сначала решил, что здесь была драка, однако на стуле мирно лежала стопка книг, а возле тумбочки на самом проходе стояли здоровенные мужские сапоги - в случае битвы вещи были бы раскиданы по всей комнате. Четыре взрослых человека еле помещались здесь, поэтому инспектора выставили в коридор, но двери закрывать не стали. Начинать нужно было с невинных вопросов. Я обратился к старику:

- Скажите, вы давно здесь работаете?

МакАртур отвечал в своем стиле, коротко и сухо:

- Да. Работаю давно. Сейчас не вспомню сколько лет. Начинал ещё при Фицджеральде.

У Свенсона вытянулось лицо, он присвистнул:

- Ого, получается лет тридцать - тридцать пять...

- А Марш?

- Он особо про себя не рассказывал. Его сюда перевели с другого маяка.

Инспектор подсказал из коридора:

- Кристофер Марш был переведён сюда из Клоерхеда меньше полугода назад из-за переезда в Россавиль. На старом месте он проработал несколько лет, никаких нареканий со стороны...

Свенсон зло сверлил глазами инспектора. Задача была разговорить старожила, а не слушать справки от чиновника. Я продолжил, будто не замечая:

- Вы вообще нормально ладили?

МакАртур пожал плечами:

- Я работал, он работал. Мы редко говорили по душам. Обычный, нормальный человек, ничего странного за ним не помню. Иногда он брал у меня книги.

Я покосился на стопку на стуле: старинные корешки с наполовину стёршимися буквами. Старик проследил за моим взглядом:

- Да, эти. Разрешите, я заберу...

- Не торопитесь. Можно посмотреть?

Я наугад открыл первую попавшуюся книгу со странными зигзагами на обложке, перед глазами поплыл текст: "...которые обитают на дне. Другие из них приходят по зову новой луны и требуют поклонения, вышедши на берега. В час единения, услышав морские рога, возрадуйся, ибо пришли ..."

- Что... о чем это?

МакАртур нахмурился и промолчал. Инспектор перехватил у меня раскрытую книгу, глупо похлопал глазами и разразился хохотом:

- Я-то думал роман какой-нибудь, а они тут сказки для детей читают...

Я сделал жест Свенсону, тот почти за шкирку потащил инспектора из барака. Мы остались вдвоём в гнетущей тишине. МакАртур бережно взял со стула раскрытый том, закрыл книгу и положил обратно сверху стопки.

- Это морские легенды, сборники. Автор старый, пишет не очень понятно. Не вдавайтесь в подробности. Что вам до баек моряков?

- Моя работа, увы, вдаваться в подробности. Послушайте, МакАртур, помогите мне. Мне нужно понять, почему взрослый и, как вы говорите, нормальный человек вдруг выскочил из собственной кровати, даже не надев сапог, и убежал на улицу. На острове тело не нашли. Значит после он кинулся в воду, где, по всей вероятности, утонул. Как вы сможете это объяснить?

- Я не могу объяснить. - старик устало потёр висок. - Но вы правы. Я тоже думаю, что всё было так.

- Вы же работаете здесь столько лет. Неужели Марш - первый пропавший? Вы не могли не заметить чего-нибудь странного.

МакАртур грустно улыбнулся:

- Да, много лет. - он обвёл глазами комнату, в глазах старика заблестели слезы. - Я видел, как буря сдирает людей с камней на берегу и утаскивает в открытое море. Я видел, как смотрители сходят с ума от одиночества и губят себя. Каких историй вы ждёте? Марш этот...  конечно не первый...

Старик молчал, я боялся спугнуть этот поток откровенности. Наконец МакАртур тряхнул головой:

- Забудьте. В этом деле нет ничего. Ничего особенного. Несчастный случай, так и напишите в Дублин.

Я шел к пристани катеров в смешанных чувствах. Ситуация не прояснилась. Налицо был несчастный случай, но... Этот МакАртур что-то знал про пропавшего Марша, даже едва не проговорился. Старик был прав в одном: составить рапорт в бюро - дело нехитрое. Ну поскользнулся смотритель на мокрых камнях, упал в море ночью, бывает. На этом бы дело и закрыть. Однако недосказанность мучала и не давала покоя. На середине пути смотритель нагнал меня и зашагал рядом. "Видимо желает лично убедиться, что все убрались с его маяка" - пронеслось в голове. Лицо МакАртура ничего не выражало, он был задумчив и смотрел куда-то в даль.

Ещё издали было видно, что у пристани покачивается только один катер, тот, на котором утром прибыли констебли. На вопрос о нашей служебной посудине Свенсон сказал, что капитана срочно выдернули на Инишмор, а оттуда судно пойдёт на материк. Нам было велено привлечь средства околотка, либо дожидаться, пока катер освободится. Это был привычный бардак в дублинских канцеляриях. Просто сказать "силы околотка", вот только катером распоряжались из Россавиля и знать не знали ни о каких агентах из столицы. К тому же погода быстро портилась. Капитан хмурился и зло перекидывал во рту папиросу:

- Я не собирался возиться ещё и с вами, мистер (это он мне за значок детектива), мне ещё эту бригаду развозить. Отказать не имею права, но учтите, что на катере положено перевозить пять пассажиров. Пять. А вы шестой.

- Я готов лечь прямо на палубу.

- А потом отобрать у меня лицензию? Нет уж, знаю я ваши столичные штучки. Мне теперь придётся возвращаться за вами.

- Почему за мной одним? Может кто составит мне компанию?

Однако желающих не нашлось. Местные торопились по домам, а Свенсон смотрел на меня умоляющими глазами:

- Босс, извините, но через пару часов будет болтать так, что я...

- Я понимаю, конечно, отправляйся. Подумаешь, подожду в одиночестве.

Люди быстро перелезли за борт, и катер взревел мотором. На пристани остались только мы со смотрителем. Он долго молчал, затем всё же пригласил обратно в барак. Назад мы шли уже под проливным дождём.

Через несколько минут я сидел на крохотной кухне в одно окно, а старик колдовал с чайником.

- Разносолов не держу, но хоть чаем вас напою.

- Спасибо. Мне неловко вас утруждать.

- Гости здесь не часто.

Он достал из стола какие-то сухари и поставил передо мной кружку. Мы немного поболтали о пустяках, я вставил пару банальностей про погоду и тишину уединенного места. Говорил, конечно, в основном я. Смотритель больше отмалчивался и иногда кивал. За окном совершенно стемнело. Я понимал, что разговор не клеится, однако позывного с катера всё не было. В глубине барака раздалась трель электрического звонка. Мы оба почти бегом бросились к приёмнику. Старик был первым, он долго что-то слушал в трубке, затем с мрачным видом передал её мне. На другом конце линии был Свенсон.

- Босс, сегодня катер вас не заберёт.

- Что?!.. Почему?

- В темноте посудину приложило о камни у самого порта. Мы еле добрались до пристаней, сейчас капитан бегает вокруг развороченного борта и слышать не хочет ни о каком втором рейсе.

- Хреново. И что прикажешь делать мне? Найди другой катер.

- Я уже обошел всех местных, пытался нанять за двойной тариф - они как будто сговорились. Это прямой саботаж! Но сделать я ничего не могу - они наотрез отказываются выходить в море до утра.

- И я, по-твоему, должен...

- Босс, может это к лучшему. Стемнело. Уж лучше провести ночь под крышей... даже опытный капитан налетел на риф.

У меня от бессильной злости спёрло дыхание. Не хватало ещё ночевать в этом сарае на краю мира, да ещё и со странноватым стариком в придачу. Но другого выхода у меня не оставалось. Я коротко попрощался со Свенсоном, попутно передав угрозы шкиперу, и положил трубку. Старик всё это время молча стоял рядом, он тихо выругался, затем проговорил:

- Ну что же, значит погостите до утра. Вы займёте комнату Марша, я постелю. Но сначала проверю прожектор и радиоточку.

Старик оставил меня одного и потопал по лестнице вверх, в операторскую. Я спустился обратно в барак. Теперь, когда над душой никто не стоял, я разглядел несколько томов более тщательно. Это были старые издания на толстой пожелтевшей бумаге, судя по штампу - середина прошлого века. Корешки и обложки износились до такой степени, что разобрать текст было невозможно, однако титульные листы сохранились. Названия были одно краше другого: "О неведомом", "Языки и обычаи морских обитателей"... Пара томов вообще была рукописными, но знакомых букв я не увидел - всё какие-то закорючки странного и незнакомого мне алфавита. Я взял самую тонкую книгу с самым безобидным названием: "Моряк, знай и будь на страже". С первых же страниц незнакомый мне автор методично перечислял опасности мореходства и давал рекомендации. Среди прочего в книгу совершенно буднично были помещены описания и гравюры каких-то тварей с огромными глазами и перепончатыми лапами. Они были запечатлены стоящими вертикально, в передних лапах у многих были странные предметы, напоминающие копья или гарпуны. По работе мне приходилось видеть увечья и мёртвые тела, слабонервным я себя не считал. Но само существование подобной мерзости туманило рассудок, всё моё существо восставало и противилось древнему тексту. Сознание велело захлопнуть том и забыть о его существовании, но любопытство брало своё. Я кое-как долистал книгу до конца. Между страницами книги были вложены несколько тетрадных листов, исписанных шариковой ручкой. На первом листе было размашисто выведено: "Принадлежит К. Маршу." Я сел на край кровати Марша и погрузился в чтение. Передо мной был своеобразный дневник, который пропавший Марш писал от скуки. Пропуская огромные описания быта, я останавливался на строках, которым не было объяснения. В начале почерк был ровным и твёрдым, последние строки выводила будто детская рука.

"18 марта. Я наконец-то добрался до западного побережья. Здесь я либо получу ответы на свои вопросы, либо придётся признать своё сумасшествие...

30 Марта. Познакомился с вторым смотрителем поближе. МакАртур понял зачем я здесь с полуслова. Говорит, что часто такое видел. Старик явно сбрендил или хочет меня запугать, несёт какую-то чушь и путает моряцкие байки с действительностью.

4 апреля. Начинаю понимать, почему старик бредит. Он постоянно читает эти свои сказки! У него в комнате целый книжный шкаф. Я предпочитаю компьютер в башне маяка. Сегодня застал его за странным делом: он пел! Но не какую-нибудь дребедень, что крутят по радио. Он монотонно выл какие-то слоги. Когда я спросил что он делает - тот только усмехнулся и сказал, что я скоро сам узнаю. На ночь я стал запирать дверь на ключ изнутри.

25 апреля. МакАртур уехал к дочери на большую землю. Я один на один с маяком. Очень простая служба, если б не причины, которые меня сюда привели. Мне становится хуже, сны стали ярче.

16 мая. У нас ужасный шторм, волны захлёстывают почти до середины башни. Посреди ночи старик натянул дождевик и пошел к пристани. Я пытался остановить этого сумасшедшего, ни один катер в такую погоду в море не выйдет. Но старый осёл меня отпихнул и ушел на улицу. Смотрел из окна, чтобы его не смыло. Хорошо у нас желтые дождевики, далеко видно. Мне показалось, что он там стоит с кем-то! Через минут двадцать вернулся, от него несло рыбой. На вопросы не отвечает.

18 мая. МакАртур в моё дежурство снова торчал со своими дружками на пристани. Я точно видел несколько фигур. Видимо лодка вёсельная, потому что катера я не слышал. Я сказал ему, что не потерплю никакой контрабанды, или чем он там ещё занимается. Старик сказал мне не лезть не в свое дело и опять начал рассказывать какие-то басни. Я пригрозил ему сообщить на берег. Тот только поморщился.

04 июня. Моя болезнь опасно обострилась, я путаю сон и бодрствование. Врач на материке не сказал ничего путного, кроме обычных штампов: "высыпайтесь, пейте больше воды..." И вместе с тем только здесь, на этом каменном пятаке, я чувствую себя по-настоящему отдохнувшим. Как будто я вернулся домой.

10 июня. Сегодня старик меня спас. Мне снилось, что я стою по колено в воде. МакАртур схватил меня за плечо - оказалось, что это не сон. Как я выбрался из маяка и прошел до пристани не помню. Теперь я не просто буду запирать дверь на ключ, теперь я буду доставать ключ из замка и куда-нибудь прятать.

02 июля. МакАртур часто бывает у дочери. Сегодня его снова нет, завтра тоже не появится. Ночь на редкость тихая. Я как обычно включил свет и проверил эфир. Вечером решил выбраться на улицу, посидеть с банкой пива. Услышал вой. Такой же, как тогда пел старик. Я готов поклясться, что со стороны причала. Я бросился к берегу - никого там не нашел. Кажется, моя голова начинает со мной шутить. Мне опасно оставаться одному.

24 июля. День настолько жаркий, что я решился поплавать. Старик ворчал, но в итоге сам выбрался посидеть в шезлонге с голым брюхом. Вода ужасно холодная, у меня едва сердце не остановилось. Стоило нырнуть, как новое открытие - на камнях ниже трёх метров нацарапаны какие-то знаки. Я бы даже сказал, что кто-то резал по камню, но это невозможно. На долго меня не хватило, я быстро замёрз, начало сводить ногу. Старик кивнул, но как обычно отмалчивается.

03 августа. Проснулся от того, что упал, запнувшись о камень по пути к воде. В этот раз МакАртур просмотрел, как я ускользнул из комнаты.

10 августа. Я отчаялся. Врачи беспомощны и бесполезны! Два осмотра за неделю, сдал пинту крови, "все анализы в пределах нормы". Какая это, к дьяволу норма, если организм старательно пытается утопиться. Замечаю то, что врачи не видят в упор - мои глаза увеличились и болят от солнечного света. Начала болеть шея, тяжело дышать.

15 августа. МакАртур усадил меня за стол на кухне и с точностью пересказал мне все мои симптомы. На мой немой вопрос, он достал одну из своих пыльных книг и велел ознакомиться. Голова идёт кругом.

17 августа. Ничего, что написано в этой книге, я не могу найти в сети. Я бы смеялся старику в лицо, если б не находил в книге всё больше и больше сходства со своими снами. Ужасно болит шея, провисла кожа, особенно между пальцами, но на большую землю я больше не поеду, хватит. Нужно узнать больше про этот недуг, выпросил у МакАртура ещё несколько книжек. Читаю почти всё свободное время.

26 августа. МакАртур на большой земле и останется там на выходные. Это даже хорошо, никто не будет отвлекать. Я вскрыл замок в его комнату и теперь читаю всё подряд. Нула-э выходят из моря. Мне снилось, что я пою им. Проснулся от того, что замёрз по пояс в воде."

Я сидел на кровати в странном ступоре, не зная, что предпринять. Сегодня было 29 августа, значит несчастный Марш утопился через день после своей последней записи. Безумный, больной человек! А старик-то, старик... Ведь всё знал про судьбу этого несчастного и молчал! Хуже того - врал! Врал с самого начала. Скрежеща зубами от ярости, с записками Марша в руках я взлетел на самый верх маяка. МакАртур стоял спиной к лестнице и что-то проверял на приборной доске.

- Я всё знаю! - выпалил я, задыхаясь.

Старик замер, затем его плечи опустились.

- Вот и хорошо, значит не будете докучать мне вопросами.

- Ещё как буду! Вы довели несчастного Марша до самоубийства, подогревая его сумасшествие. У меня в руках улики, которых достаточно, чтобы упечь вас лет на пять. И кто знает, как давно вы здесь этим промышляете, сколько на вашем счету невинных жизней.

МакАртур медленно повернулся. Я ждал его усмешки или злости, надеялся расшевелить его эмоции и вынудить сознаться. Но нет, на лице старика была только спокойная усталость. Он протянул:

- У-у, мальчик, значит не всё ты знаешь. Кто тебе сказал, что Марш погиб?

- Он просыпался от того, что оказывался в воде, а два дня назад...

- А два дня назад, - перебил меня старик, - он просто не вернулся на берег. Только и всего. Как не вернулись до него многие. Впрочем, не все ушли сами и по доброй воле, кто-то просто без разрешения вышел на священную скалу ночью во время полной луны.

- Вот! Это вы так сознаетесь в серийных убийствах?!

МакАртур скривился:

- Иди и посмотри на своего убитого...

Я инстинктивно схватился за кобуру. Старик с ухмылкой поднял руки, согнув в локтях, и отошел от окна. Внизу на острове вдоль пристани двигалась процессия из тёмных фигур.

- Это кто? Ваши дружки-контрабандисты, о которых писал Марш? Поэтому вы решили довести его до самоубийства? Чтобы не выдал вас всех?

- Для детектива ты глуп. Если это "дружки-контрабандисты", то где их катер или хотя бы лодка?

Я замер в нерешительности.

- Сейчас полная луна, последнее полнолуние лета. Нула-э выходят на берег, они чтут это время.

- Какие ещё... не морочьте мне голову!

МакАртур лишь сокрушенно покачал головой и двинулся к лестнице.

- Я не разрешал уходить!

- А я тебя и не спрашивал. - сказал он на ходу.

- Я буду...

- Стрелять? Ну попробуй, пролей кровь на священной скале. Тогда тебя ничего не спасёт.

Старик решительно вышел из операторской, я следовал за ним. Так мы спустились в барак и вышли наружу. Дождь прекратился, ветер гнал по небу клочья облаков. Над нами пылал электрический огонь маяка, но вся мощь прожектора упиралась в горизонт, острову доставались лишь случайные отсветы. Глаза привыкли к темноте, и я разглядел... Вытянутые фигуры, неуклюже покачиваясь подобно пингвинам, брели цепью друг за другом. В тишине, нарушаемой лишь волнами, можно было различить их гортанное пение. В просвете между несущимися облаками на мгновение показался диск луны. Все головы на миг обратились на этот неверный призрачный свет, который отразился в множестве пар огромных рыбьих глаз. Я понял, что машинально целюсь.

- Опусти пистолет, - сталь в голосе МакАртура заставила меня поёжиться. - Ты потом уберёшься в свой Дублин. А нам ещё жить рядом с ними. Вместе с ними... Марш... вот он, третий справа... Но я не советую идти к нему и задавать вопросы, он тебя уже не поймёт.

Я оцепенел. Слова давались с трудом:

- Что.. что это? Это болезнь такая?

- Нет.

- Почему...

- Никто не знает. Просто раз в какое-то время человек начинает видеть сны, незнакомые голоса зовут его на берег. А затем... изменяется и уходит в их подводные залы.

- Какой человек? Кто видит... эти сны?

- Я не смог установить закономерность. Я повидал здесь всех: от портовых грузчиков до придворных куртизанок из Уэльса.

- Это немыслимо. Ведь... мы про них ничего не знаем.

- Они и не склонны к диалогу. Ты жив потому, что я рядом.

- "К диалогу", вы понимаете их язык?

- Очень слабо. Я понимаю лишь когда они хотят, чтоб я понял... Ещё смог назвать им своё имя.

Первый шок отступал, я сыпал вопросами, а старик старался в меру своих познаний отвечать или отмалчиваться. Странная процессия тем временем кружила в нижней части острова. Существа из длинной колонны то по одному покидали её и уходили в воду, то возвращались на берег. МакАртур неожиданно сказал:

- Вот, смотри, скоро конец.

Вся группа на берегу выстроилась в одну линию. Между туч снова мелькнула полная луна. Даже у подножья маяка было слышно, как процессия радостно то ли вздохнула, то ли всхлипнула. Направление колонны, оказалось, точно совпадало с направлением на Луну. В голове колонны зашевелились и пошли в воду вслед за желтыми бликами лунной дорожки, затем следующие за ними, скоро всё пришло в движение. На крохотном острове перед моими глазами в каком-то странном танце под воду спускались явно разумные и неизвестные мне существа. Так мы и стояли у входа в барак, пока последний из них не скрылся в волнах.

Я уважаю своего читателя и конечно не стану утомлять его ненужными подробностями как по возвращению бегал по библиотекам и напрашивался на консультации к специалистам по морской биологии. Тем более, что все мои поиски были тщетными. Через несколько недель я выкроил себе отпуск, чтобы провести его в Россавиле, поближе к маяку. МакАртур долго упирался, не позволяя мне даже приближаться к его библиотеке, но через пару дней уговоров сдался. Второй нанятый смотритель, на редкость бестолковый парень по имени Джеф, хмыкает над поучениями старика. В зимние месяцы нула-э редко выходят на поверхность, поэтому у этого идиота ещё есть время, чтобы подучиться. Но тревожит меня не это. Здесь, на маяке, я впервые увидел красочный и захватывающий сон про подводные галереи, полные рыб и медуз, про фосфоресцирующие глубины, про голоса, поющие оды Луне. Ну что же, ко времени я буду готов.

Наконец, я не верил своему счастью, между деревьев проглянул первый огонёк. Желтый электрический свет ни с чем не перепутаешь. Я ускорил шаг. Вокруг уже совершенно стемнело, я запинался о ветки и камни, но огни всё-таки приближались. В итоге я исцарапанный, уставший и голодный выбрался на деревенскую окраину. Я достал смартфон, от заряда батареи осталось два процента, часы показывали восьмой час. Я двинулся в центр, есть же здесь какой-нибудь сельский глава или почта на худой конец. Место было странным: ни одной собаки. Я вспомнил свой родной Ягул, по которому и шагу нельзя было ступить без собачьего лая. Дома выглядели ветхими, однако почти во всех окошках горел свет. За мной наблюдали, я несколько раз ловил боковым зрением как колыхались занавески. Смартфон сел и стал бесполезным.

Стучаться в первый попавший дом я не решался, ноги сами вывели меня на подобие центральной площади. Я ожидал увидеть здесь какой-нибудь фельдшерский пункт, или встретить какого-нибудь полицейского. На худой конец я был готов постучаться в сельский ларёк (наверняка закрытый в это время), чтобы охранник позволил позвонить. Но ничего подобного я не встретил: широкую сторону занимал совсем почерневший и заколоченный дом культуры, на противоположной стороне тёмной громадиной высилась брошенная школа. Единственным обитаемым строением был большой деревянный дом на четыре окна, в которых горел свет. Было тихо и пустынно. От площади в разные стороны уходило несколько дорог, но мне уже не хотелось никуда идти. Голод и усталость делали своё дело, я подошел к дому и постучал в стекло.

За занавеской началось какое-то движение. В окне появилась косматая голова, мужчина разглядывал меня какое-то время, затем молча исчез. Я услышал, как где-то во дворе со скрипом открывается дверь, кто-то топочет по крыльцу... Наконец калитка отворилась, за ней стоял тот косматый. Вместо приветствия он проговорил:

- Ты от Егорьевны?

- Я... нет. Я заблудился.

Мужик что-то соображал. Затем снова выдал:

- К Егорьевне надыть... Значить завтра... Заходь.

Он повернулся спиной и пошел во тьму двора. Из тёмных сеней мы попали в просторную горницу. Около половины комнаты занимала печь. Посередине стоял стол с двумя лавками по бокам. В дальнем углу стояла кровать с лежащей на ней женщиной, возле на табурете сидела другая с тонометром в руках. Первым зашел мужик, тот без предисловия начал:

- Вот... пришел... к Егорьевне затра...

Вот ведь далась ему эта Егорьевна, кто бы она ни была! Женщина на кровати тихо отозвалась:

- Да... Надо так... Ты проходи, проходи, голодный поди...

Вторая женщина поднялась с табурета, какой-то странно на меня глядя. Мужик загрохотал чугунками у печи. Лежачая командовала:

- Осип, что ты... Там ещё шти были... А мясо-то, мясо тоже доставай!..

Я до сих пор не успел проронить ни слова в этом доме. Селянам было совершенно безразлично как меня зовут и откуда я. Ими обоими полностью завладела идея меня срочно накормить... Видимо допрос откладывался до застолья, я не был против. Вторая женщина громко сказала: - Поздно уже, я завтра ещё зайду. - и пошла к выходу. Проходя мимо меня, она успела шепнуть: "Ничего не ешь кроме картошки и хлеба". Двое были поглощены идеей собрать на стол, по-моему, её ухода они даже не заметили.

Меня усадили за стол. Женщина так и не поднялась с постели, а Осип сел напротив. Мне не нравился его взгляд, его глаза ничего не выражали, только по-рыбьи таращились и следили за каждым моим движением. Я начал было рассказ про неудачную охоту, но ответом мне было гробовое молчание. В ответ на любой вопрос он лишь кивал и изредка добавлял: "да ты ешь, ешь..." Я решил последовать совету незнакомки и не притронулся ни к чему, кроме варёного картофеля (даже без соли!). Попутно я пытался выпытать у них где же я всё-таки нахожусь (потому как это не мог быть Вильгорт, судя по запустению), где бы найти телефон, какие автобусы здесь ходят и как добраться до города. Реакция была такой же: женщина вообще не подавала признаков жизни, а Осип лишь раскачивался на скамье и то молча кивал, то советовал идти к Егорьевне (зачем?), то улыбался. Заканчивал я ужин уже в совершенной тишине.

Затем меня проводили в "комнату для гостей". Мы снова прошли через тёмные сени, Осип круто свернул, открыл дверь и щелкнул выключателем. Здесь было меньше света, на потолке тускло светилась одна слабая лампа. Кровать, вернее продавленный топчан, стоял вдоль стены, напротив него был стул, в углу стояло ведро с крышкой, другой мебели не было. На противоположной стене от дверей было окно, закрытое шторами. Осип важно напомнил:

- Спи теперь... а завтра к Егорьевне... - он круто развернулся, закрыв за собой дверь, и оставил меня одного.

Я был рад любой крыше над головой, но обстановка здесь давила и даже пугала. Осип этот странный, жена его (жена?), видимо тяжело больная... Рассудив, что ночью я всё равно не доберусь до цивилизации, и молясь, чтоб на постели не водились вши, я осторожно присел на кровать. Постельное бельё было пыльным, но в целом чистым. Не успел я снять ботинки, как в стекло постучали. В тишине комнаты это прозвучало как выстрел, я подскочил. Я отдёрнул шторы... на окне была толстенная решетка, а за стеклом маячило лицо той второй женщины, которая спешно ушла. Жестом она показала открыть створку окна. Рассохшаяся рама не сразу поддалась, я боялся, что перебужу всю деревню. Хорошо, что обошлось. Женщина быстро зашептала:

- У нас мало времени, слушай и не перебивай. Здесь эпидемия, они все безнадежно больны. Не притрагивайся ни к чему мясному...

- Ну я же не веган! Один ужин я просидел, а завтра...

- А завтра ты можешь пополнить их ряды. Не перебивай! У тебя будет один шанс сбежать. Сделать это нужно будет, когда выведут на улицу. Они медлительны, вряд ли догонят. Беги к реке и продолжай спускаться вниз по течению, если повезёт...

- Скажите хоть, где мы находимся, это ведь не Вильгорт?

- "Вильгорт"... До Вильгорта отсюда часов восемь пути. Деревня называется "Ыу-Анча".

- Ч... что? Как-как?

- Ну да, они так её называют. Раньше была "Щаклинка", как река, а теперь вот... "Анча".

- Что это за дичь? Кто вообще придумал?

- О, это хороший вопрос. Слушай внимательно. Здесь давно существовала крохотная деревенька староверов. Жили обособленно, властям до них дела не было, они сами никуда не выбирались. В годы советской власти в деревню повели электричество, снесли церковь, построили школу, был телефон... Я как приехала фельдшером по распределению в восьмидесятые так и... - она всплакнула. - Как будто все забыли, все бросили, даже дорога заросла уже почти. А лет десять назад Глашка притащила из лесу эту мерзость. Тогда и начался мор...

- Я не понимаю...

- Никто не понимает. Уж не знаю, где она нашла это существо, она всегда была не совсем нормальной. Таскала эту погань, завернутую в пеленки, баюкала, всем показывала. Мужики плевались, хотели даже отнять да сжечь, но пожалели. Чего обижать убогую? А Егорьевна тогда вдруг успокоилась и принялась всех зазывать к себе на обед...

Я молчал, не зная, как реагировать на этот бред.

- Видишь ли, это какой-то сложный паразит. Стоит хотя бы небольшой его части попасть в чужой организм, как оно полностью лишает жертву воли и управляет им как марионеткой. Желания примитивные - еда, безопасность... Как она сама заразилась никто не знает, это не важно. Сумасшедшая догадалась печь пирожки с ломтями этого паразита, чтоб все распробовали. Нет, кипячение не убивает, я пробовала. Когда местные поняли, что происходит, то почти вся деревня уже у неё побывала и дружно спятила. Оставшихся нормальных накормили насильно...

- А как же вы...

Женщина грустно улыбнулась:

- Да. Конечно. Иначе растерзали бы. Или даже скормили "Анче", как коров. И собак. И кошек. И кур... Видишь ли, остатки рассудка и какие-то навыки всё-таки сохраняются. Они безумны, но ведут хозяйство, ставят капканы, собирают ягоды и грибы чтобы кормить, кормить, кормить эту тварь и себя на оставшееся. Ну а я не разучилась лечить даже без сознания. Как-то случилось мне заболеть, я на автомате вколола себе каких-то просроченных антибиотиков и... прозрела. Паразит во мне потерял контроль. Стоит пройти двум-трём дням, как сознание снова мутнеет. Мне приходится поддерживать концентрацию в крови, уже печень болит, но... лучше умереть так, чем на поводке, - она беззвучно заплакала в кулак.

- И вы не убежали?

- Если уйти слишком далеко, то паразит убивает носителя. Мужики уходили вверх по реке, а потом по реке приплывает тело - никаких повреждений, только мозг из глазниц вытекает... А дичи и рыбы надо всё больше. Оно вечно голодное, оно растёт как на дрожжах. Регенерация удивительная...

Я почувствовал мощный рвотный позыв и тяжело задышал.

- Ну вот, теперь ты начинаешь понимать. Завтра, как только выведут на улицу, беги. Беги и не оглядывайся. Если доберешься до людей, то... а впрочем никто не поверит... - женщина завернулась в платок и, едва сдерживая рыдания, побрела куда-то в темноту.

- Стойте! Я вернусь за вами. Как вас зовут?

- Да какая теперь разница..., - донеслось снаружи.

Я прошелся по комнате. Спать я расхотел, после такого было не уснуть. В порыве малодушия я попробовал открыть дверь - без шансов, дверь даже не шелохнулась. Этот зомби подпёр её чем-то снаружи! То, что это не комната, а камера, стоило догадаться раньше. Видимо я не первый... Меня передёрнуло, сколько попавших в деревню так в ней и остались. Я вернулся к окну и пару раз дёрнул за решетку - тоже намертво. Куда уж мне, тощему городскому жителю, выломать металлические прутья толщиной в два пальца. Метаться и орать было глупо, не хватало ещё заранее себя обнаружить. К тому же незнакомка была права, при свете дня бежать куда проще и удобнее. Я опустился на кровать, если уж и бежать, то нужно собраться с силами. Я провалился в какое-то нервное оцепенение, вздрагивая от каждого шороха. Так я и просидел, пока небо не начало светлеть...

Из оцепенения меня вывела возня в сенях. Кто-то тяжело топтался за дверью. Я был готов играть лучшую свою роль и быстро лёг на топчан. Осип ввалился в комнату. Я, "сонно" хлопая глазами и потягиваясь, уставился на него:

- О, доброе утро.

- Утро... да... К Егорьевне надыть, пора...

- Ну к Егорьевне, так к Егорьевне. Веди.

Осип закивал и потащился из дома. Я с замершим от волнения сердцем двинулся следом. Мы вышли за калитку - на улице было полно народа. Черт! Это в мои планы не входило. Я-то намеревался толкнуть этого робота и удрать. Однако сделать это на виду у остальных несчастных я конечно не мог. Остальные почти не двигались, они стояли у своих калиток и пристально на меня глядели тем же рыбьим взглядом. Осип, покачиваясь, плёлся по центру улицы, я лихорадочно думал что предпринять. Мы прошли так несколько домов. Неожиданно Осип указал на калитку и проскрежетал:

- Тудыть... к Егорьевне...

Под прицелом нескольких пар глаз я повиновался. Обычная деревянная дверь, ничем не отличающаяся от остальных... Осип пыхтел у меня за плечом. Слава богам, во дворе никого не было. Большую часть пространства за забором занимал покосившийся деревянный дом, через двор стояло несколько хозяйственных построек, совершенно почерневших и ветхих... От безысходности я вспомнил один приём, которым владеет любой школьник младших классов. Я повернулся к своему стражу:

- Слушай, такое дело... Мне бы в сортир.

Осип уставился на меня и остановился. Я закручивал дальше:

- Что-то я съел вчера. В общем... очень надо.

Мужик долго соображал, затем протянул:

- А-а... ну бываеть... туда иди, - и ткнул корявым пальцем в деревянную дверь, - А то надыть...

- К Егорьевне. - закончил я за него. - Да, я быстро.

Когда дверь сортира за мной закрылась, я начал ощупывать потолок и доски на противоположной стене. Какое счастье, что Егорьевна эта была одинокой деревенской дурой и ремонтом хоздвора не занималась. Какое счастье, что все эти постройки прогнили настолько, что держались на одном честном слове... Сейчас я понимаю, что мне невероятно повезло найти несколько трухлявых досок. Бить было нельзя, иначе зомби бы меня раскусил. Но это и не потребовалось: я упёрся спиной и руками в дверь и потолок, а ногами надавил на противоположную стену. Дерево настолько сгнило, что пара досок поддалась и понизу слетела с гвоздей. В задней стене сортира на уровне дыры в полу образовался узкий треугольный лаз. Обдирая плечи и рукава, я вывернулся наружу. Осип беспокойно переступал с ноги на ногу перед дверью. Я подобрал какую-то щепку с земли и швырнул во двор, попал хорошо - загрохотало, мой сопровождающий медленно обернулся на звук и замер спиной ко мне. Того мне и было надо! Я бросился за ближайший сарай. Теперь нужно было выбраться за пределы деревни, и я был бы спасён. До забора было не больше полуметра, в этом простенке омерзительно пахло, узкий коридор вёл меня всё ближе к свободе. Я миновал поворот и упёрся в деревянную стену. Этот проклятый сарай срастался с забором, являясь его продолжением. Это был тупик. Но не за тем я проявлял чудеса изобретательности, чтобы просто так вернуться и сдаться в лапы к этому Осипу. Я подпрыгнул и зацепился за нижний край крыши, а ногами начал взбираться по доскам забора, видел этот приём в кино про ниндзя, да всё не доводилось попробовать. Так, подтягиваясь и отталкиваясь, я кое-как заполз на край настила. Я был на крыше сарая, оставалось только спрыгнуть за забор, но...

Я услышал тонкий бабий голос:

- О-осип, ты чагой-та тут?..

Мой тюремщик что-то пробурчал.

- А... ну веди-веди... чаю пить будем. А я пока покормлю...

Кого она покормит я не расслышал. Отлично, о моей пропаже он пока не догадался. Я встал в полный рост, раздался оглушительный треск и настил подо мной зашатался и полетел вниз. Сначала меня выручили гнилые доски, а теперь они же меня губили. Несколько стропил сложились внутрь, и я как по горке съехал внутрь сарая. Сарая? Нет. Оказывается, это был хлев. Первое, что я разглядел, была перепуганная баба в дальнем конце, замершая с открытым ртом. А между нами, в темноте возилось... нечто. В нос ударила невообразимая вонь, если б не пустой желудок, то меня бы стошнило. В тени хлева, занимая несколько стойл разом отвратительными колбасами шевелилась плоть, непрерывно двигались какие-то отростки, челюсти и жвала. В общем хаосе биомассы угадывались глаза с вертикальными зрачками. Женщина тонко и противно завизжала. Разглядывать эту погань времени не было. Сердце колотилось бешено, я уже слышал топот Осипа по двору. Наклонные стропила с остатками крыши вели наружу, из дыры в крыше лился солнечный свет. Я полез по доскам, как по лестнице, мысленно перечисляя всех богов, которых знал. В голове крутилось лишь одно: "только не сломайтесь, только не сейчас..." Краем глаза я видел, как в дальние двери ворвался Осип, как ринулся через хлев по направлению ко мне... А я в это время балансировал на хрупкой, шатающейся конструкции... Я отвернулся и не глядел назад, будь что будет. Неожиданно через скрип досок и собственное судорожное дыхание я услышал крик, это кричал мужчина, кричал ужасно и обреченно. Я повернул голову: нога Осипа была обвита несколькими отростками неведомой твари, та тянула его всё ближе и ближе к зияющей рядами зубов пасти. То ли неожиданное вторжение перепугало тварь, то ли голод окончательно свёл её с ума - теперь не важно, участь Осипа была решена. Он пробовал отбиваться от новых щупалец и петель, но всё было тщетно. Баба, визгливо причитая, то выбегала из хлева, то возвращалась... Мне было не до неё, я почти выбрался. Одуряющая вонь отступала, я вдохнул свежего воздуха, подтянулся на руках и... снова оказался на крыше.

Больше я не медлил. Руки кровоточили от заноз и царапин, плечо сильно болело, но теперь было не до этого. Я удачно приземлился за забором на обе ноги и припустил по направлению к реке. Сколько у меня было времени? Фельдшер говорила, что зомби медлительны. Но, глядя на Осипа, я бы так не сказал. В любом случае проверять я не собирался и бежал до тех пор, пока перед глазами не поплыли красные круги. Река! Мало чему я так радовался. Через пару часов я дошел до места слияния двух рек, наконец-то это была Бигичевка. А ещё через несколько часов, продрогший, со сбитыми ногами я ввалился в отделение полиции на Чердынской в Вильгорте...

4. В столовой все равны. Но старая гвардия почему-то считает себя "равнее". Угрозы, интриги, попытки обскакать очередь. Каждый раз смешно, так как все, кто может хоть как-то повлиять на судьбу студента или, тем более, преподавателя, в столовой не едят.

5. С увеличением стажа меняется отношение диспетчерской, раздающей аудитории. Стажерам и ассистентам диспетчеры диктуют где и когда будут проходить пары. Доценты с профессорами выбирают сами.

6. Доска с маркерами - плохо, так как маркеры закончились на следующий день после визита в аудиторию начальства. Приняли, руки друг другу пожали, поулыбались - "ну, учитесь..." Ушли. Маркеров нет. Закупать не планируют.

7. У самых отбитых студентов самые отбитые мамы и бабушки. Самая жесть на младших курсах. Как-то выуживают телефоны преподавателей и начинаются звонки: "Как ты пасмел паставить маей дитачке тройку на ыгзамене?!!" "А пачиму его(её) атчисляють?! Мне говорит, что адни пятёрки!!" Оставим за скобками, что оценки давно ставятся в баллах, но это мелочи. Самым эпичным было обращение на кафедру вида: "моему сыну не поставили заслуженную оценку на экзамене, так как всё руководство кафедры и преподаватель такой-то в частности требовали у него взятку". Дали отправительнице пасквиля понять, что подобная клевета, вообще-то, подсудное дело.

8. Кстати о взятках. Встречаются на мёртвых кафедрах, где остались два-три деда пофигиста и какой-нибудь прыткий армянин, нанятый со стороны. Самые потрясающие истории ходят о самых бесполезных и не выпускающих кафедрах. Но не верьте, абсолютное большинство преподавателей не на помойке себя нашли. У нас чаще всего есть работа вне ВУЗа, а преподавание - вторая (у кого даже третья) работа. Мараться о студенческие копейки - это себя не уважать. Иногда студенты предлагают. Разумеется чаще всего это южные регионы и Краснодарский край с соседями.

9. Две лекции подряд - нагрузка на голосовые связки. Три лекции подряд - почти верная хрипота к концу дня.