Лига Писателей

На этом я заканчиваю выкладывать свои рассказы, потому что на данный момент они попросту кончились, этот последний. Но я могу начать поглавно выкладывать свой старый роман, который полностью завершен, который далек от идеала, но который я уже однозначно не буду менять. Если интересно - пишите в комментариях, ну а рассказ ниже.

Холодно.

После взрыва мне всегда холодно.

Кейну, наоборот — жарко. Он, конечно, не говорит, но я-то знаю.

Здание «Вест корп» в свете фонарей выглядит неприступной крепостью. Оно и есть неприступная крепость. Когда мы там работали, нужно было миновать четыре охранных поста, два металлодетектора и одну камеру стерилизации, чтобы добраться до рабочего места.

Теперь, после взрыва квантового телепорта, когда Кейна считают мертвецом, а меня — диссидентом, наши коды и ключи, конечно, аннулированы. Но теперь они нам и не нужны.

Интересно, почему в суперпозиции оказался именно я? Не из-за того же, что я старше на четыре минуты. Не из-за того же, что Кейн всю жизнь ходил за мной тенью, всю жизнь тянулся за мной, как теперь я тянусь за ним. Или, вернее, как теперь он тянет меня за собой.

Точно, брат, мы — физики и ответ должны искать тоже в физике.

Но, согласись, за этот год мы стали не только физиками. Я стал. Тебе-то все тренировки побоку, это ведь я валился с ног от усталости, это я заливал спиртом и клеем порезы, что остались на руках шрамами.

За тобой должок, брат. Так что не подведи теперь.

Кейн кивает.

Несмотря на поздний час, свет в кабинете Малковича на шестом этаже горит. И у Траста на девятом — тоже. Для полноты картины не хватает только Бейкера. О, а вот и у него на пятнадцатом загорелся.

Полуночники.

Твари.

Тот, кто недокрутил, тот, кто не проверив, запустил и тот, кто после все этого пытался ликвидировать выживших.

Как там… «Имя корпорации превыше всего»?

Точно, брат.

Трупы.

Что ж, приступим.

Кейн аккуратно ступает вперед.

Моя тень скользит между охранниками, проходит сквозь двери, минует металлодетекторы. На самом деле, конечно, это не тень. Это те атомы моего тела, что имеют сейчас волновую природу. Одновременно с этим, оставшиеся атомы представляют собой материю и, пока не проведу измерение своего состояния и положения, так и останусь единым в двух противоположных по своей сути природах.

В суперпозиции.

Но стоит открыть глаза, увидеть мир в материальном воплощении, а не потоками энергии — и я окажусь там, где была тень.

Тень — это лишь визуализация, продукт моего воображения, полагаю. Ведь волна не может иметь вида и формы, просто моему мозгу необходимо как-то себе это представлять.

Кейн около кабинета Малковича.

Я открываю глаза, смотрю на матово-стеклянную дверь и достаю нож.

Стеклобой на рукояти разбивает закаленное стекло так же легко, как халатность главного инженера — наши с Кейном судьбы. Осколки такие же мелкие, как кванты, на которые нас распылил взрыв телепорта.

— Что?!

Малкович оборачивается, в руке — низкий ребристый бокал с чем-то темным. Напиток идет волнами — у инженера дрожат руки.

— Абель?! Что… Как?!

— Даже если я расскажу, ты не поверишь. Нам нужны чертежи установки. Где они?

— Что…

— Чертежи, Малкович!

— Их забрал Траст! Абель, они у Траста!..

Малкович всхлипывает, дрожь с рук переходит на все тело.

— Абель, я не специально, клянусь!..

— Я верю. Но ты не проверил чертежи и случилось то, что случилось.

— Абель, прости!..

Бокал звенит осколками по паркету, в воздухе пахнет спиртом.

Будто снова заливаешь порез, полученный во время тренировки с ножом. Тем ножом, что Бейкер успел в меня всадить сразу после того, как квантовое поле собрало нас обратно.

— Абель!..

— Молчи. Ты сказал все, что мне было нужно.

— Я не хотел, чтобы Кейн погиб, поверь!..

— Кейн жив. А ты — нет.

Выхожу из кабинета, оставляя тело остывать в луже крови и алкоголя. Кейн долго смотрит на мертвого инженера, с каким-то злым удовлетворением, но я забираю брата.

Не нужно. Мы мстим, а не развлекаемся.

Моя тень снова скользит по этажам, минует охранников, камеры, гермозатворы, спектроанализаторы. Тело же стоит в кабинке мужского туалета на шестом этаже.

Траст.

Главный технолог сидит за столом, положив подбородок на сплетенные пальцы. Смотрит аккурат перед собой, внимательно смотрит, будто уже меня видит.

Один пьет, другой сидит как истукан. Здесь кто-нибудь сегодня работает?

Праздник, говоришь?..

Похоже, брат, похоже…

Появляюсь в кресле напротив. Траст едва заметно вздрагивает, фокусирует взгляд, но и только.

— Где чертежи?

— Здравствуй, Абель, — печально улыбается Траст. — Я тебя ждал. Каждый вечер жду.

— Где чертежи?

— Представляешь, Малкович весь год пьет. Каждый вечер по полбутылки, не меньше. Очень переживает за Кейна. Очень боится, что ты за ним придешь. А я не боюсь.

— Замечательно. Где чертежи?

— Я, кстати, потом нашел и поправил ту ошибку. В одном-единственном месте всего лишь недочерченная линия питания, представляешь? Досадная случайность и никакого умысла.

— Представляю. Но ты должен был сделать это тогда, а не сейчас.

Траст разводит руками:

— Увы, да. У меня тогда болела дочь, я был рассеян, но, знаю, это меня не оправдывает. Что теперь об этом говорить… Прошлого не исправить, будущее на него влияет только в опытах Марча, как мы с тобой оба знаем.

— Траст, где чертежи?

— Мы все видели, что ты творил, когда безопасники пытались тебя ликвидировать. Как ты буквально телепортировался с места на место. Так что Бейкер потребовал отдать чертежи ему. Он знает, что они тебе нужны. И считает, что у него они будут в безопасности.

— Он ошибается.

— Конечно. Но он ждет, что ты придешь. И он собирается закончить начатое.

— Спасибо за предупреждение.

— Это меньшее, чем я могу искупить перед тобой вину за Кейна.

— Кейн жив. Просто… Не в лучшей форме.

— Тогда передавай ему привет. — Траст закрывает глаза. — А теперь делай, что собирался и иди.

Выхожу из кабинета, аккуратно прикрывая за собой дверь.

Слышал? Тебе привет.

Кейн улыбается.

Моя тень скользит на самый верх, на пятнадцатый этаж. Там окопались безопасники. Там Бейкер держит глухую оборону от всех, кто не носит нашивку со щитом и весами. Теперь и от нас тоже.

Особенно от нас.

Бейкер стоит у стены, увешанной разнообразным оружием. Как всегда подтянутый, как всегда показательно-грозный, как всегда со сложенным на груди руками. На бедре — пистолет, на плече — нашивка безопасника. На виске — шрам того самого дня. Когда он воткнул в меня нож, тут же распавшийся на кванты и собравшийся обратно, а взамен получил микроскопом по голове.

Моя тень осматривает весь кабинет, но кроме Бейкера — никого. Это очень странно, если он и вправду меня ждет. Зато на руку.

Появляюсь за спиной Бейкера и коротким уколом атакую правую подмышку безопасника.

Данг! — тыкается во что-то твердое клинок.

Что за?..

Обманка?!

Боль!

Я на полу.

Бом-Бом!..

В голове колокола.

Кейн беззвучно кричит.

Надо мной — затянутая в фотомаскировочный костюм фигура атлетического сложения с тепловизором на голове. На бедре — пистолет. В руке — резиновая дубинка. Наверняка залитая металлом — Бейкер не отличается высокой моралью.

— Попался, щенок!

Бейкер снимает тепловизор и радостно скалится ровными белыми зубами.

Кейна переклинивает, Кейн машет руками, проводит пальцем себе по горлу, что-то кричит.

Пытаюсь приподняться на локтях, Бейкер тут же срывает с бедра пистолет.

— Лежать!

Кейн замирает и улыбается. Гадко так, мерзко улыбается.

— Скажи спасибо, что ты нужен корпорации, они весь этот год мечтали тебя поймать и выпотрошить прямо живьем, чтобы понять как и что ты делаешь! Ну, кроме Малковича. Тот как утонул в бутылке после взрыва, так и не всплывал… Слабак!

Бейкер хихикает.

— А, впрочем, сопротивляйся! И тогда я тебя застрелю, и никто не сможет сказать, что я действовал вопреки приказу — я защищался!

— Где чертежи, Бейкер?

— Чертежи?

Бейкер уже откровенно смеется, нервно и мелко.

— Зачем они тебе? Тебя все равно вскроют, как крысу!

Кейн тоже начинает смеяться. Беззвучно, но будто в голос.

— Вот они, твои чертежи! — Бейкер трясет зажатым в кулаке мемодиском. — Давай, попробуй его отобрать, и я тебя отправлю к твоему братцу!

Закрываю глаза.

Кейн встает, проходит сквозь Бейкера и встает позади, сложив руки за спиной и вопросительно наклонив голову.

— Это будет худшая новость в твоей жизни. Кейн жив.

Открываю глаза.

— И он благодарит за нож.

Бейкер вздрагивает и хрипит. Рука с диском тянется за спину, будто пытается добраться до рукояти ножа, торчащей под левой лопаткой. Аккуратно забираю диск из пальцев и делаю шаг назад. Бейкер роняет пистолет и оседает на пол, царапая пальцами бетон.

— Су… кин… сын…

Даже последними словами в жизни он избрал ругательства…

Разжимаю пальцы.

Мемодиск. Маленький и круглый источник информации, содержащей в себе целых две жизни. Теперь его ни за что нельзя потерять. В отличие от ножа, он не вернется сам собой при очередном шаге сквозь тень.

— Ну что, брат… Пора бы нам снова вспомнить квантовую физику. И попробовать построить свою установку. Что скажешь, Кейн? Сдюжим?

Секунду помедлив, моя тень улыбается и кивает.

Благородное искусство фотографического портрета медленно приходит в упадок и забвение.

Раньше, в давешние времена, люди собирались, надевали праздничную одежду, шли в фотографический салон, чтобы там, подчиняясь фотографу, принять изящную позу, правильно встать или сесть и получить в результате свой высокохудожественный портрет. Сейчас же все делают селфи. И плевать, что выходит криво-косо, главное, что быстро.

Герр Гюнтер Шварцкопф всю жизнь работал в фотоателье. И создал множество портретов которые сейчас украшают стены, стоят на полках в красивых рамках и хранятся в альбомах. И, конечно же, пренебрежение его искусством, а герр Шварцкопф считал фотографию именно искусством, очень огорчало старого фотографа.

И вот однажды в салоне герра Шварцкопфа появился клиент.

- Здравствуйте - сказал он - это фотоателье? Я правильно попал?

- Да, это именно фотоателье - ответил старый фотограф - Чем могу быть полезен?

- Я хотел бы сделать свой фотографический портрет.

- Вам на паспорт? Или водительские права?

- Нет, вы не поняли - я хочу сделать художественный снимок. Такой, чтобы можно было вставить в семейный альбом.

- В таком случае, вы пришли туда, куда нужно. Пройдемте в студию.

Герр Шваркопф провел посетителя в студию которая была оборудована для создания шедевров. Клиент не был особо фотогеничен, простоватое лицо, без выдающихся признаков, но тем выше заслуга мастера, котрый сумеет создать достойный портрет.

- Прошу вас, садитесь сюда... Для вашего портрета больше всего подойдет образ спокойной задумчивости.

- Не смею перечить воле мастера.

- Значит так... Простите, с кем имею честь?..

- Вольфганг Кляйн.

- Значит так, герр Кляйн, сидите так, прямо, плечи чуть-чуть развернуть, смотрите чуть выше объектива.

Клиент принял соответствующую позу, фотограф поколдовал с софитами пока не добился нужного освещения, потом скрылся под покрывалом на большом студийном фотоаппарате. Для создания фотопортретов герр Шварцкопф использовал раритетный аппарат с кожаной гармошкой и стеклянными пластинами. Ибо известно, что только старый, испытанный аппарат способен дать картинку высшего качества, не в пример лучше современных, не говоря уж о цифровых. О цифровой технике герр Шварцкопф даже слышать не хотел, считая ее профанацией фотографического искусства.

Сделав необходимые приготовления, мастер встал рядом с аппаратом.

- Внимание, сейчас отсюда вылетит птичка.

- Вы все говорите, что вылетит, а где же птичка? - неожиданно обиженным голосом сказал герр Кляйн.

- Простите? - не понял фотограф - Какая птичка?

- Ну, вы, фотографы, всегда говорите, что сейчас вылетит птичка - пояснил клиент - А на самом деле, никогда, понимаете, никогда, птички нет.

- Так жто же просто фраза, чтоы привлечь внимание...

- Зачем, зачем вы ее говорите? - чуть ли не плачущим голосом сказал посетитель - Когда вы ее говорите маленькому ребенку, он ожидает чуда. Представляете, каково его разочарование?

- Наверное, большое - осторожно сказал фотограф.

- Нет, вы не представляете... Когда я был еще маленьким мальчиком, мой дедушка повел меня фотографироваться. Фотограф сказал... ну, эту фразу... Я так ждал, так ждал... А когда никакой птички не вылетело, мне показалось, что мир рухнул, что чудес действительно не быват, я долго плакал тогда, меня еле успокоили. Потом, когда я уже стал взрослым, я обошел все фотографичексие студии. Везде мне говорили про птичку, но ни разу она так и не вылетела...

Мужчина закрыл лицо руками и затрясся в беззвучных рыданиях.

- Успокойтесь, прошу вас - неловко подошел к нему фотограф - Успокойтесь. Простите меня, я не знал, что это так вас расстроит.

- Нет, нет вы не виноваты. Это вы меня простите...

- Я так понимаю, что о фотографировании теперь нет и речи?

- Нет, я бы хотел попробовать. А вдруг?..

- Действительно - а вдруг! - с веселой решительностью сказал Шварцкопф.

Кляйн вытер лицо носовым платком и принял нужную позу. Он с надеждой смотрел на фотоаппарат.

- Внимание! Сейчас вылетит птичка - торжественно провозгласил фотограф и нажал на спуск. Он почувствовал, что сейчас поучится не простой, хотя и хороший портрет, а настоящий шедевр.

Затвор щелкнул и из объектива выпорхнула маленькая пестрая птичка. Сделала два круга по студии и села на софит.Немного потопталась на месте и склонив голову набок внимательно посмотрела на Кляйна.

- Вы видели? - прошептал не верящий своим глазам Кляйн - Нет, вы видели? Птичка...

- Действительно... Никогда такого не видел.

- Герр Шварцкопф, вы настоящий волшебник! Вы вернули мне радость жизни! У меня просто нет слов, чтобы выразить...

- Полноте, уважаемый - отнекивался мастер - Я просто делаю свою работу.

- Нет, нет и не спорьте, вы настоящий волшебник.

Портрет и в самом деле получился превосходный. Герр Шварцопф потом, разумеется с разрешения герра Кляйна, увеличил его и выставил на витрине. Прохожие изумлялись,какое одухотворенное лицо на портрете у простого, казалось бы, человека.

Если очень верить в чудо, оно обязательно произойдет.

Рассказ-участник конкурса ЛитКреатив-21. Я знаю, что он замят и оборван и концовка слишком прямая и название не очень подходит, но за время написания он из меня всю душу вынул и я просто не нашел в себе силы переделывать.

Парализатор работает бесшумно, но производит сильную вибрацию. В инструктаже рекомендуется учитывать это при закладке ловушки, но на деле это еще никому не было нужно. Наоборот — выбирая максимально виброустойчивый участок, охотники частенько пропускали сигнал тахосканера и становились добычей луперов. Так что не всегда стоит следовать подобным советам.

После срабатывания закладки все вокруг вибрирует. На деле, конечно, все остается на местах, это вестибулярный аппарат сходит с ума от излучения. Оно хоть и слабеет от расстояния в квадрате, но мозжечок тряхнуть еще способно. А каково там внизу первому номеру лучше даже не думать. Оказаться парализованным в шаге от лупера, которого заманивал на закладку — то еще удовольствие. Избежать этого невозможно, как и эффекта вибрации.

Но это даже хорошо. Во-первых, вибрация означает, что парализатор сработал, а во-вторых, длится она как раз десять секунд.

Десять секунд это уйма времени. Можно аккуратно вложиться в приклад, приникнуть к оптике, и, нагнав в кровь кислорода, затаить дыхание. И, когда вибрация в пальцах успокаивается — аккуратно и плавно потянуть спусковой крючок.

В винтовках используются очень тяжелые пули — такие, чтобы голова упыря просто перестала существовать, за малым не на атомы распыленная. Чтобы уж точно не осталось шансов на выживание. Потому что если останутся, потому что если не убьешь с первого раза, промахнешься или даже просто — выстрелишь секундой позже — и лупер выживет. И воспользуется этим на полную.

Но выстрел это еще не конец. Необходимо сделать еще несколько вещей, например, очистить площадку от тела. Все это входит в обязанности первого номера. Второй в это время не отлипает от тахосканера, контролируя местность. Пропустишь сигнал, не подашь знак первому — и вот уже на двух луперов больше.

— Макс, очистка закончена. — раздалось в гарнитуре. — Приступаю к зарядке.

— Понял, добро.

Нельзя оставлять площадку разряженной, это не принято. Нет большей подлости, чем подставить другую пару охотников нерабочим парализатором. Есть только одно исключение из этого правила, и это…

— Сигнал! Тридцать метров, валим!

Винтовку нужно оставить — без парализатора она против лупера бесполезна, он легко увернется от пули с любого расстояния, если не будет десятисекундного окна, в котором он не в состоянии пошевелиться. Так что карабин в кольцо и вниз, где уже ждет первый с тросом в руках.

— Лови!

Смена карабинов, другой конец — на поясе у первого.

— Валим! Почувствуешь натяжение — двигай туда!

Первый кивает и закрывает глаза.

Нельзя бегать зажмурившись. Даже пробовать не стоит, не надо. Это страшно, неудобно и опасно. Но когда на хвосте плотно сидит тварь, наперед знающая все, что должно произойти, другого выхода нет.

И как назло в совершенно пустом городе ниоткуда появляются и начинают лезть под ноги камни, бутылки и прочий мусор, о который так легко споткнуться. И самое плохое — падать нельзя. Иначе первый упадет тоже. И будет у лупера двойная радость.

Приходится нестись вслепую, вытянув руки и ежесекундно натыкаясь на все подряд, хорошо если наполовину понимая где находишься и что ждет впереди.

И только вторично запищавший тахосканер дает понять, что безумная гонка окончена.

— Проклятье… Ненавижу!

Наконец можно отдышаться и вдоволь выругаться. Сползти по стене и достать из рюкзака тюбик энергогеля.

— Так я и потерял предыдущего первого! Он на полном ходу налетел шеей на торчащую арматурину!

— Честно говоря, если бы не инструктаж и не вбитое в мозг правило исполнять все приказы, я бы…

— Ты был бы уже мертв, стажер! Лупер видит все на десять секунд вперед и если он видит, что он через десять секунд тебя жрет, то он уже знает где именно он тебя жрет! А вот если ты сам не знаешь, где находишься и куда бежишь, тут уже их способности дают сбой! Так что свалить от лупера возможно, но для этого нужно вслепую бежать, пока не выйдешь из десятисекундной зоны.

— Ага. — задумчиво кивнул первый. — Тогда у нас проблемы. Я по пути споткнулся и рефлекторно открыл глаза.

Тахосканер радостно заверещало, подтверждая его слова.

— Да чтоб тебя… Ну тогда побежали! И больше не подглядывай!

Чертов стажер! Одна крошечная ошибка — и такая стабильная промежуточная точка теперь засвечена! И если до этого можно было бежать хотя бы наполовину по памяти, теперь придется полностью вслепую.

Рискуя, например, напороться шеей на арматурину…

Или…

Звон, грохот, стук!..

Боль, хруст, стон…

И писк тахосканера.

Ноет грудь, плохо сгибается нога, и, кажется, сломан палец. Мелочи.

— Первый, ты как?

— И лучше бывало. — прокряхтел стажер. — Что это было? Почему темно?

— Не знаю, сейчас глянем.

Хруст ХИСа, нервный желтый свет, кусками выхватывающий влажные бетонные стены узкого коридора. Пятно яркого света тремя метрами выше головы.

— Закладняк, думаю. Либо до-икарный, либо прямо после вспышки сделанный. Бункер или холодильник.

— Можно поподробнее? — первый пристально смотрел на световое пятно над головой.

— Бункер это убежище на одного или нескольких человек, чаще всего наспех сделанное из худо-бедно подходящего помещения. Холодильник — склад. Оружия, припасов, еды, чего угодно.

— И как конкретно мы можем это использовать?

— Если знаешь закладняк, можно его использовать как ловушку или как убежище. Но мне этот незнаком, надо изучить. Наверх все равно ходу нет, лупер все еще там, зуб даю. Так что идем. Если повезет, вылезем в другой части города.

— Не сказал бы. Что мне нравится эта идея. Но идем, раз выбора нет.

Коридор закончился метров через семьсот. Все это время он шел слегка под уклон и, в конце концов, достиг, судя по ощущениям, семиметровой глубины.

Ветхая деревянная дверь вылетела со второго удара. Свет ХИСа забился среди стопок книг, старых компьютеров, подшивок журналов и прочего пыльного хлама.

— Гляди, тут огонек. — раздалось из другого конца помещения.

— Погоди, ничего не трогай, я иду.

Моргал диод на лицевой панели старого пыльного плеера. К стоящему рядом монитору тянулся кабель.

— Это старый плеер. Не представляю, от какого источника, но он до сих пор работает. Видимо, его даже "Икар" не повредил.

— И что, мы можем посмотреть что на нем записано? — уровень недоверия в голосе первого превышал все допустимые нормы.

— Давай проверим. Торопиться нам некуда.

Экран мягко засветился изнутри, из динамиков полился мелодичный женский голос.

— И сегодня у нас в гостях Арнольд Дарк! Инноватор, изобретатель, и в будущем, несомненно — миллиардер! Профессор, расскажите о своем изобретении!

— О, с ним все просто. Оно спасает жизни. Как вы знаете, четыре года назад было официально доказано существование тахионов как частиц, имеющих прямое отношение ко времени и его течению. Этот прорыв в науке повлек за собой множество новых открытий и мой чип — из их числа. По большому счету он представляет собой микроскопический генератор тахионов. Он устанавливается прямо в мозг и способен питаться энергией нервных синапсов. Чип непрерывно считывает показатели состояния организма и, в случае прекращения жизнедеятельности, сиречь, смерти, отправляет пучок тахионов, своеобразный сигнал в прошлое своего носителя. Таким образом, носитель узнает, что через несколько секунд умрет и получает возможность отреагировать, минуя смерть.

— Какие чудесные новости! Ведь отныне можно будет избегать смертей, связанных с авариями и прочими несчастными случаями!

— Верно, Мелинда, но следует понимать, что стопроцентной статистической выборки добиться невозможно — смерть не всегда наступает мгновенно. Путем долгого анализа различных ситуаций мы пришли к выводу, что десятисекундная петля обеспечит оптимальную нагрузку на чип, при этом давая достаточно времени для реакции.

— Ну а если среагировать нет возможности? Например, человек умирает под завалом от жажды?

— И об этом мы подумали! Разумеется, было бы слишком жестоко заставлять человека корчиться в психологической агонии, ежемоментно переживая последние десять секунд жизни. Мы поставили предохранитель, небольшой прерыватель, который размыкает цепь чипа, когда тот отрабатывает одну и ту же петлю шесть раз. Человек, который не смог избежать смерти шесть раз подряд, не избежит ее и в седьмой и в двадцатый — так показали наши имитации. Человек умирает окончательно.

— Это не звучит как что-то воодушевляющее.

— Ничего не поделать. Иногда гуманнее поступить так, чем позволить сойти с ума в зацикленной агонии. Кроме того, представьте, как в отсутствие такого предохранителя радовались бы всякие любители острых ощущений. Испытать тысячи способов умереть, не умирая при этом! Разве не об этом они мечтали?! Новые способы смерти, не экстремальный, но уже смертельный туризм, соревнования, кто круче умрет — все это способно уничтожить нынешнее общество за несколько лет, согласитесь, это далеко не лучшая цель для такой компании как "Чиптек". Наша цель же — обезопасить тех, кому еще жить и жить.

— И как успехи?

— Просто великолепно! Первый экземпляр луп-чипа установлен и уже даже успешно протестирован!

— И где же он?

— Да прямо у меня в голове! Тест был крайне прост — меня просто подвергли смертельной опасности. Конкретнее — сбросили на меня генератор щита линейного корабля в четыре с половиной тонны весом. Разумеется же, в неожиданный для меня момент. И я это предвидел! Предвидел и потому смог избежать смерти!

— Вы серьезно?! Вы подвергли себя такой опасности?!

— На мышах и шимпанзе прототипы чипа показали себя безукоризненно, не было никаких причин считать, что это не сработает на человеке. И я, как изобретатель технологии, вызвался первым добровольцем на испытания — ведь не могу же я под видом панацеи подсунуть пустышку!

— Какая самоотверженность! Я уверена, наши зрители тоже по достоинству оценят подобный шаг!

— Не торопитесь, Мелинда, это еще не все хорошие новости! Технология чипа еще будет дополняться и дорабатываться. Наша лаборатория биоинженерии уже вовсю трудится над новыми алгоритмами наследуемых нано-роботов. Обитая в половых клетках, они будут присутствовать в каждом новом человеке с самого начала его зачатия и будут строить чип одновременно с формированием плода. Никаких операций на детях — уже к трехмесячному возрасту ребенок на слегка подкорректированной диете получает собственный луп-чип, а к трехлетнему возрасту, когда полностью формируется сознание, уже становится способен пользоваться его функциями!

Мы создали уникальный механизм, который позволит людям забыть о страхе внезапной смерти, забыть о том, что они что-то не успели или не успеют сделать!

Свобода от страха!

Свобода от войн!

Абсолютный мир!

Для всех.

Навсегда.

— Ты видел?! Не, не ты видел?!

— Тихо, первый…

— Хрена тихо?! Ты видел?! Этот яйцеголовый, он же о луперах говорил! Сам посуди — десять секунд, видеть смерть, все сходится!

— Погоди орать, видео еще не кончилось, вон, смотри.

Бегунок, показывающий хронометрах видео, едва перевалил за треть.

— Думаешь, дальше будет еще хуже?

— Сейчас и узнаем.

Монитор засветился белым, постепенно начали проявляться детали — стол, лампа на пантографе, бетонные стены…

— Да это же здесь!.. — прошептал первый и для уверенности рыскнул взглядом по сторонам. — Лупер меня дери, это снято здесь!..

— Тш-ш-ш, смотри!..

В кадре появился человек. Голова человека. Седого, с залысинами, лоб в морщинах, на носу очки. Он изменился очень сильно, но все равно в нем легко узнавался…

— Яйцеголовый!..

— Да заткнись ты!

А профессор тем временем покряхтел, поерзал и наконец решился заговорить, глядя в камеру:

— С того интервью уже десять лет прошло. Я не шучу — на поверхности сейчас ад две тысячи сто двенадцатого.

— Восемнадцать…

— Первый, я умею считать, заткнись уже!..

— Простите, я хотел сказать, май две тысячи сто двенадцатого. Хотя "ад" подходит лучше. Вы бы знали, что там творится, нда… Впрочем, лучше не знать. Я вот знаю, но с удовольствием обменял бы это знание на другое — знание, как сохранить это обращение в будущее надежнее, чем я смог придумать со своим жалким десятком тайников по всему городу. Не на то я учился, не на шпиона. Учился я, оказывается, на уничтожителя миров.

Спустя три года после интервью почти все население Земли было чиповано, причем все — естественным образом, через введение чипботов или получение их по наследству. Я так и остался единственным в мире человеком, кому чип был имплантирован хирургически. И еще была небольшая часть отщепенцев, которые по тем или иным причинам отказалась чиповаться. Думаю, не ошибусь, если предположу, что вы, те, кто это смотрит, их потомки, или же они сами. Что ж, в мое время их никто не заставлял чиповаться, их не считали какой-то субкультурой, они, в свою очередь, не проявляли агрессии к чипованным. Время же просто всех рассудило — кто прав, а кто мертв. Хуже чем мертв.

Восемь месяцев назад жахнула "месть Икара". Мощнейшая солнечная вспышка, длившаяся трое суток стала причиной электромагнитного импульса, равного которому еще не регистрировалось на нашей планете. Итог, конечно, легко предсказуем. Электроника горела даже несмотря на несколько степеней защиты. За трое суток Земля лишилась практически всех своих технологий.

В том числе и моих чипов. Правда в них сгорело не все.

Лучше бы все.

Отключился предохранитель, ограничивавший прохождение петель и сгорела диагностическая схема — та, что отвечала за сбор данных о жизнедеятельности организма. Потеряв контакт с носителями, чипы отправили их в петлю. И еще раз. И еще. И еще много тысяч раз. Ведь контакта с мозгом, информации о жизнедеятельности так и не появлялось. А предохранитель — отключен.

Почти все население Земли в одночасье стало жить на десять секунд вперед. Видеть будущее, остальными органами чувств оставаясь в настоящем, жить на два времени, не зная, где какое — можете себе такое хотя бы представить?

Разумеется, люди начали сходить с ума. Некоторые — через день, кто-то — через десять минут. Были и те, кто сохранял рассудок неделями, ну или хотя бы часть его. К сожалению, вирусолог, который вынес свои пробирки "подышать свежим воздухом" был не из последних.

Вирус бешенства мутировал по воздействием радуги излучений "мести Икара" и превратился в еще более агрессивный и вирулентный агент. Это еще повезло, что прочие вирусы не выдержали излучения и благополучно сдохли, кстати, это произошло с очень многими возбудителями болезней. Но не с бешенством, нет.

Досталось и чип-ботам — их постоянная память полностью исчезла, в итоге чего они забыли, что должны строить и где должны находиться. Первую проблему машины решили просто — отсканировали чип и занесли его в свою память как эталон. Вторую проблему они не решили вовсе и просто распространились по всему организму, выйдя из своей, четко очерченной зоны обитания в виде половых клеток.

Сошедшие с ума, пораженные мутировавшим бешенством, кишащие поврежденными чип-ботами, люди уже вряд ли могли бы так называться. Они стали какими-то другими существами, состоящими из агрессии, силы и способности видеть будущее на десять секунд вперед. Твари нападали на всё и всех, включая друг друга, когда — от голода, но чаще — из агрессии. И любой укус означал, что в твою кровь уже попал и возбудитель бешенства и пригорошня-другая чип-ботов, которые просканировали твой мозг на наличие чипа, конечно же, не обнаружили его и прямо сейчас заводят свой таймер на три месяца, по истечению которых у тебя в голове он появится.

Поврежденный, конечно же.

Лечения нет. Спасения не придумано. Через две недели зараженный полностью окажется во власти вируса, через три месяца вырастет и включится чип. И еще одной тварью станет больше.

Финал, кульминация! — думаете вы. Хуже быть уже не может! — скажете вы.

Я вас расстрою — может.

Я не могу сказать, почему "месть Икара" не подействовала на мой чип — возможно, это связано с тем, что мой чип не выращен, а имплантирован на биосварку, но факт в том, что я остался человеком. Скорее всего, единственным человеком с работающим луп-чипом на планете. Способность избегать смерти дала мне возможность выживать среди тварей и изучать их, добывая всю ту информацию, что вы уже знаете. Но я выяснил и кое-что еще. Тварей можно убить, существует несколько способов.

Но этого делать нельзя.

Оказалось, что поврежденные чипы начали аккумулировать в себе обратные тахионы каждой петли, которую создают. И в момент окончательной потери чипом питания эти тахионы освобождаются, тормозя общий поток времени! Это нельзя заметить органами чувств, это не обнаружить хронометрами, это возможно определить только тонкими измерениями и инструментами вроде зависимости течения времени от гравитации, так что просто поверьте мне на слово! Убивая тварь, мы освобождаем множество обратных тахионов и тормозим общий временной поток!

Вот теперь финал и кульминация! Можете поздравить друг друга и заодно меня! Когда-то произойдет одно из двух — либо твари превратят всех в подобных себе и тогда все конфликты прекратятся, потому что друг на друга они уже не нападают…

Либо их будет убито столько, что поток времени окончательно остановится и вся жизнь во вселенной замрет…

Апплодисменты мне, друзья! Я уничтожил этот мир, но своей цели добился!

Свобода от страха!

Свобода от войн!

Абсолютный мир!

Для всех.

Навсегда.

С каждым километром пути деревья за окном становились все выше. Это было почти незаметно, но, когда Шелли открыла фотографию, сделанную в начале поездки и приложила планшет к стеклу, сравнивая картинку с реальностью, все стало очевидно.

— Марк. — тихо позвала девушка.

— М?

— Мы уже очень далеко от города.

— Спасибо, кэп. — ухмыльнулся парень, от чего шрам через обе губы изогнулся дугой.

— Я имею в виду, очень-очень далеко. Посмотри, какие высокие деревья.

— Что ж, если мы далеко от города, стало быть, уже близко к нужной точке. Жаль, нет координат.

— А где я тебе их возьму?! — вспыхнула Шелли. — Я виновата, что нас трекнули и отключили от спота?!

— Я тебя ни в чем не виню. Лучше погляди, это ли не одна из наших точек?

Шелли посмотрела туда, куда он указывал.

— Слушай, похоже! Дерево в форме буквы «у»!

— И что после него?

Шелли дернула головой, откидывая лезущие в глаза дреды, разбудила планшет и зачиркала по экрану пальцами.

— Стой! — внезапно даже для себя закричала она.

Марк дал по тормозам, машину резко качнуло вперед.

— Ты чего орешь?!

Но Шелли не слышала, она смотрела в трей планшета где моргал значок беспроводного подключения:

— Сигнал… Сигнал… Сигнал… Сигнал… Черт!

Значок погас.

— Свихнулась? — сочувственно спросил Марк.

— Пошел ты! — оскалилась Шелли. — Был сигнал, ты же сам видел!

— Ну откуда тут взяться Сети, ну подумай. — Марк снова нажал на газ. — Наводка, наверное, на антенну, только и всего.

— Наводка, ага… В лесу… — пробурчала Шелли, возвращаясь к поиску информации. — Так… Ну-ка… Ага, вот, «Проводник». Так… Дорога на север, перекресток пяти дорог, заросший рыжий указатель, дерево в форме буквы «у»… Дальше должен быть мост через высохшую реку, там направо и через пару километров — овраг поперек дороги. Туда нам и надо.

— Овраг поперек дороги… Чтобы оттуда выбраться, придется развернуться или задом сдавать. Но задом нормальной скорости не развить, — задумчиво постучал пальцами по рулю Марк. — Если будет погоня, настигнут в два счета.

— Ты опять везде видишь подставу?!

— Если б не я и не моя привычка везде видеть подставу, два года назад мы бы прямо в лапы к Надзору и приехали!

— Да помню я, помню. — надулась Шелли и отвернулась, уставившись в окно.

— Ладно, не злись. Лучше расскажи как ты Проводника этого нашла… Мы ведь тогда на спот не за этим ехали. или я чего-то не знаю?

— Ты же рядом сидел. — покосилась Шелли.

— Думаешь, я из твоих штучек что-то понял? Для меня это выглядело будто ты с безумными глазами ползаешь пальцами по планшету, а потом выдираешь из него батарею и визжишь «Гони!». Я и погнал.

— Ну… — Шелли поежилась и натянула на подбородок арафатку. — В общем, это он меня нашел. Он всегда сам находит тех кто ему нужен… Если верить слухам.

— Что-то не в курсе таких слухов.

— Странно. Или нет. — Шелли пожала плечами, — В общем, Проводник почти такая же легенда, как и Раздающая. Вроде как он уже несколько раз помогал сопротивлению выйти на Раздающую и через нее добраться до нужной инфы.

— Что имеешь в виду, говоря «Он меня нашел»? Это вообще как?

— Я же говорю, Проводник — уникальная личность. По слухам, он настолько давно и прочно в Сети, что имеет досье на известных и сильных хакеров и способен узнать каждого по стилю взлома, по «почерку».

— Я человек далекий от этого… — Марк побарабанил пальцами по рулю. — Но, по-моему, это чушь собачья.

— Почему же, технически это реально, хоть и трудно осуществимо. Во всяком случае, это не звучит большей фантастикой, чем рассказы о девушке, которая обеспечивает чистый безлимитный стабильный выход в Сеть, не находишь?

— Раздающая это факт, — парировал Марк. — Ее существование неоспоримо, она это начало и смысл всего сопротивления. Если бы ее не было, сопротивление бы так и не зародилось. А, да что я тебе рассказываю, будто новичку зеленому.

— Вот и Проводник — такой же факт! Только более… узкоспециализированный, во!..

— Не хочу с тобой спорить. — поморщился Марк. — Давай дальше.

— Ну вот мы с тобой как раз тогда стояли у архива, я хакнула его спот и открыла два дополнительных порта, чтобы канал пошире сделать, ну он через них и вломился. С ходу закинул какой-то троян, я только и успела что прогресс-бар загрузки разглядеть. Потом он заблокировал экран, открыл блокнот по удаленке и написал «привет, Триг».

— И?

— Он писал короткими сообщениями, чтобы, если спот отключат, у меня осталась хотя бы часть информации. Он представился и начал давать инструкции, по которым мы сейчас едем. Потом хотел дать точные координаты, даже написал «Координаты», но тут меня отследили и отключили от спота. Я вырвала батарею и мы свалили.

— То есть, вместо хака ты занималась болтовней неизвестно с кем? — Марк аж всплеснул руками.

— Во-первых, он все равно не отдал мне контроль. Во-вторых, за это время я бы все равно не успела ничего вытянуть. В-третьих, это же Проводник!

— Откуда тебе знать?

— Да а кто еще сможет вломиться на мой планшет, да еще и закинуть на него что-то, да еще и так что я этого за малым не замечу?!

Марк покачал головой:

— И все за просто так? Не верю я в альтруистов.

— Нет, не просто так. Он приведет нас к Раздающей, а я, если получится ломануть Надзор, отдам ему копию всего, что вытяну с серверов.

— Хакер, который атакует других хакеров в момент взлома для того, чтобы помочь и навести их на чистый доступ в Сеть… — Марк поморщился. — Печенкой чую, подстава этот твой Проводник. Правда это уже неважно, потому что мы, полагаю, приехали.

Машина качнулась, тормозя. Шелли отстегнула ремень, с трудом вылезла из кресла и попрыгала, разминая затекшие за три часа ноги и заодно — прогоняя озноб.

— Прохладно. — пожаловалась она не пойми кому, потом осмотрелась.

Все тот же лес, те же высокие деревья, растущие так плотно, что не везде меж ними и пролезешь, птички поют в листве… А вот и овраг поперек дороги!

— Да, мы на месте! Посигналь!

Тишину леса разрезал гудок. Птицы тут же смолкли и порскнули в стороны, только листва зашелестела.

— Короче, если он сейчас не приходит, мы разворачиваемся и едем обратно! — крикнул Марк из машины. — Уже темнеет, а мне совсем не хочется ехать обратно по темноте!

— Он придет. — одними губами ответила Шелли, озираясь.

И он пришел.

Призрак Сети, цифровой фантом, Проводник…

Просто вышел из-за ряда деревьев и подошел к машине. Одетый в зеленый камуфляж и высокие ботинки, в капюшоне, из-под которого торчала борода и козырек кепки, он казался охотником, во только ружья не было, зато была сумка для ноутбука или планшета за спиной.

— Триг? — вместо приветствия Проводник смерил прибывших внимательным колючим взглядом.

— Угу. — Шелли переступила с ноги на ногу. — Со мной еще… один.

— Добро. — кивнул Проводник.

Шелли обернулась и махнула Марку, чтоб выходил.

Фары погасли, двигатель смолк. Хлопнула дверь, Марк подошел, держа руки в карманах.

— Канал точно надежный? — вместо приветствия буркнул он.

Брови Проводника поползли вверх:

— Вы точно хорошо понимаете, куда и к кому приехали? Давайте-ка я на всякий случай проясню. Раздающая это не цепочка прокси, это не сеть ВПН и и не анонимайзер, не файрволл, не антироут. Раздающая это человек, девушка с уникальной способностью подключаться к Интернету без компьютера и кабеля и подключать других! У нее элементарно нет сетевой платы и мак-адреса, она просто не зарегистрирована в Сети и потому ее нельзя, физически невозможно отследить!

— Все-все, я понял, — поморщился Марк. — Веди.

— А никуда идти не надо, — Проводник развернулся и громко свистнул. — Корни! Корнелия!

Деревья будто расступились, освобождая ей дорогу. Девушка лет шестнадцати, в белом длинном платье, такой же белой куртке и белоснежных башмачках, она не шла, а будто летела над травой. Длинные светлые волосы почти не шевелились при движении, освинцованной шторкой падая на плечи, и лишь широкие плоские очки виртуальной реальности и две вай-фай антенны, торчащие из головы на манер рожек, давали понять — то не приземленный ангел, то человек-роутер. Раздающая.

— Проверяй. — уронил Проводник.

Шелли оторвала взгляд от Раздающей, разблокировала планшет и издала вопль радости:

— Сигнал стабилен!

Рухнув прямо на землю, Шелли вытащила из сумки и разложила портативную клавиатуру и открыла консоль.

— Есть контакт? — поинтересовался Проводник.

Корнелия кивнула.

Шелли тоже.

— Логи пишутся?

Раздающая кивнула.

Шелли подняла голову:

— Логи?

— Логи. — криво ухмыльнулся Проводник, поднял руку и резко опустил ее.

С деревьев с шелестом посыпались мотки веревок.

— Черт, я так и знал! — взвыл Марк и бросился на Проводника. — Хватай Раздающую и бегите!

— А… Что?! — Шелли осмотрелась. — Что происходит?!

— Надзор! — Марк отвесил Проводнику мощный удар, но тот увернулся и бросился в ноги противнику.

Веревки задергались, по ним заскользили фигуры в черной форме и с оружием.

— Черт! — Шелли вскочила, схватила Раздающую за тонкую руку. — Бежим!

Но та даже не шелохнулась, только отдернула руку и осталась стоять на месте.

Из-под очков, на висках давно и намертво приросших к коже, скатилась слеза.

Марка и Шелли повалили, заломили руки и надели наручники. Только потом помогли принять сидячее положение.

— Я же говорил, что твой Проводник это подстава! — бесновался Марк, из ссадины на его лбу сочилась кровь.

Проводник услышал его и подошел, нагнулся, уперев ладони в пятнистые колени:

— Сигнал стабилен, да? Ну так я напоминаю вам, что в 2047м году Интернет был официально признан контролируемой зоной и любое несанкционированное воздействие на него приравнивается к сетевому преступлению и влечет за собой уголовную ответственность.

Закончив чтение Формулировки Сетевого Преступления, Проводник выпрямился и сложил руки на груди:

— Ну, с формальностями покончено. Честно говоря, не думал, что такой хакер как Триг попадется в наше ловушку. Впрочем, я почти всегда не надеюсь на успех, но почти всегда все получается.

— Почти всегда? — Шелли подняла голову. — Мы что, не первые?

— Вы знаете, мифы и городские легенды — мощное оружие в умелых руках. — будто не услышав ее вопроса, продолжал Проводник. — Если долгое время пичкать ими людей, люди начинают настолько в них верить, что не задают себе даже очевидных вопросов. Почему Проводник связывается только с сильнейшими хакерами? Где они, эти хакеры, которым выпало контактировать с Раздающей? Почему такой сильный взломщик как Проводник берет плату информацией, которую вроде бы легко может добыть сам?

— И почему точка встречи устроена так, что в нее можно добраться, — прошептал Марк. — Но почти невозможно выбраться.

— Точно. — кивнул Проводник. — А иначе вас, сопротивленцев, не поймать — едва отследишь, вы — дерг батарею! — и по газам, петлять по улицам, пока сходит остаточный заряд. Конечно, сильно навредить за то время, что работает трассировка, вы не успеваете, но, знаете, надоедает. Тем более иногда попадаются такие самородки, как Триг, которые и за десять минут проблем доставят, как на споте восточного моста. Ты вскрыла и заблокировала четыре порта, а мы потом целый месяц даже не подозревали о том, что наш маршрутизатор используется как прокси против нас же! А твои эксплоиты это просто чудо, я несколько даже сохранил, чтобы декомпилировать попозже — жуть как интересно, какую архитектуру ты использовала!

— У вас нет доказательств, что эксплоиты мои! У вас ничего на меня нет!

— Ошибаешься, Триг. У нас есть твой планшет и если логи подключения с него, напрямую, без прокси и анонимайзеров. Или ты думаешь, наша жемчужина просто так с рождения очки носит?

Шелли перевела взгляд на Раздающую. Корнелия так и стояла на том же месте, она обняла себя за плечи и мелко дрожала, вжав голову в плечи. По ее щекам тянулись мокрые дорожки.

— И для того, чтобы искать таких как я, вы стали использовать Раздающую?! — ужаснулась Шелли. — Нашу Раздающую сделали рабыней, несчастную шестнадцатилетнюю девушку?!

— Я тебе больше скажу. — Проводник снова нагнулся и улыбнулся. — Мы ее для этого создали.

Корнелия всхлипнула и в голос зарыдала.

— Кто там?

Они всегда спрашивают одно и то же. Всегда из-за двери. Обшарпанной деревянной, мощной бронированной, резной и ужасающе дорогой. Всегда один и тот же вопрос.

Всегда один и тот же ответ.

— Дезинсектор!

И двери открываются. И деревянные, и бронированные, и резные.

Я захожу и вижу одни и те же глаза. Разные, конечно, но в них всегда одно и то же выражение — пополам отвращение и мольба о помощи. Люди могут быть разные — домохозяйки в халатах, секьюрити в костюмах, шеф-повара в белоснежной форме. Люди разные, взгляд всегда один и тот же.

Ботинки я не снимаю — когда уйду, они все равно все будут мыть. Многие хотят, чтобы я приходил днем, а не поздним вечером, но днем сложнее работать

— Где?

Меня ведут, стараясь не задевать раструб распылителя и косясь на бейсболку с логотипом в виде восьминогого жука. Я иду, глядя только перед собой — меня уже давно не интересует, что творится вокруг. Намного интереснее — гадать, насколько сложно будет в этот раз. А потом — разочаровываться в себе или наоборот — накидывать пару пунктов за сообразительность.

Уже давно угадывать получается чаще.

— Пятый уровень… — бормочу себе под нос собственную же ставку.

— Что, простите? — обернулся шеф-повар.

— Пятнадцать минут, говорю. — улыбаюсь я, касаясь часов на правой руке. — Больше мне не понадобится.

Шеф улыбается и кивает, чуть не уронив свой смешной белый колпак. Он еще не успел переодеться после смены, что ж, тем лучше. Пойдет в раздевалку — не будет мешаться под ногами.

Зал ресторана. Официантов уже нет, столы накрыты кусками прозрачного полиэтилена, царит полутьма. Пахнет моющим средством и, едва уловимо — тем, что ищу я.

— Секунду.

Шеф удивленно кивает, отходит в сторонку. Взгляд на часы — циферблат едва светится синим. Впрочем, этот детектор — простейший, ему не всегда стоит верить. Поэтому я берусь за распылитель и аккуратно покрываю каждый квадратный сантиметр горизонтальной поверхности эмульсией. Щелчок ногтем по козырьку кепки — перед глазами проецируется синий голографический экран. Взгляд туда-сюда, на экране — несколько цепочек мелких следов, ведущих из зала во внутренние помещения. Здесь ловить нечего и никого, надо идти внутрь.

— Здесь все. — я гашу экран, разворачиваюсь к шефу, улыбаюсь. — Идем дальше.

По пути я продолжаю распылять эмульсию, периодически пощелкивая по козырьку, но это больше для отвода глаз. Все следы ведут в одном направлении, сливаются в настоящее экзо-шоссе.

Кстати, очень странно, что все они ведут в сторону кухни.

— У вас на кухне не было серьезных травм в последнее время?

— Откуда вы знаете? — шеф испуганно оборачивается, теребит пышные усы. — Да, было, два растяпы-стажера, один палец себе слайсером почти отрезал, другой маслом фритюрным кипящим облился, и все в одну неделю!

— Интуиция. — невпопад отвечаю я.

Зато теперь ясно, почему все пути в кухню.

В кухне — один несчастный повар-стажер, затирает позицию заготовщика.

— Вам бы выйти. — я указываю на свою синюю куртку, вернее, на логотип на левой половине груди. — Сейчас тут будет тяжко дышать.

Стажер вздрагивает, будто его сковородой огрели, и выбегает из кухни. На его лице явственно читается облегчение.

Ну еще б…

— Пятнадцать минут. — повторяю я шефу, — И лучше не заходите, чтобы вытравить гнездо, нужна большая концентрация вещества, откроете дверь — нарушите ее.

Захожу, закрываю за собой дверь, прикрываю ставнями окошко раздачи и выключаю свет.

Мне он не нужен. А им — тем более.

Сначала шуршит справа — как раз там, где возился стажер. Там наверняка до сих пор его страх и растерянность, растертые по воздуху, ничего удивительного.

— Скалаи.

В руке зажигается синий огонь, я кидаю фальшфейер на середину кухни, снова щелкаю по козырьку. Сразу видны тонкие черные щупальца, что лезут из-под разделочного стола, прямиком ко мне. Так я и думал — пятый уровень.

Эмофаг. Новый паразит человеческого общества, питающийся отрицательными эмоциями и распространяющий вокруг себя ауру подавленности и отчаяния. Днем скрываются, становясь двумерными, в малейшей щели, а если все же попадаются кому-то на глаза, заставляют увидеть на своем месте бытовое насекомое. Таракана, например. Тараканы ни у кого не вызывают положительных эмоций. Но тараканы практически безвредны. А эмофаг способен довести слабого духом человека до депрессии и даже самоубийства.

Так что обычные люди даже не знают, что эмофаги существуют, видя на их месте обычных тараканов и вызывают таких как я. Иногда — ложно. Редко.

Эмофаг уже обволок фальшфейер прочным черным куполом, синий свет совсем погас. Еще немного — и монстр обратит внимание на меня. А мне это совсем не нужно — экземпляр для меня крупноват. Надо спешить.

Я обвел вокруг себя распылителем, чертя круг эмульсией.

— Уламар катио!

С поднятой руки сорвалась голубая пленка и упала куполом, соединившись с окружностью на полу. Кухня осветилась призрачным синим светом, эмофаг, уже уничтоживший фальшфейер, рванулся ко мне.

Щупальце ударило в купол, следом еще одно, еще два, и на защитное поле обрушился град ударов. Радужные разводы побежали по тонкой пленке, но несколько минут она выдержит.

Должно хватить.

Баллон с эмульсией падает на пол, пинок — и он раскрывается, являя миру механические внутренности. Кто бы мог подумать что в баллоне с эмульсией эмульсии той не больше, чем освежителя воздуха в баллончике.

Левая рука ладонью от себя к поясу, правая — к плечу.

— Лэр…

В левой ладони вспыхивает синий треугольник. Эмофаг дергается и принимается биться в купол с удвоенной силой.

— Ирэ…

В правой ладони зажигается еще один. Эмофаг замедляет движения, его атаки уже не такие уверенные.

— Арауш…

Повинуясь рукам, треугольники соединяются в шестиконечную звезду. Она раскручивается вокруг своей оси, превращается в сияющий шар размером с голову. Эмофаг замирает и тонко свистит от ужаса.

— Хаукоре!..

Положив руки на шар, я приседаю и разбиваю его об пол!

Взрыв, вспышка! Волны синего света по все стороны, конвульсии паразита, легких гул из внутренностей баллона.

— Каору.

Удар ногой — баллон отлетает прямо под эмофага, подчиняясь ключ-слову, выбрасывает из себя тесла-катушки и зажигает кинетический барьер. Дело за малым.

— Сах.

Катушки гудят громче, сворачивая барьер, эмофаг мечется, пытается вырваться, выбрасывает щупальца во все стороны разом, обжигается, съеживается, уменьшается, втягивается в баллон, что на деле — замаскированная ловушка. Еще несколько секунд и паразит пойман, катушки, щелкнув, сворачиваются, крышка захлопывается.

Купол гаснет.

И все — почти в полной тишине.

А теперь — еще и темноте.

Я протягиваю руку и включаю свет. Внешне кухня нисколько не изменилась, но это только внешне. Больше никто не будет падать духом, входя сюда, не будет нерабочего настроя и страшных производственных травм.

Да здесь даже дышится теперь легче!

И в срок я уложился.

За дверью уже стоит шеф, уже переодетый. Отчета ждет.

— Все готово, шеф. — я прикладываю два пальца к козырьку, незаметно гася забытый экран. — Теперь минимум полгода никакой живности.

Полгода — это то время, за которое выветрится присутствие старой особи эмофага. Спустя полгода может появиться новая. А может и не появиться.

— Ага. — шеф как-то подозрительно зыркает. — Я слышал громкий свист. Все прошло нормально?

— Да, просто… — я поднимаю баллон. — Клапан сорвало. Но сейчас все в порядке. Помойте здесь все и можно за работу.

— Понял, спасибо.

Я снова козыряю, на этот раз — просто так, и иду прочь. А он глядит мне вслед, они всегда глядят, будто подозревают в чем-то. Например, в том, что я не совсем тот, за кого себя выдаю. У них всегда один и тот же взгляд — любопытство пополам с опаской.

А когда я уже уйду, кто-то из вечно не догоняющих обязательно подойдет к тому, кто все видел и спросит:

— А кто это вообще был?

И получит стабильный ответ.

— Дезинсектор… Странный какой-то дезинсектор