А мне родственники, которых я даже не помню, хотели вручить лежачую сумасшедшую бабку, которую я тоже по сути никогда не видел. Ибо получил в наследство после смерти отца квартиру, которую тоже никогда не видел.
Отец всю свою жизнь провёл крайне беззаботно: люто бухал, как распоследний чёрт из народных сказок со всеми вытекающими в прямом и переносном смысле слова обстоятельствами. Из дома тащил всё, что не прибито! А прибитое отковыривал и опять тащил. Скандалы, интриги, драки, расследования. В общем полный спектр алкофикации. Все возможные прелести. При этом тогда времена были смутные, когда в целом не так, чтобы пожрать было много чего. Не советский голод, но и как бы пюрешку на воде с недельку можно поесть.
Мать его, она же бабка, с рождения нарекла меня татарином и отказался от родства, послав откровенным православным слогом на ***. Хотя вот вообще в моей внешности ни капли татарского не валялось. И никогда так не случалось, чтоб я спонтанно мог приготовить хороший плов или бешбармак. Т.е. ничего не намекало! Сосед и тот не татарин. Итого мать оказалась фактически без помощи. С десяток километров пешком из роддома по полю, с тряпками вместо памперсов и всё в этом духе.
Соответственно отец долго в семье не прожил. Развод, лишение родительских прав и т.д. и т.п. Приезжать никогда особо не стремился, тем более трезвый. Никогда не навещал, в жизни ребёнка не участвовал, алименты не платил. Пожалуй помню, как он один раз приехал, но до дома нашего не нашёл. Валялся в канаве полный бессознательного блаженства. Со спущенными штанами. И трусами.
Долго ли, коротко ли, но в один летний денёк отца нашли в засранной и заблеванной квартире мёртвым. Сердечная недостаточность, как было зафиксировано врачами. Но, как по мне, при сердечной недостаточности из тебя не извергаются массы жизнедеятельности в перемешку с кровью.
В общем не важно. Отца похоронили, в наследство я вступать просто не стал, да и в целом никак даже не вникал. Разве что свидетельство о смерти приходил брать, чтобы, если не ошибаюсь, выплаты по потере кормильца приходили и стипендию в триста рублей. Сейчас точно уже не помню. Но свидетельства мне не давали, поскольку в наследство ещё полагался небольшой где-то участок.
Опять полилось по местности говно по трубам. Якобы вот я получил наследство, а сам в похоронах не участвовал, никак и нигде себя не проявил и вообще козёл. Ну да и хрен с ними! Лезть в какие-то разборки желания не имелось от слова совсем. Болтают и пусть себе болтают. В деревне и посёлках всегда что-то болтают. Бабка всегда говорила: "на одном конце деревни пёрнул, а на другом конце скажут, что обосрался" - народная советская мудрость.
Вскоре по линии отца захворала и бабка. Что-то не так с ней случилось и физически, и с головой. Стали за ней ухаживать какие-то родственники, а немного загодя приходит ко мне парламентёр от них. Мол, хотят передать во владения бабушку, дабы я ухаживать за ней стал. А взамен квартирку перепишут, которая по сути и так частично могла мне принадлежать. На совесть давят. Ведь бабка родная! Что ж ты, отрок окаянный, бездушный такой.
Парламентера по итогу я послал. Родственник, конечно, она мне кровный, но человек чужой. А всех в мире я, к сожалению, обслужить не могу. Своих забот хватает.
