Первой пришла мысль, что это шутка. Плохая, неуместная, жестокая шутка. Слово «беременна» повисло в воздухе его новой, тщательно обустроенной квартиры, купленной специально для них, и звонко ударилось о стены, еще пахнущие свежей краской и надеждой.
— Что? — его собственный голос прозвучал глухо, будто из соседней комнаты. Вероника стояла у панорамного окна, за которым растекался ночной город, усыпанный огнями-бусинками. Она не смотрела на него. Ее пальцы нервно перебирали бахрому шерстяного пледа.
—Я сказала. Я беременна. Артем почувствовал, как пол уходит из-под ног. Он медленно опустился на барный стул у кухонного острова, холодный искусственный камень которого просочился сквозь ткань брюк.
—Но… как? Мы же осторожничали.
—Разве всегда? — она обернулась. В ее глазах он увидел не радость, не испуг, а странную, леденящую душу неуверенность. — Артем… я не знаю, от кого. Время остановилось. Звук закипающего чайника, который вот-вот должен был свистнуть, замер где-то на полпути. Город за окном превратился в немое кино. Эти три слова — «я не знаю, от кого» — разорвали его реальность на до и после.
Все началось год назад. Обычный корпоратив в пятницу. Вероника из отдела маркетинга — яркая, смеющаяся, с искорками в глазах. Он, Артем, ведущий разработчик, засидевшийся в своем коде и одиночестве после развода. Они заговорили у стойки бара. Шутки, случайные прикосновения к руке, бокал вина слишком много. Электричество, которое бьет между двумя людьми так ярко, что ослепляет благоразумие. Он знал, что она замужем. Знакомый ее мужа, Сергея, добродушного, немного скучного мужчину, он видел пару раз на предыдущих корпоративах. Это знание вначале было тормозом. Потом стало горькой солью на губах, остротой запретного плода.
— Он меня не понимает, — шептала Вероника в полумраке номера отеля, ее голова лежала на его груди. — Мы живем, как соседи. Уже года два. Ты… ты вернул мне себя. Артем верил. Он верил в эту историю о несчастливом браке, в которую так хотелось верить. Он чувствовал себя спасителем, рыцарем, выдергивающим принцессу из башни обыденности. Их роман был клубком страсти, лжи и адреналина. Секретные встречи, телеграм-канал вместо обычных сообщений, ее запах — томный и сладкий «Блэк Опиум» — который он смывал с себя вечером, возвращаясь в свою пустую квартиру. Именно он, в конце концов, подтолкнул ее к решению.
—Я не могу делить тебя с ним, — сказал он как-то раз, глядя в окно ее гостиной, где на полке стояли фотографии с ее мужем. — Это съедает меня изнутри. Вероника долго молчала. Потом кивнула.
—Я все решу. Она решила. Сергей, по ее словам, воспринял новость о разводе с облегчением. Раздел имущества прошел удивительно быстро и тихо. Артем ликовал. Он нашел новую квартиру с огромными окнами, засыпал ее подарками, строил планы. Они будут путешествовать. Заведут собаку. Может, детей…
И вот теперь этот план, это хрупкое будущее, треснуло с первого же слова. «Беременна».
— Как это — не знаешь? — голос Артема сорвался на хрип. — Ты же… мы же… с твоим мужем ты уже не жила! Она сжалась, будто от удара.
—Мы не жили. Но… — она отвернулась к окну. — Месяц назад. Перед тем, как я подала на развод. Мы встретились обсудить документы. Выпили вина. Это было… прощание. Глупость, я знаю. В его голове что-то оборвалось. Картинка возникла сама собой: ее муж, этот самый Сергей, ее тело, ее смех… всего месяц назад. В то время, когда они с Артемом уже строили планы на новую жизнь.
— Ты спала с ним, когда мы уже были вместе? — слова вырывались с трудом, каждое — раскаленный гвоздь.
—Это была однажды! Одна ошибка! Я была растеряна, мне было жалко его!
«Жалко его». Эти слова прозвучали как приговор. Артем вскочил и начал метаться по комнате. Его сердце колотилось где-то в горле.
—И ты сейчас говоришь мне, что мой ребенок… наш ребенок… может быть его? Ты предлагаешь мне это принять?
— Я не предлагаю ничего! — взорвалась она, и в ее голосе впервые прозвучали слезы. — Я сама в шоке! Я не знаю, что делать! Я рассказала тебе, потому что ты имеешь право знать!
— Право знать что? Что я, как последний идиот, разрушил чужую семью, чтобы воспитывать ребенка, который, возможно, даже не мой? Что ты, выходит, обманывала меня все это время? Старые подозрения, которые он тщательно глушил в себе, выползли наружу, как гады. Случайные слова коллег, намекавших, что Вероника «непростая». Ее странная неспособность ответить прямо на вопрос, когда она порвала с мужем отношения. Ее легкость, с которой она лгала Сергею, — а он, Артем, чем лучше? Он ведь тоже стал частью этой лжи.
— Я тебя не обманывала! Я просто… не сказала! Потому что боялась тебя потерять! Это была классическая манипуляция, и он это понимал. Но от понимания не становилось легче. Он подошёл к ней вплотную. Запах ее духов, который раньше сводил его с ума, теперь вызывал тошноту.
—А твой муж? Сергей? Он знает?
—Нет! — ее глаза округлились от ужаса. — Только ты. И я не знаю, говорить ли ему. А если ребенок твой? Зачем ему знать? А если его… о боже… Она закрыла лицо руками и разрыдалась. Артем смотрел на нее и не чувствовал ничего, кроме ледяной пустоты. Любовь, страсть, ревность — все это испарилось, оставив после себя лишь тяжелый, свинцовый осадок предательства и унижения.
Он представил себе будущее. Анализ ДНК. Унизительную процедуру установления отцовства. Взгляд врачей. Взгляд Сергея, если тому станет известно. Взгляд своих собственных родителей, которые так обрадовались, что сын «нашел себя» после неудачного брака. А если ребенок его? Сможет ли он каждый день смотреть на этого малыша, зная, что его зачатие окутано ложью и неуверенностью? Сможет ли он любить его, помня о том, что в первую же ночь после их ссоры мать ребенка может пойти к другому? А если ребенок не его? Что тогда? Выбросить ее на улицу? Вернуть обратно к мужу, которого она предала? Стать просто зрителем в этой драме?
— Уйди, — тихо сказал он.
—Что?
—Уйди отсюда. Сейчас. Мне нужно подумать. Одному. Вероника смотрела на него, не веря своим ушам. Слезы текли по ее лицу, размазывая тушь.
—Артем, прости… я…
—Я сказал, уйди! — он крикнул так, что стекла задрожала. Она вздрогнула, схватила свою сумку и, не одеваясь, выбежала из квартиры. Хлопок двери отозвался в тишине оглушительным эхом. Артем остался один. В своей новой, идеальной квартире с видом на весь город. Он подошел к окну и уперся лбом в холодное стекло. Где-то там, в этом море огней, шла ее машина. И в ней — женщина, несущая в себе загадку, которая навсегда разделила его жизнь на «до» и «после». Ребенок. Его величайшая мечта и его самый страшный кошмар, воплотились в одном факте. Он не знал, что будет дальше. Не знал, простит ли он ее. Не знал, захочет ли знать правду. Единственное, что он понимал сейчас с кристальной ясностью, — та страсть, что свела их вместе, была не любовью. Она была ядом, красиво упакованным в обертку запретного плода. И теперь этот яд медленно убивал их обоих. Он остался стоять у окна, глядя в ночь. Вопрос «от кого?» висел в воздухе, тяжелый и безответный, как приговор, который пока не зачитали вслух. Артем не помнил, сколько часов просидел у окна. Город за стеклом постепенно оживал: ночная тьма сменилась серым предрассветным туманом, затем первые лучи солнца золотили стеклянные небоскребы. Жизнь шла своим чередом, а его собственная замерла на пороге кошмара. Он не мог выкинуть из головы ее лицо — искаженное страхом и ложью. «Я не знаю, от кого». Эти слова жгли мозг. Он взял телефон, чтобы позвонить ей, но пальцы замерли над экраном. Что сказать? «Вернись, давай все обсудим»? Обсудить что? Вероятность, что его будущий ребенок — плод ее ночи с другим?Внезапно в голове всплыла деталь, которую он упустил вчера из-за шока. Месяц назад. Именно в те дни, когда она утверждала, что была с мужем «на прощание», у них с Вероникой была жуткая ссора. Он тогда заподозрил ее в флирте с новым стажером. Они не разговаривали три дня. И вот теперь это совпадение обрело зловещий смысл. А что, если это была не «ошибка на прощание», а месть? Или попытка залатать дыру в самооценке? Его терзали противоречивые чувства. Ярость смешивалась с жалостью, а желание все бросить — с инстинктивным желанием защитить ее и нерожденного ребенка. Он был в ловушку. Решение пришло неожиданно. Оно было рискованным, циничным и единственно возможным. Он набрал номер Вероники. Она ответила сразу, голос сдавленный, заплаканный.
—Артем…
—Приезжай, — коротко бросил он. — Мы все обсудим. Без истерик. Через полчаса она уже была в квартире. Выглядела ужасно: опухшие глаза, бледное лицо.
—Я не спала всю ночь, — прошептала она.
—Я тоже. Садись. Он говорил спокойно, почти отстраненно, как хирург перед сложной операцией.
—Вот мои условия, Вероника. Мы остаемся вместе. Мы готовимся к рождению ребенка. Я оформлю на тебя эту квартиру. Буду обеспечивать. Она смотрела на него с надеждой,смешанной с недоверием.
—Но?
—Но. Мы делаем неинвазивный пренатальный тест на отцовство. Сразу, как только позволит срок. Я имею право знать.
Она замерла.В ее глазах мелькнул страх.
—А если… если окажется, что не твой? — голос ее дрожал.
—Тогда я дам тебе денег, помогу встать на ноги. Но наши отношения закончатся. Ребенка я буду поддерживать материально, если захочешь его оставить, но видеться не буду. Это честно. Он видел, как она внутренне борется с собой. Гордость боролась с прагматизмом, страх остаться одной — с ужасом перед правдой.
—Хорошо, — выдохнула она наконец. — Я согласна. Следующие недели были адом в раю. Они изображали идеальную пару: ходили на УЗИ, выбирали коляску, умилялись первым снимкам. Но за этим фасадом царила ледяная пустота. Они спали в одной постели, не прикасаясь друг к другу. Разговоры сводились к бытовым мелочам. Ожидание результата теста висело над ними дамокловым мечом. Наконец пришли результаты. Конверт лежал на столе, такой безобидный и такой страшный. Артем медленно вскрыл его. Вероника сидела напротив, вцепившись в подлокотники кресла, не дыша. Он пробежал глазами по строчкам. Выражение его лица не изменилось. Он медленно поднял на нее взгляд.
—Отцовство подтверждено. Ребенок мой. Она ахнула, зарыдала, бросилась к нему, обнимая его, прижимаясь к его груди.
—Я же говорила! Я чувствовала! Артем, родной, прости меня за все! Мы начнем все с начала! Он молча обнял ее. Но в его объятиях не было тепла. Была лишь холодная, железная решимость. Истина, которую он прочитал в результатах, была иной. Там черным по белому было написано: «Вероятность отцовства — 0%». Ребенок был не его.
Но он солгал ей.
Почему? Потому что за эти недели ожидания он понял несколько вещей. Он понял, что все равно любит эту женщину, с ее враньем и слабостями. Понял, что хочет ребенка, даже чужого, потому что своих у него, возможно, уже никогда не будет. Но главное — он понял, что та ночь с мужем была не случайностью. Он провел собственное расследование. Оказалось, Сергей не просто бесплоден. Он перенес вазэктомию за пять лет до этого. И Вероника знала об этом. Значит, ее история о «прощальной ночи» была сплошной ложью. Отцом ребенка был кто-то третий. Возможно, тот самый стажер. Или кто-то ещё. Сказать ей правду означало разрушить все окончательно. Он же решил построить свою реальность. Реальность, в которой он — отец, а она — верная жена. Это была его месть. Самая изощренная. Он навсегда лишал ее права на правду. Отныне она будет жить в долгу перед ним, в вечном неоплатном долгу за его «великодушие». Он станет идеальным мужем и отцом, а она будет прикована к нему цепями благодарности и вины. Месяцы спустя родилась девочка. Лиза. Артем с первых минут души в ней не чаял. Он действительно полюбил ее как родную. Вероника цвела, видя его заботу. Их жизнь стала образцовой. Друзья завидовали их гармонии. Однажды вечером, когда Лиза уже спала, Вероника обняла его и прошептала:
—Спасибо тебе за все. За то, что поверил мне тогда. Он посмотрел на нее,улыбнулся своей новой, спокойной улыбкой и поцеловал в лоб.
—Я всегда буду с тобой. И с Лизой. Он подошел к кроватке спящей дочери. Девочка была вылитый он — тот самый стажер, с которым у Вероники был мимолетный роман. Артем узнал его черты сразу, но никогда не подал вида. Он смотрел на нее и думал, что настоящая любовь — это не страсть и не доверие. Это тотальный контроль. И у него теперь было все: семья, ребенок, женщина, которая никогда не посмеет ему изменить. Потому что он держал ее самую страшную тайну. Тайну, о которой она даже не подозревала. Он был счастлив. А она — нет. Но это была уже не его проблема.
А вы смогли бы жить в мире, полностью построенном на лжи, если бы он казался идеальным? Или правда, какой бы горькой она ни была, всегда дороже?
ИСТОЧНИК.
