В политике есть странное правило, если не сработало против Ирана, скорее всего, его немедленно применят против России. А потом удивится, почему опять не вышло.
Запад так долго и упорно играл в изоляцию, что не заметил, как оказался один. Придумав «ось зла», он поставил туда всех, кто не подписался под его порядком — Россию, Иран, Китай, кто там следующий — Индия, Бразилия, может, Саудовская Аравия? Все эти страны разрозненно и по-разному, но в итоге делают одно и то же: игнорируют. Не слушают. Уходят. И главное — живут.
Когда Европа впервые замахнулась санкциями на Иран, ей казалось, что этого будет достаточно, чтобы обрушить ее экономику. Прошло 40 лет, и Иран живее всех живых. Он не только живет, но и стал полноценной региональной силой, с собственной валютой, союзниками, промышленностью и голосом в нефтяной политике. Особенно на фоне обострения в Ормузском проливе, где у Ирана теперь — рука на вентиле (РИА Новости, «Катастрофа для США. Что будет, если Иран перекроет Ормузский пролив https://ria.ru/20250623/proliv-2024755286.html»). Модель провалилась. Значит, самое время применить ее к России — логично, правда?
Три года назад Россия повторила судьбу Ирана: санкции, отрезание от рынков, попытка политической изоляции, клеймо «угрозы миру». Только вот результат — совсем другой. Запад, надувая щеки, рассчитывал сломать, а вместо этого получил непредсказуемо прочного игрока. Совсем рядом и самостоятельного. Без их SWIFT, без их правил, без их разрешений.
И как в Иране, главный страх Европы — состоит не в том, что Россия что-то сделает. А в том, что Россия вдруг может ничего не делать — и от этого все посыплется само. Не будет никакого вторжения, не будет ядерного ужаса, не будет «удара». Просто за счет разрыва.
Разрыва смысла. Энергетики. Торговли. Финансовых потоков. Геополитического центра тяжести. За три года из «страны-изгоя» Россия превратилась в точку альтернативы. Это не комплимент, это сухая констатация факта: все больше стран смотрят, и видят. И видят, что можно по другому.
Парадокс: Европа все еще считает себя центром мира — при том, что без ближневосточной нефти и российского газа ей не на чем вскипятить чайник. Запретить поставки российского газа и урана к 2027 году — официальная стратегия (Известия, «Европарламент поддержал отказ от российского газа с 2027-го» https://iz.ru/1882287/kirill-fenin/zapretnyj-spot-evroparlament-podderzhit-otkaz-ot-rossijskogo-gaza-s-2027-go). Только вот чайник не знает про санкции.
Фон дер Ляйен обещала «санкции на все» и готовит новые пакеты против «Северных потоков» (РБК, «Фон дер Ляйен анонсировала санкции против “Северных потоков”» https://www.rbc.ru/politics/16/05/2025/682715229a79470873b36594), а Financial Times сообщает: это будет самый болезненный удар по остаткам энергетической стабильности ЕС (РБК, «FT узнала, на что будет нацелен новый пакет санкций ЕС» https://www.rbc.ru/politics/10/06/2025/684810839a79472fe7f4e7cc).
Все эти саммиты, встречи, декларации — это шум, которым они прикрывают свою панику. Ведь на самом деле ни у Парижа, ни у Берлина, ни у Брюсселя нет ответа на главный вопрос: а что, привычный нам порядок больше не работает?
Сравнение с Ираном здесь не про «ось зла» — оно про живучесть. Про то, как можно не вписываться в западные сценарий и при этом не исчезнуть. И даже не потерять лицо.
Неудобная правда для них в том, что Россию, и Иран ненавидят не за политику. А за автономность. За то, что они — живое опровержение. Им не простили живучести.
Их хотят не переубедить, а отменить. Через санкции, изоляцию, демонизацию. Но каждый раз в ответ — рынок решает. Спокойный, практичный, длинный. Торговля в юанях. Переориентированные цепочки. Контракты в обход. И упрямая, ничем не оправданная стабильность.
Потому что география — не отменить. Нефть — не испарится. Уран — это не пыльца фей. И если Россия как Иран, то только в одном: в способности жить, несмотря на. Не «против всего мира», а вне него. Без необходимости под него подстраиваться.
Запад сегодня не может предложить новой модели. Он может только защищать старую. Отсюда истерика. Отсюда давление. Отсюда страх. Это страх не перед «нападением» или «оккупацией». Это животный ужас перед тем, что кто-то живет вне правил, которые Запад считал универсальными.
Если бы у ЕС был выбор — холодно, страшно и дорого или горячо, страшно и бесплатно — они бы, кажется, уже выбрали второе. Но все, что им остается, — надеяться, что Россия не будет смотреть на них так же, как они когда-то смотрели на Иран: сверху вниз, через забор, с санкциями за пазухой.
