Правильные же в среднем обладают более высокой дисциплиной, меньшей конфликтностью, имеют более равномерную работоспособность (в отличие от вспышковой работоспособности неправильных). Более командные игроки.
Дихотомия не строгая, есть промежуточные состояния, а также подтипы:
1a) «Правильный изображает неправильного» – если в обществе есть мода на неправильных, на всяких там плохих мальчиков и стервозных девочек, то правильный человек может сознательно надевать такой образ.
1b) «Правильный перерос правила» – если правильный человек с возрастом разобрался, откуда все эти правила взялись и в чем их смысл, то может начать сознательно нарушать эти правила, ничуть этого не стесняясь.
2a) «Неправильный изображает правильного» – если неправильный человек в детстве сталкивался с резким неприятием своей неправильности и сильным воспитательным воздействием, то может научиться скрывать свою неправильность.
2b) «Неправильный написал правила» – если неправильный человек с возрастом становится достаточно силен, чтобы навязать свои правила окружению, то он может начать и внешне выглядеть как правильный, и внутренне ощущать себя таковым.
То есть, уверенно определить сей параметр можно лишь в ситуациях, где человек имеет умеренное количество свободы и умеренную степень давления окружения на него. Например, подростковый возраст.
Разумеется, кроме этих подтипов есть и множество других.
Указанные наблюдения можно применить и в педагогике, и в управлении персоналом, и в саморазвитии, и вообще много где. А я вот попробую применить их в отношении длительных социальных процессов.
Изучая историю всевозможных революций и социальных потрясений, часто можно увидеть следующую картину – действующая власть столкнулась с серьезными проблемами, не сумела их решить, и государство свалилось в кровавый хаос. Но затем на пепелище появились новые люди, и они при существенно более скромных ресурсах выдали результат, на который предыдущая власть даже не рассчитывала. Так было и после Октябрьской революции, и после Великой французской революции, и много где еще.
Историки иногда задаются вопросом – а нельзя ли было сразу сделать хорошо, минуя кровавый хаос и пепелище?
А вот нельзя было! Потому что революционеры – это как раз те самые «неправильные, написавшие правила». Именно такой типаж обладает наибольшей управленческой эффективностью (и травматичностью для управляемых).
К сожалению, в спокойных условиях этот типаж не выращивается, ведь для этого надо, чтобы неправильный навязал свои взгляды обществу. А это можно сделать или если неправильный предварительно устроит обществу катастрофу (сломает его об колено), или если общество дойдет до катастрофы само.
Условно – если бы Николай II в 1913 году назначил Ленина и Сталина министрами царского правительства с предложением провести индустриализацию страны, то ничего не вышло бы. Во-первых, потому что Ленин и Сталин на тот момент еще не обладали таким опытом навязывания своих взглядов обществу. А, во-вторых, потому что резко крутить рулем и принимать непопулярные решения им бы никто не позволил.
Сравнительно мирно воспользоваться преимуществами подобного руководства могут лишь территории, которые получают «неправильных ставших правильными» извне – будущие управленцы «тренируются» на одной территории, а потом приходят управлять другой.
Но ввиду общих принципов передачи власти происходит такое редко.
В мире IT регулярно наблюдаю такую картину – из ниоткуда появляется новый стартап и перехватывает часть рынка у продукта крупной корпорации. Или – появляется новая рыночная ниша, туда сразу залезают стартапы, а потом крупные корпорации пытают выдавить их оттуда. Причем с переменным успехом – чаще предпочитают перекупить.
Военное дело развивается схожим образом – генералы готовятся к прошлым войнам, а новые идеи чаще исходят от полевых командиров.
Почему так происходит? А ровно по той же причине – крупная организация для устойчивости своей работы стремится нанимать низовые кадры из числа «правильных» людей. Ведь хаос в одном месте может породить цепную реакцию и сказаться на работе организации в целом.
В момент создания организации в ее руководстве обычно есть много «неправильных», которые создали эту организацию – они держат нос по ветру и своевременно крутят штурвал. Но, поскольку под ними преимущественно «правильные», то через 1-2 карьерных цикла руководство состоит в основном из «правильных».
Внезапное изменение рыночной конъюнктуры может застать их врасплох и привести к краху всей организации. Ведь, даже если «неправильный» каким-то образом просочится по карьерной лестнице, растолкает локтями «правильных» и залезет на самый верх, то что ему там делать? Вокруг него те, кто или не хотят работать иначе, или не могут.
Верхи не могут, низы не хотят
Описанное выше применимо не только к корпорациям, но и к государствам. «Верхи не могут» это симптом преобладания «правильных» в верхних эшелонах власти, а «низы не хотят» это симптом изменившейся реальности.
Пример из прошлого – Ельцин. Тот самый «неправильный», который растолкал локтями «правильных» и забрался на самый верх. А потом посмотрел и понял, что «тут всю систему менять надо».
Пример из настоящего – Трамп (и Маск заодно). Оба весьма «неправильные», и у них все еще впереди, но вилка возможностей та же самая – или они сломают конструкцию сверху, или конструкция сначала их съест, но потом всё равно рухнет от напряжения снизу.
Гляжу вот на попытки тасовать колоду управленцев что в Европе, что в США, и везде от перестановки стульев ничего не меняется. Многие видят в этом какой-то жидомасонский заговор, мол настоящие правители мира толкают свой курс, периодически меняя марионеток для отвлечения внимания.
В реальности, думаю, ситуация такая – многолетний отбор «правильных» привел к тому, что других там просто не осталось, поэтому на структурные реформы нынешняя евроатлантическая элита уже неспособна. Ей страшно ломать еще работающий механизм, ведь за ним зияющая неизвестность. Отсюда и попытки стучать по капоту и пинать по шинам.
А вот в России ситуация обратная – у руля находятся те, кто начинал (или продвинулся) в 90-е, поэтому и чувством ветра, и с контролем штурвала у них всё нормально, и неизвестность слабее пугает. Да, отдельный управленец может делать ерунду, но в целом управленческий слой в хорошей форме.
Общим местом является утверждение, что плановая экономика более эффективна при догоняющем развитии, а рыночная экономика – при инновационном развитии.
Утверждение верно лишь частично – пример советской космической программы показывает, что и в рамках плановой экономики вполне можно быть на острие инноваций.
Однако, определенный смысл за ним есть, и он заключается как раз в концепции «правильных-неправильных». Дело в том, что при плановой экономике вся страна это по сути одна гигантская корпорация, и в ней происходят как раз те процессы, что описаны выше – выветривание «неправильных» из управляющих контуров с последующим окостеневанием.
А вот сфероконная рыночная экономика она «малоэтажная» - вертикали управления там более короткие, и к тому же чаще разрушаются. Что обеспечивает питательную среду для выращивания «неправильных».
Плановая экономика способна к инновационному развитию при следующих условиях:
– в верхних этажах управляющего контура еще присутствует достаточно много «неправильных» (оттуда они выветриваются медленнее, чем с нижних этажей)
– на систему оказывается сильное внешнее давление, ставящее под угрозу само ее существование
В такой ситуации «неправильные» назначаются в управляющие контуры прямым указанием сверху.
Пример – Королёв. Был арестован и осужден в 38-м за очень «неправильное» поведение – потратил казенные деньги, выделенные для развития артиллерии, на эксперименты с ракетным оружием. Но, когда стало понятно, что без ракетного оружия гонку вооружения не выиграть, его не только освободили, но и поставили руководить космической программой.
А вот американский бизнес за последние 30 лет показывает обратный пример – как можно сгнить при вроде бы рыночной экономике. Надо всего лишь увеличивать размеры корпораций и регулярно спасать фирмы «слишком большие, чтобы рухнуть».
Еще одним общим местом является утверждение, что «Россия выигрывает войны, но проигрывает мир».
Причина тут схожая – Россия, начиная с Ивана Грозного, всегда была крупным государством, поэтому мир для нее обычно был именно миром. Со всеми сопутствующими миру издержками – расслабление, раскисание, бронзовение.
А вот у европейских государств за последние 500 лет мира как такового почти не было. Ведь государства там сравнительно маленькие и плотно упакованные в пересеченную местность. Поэтому, как только заканчивалась очередная война, то сразу начиналась или следующая, или подготовка к ней. То есть, европейский политический ландшафт топологически эквивалентен рыночной экономике – «малоэтажный» и склонный к частым разрушениям. Отсюда и инновационный зуд во всех направлениях. Изобретателей то и у нас много, но в условиях мира на них спроса нет. А в Европе ввиду обилия мелких юрисдикций человек со свежими идеями имел больше возможностей найти интересанта.
Пример – Христофор Колумб, по происхождению итальянец, изначально предложил проект плавания через Атлантику у себя на родине, получил отказ, предложил то же самое в Португалии, тоже получил в отказ, и в итоге поплыл от имени Испании.
А вот пример ЕС последних 30 лет показывает, что бывает, когда Европа объединяется и перестает воевать друг с другом – она тоже «проигрывает мир».
Как и любая большая война, СВО оказала благотворное действие на российский управленческий класс.
Однако, Путин, похоже, решил закрепить эффект и под шумок производит насыщение управленческой вертикали «неправильными» сотрудниками. Ведь успешный военный он в большинстве случаев «неправильный». Если солдат еще может воевать «по инструкции» (да и то недолго), то для полевого командира умение «ездить не по правилам, а по дороге» является залогом физического выживания. Мозг сам собой переключается в режим прямого взаимодействия с реальностью, минуя теоретические построения.
То есть, война является отбором и тренировкой для «неправильных» руководителей, которую редко может дать мирная жизнь. Поэтому всю историю человечества военная и правящая элита были если не идентичны, то сильно переплетены.
Однополярия vs многополярия.
Развитие технологий (особенно информационных) ведет к тому, что управленческие структуры становятся всё крупнее. Слияния и поглощения укрупняют бизнес-объекты, которые срастаются с государствами, а те объединяются в блоки государств.
Причем это объективный процесс - чем выше пропускная способность доступных метрополии транспортно-информационных потоков, тем больше размеры государства (с)«Транспортная теорема Переслегина». И доступная сейчас доступная человечеству пропускная способность транспортно-информационных потоков вполне позволяет иметь государство размером с земной шарик.
Но – «чем больше шкаф, тем громче падает». Римская империя так упала, что Европу засыпало пеплом на тыщу лет Темных веков, центр развития цивилизации надолго переехал на восток.
Поэтому дальнейший исторический процесс, скорее всего, будет выглядеть не как противостояние военно-политических блоков (вроде Холодной войны), а как периодический распад миропорядка и его пересборка с новым центром (или с новыми людьми в старом центре).
То есть, сценарий «Основания» от Айзека Азимова может оказаться намного ближе, чем виделось автору.
С каждым годом всё сильнее развиваются механизмы контроля – видеокамеры на улицах, прослушивание звонков, просмотр онлайн-переписки, скоро вот ИИ к этому делу подключится.
Общаюсь время от времени со студентами, сравниваю их со своим поколением, и вижу, что они намного более вежливые и политкорректные, чем мы были в их возрасте. Казалось бы – это возраст, когда сама природа требует буянить и конфликтовать, «пробовать на прочность этот мир каждый миг».
Однако ж нет – выверенные формулировки, обходительность, «и нашим и вашим», «мнение каждого важно» и т.д. Подозреваю, что дело как раз в развитии средств фиксации информации – слишком уж много было историй о том, как кто-то что-то написал или ляпнул, и это стало достоянием общественности.
Всё это помогает «правильным», но психологически давит на «неправильных» – им становится негде проявить свою неправильность.
В таких условиях возникает эффект отрицания – если нельзя нарушить правила игры, то надо просто выйти из игры. То есть, «неправильные» начинают саботировать этот мир, свои общественные обязанности (учиться, работать, размножаться и т.д.)
А, поскольку «неправильные» в среднем харизматичнее (особенно в молодом возрасте), то это приводит к цепной реакции по всему социуму – получает распространение типаж 1a, «правильные» начинают подражать «неправильным» и тоже выходят из игры.
Всякие странные молодежные движения следствие сего процесса – если вышел из одной игры, то надо обязательно войти в другую (иначе скучно), вот «неправильные» и придумывают себе всякое баловство.
Отслеживаю всякую статистику по демографии и часто вижу данные о том, что в развитых странах количество сексуальных контактов снижается из года в год. Например, 30 лет назад в возрастной группе 20-30 лет не имело секса за последний год порядка 5-10% респондентов, а сейчас эти циферки много где 25-30%, бывает и до 40% доходит.
И если спад деторождения еще можно объяснить экономическими причинами, то вот нежелание молодежи образовывать пары и заниматься сексом ну никак не связано с экономикой. По идее должен быть обратный эффект - амурные похождения это традиционная развлекуха для бедных.
Возможно, дело в том, что ведь секс и конфликт ходят рука об руку:
– подростковый бунт и половое созревание приходятся на один и тот же возраст
– во многих культурах с сексом связаны разные запреты и ритуалы
– сексу часто предшествует конфликт или с конкурентом, или со старшим поколением за само право, или с партнером за форму отношений
– совокупление часто выглядит и воспринимается как ритуализированное насилие
– девочкам часто нравятся «плохие» мальчики
И если социум эффективно подавляет конфликтное поведение молодежи, то он подавляет и ее сексуальность, а заодно и общую энергетику организмов. То есть, «выход из игры» тут имеет не только социальные, но и вполне физиологические последствия.
Повторюсь – выводов не делаю, никого ни к чему не призываю, просто наблюдаю и описываю.
