Мой перевод статьи китайского автора про жизнь в Пекине с предысторией от журналиста Меган Пань. Любителям ночей, аптек и фонарей на улицах должно понравиться. Фото: Reuters.
在北京，有2000万人假装在生活
"20 миллионов человек в Пекине делает вид, что живёт"
По материалам автора Меган Пань (Megan Pan), интернет-издание Beijing Cream: «Писатель Чжан Умао (настоящее имя – Чжан Гочэнь) 23 июля опубликовал в своём WeChat-аккаунте статью «20 миллионов человек в Пекине делает вид, что живёт». К следующему утру пост собрал более 5 миллионов просмотров и около 20 тысяч комментариев.
Конечно же, к обеду пост был уже удалён.
Но люди уже были заинтересованы. Как написала корреспондент Меган Пань для Radii:
Хоть онлайн-шумиха и затихла, но статья, размышляющая о разных аспектах жизни в Пекине, породила более ста тысяч контрстатей. Среди них есть заголовки с переигрыванием оригинального названия: «20 миллионов человек в Пекине ждёт твоих извинений, идиот!» или «20 миллионов человек в Пекине отважно живут», а есть даже прямые поползновения в сторону автора, например: «Господин Чжан, вы же не родились в Пекине, зачем строить из себя умника?». Авторскую статью заклеймили как «шум вокруг пустого места».
Но статью «20 миллионов человек в Пекине делает вид, что живёт» нельзя подвести под такое простое обобщение – она оформлена как часть слабосвязанных между собой эссе господина Чжана о жизни в Пекине, в основе своей базирующихся на анекдотах. Он затрагивает очень актуальные и жизненные темы: ежедневная абсурдность урбанизации, бесконечная борьба за покупку недвижимости и отчуждённость от родного дома. Как не-пекинец из Шэньси, который прожил в Пекине 11 лет, он также пытается уладить конфликт и сгладить противоречия между местными и приезжими».
Дальше следует перевод статьи Чжан Умао «20 миллионов человек в Пекине делает вид, что живёт», выполненный мной:
1
В Пекине нет людского тепла.
Меня часто осуждают приезжие друзья: «Пекинцы богатые и постоянно выпендриваются. Раз уж мы в одном городе, то почему бы и не встретиться? Дружим уже столько лет, а ты не можешь меня даже до аэропорта проводить?» На самом деле, пекинцам трудно быть такими же дружелюбными, как приезжие – встречать, провожать, сопровождать по городу – честно, для пекинца это очень тяжело.
Пекинцы очень занятые; занятые до 11 вечера, а после этого их ждёт пробка на третьем кольце; себестоимость времени для общения в Пекине очень высокая, высокая настолько, что съездить до Тяньцзиня пообедать получается быстрее, чем с Шицзиншань до Тунчжоу. (прим. пер.: самый западный и самый восточный районы соответственно). Пекин слишком огромен; настолько, что он уже не похож на один цельный город.
(прим. пер. Тяньцзинь - соседний город, около 135 км пути; на скоростном поезде, станции которого удобно расположены по всему Пекину, можно доехать приблизительно за 35 минут)
Насколько же он, в конце концов, огромен? Размер Пекина равняется 2,5 Шанхаям, 8,4 Шэньчженям, 15 Гонконгам, 21 Нью-Йорку и 27 Сеулам. В 2006 году, когда господин Чжан приехал в Пекин, существовало только три линии метро – 1, 2, и 13, а сейчас без помощи Байду (прим. пер.: китайский аналог Google) и не вспомнишь, сколько всего в Пекине линий метро. 10 лет назад я искал работу и отказывался ездить на собеседования за пределы четвёртого кольца. Сегодня офисы огромных компаний, таких как JD.com, Tencent Inc., Baidu, находятся за пределами пятого кольца.
Когда мои друзья приезжают в Пекин, они думают, что вот теперь-то мы недалеко друг от друга. На самом деле мы даже не в одном городе; мы, вероятнее всего, в разных городах: в Хайдяне, в Гомао, в Тунчжоу, в Шицзиншань… (прим. пер.: районы Пекина) Если измерять во времени, то когда кто-то из Тунчжоу встречается с кем-то из Шицзиншань, то получается феномен «любви на расстоянии». А поехать с Северного выезда Пятого кольца до Ичжуан (прим. пер.: южный выезд с Пятого кольца) это уже как съездить в командировку.
Уже десять лет Пекин контролирует строительство жилья, количество авто и рост населения, но чем сильнее раскатывают этот «пирог», тем он становится больше. Звонит мне друг из Сианя (прим. пер.: родина автора статьи), и говорит: «Я тоже в Пекине». Я спрашиваю: «Где в Пекине?». Он отвечает: «На Тринадцатом кольце».
Пекин - это опухоль, и никто не может контролировать скорость её роста; Пекин – это река, и никто не может провести её точную границу; Пекин – это буддийский монах, и только Сюнъань сможет избавить его от страданий.
(прим. пер.: Сюнъань – новый район на юг от Пекина, призванный служить объединяющим транспортным хабом. Небольшую статью про это я уже писал на Пикабу)
Безразличие пекинцев распространяется не только на приезжих, но и на местных друзей. Когда приезжают друзья издалека мы собираемся вместе, и кто-нибудь из них обязательно скажет: вы, должно быть, часто собираетесь, а? Я отвечу: ну вот сколько раз вы приезжаете, столько раз мы и собираемся.
Обменяться визитками в Пекине значит познакомиться; созвониться несколько раз в году значит быть хорошими друзьями; а если найдётся кто-то, согласный не по работе приехать пообедать вместе с другого конца города – тогда считай вы лучшие друзья. Те, с кем ты видишься и обедаешь каждый день, могут быть только твоими сотрудниками.
2
Если честно, то Пекин – это Пекин приезжих.
Если попросить китайца сказать, какой город обязательно нужно посетить хоть раз в жизни – я уверен, большинство скажет: «Пекин». Потому что это столица, потому что здесь Тяньаньмэнь, Запретный город, Великая стена, сотни театров любых размеров. Оперы, хуацюй (прим. пер.: вид разговорной оперы), традиционные драмы, сяншэны, миниатюры, песенные дуэты; высокая культура, народное искусство – в Пекине каждый найдёт себе духовную пищу по вкусу. Но, по правде говоря, эти вещи не имеют и малейшего отношения к пекинцам.
Зайди в любой театр Пекина, и из десяти человек у шести будет неместный акцент, а ещё трое из них - новоприбывшая молодёжь, которой ещё не приелось всё новое. Последним будет сидящий в углу и уткнувшийся в телефон в попытке убить время местный гид.
После 11 лет в Пекине я посетил Великую стену - 11 раз, Запретный город - 12 раз, парк Ихэюань – 9 раз, Птичье гнездо – 20 раз. Мне абсолютно плевать на «офигенную» архитектуру и «длиннющую» историю этого города. Единственное, что приходит в голову, когда забираешься на Стену – это Мэн Цзян-нюй. Народная гордость за это Чудо света больше уже не берёт. В Запретном городе перед тобой одна за другой предстают только лишь пустые комнаты – у моих родителей дома в свинарнике и то веселее и интереснее.
(прим. пер.: Мэн Цзян-нюй – девушка, своим плачем подтопившая и разрушившая Великую стену как раз на том участке, где при работах был похоронен её муж)
У многих людей первые ассоциации с Пекином это Запретный город, Хоухай, фабрика 798; культура, история, высотки. Это всё хорошо или плохо? Хорошо! Есть чем гордиться? Есть! Но всеми этими штуками себя не накормишь. Намного ближе пекинцам - пробки, смог и цены на недвижимость. Выходишь из дома – не двинуться, заходишь домой – нечем дышать.
3
В конце концов, Пекин станет Пекином для пекинцев.
Если кто-то и может что-нибудь говорить про запах дыма в Пекине, то это должны быть те пекинцы, которые живут здесь целыми поколениями. У Пекина свой запах: это запах птичьих клеток, это запах, который после ужина безмятежно раздувают банановыми веерами местные, это запах гордого акцента водителя такси…
Пекинцы изо всех сил стараются сохранить в этом городе хоть чуточку жизни. Они хотят, чтобы город выглядел как место, в котором живут люди.
Эта жажда жизни у пекинцев передаётся вместе с генами; вместе с пятью квартирами, в которых они греют свои жопы. Когда «офисный планктон» с Сичэна сходит с ума от радости из-за бонуса к зарплате в конце года, пекинец из Наньчэна спокойно скажет: у меня пять квартир; когда программист с Хайдяня заканчивает очередную строку кода, и, смотря на фотографии чая с молоком, представляет, как он станет очередным Лю Цяньдуном (прим. пер.: основать JD.com), пекинец с Наньчэна спокойно скажет: у меня пять квартир; когда главный менеджер с Чаояна подпишет контракт с шестизначной суммой, и будет, стоя перед огромным окном офисного центра, думать о жизни, он услышит, как где-то один пекинец спокойно скажет: у меня пять квартир.
Если у тебя нет пяти квартир, то чего же ты расслабился? Почему наслаждаешься жизнью? Почему играешь в шахматы, пьешь чай, слушаешь песни и играешься с птицами, будто ты - старый пекинец?
В Пекине первое поколение мигрантов, у которых нет наследства, обречены всю жизнь работать на жильё. Десять лет труда можно выменять на квартирку размером с птичью клетку; ещё с десяток лет - и вот её уже можно поменять на квартирку чуточку больше. Если повезёт и будешь хорошо трудиться – поздравляю, можешь задуматься о квартире близ школы.
(прим. пер.: самое высокая цена за м2 в Китае традиционно остаётся у квартир возле школ и университетов – тогда посещение этих заведений становится проще по многим причинам)
Кажется, что из-за квартиры рядом с хорошей школой дети поступят в Бэйда и Цинхуа, но выпускники Бэйда и Цинхуа всё равно не могут позволить себе жильё. И тогда или они ютятся вместе с нами в старой, тесной квартире, или же начинают весь путь с начала.
(прим. пер.: Бэйда и Цинхуа – традиционно лучшие университеты Китая)
4
В 2015 год вышел фильм «Mr. Six», и очень много людей смеялось с «пекинизма» главного героя. А меня он зацепил.
После 10 лет в Пекине я всё равно не хожу на игры «Шоуган» и «Гоань», потому что не питаю к ним любви, потому что не умею сквернословить с пекинским акцентом. Но после стольких лет я смог прийти к некому компромиссу с пекинцами. Когда начинаешь понимать их чуть глубже, перестаёшь относиться к ним просто как к биркам.
(прим. пер.: Шоуган и Гоань – пекинские баскетбольные команды)
На самом деле далеко не все пекинцы ненавидят приезжих – у меня есть много знакомых дружелюбных пекинцев; и не вся пекинская молодёжь живёт за чужой счёт и сидит на всём готовеньком – многие из них трудятся так же, как и мы.
Тебе может не нравиться «Mr. Six», или пекинская гордость и «понты», но ты должен уважать пекинцев. Уважать, как дунбэйцев с их золотыми цепочками, как шаньдунцев с их привычкой есть лук; это их культура и их привычки. Не делаешь как они, так хотя бы уважай их образ жизни.
Было как-то раз, мне нужно было на улицу Линьцуй, и я, опасаясь, что шофёр не знает дорогу, достал телефон, включил карту и приготовился подсказывать ему, где поворачивать. Он сказал, что это лишнее. Тридцать лет назад там была фабрика муки, а десять лет назад её снесли и построили социальное жильё. Я спросил у него – откуда такая точность? Он с грустью ответил, что рядом с тем местом был его дом.
В его речи слышались нотки грусти и ненависти: Пекин – место далёкое и недостижимое для приезжих; и в то же время дом, в который уже не вернуться - для местных.
Мы, приезжие, постоянно высмеиваем Пекин и тоскуем по родным краям. Только мы можем вернуться домой. Наш дом всё ещё где-то там, увядает и чахнет, и мы просто не хотим к этому привыкать. Но родные края пекинцев уже не вернуть. Их дом меняется с невиданной доселе скоростью, в нём происходят физические перемены. Мы ещё можем найти «тот дом, в котором жил дедушка»; но для большинства пекинцев от дома осталась лишь широта и долгота на карте мира.
Некоторые утверждают, что это мы, приезжие, построили Пекин; если бы не мы, то пекинцам не было бы даже чем позавтракать; если бы не мы, то цена на недвижимость не взлетела бы так высоко, и Пекин не был бы так роскошен. Но задумывались ли вы, нужна ли им эта роскошь? Может, им не нужна и такая цена на недвижимость? Может, они, как и мы, хотят жить в красивом месте без машин и с чистой водой?
5
С этого года в центральных городских районах началось масштабное «упорядочивание», со сношением стен и рытьём котлованов. Всё больше и больше магазинчиков, ресторанчиков и хостелов вынуждены закрываться; всё больше и больше занятых в малом бизнесе людей вынуждены оставить работу. Такой вид сними-одежду-чтобы-похудеть-управления позволяет Пекину двигаться быстрее по пути грандиозности, но в то же время Пекин всё дальше и дальше отдаляется от звания «удобного места для жизни» и теряет свой дух всеоткрытости.
Мечтающие добиться успеха бегут отсюда: в Австралию, Новую Зеландию, Канаду, на Западное побережье США. И даже те, кто потерял надежду, тоже бегут: кто-то в Хэбэй, кто-то на Дунбэй, а кто-то в деревню.
Оставшиеся в этом городе 20 миллионов притворяются, что живут. Фактически же, в этом городе нет никакой жизни. Остались только мечты меньшинства и работа большинства.
