Серия «Стрекот»

- Или ко мне. Я конечно не особо в курсе, но чё-то странно всё. Я вот как раз Сане предложил отдохнуть и всё обсудить вам обоим, раз она нервничает, – сказал Славик, сидевший на стуле и кидавший в рот арахис с васаби. В ногах у него стоял пакет из «Красного и Белого», в котором угадывались несколько бутылок сидра «Фруит Вагон».

- Ты ничего не готовишь, у тебя даже продуктов нормальных нет, как раньше, – продолжила Саша, открывая дверцу холодильника и являя миру мои скудные запасы запакованной еды. – О! – она протянула руку и взяла баночку «Даниссимо» с черносливом.

- Правильно! Уничтожь вредоносные запасы и раскулачь этого буржуя! – хохотнул Славик.

Я просто сидел, одетый, с заклеенным лбом, повесив голову, и даже не знал, что ответить. А что, если я и правда схожу с ума? То, что произошло в ванной, я им рассказал сразу же, и Слава ходил проверять, но - ничего. Никаких следов недавнего кошмара, ни давленых тараканов на полу, ни ползающей живности, ни стрёкота сверчков. Только вонь от меня осталась и кровь на кафельном полу, но Саша быстро списала это на мою паранойю.

- Я ведь не дура, Жень, и не первый день тебя знаю. Я вижу, что что-то происходит, и вижу, что эти изменения не в лучшую сторону.

- А чё, кстати, происходит-то? – спросил Слава, подходя к раковине и стряхивая с рук крошки.

- Ой, это долгая история, – отмахнулась девушка, орудуя ложкой. – Ты ведь даже с мамой поругался. Она мне звонила, понимаешь? – я молча кивнул. – М-м… Не знала, что в этот йогурт теперь цельный чернослив кладут.

Я поднял голову и в ужасе открыл рот, глядя на неё. Саша сначала недоумённо смотрела на меня, а потом вдруг её глаза расширились, наполнившись ужасом и пониманием. Из уголка её розовых, подведённых нюдовым блеском губ, торчала длинная, слабо подёргивающаяся тарканья ножка. Саша тут же согнулась, её вырвало прямо на пол. На досках, в луже рвоты были видны кусочки уже пережёванных насекомых. Баночка с йогуртом выпала у неё из рук, расплескав по полу белое содержимое, с чёрными вкраплениями тараканов.

- Фу! Фу! Фу! - визжала Саша, бесконечно вытирая высунутый язык руками, сплёвывая и впустую отрыгивая.

- Ёмана, ну и дрянь! - выругался опешивший от такого зрелища Слава. Тут позади него раздался странный, приглушённый булькающий звук. Блоум! Блоум! Тут же из слива раковины пошли чёрные пузыри, ядерно завоняло тухлой водой, пищевыми отходами и... кофе. Затем чёрная жижа из кофейной гущи и объедков запузырилась, а потом выстрелила вверх словно фонтан, окатив кухню и всех нас этой мерзостью. Я заорал, Слава громко и забористо выматерился, а Саша завизжала.

Во влажной гадости, забрызгавшей всё вокруг, зашевелились насекомые. Уши, словно ножовкой, резал стрёкот сверчков, ворочающихся в объедках. Тараканы забегали, словно создавая вокруг нас безумный и хаотичный хоровод. Слава пытался отряхнуться, прыгая на одной ноге и шлёпая себя по телу. Саша визжала, пыталась вытряхнуть насекомых из слипшихся от мерзкой жижи волос.

- Теперь вы мне верите? – заорал я, пытаясь перекрыть весь этот гомон. – Валим нахрен!

Паника снова размазала периферию, спёрла дыхание, заломило затылок. Я уже рванул к выходу из кухни, как вдруг замер с поднятой ногой. И все замерли. Казалось, притихли даже эти гадкие насекомые. Из коридора раздался необычайно громкий, словно усиленный в десятки тысяч раз, стрёкот сверчка.

Тут же что-то грохнуло, с деревянным стуком ударившись о стену и упав на пол. Заскрипели половицы, и через несколько секунд в дверной проём кухни просунулись громадные лапы, поблескивающие хитиновыми зазубринами… Затем показалась голова. Тёмно-песочного цвета, размером, наверное с мяч для гимнастики. Две пары чёрных фасеточных глаз сверкнули в тусклом свете кухонной лампы. Бесчисленное количество длинных усов двигались, словно связка щупалец под электрошоком. Шесть хелицер медленно ходили из стороны в строну внизу мерзкой пасти. Жвалы, крупные по отношению к голове, как у стрекозы, открывались, и на пол с шипением капал желудочный сок ужасного насекомого.

Оно упёрлось лапами в стены, кроша старую штукатурку, и стало подтягивать своё сегментированное, омерзительно мягкое тело, держащиеся ещё на, по меньшей мере, двух десятках лап. На конце брюшка располагались два длинных, бледно-жёлтых хитиновых жала. А на спине было бесчисленное количество рудиментарных крыльев, которые тёрлись друг о друга, издавая этот ужасный, разрывающий мозги стрёкот.

В глазах у меня потемнело, пол поплыл под ногами и я схватился за плиту, стараясь не упасть. Саша снова истерично закричала и бросилась к выходу, прямо в объятия к монстру. Слава попытался схватить её, но девушка дёрнулась, и в его кулаке остался лишь обрывок белой, испачканной кофейной жижей, блузки. А я… Я ничего не мог поделать, мне было слишком плохо. Я был слишком слаб. Тварь расставила хелицеры в стороны и низко застрекотала.

Тут же они вонзились в грудь Саши, пробив рёбра, словно картон. Девушка вдруг поперхнулась, ойкнула и взгляд её прояснился. Она посмотрела на меня своими ясными голубыми глазами, в которых была лишь боль и вопрос: «Почему?». Я не мог на него ответить. Саша закашлялась, и изо рта у неё потекла густая, тёмно-алая кровь с какими-то комочками. Тварь дёрнула хелицерами, оторвав девушку от пола и притянув к себе. Саша вскрикнула от боли, но уже как-то слабо. Я видел, как торчат из спины моей девушки окровавленные острия челюстей насекомого. Тварь раскрыла жвалы и вцепилась ими в лицо Саши. Я услышал мерзкий хруст и чавканье, а затем голова оторвалась от шеи, и монстр сжал череп Саши, словно сдутый футбольный мяч. Этот хруст был ещё хуже. Я видел, как по жвалам стекают розово-красные потеки, как челюсти скребут по черепным костям и крошат их, пока тварь жуёт голову.

Ноги у меня стали ватными, а руки потеряли чувствительность, словно отмороженные. По ногам потекло что-то тёплое. На светлых брюках расплылось тёмное пятно.

- Н-нахрен! - заикаясь, выругался Слава и, схватив старый табурет, бросил его в окно. Стекло разбилось как будто бесшумно, всё перекрывал стрёкот. Затем парень быстро перемахнул подоконник и сам. Последнее, что я слышал – его крик, сначала испуганный, потом полный боли. И я остался один на один с этим исчадием ада. Я – ослабевший, испуганный, обмочившийся - должен бороться с ним сам. Или же умереть.

Тело Саши мягко соскользнуло с хелицер, и тварь двинулась на меня, топча труп девушки своими бесчисленными лапами. Я ничего не мог с собой поделать и словно прирос к месту. Дышать стало нечем, от твари исходил омерзительный запах помойки. Один из усов ощупал мою щёку. Он был шершавым и влажным. Меня передёрнуло, и этот импульс будто снял оцепенение.

Я отшатнулся от мерзости, и хелицеры впустую щёлкнули в воздухе. Схватив с плиты чайник, я швырнул им в монстра, посудина с глухим стуком отскочила от хитиновой морды и покатилась по полу, расплёскивая воду. Тварь застрекотала ещё громче. Чёрт, чёрт! Что же делать? Я начал отступать и кидаться в неведомую гадину всем, что попадалось под руку. Чашки, вилки, тарелки… Я впопыхах выдвинул один из чужих ящиков. Мне на глаза попался старый кухонный тесак. Обрадовавшись, я схватил его. Ручка была какой-то липкой, плохо вымытой, но сейчас это совсем не важно.

Тварь уже подползла достаточно близко, и я еле успел отбить два хелицера, которые метились мне в живот. Затем ещё удар, два, ещё три. Наша схватка напоминала фехтование, я бесконечно отступал, отражая удары конечностей насекомого. Оно прижимало меня к стене, и нужно было выгадать момент и атаковать, но я просто не успевал.

Наконец лезвие тесака скользнуло чуть вниз, к суставу хелицера, и я отрубил его. Из раны закапала жёлтая, похожая на блевотину жижа, а отрубленная конечность упала на дощатый пол. Тварь резко дёрнула туловищем, своротив обе газовые плиты, и застрекотала выше и громче. Есть! Я начал орудовать тесаком активнее, и через пару минут уже лишил насекомое шести конечностей. Шаг вперёд. Удар. И тесак приземляется в один из фасеточных глаз, тот лопается с тихим хлопком, его содержимое окатывает мою грудь. Боль адская. Словно раскалённым маслом плеснули. Одежда мгновенно задымилась, вплавляясь в тело, а кожа зашипела, сползая на пол кусками.

Я заорал и отшатнулся, и тут же одна из передних зазубренных лап врезалась пилой мне в предплечье. Тесак, звякнув, упал на пол, а рассечённую руку пронзила тупая боль. Насекомое застрекотало ещё на октаву выше и начало прижимать меня спиной к разбитому окну. Я здоровой рукой хлопнул себя по карманам, ища спасение - и нашёл его. Длинная пачка Голден Лайон с зажигалкой внутри была в кармане брюк, и я выудил её здоровой рукой. Плиты свёрнуты, газовые трубы наверняка повреждены. Конечно, нужного мне запаха я не чувствую в этой какофонии вони, но я уверен, что он есть. Да и потом, другого-то выбора всё равно нет.

Я сел на подоконник и, выудив пачку из кармана, быстро вынул оттуда сигарету. Крутанув колёсико зажигалки, высек искру. Пламя чуть трепыхалось под оконным ветром. Быстро закурив, я выдохнул дым и, щелчком отправив сигарету куда-то за одну из плит, вывалился из окна.

В воздухе я перевернулся один раз и приземлился как кот – на ноги. Вот только они не выдержали - подломились, прострелив всю нижнюю часть тела острой болью. Чуть поодаль Славика уже обступили люди. Я слышал гомон их голосов, сквозь пелену боли слышал крики людей. «Господи, ещё один!» - закричала какая-то пожилая женщина. «Да вызовите уже скорую кто-нибудь» - мужчина. «Да, да, двое пострадавших. Один без сознания, выпали из окна третьего этажа. Молодые парни. Ольги Берггольц 27/15», - судя по голосу, молодая девушка. Но ещё чётче я слышал отдаленный яростный стрёкот сверчка. А потом всё перекрыл взрыв.

Очнулся я в незнакомом помещении. Белые стены. Люминесцентные лампы под потолком Едва уловимый запах хлорки. Ноги не слушались – приподнявшись, я увидел, что обе загипсованы. Всё тело жутко болело и в горле пересохло. Тошнило. Дверь открылась, и в палату зашла тучная женщина в белом халате. Она несла ведро и швабру.

- С-слава… - прохрипел я. Вырывающиеся слова царапали горло, будто наждаком.

- О, проснулся! – недовольно прогнусавила женщина, поставив ведро на пол. – Какой Слава? Второй-то, который с тобой прыгал? Вона он, рядом лежит, – она кивнула на соседнюю койку. Повернувшись я и правда увидел тоже всего забинтованного Славу. Он спал. – Не вертись! Сейчас доктор придёт.

Она вышла из палаты. Я осторожно повернул голову, рассматривая спящего друга. Гипс, повязка на голове, синяки под глазами и трубка капельницы, змеящаяся со стойки возле Славкиной кровати.

К счастью, мы оба живы. Как только смогу ходить – уеду отсюда. Непременно уеду куда-то, где нет мерзких насекомых, чтобы никогда больше в жизни не слышать этот мерзкий стёкот… И тут, приглядевшись, я похолодел. Крик замер в горле. По прозрачной трубке к Славиной руке, неспешно переставляя лапы, полз жирный черный таракан…

- Ба! Ты спишь?

Наступая на пятки кроссовок, я быстро скинул их около маленькой табуреточки, стоящей рядом с обувной полкой, и побежал в комнату. Попав в гостиную, я осмотрелся. В одном конце диван, над которым висит большой ковёр. Вдоль стен стоят хорошо сохранившиеся чехословацкие стенки, сервант с хрусталём и аккуратный комод, над которым - полочка с иконами и лампадкой. Дверь на балкон открыта, белый длинный тюль развевает тёплый майский ветерок. На полу, прямо в длинной полосе солнечного света, стоит ведро. В этой комнате пахнет сильнее и, подойдя к ведру, я, похоже, нашёл источник запаха - куча мокрых, уже подёрнутых плесенью полотенец.

- Фу, - скорчил я рожу. - Ба, у тебя тут суп из полотенец стух!

В ответ с кухни донёсся громкий стрёкот. Это сверчки, вспомнил я. Отец рассказывал этим летом на даче. Я бросился туда. Неужели бабушка, как и обещала, поймала мне сверчка посмотреть? Дверь на кухню была прикрыта и, распахнув её, я ввалился внутрь.

Здесь воняло гораздо сильнее. На плите стояла белая кастрюля с облупившимися красными маками. На маленьком кухонном столе была свежепостеленная чистая клеёнка. Бабушка сидела на табуретке, перед ней стояла тарелка супа, куда она упала головой. Одета старушка была в привычный домашний халат. Морщинистые руки были сжаты в кулаки и левая болталась, словно верёвка. Лицом, которое покрывали сине-сероватые трупные пятна, она была повёрнута ко мне. Глаза были широко открыты и выпучены, распухший язык вывалился из беззубого рта, и на нём сидел жирный сверчок. Я судорожно вдохнул, пытаясь найти в себе силы сказать или крикнуть хоть что-то.

Трупная вонь резала ноздри, глаза слезились, и всё начинало плыть. Сверчок снова застрекотал. Из бабушкиного носа выполз рыжий таракан и, не удержавшись на верхней губе, упал в тарелку с протухшим супом, где уже копошилась добрая дюжина насекомых. Я вцепился в дверную ручку, словно падающий скалолаз в резервный трос, судорожно всхлипывая. И тут жирный чёрный таракан с белой кладкой на брюшке выполз с другой стороны двери, быстро побежал по моей ладони, скрывшись в рукаве. Почувствовав его на коже, я наконец нашёл в себе силы закричать. По левой ноге у меня потекла тёплая струйка мочи. Сверчок снова застрекотал.

Подскочив на кровати, я начал стряхивать с себя насекомых и, запутавшись в мокрой простыне, повалился на холодный паркет. Так, дышать, дышать! Никаких тараканов нет, это просто сон. Всё давно прошло. Глубокий вдох. Спасибо, сознание, что напомнило и запаниковало, теперь можешь отдохнуть. Выдох. Паника, паника... Никакой паники нет, я уже давно не там. Вдох. Выдох.

Немного успокоившись, я всё-таки поднялся с пола и, сбросив с руки простынь, сел на голый матрас. Сколько вообще времени? Всё ещё дрожащей рукой я взял с пола заряжающийся на удлинителе смартфон и глянул на ослепивший меня дисплей - 05:53. Ложиться обратно уже бессмысленно - всё равно не усну, а если и получится - точно просплю. Ещё немного посидев, я встал и, вытащив из шкафа махровое полотенце, отправился в душ.

Тёмный коридор встретил меня холодом и зловещими тенями старых шкафов. Я быстро зажёг свет и прошлёпал в ванную. Та тоже не была особенно уютной. Старая белая плитка с почерневшей замазкой в швах, ржавые трубы (хорошо хоть смеситель новый стоит) и пожелтевшая чугунная ванна. В потолке неплохих таких размеров дыра, через которую проглядывает старая дранка.

Глубоко вздохнув, я прямо в сланцах (слишком брезгую чужими ванными) забрался внутрь и включил душ. Тут же, с криком отскочив, выругался. Вода была просто ледяной. Попробовав покрутить вентили, я не получил никакого результата. Ну класс! Еще и воды горячей нет. Кое-как совершив утренние ритуалы, я, уже окончательно без настроения, протопал в кухню.

Старые шкафчики и тумбочки, некоторые из которых были заляпаны каким-то тысячелетним слоем жира, привалились к стенам, словно дряхлые старики, кажется, пальцем тронь - разваляться. Две старых, уже давно не белых плиты. Мой угол был из одного набора (хоть где-то повезло). И тумба, и шкафчик были светлые, а-ля мраморные - гарнитур из двухтысячных. И отдраены до блеска.

Вспыхнула спичка, синие язычки пламени на конфорке стали облизывать дно алюминиевой турки. Пара минут - и квартиру наполнил аромат свежего кофе. Это немного подняло настроение, я даже начал напевать себе что-то под нос, пока нарезал плавленый сыр. Как вдруг...Пшшшш! Развернувшись, я увидел, как кофе бурыми струйками побежал на плиту.

- Ну твою-то маму... - простонал я, быстро выключая огонь. - И вот куда тебе, собака, в шесть утра надо-то?

Ладно. Ситечко. Молоко красиво клубится в чашке. Два больших глотка – и кажется, что, возможно, всё не так уж и плохо.

Только заселившись сюда, я обрадовался, что у меня не будет соседей по квартире. Но временами, в такое пасмурное питерское утро как это, когда я завтракаю на кухне в полной тишине, мне бы, может быть, и хотелось, чтобы где-то за стенкой копошились соседи, собираясь на работу или учёбу, журчала бы вода в ванной и кто-то, быстро пробегая по кухне, бросил бы мне: “Доброе утро”. Ладно, пора одеваться. Допив кофе, я помыл посуду в раковине, наплевав на указ арендодателя, сморщенной, будто курага, строгой бабульки в круглых очках, не сливать туда кофейную гущу. Уже вытирая руки кухонным полотенцем, я бросил быстрый взгляд на чужую плиту и, закричав, подскочил.

На жёлтом, вечно неоттираемом пятне жира, сидел длинный рыжий таракан. Дыхание спёрло, периферию зрения размыло. Какого хрена? Мне сказали, что их здесь нет! Господи боже! Руки затряслись, а мерзкая тварь медленно шевелила длинными усами, словно смотрела прямо на меня и смеялась. Бабушка... Паника уже запустила под кожу когти, готовясь атаковать. Я несколько раз судорожно вдохнул, выдохнул и, сняв тапок, начал осторожно приближаться к плите. Насекомое не двигалось с места, я занёс руку и резко, так что хлопок прокатился эхом по всей квартире, опустил сланец. Но таракан каким-то чудом невредимым выбежал из-под мыска, словно издеваясь, сделал круг по конфорке и скрылся между стеной и плитой.

- Твою мать! Твою мать!

Я чувствовал, как голос осип, а в носу уже покалывало. Продолжая держать тапку в руке, я рванул к себе в комнату.

Я даже не помнил, как оделся и выбежал из квартиры. Уже спускаясь по просторной парадной, я немного успокоился, считая ступеньки. Холодный осенний ветер тоже внёс свою лепту в отрезвление. Быстро вытащив пачку “Голден Лайон 100”, я прикурил длинную сигарету, пока слушал гудки в телефонной трубке.

- Да, сынуля, привет, - наконец раздался на том конце голос матери.

- Мам, какого хрена?! Вы говорили, их не будет!

- Кого не будет? Что случилось? - заволновалось она.

- Тараканы, млять! Я только что одного на кухне видел! Он убежал за плиту!

- Так, не ругайся и не переживай. Тебе всего две недели отжить осталось, потом переедешь в студгородок. Две недели ты уже отжил, никого не было, так? Прибежал, наверное, купишь мелок, помажешь - и всё.

- Какой мелок, мама?! - закричал я так громко, что даже пара собачников со шпицами неодобрительно покосились на меня. - Новое жильё мне найдите!

- Сынок... - она даже опешила. - Ну на две недели... И потом, за это деньги отданы... Уж потерпи как-нибуудь, всего две недельки, ты и не заметишь. Не переживай! Давай я тебе денежку переведу, купишь всякие мелки и дихлофосы. Я понимаю, что...

- Ясно, - перебил я её. - Спасибо за заботу, мамочка.

Последние слова я желчно выделил и скинул трубку. Собственно, ничего другого я и не ожидал. Конечно, я понимаю, что с деньгами вопрос обстоит остро и что слишком эмоционально разговаривал. Но как ещё? Я просто физически не могу жить с этой гадостью в одной квартире. Надо остыть и подумать.

Дорога, жёлтые листья шуршат под ногами. Метро, утренняя давка. Поскольку я вышел чуть раньше - у меня было время встретиться с девушкой, и я написал Саше. Выйду на пару станций раньше, поговорю чуть-чуть с ней и потом прогуляюсь.

Саша стояла в своём пальто и бежевом берете, красивая, словно с картинки. Осветлённые волосы развевал ветер, заодно захватывая полы её тренча.

- Привет, - она чмокнула меня в губы. - Ну чего ты такой? - девушка нежно пригладила волосы на моей голове и поправила ворот куртки.

- Привет. Таракан с утра был на кухне. Меня к вам в общагу не пустят ночевать?

- Таракан... - задумчиво протянула она.

- Да, мама, блин, сказала просто мелки купить.

- Так, - Саша сосредоточенно поправила на носу очки. - Не переживай и успокойся. Две недели не было – значит, не местные. Ну не ты же их развёл. Купим мелки, я к тебе вечером приду - и всё посмотрим, - она снова чмокнула меня. - Пойдём быстро в маке кофейку возьмём, не переживай.

Саша приобняла меня за плечи и направила к фасаду здания со светящейся жёлтой буквой М.

В тот вечер мы вернулись домой вместе с полным набором всяческой химии.

- Можно и свою службу дезинсекции открыть, - хихикнула Саша, натягивая маску.

Обработав все возможные углы, мы вывалились в подъезд. В квартире было невозможно дышать, поэтому погулять стоило хотя бы минут десять.

- Ну вот видишь, ни одного не встретили. Шальной был, наверное, какой-то. Приблудился, - она потёрла белый след от резинки на щеке.

- Не знаю, шальной не шальной, но перестраховаться стоило, - ответил я, раскусывая оранжевую кнопку в фильтре.

- Может, до булочной? - вдруг встрепенулась она. Я так и застыл, не успев поднести огонёк к сигарете.

- Вот так? - подкурившись, я показал на нашу одежду. Домашние шорты и футболки с тапочками. - Не май месяц на дворе.

- Да ты и в мае пальто напялишь, - рассмеялась она. - Как в пятом классе. Да, шедевральная картина, - девушка сделала широкий жест. - Все стоят, греются на солнышке. И Женя - красный, как рак, в пальто и кепке.

- Да иди ты, - улыбнулся я. - Мне его только купили тогда.

- Ну так пойдёшь?

- Не, я дурак, что ли?

- Ну, как хочешь, - пожала она плечами и побежала вниз по лестнице. И мне пришлось идти. Конечно, на полпути выяснилось, что денег ни у кого с собой нет. И я вернулся за кошельком. На обратной дороге я вспомнил, что нужно поискать объявление, и выяснил, что горячей воды не будет ещё четыре дня. Саша только рассмеялась, щёлкнула меня по носу и сказала, что моржовые усы заставит сбрить. Сегодня она решила остаться у меня, и остаток вечера мы провели за просмотром фильмов.

- Знаешь, Жень, - задумчиво сказала девушка, лёжа у меня на груди и не отрываясь от экрана. Продолжая жевать трубочку с кремом, она свободной рукой накручивала локон волос на палец. - А я ведь тебя люблю.

- И я тебя люблю. Спасибо, что помогла, - я обнял её. С моей слойки ей на живот тут же посыпались крошки.

- Эй, хрю-хрюшка! - крикнула она, стряхивая с себя кусочки теста.

...

Сегодня дают горячую воду, и жить мне осталось ровно неделю. Господи, как же я вымотался за эти дни. Мне постоянно кажется, нет, я точно замечаю боковым зрением, как где-то то и дело пробежит таракан. Иногда по ночам я просыпаюсь из-за стрёкота сверчков, но не могу понять, приснилось мне это или нет.

Достав из холодильника, где осталась только запечатанная еда, плавленый сырок и маленькую булочку в полиэтилене, я вышел из квартиры с одноразовым стаканчиком в руках, куда дома залил свежесваренный кофе. Присев на скамеечке в парке, я позавтракал и отправился в универ.

...

- О, Женя, чё-то часто тебя теперь в рядах столовских видно, - за столик к нам с Сашей подсел бритый светлый парень в спортивном костюме.

- Привет, Слава, - я протянул ему руку. Слава был полной противоположностью своему внешнему виду. Бритая голова, тощий, вечно спортивные шмотки. Так и не скажешь, что учится на философском. Мы с ним познакомились ещё летом, в коридоре, при подаче документов, когда меня решили прессануть пара старших должников, и Слава заступился за меня. Тогда он со своим троечным аттестатом даже не надеялся пройти, так, пришёл «на дурака», чтобы показать классной, что в ВУЗ поступит. И поступил.

- Привет, - Саша тоже пожала ему руку. Не успел Слава бросить свой контейнер с оливье, как к нему сзади подошли две девчонки, обе как инь-янь. Одна блондинка, другая брюнетка. Светлая в черной кофте, а тёмная в белой блузке.

- Слав, - начала брюнетка. - Мы не сможем завтра пойти.

- У нас планы меняются, - добавила блондинка.

- Это почему же? Обратно-то они не могут поменяться? - спросил Слава.

- Не-а, - помотала головой блондинка.

- Вообще никак, - добавила брюнетка.

- Что ж, грустно, - вздохнул Славик, принимаясь за салат. - Кстати, это Саша и Женя, - он поочерёдно указал на нас. - Они тоже с Ростова. А это - он указал на девушек. - Вика и Лиза.

Лиза была блондинкой, а Вика брюнеткой. Мы с Сашей поздоровались.

- А вы в каких школах учились? - спросили Славины подружки хором.

- Мы из одной, двадцать восьмой, - ответила Саша. - Вместе там учились, вместе и сюда поступили.

- У, круто. Мы из тридцать третьей, - сказала Лиза. - А почему мы тебя в общаге не видели? - повернулась она ко мне.

- А я там не живу, временно квартиру снимаю. Но вот через неделю уже въеду. - ответил я. – Проблемы там у них какие-то с комнатой.

- Понятно, - Вика хлопнула подругу по плечу. - Барышкин выходит, пойдём сигу стрельнём.

Лиза кивнула, и они спешно бросили нам:

- Ну, в общем, теперь знакомы, если что, заходите к нам. Потом спишемся, Слав, - и выбежали из столовой вслед за прилизанным парнем в пиджаке.

- Ну что ж, - Слава забросил в рот последнюю вилку салата и откинулся на стуле. - Поскольку вечер не удался, предлагаю вам двоим сходить со мной в кино.

- А чё за фильм? - спросил я, отодвигая пустую тарелку в сторону и принимаясь за компот. – В любом случае на продолжение можешь не рассчитывать.

- «Проклятье Аннабель - два». Да больно ты нужен кому. Можно? - Слава указал на гранённый стакан в моей руке.

- Конечно, держи, - я протянул ему компот и он, сделав два больших глотка, вернул его обратно.

- Мы уже смотрели пиратку недавно, - ответила Саша.

- Да? И как?

- Да в общем-то ничего особенного, - пожала она плечами.

- А мне зашёл, люблю ужастики про кукол, - ответил я. - Давай сходим, я ещё раз посмотрю.

- Да ну, я не хочу его второй раз смотреть. Нудь такая, ещё и Ван опять со скримерами борщит. Вот лавкрафтовские ужасы я люблю. Дагона хоть тыщу раз могу пересматривать.

- Да ты его уже больше замусолила, - хохотнул я.

- И что? Страх перед могучей стихией и тем, что она таит, вечен, - заговорщицки нагнулась она к столу.

- Страх перед куклами – это «эффект зловещей долины». Считаю, один из лучших и одновременно подлых приёмов. Потому что штука жуткая и работает всегда, бьёт по подсознанию зрителя, – парировал я. – А подсознание всегда с нами было и будет, так что это тоже можно считать древним страхом, который вечен.

- Ну, я не думаю, что древние люди боялись кукол, – засомневалась девушка.

- Фарфоровых и одержимых демонами из библии - нет. Но сам эффект зловещей долины существовал всегда. Откуда и зачем, по-твоему, взялись все эти идолы, страшные ритуальные и военные маски? Всё отсюда идёт, – я постучал пальцем по виску. – Да даже твой Дагон человекоподобный, так что вполне может считаться.

- А мне вот триллеры без мистики нравятся, про людей, - сказал Слава. - Потому что то, что живёт внутри нас - куда страшнее любой твари из тёмного угла или со дна океана. А знаете почему? Потому что внутри нас только мы сами и есть, - он щёлкнул по столешнице, как бы ставя точку, и откинулся назад.

- Ну ты философ, – одобрительно закивал я. – Так что, идём? – вопрос был адресован Саше.

- Я не хочу.

- Ну, я тогда тоже не пойду.

- На том и порешили, - кивнул Слава. - Если передумаете, то звоните, сеанс ночной.

- Окей, но вряд ли, - сказал я.

Сегодняшний вечер должен быть получше, сегодня наконец-то дают горячую воду. Завалившись домой, я разделся и, немного потупив в телефон, отправился в душ. Уже засалившаяся голова чесалась, да и вообще я соскучился по горячей воде.

Немного покрутив вентили, я выстроил комфортную температуру и шагнул под поток воды. Балдёж... Всё-таки как же тяжёло жить без привычных удобств. Ещё немного понежившись, я выдавил на голову шампунь и, закрыв глаза, принялся размазыать его по волосам. Настроение улучшалось, напряжение и усталость спадали. Я начал громко распевать (всё-таки один из плюсов отсутствия соседей - возможность шуметь когда и как хочется). Вдруг голова в одном месте зачесалась, будто в волосах что-то запуталось.

Я плавно перешёл туда и почувствовал под пальцами что-то жёсткое. В затылке вдруг появилось такое же ощущение. Тут нечто под моими пальцами зашевелилось, переврнулось и я почувствовал мягкое брюшко и цепкие лапки. Паника проснулась где-то в желудке, расправляя кожистые крылья. Об макушку мне вдруг стукнулось что-то твёрдое. Открыв глаза, я задрал голову и тут же закричал.

Из темной щели там, на потолке, где обвалилась штукатурка, по дранке ползли тараканы. Огромное количество тараканов! Большие, маленькие, чёрные, рыжие…. Они быстро бегали по потолку, сливаясь в одну омерзительную массу. Несколько из них упали мне на лицо, царапая распаренные щёки жёсткими лапками. Не выдержав, я заорал, мотая головой. Насекомые посыпались сверху словно конфетти, казалось, всё моё тело было покрыто этой мерзостью. Я чувствовал, как они копошатся у меня в волосах, ползают по коже, забираются в уши и норовят заползти в открытый рот. Я вывалился из ванной, срывая голубую шторку и, приземлившись на кафельный пол, принялся кататься из стороны в сторону. Чувствуя, как мерзкие твари лопаются на мне, превращаясь в липкую кашицу.

- Нет! Нет! Нет! - орал я, яростно ероша волосы и вычёсывая пальцами оттуда десятки тараканов. Попытавшись встать, несколько раз поскользнулся на влажном полу, схватил полотенце и, въехав плечом в дверной косяк, выбежал из ванной. В спину мне ударил волной звука стрёкот десятков сверчков.

Глаза застилала пелена паники, дыхание перехватило. Вбежав на кухню, я распахнул окно и высунулся туда чуть ли не наполовину. Ледяной ветер чуть-чуть собрал мысли в кучу и позволил мне вернуть немного контроля над собой. Так, дышать, дышать... Это просто жуки. Убрался я от окна, только когда стало безбожно трясти от холода.

Оглядев себя, я поморщился и тут же рванулся к раковине. Меня вырвало. Мерзость. Я весь был покрыт давлеными тараканами, бледная кашица внутренностей насекомых была размазана по животу, бёдрам, рукам и лицу. В волосах застряли кусочки панцирей, лапки и расплющенные тельца. И всё это жутко воняло. Первым делом я вытер лицо - на ткани остался красный след. Быстро осмотрев себя в отражении оконного стекла, я увидел, что рассадил себе лоб. Тело снова начала бить дрожь, но, кое-как взяв себя в руки, я отвесил себе пару оплеух и тут же зашипел. Любое движение левой руки, как оказалось, тут же отдавалось болью в плече - неплохо так я врезался.

Кое-как оттеревшись от этой мерзости в раковине с помощью двух полотенец, я стоял голый на кухне и не знал, что делать. Сейчас я был в некой прострации, не отдавал себе отчёта в происходящем. Казалось, как только мозг раскроет этот защитный кокон отрешённости - моё сознание сразу расплавится или отключится. Стрёкот сверчков в ванной стих, но я больше никогда в жизни туда не войду. Не представляю, что там творится. Не знаю, сколько я так стоял, прежде чем из раздумий меня вырвал телефонный звонок.

Механически переставляя одеревеневшие ноги, я прошёл в комнату и взял трубку.

- Евгений, - строгий голос отца на том конце провода звучал так, словно динамик находился на другом конце пятиметровой трубы. - Ты почему так с матерью смеешь разговаривать? Кто тебе позволил вообще? Мать в слезах, а он ещё и не звонит ей, не извиняется. Да ты...

- А кто, скажи, послал меня тогда к бабушке? - перебил я его. Отрешённость вдруг резко, как картинка в калейдоскопе, сменилась злостью. – Может, и не было сейчас бы ничего, если бы вы тогда не зассали туда идти. А вы знали, что она не отвечает. Знали - и послали меня! Мне было девять, мать вашу, лет!

- Так, послушай, щенок, ты как смеешь со мной так разговаривать? - вскипел отец. - Думаешь, тебя туда специально послали? Да ты и разрешения не спросил, сам туда побежал. Да, ты видел ужасные вещи, но это не значит, что стоит теперь до конца дней обвинять всех и вся в своей слабохарактерности! Жизнь вообще мерзкое дерьмо, если ты не знал. Хочешь и дальше ныть и винить во всём плохих мамочку и папочку - валяй! Только без моего участия, тебе уже не 9 лет.

- Иди... - Я только набрал воздух в лёгкие, как отец скинул вызов и в трубке раздались короткие гудки. - Старый чёрт! -выругался я, замахиваясь в стену телефоном, но тут раздался звонок в дверь.