А потом Ленинградом как-то начали больше гордиться, чем Петербургом.
На улице не моросит, но хмурится. Наверное, думаю, сяду в самолёт, - и город расплачется. От счастья.
У нас с Петербургом так выходит, и мне никак не выйти по-другому. Не то, чтобы мы друг друга терпеть не можем - не, уже притерлись. Оказалось, что город - это не само место, а люди, которые у него для тебя есть.
В голове свежо, в голове легко, ноги прямо-таки на пятку не могут опуститься, так им хорошо. Вместе со всей мной.
Чуть не сожгла волосы утюжком, танцуя шаманские пляски под Битловскую «Back in USSR». Ну, не говори, что неподходящий саундтрек, - в ней просто дух самолетный. Проходя к двери мимо зеркала, подмигнула своему отражению, дурному такому, счастливому, недоверчивому немного.
Не, всё-таки ещё не понимаю, что еду куда-то. Что не работа, не диплом, не вечером подмести в комнате и утром догонять ехидный троллейбус. Слушай, говорю, Насть, ну, давай, отпуск, все, тут наши полномочия как бы все. Потом говорю - выбрось это из головы, это тоже рабочее, и эти факапы, и *, * и в продакшн, и запросы память выжирают. Теперь уже после двадцатого разберёмся, а сейчас разберись, где выход на посадку и что во вторник посмотреть.
В подъехавшее такси запрыгиваю антилопой, и под моим удовольствием вселенским машина проседает сильнее, чем под чемоданом. А там что, в сущности, - рюкзак, зубная щетка и двое трусов. Я про трусы не шучу.
Хочется хитро прищуриться и, не разжимая губ, быстро просипеть водителю «гони за тем чёрным мерином», но тот первый спрашивает: «в Пулково, да?». Я, немного поникнув под гнётом не выродившейся шутки, киваю головой.
И думать.
Вы, говорю, из Петербурга, говорю?
- Из Ленинграда.
Усмехаюсь. Да, ведь и правда, он уже даже если с этой земли, но с города - Ленинграда. Вот почему город - это всё-таки не земля, а люди. И люди - это земля, и люди - это город, и все это так перемешивается, что потом попробуй отдели, что есть что: как из крем-супа брокколи достать.
- Ведь когда молодые были, - в уголках глаз разверзается землетрясение, морщинки бегут по коже, взгляд смотрит не на дорогу, видно, а уже в восьмидесятые, наверное, - говорили: «я из Питера».
Молчит.
- Из Питера. - Будто пробует сам этот город на вкус. - А сейчас вот спрашивают: вы откуда? А мы им: я - из Ленинграда. Это тогда были «из Питера», а потом Ленинградом как-то начали больше гордиться, чем Петербургом.
Потому что приехавших, думаю, нас здесь много очень стало. И из Хабаровска, и из Москвы, и с африканских стран и китайских, и узбеков с просроченными заграничными паспортами и без обратных билетов. И из Ленинграда тоже. Потому что петербуржец теперь - это как американец, без принадлежности к месту, а с принадлежностью к людям вокруг. Приезжаешь к тем, кто уже в Петербурге, - сам тоже уже петербуржец. Приезжают к тебе, проходит немного времени, и тоже уже петербургский.
Вы, таких спрашиваешь, из Петербурга? Они говорят: да, ну, я вообще родился и двадцать лет жил в Подвыдрожопинске, но уже пять с половиной лет в Петербурге.
А потом он перестаёт считать и эти половины.
Из Ленинграда - это уже что-то традиционное. Это твоё, и такое, куда никто не приедет чужой, и не станет там своим. Ты либо уж родился в Ленинграде, либо туда приехал однажды навсегда, и оттуда в Петербург пришёл, - это так давно было, что, пожалуй, уж все равно больше петербургский, чем такие - по четыре с половиной года.
А я уношу это теперь с собой на выход на посадку, в Шереметьево, а оттуда - и дальше. И билет, в кармане только паспорт и билет, на плече - фотоаппарат с виновато падающей регулярно крышкой, в подмышке - книжка, да и все. Ничего больше не нужно. Билет как в руки получила, так у стойки регистрации и начала танцевать чечетку - никак не удержаться от удивления. Всё-таки, по-настоящему это все, по-настоящему: до последнего не верилось, некогда было сесть и поверить в это просто. Некогда.
А тут вот в пальцах билет и один только загран, внутренний вообще на работе в ящике бросила, и вот этот билет - в нем все стало правдой.
Это сегодня рейс Туда, уже через четыре часа - и мне по-прежнему не даёт покоя, как это самолеты летают над океаном? Ладно, через всю Россию девять часов лететь - там земля снизу. На ней, кажется, хоть стоять можно, а с океаном что?
И думаешь: вот дурь. В сущности, самолету какая разница, в каком воздухе лететь.
А для тебя - нет, для тебя - разница настоящая. Как между Ленинградом и Питером.
