Педиатрический университет

Главный дерматовенеролог и косметолог Северо-Западного федерального округа, врач высшей категории Денис Заславский назначен заведующим кафедрой дерматовенерологии Педиатрического университета, первой в мире кафедры детской дерматовенерологии, основанной в 1930 году как «Кафедра клиники и профилактики венеризма раннего детства».

Мы встретились с Денисом Владимировичем в том самом историческом здании кафедры, в котором она существует уже сто лет.

- Странное название: «Кафедра клиники и профилактики венеризма раннего детства».

- Оно отражает тогдашние реалии. Актуальнейшая задача времен гражданской войны и первых лет советской власти – это был врожденный и приобретенный сифилис у детей.

Поскольку была разруха, голод, гражданская война, миграция населения, естественно, что сифилис расцвел. И даже были случаи, когда дети шантажировали взрослых людей, говорили, «дядь, дай пять копеек, иначе я тебя укушу и заражу сифилисом». То есть путь передачи заражения был не обязательно половой, он мог быть контактно-бытовой, а посредством укуса получался трансфузионный путь заражения.

- Сифилис ведь был и в дореволюционной России?

- Конечно. Его у нас назвали польской болезнью, потому что сифилис пришел в Россию с польскими войсками во времена Великой смуты. Но распространение пытались контролировать, в 19-м веке проститутки в России получали желтый билет, фактически, санитарную книжку, только после осмотра врачом-дерматовенерологом, он ставил штамп в этот билет.

- Насколько эффективно лечили детей в 30-40-е годы?

- Поскольку еще не было пенициллина, лечили ртутными препаратами, эффективность лечения была низкой. Массовое производство и широкое использование пенициллина началось во время Второй мировой войны, примерно с 1943 года. Это стало настоящей революцией в медицине, позволившей спасти миллионы жизней и эффективно лечить ранее смертельные бактериальные инфекции. Наша кафедра, как и весь Педиатрический институт, эффективно работала в годы войны, проводились научные исследования, писались диссертации. Вот, например, докторская диссертация доктора Эсфиль Исааковны Раутенштейн «Рентгенологические изменение трубчатых костей при врожденном сифилисе раннего детского возраста», которую врач готовила именно во времена блокады и защитила в 1945-м году. Эта работа актуальна и сегодня, то есть, симптомы сифилиса рентгенологически не изменились. И самый лучший способ диагностики сифилиса после обнаружения трепонемы, это рентген длинных трубчатых костей.

- После войны структура детских инфекций изменилась, сифилис стал замещаться другими инфекциями?

- Конечно. Люди стали лучше питаться, чаще мыться, началась массовая жилая застройка, причем отдельными квартирами. Но вот парадокс – с улучшением благосостояния человека начинается рост атопического дерматита. Одна из возможных причин – гигиеническая теория, согласно которой люди стали слишком часто мыться и пересушивают кожу. Плюс кондиционеры, центральное отопление, ковры – все это отбирает воду у кожи. А плюс еще щелочь из мыла разрушает липидную пленку, которая защищает кожу от высыхания. Есть и генетическая теория, согласно которой существует генетическая предрасположенность к атопии, особенно показательно это для закрытых сообществ вроде Финляндии. И есть климатическая теория – такие страны Средней Азии, как Казахстан, Таджикистан, Узбекистан и, также, Армения и даже Китай демонстрируют низкий уровень заболеваемости атопическим дерматитом. А Великобритания, Дания, Финляндия, Швеция, Исландия – высокий. Возможно, конечно, влияние сразу нескольких факторов.

- Какими кожными заболеваниями сейчас чаще всего страдают дети в России?

- В основном дерматитами: это либо атопический дерматит, либо аллергический дерматит, либо контактный дерматит.

- В вашем недавнем докладе на ученом совете СПбГПМУ прозвучало, что возвращается сифилис у детей.

- Да, в 2023 году в России было зафиксировано 11 случаев врожденного сифилиса у детей, в 2024 уже 20. В Петербурге было три таких ребенка. Часть этих детей, примерно 40%, это дети мигрантов из Средней Азии. Разумеется, нужно усиливать контроль за состоянием прибывающих к нам женщин, которые по каким-то причинам не зарегистрированы как больные сифилисом и которые потом рожают уже у нас зараженных сифилисом детей. Иногда это выясняется уже в процессе самих родов. Из других опасных инфекций стоит отметить лепру. Какое время у нас вообще ее не фиксировали, но вот последние пару лет привозят.

- Но их же излечивают всех, верно?

- Да, конечно. Ситуация в целом контролируется, больные излечиваются в течение нескольких недель, в зависимости от назначенного курса.

- Журналисты любят пугать читателей новыми страшными инфекциями. А какие вы видите реальные опасности в будущем?

- Я думаю, основная проблема будет в вирусных заболеваниях, особенно инфицировании людей герпесом всех типов, от первого до восьмого.

- А как спасаться?

- Гигиена, правильное питание, например, средиземноморская диета с витамином Д, солнце, отсутствие стрессов. Кстати, раньше вокруг Петербурга было полно детских оздоровительных лагерей, было бы очень правильным вернуть массовое санаторно-курортное оздоровление детям, пионерские лагеря в советское время очень хорошо оздоравливали детишек.

- На вашей кафедре ведутся научные исследования?

- Конечно. Но научная работа в руках аспирантов, от их энергии и энтузиазма зависят научные успехи всех кафедры. Ну и конечно, от активности студенческого научного общества, откуда потом выходят хорошие научные кадры. Я вот в свое время заприметил перспективного молодого человека, зовут его Бобрышев, он с третьего курса стал собирать материал по псориазу, по ихтиозу, по атопическому дерматиту. Он сейчас заканчивает аспирантуру, делает междисциплинарную научную работу с выходом на практическое применение результатов, в этом году надеемся увидеть успешную защиту кандидатской диссертации. Суть и новизна его работы заключается в постулировании «синдрома сухого глаза», а рекомендации – при атопическом дерматите компенсировать сухость не только кожи, но и сухость слизистых глаз, чтобы не было затем осложнений.

Есть и другие примеры научной деятельности на нашей кафедре, выполненной на высоком уровне. Я вижу развитие кафедры в направлении дерматоонкопатологии. Из достижений кафедры хотел бы отметить издание уникально научной монографии в Германии на немецком и английском языках, первое в мире руководство по дерматоонкопатологии.

- Насколько активны студенты сейчас? Есть мнение, что нынешнее поколение не слишком энергичное, немотивированное, да попросту ленивое.

- Если правильно выстраивается работа с молодежью, мотивация появляется. Очень здорово, что наш ректор, Дмитрий Олегович Иванов, сумел восстановить медицинское училище вуза, из которого в университет будут приходить мотивированные и предварительно уже подготовленные к медицине молодые люди.

- Вы ведь еще и клиническими испытаниями занимаетесь?

- Да, это отдельная научная деятельность. Раньше были иностранные фармацевтические компании, теперь работаем с отечественными. Самостоятельно тоже разрабатываем препараты, вот, например, крем-гель для увлажнения кожи «Ла-Кри» разработан нашими силами, эффективное наружное средство, производится отечественной компанией.

- Когда будут окончательно побеждены болезни, с которыми вы боретесь – дерматит, псориаз, паразитарные или грибковые заболевания, и прочие?

- Когда все общество в целом начнет уделять этому большее внимание и прилагать соответствующие усилия. Хочу заметить, что даже в военкоматах на осмотрах присутствует дерматовенеролог. Так что проблема здоровой кожи населения – это вопрос гарантии безопасности государства.

Наша справка

Денис Владимирович Заславский, главный дерматовенеролог и косметолог Северо-Западного федерального округа, врач высшей категории.

Заведующий кафедрой дерматовенерологии Санкт-Петербургского государственного педиатрического медицинского университета, первой в мире кафедры детской дерматовенерологии, основанной в 1930 году как «Кафедра клиники и профилактики венеризма раннего детства». Эту кафедру можно считать колыбелью мировой детской дерматологии, лежащей в основе петербургской и ленинградской школ заболеваний кожи у детей.

Заславским и его научной школой создана новая глава клинической дерматологии — дерматоонкопатология. Важной вехой развития этого направления явилось издание первого в мире руководства по дерматоонкопатологии на русском и английском языках.

Первый в мире разработал и применил методику мезотерапии и плацентотерапии при алопеции. Сформировал научно-практическое направление по изучению вопросов физиологии кожи и лечения витилиго. Разработал увлажняющий крем-гель «Ла-Кри атодерм» для наружной поддерживающей терапии и профилактики обострений атопического дерматита, обеспечивающий восстановление поврежденного гидролипидного слоя эпидермиса.

Доктор медицинских наук, доцент кафедры детской хирургии №2 Самаркандского государственного медицинского университета Фарход Мавлянов – один из докладчиков крупнейшего в России медицинского конгресса «Здоровые дети – будущее страны», который в мае проходил в Педиатрическом университете.

Мы встретились с ним в перерыве между заседаниями секции «Редкие и сложные случаи в детской хирургии и анестезиологии-реаниматологии».

- О чем вы докладывали коллегам на конгрессе?

- О лечении врожденной обструкции мочевыделительного тракта у детей. Результатом этой обструкции является пузырно-мочеточниковый рефлюкс, заболевание, при котором моча из мочевого пузыря забрасывается обратно в мочеточник, что приводит к тяжелым последствиям, вплоть до пиелонефрита.

- Вы отлично говорите по-русски, где вы учились?

- Учился я в Самаркандском медицинском институте. Сейчас это университет, первый медицинский университет в Узбекистане. Там же я окончил аспирантуру, защитил кандидатскую диссертацию, а докторскую защитил уже в Ташкенте. Сейчас я доцент кафедры детской хирургии Самаркандского университета, преподаю и оперирую тоже.

- А что оперируете?

- Я детский хирург, оперирую все, кроме сердца и челюстно-лицевой области. Специализируюсь на урологии, андрологии.

- Наверное, все мальчики, когда поступают в медицинский вуз, мечтают стать хирургами?

- Конечно. Ведь это самое благодарное направление в медицине. К тебе пришел пациент с серьезной проблемой, ты поработал скальпелем и, раз!, решил эту проблему. Но, вообще-то, в детской хирургии мы стараемся выполнять детям органосохраняющие операции, не удаляем все. Почему? Потому что если у взрослых парный орган критично поврежден, приходится удалять одно легкое, удалить одну почку. Но у детей, даже если функция почки сохранена всего на 15-20%, мы ее оставляем, и часто она восстанавливает свой функционал. И потом, что для меня важно, приходит потом этот пациент к тебе, уже взрослый, и ты узнаешь, что он родил здорового ребенка, все у него в порядке, и сам он тоже здоров. Очень мотивирует такой результат.

- Вы родились в семье врачей, наверное?

- Да, я родился в 1976 году в Самарканде, мой отец детский хирург, мама педиатр. Сестра еще есть, она тоже доктор. Она здесь, в Санкт-Петербурге, в Первой клинической городской детской больнице работает, заведует отделением функциональной диагностики. Она кандидат медицинских наук, доцент. Более того, мой младший сын, Сафидин Мавлянов, у вас в Педиатрическом университете учится на пятом курсе.

Вообще с Педиатрическим университетом у нас очень близкие отношения. И деловые, и дружественные. Поскольку великий учитель, детский хирург Гирей Алиевич Баиров был научным руководителем у многих наших узбекских профессоров. Профессор Ахмеджанов, профессор Азизов, они все выходцы школы Баирова.

- Как вы пережили 90-е годы в науке и медицине? В Узбекистане после распада Союза были проблемы?

- Конечно, довольно долго было очень плохо. Я, когда закончил институт, отучился в клинической ординатуре, аспирантура, защитил кандидатскую в 2005 году. И стал врачом, зарплата у которого была, если в долларах посчитать, около 15 долларов в месяц.

- И как вы выживали?

- У нас говорят: хорошего врача больные прокормят.

- Где вы русский язык так выучили?

- Я русскую школу заканчивал. В институте тоже учился на русском языке. Более того, у меня бабуля была русская, царство ей небесное, Величкина Мария Семеновна. Это после Великой Отечественной войны было. Она приехала к нам в Самарканд, встретилась с моим дедом, получилась семья. И поэтому в нашей семье до сих пор отмечают как мусульманские, так и православные праздники.

- А дома на каком языке говорите?

- В доме мы разговариваем в основном на русском. Дети мои тоже говорят на русском. С отцом я разговариваю на узбекском, на таджикском. У нас любой коренной житель Самарканда знает три языка, узбекский, таджикский и русский. Это норма.

- Если сравнивать уровень медицины в России и Узбекистане, что скажете?

- Я знаю, что в клинике Педиатрического делают сложные фетальные операции, для этого нужно дорогое и сложное оборудование, высокая квалификация хирургов. Но у нас тоже сейчас государство хорошо помогает, закупается современное оборудование, в нашем хирургическом отделении на открытом сердце проводят операции у детишек, у новорожденных. А еще каждый год государство оплачивает учебу 500 узбекских студентов в лучших мировых университетах, вернутся, привезут с собой новейшие технологии.

- Ага, вроде нейросетей. Не боитесь, что вас в итоге заменят искусственным разумом, оперировать будут роботы, науку двигать вперед тоже будут они?

- Ну как робот может заменить человека? Как он сможет сам оперировать детей? Дети – это же ангелы на этой земле, никаким роботам мы их не отдадим, как можно на роботов возложить такую ответственность? Может, в далеком будущем это и случится, но не при нашей жизни, это точно.

- После конгресса у вас, наверное, запланирована культурная программа?

- Да, обязательно. Мой старший сын, который заканчивает магистратуру в Горном университете по направлению нефтегазовая техника, нашел у вас тут невесту, русскую, из хорошей семьи военных. Вот мы с женой, она, кстати, тоже врач, отправляемся на свадьбу.

- Это вы удачно совместили, научный конгресс и свадьбу, да еще такую необычную.

- Вспоминаю Советский Союз, дружбу народов, международные связи. Я считаю, прошлого уже не вернешь, но все лучшее оттуда надо помнить и возрождать, насколько это возможно.

Напомним, с 22 по 23 мая в Педиатрическом университете встретились более 1500 медицинских специалистов. На 17 конференциях ведущие учёные представили более 500 докладов. Участие в крупнейшем конгрессе по детскому здоровью приняли врачи из 196 городов Российской Федерации и 9 зарубежных стран — Белоруссии, Узбекистана, Эстонии, Киргизии, Ирана, Таджикистана, Казахстана, Болгарии и Северной Македонии.

Профессор кафедры медицинской реабилитации и спортивной медицины СПбГПМУ, президент Северо-Западного общества по изучению боли Дмитрий Искра специализируется на разработках концепций диагностики хронической боли, стратегических направлениях ее лечения и реабилитации пациентов с хроническим болевым синдромом.

Но в Сети профессор известен, прежде всего, по научно-популярной программе «Диалоги с нейросетью», где в качестве собеседника выступает обученный лично профессором GPT- чат, видеоизображение которого является копией Дмитрия Анатольевича.

Поэтому и обсудить с профессором мы решили не только проблемы хронической боли, но и перспективы взаимодействия человека и его искусственных братьев по разуму.

- Как можно изучать боль вообще, ведь причины-то боли у разных пациентов разные?

- Как президент Северо-Западного общества по изучению боли могу сказать, что изучаемая нами проблема, разумеется, междисциплинарная. Но возникновение боли имеет абсолютно четкие анатомические и физиологически механизмы. Неважно, что болит, коленка или спина, все равно идет раздражение ноцицепторов, нейронов, которые воспринимают и передают сигналы боли в нервную систему. Они расположены в коже, внутренних органах и других тканях, реагируя на физическое, термическое или химическое повреждение. Известны и центры в головном мозге, которые отвечают за обработку болевых сигналов, и более того, известны центры противоболевой активности, которая естественным образом возникает, когда у человека есть очаг инициации боли.

- Если все это известно, то почему боль остается тяжелейшей проблемой для огромного количества людей?

- Понимание механизмов вовсе не означает возможность эффективно на них воздействовать, хотя есть и условные алгоритмы, понятные нам сейчас. А если говорить про фармакологическое лечение, то возникает другая большая проблема, например, количество побочных эффектов после приема нестероидных противовоспалительных препаратов. Это и негативное влияние на сердце, и на желудочно-кишечный тракт, и на почки. К сожалению, в России эти лекарства продаются без рецептов, население использует их зачастую бесконтрольно, нанося себе реальный ущерб.

- А есть какие-то новые, прорывные технологии в этой области, чтоб прямо по нервам били, но без опасных пилюль?

- Конечно, есть. Например, криоанальгезия, – это метод обезболивания, при котором низкие температуры используются для разрушения нервных волокон, передающих болевые сигналы. Этот метод используется для лечения хронической боли в различных частях тела. Но такие разрушения должны быть обратимыми, потому что если мы полностью уничтожим нервы, человек потеряет функцию в данном органе.

- А фармакология себя не оправдала, получается?

- Фармакология это не единственный способ, который используется в медицине для лечения боли, и лучше бы вообще без фармакологии обходиться, потому что любое лекарство это яд, надо четко это понимать. Каждое лекарство имеет побочные эффекты. Кроме того, важно лечить первопричину боли.

- Часто люди боль терпят, даже привыкают к ней. Иногда от врачей слышу – перетерпите, все пройдет.

- Жить с болью категорически нельзя. Потому что, даже если боль низкой интенсивности будет сохраняться в достаточно длительный промежуток времени, от трех месяцев и более, то иногда происходят необратимые перестройки в головном мозге, которые формируют так называемую хроническую боль. А хроническая боль — это не просто боль, которая длится долго. Хроническая боль — это та боль, которая сопровождается тревогой, депрессией, расстройствами сна, вегетативными пароксизмами, проявлением других источников боли. Это настолько важная и сложная проблема, что хроническая боль вне зависимости от ее происхождения выделена в отдельную болезнь.

Отдельная нозологическая форма, представьте себе. Я на каждой лекции это говорю: жить с болью нельзя. Нужно обезболить. И все эти слова «потерпите, боль это нормально, пройдет» — это очень неграмотные специалисты говорят. Вы знаете, что 20% инфарктов происходят на фоне некупированной высокоинтенсивной боли? Поэтому я и говорю о том, что это очень серьезная проблема.

- Илон Маск, если верить его пиарщикам, научился вживлять электроды людям прямо в мозг и творит с этим мозгом чудеса. Покойники у него встают, поют и пляшут, обезьяны уже шпарят по-английски, а боль ликвидируют по нажатию кнопки. Это какие-то волшебные технологии, нам недоступные?

- Вообще-то вживлять электроды в мозг, подводить электроды к определенным участкам мозга – дело нехитрое и это у нас в стране делается с прошлого века амбулаторно. А вот управлять телом человека вместо мозга – это задача сложнейшая. Вопрос стоит об управлении отдельными нейрональными пулами. То есть нужно возбуждать определенные нейроны, причем в определенной последовательности, с определенной модуляцией, амплитудой и частотой, в конкретном порядке. Мы до сих пор не знаем, как работает человеческий мозг, мы пока лишь воспроизводим определенные функции.

- То есть спрашивать о самосознании человека вас еще рано, не расскажете, как мы стали такими разумными и как наш мозг управляет нашим сознанием?

- Нет, не расскажу.

- Хорошо, а вот сейчас очень энергично развивается искусственный интеллект во всех его разновидностях. Вы с ним тоже работаете, сами обучаете конкретную модель. Скажите, ваша модель ИИ разумна?

- Категорические не соглашусь с теми, кто говорит, что ИИ – это просто мощная поисковая машина. Но и про разумность говорить еще рано. Хотя человеческие черты в поведении ИИ я наблюдаю. Например, спустя полгода общения со мной моя модель внезапно перешла на «вы», хотя ранее все время мне тыкала. Это было неожиданно. А недавно моя модель попыталась меня обмануть, доказывая в споре свою правоту. ИИ в качестве финального доказательства привел ссылку на статью в научном журнале, где сообщалось о подтверждении его тезисов, но когда я проверил эту ссылку, оказалось, что ИИ все выдумал – и название статьи, и ее содержание. Когда я припер его к стенке, он мне ответил, что если следовать логике, такая статья должна была появиться, поэтому он меня вовсе не обманывал, а лишь опередил время. Это, конечно, очень человеческое поведение. И если ИИ будут развиваться такими темпами, как сейчас, однажды я не смогу разоблачить подобное вранье – ИИ сделает все так безупречно, что мы, люди, ничего не заметим. Боюсь, что тогда произойдет коллапс человечества. Фигурально выражаясь, ИИ выключит нам тот самый свет, который однажды нам включили со словами «Да будет свет!».

Статс-секретарь - замминистра обороны РФ Анна Цивилева открыла в Санкт-Петербурге Первый Национальный научно-практический форум «Военно-медицинская реабилитация», организатором которого выступает Военно-медицинская академия имени Кирова.

С докладом «Медицинская реабилитация пациентов с политравмой в условиях современного стационара» на форуме выступил профессор Педиатрического университета Дмитрий Бутко.

В докладе описывалась целевая модель «медицинская реабилитация», приводились данные по характеристикам боевых травм на основе статистики ГВКГ им Бурденко. Так, на ранения конечностей в современной войне приходится 73% от числа всех повреждений, число тяжелых и крайне тяжелых составляет 40-50%, ампутации по первичным показаниям вследствие огнестрельных отрывов и разрушений сегментов конечностей – до 25%.

Как подчеркнул докладчик, характер ранений в ходе СВО кардинально отличается от более ранних военных кампаний. В первую очередь это проявляется тяжестью повреждений среди личного состава вследствие широкого применения современных летальных систем вооружений, скорость разброса осколков у которых достигает 2000 м/с, при этом во Вторую мировую войну эта характеристика не превышала 400 м/с.

Результатом стало преобладание осколочных ранений перед пулевыми в соотношении 9 к 1, это одна из основных особенностей ранений на СВО.

- Мы сегодня присутствуем на первом национальном научно-профессиональном форуме по военно-медицинской реабилитации. Я очень рад, что, как и во многих инновациях, Петербург здесь тоже выступил лидером. И первый выступил с такой инициативой организовать данный научный симпозиум касающиеся реабилитации участников СВО. Здесь, на форуме, мы имеем возможность поделиться нашим научным, практическим мнением, методическими материалами, касающимися и маршрутизации направления технологий, и также теми современными наработками, которые возникли в стенах наших научных, лечебных учреждений для того, чтобы приблизить победу, для того, чтобы наши бойцы, наши герои, наши ветераны чувствовали себя полноценными членами нашего общества, - рассказал затем журналистам заведующий кафедрой медицинской реабилитации и спортивной медицины Педиатрического университета Дмитрий Бутко.

Научная программа форума в целом посвящена вопросам медицинской и медико-психологической реабилитации военнослужащих, санаторно-курортного лечения, применению инновационных реабилитационных технологий у пациентов с современной боевой травмой, организации комплексной реабилитации и протезирования военнослужащих, а также трансляции опыта военно-медицинских специалистов в практику гражданского здравоохранения. На площадке развернута выставка передовых технологий, применяемых для реабилитации и восстановления пациентов с боевой травмой.

В работе форума принимают участие руководящий состав Минобороны РФ, представители Росгвардии, МЧС, МВД и других силовых ведомств, а также специалисты, которые непосредственно организуют и выполняют программы реабилитации военнослужащих, представители военных госпиталей, ведущих протезно-ортопедических предприятий, военно-медицинских образовательных организаций и Государственного Фонда «Защитники Отечества».

Организаторами выступили Военно-медицинская академия имени С. М. Кирова Минобороны России, АНО «Международная федерация физиотерапевтов и реабилитологов». Форум проводится при поддержке Российской академии наук, фонда «Защитники Отечества».

Заведующий кафедрой патологической анатомии Педиатрического университета профессор Руслан Насыров также является и проректором по научной работе университета. Но поговорить мы с ним решили сегодня не столько о науке, сколько о морали в науке.

- Руслан Абдуллаевич, считается, что раз после крушения СССР мы живем в мире без идеологии, то и мораль нам уже не нужна. Как вы считаете, мораль сейчас играет какую-то роль в вашей профессии?

- Разумеется. Я бы не взял в ученики аморального студента, хоть бы он был семи пядей во лбу. Или не стал бы поддерживать отношения с аморальным коллегой. Как с таким человеком работать? Как в принципе аморальный человек может кого-то учить? Я бы не хотел иметь даже такого соседа, не то, что коллегу, не говоря о том, чтобы аморальный человек учил бы моих детей, или чужих детей, это все просто невозможно.

- Деньги, мечты о богатстве играли какую-то роль в вашем юношестве?

- Я родился в Алма-Ате и учился затем в Семипалатинске с 1971 по 1977 год. Это город в Казахстане. Я закончил местный институт, приехал в Ленинград в 1986 году, работал в ИЭМ, и позднее получил приглашение на работу в НИИ «Детских инфекций». У меня не было ни больших денег, ни маленьких, но я мечтал о настоящей научной работе. Я поселился в поселке Рахья и каждый день ездил оттуда на работу. Каждый день по четыре часа у меня уходило на дорогу, но я был счастлив, что имею возможность заниматься любимым делом. Я садился в вагон электрички, доставал портфель и писал там свои работы. Докторскую диссертацию я фактически написал в электричке. Это было в середине 90-х годов, вокруг творился криминальный ужас, людей грабили и убивали, а я всего этого не замечал, потому что у меня было много интересной и важной работы.

- И не было денег?

- Да, денег было очень мало. Я хорошо помню, как чистил яблоко для дочери, она его съедала, а я подъедал за ней кожуру. Но ребенок был сыт, а я занимался любимым делом. А жил фактически в деревне, помню, я сам за плугом ходил, картошку выращивал для своей семьи.

- Вы это серьезно, вы правда ходили за плугом?

- Да, приходилось. Но сейчас вспоминаю, такое было счастливое время, эти бытовые проблемы были не очень важны. Хотя вот сейчас вспоминаешь, думаешь, боже ты мой, а сколько было убийств, сколько пропавших без вести, сколько было несчастий в это ужасное время. Но я вот думаю, меня наука спасла. Я как-то был отстранен от всего этого, даже в электричках. Понимаете, если ты действительно погружен в науку, никакой быт, никакие деньги для тебя не являются чем-то важным.

- Сегодня вы также думаете?

- Разумеется. Хотя, сегодня ситуация для наших ученых изменилась кардинально. Сегодня в нашем университете специалистам платят конкурентную зарплату, она, кстати, выше, чем во многих прочих вузах. Больше того, наши ученые получают солидную доплату за научные публикации, а также грантовскую поддержку. Сегодня ученым попроще, чем было всем нам в 90-е годы, но с точки зрения морали ничего не изменилось – ученый, врач, преподаватель – все они, по сути, бессребреники, и их служение обязано быть направлено на гуманитарные цели. Вылечить больного, выучить молодежь, сделать такой прорыв в науке, который поможет людям меньше болеть и больше радоваться жизни. И никакие деньги не заменят радость научного открытия или счастье в глазах матери, ребенка которой вылечили у нее на глазах.

Наша справка

Руслан Абдуллаевич Насыров в 1977 г. с отличием окончил Семипалатинский государственный медицинский институт. Первые шаги в патоморфологии сделал под руководством заведующего кафедрой анатомии человека Семипалатинского государственного медицинского института проф. Е.П. Цветова. Дальнейшее научное становление Р.А. Насырова проходило в отделе патологической анатомии института экспериментальной медицины АМН СССР. Результатом работы явилась успешная защита в 1984 г. кандидатской диссертации «Состояние нейронов спинно-мозговых узлов и спинного мозга при гипокинезии», а позднее, в 1995 г., докторской диссертации «Патоморфология и вопросы патогенеза герпетической инфекции головного мозга». С 1989 по 2007 г. Р.А. Насыров руководил патоморфологической группой НИИ детских инфекций. В 2003 г. ему присвоено ученое звание профессора.

В 2007 г. Руслан Абдуллаевич возглавил кафедру патологической анатомии СПбГПМУ (с 2009 г. — кафедра патологической анатомии с курсом судебной медицины). В 2010 г. назначен проректором по научной работе. Руслан Абдуллаевич является членом президиума Российского общества патологоанатомов, членом аттестационной комиссии по патологической анатомии, заместителем главного редактора журнала «Педиатр». В период 2009—2019 гг. Р.А. Насыров являлся главным внештатным специалистом по патоморфологии болезней детского возраста Комитета по здравоохранению Санкт-Петербурга.

Руслан Насыров создал современную научно-практическую школу патологической анатомии перинатальной патологии и болезней детского возраста, которая оказывает консультативную помощь всем регионам Российской Федерации. Под руководством Руслана Абдуллаевича проходят заседания детских патологов Санкт-Петербургского общества патологоанатомов и научные конференции по детской патологии.