Апокалипсис
Основные события, о которых пойдёт речь ниже, происходили в Ханске – небольшом городе-государстве на востоке от нас, в котором уже в середине прошлого столетия царили свои нравы и правила, касавшиеся бездомных животных, в частности – бродячих собак.
Всё началось с крохотных чипов за ухом, которые там к июню 2044-го года успели вживить всем животным, так или иначе находившимся под покровительством людей.
Люди делали это для собственной безопасности и для обеспечения сохранности своего имущества: именно к категории «имущества» в Ханске были причислены все домашние животные, без исключения.
Хозяева охотно шли на этот шаг. Мнения питомцев на этот счёт никто не спрашивал, как мы сегодня не спрашиваем, скажем, компьютер о том, что он думает по поводу установки обновлений для операционной системы.
Затем начались бурные обсуждения в органах законодательной власти и в средствах массовой информации.
Обсуждения касались лишь одного вопроса: вопроса гуманности «ликвидации» бродячих животных на улицах Ханска. Закон о легализации «устранения» животных и представляемой ими угрозы принимался так же, как принимались все спорные законы до и после описываемых событий.
Всё начиналось с заявлений о категорической недопустимости применения насилия к бездомным животным. Так проблема вводилась в публичный дискурс: пока – на правах спорной темы для досужих обсуждений в гостиных, в кабаках и на интернет-форумах.
Подобным образом можно было быстро и эффективно собрать аргументы и возражения стороны, выступавшей против, чтобы потом эти самые возражения «проработать», как называли это продажники и маркетологи.
Когда мнения были собраны, дискуссия вышла в публичную плоскость.
В вечерних ток-шоу, в блогах, в подкастах – везде с завидной периодичностью поднимался один и тот же вопрос: вопрос борьбы с засильем беспризорных животных в городе.
Заметили, как «категорическая недопустимость применения насилия к бездомным животным» превратилась в «борьбу с засильем беспризорных животных»?
Так же быстро и так же незаметно менялась и тональность дискуссии в публичном поле, и вот уже из споров и дебатов люди перешли к планированию того, как скорейшим образом избавить Ханск от бесправных обитателей его улиц.
Ловким движением рук специалистов по управлению общественным мнением рассуждения на тему «можно или нельзя» превратились в «почему нужно» и «как нам это сделать».
И вот, уже в июле 2044-го года всё началось.
Боевые дроны были готовы к вылету, люди слились в экстазе единодушия по совсем ещё недавно дискуссионному вопросу, а особенно рьяные – уселись перед мониторами для того, чтобы вскоре подключиться к прямой трансляции с камер на дронах и увидеть расправу своими глазами.
С этого момента и начинается наш рассказ, речь в котором, само собой, пойдёт не о людях, а о тех, для кого в 10:00, 29-го июля 2044-го года наступил конец света...
*****
Ерёма не помнил времён, когда мог перемещаться по улицам города без страха. С самого детства ему всегда нужно было быть осторожным – этому его научили отец с матерью.
Правила простые: перемещайся проулками, на ночь останавливайся в подвалах или заброшенных зданиях, и самое главное – держись подальше от детских площадок, школ и детских садов.
– Если люди увидят тебя рядом с их щенками, они решат, что ты представляешь угрозу, – напутствовал отец, когда Ерёма был уже достаточно взрослым, чтобы отправиться в большой мир и начать самому искать себе пропитание.
– Но я ведь не собираюсь есть их щенков! Они большие и сильные. И вообще это как-то… неправильно, – возражал на это Ерёма.
– Неважно, что ты там собираешься делать, а что нет. Важно, что думают люди. А люди непомеченных собак боятся и чуть что – сразу вызывают своих сторожей.
– Сторожей?
– Тех, кто помогает им не бояться. Вот, как они мыслят: всё плохое, что можно ожидать от непомеченного пса, не случится, если избавиться от этого самого пса.
– Это не честно! Я ведь ещё ничего не сделал!
– Они думают, что можешь сделать. А раз можешь – значит, непременно сделаешь. Поэтому… Поэтому делай, как я говорю, и не задавай щенячьих вопросов!
Этот разговор случился двадцать восьмого июля – за день до апокалипсиса.
Преисполненный смешанных чувств, Ерёма отправился на пустырь неподалёку от их с родителями временного пристанища. Там вечерами гулял его первый и пока единственный друг – чипированный пёс по кличке Соломон.
Сам Соломон нередко иронизировал над своим именем, находя его излишне высокопарным и претенциозным, но отделаться от него он не имел возможности: такова была воля людей, которой он не мог воспротивиться.
Соломон гулял с хозяйкой на длинном радиоповодке, и хозяйку не очень-то заботило, с кем её питомец якшается там, в укромных уголках пустыря, пока делает свои насущные собачьи дела.
В тот вечер Соломон выглядел взволнованным...
– Привет! – гавкнул ему Ерёма из недр аппетитной мусорной кучи.
– И тебе не болеть, – ответил Соломон, – Тебя-то я и искал. Слушай сюда, тут такое дело…
Соломон попытался подбежать чуть ближе к куче, в которой возился Ерёма, но радиоповодок остановил его лёгким разрядом тока, прошедшим через всё тело.
Ерёма подбежал к Соломону сам:
– В чём дело? – спросил он своего чипированного друга.
– Долго рассказывать... А времени мало. В общем, слушай: бежать вам надо отсюда. Всем! Чем скорее – тем лучше.
– В смысле «бежать»? Кому «всем»? Ты о чём? – недоумевал Ерёма.
– Не перебивай! Говорю же, долго рассказывать, а времени в обрез. Телик тут смотрел с хозяевами… Телик – это такая пластина на стене, которая…
– Я знаю, что это такое, не вчера родился.
– Ну и вот. Я там всего не понял, что они говорили. Новости, вроде, были. И там сказали что-то про «чистку» и про «уничтожение вредителей».
Потом показали какую-то штуку летающую, которая настроена специально на поиск и уничтожение… вас.
– Нас?
– Четвероногих, у кого хозяев нет и чипов. Голубям тоже достанется. Котам, крысам – всем! Завтра… Завтра на вас начнут охоту.
– Да брось ты, – отмахнулся Ерёма, попутно почесав лапой за ухом, – Это, наверное, только буйных касается. От нас-то им зачем избавляться? Живём себе тихо, никого не трогаем...
– Но можете тронуть! В этом всё и дело! Как до тебя не доходит? Знаешь такое слово: «бе-зо-пас-ность»?
– Допустим.
– Значит, должен знать, что она значит для людей, и на что они ради неё готовы.
– И что же нам тогда делать?
– Бежать! Прятаться не вариант – когда-нибудь всё равно найдут. Из-под земли достанут. Бежать за пределы города – это самое основное. А там…
Я видел какой-то фильм про город на севере. Там другие люди и другие законы. Соответственно, и отношение к животным тоже другое. Людское.
Туда и надо уходить. Только как туда добраться – этого я сказать не могу: не зна…
Ошейник Соломона замигал и пронзительно запищал, донося таким образом до пса непреклонную волю хозяина – пора домой.
– Беги. Скажи всем, кого увидишь, и беги, слышишь? – лепетал Соломон, пока писк ошейника усиливался. До следующего удара током оставались считанные мгновения.
– Но как я другим-то обо всём расскажу? – недоумевал Ерёма, – Я ж не знаю, кто где прячется – так только, про соседей в курсе, да и то не про всех.
– Всё, идти надо! Прощ… Ай! – Соломон заскулил, развернулся и, не желая получить новый разряд, вернулся к ноге хозяйки.
Вместе они пошли по узенькой тропинке, ведшей с пустыря в сторону жилых кварталов...
Сказать, что Ерёма пребывал в замешательстве – ничего не сказать. Он вернулся в свой подвал, чтобы посоветоваться с отцом и матерью. Их он нашёл играющими с Ерёмиными младшими братцами и сестричками.
– Пап, мам, там это… – начал Ерёма и следом поведал им всё, что несколько минут назад рассказал ему Соломон.
– Н-да-а… – только и ответил на это отец.
– Что делать-то будем? – спрашивал сын.
Отец нахмурился и крепко призадумался:
– Побежим сейчас – точно успеем из города выйти до рассвета. Но тогда остальным ничего не расскажем, и их завтра…
– Нельзя так! – перебил Ерёма отца, – Нельзя тут их всех вот так бросить!
– Чего это вдруг? – вмешалась в разговор мать, – Они нам кто? Особенно эти, которые в стаи сбиваются и на людей бросаются. Это ведь из-за них люди против всех нас ополчились! Что теперь, ради них жизнями рисковать?
– Погоди, – ответил на это отец, по-прежнему находясь в глубочайшей задумчивости, – Так-то оно так: лучше бы нам всем сейчас выйти. Иначе…
Иначе под удар себя подставим. К тому же, кто знает, когда именно они всё это дело начнут. Может, рано утром машины уже в небе будут. Так мы только до границы дойти и успеем, если выдвинемся сейчас.
Отец прервался, чтобы унять зуд в левом ухе. Затем продолжил:
– Решено! Выдвигаемся сейчас и предупредим всех, кого встретим по пути, – отец глянул на мать и щенят и повелительно гавкнул, – Собирайтесь! Выходим через… Эй! Ты куда?!
Дальнейших окриков отца Ерёма уже не слышал. Он выбежал из подвала и понёсся, куда глаза глядят, по ярким, сверкающим белыми огнями сквозь чёрную ночь улицам города.
Он не знал, с чего начать, поэтому действовал наобум – обходил все места, где могли собираться другие нечипированные сородичи.
Свалки, подвалы, мусорные баки, стройки, заброшенные здания, промзоны – всюду он искал тех, кого можно было бы предупредить о надвигающейся беде.
Рассказ Соломона он ужал до нескольких предложений:
– Завтра начнётся отстрел всех, кто без чипов! Бегите из города! Они собираются избавиться ото всех!
Многие слушали его и принимались собираться в путь. Многие, напротив, отмахивались, презрительно ухмыляясь:
– И что нам теперь, испугаться? – оскалившись, говорили последние, – Нашего брата испокон веков пулями бьют да порошками травят. Как будто новое что-то…
– То – другое. Сейчас серьёзно всё. Это уже не охота или отлов. Это истребление! Они всех хотят…
– Если и так, – перебивали вожаки трущобных стай, считавших людей своими заклятыми врагами, – То мы им просто так не дадимся.
Пусть только тронут нас – мы им ответный удар нанесём, да такой, что они сами из города побегут, как ошпаренные!
– Очнись! Они ведь даже сами охотиться на вас не будут – железных птиц пошлют, которые выследят и прикончат вас на «раз-два»!
Но все уговоры и приводимые аргументы были бесполезны. В конце концов, Ерёма уходил под воинственный вой псов, ни в какую не желавших покидать место своего обитания и всерьёз готовых к тому, чтобы место это стало их могилой.
Если бы у него было больше времени в запасе, он бы, конечно, остался и попытался бы найти новые доводы для того, чтобы уговорить их уйти. Но на улицах города оставалось ещё столько тех, кто до сих пор ни о чём не знал, и лишь один пёс мог предупредить их о надвигавшейся буре.
– Расскажите всем, кого увидите! – напутствовал Ерёма, уговорив очередных бродяг пуститься в бега, – Все, кто утром останутся в городе, погибнут!
Так Ерёма бегал от подвала к подвалу, от промзоны к промзоне, от теплотрассы к теплотрассе, пока не закончил свой путь там же, где начал его: возле подвала, служившего для его семьи временным пристанищем.
Заглянув внутрь, он не обнаружил там никого. Славно, значит, родители с братьями и сёстрами уже ушли...
Ерёма поймал себя на мысли, что со всей этой беготнёй совершенно потерял счёт времени. Глаза смыкались. Нестерпимо хотелось пить, но сильнее жажды было желание лечь прямо здесь, на своей лежанке, и забыться безмятежным сном.
Пересилив себя, он вышел наружу и взглянул на небо. Солнце уже взошло. Огромный и яркий диск висел в небе и отчётливо просматривался через призму серого облака смога.
Ерёма щурился, наслаждаясь утренним теплом и мыслью о том, что минувшей ночью он сделал всё, что мог, для спасения всех своих сородичей, которым не посчастливилось появиться на свет именно здесь, в Ханске...
Вдруг он увидел, как из тени зданий неподалёку вылетела стая птиц. По мере того, как они приближались, гул их, напоминавший жужжание роя разъярённых пчёл, становился всё громче и громче.
Они подлетели ещё ближе, и лишь тогда Ерёма понял, что это не птицы...
На часах было ровно 10:00.
*****
На северной границе города бродяги особенно не задерживались. Никто не останавливался, чтобы оглянуться и посмотреть, скольким удалось выбраться из города до того, как в небе появились боевые дроны. Слушать рокот их стрельбы тоже не хотелось никому.
Собаки, псы, щенки, кошки, коты, котята и даже крысы бежали одной толпой в сторону шоссе, по которому из Ханска на север ездили фуры, гружённые всевозможными благами цивилизации, поставляемыми на экспорт.
Теперь на север, без всяких фур или поездов, двигался сонм изгнанников, которым некуда было идти, но которым нужно было идти хоть куда-то. И они шли...
Толпе этой приходилось огибать лишь одну точку на дороге, подобно тому, как вода в реке обтекает торчащий со дна камень.
То был старый пёс, стоявший навстречу потоку и стеклянными глазами высматривавший в толпе своего сына. Позади него сидела немолодая собака с маленькими, несмышлёными щенками, смертельно уставшими в пути, и потому всё время скулившими и просившими пищи.
– Ну, что там? – спрашивала мать, из которой время с каждой новой секундой по капле выдавливало всякую надежду на новую встречу с их блудным сыном.
– Не вижу пока, – раздражённо гавкал отец.
– Может…
– Никаких может! У него получится. Должно получиться…
Толпа всё шла и шла навстречу отцу, и серые морды животных в ней рябили перед глазами, точно белый шум. Он верил, что Ерёма выбрался...
Он должен был выбраться – иначе и быть не могло. Иначе он попросту потеряет веру в сам этот мир с его часто причудливыми, а порой – зловеще неясными законами.
Наконец, в толпе мелькнул знакомый лоб с белым пятном! Потом мелькнул ещё раз. А затем Ерёма вышел прямо к отцу, едва не врезавшись ему в грудь.
Он шёл наобум, почти ничего не видя перед собой. Последние силы покидали его: всё ушло на игру в догонялки и прятки с жужжащими железными птицами, норовившими усыпить его навсегда.
И он хотел уснуть – смертельно хотел. Но ещё больше он хотел когда-нибудь встретить новый рассвет и хотя бы раз взглянуть вновь на мать с отцом и на своих маленьких и несмышлёных братцев с сестричками.
Если это ему удастся, он думал, что неплохо было бы когда-нибудь добраться до того самого северного города, о котором толковал Соломон.
И он увидел их.
И, встретившись, они вместе устремились навстречу новому миру. Лучшему миру...
Автор - Георгий Апальков. Источник.
