У нас случилась травля сына. Произошло это летом в спортивном лагере от СШОР, куда наш сын почти восьми лет поехал на 12 дней. В сентябре начались тренировки в зале. Первую неделю всё было хорошо, он тренировался увлечённо, т.к. он начал учить новые интересные элементы, в лагере успешно выучил сложный элемент. Его всегда интересует результат и место на соревнованиях, он стремится к победе.
На второй неделе занятий он начинает в прямом смысле плакать по дороге на тренировки и говорить, что идти не хочет. Так продолжалось несколько раз. Выяснилось, что примерно в то же время стал приходить один одногруппник.
Когда папа забирал его из лагеря, сын сказал, что его бил тот одногруппник. С ним они жили в одной комнате. Папа поговорил тогда сразу с бабушкой, которая того забирала. Мы подумали, что это были какие-то разовые драки, стычки, как это иногда может происходить между детьми, пока взрослые не видят. Поговорили, узнали, что тот бил по голове. Но подумали, что конфликт исчерпан.
Начали с ним позже более подробно обсуждать события в лагере: как бил, куда, что ещё делал тот обидчик. Я тогда понимаю, что бил с самого первого дня по голове ладонью наотмашь мимо проходя по несколько раз в день. Как для подзарядки. Унизительно и жестоко. Ежедневно и постоянно. Он издевался во время тихого часа, не давал ему спать. На слова прекратить, естественно, не реагировал. Ещё был случай, когда тот шептал ему на несколько ухо: "Лузер", чем довёл сына до слёз. Тренер тогда это увидела, заставила извиниться. Однако были и другие случаи, которые продолжались.
Перед очередной тренировкой он позвонил мне из школы и сказал, что сегодня на тренировку он не хочет категорически.
На настоящий момент с сентября, т.е. три месяца, он на тренировки не ходит. Мы посещали психолога, которая сказала, что все описанные события имели место, есть последствия. Обратились также к неврологу, чтобы он написал заключение.
Но у меня вопрос вот в чем. Мы обратились в судмедэкспертизу для получения заключения. Там нам ответили, что между событиями летом и настоящим моментом прошло время и никто не даст нам заключение, в котором была бы указана связь между событиями в лагере и дальнейшим нежеланием ходить на тренировки. Хотя мой сын прямо говорит, что когда он видит обидчика, вспоминает, как тот его унижал в лагере, и у него пропадает желание тренироваться, т.е. наступает апатия. Получается, что если бы моему сыну тогда, не дай бог, руку сломали, то мы имели бы заключение и обидчика можно было бы привлечь к ответственности. А с психологическими травмами всё сложнее и не доказуемо.
Подскажите, пожалуйста, что можно сделать в нашей ситуации? Можно получить подтверждение психогической травмы? Как работает эта система психологических экспертиз, что время играет против нас? А как тогда делают посмертные экспертизы?
Если интересно, у нас есть "отягчающее обстоятельство". После отказа сына идти на тренировку, я позвонила папе, мы решили, что ходить пока не будем. Кроме того, рассказала, как тот бил нашего сына, т.е. мы поняли, что он две недели испытывал это, ежедневно, постоянно. Это унижение, бесправие и чувство беззащитности.
После этого на папа поехал в спортшколу с целью встретиться и поговорить с тренером, специально выбрав позднее время после тренировки, как он думал, чтобы все уже ушли. Однако, как назло, там оказались родители обидчика, вернее его мать и ее муж, который, как нам было сказано, "не имеет к воспитанию ее сына никакого отношения". Наш папа не сдержался, спросил: "А почему ваш сын обижает младших и дерется", и также ударил родителя, как их сын бил нашего сына. После этого все вместе пошли в отделение полиции писать заявления друг на друга.
Наш сын не говорил тренерам, потому что обидчик привёз в лагерь конфеты, что строго запрещено. Тот уже второй раз в лагере, знал об этом, но всё равно их привёз. Так вот, он смеялся, что расскажет тренерам, что сын просил у него и ел конфеты. Сын говорил мне, что "за сладкое нас тренеры сильно ругали".
Тренер с нами не общалась, нас просто исключила из чата. Сказала, что события в лагере были давно, обсуждать нечего. Потому на помощь спортшколы мы не рассчитываем. Сын хочет вернуться к тренировкам. Нам остаётся только добиваться наших законных прав.
Возможно, написала много лишнего и эмоционально, но три месяца переживать тяжело.
