Серия «Человеки»

Как утверждали святые отцы, выпрошенный крест — самый тяжелый.

Например, моя мама всегда мечтала, чтобы ей не приходилось мыть посуду и убирать… А моя подруга актриса и певица Люля мечтала эмигрировать (только бы вырваться из этой проклятой страны!).. А мой приятель Леня Золотаревский мечтал стать баснословно богатым.. А красавица Ирэн мечтала научиться водить машину и купить себе что-то вроде альфа-ромео.

И вот у моей мамы произошел инсульт, и она последние десять лет жизни не мыла посуду и не убирала дом, а просто лежала в постели.

А Люля уехала в Израиль и там поселилась в кибуце и — актриса, певица, балерина — ходила каждый день, ради пропитания, на очистку леса собирать там какие-то ветки, а вся ее заграничная артистическая карьера свелась к простой самодеятельности: по праздникам она пела в застольях и по — актерски выразительно рассказывала анекдоты.

А Леня Золотаревский сказочно разбогател, но у него украли ребенка и требовали за него выкуп. И когда он выкупил сына, тот сильно заикался, а сам Леня вскоре умер от лейкемии. Врачи говорили: это все — от перенесенного стресса.

А красавица Ирэн научилась водить машину, но поскольку у нее не было денег, она продала свою трехкомнатную квартиру в новом доме, на эти деньги купила альфа-ромео и сняла двухкомнатную квартиру в центре. А потом вдруг хозяева квартиры немыслимо взвинтили цены, Ирэн разнервничалась и разбила машину и в результате вынуждена была переселиться к бывшему мужу. Он жил с молодой женой и двумя маленькими сыновьями — погодками. И Ирэн полгода прожила у них в кладовке, а потом куда-то исчезла.

Честно говоря, и я подчас думаю: Слава Тебе, Боже, что Ты не исполнил некоторых моих безумных желаний...

Фрагмент из книги О. Николаевой "Небесный огонь"

***

Так, видя скорби, несчастья и слезы, не удивляйся и, терпя их, не досадуй. Так следует. Преступнику и ослушнику не к лицу полное благоденствие и счастье. Прими сие к сердцу и благодушно неси долю свою.

Но зачем, скажешь, у меня больше, а у другого меньше? Зачем меня тяготят беды, а другому во всем почти счастье? Я раздираюсь от скорби, а другой утешается? Уж если общая это участь, всем бы без исключения и раздавать ее. – Да так ведь она и раздается. Присмотрись, и увидишь. Тебе ныне тяжело, а другому вчера было или завтра будет тяжело; ныне же ему отдохнуть позволяет Господь. Зачем смотришь на часы и дни? Смотри на всю жизнь от начала до конца, и увидишь, что всем бывает тяжело, и очень тяжело. Найди, кто ликует целую жизнь?

Тебе тяжело. Но разве это случайность беспричинная? Восклони  несколько главу твою и помяни, что есть Господь, отечески о тебе пекущийся и глаз с тебя не спускающий. Если постигло тебя горе, то не иначе как с Его согласия и воли. Никто как Он послал его тебе. А Он очень точно знает, что, кому, когда и как послать; и когда посылает, во благо того самого посылает, кто подлежит горю. Так осмотрись, и увидишь благие о тебе намерения Божии в постигшей тебя скорби. Или грех какой хочет очистить Господь, или от греховного дела отвести, или прикрыть меньшим горем от большего, или случай тебе дать – терпение и верность Господу показать, чтоб на тебе потом показать и славу милосердия Своего. Что-нибудь из сего, конечно, идет к тебе. Отыщи же, что именно, и приложи то к ране своей, как пластырь, – и утолится жгучесть ее…

Наипаче же останови внимание на твоем нравственном состоянии и соответственной вечной участи. Если ты грешен – как, конечно, и грешен, – то радуйся, что пришел огонь скорби и попалит грехи твои. Ты все смотришь на горе с земли. А ты перенесись в другую жизнь. Стань на суде. Воззри на огонь вечный, уготованный за грехи. И оттуда посмотри на свое горе. Если там придется быть осуждаему, каких горестей не пожелал бы ты перенести здесь, чтоб только не подпасть сему осуждению? Пожелал бы, чтоб каждый день теперь резали и жгли, нежели там неописанному и непрестающему подпасть мучению. Не лучше ли же, чтоб там не испытать сего, теперь и не столь большое нести горе так, чтоб чрез то избавиться вечного огня?

Ангедония — неспособность получать удовольствие сегодня, утрата радости жизни.

— Старшая сестра (28 лет разницы) ругалась, когда я ела малину с куста. Потому что малина — для варенья. Вот придет зима — и как будет приятно открыть банку домашнего варенья.
Почему-то она не задумывалась о том, что есть варенье летом — тоже отлично. А уж срывать с куста почти синие от спелости ягоды — восторг.

На самом деле ничего нельзя было есть. Ни клубнику (варенье!), ни облепиху (сушить и в компот), ни грибы (солить).

Это была дача моего отца, которую он купил и куда с большой неохотой ездил лишь потому, что ребенку (мне) нужен был свежий воздух (а также вши, постоянное расстройство желудка и клещи на голове).

Папа выходил во двор, только чтобы загорать. Ему плевать было на варенья, соленья и прочий хрен с петрушкой — все это на базаре продавалось ведрами.

Но так как ребенок желал малину с куста, то с сестрой приходилось скандалить. Она никак не могла успокоиться, что запасы под угрозой. Ей как-то не жилось сейчас, у нее все время были планы на отдаленное будущее: ягоды — на зиму, черная икра — на Новый год.

Это удивительная черта характера — неспособность получать удовольствие сегодня. Надо отложить, запасти, подготовиться к тому особенному моменту, когда можно будет себе позволить немного радости. И, что особенно важно, запретить радоваться другим.

Приятель рассказывал, что его тетка ловила его, тоже на даче, когда он прибегал домой за какой-нибудь плюшкой или конфетой, и говорила: «Хватит шляться!» И не то чтобы она собиралась использовать его в хозяйстве. На вопрос: «Почему?» — она отвечала: «А нечего!» И заставляла его сидеть в комнате.

Хорошо — это плохо.

Мать моего друга перед каждым отпуском испытывает панику. Ей мерещатся землетрясения, наводнения, ограбления, болезни. Дом тоже оставлять страшно — вдруг пожар, например. Мужу она не доверяет. Считает, что этот трезвенник немедленно напьется, закурит — и, конечно, заснет с сигаретой. Может, даже приведет каких-нибудь шалашовок, которые выкрадут ее шторы. Или что там у нее ценного.

Нельзя вот так просто поехать куда-то и там хорошо провести время. За праздность и счастье надо расплачиваться тревогой.


У меня есть приятель, который на полном серьезе произносит такие афоризмы:
— Не может быть просто так хорошо. Наверное, что-нибудь случится.

Эти заявления выбивают меня из колеи. Я не могу понять, о чем речь. Мне кажется, что если тебе сейчас хорошо, то дальше будет еще лучше, потому что ты впитываешь удовольствие, и оно, как загар, налипает на твою кожу, оно защищает тебя от трудностей жизни.

У меня была очень тяжелая депрессия, и в это время мне тоже казалось, что счастье будет, когда... дальше я называла причину. Не сейчас. Нужен веский повод, чтобы ощутить радость.
У этого синдрома есть название — «ангедония». И еще «социальная агнозия». Психиатры побьют меня сочинениями Юнга за использование термина всуе, но ангедонисты — слишком красивое и верное название для людей, которые каждую минуту портят себе жизнь, запрещая получать удовольствие.

В последнее время ангедония стала настолько массовой, что это поражает.
Выкладываешь в Facebook снимок себя на океане — и сразу же ловишь упреки в том, что умерла Валерия Ильинична Новодворская, боинг разбился, новые санкции ввели, в Донецке танки разнесли железную дорогу и прочее. Ты лично и твои шорты, и полотенце, и крем от загара в этом виноваты.

Люди цепляются за эти действительно трагические события, чтобы они отвлекали их от пусть и небольших, но все-таки радостей. Такое ощущение, что страдать, скорбеть и бояться стало модно.

Вот честно: мне не страшно.
В жизни всегда происходит нечто пугающее или тревожное. С другими людьми, с целыми странами, с твоей страной, с твоими друзьями и твоей жизнью. Часто от этого тяжело, и ты переживаешь и сострадаешь, или у тебя у самой плохие времена, но так устроен мир.
Нет никакой другой концепции жизни. Это никогда не закончится, благоденствие не свалится на нас внезапно и навсегда.

Если можешь получить удовольствие сегодня, делай это.
У отца моей подруги, которого в СССР на двадцать лет лишили возможности снимать кино, были огромные долги. Но всякий раз, когда он перезанимал деньги, вся семья шла в ресторан. И даже не для того, чтобы вкусно поесть, а чтобы ощутить, что жизнь — это не только безденежье, тоска и гнусные советские цензоры. Он заряжался этим — и сохранил себя. (Долги, если кому интересно, он потом отдал.)

Понимаете, мы же потом вспоминаем не плохое, а хорошее. Все страшное вытесняется, а хорошее вдруг вспыхивает в нашей памяти и сияет так, словно его только что намыли и отполировали. И мы живем только этими отрывками, а не чередой забот и невзгод.

Я, пока была в депрессии, боялась летать на самолетах. До обмороков. Потом опять научилась это делать, но аэрофобия проходит долго и мучительно — в силу привычки.

И вот однажды я занимаю свое место, смотрю в окно и понимаю, что совсем не боюсь. Ни летать, ни разбиться, ни умереть. Потому что я счастлива. И у меня нет для этого никакой объективной причины. Я не написала роман, не получила за него Букеровскую премию, не придумала лекарство от рака, не родила пятерых детей.

Просто я счастлива. Мне хорошо. Я люблю свою жизнь. Я ем малину с куста и езжу отдыхать от отдыха — и не потому, что у меня навалом денег, а потому что есть желание.
Фокус в том, что если ты счастлив, то не страшно ни жить, ни умирать.
(Автор: Арина Холина)

Кроме нёба во рту разность влагаемого в гортань ничем не различима; потому что естеством одинаково изменяется все в зловоние. Видишь ли конец поваренного искусства? Видишь ли последствие поваренных ухищрений? Проси хлеба для жизненной потребности; в этом природа сделала тебя должником телу. А что сверх этого изобретено изнеженностию роскошных, то из числа привсеянных плевел...

...Если желательно тебе усладить ощущение гортани, то пусть приправою у тебя будет скудость, пусть не прилагается сытость к сытости, побуждение к принятию пищи не притупляется пьянством, но вкушению оной да предшествует у тебя по заповеди пролитие пот

(свт. Григорий Нисский)

***

Не часто ешь, чтобы не омрачить тебе своего ума, и не помногу принимай пищи, чтобы плоть свою не обратить и грязь.

(прп. Ефрем Сирин)

Терпение и терпилы. Разница. Терпила, как внутренняя суть человека.

Сейчас слово «терпилы» очень популярно. Оно актуально и в связи с политическими вопросами, и рабочих коллективах, и домашней, бытовой «ячейке общества».

Из названия понятно, что терпила – это тот, кто что-то терпит. Итак, кто такие эти люди, что их характеризует, и почему никто из терпил не считает себя терпилой.

Любой профессиональный психолог скажет, что «терпила» - это слабый человек. Что совершенно точно (при этом, тот же психолог может быть и сам таким же «терпилой»). Но «слабый» не синоним «добрый», «беспомощный», «беззащитный», или «скромный». Скорее наоборот: многие терпилы как раз любят много «якать», помимо того, они очень озлобленны и агрессивны, но только их агрессия проявляется лишь на словах, она саморазрушительна для терпил, потому что они устали терпеть, а потому, как яд скорпиона, она выливается на ближайшее окружение (скорее всего на таких же терпил), но она никогда не найдёт конструктивного выхода для изменения ситуации.

Эмоциональное состояние терпилы – это постоянное внутреннее замирание с ожиданием «не случилось бы чего похуже», поэтому в обществе, чтобы не вызвать недовольства того, кто «повыше», они тихи и податливы, а вот на близких могут позволить себе разрушительные эмоциональные срывы. Есть и домашние терпилы: эти напротив, дома терпят тиранию, унижения, постоянное обесценивание ради «сохранения отношений», а вот на окружающих людях они срываются. Если такие такие домашние терпилы занимают более-менее какое-то статусное положение на работе – берегись все подчинённые: такой начальничек будет и унижать, и отрываться, потому что дома на нём отрывается тот, перед кем он сам «складывает лапки».

В обществе терпилами являются все те, кого явно не устраивает какая-то ситуация, положение, прессинг, нововведения, реформы властей.., итд, и в узком кругу они между собой чертыхаются, переходят на откровенную нецензурную брань, но на этом всё… В открытую никто ничего никогда не скажет. Мало того, стоит кому-нибудь из тех же вышестоящих прибыть «с визитом», как мнение терпил тут же изменится на 180 градусов. Восторженные лица, «довольных жизнью» будут приветствовать начальников, кивать головами в такт высоким пафосным речам, рукоплескать и выражать полное согласие… После чего, через время порция нервных срывов вновь ожидает их ближайшее окружение. Так терпилы разгружают свою психику, разрушая чужую: не можешь выразить что-то открыто – сорвись на том, на ком это можно. Обычно вослед за этим наступает затяжное депрессивное состояние от «безысходы».

Почему никто из терпил не считает себя терпилой, и вообще не любит этого слова по отношению к себе? Естественно, из-за страдающей самооценки. Кому же приятно признать свою никчёмность… Поэтому, вместо того, чтобы дельно решать свои проблемы, терпилы прибегают к оправдывающей их философии: подменивая смыслы «терпила» и «терпение», считая при этом себя мудрыми людьми, а где-то даже ещё и «выше других».

В чём отличие «терпение» от «терпилы»?

Терпение – усердие. Терпение – это не свернуть со своего пути, не бросить начатое дело, не прервать что-то важное, только потому, что «оно нудное», или «надоело». Терпение – видеть цель и идти к ней осознанно. Терпение – это как часть этапа, когда ты знаешь для чего ты что-то терпишь. В данном случае, терпение – воля.

Терпила же – это внутренняя характеристика личности. В этом случае – это маловолие, надломленность, заведомое поражение, постоянная боязнь в ожидании чего-то более худшего.

«Ничего-ничего, я потерплю, зато хоть какая-то стабильность…»

Что можно наглядно охарактеризовать примерно так:

«нищие молятся, молятся на…То, что их нищета гарантирована…»

(слова из какой-то популярной песни).

Терпилы считают себя мудрыми, понимающими людьми, но обретают вместо мудрости путь к болезням…

В писаниях буддизма считается, что терпение – это особое состояние ума. Оно сродни кастанедовской отрешённости. Это безмятежность, которая позволяет принимать всё то, что происходит на пути. И воин своего духа принимает. Но, принимать – это не значит «согласиться». Воин принимает любой вызов в том плане, что не убегает от него, не угнетает себя эмоциональными шоками, не мечется, не срывается на ком-то. Он принимает всё достойно, но он обозначит свои позиции. Если надо терпеть – он терпит, он примет эти правила игры, но у него всегда есть стратегия, и он знает для чего он что-то терпит и сколько он это будет терпеть. Воин сдержан и скромен.. Он принимает приходящее с должным ему смирением (равно с понимаем, почему он сейчас в это вовлечён). Но воин не склоняет головы. Момент смирения – это не смиренность, в качестве покорности, перед людьми. И когда приходит нужный момент – воин действует, изменяя ситуацию в сторону так, как он считает нужным. И тогда игра идёт уже по его правилам, либо он вообще завершает её и выходит из игры полным победителем.

Терпилы же, напротив. Они предсказуемы, управляемы и покорны. Они не сдержанны, они психически слабы, они надежны в своей вечной неуверенности. Они пожизненно эмоционируют, мечутся, срываются, фонтанируют выражениями, но при этом они никогда и ничего не будут делать. Они жалуются, страдают, когда надо – делают «хорошую мину при плохой игре», но они трусливы что-то поменять, и даже выразить своё честное мнение в открытую. Они всегда боятся наказания… Их головы принимают склонённое, кивающее положение. Они – терпилы, и в этом есть их суть. Как не подменивай понятия, внутреннюю суть не изменишь. Иногда терпила – это своего рода внутренний мазохизм, на чаще всего – это банальная трусость, постоянная неготовность, вечное ожидание, что «всё разрешится само».

Как мы видим, разница между понятиями и проявлениями кардинальная. Как ни называй терпилы свой взгляд на жизнь «философским», это будет в какой-то мере тешить самолюбие, но однако это очень далеко от правды. Мужчины-терпилы давно потеряли свою мужественность и право называться мужчинами, а женщины, внутренне озверев, превратили себя в подобие.., некую тень той, какой они могли бы в своём потенциале быть… Зачастую в смиренности, равно покорности, терпилы проживают всю свою жизнь… Передавая «терпилу» по наследству, они выращивают точные свои копии… 

Кто-то сказал мудрый: «этот мир хищнеческий»…. Или ты имеешь кого-то, или кто-то имеет тебя… Одни покорно терпят тех, кто выше и сильнее, однако при этом также угнетают тех,кто зависит от них, порой делая их жизнь невыносимой… И это психология раба… Другим такая ситуация нАруку: терпилами легко управлять… Третьи мнят себя «организаторами игры и ролей», не понимая того, что они такие же пешки в руках других, более сильных…

Один великий маг как-то сказал своему ученику «надо идти по этому миру, лишь слегка к нему прикоснувшись»… Наверное, в современном мире это невозможно. Тебя кто-нибудь да впутает в «свою игру», однако кем и каким ты будешь – право выбора у тебя никто отнять не в силах… Этот выбор всегда остаётся только за тобой. Ибо речь идёт о человеческом достоинстве.

Сыны мира, недугующие самолюбием и порабощенные ему, выражают любовь к ближнему исполнением безразборчивым всех пожеланий ближнего. Ученики Евангелия выражают любовь к ближнему исполнением относительно его всесвятых заповеданий Господа своего; удовлетворение пожеланиям и прихотям человеческим они признают душепагубным человекоугодием, и страшатся его столько же, сколько страшатся и убегают самолюбия. Самолюбие есть искажение любви по отношению к самому себе; человекоугодие есть искажение любви по отношению к ближнему. Самолюбец губит себя, а человекоугодник губит и себя и ближнего. Самолюбие – горестное самообольщение; человекоугодие усиливается и ближнего соделать общником этого самообольщения