Совершенно прозаическая история без сюрпризов, но с ностальгической ноткой. В сумрачные питерские выходные пошёл на концерт своего бывшего тренера по кульсанату. Расшифровываю: я как-то раньше занимался экзотическим единоборством под названием «кульсанат». А тренер теперь играет на басу, пишет песни и поёт, а его товарищ подыгрывает на аккордеоне. И это всё в стиле фанк. Ну и тренировки он при этом вести не перестаёт.
Как поёт другая группа в одной своей песне про басиста: «А если в басу соль, ре, ля или ми, то он может ударить свободной рукой».
Концерт был в каком-то баре, который предназначен для квартирников. Там даже стена за сценой облицована таким декоративным кирпичиком, который прям бросает тебя в 98-й год. Я пришёл пораньше и не прогадал. Сначала выяснилось, что бармен и звуковик там — один человек. Я спросил ту ипостась, которая отвечает за бармена, что у них вообще есть, а он сказал «настойки». И замолчал. И я замолчал. Но потом сказал, что настойки подойдут.
И ещё спросил, что есть из еды. Бармен медленно согнулся и заглянул через окно выдачи в кухню, просто чтобы дать себе время на размышления. И сказал, что есть картошка с курицей. И замолчал опять.
В общем, я взял картошку с курицей и весь вечер чувствовал, что бармен просто выгодно продал мне свой личный ужин, захваченный из дома. Потому что больше еды в баре не было. Другие посетители то и дело спрашивали, откуда я взял это блюдо, если бармен сказал, что еды нет. Я загадочно жевал в ответ.
В баре не было даже пива. Мне без надобности, но вокруг периодически восклицали «...даже пива!», поэтому я запомнил. Только настойки и одна тарелка картошки с курицей — моя. Впрочем, жадные до музыкального творчества гости быстро выяснили, что через улицу есть круглосуточный продуктовый магазин.
Поскольку концерт был камерный, то мой тренер пригласил своих друзей и знакомых. Был даже человек, с которым они не виделись двадцать лет. Тренер так и восклицал: «Двадцать лет не виделись, Митька, Митяй, дружище!». И говорил, что с Митькой они были вот такие друзья, практически лучшие, а потом жизнь закружила и э-эх.
Митьку, судя по всему, жизнь закружила немного сильнее, потому что он был какой-то потрёпанный и слегка растерянный. Настойки он употреблял не более других за нашим столом, но к середине вечера взгляд его, не теряя растерянности, остекленел и остановился. Было видно, как он раскачивается внутри себя.
Тут по столам от стойки до сцены прошла волна шёпотов: «Пиво привезли!». Митька разомкнулся и взял себе пиво, а наше беспокойство за его стеклянность заглушил тем, что вместе с пивом себе он взял ещё настойки нам.
Через полчаса мы вынесли Митьку на улицу, чтобы погрузить в такси. Вынесли и поставили вертикально. Почуяв опору, Митька сказал, что он п-шёл д-м-й, решительно отстранил наши руки, после чего немедленно вышел на глиссаду и совершил аварийную посадку с выкатом за пределы ВПП. Мы подняли Митьку обратно, сложили ему закрылки в транспортное положение и внедрили в такси.
Тренер всё это время похлопывал его по плечам, приговаривая: «Митька! Двадцать лет, дружище! Какой ты молодец, что пришёл!».
Когда такси отъехало, тренер повернулся и потёр рукой лицо: «Вот потому-то мы, блять, и перестали дружить».
