Мама сказала мне уйти, и я ушёл. В дело вмешались правоохранительные органы, и она потеряла всё
Это произошло, когда мне было 15 лет. Моя мать (если честно, думаю, она и сейчас такая же) была ментально, эмоционально и физически абьюзивным нарциссом. Одни из самых запомнившихся моментов — когда она учила меня и мою сестру-близнеца читать в возрасте около 4 лет. Было около двух часов ночи, и моя сестра никак не могла справиться с чтением, поэтому мама решила бить её сандалией каждый раз, когда сестра ошибалась на карточке с буквой. Со мной было то же самое, когда мне было 7. Мать заставляла меня переписывать её сочинение моим почерком, и каждый раз, когда я начинал букву не с того места (например, заглавную «М» с нижней линии), она била меня биркенштоками. Это тоже происходило глубокой ночью, и когда я уже терял сознание от усталости и боли, она хватала меня за шею и буквально бросала в холодный душ, чтобы привести меня в чувство, и мы могли продолжить этот бесконечный кошмар. Когда мне исполнилось 13, я сказал ей, что хочу жить с отцом (они были в разводе), и она ответила, что её не волнует, что я буду делать после 18 лет. Позже я понял, что это было потому, что выплата алиментов прекращалась после достижения мной совершеннолетия.
Ну, в общем. Перенесёмся в мои 15 лет. Наши отношения с матерью, как можно догадаться, были натянутыми. У нас бывали гости, и она любила использовать их как способ контролировать наше поведение через стыд. Быть раздражительным подростком намного проще, когда на тебя не смотрят взрослые друзья из церкви, осуждая каждое твое движение. Это позволяло ей изображать строгую, но заботливую мать, и при этом незаметно вставлять колкие, словно бархатные кинжалы, замечания.
В тот день я решил, что не хочу участвовать в этом спектакле, и провёл весь день на улице, в лесу неподалёку от дома (мы тогда жили в горах, и до леса было не более 30 метров). Когда я увидел, что гости ушли, решил вернуться в дом. Моя мать, видимо недовольная тем, что лишилась возможности эмоционально издеваться надо мной весь день, сказала, что мне не рады и чтобы я проваливал. Мой 15-летний мозг воспринял её слова буквально: я понял, что она имела в виду, что это временно, но в то же время заметил, что она не уточнила, насколько долго. Так что я прошел несколько миль до дома друга и попросил разрешения погостить пару дней. Когда отец моего друга узнал, почему я здесь, он был в ярости. Он сказал, что я могу остаться у них столько, сколько потребуется.
Я не вернулся домой ни тем вечером, ни на следующий день. Моя мать начала волноваться и обратилась в правоохранительные органы (п/п: law enforcement (LE) – здесь, Рейнджеры Службы национальных парков, федеральные сотрудники правоохранительных органов в форме, которые обладают широкими полномочиями по обеспечению соблюдения федеральных законов и законов штата на территориях Службы национальных парков) с заявлением о моем исчезновении. Это был серьезный инцидент по нескольким причинам. Мы жили в горах, на территории национального парка, и вполне реально было предположить, что меня могло напасть дикое животное, я мог получить травму во время похода, утонуть или меня даже могли похитить. Никто не знал о склонности моей матери к жестокому обращению и о той нищете и пренебрежении, в которых мы с сестрой жили. Но самое важное — заявление о моем исчезновении попало в руки сотрудников парка, с которыми моя мать работала ежедневно.
Рейнджеры сразу же связались с семьей моего отца, чтобы узнать, не появился ли я у них (они, конечно, сразу впали в панику и приехали к нашему дому с юристами наготове). Полиция привлекла собак, чтобы найти мой след, и когда те привели их к реке неподалеку, все еще больше запаниковали — там мой след пропал, так как собаки больше не могли его учуять.
В последующие дни через наш дом проходили разные люди — рейнджеры, юристы, моя семья и так далее. Несколько человек заметили резкий запах чистящих средств, заполнявший дом, но только адвокат задумался о том, почему «чистый» дом так сильно пахнет химикатами.
Рейнджеры начали прочесывать окрестные леса и «соседние» участки. Отец моего друга подошел ко мне и спросил, не могу ли я найти другое место, где смогу остановиться. Он сказал, что не выгонит меня, но не хочет врать полиции или допустить, чтобы они с собаками обследовали его участок. Мы с другом подумали, что могли бы отправиться в поход на неделю или около того, но вместо этого я решил связаться с семьей моего отца. Они тут же приехали и забрали меня.
Понятное дело, у всех было множество вопросов. Когда я рассказал, что происходило, адвокаты были в ужасе и тут же взялись за дело. Судья экстренно изменил опеку и постановил, что моя мать не сможет вернуть опеку, пока не пройдет психиатрическую экспертизу и терапию (чего она, конечно, никогда бы не сделала). Рейнджеры, узнав о ситуации, тоже были шокированы и полностью отвернулись от неё, что в итоге привело к тому, что она потеряла работу. Поскольку она имела право жить в парке только из-за работы, её выселили из дома. Отец моего друга и следопыты, будучи членами местного сообщества и церкви, тоже отвернулись от неё.
Она потеряла работу, дом, церковь и друзей, только потому, что сказала мне уйти, и я действительно ушёл.
TL;DR: Мама сказала мне уйти из дома, а когда я не вернулся, она обратилась с заявлением о моём исчезновении. Когда рейнджеры начали расследование, вскрылись факты ее жестокого обращения и пренебрежения нашими нуждами. В итоге она потеряла работу в местных правоохранительных органах, дом (который она получала благодаря этой работе), а также друзей. Судья передал опеку над нами отцу, и она потеряла алименты.
Для ясности: сейчас мне 32, всё это произошло давно.
Дополнение: Я не достаточно подробно объяснил и не хотел удлинять рассказ. Когда вмешалась семья отца, они договорились, что я уеду к ним на время, но сестра останется с мамой. Позже мне пришлось ненадолго вернуться к маме, но вскоре судья принял экстренное решение о смене опеки, и мы с сестрой переехали к отцу. Мы с сестрой прошли курс терапии, и теперь она работает учителем. Жизнь не идеальна, но она определённо стала лучше.
Дополнение: Многие спрашивают про запах химии. Дом был в ужасном состоянии. Мама держала собаку, которую она не приучила к туалету, и ковры были пропитаны собачьими фекалиями и мочой. Когда у нас бывали гости, нам приходилось ползать по дому и убирать за собакой, чтобы хотя бы запах был нормальный. Когда мама поняла, что рейнджеры и органы опеки могут прийти к нам, она устроила генеральную уборку перед тем, как заявить о моем исчезновении, потому что не могла позволить, чтобы они увидели, в каких условиях мы живём.
К1: Возможно, ты уже не в той ситуации, но обязательно позаботься о том, чтобы получить помощь, которая поможет тебе двигаться дальше. Скорее всего, у тебя комплексное посттравматическое стрессовое расстройство (КПТСР), и поверь, это ужасно. Пожалуйста, пройди лечение, чтобы оставить это позади.
ТС: Я похож на свою мать и не могу выносить даже вид собственной улыбки. Людям очень сложно это объяснить, они думают, что я просто слишком скромничаю, даже моя сестра не понимает. Я до сих пор борюсь с суицидальными мыслями спустя более десяти лет, но у меня есть замечательная семья и друзья, ради которых стоит жить.
К2: Я понимаю тебя. Я тоже похожа на своего жестокого родителя. Это ад, и я рада, что мои дети совсем на меня не похожи. Именно поэтому я хочу сделать ринопластику.ТС: Спасибо. Долгое время я отказывался фотографироваться. Все думают, что я просто выкаблучиваюсь, даже моя сестра. Но сложно объяснить, каково это — видеть своего обидчика в каждом зеркале и на каждой фотографии.
К3: Мне очень жаль тебя и твою сестру, этот ужас встречается слишком часто, и я не могу уместить это в своей голове. Такое поведение отвратительно, и ему нет и никогда не будет оправдания. Пожалуйста, всегда помни, что ты — это не просто набор генов или ошибок, которые совершила твоя мать. Ты — прекрасная личность, и хотя невозможно изменить то, что с тобой произошло, ты можешь сделать всё, чтобы это не повторилось.
«Некоторые люди выбирают видеть только уродство в этом мире. Хаос. А я выбираю видеть красоту»
ТС: Это действительно так. Мы с соседом дружили 4 года. У него было 6 детей, и я всегда думал: «Как он с этим справляется?» Однажды моя жена сказала, что покупает его детям обувь, потому что у них её нет. Тогда это казалось нормальным, ведь мы были друзьями. Только когда на нашем дворе появились служба по защите животных, органы опеки, полиция и местные власти, я понял, что рваная одежда и отсутствие обуви — признаки пренебрежения. Всё сразу всплыло в памяти, и я никогда не был так зол на себя за то, что не заметил этого раньше.
